— Не забыть завтра же утром послать туда фургон с провизией и побольше одеял, — сообразила Аманда. — Может быть, и из наших гостей тоже кто-нибудь захочет помочь. Думаю, там много чего может понадобиться.

Вдруг тетушке Дженнифер внезапно пришла какая-то мысль, и она испуганно вздрогнула.

— Эштон, дорогой, а может, эта бедняжка, что ты привез, как раз оттуда и сбежала?

От изумления у Эштона даже челюсть отвисла и он растерянно поморгал, не зная, что сказать. К счастью, на помощь ему ринулась бабушка.

— Господи, тетя Дженнифер, с чего ты взяла?!

— Ну, ведь были же разговоры, что она одета так, словно выскочила из горящего дома. Впрочем, что сейчас говорить, может, это просто совпадение. Бедная девочка сама все объяснит, как только придет в себя.

В сознании Эштона всплыла мысль о случайном стечении обстоятельств. Он твердил себе, что эти два события ничем не связаны, к тому же с чего бы это Лирин находиться в таком месте?! Даже сама вероятность такого показалась ему абсурдной.

Он вернулся в комнату для гостей и, осторожно приоткрыв дверь, замер на пороге, пока глаза его не привыкли к царившему в комнате полумраку. В камине горел огонь, слабо освещая спальню, а горевшая на столике у постели свеча бросала мягкие золотистые отблески на девушку, чуть заметную среди вороха простыней. Тонкие черты ее лица казались застывшими, и сердце Эштона на мгновение сжалось от страха, а потом отчаянно заколотилось. К счастью, он заметил, как чуть заметно приподнялась ее грудь, и смог перевести дыхание.

В противоположном углу Уиллабелл, кряхтя, привстала с кресла-качалки.

— А я все гадала, масса, когда вы заглянете!

— Как она? — спросил он, подойдя к изголовью.

Негритянка присоединилась к нему.

— Она пока что не пришла в себя, масса Эштон, но сдается мне, ей малость полегчало. Конечно, синяков да царапин у ней и не счесть, да еще какой-то странный рубец на спине, будто кто ее плетью хлестнул, — Черная ладонь нежно коснулась бледных тонких пальчиков. — Мы с Луэллой Мэй вымыли ее красивые волосы и расчесали их, а потом искупали да переодели бедняжку в чистую сорочку. Теперь ей и тепло и уютно.

— Мне надо остаться с ней наедине, — пробормотал он.

Уиллабелл вскинула на него удивленные глаза. Искаженное лицо Эштона не располагало к вопросам, но что-то заставило ее помедлить. Вспомнив, как убивался хозяин после утраты жены, она заволновалась. Не дай Бог, чтобы благодаря незнакомой девушке все это повторилось вновь! Негритянка робко откашлялась.

— Тут заходила миз Аманда, она думает — это не совсем прилично для вас — остаться наедине с этой девушкой!

— Мне бы хотелось поговорить с ней, — пробормотал он.

Как ни старался Эштон, но страшное напряжение, бушевавшее в нем, вырвалось наружу даже в этих словах. Негритянке даже не пришло в голову попытаться возразить.

— Ох, совсем забыла вам сказать, масса: миз Марелда, она, сдается мне, останется у нас на ночь.

Эштон тяжело вздохнул, даже не пытаясь скрыть, насколько ему это неприятно. Бог с ней, одну ночь он как-нибудь переживет! Но ведь Марелда настырна и будет добиваться своего, пока он не сдастся!

— Кликните меня, коль я понадоблюсь, масса, — тихо прошептала служанка и бесшумно прикрыла за собой дверь.

Как только в коридоре стихло эхо ее тяжелых шагов, Эштон повернулся к постели. Глаза его с тоской скользили по распростертому на постели беспомощному телу, и при виде этих мягко округленных форм он почувствовал, как в груди снова нарастает знакомая, щемящая боль одиночества. Девушка лежала на спине, рыжевато-каштановые волосы свободно разметались по подушке. Он робко коснулся ее, почувствовал бархатистую нежность кожи и зажмурился от наслаждения. У незнакомки были холеные длинные ногти, точь-в-точь как у Лирин. В памяти всплыло непрошеное воспоминание о том, как однажды вечером он проверял счета, сидя в их общей каюте не Речной ведьме, а Лирин, склонившись над его плечом, шаловливо царапнула своими коготками его кожу. Явно поддразнивая его, она кокетливо прикусила ему мочку уха и тесно прижалась полуоткрытой грудью к его обнаженной спине. Что же удивляться, что после этого стройные колонки цифр поплыли у него перед глазами.

