Легенды Элайты (№2) - Голос демона

Наклонив голову и щурясь, чтобы защитить глаза, он двинулся вперед. Все, что он мог теперь видеть, это слепящая белизна снега и серые полосы обледенелого камня там, где злой ветер обнажил склон. Финлей шел, согнувшись пополам, сопротивляясь старающемуся сбросить его вниз ветру.

Финлей поскользнулся и упал на колени. Серая мгла окружала его со всех сторон, и он не решался сделать хоть одно движение. Казалось, это мгновение опасности длилось вечно. Потом неожиданно порыв ветра на долю секунды разорвал тучу, и перед Финлеем открылся самый потрясающий вид, какой он только когда-либо видел.

Прямо перед ним скала обрывалась в бездонную пропасть, но Финлей не мог оторвать глаз от безбрежного простора покрытых снегом гор, черных провалов, глубоких долин. Суровая красота Голета открылась ему на мгновение и тут же исчезла за снежной завесой. Финлея опять окутала туча, ветер ударил с новой силой. Но он достиг вершины! Достиг вершины самой высокой горы в Люсаре, и более того: сделал это в снегопад.

Нужно было возвращаться; Финлей не рискнул подняться на ноги, боясь, что ветер сбросит его в пропасть. На четвереньках он то полз, то скользил вниз, пока не добрался до места, где скала защитила его от порывов бури. Финлей очень устал, все тело его болело, но нужно было продолжать спуск по крутому склону. Двигался он медленно: стоило поддаться соблазну побыстрее преодолеть самую трудную часть пути, и он мог достичь подножия с переломанными костями.

С каждым шагом идти становилось все труднее. Скала была почти отвесной и такой скользкой, что Финлей чудом сохранял равновесие. Наконец он выбрался из тучи и теперь, по крайней мере, видел, куда ставит ногу. Склон защищал его от ветра, но только постоянное движение могло помочь не замерзнуть до смерти. Добравшись до ровной площадки, Финлей споткнулся и упал; ему показалось, что теперь он может позволить себе небольшой отдых: ведь он добился своего.

— Финлей!

Голос исходил словно отовсюду. Мертвое эхо в снежной круговерти…

— Финлей! Где ты, черт возьми?

Голос приближался; теперь был слышен и скрип снега под ногами.

— Проклятие! Финлей Дуглас! Ответь! Здесь слишком холодно, чтобы играть в прятки. Где ты?

Финлей попытался поднять голову, но это оказалось слишком трудно. Все, что ему удалось, это вяло помахать рукой.

Тяжелые шаги затихли рядом. Финлей поднял глаза, увидел ноги, потом туловище, потом лицо. Темные волосы, на которые натянута покрытая снегом шерстяная шапка, холодные голубые глаза, длинный нос, неодобрительно сжатые губы…

— Каким нужно быть идиотом, чтобы полезть на Голет после недели снегопада! Ты же сказал, что отправляешься только на короткую прогулку!

Арли протянул руку и схватил Финлея за плечо. С трудом, цепляясь друг за друга, им, наконец, удалось выбраться из сугроба.

— Что случилось, Арли? Ты что, беспокоился обо мне? — Губы Финлея настолько закоченели, что слова получались неотчетливыми; чтобы вернуть мышцам подвижность, ему пришлось несколько раз подвигать нижней челюстью.

— Я мог бы и догадаться, что ты выкинешь какой-нибудь номер, — проворчал Арли, обхватывая Финлея, чтобы не дать тому упасть. — Уж не думал ли ты, что мы вышлем спасательную экспедицию только потому, что сегодня день твоего рождения, а тебе вздумалось свалиться со скалы!

— Тогда что ты тут делаешь? — Перед глазами Финлея все еще плыло, но он начал приходить в себя. Вон, например, черное отверстие впереди: это туннель, ведущий туда, где тепло и сухо. — Почему ты отправился меня искать?

