Это было весьма человеколюбивым решением. Весьма. Более того, если бы столь благородное решение тысячник принял бы накануне или даже часом раньше — в его жизни многое могло бы измениться.

Тяжело нагруженные кони шагали с трудом, солдаты шли пешком — за ночь они едва восстановили силы… Регнар смотрел на процессию и все яснее и яснее понимал, что шансы довезти Рудика живым до целительницы тают с каждым часом. Наконец чувство признательности к наставнику возобладало над чувством долга. Наверное — впервые в жизни тысячника.

— Разгружай коней! — крикнул он. — Живо!

Солдаты переглянулись, но спорить с командиром не посмели. Молча принялись стаскивать тюки с коней, сваливая их в кучу прямо у ближайшего дерева.

— Гербер, — подозвал тысячник к себе последнего уцелевшего десятника, — возьми Ситара и еще пару человек, будете охранять трофеи. Мы вернемся… через четыре дня.

Кони, избавившись от непомерного груза, с явной радостью приняли на свои спины раненых. Взяв с собой заводных коней, Регнар рассчитывал успеть вовремя… даже если придется загнать скакунов. Лишь бы раненые выдержали дорогу. Не прошло и получаса, как отряд из девяти всадников, троих из которых пришлось привязать к седлам, и почти двух десятков лошадей скрылся за деревьями.

Дорога петляла меж деревьев. Пользы от Урды как от проводника было не так уж и много — эти места он знал не слишком хорошо. Но дорога была знакома, ранее они уже проделали этот путь, и теперь Регнар помнил почти каждый изгиб тропы. Кони шли ходко, но тысячник был недоволен — по хорошему тракту они двигались бы вдвое быстрей. Рудик снова потерял сознание и поник в седле — веревки не давали ему упасть, а едущий рядом всадник следил, чтобы бесчувственный десятник не попал под удар какой-нибудь толстой ветки.

Очередной поворот, деревья раздвинулись, открывая вид на небольшую поляну. И Регнар с рычанием рванул из ножен меч — прямо посреди поляны, широко расставив ноги, стоял проклятый орденец, держа в левой руке ослепительно сияющий кристалл, а правой описывал сложные фигуры — и, странное дело, его пальцы рассыпали искры, и искры эти не гасли, продолжая гореть, кружась в воздухе. С каждым движением искр становилось все больше и больше, а их танец все стремительнее. Темплар, продавший душу Тьме в обмен на немыслимую силу, сейчас стоял к Регнару спиной, его кровососка тоже смотрела на огненный танец как завороженная.

Тысячник жестом указал солдатам приготовить оружие и обступить поляну, отрезая орденцу возможные пути к отступлению. Но в глубине души он… боялся. Этот день был особым, и Снежный Барс отнюдь не склонен был считать его счастливым. Сначала — странные ощущения, мягкотелость, недостойная истинного воина, Потом — страх. Боязнь того, что этот демон снова призовет на помощь проклятую магию — и смогут ли жалкие остатки имперского отряда устоять перед ним? Еще вчера темплар умирал — а сейчас снова на ногах, и непохоже, чтобы раны досаждали ему.

«Ударить в спину, — вдруг подумал Регнар, и сам ужаснулся этой мысли. — Ударить в спину, чтобы демон не успел обратиться за помощью к Тьме. Подло? Недостойно? Пусть… пусть будет так».

Он предпочел бы, не вступая в схватку, расстрелять орденца и кровососку из арбалетов, но — увы, не первая его ошибка в этом проклятом походе — все уцелевшие арбалеты были оставлены тем, кто назначен был охранять трофеи. В этих местах немало волков, и он счел, что арбалеты не лишними будут для ночующих в лесу. Проклятие… ну что ж, придется обходиться тем, что есть, — честной сталью.

И он взмахнул мечом, призывая начать атаку.

Легран плел заклинание, уже не думая о том, закладывает ли он свою душу Тьме или, напротив, совершает истинное служение Свету. Строки, выбитые на золоте по приказу Святой Сиксты, горели в памяти — он знал, что не сделает ни единой ошибки…

Последние два часа оказались тяжелыми — пожалуй, легче было выдержать еще одну схватку с мингами, чем объяснить Синтии, что ей надлежит сделать. Нет, она поняла… поняла сразу, вот только категорически отказывалась выполнять его просьбу.

