Глава 2

МЕЧ-КЛАДЕНЕЦ СИСТЕМЫ ТТ

У некоторых вещей есть неприятная привычка теряться как раз тогда, когда в них возникает потребность. То они болтаются по всему дому, кочуя из одного шкафчика в другой, постоянно попадаясь на глаза и этим нервируя. Терпение наконец кончается, и ты их прячешь в надежное место, дабы не пришлось искать, когда понадобятся. И вот они понадобились… Начинаешь искать — а не тут-то было. О том, что они спрятаны в надежном месте, воспоминания сохранились, но вот место… Его, к сожалению, вспомнить не удается. Это еще полбеды, беда в том, что и отыскать «схованку» наугад тоже не получается. Все места, где, как подсказывает логика, могли бы находиться искомые предметы, оказываются битком забитыми всякими другими предметами, спрятанными до востребования. Можно найти что угодно, но не то, что нужно сейчас. Затем наступает очередь невероятных мест — с тем же результатом. А в итоге ты либо плюешь на всю затею и начинаешь ликвидировать последствия поисков, либо продолжаешь поиски и находишь-таки нужную вещь. Причем там, где уже искал, но почему-то не заметил. И часто — уже когда потребность в найденном предмете вроде бы и отпала.

Батарейки оказались из этого типа предметов.

Когда я, красный как вареный рак и злой как собака, вылез из-под кровати, где копался в ящике с разным хламом, который жалко выбросить и применить негде, то в руках моих была одна лишь пыль — как неизбежная производная холостяцкого образа жизни. Тьфу-тьфу (три раза через правое плечо).

Отряхнув колени, я махнул рукой и начал одеваться для короткой вылазки к ближайшему киоску.

Аккуратно сложив в шкаф (до следующего путешествия в сказочные края) антикварное облачение, я натянул спортивный костюм и сунул в карман портмоне. Денег там немного, но должно хватить. Если инфляция за последние несколько дней не сделала очередного витка.

Каждый раз перед перемещением в сказочное царство я взял за привычку облачаться в одеяние той эпохи. Но совсем не потому, что боюсь попасть впросак, оказавшись в неуместном одеянии, нет, об этом-то как раз та сила, которая отвечает за соблюдение определенного баланса между мирами, позаботится — она мигом превратит мой спортивный костюм в домотканые штаны и рубаху. Но дело в том, что обратного-то процесса не произойдет, кто его знает почему. Может, эта самая сила считает, что подобная одежда, пусть она и смотрится несколько странновато, все же вполне может быть изготовлена и местными кутюрье.

Провернув, как полагается, ключ в замке три раза, я вышел во двор.

За время моего отсутствия заметных изменений не произошло. Разве что черешню обобрали сердобольные соседи. Но при моих частых продолжительных отлучках это еще не самое страшное, что могло произойти.

Обычно во дворе любого дома в частном секторе бегает собака. Если не огромная сторожевая, как у соседа справа, то, по крайней мере, шавка-звоночек. Мне же подобная роскошь недоступна. Ведь я одну неделю здесь, а следующую в царстве Далдона. А песик есть хочет каждый день. Конечно, можно с кем-нибудь договориться, но друзья далеко, родственников нет, а посторонним здесь делать нечего. Чем дальше они будут от заветного подвальчика, тем мне спокойнее.

Может статься, что сегодняшнее отклонение от графика моих путешествий пойдет на пользу. Если кто-то проследил закономерность моих появлений и отлучек, у него может возникнуть искушение поживиться без особого риска. Мне это надо?

Я не страдаю манией преследования, но тем не менее, выйдя на улицу, закрыл калитку на ключ. Лишняя предосторожность не помешает.

Вот и центр города. Вроде будний день, но народу уйма. Охватывающие площадь Ленина кольцом ларьки и крохотные магазинчики, громко именуемые мини-супермаркетами «Товары для всех», торгуют вовсю. И всем, чем только можно. Начиная с сигарет и водки и кончая презервативами и «Carefree» — все это выставлено, выложено, вывешено и представлено вниманию покупателей самым немыслимым образом.

Но меня интересуют лишь батарейки. Хотя нет, лгу, я прикупил пару упаковок резиновых изделий, имеющих отдаленное родство с надувными шариками и совершенно неизвестных в царстве славного Далдона, как, впрочем, и в Тридевятом королевстве. Не то чтобы я питал в отношении этих «штучек» какие-то грандиозные планы, но идейка зреет.

Про батарейки я тоже не забыл. Купил четыре золотистых цилиндрика с надписями: «Panassonik» и «Made in в America», обтянутых прозрачным полиэтиленом.

