Стражи Границ (№3) - Синее Пламя

Синтия, видимо, следила за ним, поскольку тут же оказалась рядом.

— Мы прибыли в Орхаен! — доложила она четко, как отменно вышколенный адъютант. — Клянусь Сикстой, я еще никогда в жизни не видела столько людей сразу. Кажется, даже в Пенрите народу было меньше.

Он усмехнулся:

— Скорее всего там людей было куда больше, просто Пенрит — большой город и порт, а Орхаен — всего лишь крепость. Ладно, мы прибыли и что теперь?

— Штырь пошел на доклад к командору Себрассу, скоро вернется. Да вон, он уже идет…

Бывший разбойник был не один. Рядом, чуть прихрамывая, шагал невысокий человек в легких кавалерийских доспехах. Небольшая, всего в ладонь длиной, пряжка в виде золотого меча скрепляла длинный пурпурный плащ командора.

Командор Унгарт Себрасс был уже далеко не молод. Его худое лицо, обрамленное аккуратно подстриженной седой бородкой, когда-то, наверное, выглядело привлекательным. Но сейчас трудно было даже сказать, чего на нем больше — шрамов, полученных в боях, или иных отметин, тех, что оставляет безжалостное время… но которые свидетельствуют о мудрости. Глубокие морщины, серебристые пряди в слегка вьющихся волосах, белые бескровные губы, упрямо поджатые… в одном из боев вражеская стрела почти поразила его в левый глаз, разорвав кожу на виске. От той раны давно уж почти не осталось и следа, лишь шрам, почти незаметный под густым загаром — а вот глаз с тех пор так и остался навсегда прищуренным, и казалось, что Унгарт смотрит на собеседника с легкой иронией или даже насмешкой. При этом сложно было назвать человека более чуждого веселью. Командор Себрасс всегда был серьезен, даже в тех случаях, когда его собеседниками были хорошенькие девушки. Может, именно поэтому он до сих пор был один, так и не найдя себе достойную спутницу жизни.

Командор шел неторопливо, не проявляя нетерпения, но все — и даже лошади — уступали ему дорогу. Себрасс остановился прямо перед телегой, где Шенк все еще без особого успеха пытался принять подобающую рыцарю позу. Но голова продолжала кружиться, а руки предательски дрожали, не желая поддерживать ослабевшее тело.

— Оставь это, воин. — Командор коротко отдал честь.

Шенк попытался ответить тем же, но как только вес тела оказался перенесен на одну руку, та не выдержала, подогнулась, и темплар не слишком красиво завалился на бок, застонав от боли, пронзившей ногу. Синтия прыснула, Штырь чуть заметно покачал головой, на лице командора не дрогнул ни один мускул.

— Ты нуждаешься в лекаре, воин, — сухо бросил Себрасс. — Я распоряжусь. Твой помощник, — короткий кивок в сторону Штыря, — доложил о стычке со «Степными волками». Поздравляю с боевым крещением, молодой человек.

Шенк пробормотал что-то вроде того, что все его помыслы направлены на благо Ордена, но ответить четко, отдавая честь, при этом лежа на телеге с сеном, было несколько затруднительно. Но Себрасс пропустил слова Леграна мимо ушей, продолжая начатую фразу. Правда, теперь в его голосе напрочь отсутствовало тепло… которого и раньше там особо не наблюдалось.

— Но запомни на будущее, молодой человек, если ты хочешь, чтобы оно у тебя вообще было. Полководец не может ставить успех кампании или даже отдельного сражения в зависимость от собственного умения владеть оружием. Если на то пошло — в зависимость от умения любого отдельного человека. Войны не выигрываются одиночками. Если бы ты проиграл, всех твоих людей вырезали бы как баранов. Минги не берут пленных… вернее, берут, но не из числа воинов.

— Но я же… — Шенк почувствовал, что лицо заливает краска стыда.

— Ты действовал по велению сердца. — На скулах Себрасса заиграли желваки, а в глазах застыл лед. — А должен был думать головой. Нуда ладно… победителей не судят, но если ты еще раз выкинешь такую глупость, суд я тебе обеспечу.