Мысли его унеслись далеко-далеко, и он с радостью погрузился в воспоминания о кратком счастье с Лирин. Забыв обо всем, Эштон присел на край постели. Перед глазами его вновь встала та комната в отеле, залитая ярким солнцем, пробивающимся сквозь жалюзи и освещавшим смятые простыни на постели, где он и его молодая жена сплелись в любовном поединке. Ноздри его раздулись, будто он вновь почувствовал сладкий аромат жасмина, которым, казалось, была пропитана ее кожа. Грудь нежнее, чем лепестки чайной розы, точеные формы, восхитительная нагота кружили голову и приводили в такое возбуждение, что он терял всякий контроль над собой, мечтая только о том, что все это принадлежит ему и он может трогать, наслаждаться и обладать этой роскошью. Судьба отпустила им краткий срок, чтобы сполна насладиться таким счастьем, но они упивались им вдвоем. Если бы только эта неистовая и всепоглощающая любовь могла длиться вечно! Счастье обладание было безмерным, в эти минуты сердце Эштона готово было разорваться от счастья. Хоть в его жизни до встречи с Лирин и было немало женщин, но только с ней он познал радость истинной любви.

К реальности его вернула упавшая на пол тень. Это тихонько приоткрылась дверь, которая вела в ярко освещенный коридор. Эштон недовольно оглянулся — на пороге стояла Марелда.

— Эштон … Эштон, ты здесь? — тихо окликнула она и отшатнулась, увидев, как он отходит от кровати. — Ах, вот ты где! А я-то уж было подумала, что ошиблась дверью. Никого не видно … — Она помедлила, давая ему осмыслить ее слова. Потом окинула недовольным взглядом беспомощную девушку, а потом саркастически взглянула на Эштона. — Уверена, было бы куда приличнее, если бы ты не оставался с ней наедине, дорогой. О тебе могут подумать всякое …

— Тебе нет нужды беспокоиться, Марелда, — насмешливо отозвался он. — Мне бы и в голову не пришло воспользоваться беспомощным состоянием бедняжки.

Его усмешка больно задела Марелду.

— Право же, Эштон, не стоит давать пищу злым языкам. Стоит только кому-то проведать о том, что здесь происходит — и тебе будут перемывать косточки отсюда и до Виксбурга.

— А о чем они могут проведать? — Губы его искривились в недоброй усмешке. — О том, что я был наедине с женщиной, которая находилась без чувств и которая на самом деле моя … — Он едва успел прикусить язык. Еще не время говорить об этом, слишком много темных пятен в этой истории! Увы, было и так уже сказано вполне достаточно, чтобы Марелда насторожилась. Он был уверен, что теперь она не даст ему покоя, пока не вытянет из него все до последнего слова.

— Твоя кто … ? — взвизгнула Марелда. — Кто она тебе, эта шлюха? — При виде его окаменевшего лица она взбесилась еще больше. — Будь ты проклят, Эштон, говори же!

Быстро подойдя к двери, он плотно прикрыл ее, чтобы ее пронзительный голос не привлек чье-то внимание, потом повернулся к не, и их взгляды скрестились.

— Присядь, Марелда, — спокойно сказал он. — Уверен, тебе не слишком-то понравится то, что ты сейчас услышишь.

— Ну, давай! — Она топнула ногой.

— Я почти уверен, что эта леди … — И он послал ей слабую, извиняющуюся улыбку, — … моя жена!

Вот уже второй раз за нынешний вечер Марелда похолодела от ужаса, чуть не лишившись чувств.

— Твоя жена?! — От неожиданного потрясения она слегка покачнулась и ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть. — А мне-то казалось, ты поклялся не приводить в дом другую женщину.

— Я сдержал слово.

Она растерянно взглянула на него, совершенно сбитая с толку.

— Тогда я тебя не понимаю. О чем это ты?

Он указал на беспомощное, распростертое на постели тело.