— Я просто подумал, что ты, наверное, захочешь узнать новости. — Теперь, когда они добрались до входа в туннель, Арли отпустил Финлея. Здесь не было ветра и снегопада, и на них обрушилась неожиданная тишина. — Только что вернулся Патрик. Я по своей глупости решил, что ты захочешь с ним поговорить. Я не предвидел, что ты так целенаправленно будешь стараться положить конец своему бесполезному существованию.

— Ох, да это же здорово! — Финлей склонил голову набок, разглядывая ледяную корку, покрывавшую его куртку. Похоже, одежду он испортил. Нет, есть средство: гусиный жир! Правда, придется долго его втирать, чтобы кожа снова стала мягкой; может быть, понадобятся целых два дня, но он своего добьется.

— Иногда, Финлей, ты испытываешь мое терпение! Пошли. — Арли ухватил Финлея за локоть и потащил по туннелю. После слепящей белизны снега здесь казалось ужасно темно. Укрепленные на стенах факелы были всего лишь светлыми точками, слабыми голосами в могучем хоре теней. — Что ты там делал? Кровь Серина, ты даже никому не сказал, что уходишь! Что было бы, если бы ты упал со скалы, а? И какой во всем этом смысл? Почему ты не мог дождаться лета, чтобы взобраться на вершину, как делают это все разумные люди? Даже день ты выбрал сумрачный, так что никаких красот не увидел!

— О, вид был прекрасный. — В голове у Финлея несколько прояснилось, да и вообще силы начали к нему возвращаться. Здесь, в туннеле, было тепло и даже душно. От тепла начали болеть замерзшие пальцы, с Финлея на пол текла вода.

— Но ты не видел приближающегося Патрика?

— Патрика? — Финлей остановился и помотал головой. Мокрые волосы облепили голову Арли, как перья… — Патрик вернулся? Когда?

— Часа два назад. Я с тех пор всюду тебя ищу. Ради милости богов, Финлей, слушай, что я тебе говорю!

— Я и слушаю, — бросил Финлей. Туман в голове внезапно рассеялся. — Только ты говоришь какую-то ерунду. Как мог Патрик преодолеть перевал в такую погоду?

Арли, не останавливаясь, шел вперед, и Финлею пришлось, чуть ли не бежать, чтобы не отстать от широко шагавшего друга.

— Похоже на то, что неположенный по времени года снегопад обрушился только на окрестности Анклава. К востоку горы вполне проходимы. Ему пришлось трудно только в самом конце пути.

— Ладно, где он?

— Скажу, только когда переоденешься. Не хватало еще, чтобы ты свалился с простудой. Марта меня убьет, а уж о том, что со мной сделает Фиона, и думать не хочется.

Финлей медленно покивал головой:

— Зачем так кричать, Арли? Я же вернулся целым, так в чем дело?

— До вершины ты добрался? — ворчливо поинтересовался Арли.

— Да, — не смог сдержать улыбки Финлей.

Если боль в обмороженных пальцах и была ужасной, она не шла ни в какое сравнение с тем, что испытал Финлей, когда, по настоянию Арли, залез в ванну. Он вопил и ругался, обвинял Арли в издевательствах, но тот невозмутимо подливал горячей воды, и только когда счел, что сделал все необходимое, оставил Финлея в покое. Колени и локти Финлея разламывались, но через некоторое время он не выдержал и начал смеяться.

После ванны, стоя на ковре перед пылающим в камине огнем, Финлей растерся полотенцем и по случаю своего дня рождения надел рубашку тонкого полотна, отделанную кружевом, коричневые штаны, безрукавку цвета весенней листвы и сапоги из мягкой кожи. Расчесав мокрые волосы, отчего во все стороны разлетелись брызги, Финлей почувствовал себя наконец-то совсем хорошо и вышел из своей комнаты. Он знал, что такой подъем продлится недолго, но сейчас он был полон сил и торопился этим воспользоваться.

Патрик оказался, конечно, не один. Рядом сидела Марта, прижимая к себе малютку дочь. Дамарис мирно спала, но даже во сне ее лицо говорило о сильном характере. Финлей часто подолгу смотрел на малышку, стараясь поймать момент ее пробуждения. Марта однажды застала его у колыбели, но ничего не сказала.