Он резко повернулся на каблуках и, прямой как палка, зашагал в сторону донжона крепости. Огромная центральная башня, крепость в крепости, внушала немалое уважение своими размерами… и все же была куда скромнее, чем аналогичное сооружение Цитадели Сайлы.

— Не переживай, Шенк, — прошептала Синтия. — Говорят, он хороший человек. Просто… сейчас у него плохое настроение.

— Где тут раненый? — раздался хриплый голос.

Возле телеги стояла старуха… на вид ей было лет сто, не меньше, да и выглядела она настоящей ведьмой — худая, вся покрытая толстыми темно-коричневыми родинками, с длинным крючковатым носом и редкими седыми волосам. За ее спиной маячили три мордоворота, каждый из которых по весу превосходил Шенка чуть ли не вдвое. Этой карге вполне подошел бы наряд из разноцветных грязных лохмотьев… но бабка была одета аккуратно и чисто, в длинное платье темно-коричневого цвета, скромное, но из хорошей ткани.

Старуха смерила темплара чуть насмешливым взглядом, затем несколькими резкими движениями сорвала с его ноги повязку, не обращая внимания, что Шенк взвыл от боли. Рядом зашипела Синтия, ее глаза метали молнии, а тонкие пальчики теребили рукоять меча. Шенк стиснул ее руку, давая понять, что все нормально и не следует протыкать лекарку насквозь просто за порывистость движений.

— Угу… — пробормотала старуха, разглядывая покрасневшую, горячую рану. — Ага… Малыши, тащите-ка его в десятую палату, там ему как раз место.

«Малыши» дружно закивали, растягивая мясистые губы в улыбке, а затем подхватили Леграна, словно он весил не больше перышка, и куда-то потащили. Синтия семенила рядом, бдительно озираясь по сторонам и не убирая руки с эфеса. Впрочем, на нее никто не обращал внимания, ни мордовороты, перебрасывающиеся сальными шуточками, ни ковыляющая позади старуха.

Десятая палата оказалась просторной комнатой, сплошь уставленной низкими широкими лежаками. Большая часть из них была занята — и в воздухе висел тяжелый запах лекарственных снадобий. Похоже, раненых в крепости было немало. Леграну досталась лежанка у забранного мелкой кованой решеткой оконного проема. Пожалуй, одна из лучших — воздух здесь был чище, а аромат лекарственных отваров — заметно слабее.

Нетерпеливым жестом старуха отогнала «малышей», которые, похоже, боялись ее до дрожи в коленках. Снова осмотрела ногу, затем резко надавила на края раны. Красная плоть разошлась в стороны, изнутри хлынула тягучая желто-зеленая жидкость. Шенк изо всех сил стиснул зубы и все же не смог удержать стона. Синтия дернулась, словно от удара, но осталась на месте. Лекарка покачала головой, затем смерила взглядом девушку, хмыкнула.

— Интересными… гм-м… оруженосцами обзаводятся нынче темплары. Как меняется мир… Ладно, юнец, говори, как тебя лечить? Как следует… или по закону?

Уж кому-кому, а служителю Ордена было ясно, что скрывается за этими словами. Старуха целительница намекала на то, что может не ограничиваться одними лишь целебными мазями и настоями, которые хоть и неплохо помогали, но требовали на излечение куда больше времени, чем соответствующим образом подобранное заклинание. И хотя Орден сквозь пальцы смотрел на применение слабенькой исцеляющей магии лекарями и знахарками, трудно было заставить себя смириться с мыслью, что эта самая магия, которая все же есть порождение Тьмы, будет нацелена на рыцаря Света.

Хотя, с другой стороны, он и так уже запятнал себя созданием портала, да и тем, что взял в спутницы вампирку, тоже. Одним грехом больше, одним меньше… Шенк зажмурился и всем сердцем воззвал к Святой Сиксте, моля о прощении за нечестивые мысли. Нет греха малого и греха большого — есть просто грех.

