— Когда я произнес Слово Уничтожения и разрушил замок твоей матери?

Щеки Эндрю вспыхнули, и он опустил глаза. Роберт решил не торопить мальчика. Нужно было проявлять терпение.

— Сколько вам было тогда лет? Вопрос и удивил Роберта, и порадовал.

— Когда я произнес Слово?

— Нет... я имею в виду... когда погиб ваш отец.

— Пятнадцать.

Эндрю быстро взглянул на Роберта; его взгляд был любопытным и в то же время ненавязчивым — и вообще-то странное сочетание, а в данных обстоятельствах тем более удивительное. Неужели Финлей не рассказывал мальчику всей этой истории?

— Чего ты боишься? — Роберт оставил коня щипать скудную траву, а сам уселся на холодный камень.

— Ничего, — тут же ответил Эндрю. — Почему вы спрашиваете?

Роберт позволил себе улыбнуться.

— А меня ты не боишься?

— Нет. — Эндрю взглянул на спутника и сразу же отвел взгляд.

— Ты не боялся, даже когда я сказал, что убью тебя?

Эндрю снова покраснел, но головы не опустил; одного этого было достаточно, чтобы Роберт многое узнал о мальчике, которого собирался сделать королем.

— Он истек кровью, — прошептал Роберт, надеясь, что ветер не заглушит его слова. — Мой отец... Вон на том месте, где вереск кажется срезанным. Я так и не узнал, кто нанес ему смертельный удар, а раны он получал целый день. Его соратники, сэр Оуэн Бланчард и сэр Александер Деверин, сделали все, чтобы защитить отца, когда он упал, но оба тоже оказались изранены. Я сражался неподалеку и видел, как упал отец, но не мог добраться до него достаточно быстро. Когда мне это удалось, он был уже мертв.

Подняв глаза, Роберт заметил, что Эндрю внимательно за ним наблюдает.

— Как вам это удается?

— Что удается?

— Вы его ненавидели?

— Нет! Я любил отца. Он был великий человек.

— Тогда как вам это удается — рассказывать о его смерти... не выказывая чувств?

— Между мной сегодняшним и его смертью лежат тридцать лет. Случалось ли тебе... — Роберт запнулся, не уверенный, что хотел бы услышать ответ на свой вопрос, но Эндрю сказался восприимчив.

— Что?

— Случалось ли тебе когда-нибудь убивать человека?

— Нет. — Эндрю отвел глаза, словно предпочитая смотреть куда-то вдаль. — Вы собираетесь рассказать мне, зачем привезли сюда?

— Это зависит от многого... Ты знаешь, кто ты такой?

— Как это — кто я такой?

— Ты — следующий король Люсары.

— Я... — Эндрю замер, вытаращив глаза и открыв рот, потом сел на кочку, не сводя глаз с лица Роберта.

Роберт поднялся, вытащил из седельной сумы флягу со сладким вином и налил по кружке им обоим, прежде чем снова усесться на камень.

— Значит ли это... я хочу сказать... — запинаясь, пробормотал Эндрю, глядя то на кружку с вином, то на Роберта. Наконец, набравшись смелости, он спросил:

— Я сделал что-то не так? Это что... не знаю, как сказать... это наказание мне за что-то? Я никак не пойму, почему вы...

— Ты знаешь, из какого рода происходишь, верно? Четыре или пять поколений назад младший брат короля стал родоначальником Россов. Из-за войн, эпидемий и других несчастий ты оказался последним представителем этого рода по мужской линии. Если бы не то обстоятельство, что твой отец был таким близким родичем Селара, ты вряд ли остался бы в живых.

— Но это же не означает, — через силу рассмеявшись, сказал Эндрю, — что я должен стать королем. Я хочу сказать, что не умею делать ничего, что должен уметь король, а даже если бы умел, как насчет Кенрика? Он уже взошел на трон, а теперь скоро женится, если получит согласие Тирона, и наверняка обзаведется наследником. Мое родство с королевским семейством такое далекое... да и подобная попытка только приведет к беде, а я не хочу...

— Быть причиной несчастий? — со вздохом перебил его Роберт. — Сынок, тебе рано или поздно этого не избежать, хочешь ты того или нет.

— Почему? — Эндрю с оскорбленным видом вскочил на йоги. — Я никому никогда не причинял боли, я этого не хочу! С какой стати мне желать сделаться королем? Я знаю, что Кенрик не лучший король на свете, но...