— Я-то думал, что ты отказался от своих опасных замашек, Финлей, — вместо приветствия сказал Патрик.

— Рад, что ты вернулся, — рассмеялся тот, обнимая друга. — Уж молчал бы: сам-то в какую погоду путешествуешь! Ты же ведь не мог быть уверен, что перевал окажется проходимым.

— Ну, — Патрик указал ему на кресло и налил в кубок горячего вина с пряностями, — тут не было особой смелости. Я ничего не знал о снегопаде, а потом уже заехал так далеко, что останавливаться уже не имело смысла. По всей стране давно наступила весна, только вы тут все мерзнете. Я мог, конечно, переждать непогоду, но мне не хотелось пропустить твой день рождения. И вот тебе от меня подарок. — Патрик водрузил на стол седельную суму, порылся в ней и вытащил маленький узелок. С неуверенной улыбкой на загорелом лице он вручил его Финлею. — Надеюсь, ты не будешь разочарован.

Финлей развернул ткань. У него в руке оказался серебряный перстень с черным эмалевым орлом Дугласов.

— Мне его передала твоя матушка. Она хочет, чтобы он снова был у тебя.

Финлей поднес перстень к свету. Ему казалось, что к нему после долгого отсутствия вернулся старый верный друг. С улыбкой он надел перстень на палец и потер о тонкую ткань рубашки.

— Это ты здорово придумал, Финлей, — фыркнула Марта. — Ведь этим старьем ты испачкаешь прекрасную новую рубашку!

— И почему все сегодня говорят мне гадости? — печально проговорил Финлей. Потом он серьезно взглянул на Патрика. — Спасибо. Ты и представить себе не можешь, чем была для меня потеря перстня. Я уже думал, что никогда его больше не увижу.

Патрик допил вино из кубка.

— Твоя матушка особенно настаивала, чтобы я тебя предостерег: не потеряй его снова. Она говорит, что в следующий раз так не повезет.

— Как матушка живет, как ее здоровье?

— Она в полном здравии, друг мой. — Патрик взглянул на Арли, который вернулся в комнату с блюдом сыра и свежих лепешек и стал разливать вино. — Она потрясающая женщина, твоя матушка. Клянусь, в Данлорне перед ней все дрожат, никто не смеет ей противоречить. Стоит ей приказать, и все бросаются выполнять ее желание все, кроме Оуэна. Он хмурится, качает головой хоть и делает, в конце концов, то, что она говорит. Держу пари: владения никогда не управлялись так хорошо, когда этим занимался ты.

В Патрике чувствовалось что-то неуловимое, чего Финлей никак не мог определить. Что-то новое. Да, он все еще бегал по комнате, как испуганный заяц, все еще тараторил и размахивал руками, его волосы все еще падали на глаза и он резким жестом их отбрасывал, но все же он стал совсем другим. Внутренне другим.

— Ты изменился, Патрик.

— Я как раз об этом подумала, — пробормотала Марта, протягивая малышку Арли и направляясь к двери. — И мне эти перемены нравятся. Думаю, что тебе, Патрик, давно следовало побывать за пределами Анклава. Более того, мне кажется, что, когда погода улучшится, тебе нужно вернуться обратно. А пока мы тебя ждем к ужину.

Когда Марта и Арли вышли из комнаты, Финлей опустился в кресло, чувствуя, как тепло комнаты и выпитое вино несут покой его измученному телу. Он уже начал дремать, когда какое-то движение Патрика снова привлекло его внимание.

— Почему бы тебе просто не отправиться в постель?

— Я так и сделаю, но попозже.

Патрик кивнул и придвинул свое кресло к камину.

— Так ты получил мое последнее письмо?

— Несколько недель назад.

— Ну, так вот: известие от Мики пришло перед самым моим отъездом из Данлорна. Ему не нравится то, что происходит, но иного и нельзя было ожидать.

— А Ичерн? С ним по-прежнему трудно?