— Пойми, у нас нет другого выхода, — твердил Шенк, в очередной раз повторяя свои немногочисленные доводы. — Сикста писала, что, когда осколки «Синего Пламени» загорятся, значит, кристалл стал опасен. Он в любой миг может выплеснуть в мир ту магию, что накапливал долгими веками. — Пусть, — прошептала она, отводя глаза. Верить или не верить словам Шенка — об этом она даже не задумывалась. Верила. Но не могла смириться с тем, что сейчас им надлежит расстаться. Шенк не рассказывал ей всего, но каким-то шестым чувством, то ли присущим вампиру, то ли просто женской интуицией, она чувствовала, что ее спутник, ее друг… нет, теперь-то она готова была признаться в этом самой себе — ее возлюбленный идет на смерть. Это было написано в его глазах, его осанке, это звучало в каждом его слове. О да, рыцарь храбрился, рыцарь говорил, что расстаются они на время — но его тону не хватало уверенности. Пожалуй, ее там не было вообще.

Они спорили до хрипоты. Синтия упрямо настаивала на том, что последует за Леграном куда угодно — хоть в обитель Тьмы, хоть в небесные чертоги Света, хоть в иной мир. Вернее, про иной мир она поняла не очень ясно… вроде бы речь шла не об известных ей странах и даже не о мифических землях, лежащих далеко за закатным морем. Но ей это было безразлично — важно лишь, что они будут вместе… пусть даже это будет недолго. А Шенк снова и снова твердил, что необходимо донести весть в Орден, необходимо рассказать магистрам нечто очень важное — что «Синее Пламя», покидая этот мир, перестает защищать его от переполнения магической силой. И единственный способ избежать беды — это вновь, как многие тысячи лет назад, разрешить использование магии. Пусть под строгим контролем Ордена — но обязательно разрешить. Без кристалла, втягивающего в себя излишки, пройдет не так уж много времени: Сикста не писала, сколько именно, да и вряд ли сама знала это, но она указала на угрозу, что было вполне достаточно.

— Синтия, милая… ну пойми же ты…

Она понимала. И продолжала спорить.

— Синтия, возможно, этот кристалл… это самое важное, что мне пришлось совершить в жизни. — Он старался говорить серьезно, проникновенно, не сорваться на крик. Темплар уже понял, что девушка не склонна слепо выполнять приказы, если они шли вразрез с ее собственным мнением. Ее необходимо было убедить. — И если Орден не получит известия о завершении миссии, то окажется, что все было зря. Син.,. я не смогу с этим жить.

Это был сильный довод — и последний. Будь Синтия обычным человеком, можно было, в конце концов, просто оглушить ее и уйти в портал. Оставшись одна, девушка вынуждена будет выполнить его просьбу. Но оглушить вампира… проще, наверное, его убить. Неожиданно она понурилась и кивнула:

— Хорошо.

Не веря собственным ушам, Шенк уставился на подругу. Неужели два часа бесплодных разговоров все же привели его к цели?

— Правда?

— Да. Я сделаю то, что ты просишь. — Она говорила глухо, с трудом сдерживая слезы. — Но я хочу, чтобы ты поклялся. Поклялся Светом, Тьмой, чем угодно, тем, что для тебя свято, что, если у тебя будет хотя бы один шанс, хотя бы тень шанса, ты вернешься. Поклянись, что ты сделаешь для этого все.

Ее голос задрожал, и вдруг она бросилась ему на шею, ее полные губы скользнули по его колючей щеке, а затем вампирочка зашептала — быстро, задыхаясь, словно боясь, что ее перебьют. А Шенк не мог бы сделать этого, даже если бы хотел, — его сердце замерло от нежности, а руки обняли тонкое девичье тело, прижимая его к своей груди.

