Легенды Элайты (№2) - Голос демона

— Главное, Мика, не старайся, во что бы то ни стало избегать дозоров. Они не могут знать ни кто ты такой, ни почему отправился в путь. Только не признавайся, что едешь из Данлорна.

Мика кивнул и в последний раз проверил, хорошо ли застегнута подпруга у коня Дженн. Остальные были готовы и только ждали, когда она появится из туннеля. Патрик ходил вокруг темного отверстия, готовый помочь Роберту закрыть его, как только путники уедут. Он был необычно молчалив и насторожен.

Кончив возиться с подпругой, Мика направился к собственному коню. Рядом с ним, как часовой, стоял Роберт, закутанный в черный плащ; длинные волосы падали ему на плечи, как капюшон. Он явно ждал, когда же все кончится.

— Еще одно, Мика, — тихо сказал он слуге. — Хорошенько присматривай за ней. Ты единственный, кому я могу доверять. Тебя она послушается, а если бы я послал кого-то другого, она могла бы настоять на своем. У тебя одна задача: благополучно доставить ее домой.

Мика посмотрел на своего господина, но тот намеренно встал так, чтобы его лицо оставалось в тени.

— Хорошо, милорд. Обещаю вам это.

Мика вскочил на коня. Через мгновение из темного туннеля появилась Дженн и погасила свой колдовской огонь. Подойдя к Патрику, она быстро обняла его на прощание, потом, не обращая внимания на темную фигуру Роберта, направилась к своему коню. Только сидя в седле, она повернулась к Роберту.

Ни один из них не произнес ни слова. Ни жеста, ни прощальной улыбки ничего. Тишину нарушали лишь беспокойные движения лошадей и вой ветра в лощине. Легкое облачко, набежавшее на луну, скользнуло прочь, все вокруг снова залило холодное голубое сияние.

Роберт медленно поднял руку и погладил по шее коня Дженн, повернулся и, даже не оглянувшись, исчез в отверстии туннеля.

Первой дала шпоры коню Дженн. Она поскакала вверх по склону, следом за ней двинулись Шейн и Киган. Последним ехал Мика. Выбравшись из лощины, всадники повернули на север.

— Когда ты вернешься, — неожиданно заговорила Дженн, придержав коня, чтобы оказаться рядом с парнем, — я хотела бы, чтобы ты выполнил одну мою просьбу. Это может оказаться нелегко: я не знаю, как он все воспримет.

— Конечно, я попытаюсь. Что нужно сделать?

— Не поблагодаришь ли ты от моего имени своего отца? Он тогда оказал мне доверие, хоть и видел в первый раз. Не знаю, что бы я делала, скажи он «нет».

Мика бросил на Дженн любопытный взгляд, но только голос выдал его чувства:

— Хотел бы я знать, как вам удалось убедить его отправиться в замок.

— Все было просто. Я сказала ему, кто я такая. Должно быть, он решил, что я не стала бы просить о помощи, не будь положение действительно отчаянным.

Мика кивнул:

— Он очень уважает ваше семейство. Ваш батюшка решительно выступил против Селара и не поклялся ему в верности. Такие вещи очень важны для моего отца.

— Да? — пробормотала Дженн. — Тогда лучше не говори ему, что, по моему мнению, Роберт поступил совершенно правильно. Не стоит разбивать иллюзии твоего отца, правда?

Казалось, земля разворачивается перед ними, как нарисованная на пергаменте карта: сначала коричневая, потом, ближе к Элайте, зеленая. Погода их не подвела: даже ночами не было особенно холодно. Когда на второй день пути пошел дождь, они переждали его в придорожной таверне. Там-то Мика и стал расспрашивать Дженн о жизни в Элайте. Сидя напротив следившего за каждым ее движением блестящими озорными глазами Мики, не ответить ему, девушка не могла. Она откровенно рассказала ему о приюте, о брате Бенедикте и даже о том, как повстречала Розалинду. Было так приятно говорить свободно, не следя за каждым своим словом. Радовало Дженн и то, как подружились Мика, Китай и Шейн. Почти полные противоположности по характеру, Мика и Шейн все время подшучивали друг над другом, заставляя Кигана то ворчать, то смеяться. Только это и делало обратный путь в Элайту выносимым для Дженн. Пока ее спутники болтали между собой, она могла отдаться собственным мыслям. Мужчины ни о чем ее не спрашивали, только Мика иногда бросал на Дженн внимательный взгляд.