— Я хочу сказать, что это и есть моя жена. Моя первая жена — Лирин.

— Но … мне кажется … по-моему, ты говорил, что она утонула, — пролепетала Марелда, уже ничего не понимая.

— Я и сам в это верил. До тех пор, пока не увидел лицо этой женщины.

Марелда впилась в его лицо долгим, подозрительным взглядом, потом, овладев собой, подошла к кровати, взяла в руки свечу и склонилась над лежавшей в беспамятстве девушкой, чтобы рассмотреть ее хорошенько. При виде очаровательной соперницы глаза ее вспыхнули, потом краска сбежала с лица и она с ревнивой яростью впилась в нее взглядом. Будь она одна, уж Марелда не постеснялась украсить это нежное личико парочкой синяков и царапин, пусть бы и ненавистная красотка узнала, что такое мука и боль уязвленного сердца. Хотя вдруг это все-таки не она?

Сообразив, что и сам Эштон не слишком-то уверен в своих словах, она повернулась к нему лицом и впилась в него испытующим взглядом, стремясь использовать это себе на пользу.

— Скорее всего, ты ошибся. Эштон. Ведь прошло уже три года с тех пор, как погибла твоя жена. Ты же сам рассказывал, как она упала за борт и ты не смог спасти ее, потому что тебя ранили. Неужели тебе не приходит в голову, что это не что иное, как обычное совпадение, что эта женщина так похожа на нее? Подумай сам — ну разве возможно, чтобы через три года Лирин вдруг объявилась в Натчезе, да еще столкнулась глубокой ночью именно с тобой?! Это невероятно! Кому-то просто понадобилось ввести тебя в заблуждение, заставив поверить, что Лирин жива, и выполнить все, что она потребует, и он придумал этот дьявольский план. Да что там, готова поклясться, что эта негодница, кто бы там она ни была, слышит все, о чем мы говорим! — Марелда презрительно взглянула на неподвижное тело. — Но тогда либо это талантливая актриса, либо … либо ты все знал с самого начала!

— Марелда, — оборвал ее Эштон, — поверь мне, это Лирин.

— Нет! — взвизгнула она, размахивая сжатыми в кулаки руками. — Просто эта проклятая шлюха хочет завладеть твоими деньгами!

— Марелда! — глаза его потемнели. — Лирин не нуждалась в моих деньгах. Она дочь довольно богатого коммерсанта из Англии. Кроме того, у нее есть свои собственные владения в Новом Орлеане и Билокси, наследство после родственников.

— О, Эштон, умоляю тебя, постарайся не терять голову! — взмолилась Марелда, уповая на то, что сменив тактику, она сможет убедить его. Подойдя к нему вплотную, она уже подняла было руки, чтобы обнять его, но Эштон нетерпеливо оттолкнул ее. Сдавленное рыдание вырвалось из ее горла, и слезы заструились по щекам. — Я так же твердо уверена, что ты ошибаешься, как ты — в том, что это Лирин. Ответь мне, если это она, то почему она скрывалась все эти годы? Неужели так поступает любящая жена?

— Нет смысла обсуждать это, — остановил он ее. — Когда она придет в себя, я уверен, она все мне объяснит.

— Нет, и не надейся, Эштон. Держу пари, она вцепится в тебя мертвой хваткой, лишь бы заполучить и тебя, и твое состояние.

— Лирин я смог бы узнать даже с закрытыми глазами.

Марелда выпрямилась во весь рост с видом мученицы, готовой взойти на костер. Сейчас нет смысла ничего говорить, он упрям, как осел. В комнате повисло молчание, когда она, расправив плечи, направилась к двери. Ничего, пусть придет в себя! Дверь захлопнулась с оглушительным треском и эхо раскатилось по всему дому. Эштон будто видел своими глазами, как она грациозно плывет по лестнице к своей спальне, и рассчитывал, что второй такой же удар не преминет возвестить, что она добралась до места. Марелда не разочаровала его. Раздался повторный грохот, и вновь эхо пронеслось по особняку, но на этот раз вслед за ним последовал громкий топот ног в коридоре и целый хор взволнованных женских голосов. Эштон бросил взгляд в сторону распахнутой настежь двери — на пороге, пыхтя и задыхаясь, появились две пожилые леди. Он едва успел спрятать улыбку.