Старуха сунула руку в небольшой мешочек у пояса и вынула тщательно сложенный вчетверо небольшой лист пергамента. Развернула, пробежала глазами по изрядно выцветшим строкам, затем сунула листок под нос темплару:

— На вот, читай, молокосос. Се — записи судилища, или как это у вас, орденцев, говорят… про-то-кол, придумали же словечко. Бона, чья закорючка внизу стоит? Узнал?

Шенк скосил глаза… подпись и в самом деле показалась знакомой, он ее видел… когда-то очень давно. Легран закрыл глаза, вспоминая, — словно наяву перед ним закружился хоровод образов из прошлого. Не такого уж далекого: несколько лет — не слишком долгий срок.

Старуха — не эта, другая, несущая не исцеление, а зло и смерть. Голос — знакомый и в то же время чужой, с натугой произносящий одно-единственное слово, которое должно было отправить ведьму к демонам, которым она давно уже добровольно отдала свою душу. Яростный крик, рвущийся сквозь сполохи очистительного пламени. И морщинистая рука, уверенно выводящая сложный завиток под записью о приведении приговора в исполнение.

— Да, я знаю… знал этого человека, — прошептал Шенк.

— Знал? Стало быть, Барт умер? — хмыкнула старуха, но в голосе не прозвучало и капли сожаления. И неудивительно, если все же имелись люди, что относились к инквизитору Камингсу Барту с уважением, то уж с любовью и теплотой — таковых не нашлось бы, пожалуй.

— Два года назад.

— Жаль. — Она довольно фальшиво изобразила скорбь. — Ну, пусть его дорога будет светла. Старик был порядочным засранцем, но дело свое знал и напраслину не возводил. Читай, читай, паренек, я храню этот листок уж двадцать лет, специально для таких, как ты, молодых и рьяных.

Шенк быстро пробежал глазами по бледным строкам. Обычный протокол заседания инквизиторского суда. Обвинение тоже не блистало новизной — порча, сглаз, приворот… Обвиняемая Эллина Руж, допрошена под Знаком Истины в присутствии темплара Ива Гаркала… Причастность к означенным преступлениям отрицала, причастность к использованию лечебной магии подтвердила. Именем Ордена обвинения в применении преступной магии сняты.

Он поднял глаза на старуху. Она ухмылялась, довольная произведенным эффектом. Видать, делала это не в первый раз.

— Ясно, соколик? Так что я в своем праве… ладно, глазыньки-то закрой, хватит на дукумент таращиться. Спи сейчас… Спи! Я сказала…

Если усыпляющая магия вампира была подобна мягкому одеялу, обволакивающему, согревающему, медленно опускающему в ласковые' глубины дремоты, то заклинание старухи подействовало как тяжелый удар латной перчатки, начисто вышибающий сознание. Темплар рухнул на лежанку, взвизгнувшую от такого издевательства, но все же устоявшую, а бабка склонилась над ним, водя руками над раной и бормоча странные, мало кому из смертных понятные слова. Синтия присела на корточки у стены и закрыла глаза, настроившись на длительное ожидание.

Вампиры умеют ждать — столько, сколько нужно. И даже больше.

Легран занял один из стульев — в самом темном углу. Его пригласили на это совещание как командира роты ополчения, сформированной преимущественно из остатков приведенных им солдат. Себрассу следовало бы подобрать иного офицера, но если ополченцы прибывали в крепость постоянно, то тех, кто мог бы ими командовать, катастрофически не хватало.

Рядом сопел Штырь, совершенно неожиданно для самого себя ставший из разбойника ополченцем, а всего лишь два дня назад — заместителем ротного командира. Одноглазый минг был явно не в восторге от назначения, зато Шенк в немалой степени обрадовался мудрому решению командора Себрасса. Талантов полководца он за собой не чувствовал и не был уверен, что сможет успешно командовать целой ротой — семью сотнями пехотинцев. Правда, пока что в роте недоставало ста сорока бойцов, но к вечеру ожидалось прибытие еще одного отряда ополченцев — и тогда его «Волкодавы», как сперва в шутку, а затем и совершенно официально начали звать отряд темплара, будут укомплектованы полностью.