Наконец в сумерки, когда на небе появилась полная луна, они поднялись на холм, откуда открывался вид на Элайту. Отсюда Мика должен был повернуть обратно.

— Надеюсь, вы не обратитесь в бегство, как только я повернусь спиной? — лукаво спросил Мика.

— Куда же мне бежать? — Дженн кивнула в сторону Кигана и Шейна. — Эти двое не отстанут от меня ни на шаг.

Мика, подняв руку в прощальном приветствии, поскакал вниз по склону, и только ветер донес его смех. Дженн снова почувствовала одиночество.

Стража замка заметила их приближение издалека. Ворота оказались распахнуты, во дворе ждал Нейл. Не успела Дженн спешиться, как он отвел ее в сторону.

— Добро пожаловать домой, госпожа. Ваш батюшка ожидает вас в кабинете.

Управляющий ничего больше не добавил, но предчувствие тяжким камнем легло на сердце Дженн. Она собиралась умыться и сменить дорожное платье, прежде чем подняться к Якобу, но слова Нейла заставили ее передумать. Если отец ждет ее, нужно идти немедленно.

Якоб в одиночестве сидел, как обычно, в кресле у камина. На коленях у него лежало письмо со свешивающейся на шнуре восковой печатью. Когда Дженн вошла, старик не поднял глаз.

— Закрой дверь.

Дженн сделала, как ей было сказано. Ей хотелось обнять отца, хотелось согреть руки у огня, но она не осмелилась.

— Я и сказать не могу, как в тебе разочарован, — начал Якоб, все еще не глядя на Дженн. — Нет нужды говорить, что ты причинила мне боль. Я принял тебя обратно, несмотря на твое прошлое, принял, надеясь и веря, что ты, урожденная Росс, сможешь научиться всему, что нужно, чтобы занять подобающее место. Вместо этого ты навлекла на нас бесчестье.

Сердце Дженн оборвалось, руки ее начали дрожать. Она хотела что-то сказать, но не решилась, понимая, что как только она откроет рот, ледяной тон Якоба сменится яростью.

В наступившей тишине Якоб, наконец, поднял голову. Глаза его блестели холодной сталью.

— Где ты была? — Дженн все еще не могла вымолвить ни слова, и старик продолжал: — Я послал тебе письмо в Мейтленд, чтобы напомнить: нужно вернуться к празднованию годовщины твоего возвращения. Но тебя там не было, ты там и не появлялась. Ты виделась с Данлорном, не так ли? Твое обещание никогда с ним больше не встречаться было просто ложью!

Этого Дженн не выдержала. Упав на колени, она протянула к отцу руки:

— Батюшка, пожалуйста, выслушай меня! Ты не понимаешь…

— Слушать, пока ты будешь изобретать новые отговорки? Я надеялся, что у Данлорна сохранились хоть остатки чести!

Дженн хотелось убежать не только из этой комнаты, а вообще от всего и всех. Однако этого позволить себе она не могла. Стиснув дрожащие руки, она попыталась придать своему голосу твердость.

— Я не собиралась обманывать тебя, батюшка, но все произошло так быстро… Роберт не имел никакого отношения к моему отъезду…

— Ты, в самом деле, рассчитываешь, что я этому поверю? — бросил Якоб. — О подлом предателе я слышать ничего не желаю!

— Но ты должен выслушать, батюшка, — прошептала Дженн, пытаясь проглотить комок в горле, — если хочешь услышать от меня правду.

Она выложила все, как ни хотела скрыть, чтобы не вовлечь отца в опасное дело, с того момента, как оказалась на ферме Маркаллена, и до своего отъезда из Данлорна. Со всеми подробностями она описала, как принял ее Роберт, как настаивал он, чтобы она уехала следующей же ночью, как отчитывал ее за участие в побеге королевы. Дженн не стала скрывать ничего за исключением колдовства. Она рассказала отцу обо всем, что ей поведала Розалинда: об издевательствах Селара, о его насилии над королевой, о его военных планах.