— Боже милостивый, Эштон! — с трудом выдохнула бабушка. — Что ты здесь делаешь?! И для чего понадобилось носиться по всему дому и грохотать дверями?

— Ну, ну, Аманда, потише, — попыталась умиротворить ее тетя Дженнифер. — Ведь доктор Пейдж не появится раньше утра. А Эштон и так уже изрядно поволновался из-за девушки! — Она бросила на внучатого племянника взгляд, ожидая его одобрения. — Ведь так, дорогой?

Но Аманду было не так-то просто успокоить.

— Придется мне взять с него слово, что он хотя бы на время прекратит свои плавания по реке, — бубнила она. — Стоит ему только отправиться в Новый Орлеан и готово — непременно что-то случится!

— Гранмаман, умоляю вас, успокойтесь! — ласково проговорил Эштон, прижав к груди сухонькие, сморщенные ручки старой леди. — Мне надо поговорить с вами. Поверьте, это очень важно.

Старушка поглядела на него с подозрением.

— Вначале объясни, с чего это тебе вздумалось хлопать дверями. А вот потом, если сумеешь убедить меня, что у тебя были для этого основания, так и быть, послушаю тебя.

Эштон весело ухмыльнулся и ласково обнял бабушку за худенькие плечи.

— А вы поверите, если я скажу, что дверью хлопнул вовсе не я, а Марелда?

— Марелда?! — Аманда была сбита с толку. — Но послушай, Эштон …

— Потому что я сказал ей, что эта девушка — Лирин.

— Лирин?! Твоя жена Лирин?! — не веря своим ушам, переспросила Аманда. — Но, Эштон, позволь … ведь она погибла …

— Она утонула, дорогой, — Тетушка Дженнифер осторожно коснулась его руки, ничуть не сомневаясь, что горе помутило его рассудок.

Обе старые леди, слишком потрясенные, чтобы спорить, повернулись и молча двинулись к кровати. Взяв в руки свечу, тетя Дженнифер склонилась над постелью так, что мерцающий свет упал на лицо той, что так заинтриговала их.

— А она хорошенькая, — заметила тетушка Дженнифер.

— Просто редкостная красавица, — нетерпеливо поправила Аманда. Уж она-то не позволит ситуации выйти из-под контроля. Слишком долго Эштон предавался своему горю, и нет ничего удивительного, что, сам того не желая, он принял первую попавшуюся женщину за свою погибшую возлюбленную, тем более, что они и в самом деле довольно похожи. Скорее всего, бедный мальчик просто не может смириться с утратой, вот ему и мерещится всякое.

Вдруг в голову ей пришла интересная идея. Аманда вспомнила, что в спальне Эштона есть большой портрет Лирин. Отлично, именно этот портрет и поможет решить, Лирин перед ними или же нет!

— Эштон, дорогой, — мне кажется, девочка и впрямь немного похожа. Помнится, у тебя был портрет Лирин. Может быть, стоит принести его сюда?

Эштон охотно согласился и почти тотчас вернулся с портретом. Достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться — Лирин и эта девушка — одно и то же лицо.

Пока он ходил за портретом, старушки отыскали несколько ламп и составили их вокруг кровати, чтобы их свет падал на постель. Тетушка Дженнифер прислонила портрет к изголовью. Женщина на портрете была в желтом платье, рыжевато-каштановые локоны были перехвачены золотистой лентой. Кисть художника смогла передать живой блеск сверкающих, словно влажные изумруды, глаз. Сходство было потрясающее, но все же чего-то не хватало.

— Талантливый художник — смог передать радость жизни, — одобрительно пробормотала Аманда, — но если это Лирин, то оригинал лучше портрета. На самом деле она еще красивее.

Эштон не сводил глаз с лица на портрете. Он тоже заметил различие, но оно было настолько ничтожно, что он легко отнес его на счет художника. Похоже, тетушка Дженнифер была с ним согласна.

— Конечно, трудно требовать от портрета полного сходства с оригиналом. Порой приходится радоваться, если совпадет хотя бы цвет глаз и волос, — буркнула она.

— Тебе прислали портрет Лирин уже после того, как она утонула? — осторожно спросила Аманда, опасаясь продолжать расспросы, пока не увидела, как Эштон кивнул. — Откуда он?