— Ты сможешь судить сам, я принесу тебе письмо, и ты его прочтешь. Правда, трудно разобраться, о чем Мика говорит и о чем умалчивает. Я, понятно, с Ичерном незнаком, но вполне могу предположить, что ему не нравится присутствие Мики. Возможно, он думает, что парень слишком предан Дженн, но это только мое предположение. Мика предупреждает, что мы какое-то время ничего о них не услышим. Дженн считает, что часто посылать письма опасно, даже пользуясь шифром. Впрочем, это не важно. Я собираюсь летом вернуться в Данлорн, тогда и узнаю новости. Если же нет, я сам отправлюсь в Эйр проведать Дженн.

Финлей кивнул, не поднимая отяжелевших век. После всех его сегодняшних приключений аромат вина кружил голову, и с каждой минутой он чувствовал себя все более усталым. Пожалуй, все-таки следует отправиться спать…

— Ты тоже не получил никаких известий от Роберта? Последняя фраза прогнала сонливость Финлея. Патрик пристально смотрел на него, словно ожидал услышать худшее.

— Нет. А ты разве ожидал другого?

— Финлей, — прошептал Патрик, глядя другу в глаза, не приходила ли тебе мысль, что Роберт мог не уехать… а погибнуть?

— Он жив.

— Но ведь могло случиться…

— Он жив, Патрик. Роберт мой брат. Если бы с ним что-то случилось, я бы знал.

— Однако ты же думал, что он погиб, после того падения со скалы в окрестностях Килфедира. Ты сам говорил…

— Все было не так! — поднял руки Финлей. Продолжать этот разговор ему не хотелось. — Я решил, что он мертв, потому что не сумел обнаружить его при всем своем умении искателя, а после того, как лишился аярна, продолжать поиск я не мог. Сейчас все иначе. Да, я знаю, что ты хочешь сказать. Не думаю, что Ангел Тьмы узнал, что Враг это Роберт, а не я, и не думаю, что Роберт вступил с ним в схватку и проиграл.

— Почему?

— Потому что Роберт не может быть побежден. Патрик медленно склонил голову и подошел к Финлею, задумчивый и серьезный.

— Вижу, что ты действительно в это веришь, Финлей. Только скажи мне: почему в последние недели сон твой так беспокоен?

— Марта наболтала, как я вижу, — поморщился Финлей.

— Кошмары, которыми ты страдал после встречи с Карланом, вернулись?

— Нет. — Финлей провел рукой по уже почти высохшим волосам. — Послушай, моя бессонница и исчезновение Роберта никак между собой не связаны. — Финлей поднялся и, направляясь к двери, добавил: — Пожалуй, я пойду к себе и посплю. Вечером по случаю моего дня рождения будет праздничный ужин, так что мы еще увидимся. Добро пожаловать домой.

* * *

По случаю торжества столовая была ярко украшена; Фиона, правда, предпочла бы, чтобы день рождения Финлея был отпразднован без шума, в узком кругу, а не всем Анклавом. Финлей, конечно, наслаждался вниманием, проявленным к нему и его друзьями, и его учениками. Все уже знали о его необыкновенном приключении на Голете, и общей реакцией было изумление.

Фиона была в ужасе от выходки Финлея, но ничуть не удивилась ей. Весь вечер он ходил по просторной столовой, разговаривая с друзьями, но постоянно оглядывался на нее с особенной, предназначенной только ей улыбкой. Щеки Фионы горели: наверняка все замечали эти взгляды. Наверное, жители Анклава удивляются, почему он уделяет ей так много внимания, почему выбрал ее, резкую, нелюдимую, совсем не похожую на него самого, милого и общительного, многому научившегося у брата.

Впрочем, Фионе было безразлично, что думают другие. Она знала, что она вызывает к себе уважение, но не симпатию. Все это было ей не важно. Имело значение только одно: Финлей любит ее. Фионе пришлось так долго ждать, чтобы он, наконец, понял: она любит его тоже. Пока их любовь жива, совершенно не важно, что думают окружающие.

Приезд Патрика и отсутствие известий о Роберте обеспокоили Фиону гораздо сильнее, чем она показывала. Она молча сидела в углу, не желая в такой день тревожить Финлея, однако как ни старалась она скрыть свое беспокойство, Финлей его заметил. Провожая после ужина Фиону в ее покои, он постарался рассеять ее мрачные мысли:

— Не стоит принимать так близко к сердцу все, что говорит Патрик. Ты же знаешь: он всегда все видит в черном цвете.