Начав говорить, Дженн почувствовала, что сами боги не могли бы заставить ее умолкнуть. Только полностью все, рассказав Якобу, она в изнеможении присела.

— Прошу тебя, не вини Адди, Шейна и Кигана. Накажи меня, я заслужила, а они только старались присмотреть за мной, уверяю тебя. — Дженн опустила голову, не смея взглянуть на отца.

— Ты… ты решила помочь королеве в таких ужасных обстоятельствах и даже не подумала сказать мне! — пробормотал Якоб в ужасе. — Ты рисковала жизнью!.. — Голос старика оборвался, он отвел глаза. — Ради всех богов, Дженнифер! Почему? Разве ты не доверяешь мне? Разве думаешь, что я не пришел бы на помощь королеве? Что я мог бы отдать ее в руки солдат короля?

— Нет, батюшка, — с жаром ответила Дженн, сердце которой все еще бешено, колотилось, — но так, если бы меня схватили, никто не смог бы ни в чем обвинить тебя. Всем известно, что я непослушная, своевольная. Все можно было бы свалить на мое прошлое. И ты, и Белла были бы в безопасности. Раз вы с ней ничего не знали, вас ни в чем нельзя было бы обвинить.

— Так ты хотела меня защитить? Твоего собственного отца! И как же ложью и готовностью подвергнуть свою жизнь опасности! — Якоб наклонился вперед и стиснул руку Дженн. — А не пришло тебе в голову, что это моя обязанность защищать тебя?

— Прости меня, батюшка, — поникла Дженн, и Якоб выпустил ее руку.

— Данлорн был прав, ты вела себя глупо, — наконец проворчал Якоб. — Наказывать твоих помощников я не стану я слишком хорошо знаю, как ты умеешь обвести человека вокруг пальца. Вот и меня ты снова приручила. Как ни возмущен я твоими замашками, не могу не восхититься мужеством, с которым ты пришла на помощь королеве. Ну что там, — ворчливо продолжал он, — придется признать, что Данлорна я недооценивал. Помощь Розалинде очко в его пользу, хоть и нельзя сказать, что это искупает его прежние грехи. Какая-то честь у него осталась достаточно, чтобы встать на сторону преследуемой королевы. Жаль, что он не сделал этого гораздо раньше, прежде чем ей пришлось обратиться в бегство.

Якоб, хмурясь, взглянул на Дженн; лоб его прорезали глубокие морщины.

— Что же касается тебя, Дженнифер… Как я тебя ни люблю, доверять тебе не могу. Ты мне солгала. Это отчасти и моя вина нужно было внимательнее следить за твоим воспитанием. Нужно было с самого начала быть бдительнее тогда бы тебя не похитили! Но больше я твоего своеволия не потерплю: без моего прямого разрешения ты не будешь покидать замок, да и то только чтобы побывать в деревне. Никаких больше дел с отцом Бенедиктом! Пусть вместо тебя ему помогает Шейн это послужит ему наказанием. И еще…

Якоб умолк, его взгляд снова обратился к лежащему у него на коленях письму.

— Что ж, скоро твое своеволие перестанет быть моей проблемой. После бегства королевы Селар старается избавиться от всякой угрозы своему трону, и с этой целью решил выдать тебя замуж. Через две недели он прибудет сюда с твоим нареченным и с сильным войском. Он ожидает встретить с твоей стороны готовность выполнить его волю.

Дженн, охнув, поднялась на ноги:

— Всего через две недели? Якоб против воли смягчился:

— Да. Всего через две недели. Мало времени даже для того, чтобы приготовить свадебный наряд. Однако таков королевский приказ, и я не могу ему противиться. — Он помолчал, и лицо его утратило суровость. Якоб протянул руку к Дженн, но не коснулся ее. — Мы ведь знали, что рано или поздно такое случится. Мне очень жаль: я ничего не могу сделать, чтобы избавить тебя от этого.