— В завещании ее деда было оговорено, чтобы портрет переслали мне. Пока он был жив, я и не подозревал, что портрет существует. Насколько я знаю, портретов было два, на втором художник изобразил вторую сестру — Ленору. Оба эти портрета были подарены судье Кэссиди вскоре после того, как у него в гостях побывало семейство Сомертонов из Англии. Это случилось незадолго до того, как я познакомился с Лирин.

— Может, это и не так плохо, что тебе не пришлось встретиться с остальным семейством, Эштон, — грустно прошептала тетушка Дженнифер.

— Как ужасно, что я так никогда и не увидела Лирин, — вздохнула Аманда. — Ты не представляешь, сколько раз я твердила, что это его долг — позаботиться о том, чтобы наш род не угас. Но годы шли, и мне казалось, что Эштон куда больше дорожит своей свободой, чем семьей. Когда же он, наконец, женился, это было словно гром среди ясного неба, а потом…что потом? — Аманда махнула рукой. — Он вдруг возвращается домой, раненый и…без жены. Вдовец!

— Терпение, Аманда, — Тетя Дженнифер похлопала ее по руке. — Конечно, я понимаю, Эштон не молодеет, но ведь тридцать четыре года — это не так уж и много.

— Но и не мало, — фыркнула Аманда. — Мне даже кажется, что для него куда важнее создать собственную империю, а не семью.

— Леди, леди, вы сейчас разорвете меня на части, словно курицы несчастного червяка, — хмыкнул Эштон. — Помилосердствуйте!

— Вот еще, придумал тоже! — Бабушка взглянула на него с притворной строгостью, которая смягчилась нежной улыбкой. — А мне сдается, это я должна просить пощады.

После того, как гости разъехались, а те, которые остались, разошлись по своим комнатам, Эштон обошел весь дом, запер двери и поднялся к себе в спальню. Кабинет и гостиную слабо освещала одинокая лампа, но в камине горел огонь, и по комнатам разливалось приятное тепло. Виллис, как всегда, не забыл о привычках своего хозяина — в соседней комнате, которая была устроена как раз для этого, Эштона дожидалась ванна с горячей водой. Он сбросил одежду и с наслаждением погрузился в горячую ванну, потом откинул голову и предался размышлениям. События нынешнего дня не шли у него из головы, и столбик пепла на длинной тонкой сигаре все рос, пока он не спохватился и не стряхнул его в стоявшую рядом на столике фарфоровую пепельницу. Рядом ней красовался хрустальный графин и всякие флакончики. Откинувшись назад, Эштон лениво следил, как струйка синеватого дыма ползет к потолку, а в усталой его голове так же лениво тянулась череда воспоминаний о давно прошедших днях. Он считал, что навсегда изгнал их из своей памяти, и сейчас с удивлением понял, что впервые они не причиняют ему боли.

Перед его мысленным взором живо встало то утро, когда он впервые увидел Лирин. Сопровождаемая другой женщиной, постарше, она разглядывала витрины магазинов, шляпных мастерских и ювелирных лавок. С первого же взгляда она полностью завладела его вниманием, он выбросил из головы назначенную встречу и последовал за ними в некотором отдалении. Эштон был уверен, что девушка и не подозревает о его присутствии, пока она не остановилась у магазина дамских шляпок и, чуть приподняв зонтик, метнула на него кокетливый взгляд, вопросительно изогнув бровь. Увы, дуэнья была начеку, и он не рискнул завязать знакомство. Обе женщины скрылись за углом, а он в унынии поплелся дальше, ломая голову, увидит ли он вновь прелестную незнакомку.

Поскольку надежды его таяли, он вдруг вспомнил о деловом свидании и помахал извозчику, рассчитывая не очень опоздать. Встреча, на которую он так торопился, не обещала быть теплой. Наоборот, Эштон предполагал, что придется выдержать настоящий бой, поскольку ему предстояло добиваться компенсации за ущерб, который был нанесен его кораблю и команде. К тому же он знал, что против них было выдвинуто обвинение в речном пиратстве и организации налета. К счастью, доказательств не было, и его оправдали.