— Ему следовало бы держать свои опасения за судьбу Роберта при себе. Должен же он понимать, что только перепугает всех разговорами о смерти Роберта, особенно если учесть, что сама идея ни на чем не основанное предположение.

Финлей улыбнулся:

— Да, я слышал, как ты его отчитала, и был, тронут твоей заботой о том, чтобы он не ранил мои чувства.

Когда они свернули в коридор, ведущий к комнатам Фионы, Финлей обнял ее за талию. У двери Фиона помедлила и оглянулась. Они были одни.

— Финлей, как я понимаю, ты собираешься отыскать Роберта. Я знаю: он твой брат и ты о нем тревожишься. Да и все мы тревожимся.

— Но тебя что-то смущает?

— Что, если он не вернется? — Фиона сделала глубокий вдох и продолжала, не давая Финлею себя перебить: — Я понимаю, что говорить об этом очень эгоистично с моей стороны, но что будет, если он не вернется? А если вернется, то ведь он… вдруг он не пожелает…

Договорить Фиона не смогла. Произнести такое вслух было слишком трудно. Она так давно думала об этом, что мысль стала напоминать паразита, поселившегося в ее воображении и не дающего ей покоя.

Финлей обнял ее, прижал к себе и нежно поцеловал в лоб. Он серьезно смотрел на Фиону, терпеливо ожидая, когда она преодолеет волнение.

— Я знаю, он твой старший брат, но обязательно ли тебе получать его разрешение на то, чтобы жениться? — Теперь Фиона говорила так быстро, что чуть не задохнулась. Втянув в себя воздух, она продолжала, чувствуя, что должна договорить, прежде чем храбрость ей изменит: — Ты взрослый человек. Самостоятельный. Ты годами управлял Данлорном. Ты умелый искатель. Ты в одиночку организовал здесь школу для обучения боевому искусству, вложил в нее много сил и времени, хоть и знаешь, что самому тебе это пользы не принесет и только настроит против тебя некоторых, например Генри. Прости меня, но я просто не понимаю, почему тебе нужно разрешение Роберта на женитьбу.

Финлей долго смотрел на нее, прежде чем ответить, потом взял ее руки в свои.

— Роберт мой брат, но он также и глава Дома Дугласов. Я понимаю, что теперь, когда я постоянно живу в Анклаве, ты об этом забываешь, но для меня наше родство остается важным. Если не произойдут какие-то новые события, я наследник Роберта. Мне известно, что он никогда не женится и У него не будет сына, который унаследовал бы…

— Откуда ты это знаешь?

— Просто знаю, любимая. Дело в том, что хоть сейчас я не могу вернуться домой, когда-нибудь это может оказаться возможным. Наши дети унаследуют Данлорн. Да, признаю, получить от Роберта разрешение жениться всего лишь традиция; но я еще хочу иметь и его благословение. Мне очень жаль, что это вынуждает нас ждать, однако Роберт слишком много для меня значит, чтобы просто отмахнуться от него только потому, что его нет под рукой, когда он нужен. В конце концов, его жизнь не определяется моими потребностями.

Фиона опустила глаза на их соединенные руки, чувствуя комок в горле.

— А если… если он скажет «нет»? Финлей расхохотался:

— Так вот что тебя тревожит! Что на свете может заставить его сказать «нет»? А даже если такое и случится, неужели ты думаешь, что я отстану от него, пока не получу согласия? Неужели думаешь, что я позволю ему разрушить мое счастье? Клянусь богами, он снова обнял Фиону, — я найду его на краю земли, и он об этом знает. Не беспокойся, любимая: мы поженимся, и скоро.

Финлей лишил Фиону возможности спорить, закрыв ей рот поцелуем; потом он распахнул перед ней дверь и, послав возлюбленной воздушный поцелуй, исчез в коридоре. Фионе осталось только молиться о том, чтобы он оказался прав.