Так, значит, действительно все кончено… Прощай свобода, приключения, опасности… Через две недели она выйдет замуж, и ее жизнь снова полностью переменится.

— Говорится ли… — Дженн сглотнула и начала снова: — Говорится ли в письме, за кого я должна выйти замуж?

Якоб кивнул; его лицо исказила гримаса отвращения.

— Тебе, моя дорогая, предназначен не какой-нибудь простолюдин, а очень высокородный супруг. Тьеж Ичерн, герцог Эйр, кузен Селара. Кровожадный солдафон, не обладающий ни изяществом, ни воображением, не говоря уже об уме. Говоря по правде, Дженнифер, ты выиграла бы, если бы постриглась в монахини.

Дженн медленно кивнула; руки ее все еще дрожали. Срывающимся голосом она пообещала:

— Я буду, готова, батюшка. Тебе больше не придется за меня краснеть.

— Не придется краснеть, — повторил Якоб тоном, которого Дженн раньше не слышала, — и чтобы доказать это всем, я устрою тебе такую свадьбу, какой еще не было в нашем роду. Я приглашу всех своих друзей быть свидетелями жертвоприношения, которого требует Селар. Ему не удастся провернуть это дело тихо и трусливо. Хотя бы это для тебя я сделаю.

Опустив голову, Дженн пробормотала что-то о необходимости умыться и отдохнуть с дороги. Она не могла больше оставаться в кабинете отца. Проходя по короткому коридору в зал, она не в силах была даже ответить на приветствия слуг, зажигавших свечи. Добравшись до лестницы, она поднялась на самый верх и, наконец, оказалась в своей комнате. Здесь все было так, как и до ее отъезда две недели назад. В камине пылал огонь, на столе дожидался ужин.

Дженн повернула ключ в замке и, шатаясь, подошла к столу. Горшочек меда, хлеб, мягкий желтый сыр… Одним движением она смахнула все на пол, потом, поднатужившись, опрокинула стол. Хватая ртом воздух, Дженн кинулась к постели, сгребла одеяла и простыни и расшвыряла по комнате. Гнев, отчаяние, злость, которые она сдерживала так долго, наконец, вырвались на свободу. Разгромив все, что могла, Дженн рухнула на пол и неудержимо зарыдала. Сжавшись в комок, крепко зажмурив глаза, она забилась в угол и долго всхлипывала, лелея свою боль и одновременно страстно желая, чтобы она прошла.

* * *

Так, значит, война.

Селар собрался начать войну с Майенной, вознамерился завладеть короной своего брата. Люсарские войска нужны ему, чтобы завладеть тем, что никогда по праву ему не принадлежало. Для этого все средства хороши нападения разбойников, раскол церкви, потакание Гильдии, лишь бы утолить жажду мести, жажду крови.

Якоб подвинул кресло ближе к окну. Колесики заскрежетали по камню, но он не обратил на это внимания. Распахнув окно, старик оперся локтями на подоконник. Рассвет еще только занимался, чистый и свежий, полный новых надежд и обещаний.

Однако на самом деле единственное обещание война. Что же касается надежды…

Впрочем, один луч надежды все же оставался тонкий, слабый, но такой же ясный, как этот рассвет. Эту надежду рождал бунт королевы, давнее похищение ребенка, зреющая в стране гражданская война.

Якоб вздохнул и развернул кресло, оказавшись у стола. Хватаясь за него руками, он придвинулся так, чтобы было удобно писать. Чувствуя тепло утреннего солнца на спине, граф Росс положил перед собой лист бумаги, окунул перо в чернильницу и начал писать письмо. Это было первое письмо из многих но, несомненно, самое важное.

ГЛАВА 18

Финлей вздрогнул и проснулся, обливаясь холодным потом. Он не сразу вспомнил, где находится. Сердце его бешено колотилось, он всецело был захвачен приснившимся ему сном мучительным кошмаром.

— С тобой все в порядке? — наклонилась к нему Марта, лицо которой в профиль мягко освещала свеча. Позади нее виднелся знакомый серый камень пещеры Голета и открытая дверь, в которую обеспокоенно заглядывал Арли.