Добравшись до дома судьи Кэссиди, он постучал, и его немедленно проводили в кабинет. Эштон как раз объяснял почтенному служителю Фемиды свои претензии, как вдруг из соседней комнаты до него донеслись женские голоса. Он запнулся и смолк. Откуда ему было знать, что к судье неожиданно нагрянули родственники из Англии и что его внучка — как раз та самая незнакомка, которой он так любовался сегодня утром. А когда она вихрем влетела в кабинет, праведный гнев его улетучился, как по волшебству. Эштон был уверен, что судьба благосклонна к нему, раз ему привалило такое счастье — снова встретить свою незнакомку. Что же касается самой Лирин, она на мгновение застыла от удивления, а потом в негодовании накинулась на него, обвинила в том, что он преследует беззащитную девушку, и перед лицом служителя закона призвала его к ответу. В девушке бурлила ирландская кровь, унаследованная от предков со стороны матери, но она была так прелестна, что даже гнев не портил ее.

Эштон был в полном восторге. С первой минуты, заглянув в сверкающие изумрудные глаза Лирин Сомертон, затененные пушистыми темными ресницами, он ясно понял, что его жизнь без нее пуста и ничтожна. Он был восхищен ее красотой. Сияющие влажным блеском глаза, тонкий, прямой носик и мягкая линия выразительного рта — все это в целом было настолько совершенно, что Эштон потерял голову. Не теряя надежды познакомиться с ней поближе, заинтригованный, он смотрел на нее и не мог оторваться, так что в конце концов Лирин покраснела от смущения. Позже она призналась, что никогда в жизни не встречала мужчин, от взгляда которых по телу разливалось бы тепло.

Кое-как овладев собой, Эштон извинился перед судьей и изложил причину своего визита. Судья Кэссиди, который то и дело лукаво поглядывал на смущенных молодых людей, пригласил его остаться к обеду под тем предлогом, что ему нужно как следует разобраться во всех деталях. На самом деле, как он потом признался, у старика возникла одна идея. Он давно уже втайне мечтал выдать одну из внучек за кого-нибудь по соседству, чтобы она оставалась рядом, а не выскочила, как их мать, за какого-нибудь надутого англичанина. Сообразив, что судья на его стороне, Эштон с жаром принялся добиваться расположения Лирин.

Выбравшись из ванны и обернув полотенце вокруг мускулистых бедер, Эштон продолжал предаваться воспоминаниям. Он накинул теплый бархатный халат, налил себе выпить, и, закурив сигару, вышел на балкон. Прохладный ночной воздух нес с собой свежий аромат сосен, и он с наслаждением вдыхал его полной грудью, наслаждаясь тем, что наконец-то он дома. Эштон положил ноги на перила, откинулся на спинку кресла и вновь погрузился в воспоминания.

С появлением Лирин жизнь его изменилась. Было время, когда он даже думать не хотел о женитьбе, брак казался ему чем-то вроде тяжкого недуга. Но сейчас, когда перспектива уехать из Нового Орлеана одному и навеки потерять Лирин стала вполне реальной, он взглянул на дело по-другому. Теперь он вряд ли смог бы вспомнить, когда впервые представил ее в роли будущей жены, но твердо знал, что как только эта мысль пришла ему в голову, он решился, не задумываясь. И вот тут-то Эштон, чьи победы у женщин вошли в поговорку, вдруг оробел. Когда дело дошло до предложения, он бормотал что-то невнятное, краснел и заикался, опасаясь, что Лирин будет настаивать на продолжительной помолвке и не даст согласие на брак, пока не получит благословения отца. Но к его изумлению, она была так же влюблена, как и он. Эштон даже опешил, когда увидел, как засияли ее необыкновенные глаза. Забыв обо всем, она обвила его шею руками, и он не поверил ушам, услышав радостное «Да!»

Несмотря на то, что оба горели желанием соединиться, предстояло еще многое решить. Поскольку отец ее был в Англии, все понимали, что его согласия на брак получить не удастся. Впрочем, никто и не сомневался, что в любом случае Чарльз Сомертон вряд ли дал бы согласие на брак Лирин с американцем. В конце концов ей это надоело и Лирин обратилась за согласием к деду. Увы, оба они понимали, что Сомертон вряд ли будет в восторге от столь скоропалительного брака. Дошло до того, что Эштон в шутку пригрозил соблазнить ее и наградить малышом, чтобы ее отец окончательно убедился в том, что дочери нужен муж.