Тьма окутала его комнату, распространившись до самых дальних ее уголков. Единственный свет, который он видел, существовал только в его воображении как воспоминание о залитой светом свечей столовой и масляных лампах в коридорах. Никто и ничто не нарушало блаженного покоя, но уснуть все равно не удавалось.

Финлей перевернулся на спину и попытался во всех деталях представить себе потолок комнаты, не прибегая к помощи колдовского зрения, потом начал обдумывать воинские упражнения, которые собирался назавтра показать своим ученикам. Он даже начал планировать занятия на следующий год; но ничто не помогало. Стоило ему начать засыпать, как его снова и снова будил всплеск энергии: казалось, он должен оставаться бдительным, готовым в любой момент защищаться.

Может ли быть, что это Карлан пытается добраться до него, завладеть им во сне?

Нет. Карлан ведь ищет не только Врага, но и Ключ. Если бы у него был какой-то способ найти Финлея, он был бы уже здесь. Более того, попытку обнаружить Финлея Карлан предпринимал бы каждую ночь со времени его бегства; Финлей ощутил бы его давление много месяцев назад, а не в эти последние недели.

Может быть, Патрик прав и его тревожит судьба Роберта?

Финлей вздохнул и снова закрыл глаза, сосредоточившись на этот раз не на загадке исчезновения брата, а на нем самом. Сильный, упрямый, чуткий, умный, требовательный, несгибаемый… Так многое было даровано одному человеку, и именно этого Финлею теперь не хватало. Финлей сделал несколько глубоких вдохов, как если бы готовился к поиску, и представил себе лицо исчезнувшего брата…

«Финлей! »

Снова что-то его разбудило! На это раз он сел, чувствуя, как колотится сердце; во рту у него внезапно пересохло.

Действительно ли он что-то слышал или воображение шутит с ним жестокие шутки?

Сильно обеспокоенный, Финлей снова начал размеренно и глубоко дышать, потом улегся, закрыл глаза и начал думать о Роберте.

«Финлей! Ты меня слышишь? »

О боги!

«Проклятие, Финлей, я же знаю, что ты меня слышишь! Ответь! Я знаю, что ты можешь это сделать. Ты должен иметь достаточно силы».

Ответить? Как? Он же не обладает даром мысленной речи. Так как же может он ответить?

«Клянусь богами, Финлей, если ты не ответишь, я с тебя шкуру спущу! »

Голос… Он слышал его все более отчетливо… Но это не Роберт, это… Дженн?

«Ну, наконец-то! Только напрягись, как следует, Финлей. Я-то могу поддерживать разговор со своей стороны. Сосредоточься на мне, вспомни, что ты искатель. Ты просто должен отвечать мне более громко».

«Дженн!»

«Замечательно, только не так же громко! Ты молодец».

«Не могу поверить, что мне это удалось! Как ты сумела?.. »

«Просто я трудолюбива. Я уже многие недели пытаюсь к тебе пробиться. Пришлось ловить момент, когда ты будешь засыпать и окажешься более восприимчивым. Мика все время меня упрекает, говорит, что я трачу слишком много сил… но я же знала, что, в конце концов, ты меня услышишь! »

«Я и пошевелиться боюсь, чтобы не разрушить связь».

«О, теперь, когда я до тебя докричалась, можешь шевелиться сколько угодно. Трудно только установить связь в первый раз. Какое развлечение, а? »

Развлечение?

«Ну, пожалуй».

«Так как там у вас дела? Как я понимаю, вас с Фионой можно поздравить? »

«Ох, не надо! Я и слышать от тебя не хочу… »

«Я сказала что-то не то? Ладно, больше не буду. Послушай, Финлей, я не смогу продолжать долго… Как бы я ни спорила с Микой, сил действительно требуется много. Мика следит за мной, как сторожевой пес, с тех пор как… Так вот: у меня есть для тебя новости. Я сама узнала всего несколько дней назад… »

Что за новости? И что она скрывает? Почему Дженн оборвала себя?