— Который час? — пробормотал Финлей. Ему казалось, что рот его полон песка, а в голове перекатываются камни.

— Солнце взошло час назад, — ответил Арли, подходя к постели. Он посмотрел на Марту, потом снова взглянул на Финлея.

— Ты проспал почти сутки. Как себя чувствуешь?

С трудом, приподнявшись, Финлей ответил:

— Бывало и хуже. Послушайте, у вас нет чего-нибудь поесть? Я умираю с голоду.

Марта улыбнулась, вышла из комнаты и тут же вернулась с миской похлебки, запах которой показался Финлею самым приятным на свете. Не успела Марта поставить миску перед Финлеем, как он накинулся на еду. Марта ходила по комнате, убирая на место всякие мелочи, а Арли просто смотрел на Финлея; оба они, казалось, чего-то от него ждали. Однако Финлей поднял глаза только после того, как доел все до капли; он сразу почувствовал себя бодрее.

— Ну? В чем дело?

Марта подошла к нему и присела на край постели, забрала миску, но не унесла ее сразу.

— Ты кричал во сне. Это было… ужасно. Финлей потряс головой и провел руками по лицу.

— Опять тот же самый кошмар. Ничего, постепенно пройдет. — Он помолчал и повернулся к Арли. — Как ты считаешь, я достаточно поправился, чтобы встать?

Арли пожал плечами:

— Раз спрашиваешь, то, пожалуй, так и есть.

Обойдя кровать, он помог Финлею подняться. Однако стоило ему выпустить руку Финлея, как ноги у того подкосились, и он упал на постель. Усмехнувшись, он снова протянул Арли руку.

— Тебе, дружок, следовало бы все-таки окончить обучение на целителя.

— Я знаю, знаю! Просто на это почему-то никогда не хватает времени.

Марта вышла, и Арли помог Финлею умыться и одеться. Того очень смущала необходимость принимать помощь, но постепенно силы понемногу стали к нему возвращаться. Еще бы одну миску этой замечательной похлебки, и он был бы как новенький.

Марта как будто прочла мысли Финлея. Когда он вышел в соседнюю комнату, оказалось, что она уже накрыла на стол: его ожидали хлеб, кувшин с пивом и та же похлебка. Усаживаясь, Финлей бросил взгляд на колыбель в углу. Малышка спала, ее лобик был сосредоточенно нахмурен. Какие сны посылают ей боги?

— Она все еще страшненькая.

Марта со смехом шлепнула Финлея по спине и поставила перед ним огромное блюдо.

— Вот какова твоя благодарность! Мы тебя приютили, выходили, а ты только и умеешь, что оскорблять нашего ребенка! Вот подожди: обзаведешься собственным, тогда иначе запоешь.

— Кстати, о тех, кто запоет иначе, — с полным ртом поинтересовался Финлей, — ничего больше не слышно от Уилфа или совета?

Арли уселся напротив него и налил себе пива.

— Я, по крайней мере, ничего не слышал. Наверняка они захотят поговорить с тобой еще раз: вчера, добравшись до Анклава, ты не особенно вдавался в подробности своего приключения. Когда ты расскажешь все подробно, думаю, они отнесутся к твоим словам с большим вниманием.

— Не понимаю, почему в случившееся со мной так трудно поверить. Как будто я мог все выдумать! — с горечью сказал Финлей. После всех страданий, после ужасной дороги обратно в Анклав, после тяжкого испытания доклада совету нежелание колдунов действовать выводило его из себя.

— Ну, ты же знаешь чувства Уилфа к тебе и к Роберту. Вы заноза у него под кожей. Конечно, он верит тебе ему просто нужно немного успокоиться. Вот увидишь: сегодня он отнесется к случившемуся с тобой не так, как вчера.

Раздался стук в дверь, и Арли распахнул ее.

— О Фиона! Заходи.

Финлей уронил вилку и вскочил на ноги. Он еще не проглотил последний кусок, а потому приветствовал Фиону лишь смущенной улыбкой.

— Привет, Финлей.

— Привет.

— Дело идет на поправку? Выглядишь ты лучше.