Судьбе было угодно, чтобы Лирин была с ним совсем недолго, но Эштон не мог не заметить, как он изменился за это короткое время. Разве когда-нибудь раньше ему приходило в голову любоваться красотой цветов во время долгой прогулки по парку? А теперь, когда Лирин научила его замечать их, он и сам не мог оторвать глаз, восхищаясь их прелестью и нежным ароматом. И прежде бывало, что он замечал красоту заката, но только любуясь им вместе с Лирин из окна гостиницы, Эштон понял, что никогда не забудет этот день. Таким и бывает настоящее счастье, подумал он, когда нет ничего важнее лица любимой женщины, ее милого смеха и нежного голоса!

Эштон осторожно отставил стакан и, зажав в зубах сигару, следил, как она тлеет, рассеянно вглядываясь в темноту ночи.

Они провели неделю в Новом Орлеане, наслаждаясь своим счастьем, а потом было решено провести остаток медового месяца на Речной ведьме. Эштон рассчитывал спуститься по реке до Натчеза и познакомить молодую жену с родственниками, а также вымолить прощение за скоропалительный брак. После этого они предполагали вернуться в Новый Орлеан, куда к тому времени должны были прибыть ее отец со второй дочерью. Лирин успела немало порассказать ему об отце — это был один из тех сухих, чопорных англичан, которые терпеть не могут нахрапистых янки. Единственное исключение было сделано для Дейдры, матери Лирин, которую он любил без памяти. Когда-то именно она заставила его обосноваться в Новом Орлеане, поскольку не хотела оставить отца и родной дом, но после ее внезапной смерти Роберт забрал двух дочек и вернулся в Англию. Там он и жил до тех пор, пока его дочь Ленора, не собралась замуж за молодого аристократа с Карибских островов. Поскольку им предстояло совершить путешествие через океан, дабы навестить жениха в его райском гнездышке, Роберт уступил просьбам младшей дочери и разрешил ей пожить это время с дедом в Новом Орлеане, пока они с Ленорой будут заниматься подготовкой приданого к пышной свадьбе.

Эштон был неглуп и еще в самом начале ухаживания быстро понял, что труднее всего будет объяснить Роберту Сомертону, как это — в то время, когда сам он хлопотал об устройстве судьбы старшей дочки, младшенькая скоропалительно влюбилась и выскочила замуж за незнакомца! Путешествие в Натчез закончилось трагедией, и встреча Эштона с тестем так и не состоялась. Известие о ее гибели достигло Нового Орлеана прежде, чем Эштон оправился от ран, чтобы самому поехать туда. А к тому времени, когда он вернулся в город, судья Кэссиди уже был на смертном одре. Эштон узнал, что Сомертоны, отец и дочь, распрощавшись с судьей, спешно отплыли в Англию, даже не позаботившись узнать, удалось ли уцелеть мужу Лирин.

Порыв холодного ветра вернул Эштона к действительности. Он подставил ему свое разгоряченное нахлынувшими воспоминаниями лицо и почувствовал, как по нему забарабанили холодные капли дождя. Прохладный ветерок пробрался под теплый халат и коснулся обнаженного тела. Эштону невольно вспомнилась такая же прохладная ночь, когда они плыли по реке — это был последний день его счастья, он жил в его памяти и поныне, но теперь в его сердце навеки воцарились боль и отчаяние. Невзирая на то, что и его судно, и другие лодки много дней подряд бороздили реку вверх и вниз по течению, прочесывая окрестности, понадобилось почти неделя прежде, чем он смог поверить в неизбежное. Они обнаружили тела нескольких пиратов, уже полуразложившиеся, но Лирин исчезла без следа, не оставив после себя даже клочка одежды. Эштону пришлось смириться с тем, что Лирин стала еще одной жертвой, которую потребовала река, не первой и, увы, не последней. Так его первая и единственная любовь исчезла без следа, а равнодушная река продолжала безмятежно нести свои волны. Три долгих года воспоминания о жене не давали ему покоя. И вот пробудилась надежда. Встанет солнце и жизнь начнется заново. Ведь Лирин снова с ним.