— Шенк, пообещай… пообещай, что ничто и никто — ни камень, ни сталь, ни женщина, ни болезнь — не остановят тебя, Пообещай, что вернешься ко мне. Я не смогу жить без тебя, не смогу.., я.., я люблю тебя, я всегда буду тебя любить. И всегда буду ждать — если надо, хоть тысячу лет… я смогу, ты ведь знаешь, мы живем долго… только пообещай, что найдешь способ, что будешь искать его. И помни, что я жду,., и что я люблю тебя.

Он целовал ее мокрые от слез глаза, целовал ее губы, заставляя Синтию глотать слова, а она все крепче и крепче прижималась к нему и уже лишь шептала: «Я люблю тебя, я люблю…»

И вот теперь, почти успокоившись, лишь изредка шмыгая, она стояла рядом с ним, вслушиваясь в слова древнего языка и наблюдая игру золотых искр, что уже почти слились в сплошное сияющее облако.

— Как ты думаешь, у тебя получится?

Она не ждала ответа. Конечно, он верит в успех — иначе не стоило и затевать эту игру с древними силами, призывая на помощь магию, которая ждала своего часа со времен Святой Сиксты. Или даже с еще более давних, И она верила вместе с ним — в то, что все будет удачно. Что Шенк уйдет — и обязательно вернется. Обязательно. А она… Что ж, и у человеческих женщин удел — ждать. Узнает и она, что такое ожидание — не ожидание смерти, с этим ей уже довелось познакомиться, А ожидание любимого человека, который обещал вернуться. А темплары не лгут, никогда… в это она тоже изо всех сил старалась верить. Раз дал слово — значит, сдержит его. Любой ценой. Любой.

Девушка почувствовала, как слезы вновь наворачиваются на глаза, — и отвернулась. Чтобы он не видел ее слабости. Не надо… воину нужна сильная спутница. Сильная, мужественная, которая не станет плакать, отпуская его в опасный путь. Разве что самую малость.

А мгновением позже, сквозь застилающие глаза слезы, она увидела… увидела шестерых всадников, вылетающих из-за деревьев и несущихся прямо на них. И впереди всех — могучий мужчина с перекошенным от ярости лицом, с развевающимися седыми волосами, с длинным рваным шрамом, пересекающим щеку, с разинутым в беззвучном крике ртом.

Регнар увидел, как вампирка начинает поворачиваться. Медленно, как будто бы само время вдруг обленилось и умерило свой ритмичный бег — и столь же медленно двигались копыта коней, столь же медленно взлетал в замахе клинок. Он уже знал, что не успеет, и все же надеялся на то, что шестеро бойцов сомнут и эту тварь, и темплара, который даже не обернулся. Кажется, вампирка что-то крикнула — он не расслышал, но не надо было быть провидцем, чтобы догадаться. Наверняка что-нибудь вроде: «Продолжай, я их задержу». Или другую же подобную геройскую глупость.

А вампирка уже трансформировалась, руки превращались в крылья, сверкнули длинные, как кинжалы, когти. Стремительная тень метнулась вперед…

Первый всадник, которому судьбой уготовано было оказаться впереди остальных, грянулся оземь. Он был жив и даже не ранен — стремительный удар вампирьих когтей буквально оторвал голову коню. Почти тут же вылетел из седла второй… этому повезло меньше, падение оказалось крайне неудачным, и всадник, похоже, свернул себе шею. Остальные четверо бойцов закружили вокруг вампирки, полосуя ее мечами.

Регнар нанес удар, еще один, еще… проклятая тварь уворачивалась, не упуская возможности нанести ответный выпад. Его конь дико заржал, коготь располосовал круп, да так, что обнажились кости. Тысячник мысленно проклял крылатую тварь — воин может не обращать внимания на рану, но конь — существо неразумное… Обезумевший от боли скакун заставил своего всадника думать об одном — как бы удержаться в седле.

Чей-то меч чиркнул по крылу демонического создания, воздух прорезал пронзительный вопль твари. Боль не помешала ей ударить в ответ — и в воздухе закувыркалась отсеченная в запястье кисть, все еще сжимающая оружие.

— Темплара бейте! — заорал Регнар, все еще безуспешно пытаясь успокоить раненого коня или хотя бы выбрать момент и спрыгнуть со взбешенного животного.