Уже собравшись уходить, я обратил внимание на занимательную сцену. Какой-то «бич» что-то «втирал» «божьему одуванчику». (Как все-таки велик и могуч…) Определить пол бомжа оказалось проблематично даже с пары метров, а ближе — фи! — запах… Блеклые серые волосы, не мытые с последнего дождя, прошедшего больше месяца тому, сизое лицо с узкими щелочками глаз, проглядывающих сквозь сплошной отек, и грубая дыра рта, благоухающая перегаром даже сильнее, чем грязное тело — потом. И само тело — скукоженное, несуразное и облаченное в неузнаваемого фасона одеяние, скрывающие фигуру лучше монашеской рясы. И вот это «чудо» стоит, едва сохраняя равновесие, и пытается завязать разговор с продающей картофель бабушкой. Одного взгляда на которую хватит, чтобы отнести ее к разряду милых, добрых женщин, которые всегда вежливы и сердобольны. Этакий местный вариант матери Терезы.

— Я… — подняв палец с обломанным ногтем, многозначительно изрек «бич». — Я здеся-а ха-зя-за-ин-нн.

Бабка лишь глянула на «это» и отвела взгляд.

Мне стало жалко ее, и я поспешил на помощь. Сказывается пребывание в царстве Далдона, где все отзывчивее — видимо, и я нахватался. Когда все вокруг бескорыстны в своем желании помочь, поневоле твой панцирь отчужденности начинает истончаться и покрываться трещинами.

— Ты, слыш мя-а-ня, насыпь кар-рто-шшш-ечки.

Я открыл рот, чтобы посоветовать бомжу погулять, но бабулька опередила меня. Она уткнула руки в боки и послала хама куда подальше. Все это было сказано таким тоном и в таких выражениях!!! (славяне поймут, а остальные и не поверят), что у меня челюсть отвисла. Даже йоги физически не смогли бы осуществить предписание бабушки.

Бомж ретировался со скоростью, поразительной при его атрофированных мышцах и разжиженном парами спирта мозжечке.

Бабулька же переключилась на мою скромную персону:

— Чево стоишь, беньками лупаешь?! Иди куды шел, а то я быстро направлю.

— Да я…

— Чё-ё?!

— Мне бы картошечки. Купить хотел…

— Конечно, конечно! — Метаморфоза произошла так быстро, что я не могу поверить, как такая милая старушка могла только что казаться разъяренной фурией, внушающей страх. Да… вот так и начнешь серьезнее относиться к рассказам об одержимости бесами.

Взяв десять килограммов и расплатившись, я поплелся домой, с опаской переходя улицу и пропуская мчащиеся машины. Так быстро отвыкаешь от этих скоростей…

Заменить батарейки оказалось делом одной минуты.

Нажимаю «Пуск», и гусли начинают наигрывать что-то народно-скоморошечье.

Мелькнула было мысль поменять кассету, например, поставить «Металлику» или «Сектор Газа», но, рассудив здраво, я решил не рисковать головой. Как-никак, а она у меня одна — если при подсчете не принимать во внимание жаргонное название иной части тела, употребляемое в уменьшительно-ласкательном смысле.

Отправиться назад, в царство Далдона, я смогу только завтра, а назад можно будет вернуться (если гусли не будут функционировать) только послезавтра. Очень рискованно. Если гусли подведут и у царя терпения не хватит, можно круто попасть, хотя и ненадолго. Казни у них не принято откладывать в долгий ящик. Точнее, их начало…

Там, конечно, много привлекательных моментов, но все они не стоят такого риска. Все, кроме одного. Ради него я готов рисковать. Эх, Аленушка, Аленушка, угораздило же тебя родиться царской дочкой…

Набежали, навалились воспоминания. Защемило сердце, и тоскливо так сделалось на душе, неуютно.

Озорные искорки в зеленых глазах, нежный запах ромашек в русых косах… Хм… Помню, как мы почти до утра просидели на яблоне, куда забрались, прячась от садовника. А он возьми, да и расположись на отдых именно под нашим деревом. Расстелил тулуп, обтер о штаны яблоко да откупорил бутылочку наливки. Не первую, судя по «точности» движений и сбивчивому разговору с самим собой. Аленушка испуганно прижалась ко мне, уткнувшись холодным носом в шею. Волосы ее разметались, густым покрывалом накрывая мое лицо при каждом дуновении ветерка. Щекотно и хочется чихнуть…

Отогнав воспоминания, решил заняться делом.