«Новости и радостные, и ужасные. Епископа МакКоули освободили. Не знаю, кто и как, но он бежал из темницы. Где он теперь, мне неизвестно. Селар рвет и мечет, вызвал к себе Ичерна, чтобы тот поймал МакКоули. К несчастью, я ничего не могу сделать, чтобы этому помешать».

«Но ты же наверняка можешь влиять на Ичерна? »

«Только слегка, и мне приходится тратить большую часть усилий на то, чтобы не дать ему вышвырнуть Мику. К тому же я сейчас вернулась в Элайту, а Ичерн с отрядом солдат прочесывает окрестности Марсэя. Но это не единственная новость».

С чего это Дженн возвращаться в Элайту?

«Расскажи мне обо всем».

«Кенрик нашелся. Через пару дней он воссоединится с Селаром».

«О милосердные боги! »

«О королеве я ничего не слышала, но опасаюсь худшего».

«А что слышно о принцессе, Самах и Кандаре? »

«Ничего. Я не осмелилась расспрашивать. Надеюсь, что-нибудь узнать от твоей матушки: она, наверное, получит известие от Каванаха о том, что случилось. К счастью, никто пока не знает, где нашли Кенрика, так что, может быть, это еще удастся сохранить в тайне».

Финлей осторожно приподнялся, оперся о спинку кровати и в темноте протянул руку за свечой. Достаточно было щелкнуть пальцами, и свеча зажглась. Финлей уселся поудобнее, сложил руки на груди и сделал глубокий вдох.

«Ты здорова? »

«Я? Да, конечно. Почему бы мне и не быть в добром здравии? »

«Ну, я просто удивился, когда ты сказала, что тебе нужно беречь силы. Ты же не менее могущественна, чем Роберт. Не понимаю, почему мысленная речь даже на таком расстоянии должна тебя утомлять. Судя по твоим рассказам, тут все не так, как с обычной колдовской силой. Помнится, ты говорила, что мысленная речь требует совсем других усилий. Ответом ему было молчание. Удивительное дело: Финлей почти мог слышать, как напряженно размышляет Дженн. — Ну, так что? »

Голос Дженн прозвучал тихо, но отчетливо:

«Со мной все в порядке, Финлей, уверяю тебя. Уж не сомневаешься ли ты в способности Мики за мной присмотреть? »

«Как бы я осмелился: я же знаю, что он собой представляет! »

«Тогда ты не должен сомневаться… »

«Ты беременна! » — Финлей закусил губу и затаил дыхание, ожидая ответа.

«Да. Только, пожалуйста, никому пока ничего не говори».

«Почему? И когда должен появиться младенец? » «Примерно через две недели». — Ее голос все еще звучал тихо, но Финлей догадался, в чем дело. Если только… О боги!

«Это ребенок Роберта, да? »

«Финлей! Как ты можешь предполагать такое! — Неожиданно тихий голос прервался. Потом Дженн взволнованно продолжала: — Я же не знаю… »

«Тогда ребенок и, правда, Роберта! Милосердная Минея! Узы! Значит, все это правда. Роберт знает? И знает ли хоть кто-нибудь? »

Молчание длилось так долго, что Финлей подумал, не оборвала ли Дженн связь. Потом он услышал:

«Думаю, Мика знает, хоть и не говорит ни слова. Он человек скромный не то, что некоторые и не позволит себе заявить подобное мне в лицо».

«Скромный! Да о чем ты говоришь, Дженн! Разве ты не понимаешь, что это — первый шаг к осуществлению пророчества! Ты же знаешь, что это означает! Если Роберт оказался не в силах воспротивиться Наложению Уз, тогда он… »

«Клянусь богами, Финлей Дуглас, мне дела нет до пророчества! Я говорю о человеческих жизнях! Ты должен дать мне клятву, что никогда никому не скажешь! »

«Ну конечно, никто, кроме жителей Анклава, от меня ничего не узнает… »

«Нет, Финлей. Никто и никогда. — После короткого молчания Дженн добавила: — Особенно Роберт».