Отдать подобный приказ было легко, выполнить его — намного сложнее. Если не сказать, что просто невозможно. Вампирка металась вокруг всадников, била крыльями по мордам коней, наносила стремительные удары когтями… Регнар скрипел зубами, видя, что она не столько стремится перебить его парней, сколько хочет просто не подпустить их к орденцу. Даже вампирке не так уж просто свалить латника, но кони были перед ней просто беззащитны.

Один из бойцов — тот, что первым вылетел из седла, — наконец-то поднялся и, стремясь исполнить приказ командира, бросился к темплару, намереваясь всадить меч ему в спину. Воин даже не понял, что умер, — просто вдруг ноги стали заплетаться, пальцы разжались, выпуская оружие, а из горла на выдохе, вместо парящего воздуха, хлынула кровь. Он даже смог сделать еще два шага — уже не видя ничего перед собой сквозь застилающую глаза тьму, а затем рухнул лицом вниз, подставив хмурому небу разорванную спину с проглядывающим в ране раскрошенным позвоночником.

Регнару наконец удалось спешиться — вовремя, потому что его конь, захрипев, повалился набок. Кровь толчками била из огромной раны, копыта несчастного животного судорожно дергались, и было совершенно очевидно, что жить ему осталось недолго. Брошенный на скакуна взгляд чуть не стоил Снежному Барсу жизни — он едва успел увернуться от рассекающего воздух когтя.

А темплар стоял неподвижно, как статуя, — вернее, почти как статуя, его рука уверенно двигалась, а золотое облако все уплотнялось и уплотнялось. Регнар чувствовал, что теряет время, теряет впустую последние мгновения… Словно в подтверждение его мыслей орденец опустил руку и обернулся.

— Синтия, уходи! — крикнул он. — А ты, Барс… прощай!

Обозленный Регнар метнул кинжал — темплар даже не вздрогнул, оружие глухо звякнуло о бахтерец, всего лишь на палец ниже незащищенного горла, и бессильно упало на камни. Тысячнику даже показалось, что проклятый орденец видел, куда летит клинок, — и именно потому даже не счел нужным уклониться, выражая тем самым презрение и к отточенной стали, и к тому, из чьей руки она вылетела. А затем он шагнул в золотое марево. И исчез. Почти в тот же миг крылатая тень взметнулась вверх, на мгновение слилась с верхушкой огромного дерева, а еще спустя некоторое время оттуда послышался насмешливый голос:

— Что, минг, добыча снова ушла? Не повезло, дяденька?

— Слазь, сука! — рявкнул один из уцелевших бойцов.

— Угу, размечтался… — Девчонка откровенно издевалась. — Может, ты ко мне залезешь?

Конечно, воин был разгорячен боем и к тому же в немалой степени обозлен тем, что добыча ускользнула, но он не потерял голову настолько, чтобы лезть на дерево за крылатой вампиркой, В лучшем случае это означало бы падение с огромной высоты. В худшем… Регнар стиснул зубы от бешенства — будь у него под рукой арбалет, эту тварь снял бы с ее насеста в мгновение ока, но сейчас он чувствовал себя совершенно беспомощным.

— А ты, беленький? — не унималась вампирка. — Не хочешь познакомиться поближе?

— В этот раз тебе повезло, отродье Тьмы, — буркнул Регнар, ничуть не задумываясь, услышит она его или нет. — Но мой час еще придет.

Она услышала. Над холодным, мрачным лесом поплыл мелодичный девичий смех. Она даже не издевалась — она просто веселилась, воспринимая его слова всего лишь как шутку. И даже не соизволила ответить — просто бросилась вниз с дерева, словно намереваясь покончить с собой, испугавшись угрозы, но еще в воздухе тело поплыло, изменяясь, и вот широкие полотнища крыльев всколыхнули воздух, и стремительная черная тень рванулась в небо, в считанные мгновения превратившись в крошечную точку, а затем и вовсе исчезнув.

А Регнар, глядя ей вслед, лениво раздумывал о том, стоит ли покончить с собой самому или все же доложить Его Величеству Явору Герату Седьмому о полном провале порученной ему миссии… Итог будет одинаков, но в первом случае мучений будет заметно меньше.