Извлекши из шкафчика сковородку, я в который раз удивился избирательной изменяемости предметов, переходящих вместе со мной из одной реальности в другую. Возьмем, к примеру, те же гусли — каким законом мироздания можно объяснить подобное превращение? Эйнштейновской теорией относительности? Можно, но с такими огромными натяжками, что просто в голове не укладывается. «Любой предмет, перемещаясь в иное пространственно-временное место, приобретает присущее тому месту материальное воплощение, сохранив свое естественное назначение». Если исходить из этой теории, то не выйдет ли так, что, засунув в карман презерватив и переместившись в древний мир, где подобных изделий не существует, я по прибытии заговорю фальцетом вместо того, чтобы получить волшебное зелье подобного же действия.

При мысли об этом меня передернуло, нож слишком сильно вошел в картофелину, разрезав ее и заодно поранив мои пальцы. Морщась от боли (не потому, что терпеть невмочь, а просто так положено) и зажимая порез, я тем не менее первым делом извлек из кармана резиновые изделия, приобретенные ранее, и забросил их на второй этаж. Потом уберу в стенку.

И лишь после этого занялся обработкой раны, которая оказалась не очень глубокой.

Закончив чистить картошку, стараясь при этом не думать на опасные для нервов темы, я помыл ее, порезал и поставил жариться. Простота данного процесса явственно напомнила о преимуществах прогресса. Открыл кран — вода бежит, нужен огонь — пожалуйста, открыл вентиль, поднес горящую спичку к конфорке, и готово. Правда, существующая экономическая ситуация ведет к сокращению доступных благ цивилизации: вода по часам, веерное отключение электроэнергии и прочие неприятные моменты. Если так пойдет и дальше, то мы окажемся на уровне существования холопов царя Далдона.

Картошка подрумянилась, лучок стал золотистым, и жизнь сразу улучшилась.

Вкуснотища!

Или по-царски: «Лепота!»

Умяв пол сковородки, я начал насыщаться и снизил темп поглощения пищи. Умиротворенный организм охватила нега, и мысли плавно перешли из зоны решения проблем в зону активного отдыха.

Однако для этого самого отдыха нужно подняться на второй этаж, поскольку там находятся все основные достижения бытовой техники двадцатого века, владельцем которых я являюсь. За исключением холодильника и газовой плиты. Телевизор, магнитофон, сто шестьдесят шестой «пень» и разная мелочь: тостер, миксер и т. д. А перенес я все это повыше по одной простой причине — при перемещении из реальности в реальность за мной следует определенная часть окружения. Сам подвал, существующий во всех мирах в одинаковом виде, если судить по моим скромным наблюдениям, и основная часть первого этажа, меняющаяся согласно обстановке. Именно та часть, которая была возведена при первостройке. Это уже позже дом оброс хозпостройками и обзавелся вторым этажом.

Все, что находится в перемещаемом пространстве, автоматически следует за мной, но в виде, соответствующем новому окружению. А если такового не окажется…

Однажды, во время одного из первых путешествий, я забыл на столе в кухне часы. Они исчезли с концами. А вот газовая плита и холодильник исчезают только в Царстве Далдона, а в настоящем времени появляются вновь.

Поскольку понять природу этих превращений я не смог, то и решил не рисковать собственным добром. Этак разориться можно.

Тяжело, конечно, с полным желудком по ступенькам лазать, но искусство требует жертв, как сказал один философ или нефилософ. А другой, если мне не изменяет память — Ленин, уточнил: «Главным из всех искусств является кино». Не мне спорить со столь авторитетными людьми.

Завалившись на диван, я включил телевизор и нашел более-менее интересный канал.

Шел неплохой мордобойный фильм с обильной стреляниной, разбавленной рукопашкой и сексом. Занимательно и динамично, особенно рекламные вставки с вездесущими «тампаксами» и «орбитами». Многократные повторения этих роликов, причем в самые напряженные моменты боя, отбили охоту и интерес, и я погрузился в дрему. Бросая редкие взгляды на экран и слушая вполуха.

Мне понравилась основная идея фильма: у кого ствол — тот и прав. Главное — выстрелить первым.

Почему бы и нет?

После долгого лазанья по коробкам, которыми забиты антресоли, я извлек на свет увесистый сверток промасленной бумаги и кожаный ремень с кобурой.

Бумага полетела в сторону, и на мою ладонь легла холодная рукоять пистолета. От одного ощущения тяжести вороненой стали в руке сердце переполняется каким-то необычным чувством. Словно ты прикоснулся к Силе с большой буквы, вращающей Вселенную.