— Правда? — Поверить в это было трудно. Все же он проковылял вокруг стола и подвинул Фионе кресло, чувствуя себя полным идиотом. Арли и Марта наблюдали за ними со странным выражением, однако без усмешки; впрочем, эта парочка всегда умела себя вести.

— Вот, — ласково проворковала Марта, — выпей-ка с нами. Пиво недавно сварили.

Марта от природы отличалась материнским характером даже еще до того, как обзавелась дочкой. Ей всегда удавалось заставить людей почувствовать, что им рады. Может быть, поэтому Финлею было так уютно с ней и с Арли.

— Как поживает маленькая Дамарис? — Не глядя на Финлея, Фиона склонилась над колыбелью. — Ох, да она успела подрасти!

— Ну, как же, — с улыбкой согласилась Марта. — А вот Финлей все время говорит, что она страшненькая. Ну, если он еще раз скажет такое, я велю Арли отвести его в темный уголок и поучить хорошим манерам.

Фиона посмотрела на Финлея, но взгляд ее не был так суров, как тот опасался. Финлей с облегчением перевел дух. Если бы только ему удалось, как следует поговорить с ней на обратном пути! Если бы только удалось сказать ей… ну, обо всем. Тогда… ах, да что толку! Она заботилась о нем, перевязывала его раны, довезла до Анклава, но делала это скорее потому, что считала себя за него в ответе, а вовсе не из любви… И все-таки что-то было в ее глазах той ночью, когда она его нашла…

Снова раздался стук в дверь. Финлей сидел ближе всех к входу, поэтому он и открыл. Это оказался Уилф.

— Ах, ты уже на ногах. Прекрасно. — Уилф кивнул Финлею, потом обвел взглядом остальных. Сегодня джабир выглядел странно присмиревшим.

Уилф держал в руках сложенный лист бумаги. Он посмотрел на Марту, словно ища поддержки, потом повернулся к Фионе:

— Я только что получил… э-э… письмо. Прибыл гонец из Марсэя.

Улыбка Фионы немедленно погасла, и Финлей невольно сделал шаг в ее сторону.

— Гонцу долго пришлось добираться сюда. По всей стране рышут отряды солдат. Говорят, началась охота на колдунов из-за того, что случилось с Финлеем в Килфедире несколько недель назад.

— А есть, — Фиона судорожно втянула воздух, — какие-нибудь новости о моей матери?

— Да, — ответил Уилф, опуская глаза на стиснутое в руках письмо. — Мердок прислал полный отчет. Мне так жаль, Фиона: Айн мертва. — Они с Айн были друзьями больше тридцати лет, и старику, должно быть, нелегко оказалось сообщить эту новость. — Патрику удалось отправить Роберта ей на выручку. Тот с помощью Мердока сумел вырвать Айн из рук негодяя, который ее схватил, но Айн была слишком изранена, чтобы ей можно было помочь. Айн попросила у Роберта Избавления.

— О боги! — прошептала Марта.

Фиона не произнесла ни слова. После долгого молчания Уилф положил письмо на стол.

— Мне действительно очень жаль, Фиона. Мы все любили твою мать. Мне будет очень недоставать ее дружбы, ее мудрости. Пожалуйста, прочти письмо, когда будешь в силах. Мердок пишет, что она умерла, проявив великое мужество: она выбрала Избавление, чтобы не быть им в тягость. Он пишет, что она уже умирала, когда они ее освободили, и спасти ее могло бы только чудо.

Фиона рассеянно кивнула. Уилф еще раз обвел всех взглядом, повернулся и медленно побрел прочь.

Несколько мгновений никто не двигался. Потом Арли подошел к столу и взял письмо, но не развернул его.

— Матушка… — прошептала Фиона. — О Минея! — С этими словами она кинулась в объятия Финлея. Он прижал к себе сотрясавшуюся от рыданий Фиону, но молчал, не зная, что сказать. В конце концов, чем он мог ее утешить? Он знал о смерти Айн, Ангел Тьмы сказал ему о ней, но Финлей не пожелал передать Фионе это мерзкое хвастовство, ведь они как раз и отправились к Марсэю, чтобы найти хоть какие-то следы Айн.