Накануне утром старуха Руж прогнала темплара из помещения, приспособленного для больных и раненых, раздраженно заявив, что он, темплар, уже здоров и попусту занимает место, что могло бы пригодиться кому-то другому. Шенк и в самом деле чувствовал, что нога, которой он вполне мог и лишиться, уже почти его не беспокоит, лишь иногда рана напоминает о себе тупой болью… даже не болью, так, воспоминанием.

Сейчас здесь, в одном из залов центральной башни крепости, собралось человек тридцать — все уцелевшие старшие офицеры Северной армии да несколько новичков, таких же, как Шенк и его одноглазый спутник, принявшие командование подразделениями не столько благодаря своим навыкам, сколько из-за отсутствия альтернативы.

— Минги не мешали нам отступать в Орхаен, потому что сами крепко получили по зубам, — мрачно вещал Себрасс, прохаживаясь вдоль кресел, чуть подволакивая ногу. — Но, пока мы собирались с силами, имперцы тоже не сидели на месте. Патрули докладывают, что к крепости движутся по меньшей мере шесть мингских штурмовых корпусов… это примерно вшестеро больше солдат, чем располагает Орхаен.

— Вполне приемлемое соотношение для обороны, — подал реплику кто-то из офицеров. Шенк попытался разглядеть говорившего, но сумел увидеть только бритую макушку. Тон этой реплики темплару не понравился — слишком уж пренебрежительный. Минги уже успели доказать, что задело взялись серьезно и недооценивать их попросту опасно.

— Совершенно верно, — холодно кивнул Себрасс, и на скулах его заиграли желваки. Видимо, столь легкое отношение к предстоящей осаде задело и его. — Но минги не станут штурмовать крепость с такими силами. Точнее, наверняка попробуют взять с ходу, обломают зубы, а затем запрут нас здесь, в этих стенах, от подкреплений и продовольствия. Дождутся подхода остальных сил и осадных машин…

— Простите, командор! — не выдержал Шенк. — А почему бы мингам просто не двинуться на Сайлу? Достаточно даже двух корпусов, чтобы не дать нам выйти из Орхаена.

Со всех сторон послышались сдержанные смешки, даже Штырь опустил голову, чтобы скрыть кривую ухмылку. Командор даже не шевельнул бровью, то ли считая вопрос правомерным, то ли просто намереваясь объяснить зеленому новичку, что к чему.

— Ни один полководец в здравом уме не оставит у себя в тылу набитую войсками вражескую крепость. В том случае, конечно, если он планирует не краткий рейд, а длительную операцию на территории противника. Имея за спиной гарнизон, подобный нашему, Минг рискует оказаться меж двух огней. Прежде чем идти на Сайлу, имперцы обязаны разобраться с нами, а заодно и с остальными относительно крупными формированиями. Так что штурм будет. Сейчас нам необходимо составить план обороны…

Командор подошел к огромной, на половину стены, карте, которая изображала крепость Орхаен с точностью до очень мелких деталей. Шенк посматривал в сторону этой карты с самого начала, успев уже несколько раз назвать себя идиотом за то, что сел так далеко.

Если схема точно отражала положение дел, то крепость Орхаен была не столь уж неприступна, как это казалось в самом начале. Хотя и производила весьма достойное впечатление. Внешняя стена, окружающая собственно город, была усилена шестнадцатью башнями, четыре из которых защищали двое ворот — восточные и западные. Стена была выше, чем в обычных приграничных крепостях, да и порядком толще. И если все ворота, слабое место любой цитадели, были защищены двумя мощными бастионами, каждый из которых сам по себе казался неприступным, то остальные башни были и пониже, и катапульт на них было меньше.