Потешив свое мужское самолюбие, я сунул оружие в кобуру, рядом пристроил две запасные обоймы и положил все это на стол, чтобы не забыть взять с собой. Чем черт не шутит, может, удастся протащить его в иное измерение? А нет — так не большая потеря. Все равно он незарегистрированный и достался за здорово живешь.

Оставшееся до отправления время я провел, пассивно отдыхая. Сперва поспал, затем откушал и еще подремал. Минута за минутой — сутки прошли. Можно отправляться.

Закрыв все двери и ставни на окнах (соседи привыкли — они считают меня писателем, а что за творец без заморочек?), я нацепил ремень с «ТТ» и сунул запасные обоймы в карман. Взяв плеер, из-за которого, собственно, и вся суета, я осмотрелся:

— Ну, пора.

Спустился в подвал, задвинул засов, подошел к двери с табличкой «ЦАРСТВО ДАЛДОНА. РУСЬ СКАЗОЧНАЯ» и открыл.

Перенос происходит мгновенно, но я все же подождал минуту и лишь затем вышел наружу.

На поясе болтается огромных размеров меч, волочащийся по полу. С ярко-розовым рубином в рукояти. Подобные же рубины, в числе двух — равном числу запасных обойм, нащупал в кармане.

Сама рукоять меча обтянута мягкой кожей, клинок, наточенный до зеркального блеска, у самого перекрестья покрыт замысловатой вязью, в центре которой просматривается герб с двумя буквами «Т» в центре. Не совсем то, что хотелось, но посмотрим…

Оправдав ожидания, «Электроника-315» стала гуслями.

Сейчас проверим их функциональность.

— Тру-ля-ля и тра-ля-ля, вы сыграйте для меня.

Инструмент тотчас дернулся и принялся дребезжать уже знакомый мотивчик. Незатейливая мелодия плавно и монотонно заполнила пространство подвала.

— Зар-работала! — обрадовался я, понимая, что воля царя-батюшки выполнена. И нет смысла откладывать явление победоносного волхва пред светлые государевы очи.

Глава 3

КОТ-БАЮН, СКАЗОЧНЫЙ ПРАВДОЛЮБ

Хоромы царские встретили меня распахнутыми воротами и суетой сенных девок да дворовых мужиков. Они носят туда-сюда огромные бочки и блюда со снедью и выпивкой.

Наверное, намечается небольшой раут, мелькнула у меня мысль.

И правда, в царской светлице выставили столы и в шахматном порядке расставляют на них изысканные яства.

Чего здесь только нет… Пожалуй, только отменной «совковой» колбасы серо-зеленого оттенка и недостает. А так…

Огромные, инкрустированные серебром, златом и каменьями блюда с цельнозапеченными остроносыми осетрами и тупорылыми поросятами. Скромные, литра на два-три, плошки с черной и красной икрой, печенью трески и соловьев.

При взгляде на подобное изобилие у меня сработало два рефлекса: рот наполнился слюной и губы сами собой прошептали: «Икра заморская, баклажанная».

Но экзотического блюда со стола Ивана Васильевича на Далдоновом столе не оказалось. Зато проворные поварята притащили целую гору солений. Огурчики, капусточка и арбузики. Причем таких размеров, каких я не видел даже на ВДНХ.

Потолкавшись под ногами суетящейся челяди, я, дабы не захлебнуться слюной, направился на поиски царя.

Где бы достать пригласительный билет?

Переходя из одного помещения в другое, я поражаюсь отсутствию стражников. Куда они могли подеваться? Столько разного люда шастает по хоромам, еще уволокут чего… Разумеется, я имею в виду не собственную персону. Меня интересует во всем этом заведении одна-единственная драгоценность, но ее украсть непросто. Я бы сказал — невозможно. Но невозможного ничего нет. И я тешу себя надеждой осуществить когда-нибудь похищение века.

Выйдя во внутренний дворик, я обнаружил потерявшуюся охрану. Она расположилась кольцом вокруг разливающего медовуху мужичка. Двое стражников следят за тем, чтобы он не сунул свое рыло в царское пойло. Еще четверо — за тем, чтобы этого же не сделали два первых стража, а десяток остальных ожидает на всякий случай. Вдруг подфартит глотнуть задаром.

Оставив мучеников продолжать свою тяжелую психологическую борьбу с зеленым змием, я вернулся в дом. Схватил за ухо одного из пробегавших мимо прислужников и задал вопрос:

— Где царь-батюшка?