Айн была мертва, мертва, как и Маркус; и Фиона, безутешно плакавшая, уткнувшись ему в плечо, осталась теперь совсем одна на свете.

Уилф сидел, уставившись в тарелку, но, хотя политый ароматным соусом кусок жареной говядины выглядел весьма соблазнительно, заставить себя начать есть не мог. В столовой он был один, все уже давно закончили вечернюю трапезу. Уилф намеренно задержался, частично ради того, чтобы избежать разговоров, частично в смутной надежде, что аппетит к нему вернется. Расчет не оправдался ни в том, ни в другом.

— Наверное, это и есть цена привилегий джабира. — К Уилфу сзади подошел Генри, обогнул стол и уселся на краешек скамьи. — Впрочем, тебя в любом случае не оставили бы в покое. Весь Анклав в шоке. Сначала мы услышали невероятный рассказ Финлея, а теперь эта новость насчет Айн. Нельзя сказать, что год для нас выдался удачный.

— Никак нельзя. — Уилф еще какое-то время смотрел в тарелку, потом положил нож, отодвинул нетронутый ужин и налил себе вина. — Я не хотел верить Финлею, признаюсь, но теперь…

Генри хмуро посмотрел на него:

— И что теперь? Уилф вздохнул:

— Я был с ним излишне суров, он этого не заслужил. Я просто не мог заставить себя поверить в то, что он и впрямь столкнулся с Ангелом Тьмы, но ему удалось бежать. А все эти подробности! Четыре поколения с момента создания Ключа? Неужели возможно, чтобы Карлан говорил правду?

Краем глаза Уилф заметил какое-то движение и умолк. В пещеру вошел Финлей. Еда его явно не интересовала: заметив сидящих вместе Уилфа и Генри, он через всю длинную и низкую комнату направился к ним. Молодой человек выглядел гораздо лучше, чем накануне, когда они с Фионой добрались до врат. На щеках появился слабый румянец, глаза начали блестеть. Пройдет неделя, и физически ничто в нем не будет напоминать о пережитом недавно приключении. Даже рубец на щеке уже почти зажил, оставив лишь красную полоску от скулы до подбородка.

Финлей потянулся за кувшином, взял кружку и налил себе вина, потом, присев на край стола и опершись ногой на скамью, спросил:

— Ну, так каков же приговор?

— Как всегда, переходишь прямо к делу, — пробормотал Генри.

— Ладно, Генри, — поднял руку Уилф. — В данном случае тон Финлея вполне оправдан. Хоть ему и не следовало покидать Анклав, признаю: сделал он это только ради Фионы. Как она, кстати?

Финлей пожал плечами; его глаза потемнели от какого-то чувства.

— Чего можно ожидать? Она за один год потеряла отца и мать и обоих совершенно неожиданно. Она убита, растеряна, скорбит как, впрочем, и все остальные.

Он опустил глаза на кружку, которую сжимал в руках, и стал ее вертеть.

— Что вы собираетесь делать?

— Мы ничего не можем предпринять. Ты ведь не знаешь, как этот Карлан выглядит, а он едва ли станет говорить на каждом углу, что он и есть Ангел Тьмы.

— Нет, конечно, но мы могли бы схватить малахи, Валену. Уверен, она знает, где его найти.

— А дальше что? — Уилф наклонился вперед и пристально посмотрел на нахмурившегося Финлея. — Не сомневаюсь, у всех нас есть определенные сомнения насчет пророчества, но с каждым днем оно все больше и больше сбывается. Если человек, с которым ты столкнулся, и, правда, Ангел Тьмы, тогда нам с ним не справиться. Да, признаю: посылать Айн в Марсэй было опасно; может быть, нужно было действительно прислушаться к предостережениям Роберта. Но на самом-то деле это ведь ничего не меняет. Ключ не дал нам никаких указаний, что нам следует делать.