«Но он обязательно должен узнать! Ты и представить себе не можешь, как он всегда хотел сына! После смерти Береники он убедил себя, что никогда… »

«Финлей! Я хочу, чтобы ты выслушал меня внимательно. Ты не должен никогда говорить Роберту, что этот ребенок его. Во-первых, ты подвергнешь опасности саму жизнь малыша, если Роберт когда-нибудь проговорится Ичерну. Во-вторых, ты даже вообразить не можешь, какой удар нанесешь этим Роберту. Он никогда не сможет себе простить, что оставил меня и позволил Ичерну на мне жениться. Ты должен дать мне слово, Финлей. Прошу тебя, не заставляй меня прибегать к угрозам».

«Но ты уверена, что ребенок Роберта? Я хочу сказать тут нельзя полагаться на догадки… »

После долгой паузы донесся ответ:

«Я чувствую его ауру, Финлей. Она очень сильна, и в ней есть что-то знакомое. Я все время надеялась… но… это невозможно описать. Тебе придется поверить мне на слово».

«Но ты скажешь Роберту? Когда-нибудь? »

«Не знаю. Может быть. Я ведь даже не уверена, что у меня когда-нибудь будет такая возможность».

Тяжесть понимания обрушилась на Финлея. Теперь все стало ясно. Не из-за Селара Роберт уехал и не из-за того, что ему не удалось, как он ни старался, избежать Уз. Он исчез из-за того, что произошло между ним и Дженн; и он, конечно, не вернется.

Финлей нерешительно сказал:

«Ты ведь знаешь, что он тебя любит? »

«Дело не в этом. Но откуда ты узнал? »

«Оттуда же, откуда ты узнала насчет нас с Фионой. Не такой уж я тупой. Прости меня, Дженн. Мне действительно жаль, что все так сложилось».

«Что толку жалеть о вещах, над которыми мы не властны! Но ты должен обещать никогда никому не раскрывать тайны».

«Хорошо, обещаю. Только я все-таки надеюсь: когда-нибудь у тебя будет возможность сообщить Роберту, что ребенок — его».

«Мне нужно идти. Я слышу, как Мика нетерпеливо переминается с ноги на ногу перед дверью. Если я не кончу разговора с тобой, мне достанется. Я попробую связаться с тобой завтра ночью, после того как ты сообщишь совету новости насчет МакКоули и Кенрика».

«Наверное, мне самому не удастся вызвать тебя? »

«Думаю, что какое-то время это у тебя не будет выходить. Здесь требуется практика даже у Роберта не сразу получилось. Честно сказать, я не была уверена, что мне вообще удастся с тобой связаться. Впрочем, думаю, что тут играют роль Узы: благодаря им я смогла мысленно разговаривать с Робертом, да и с тобой в тюрьме в Килфедире. Трудность главным образом в расстоянии. Будь осторожен, Финлей, и помни о своем обещании. Поговорим следующей ночью». Ощущение присутствия Дженн исчезло. Так МакКоули, наконец, на свободе! Кенрик вернулся к отцу, об остальных ничего не известно…

Через две недели Роберт станет отцом и никогда об этом не узнает… А сам Финлей дядей, Маргарет бабушкой! О боги, если бы только можно было им сказать!

Ах, что за новости!

Финлей быстрыми шагами пересек комнату, подбросил дров в камин и уже поднял руку, чтобы разжечь огонь, но застыл на месте.

Раз ребенок Роберта, он будет принадлежать к Дому Дугласов. И также к Дому Россов. Если это окажется мальчик — Милосердная Минея! Если это окажется мальчик!..

Финлей не посмел закончить фразу даже мысленно. Все слишком неустойчиво и слишком полно опасностей. Ребенок родится еще только через две недели, до этого момента всякое может случиться. Даже мысль о некоторых возможностях может оказаться проклятием. Особенно…

Что, если Карлан знает о беременности Дженн? Не сочтет ли он, что как раз сейчас она слаба? Не в этом ли причина возвращения Дженн в Элайту? Там она, конечно, окажется в большей безопасности, чем в Клоннете.

Проклятие!

Дженн грозит опасность, и она об этом знает! А он, Финлей, бессилен ее защитить. Есть только один человек, способный победить Ангела Тьмы.