Да и сама стена испытала на себе все беды мирной жизни. Если приграничным крепостям худо-бедно доставались средства на обновление стен и ремонт орудий, то Орхаен, уже лет триста не слышавший звона вражеской стали, порядком обветшал. Нельзя сказать, что каменная кладка рассыпалась от старости, но несколько хороших ударов — и древний раствор, крепящий валуны, не выдержит.

И все же самым слабым местом Большого Орхаена были не старые стены. Река, разделяющая город на две части, была перегорожена массивной бронзовой цепью, которая могла подниматься, перекрывая кораблям вход на территорию города, или опускаться на дно, пропуская торговые караваны к портам Большого Орхаена. Цепь не давала пройти кораблям, но плоты, лодки и тем более пловцы могли пересечь границу крепости без особого труда. Здесь, на башнях, в недрах которых скрывались массивные вороты, поднимающие и опускающие цепь, стояли мощные катапульты, сами башни были усыпаны бойницами и машикулями, и все же река оставалась самым уязвимым местом крепости.

Малый Орхаен, или, как его называли чаще, Замок, когда-то и в самом деле был обычным замком. Постепенно вокруг него выросла деревня — люди, хотя и привыкшие к мирной жизни, все же видели в высоких стенах Замка Орхаен защиту — так, на всякий случай. Поселение росло, пока не превратилось в город, нуждающийся в собственных защитных сооружениях. К тому времени он уже занимал оба берега реки, и… в общем, так и возник Большой Орхаен — не самое удачное решение военной инженерии.

Замок выглядел куда лучше. Его стены были высоки, установленные на башнях катапульты и куда более дальнобойные, хотя и медлительные требучеты могли накрыть каменными снарядами или горшками с горючей смесью чуть ли не любую точку города. Почти сто лет назад очередной комендант крепости приказал прорыть ров, наполняемый из реки… ров рыли почти три года, согнав на строительство тучу народа. Комендант платил за работу, и платил неплохо, а когда заканчивались деньги — в дело вступали бичи надсмотрщиков. Так или иначе, но работа была закончена, и Замок приобрел еще один немаловажный оборонительный рубеж.

Сейчас в крепости было около десяти тысяч солдат Ордена и почти вчетверо больше мирных жителей, собравшихся сюда со всей округи. Куда умнее было, наверное, убраться подальше от опасных мест, но люди верили в нерушимость орденской твердыни. А потому и шли сюда непрерывными потоками, тащили узлы со всяческим скарбом, гнали скот, везли даже телеги с сеном…

— Мы располагаем достаточными силами для обороны крепости, — Себрасс обвел присутствующих мрачным взглядом, — но если Минг стянет сюда хотя бы семь-восемь корпусов, внешнюю стену мы не удержим.

Он говорил об этом совершенно спокойно, как о свершившемся факте. Среди офицеров пронесся недовольный ропот, многие из них расценили эти слова как пораженческие настроения, неприемлемые для настоящего полководца. Но были и другие — те, кто понимал, что Себрасс всего лишь трезво оценивает перспективы.

— Простите, командор… — снова не выдержал темплар, в глубине души чувствуя, что делает глупость. — Может, мирным жителям покинуть крепость?

— Дельный совет, — не меняя тона, заметил Себрасс, но, судя по очередной волне смешков, рассматривать эти слова как комплимент не стоило. — Завтра поутру часть людей отправим в Сайлу… и далее. Пусть твои солдаты, Легран, проследят за подготовкой беженцев. Скот должен остаться в крепости, пусть возьмут с собой еды дня на четыре-пять, не больше. Орден компенсирует убытки.

— Будет исполнено, командор.

— И выделите им четыре… нет, три терции сопровождения.

— Так точно, командор.

— Хорошо… Кандис, твои стрелки должны прикрыть цепные башни. Это самое опасное место. Дорват, твои люди пусть займутся теми домами, что находятся за пределами стен. Если мингам понадобятся бревна, им придется везти их из леса… все, что не удастся разобрать и доставить в крепость, должно быть сожжено. Все запасы, какие найдете, доставите в замок… именно в замок, Дорват, а не на городские склады.