— Он самый худший из королей.

— Он мой кузен!

Роберт смотрел на взволнованное лицо, блестящие глаза, упрямый наклон головы, и они говорили ему едва ли не больше, чем слова, которые выкрикивал Эндрю. Не слишком ли рискованно оказывать на мальчика еще большее давление?

И насколько глубоко он предан Кенрику?

Был только один способ выяснить это. Стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, Роберт поднял руку и прибег к своей колдовской силе — так, чтобы лишить Эндрю способности двигаться, но оставить ему возможность говорить. Потом он поднялся, подошел к Эндрю и стал кружить вокруг него.

— Иди, — тихо сказал он, — ну же, иди.

— Не могу. Вы снова... снова что-то сделали со мной. — Эндрю стиснул зубы и постарался не потерять Роберта из виду.

— Заклятие не настолько сильное. Если действительно постараешься, то сможешь освободиться. Давай, я хочу видеть, насколько ты решителен.

Эндрю закрыл глаза, от напряжения лицо его покраснело. Потом он огорченно и раздраженно посмотрел на Роберта, который продолжал медленно ходить вокруг него.

— Не могу! Вы же знаете, что это невозможно! Несправедливо пользоваться колдовской силой, когда у меня ее нет!

— Это не соревнование, — сказал Роберт, продолжая кружить вокруг Эндрю; он внимательно высматривал хоть одну трещину в самообладании мальчика. — Уверяю тебя, если постараешься, то освободишься.

— Но как я могу, раз вы наложили на меня заклятие!

— Значит, ты решил сдаться?

— Вы же не оставите меня здесь на всю жизнь, так какой смысл стараться?

— Ты собираешься ждать, пока я тебя освобожу, и не хочешь освободиться сам и гордиться своим достижением?

— Вы же говорили, что это не соревнование.

— Конечно. Какое может быть соревнование, когда ты со мной не борешься?

— Я же сказал, что не желаю ни с кем бороться!

— В таком случае тебе следует делать то, что я велю, и получить свободу.

Эндрю огорченно вскрикнул и снова напряг все силы, чтобы освободиться; Роберт по-прежнему использовал ровно столько колдовской силы, чтобы Эндрю не мог пошевелиться.

— Это проверка, да? Тут какая-то хитрость, и я должен ее разгадать?

— Нет, никакой хитрости. Ты просто должен приложить усилие.

— Неправда! Как я ни стараюсь, освободиться я не могу! Вы лжете!

— Конечно. Только что такое ложь и что такое истина?

— Откуда мне знать? Да все, что вы до сих пор говорили, может быть ложью!

— Верно. Но в равной мере все мной сказанное может быть правдой. Ты не можешь этого определить, пока сам не убедишься.

— Ах, так это испытание для вас?

— Иди! — рявкнул Роберт, намеренно повысив голос, чтобы заставить мальчика замолчать. — Ты не освободишься, если будешь со мной спорить, не освободишься, если будешь хитрить, не освободишься, если проявишь слабость и готовность сдаться.

— Но... — Эндрю пыхтел от усилий, по лицу его тек пот. — Вес равно ничего не получается! Я не могу пошевелиться!

— Нет, не можешь. — Роберт наклонился и прошептал в ухо Эндрю: — Не можешь, потому что я тебе не позволяю. И как ты себя при этом чувствуешь, а? Ты прав, я тебе лгал. Я могу удерживать тебя, сколько пожелаю, и ничто, что ты мог бы сказать или сделать, этого не изменит. Ты не станешь свободным, пока я не решу тебя отпустить, так что ты мой пленник и совершенно, совершенно бессилен. Так скажи мне, Эндрю: как ты себя чувствуешь?

Эндрю мгновенно перестал бороться. Он молча смотрел на Роберта и не обратил никакого внимания на жест, которым тот его освободил. Напротив, он остался неподвижным, на прежнем месте.

Ветер усилился, он завывал вокруг вершины холма и нес по небу белые облака, за которыми спешили темные тучи, обещая ненастную ночь. Кони, испуганные низко пронесшейся стаей птиц, отбежали в сторону, потом успокоились и принялись снова щипать редкую траву.

— Чего вы хотите от меня? — наконец спросил Эндрю.

— Того же, чего ты хотел от меня, — ответил Роберт. — Я хочу, чтобы ты отпустил меня на свободу.