Парнишка пару раз лупнул кристально чистыми глазищами и ткнул пальцем в неопределенном направлении. Плюнув, я побрел на женскую половину дворца, прижимая к себе гусли — единственное спасение в случае, если меня там застукают.

Зайти достаточно далеко на территорию прекрасной половины человечества отдельно взятого дворца мне не удалось. Кривая вывела меня на царя.

Одетый в одну рубаху до колен и съехавшую на правое ухо корону, он держал за шиворот здоровенного котяру — откормленного, ухоженного. Палой масти. Шерстка так и переливается на свету.

— Отпусти, самодержец!

Царь гневно сверкнул властными очами и тряхнул своего пленника.

— Перечить мне?! — прогремел он. — Забыл, скотина глухоманьская, кто тебя от цепи освободил и выкормил?

Я ошалело вытаращился на разворачивающееся действо, пытаясь понять, что здесь происходит. То ли царь в актеры подался, то ли у него «крыша» от трудов праведных и ответственности великой течь дала.

— Отпусти! Глас народный не заглушишь.

На этот раз я смотрел царю в лицо, и поэтому могу поклясться — он рта не раскрывал. Но кто тогда? Кроме царя и меня, в коридоре никого нет. Разве что кот…

— Вот ты только посмотри на неблагодарного, — обратился ко мне Далдон. — Я ему сметанки, рыбки свеженькой, а он стихи срамные по ночам орет.

И в довесок к своим словам отвесил котяре затрещину, не забывая при этом держаться подальше от острых когтей.

Кот зашипел и сказал человеческим голосом:

— Отпусти.

Царь отрицательно покачал головой:

— Не могу, Василий, не могу. Посуди сам: отпущу я тебя — ты за старое возьмешься, по крышам лазать будешь, песни, порочащие меня — честь и совесть всего царства, орать будешь. Нет. Не видать тебе воли как своих ушей. Уж лучше я тебя в речку, с камешком на шее.

— А может, не надо?

— Надо, Вася, надо.

Видя такой поворот событий, я решил вмешаться. Не напрямую, конечно. Заступись я за царева опального кота, ему это не поможет, а мне за компанию раков кормить не хочется.

— Извините, царь-батюшка, не велите казнить, велите слово молвить.

— Ну-ну, молви. Голову оттяпать и опосля можно…

Я поперхнулся, но все же просипел:

— Выполнил я ваш указ, царь-батюшка. Починил гусли-самогуды.

— Правда? — удивился Далдон.

— Правда.

— Ох, волхв, если соврал…

— Как можно, ваше величество? Проверьте…

Я протянул гусли царю.

— Тру-ля-ля и тра-ля-ля, вы сыграйте для меня, — приказал Далдон.

Гусли исправно отозвались на приказ. Царь заметно повеселел. Он даже перестал трясти кота, который благоразумно замолк.

— Ну, волхв, уважил ты царя свово — батюшку, уважил… Проси за службу исправную чего душе хочется. Злата ли звонкого, яств ли сладких… Проси!

Гусли тем временем закончили наяривать одну мелодию и завели следующую, мало, впрочем, отличающуюся от первой.

У меня мелькнула шальная мыслишка попросить отдать за меня Аленушку, но ведь велит батюшка голову срубить — как пить дать велит.

Не знаю, до чего я додумался бы, но тут в события вмешалась третья сила. Она чинно вышла из покоев, мягко покачивая крутыми бедрами и, как положено, потупив взор. При всей кажущейся слабости, эта сила способна влиять на решения царя, равно как и на всякого иного жителя этой земли. Ну, если подумать маленько, разве устоит отцовское сердце против капризно надутых губок и кристально чистых глазенок любимого чада?

— Здравствуйте, батюшка, — нараспев приветствовала царя его младшая дочь.

Далдон что-то промычал в ответ и попытался спрятать Ваську за спину.

Царевна, словно и не заметив поспешных манипуляций отца, приблизилась ко мне:

— Здравствуй, гость дорогой! — А глазки так и искрятся.

— И вам желаю здравствовать, царевна Алена. Для меня истинная радость и великая честь выразить свое почтение самой красивой девушке на всем земном ша… диске.

Аленушка улыбнулась и протянула руку, которую я поцеловал на французский манер, нежно коснувшись губами чувствительной кожи на запястье.

От этого прикосновения ток прошел по моим жилам, желание прижать ее к себе стало нестерпимым. Но… Даже благодушное настроение царя не помешает ему ничтоже сумняшеся казнить меня.

— Батюшка, я смотрю — гусли-самогуды вновь играют?