Себрасс говорил еще долго. Каждый командир получил назначение, и чем больше Легран слушал командора, тем больше убеждался, что ветеран знает свое дело. С теми силами, которыми он располагал, сложно было организовать защиту старой крепости лучше. Провианта было волне достаточно, река исправно обеспечивала город чистой водой, а запасы оружия и метательных снарядов были весьма велики. И если удастся убрать из Орхаена лишних людей, хотя бы женщин и детей, можно было надеяться, что оборона будет успешной.

К сожалению, этим планам не суждено было сбыться — правы оказались те, кто встретил идею темплара о выводе из крепости населения усмешками. Рано утром, когда беженцы приготовились покинуть стены Орхаена, на горизонте показались первые мингские сотни, а скоро все пространство вокруг крепости, за пределами пролета снаряда катапульт, было сплошь усеяно знаменами Империи.

Осада Орхаена началась.

— Заряжай! — орал коренастый терц, сверкая налитыми кровью глазами на своих нерасторопных подчиненных. Его пшеничного цвета усы грозно топорщились, а широкий кривой шрам, пересекающий щеку, уже набух красным, выдавая переполняющие ветерана эмоции. — Быстрее, жуки навозные, быстрее!!!

Шенк с неподдельным интересом разглядывал движущиеся к стенам ряды мингских солдат. Отсюда, с одной из башен Орхаена, которые поручили его «Волкодавам», сложно было разобрать лица, зато прекрасно было видно сияние отточенной стали. В рядах атакующих не было копейщиков, длинное копье, алебарда или глефа — не самое лучшее оружие для штурма. Для обороны — самое оно, а потому многие из его ополченцев изрядно покопались в арсенале, выбирая себе тяжелые секиры, длинные массивные бердыши или окованные металлом копья, где древко не перерубить и настоящему силачу. Кое-кто вооружился шипастыми кистенями, отменно подходящими для того, чтобы одним взмахом сметать со стены лезущих через зубцы вражеских солдат. Правда, владеть кистенем надо уметь, иначе и сам покалечишься, и соседа зацепишь… и старик, раздававший оружие, каждый раз, щуря подслеповатые глаза, придирчиво интересовался, а для дела ли берется то или иное оружие или так, покрасоваться. Тем же, кто доверия у него не вызвал, совал тяжелую булаву — дубина она дубина и есть, хоть и железом окованная… кто ж из бывших селян дубиной владеть не умеет? Разве что женщины… и то смотря какие.

— Бей!!!

Солдаты рванули запорные рычаги, натянутые, как струны у менестреля, канаты рванули лапу катапульты с такой силой, что казалось, сама сейчас оторвется и улетит следом за тяжелым булыжником. Дерево грохнуло о стопор, камень ушел в небо, на мгновение задержался в верхней точке полета, а затем рухнул прямо в гущу штурмующих, опрокинув разом троих или четверых. Следом просвистело еще несколько камней побольше — это начали свою работу огромные требучеты, стоящие на башнях Малого Орхаена.

— Заряжай! Щебенку готовь! — снова заорал терц. Шенк усмехнулся: «щебенкой» ветеран называл камешки поменьше, каждый размером чуть не с голову ребенка, таких булыжников в ковш катапульты помещалось десятка два. Пожалуй, против густых рядов пехоты такие камни будут куда эффективнее больших валунов.

Со стен полетели первые стрелы… не для дела, скорее просто чтобы и врага пугнуть, и себя подбодрить. До приближающихся ровным шагом шеренг стрелы долетали уже утратив убийственную стремительность полета. И все же в первых рядах кто-то упал, кто-то выронил оружие, схватившись за пробитое плечо… Это были самые милые сердцу защитников мгновения — когда ты уже можешь достать врага, а он тебя — пока что нет. Жаль только, что это ненадолго.