— Но как?

Роберт твердо посмотрел в глаза Эндрю, заставляя мальчика запомнить сказанное.

— Убей Кенрика и отбери у него корону.

Ветер бил ему в лицо, швырял в глаза волосы, не давал дышать и высушивал влагу на глазах; в конце концов Эндрю зажмурился, пытаясь отгородиться от солнца этого дня, от каждого слова, которое он только что услышал.

Эндрю повернулся спиной к ветру, низко пригнулся, обхватил руками колени и целиком спрятался за кустом вереска; теперь он мог слышать только сухой шелест веточек и глухое эхо прошлого, которого он не мог себе вообразить.

Как мог он не понять, что только случайность его рождения с таким наследием заставляла Мику оставаться рядом, охранять его, обеспечивать безопасность? Что именно в ней заключалась причина того, что Финлей и остальные так настойчиво учили его, пытались разбудить в нем колдовскую силу, сделать его большим, чем он был на самом деле, что даже его мать требовала, чтобы он жил в Мейтленде, когда он так хотел оставаться с ней?

И вот теперь они решили превратить его в одного из себе подобных. Они намерены посадить его в клетку и кормить сырым мясом, чтобы, когда клетка откроется, он с рычанием выскочил из нее, как дикий зверь, которого они и хотят из него сделать.

Он не хотел убивать, и уж тем более не хотел убивать собственного кузена.

Эндрю чувствовал, как ветер шевелит его волосы, охлаждает его внутренний жар. Он открыл глаза и посмотрел на заросшее вереском пустое поле.

Роберт стоял в стороне, держа за поводья коней, рядом с тропой, круто уходящей вниз. Со своего места Эндрю не мог видеть склона холма. Еще одна дорога, на которую он должен вступить вслепую... Однако по крайней мере на этот раз он понимал, почему это так.

Эндрю поднялся, привел в порядок одежду, закутался в плащ так, чтобы ветер не цеплял его за вереск. Потом мальчик двинулся вперед, позволив ветру толкать себя в спину. Напор был так силен, что Эндрю побежал; он бежал все быстрее и быстрее, пока, казалось, остановиться уже стало невозможным... Однако он все-таки остановился, испугав коней, но не произведя никакого впечатления на Роберта.

— А что, если я скажу «нет»?

— Я тебя не спрашивал.

— Значит, у меня нет выбора?

— Ни у одного пленника не бывает выбора.

— И вы заставите меня делать то, чего вы хотите, что бы я ни говорил?

— Мне не понадобится тебя заставлять.

— Тогда я не стану!..

— Станешь.

Роберт бросил Эндрю поводья его коня и вскочил в седло. Прежде чем Эндрю смог сказать еще хоть слово, Роберт уже скакал обратно, туда, откуда они отправились два дня назад.

Как же легко оказалось сделаться тем, что Роберт больше всего ненавидел! Гораздо труднее было вынести это, сделать свое лицо неподвижным, закалить сердце против жалости к невинному мальчику только потому, что слишком многие в этой стране были вынуждены страдать.

Темнота подкрадывалась к Роберту со всех сторон, неся холод телу, но все же не так угнетая его, как неотступные мысли.

Спасая, принесешь ты гибель...

Его действия спасут Люсару от Кенрика, от Нэша, от ужасного зла, которое они готовы выплеснуть на весь мир. Но что такая победа принесет его стране? Мальчика на троне, который больше никому не верит? Короля, который ценит в себе только происхождение?

Им станет этот мальчик, несчастный, полный гнева, растерянный, невинный мальчик, и только от него будет зависеть, сможет ли Роберт противостоять пророчеству или должен будет ему покориться.

Роберт знал, что от него потребуются терпение, искусство и трудолюбие, чтобы изменить взгляды Эндрю, чтобы сломать то, что другие четырнадцать лет с гордостью создавали. Только того, насколько трудной окажется подобная задача, он не предвидел.

Эндрю не обращал внимания на то, что его окружало. Он не смотрел на звезды, не прислушивался к шороху лисьих шагов, крикам сов, мышиному писку в кустах. Он просто скакал следом за Робертом, сосредоточившись на том, чтобы не дать коню сбиться с дороги, не замечая ничего вокруг.

— Кенрик обладает колдовской силой, — сказал он, перекрывая стук копыт по камню. — Как же я смогу его убить?