— С каких это пор мы превратились в покорных рабов Ключа? — простонал Финлей. — Разве мы сами не способны думать? На свободе рыщет невероятно могущественный колдун само олицетворение зла. Он упомянул Союзницу и Врага, он пытал меня, чтобы узнать, где спрятан Ключ. А мы должны сидеть и ждать, пока он явится сюда, просто потому, что Ключ ничего не сказал о такой мелочи? Нам необходимо что-то предпринять, хотя бы для того, чтобы побороть страх, который охватил Анклав. Мы не можем просто дожидаться, когда нас всех перебьют.

— Финлей. — Генри взглянул ему в глаза. — Мы ничего не можем сделать. У нас нет оружия, которым можно было бы отразить такую угрозу.

— У нас есть Роберт. По крайней мере, был, — нахмурился Финлей. — Ты должен позвать его обратно, Уилф. Карлан боится его, боится Врага. Карлан думал, что я и есть тот, кого он ищет, а значит, он никогда не заподозрит Роберта. Это ведь наше преимущество, и нужно им воспользоваться, пока еще возможно.

— Что?! — прорычал Уилф. — Ты, в самом деле, думаешь, что твой брат справился бы с Карланом? Он поклялся, что ни во что не вмешается, каковы бы ни были обстоятельства!

Финлей наклонился вперед:

— Он ведь отправился в Марсэй, так? Он рисковал жизнью ради слабой надежды спасти Айн. Разве это ничего не значит?

— Значит, конечно, — кивнул Уилф. — Но этого недостаточно. Что бы ты ни говорил, сынок, я не могу доверять твоему брату. Ключ сказал, что он Враг; может быть, он и правда наша единственная надежда победить Ангела Тьмы, но одно остается неизменным: пока Роберт не желает ни в чем участвовать, пока он отказывается сообщить нам о сказанном ему Ключом, он нам не друг. Если он не передумает, я не могу рисковать, не могу отменить его изгнание.

Финлей долго смотрел на него, потом поднялся, одернул куртку и сложил руки на груди.

— Что ж, не зови его обратно. Но даже если ты не желаешь использовать единственное оружие, которое дал нам Ключ, ты все равно должен принять меры.

— Что ты предлагаешь?

— Прикажи начать обучение военному делу.

— Что? — Кустистые брови Генри полезли на лоб. — Ты это серьезно?

— Абсолютно. Ох, я знаю: все мы чему-то учились, но этого недостаточно, особенно теперь. Сейчас мы в беде в такой беде, какой еще никогда не бывало. Мы должны быть готовы это чудовище и вправду может нас найти, в противном случае мы погибли. — Финлей допил вино и поставил кружку на стол, кивнул обоим членам совета и вышел из столовой.

— Ну и наглец! — выдохнул Генри.

— Нет, — покачал головой Уилф, — он прав. Мы не должны сидеть, сложа руки. Жаль только, что я сам не додумался без того, чтобы меня тыкал носом в необходимость один из братьев Дугласов. Ох, Серинлет послал нам суровое испытание, создав их!

— Да, но если Карлан Ангел Тьмы, а Роберт — Враг, то кто такая Дженн?

— Может быть, Союзница? — Уилф поднялся на ноги и взял со стола тарелку с нетронутым ужином. — Не знаю… Судя по тому, как развиваются события, не удивлюсь, если она окажется Союзницей Ангела Тьмы. А ведь она пообещала встать в Круг ты не забыл? На свое счастье, я к этому времени умру и мне не придется слышать, как кто-нибудь из Дугласов скажет: «Я вас предупреждал! »

— О боги, как бы я хотел, чтобы Патрик был здесь! — Финлей метался по комнате, словно пол жег ему ноги.

Арли, державший на руках Дамарис, поднял на него глаза:

— Почему?

— Потому что он всегда кипит энергией, а когда его нет, я чувствую, что обязан его заменить.

— Попробуй присесть. Это обычно помогает.

Финлей обвел взглядом длинное помещение, которое Фиона обставила на собственный вкус. Один конец целиком оказался занят книжными полками, но в остальном мебели здесь почти не было. Стены украшали пять гобеленов гордость Фионы, подарок семьи, в которой она целую зиму пробыла наставницей. В одном кресле расположился Арли, другое было придвинуто к камину, в нем всегда сидела Айн, и Финлей не позволил себе воспользоваться им.