Словно в ответ на эти мысли, со стороны мингов ударил ливень стрел. Были и там мастера, сумевшие добросить стрелу до верхнего края стены, были и мощные арбалеты, болты которых со свистом влетали в бойницы, но в большинстве своем залп пропал даром — ветер благоприятствовал защитникам, и большая часть смертоносных подарочков лишь бессильно тюкнулась в стену.

— Бей!

Снова тяжелый удар лапы о стопор. Еще два десятка выстрелов, ну, может, три десятка — и катапульта прекратит швырять во врага камни, а солдаты примутся менять измочаленное дерево, заново стягивать разболтавшиеся крепления железными скобами и толстыми кожаными ремнями. Другое дело требучет — этому чудовищу ремонт понадобится не скоро, такова уж его конструкция. Но за все надо платить — там, где нужна точность, в дело пойдут баллисты и катапульты, а эти монстры хороши лишь тогда, когда не важно, куда упадет снаряд.

В этот раз выстрел был удачен — град камней обрушился на особо густое скопление пехоты, и Шенку показалось, что даже отсюда он слышит вопли боли, хруст ломающихся костей и скрежет сминаемого металла. Не придумано еще способа защититься от падающего с небес булыжника — ни щит, ни доспехи тут не помогут.

Передняя шеренга перешла с шага на бег. Многие тащили длинные лестницы, способные достать до верхнего края стены, кое-кто волок шесты — тоже неплохая вещь, особенно если стены не высоки. Хватало и железных кошек — трехлапых крюков, с острыми когтями, способными зацепиться за любую неровность. К крюкам приклепана цепь — метр, полтора, а дальше веревка с узлами, чтобы удобнее взбираться было.

Вот теперь стрелы со стен посыпались в полную силу, стрелки даже не особо высматривали цель — да в такой тесноте это и не важно, мало какому железному болту или оперенной стреле с тонким хищным наконечником удастся бессильно вонзиться в землю, слишком густы ряды штурмующих. Но и ответные выстрелы уже достигают цели — один из солдат у катапульты вдруг дико закричал, прижав окровавленные ладони к лицу, — стрела ударила в щеку, выщербив зубы и выставив окровавленное острие с другой стороны.

— Беритесь за арбалеты, — приказал Шенк, понимая, что катапульта уже стала бесполезной. Минги полезли на стены, теперь камни будут падать у них за спинами, не принося никакого вреда. Ветеран зыркнул недобро, мол, сам знаю, но нужную команду проорал.

На верхней площадке башни, не считая Шенка и словно тень следовавшей за ним Синтии, сейчас находилось двадцать человек — четыре полных терции… уже девятнадцать, раненый, скуля и подвывая, пошел вниз, искать лекаря. Рана не столь уж страшная, но сейчас надобности в геройстве нет… вот ежели мингам удастся закрепиться за стены, тогда в бой пойдут все, и усталые, и увечные. Оставшиеся разобрали составленные у бойниц арбалеты, и тут же воздух наполнился хлопками выстрелов.

Теперь, когда дело дошло до штурма стен, арбалетчики целились прилежно, стараясь свалить тех, кто успел взобраться по лестнице выше других, а повезет — так и на голову тем, кто следует за ним. Шенк прицелился, нажал на спуск, арбалет дернулся в руке, посылая смертельный подарок вниз, в толпу осаждающих. Вражеская стрела чиркнула по шлему, где-то за спиной раздались сочные ругательства — видать, кого-то ранило, но не слишком серьезно. Шенк взял протянутый Синтией заряженный арбалет, вампирочка стреляла из рук вон плохо, накануне он в этом убедился, пусть лучше выполняет работу, которая у нее получается.

Вниз сыпались камни, лился кипяток, вызывая дикие вопли ошпаренных мингов у подножия, но Шенк видел, что имперцы, как тараканы, лезут и лезут на стены. Он выстрелил снова — промахнулся, болт лишь расщепил дерево штурмовой лестницы. Темплар уже хотел было выругаться, но увидел, как надломилась деревяшка, а мгновением позже лестница и вовсе развалилась, а пятеро, что карабкались по ней, полетели вниз, на головы своим товарищам.