— Ты сам придумаешь способ.

— Это он убьет меня, а не я его.

— Значит, ты должен действовать быстрее и более искусно.

— Ну а почему не можете сделать это вы сами?

— Я не имею желания становиться королем. Трон принадлежит тебе.

— Трон принадлежит Кенрику. Его завоевал его отец. Завоевание — такой же законный путь, как и наследование.

— Только до тех пор, пока завоеватель жив. Как только Кенрик умрет, право будет на твоей стороне.

— Но я не хочу его убивать!

— Я знаю.

Эндрю подхлестнул коня, чтобы оказаться рядом с Робертом. Ему необходимо было видеть его лицо в неверном свете звезд, необходимо было читать в глазах, которые говорили настолько красноречивее слов.

— Вы... вы это знаете?

— Конечно. Если бы ты хотел его убить, я не подпустил бы тебя и близко к Кенрику.

— Но почему?

— Главным образом потому, что ты мог бы не ограничиться одним убийством, если бы это много значило для тебя.

— Ох... — прошептал Эндрю, не в силах понять, испытывает облегчение или нет. — Значит, я должен убить Кенрика потому, что не хочу этого?

— Нет. Ты должен сделать это из-за того, кем являешься.

— И чем больше я возражаю, тем крепче ваша уверенность в том, что именно я подходящий кандидат для такой работы?

— Боюсь, что да.

— Наверное... наверное, слишком поздно мне передумать? Начать... начать прыгать от радости при мысли о предстоящем?

Роберт сжал губы, чтобы не позволить себе рассмеяться, но не сумел, и смех его согрел ночь. Хоть немного, но все-таки настроение его улучшилось.

— Куда мы направляемся теперь? К еще одному полю битвы?

— Да, но другого рода. Ты должен научиться определять, где находишься. Присматривайся к местности, запоминай ориентиры...

— В темноте?

— Особенно в темноте. Неизвестно, когда тебе может понадобиться находить сюда дорогу.

— Сюда?

— Ну, почти.

— Можно задать вам вопрос?

— Пожалуйста.

— Куда это «сюда»?

Даже в ночной темноте было заметно, что Роберт улыбнулся.

— В мой дом.

Всадники спешились и свернули в круто уходящее вверх ущелье. Стены вокруг Эндрю вздымались на такую высоту, что неба он больше не видел. Однако мальчик послушался и начал внимательно смотреть по сторонам, запоминая форму скал, цепляющихся корнями за камень деревьев, повороты невидимой в темноте тропы. Когда Роберт остановился, Эндрю едва не налетел на него.

— Смотри.

Роберт приложил руку к поверхности скалы перед собой, казалось бы, составляющей одно целое с горой, и вдруг со скрежетом камень скользнул в сторону, открыв вход в туннель. Из отверстия потянуло более холодным и сухим воздухом.

— Дай мне руку.

Роберт с силой прижал ладонь Эндрю к скале, словно пытаясь вдавить ее в камень, а потом отпустил.

— Если тебе когда-нибудь понадобится убежище или что-то из того, что здесь хранится, приходи сюда. Меня может здесь не оказаться, но это значения не имеет. Коснись рукой скалы, и проход для тебя откроется. Войдя внутрь, сделай то же самое, и камень скроет вход в пещеру. Попробуй.

Эндрю вошел первым, ведя за собой коня; двигавшийся за ним Роберт отступил в сторону, предоставив мальчику возможность закрыть волшебную дверь. Стараясь скрыть победную усмешку, Эндрю прижал ладонь к холодному камню. Скала тут же дрогнула и с громким скрежетом скользнула на место. Эндрю оказался в абсолютной темноте; мышцы лица его болели от усилий перестать улыбаться.

— Я никогда раньше не совершал колдовства! Здорово!

— Рад, что тебе понравилось. — Укрепленный на стене факел вспыхнул, и Роберт взял его.

— Зачем вы все это делаете? — спросил Эндрю.

— Почему бы и нет?

— Я серьезно спрашиваю. — Эндрю схватил Роберта за руку, удержав на месте. — Зачем?

Глаза Роберта, зеленые в мерцающем желтом свете, отразили множество быстро меняющихся чувств. Потом неожиданно все оттенки исчезли, и осталось уже знакомое Эндрю выражение непоколебимой уверенности в себе.

— Затем, что я должен это сделать.