— Удачный выстрел, алый, — рыкнул рядом терц, тот, что со шрамом. Затем, надсаживаясь, приподнял валун размером чуть ли не с тыкву и ухнул его вниз. Свесился через край стены, удовлетворенно хмыкнул.

В лицо ударил неприятный запах. Легран обернулся — солдаты подтаскивали к краю стены, окружающей площадку, знакомые глиняные кувшины. Мысленно темплар обозвал себя дураком — и в самом деле, давно пора. Сам подхватил один из кувшинов, грязный, весь перемазанный в черной липкой мерзости, швырнул его к подножию стены.

— Не туда! — зарычал терц. — Дальше кидай, чтоб от стен отогнать! Смотри, о как надо!

Силушкой невысокого ветерана Сикста не обидела… Кувшин полетел вниз, вращаясь, расплескивая вокруг себя черную горючку — терц заранее сподобился выдернуть пробку. Тут же солдаты метнули факелы — один потух сразу, и до земли долетела лишь дымящаяся головешка, еще несколько пропали даром, упав туда, где не оказалось ни капли черного зелья. Но по меньшей мере один попал по назначению, и внизу вспыхнуло пламя — и тут же шум битвы был почти перекрыт воем горящих заживо людей.

— Еще огня! — крикнул Шенк.

Почти сразу ему в плечо вцепилась тонкая рука Синтии.

— Они прорвались на стену!

И в самом деле — уже в нескольких местах бой шел на гребне стены. И бой этот складывался отнюдь не в пользу ополченцев… Может, все они умели, как надо, срубить старое дерево да потом пустить его на дрова, но вот умения управляться с противником, что не стоит тупо на месте, а еще и сдачи дает, им недоставало. Шенк видел, что по двору к лестнице, ведущей на стену, бежит отряд мечников — не каких-то там вчерашних крестьян, а настоящих солдат, знающих, с какого конца берутся за меч. Себрасс выставил на внешние стены тех, что похуже, приберегая остатки своих полков для отражения серьезного штурма. Этот ведь серьезным не назвать, решили взять наскоком, неожиданностью…

Мечники бежали быстро, но время уходило — пока еще доберутся да по узкой лестнице на гребень поднимутся… к тому времени от его ополченцев останется одна лишь светлая память,

— Три терции, за мной! Ты, — он ткнул пальцем в ветерана со шрамом, даже не пытаясь вспомнить, как того зовут, — останешься здесь. Стреляйте по лестницам, получится — подожгите. Синтия…

— Я с тобой! — взвизгнула она, подозревая, каким будет распоряжение.

Шенк махнул рукой, сейчас спорить не время и не место.

— Ладно…

Тяжелая дверь, что вела из башни на верхний ярус стены, распахнулась, и темплар выскочил на широкую, двум всадникам разминуться, каменную площадку. Меч с лязгом вылетел из ножен…

Схватка шла всего лишь в нескольких шагах впереди. Десяток «Волкодавов» — ишь ты, уже и знаки на одежку нацепили, успели, лучше бы оружием владеть лишний раз потренировались — отступали, не слишком уверенно отмахиваясь от наседающих мингов. Вот один из ополченцев получил тяжелый удар мечом в живот, выронил топор, ухватился обеими руками за расползающуюся плоть, откуда лезли уже наружу рассеченные внутренности, да так, прижав руки к брюху, и полетел вниз со стены, Второй опрокинулся навзничь, из горла бил фонтан крови…

Несколькими прыжками преодолев свободное пространство и отпихнув неловких вояк, Шенк с ходу врубился в имперские ряды, его тяжелый меч описывал круги, выбивая оружие и рассекая плоть. Сейчас здесь не было латников, поди попробуй взобраться по хлипкой лестнице в полном доспехе… вот когда катапульты пробьют стены, настанет черед латной пехоты, которой и стрелы не очень-то страшны, разве что арбалетный болт, выпущенный в упор, прошьет кованый нагрудник. Там все решит сила — здесь же куда важнее умение.