Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Стражи Границ (№3) - Синее Пламя

ModernLib.Net / Фэнтези / Воронин Дмитрий / Синее Пламя - Чтение (стр. 15)
Автор: Воронин Дмитрий
Жанр: Фэнтези
Серия: Стражи Границ

 

 


Удар, блок, еще удар, еще… брызжут искры из разрубленной кольчуги, отлетает в сторону рука, еще сжимающая клинок, меч описывает в воздухе зигзаг, кончик лезвия бьет врага по лицу — это даже не рана, так, царапина, не более, но минг отшатывается назад, вздымая руки к лицу, открывая живот — и туда на половину длины лезвия уходит тонкий меч Синтии. Резкая боль пронзила правую руку, пальцы непроизвольно разжались, выпустив рукоять меча. Тут же чей-то топор врезался в клинок, выворачивая его из левой руки, двуручник серебристой рыбкой мелькнул над краем стены, улетая вниз, — хорошо хоть не наружу, а внутрь крепости. Шенк с силой ударил бронированным кулаком, скорее чувствуя, чем слыша, как под латной перчаткой крошатся зубы, в сопли разбивается плоть.

Синтия змеей скользнула вперед, с убийственной точностью нанося удар за ударом. Окажись здесь кто-нибудь, видевший вампира в бою, мигом бы все понял — не бывает в девичьих руках такой силы. Но тем, кто шел на приступ, по счастью, не доводилось скрещивать мечи со стремительными и невероятно сильными порождениями Тьмы, и видели они перед собой лишь невысокого противника, уже взявшего три жизни и теперь готовящегося взять еще.

Легран припал на одно колено, рука сомкнулась на рукояти кистеня, выпавшего из чьих-то мертвых пальцев. Схватил, рванул — кистень не поддавался, ременная петля, что не давала в бою скользкой от крови рукояти вырваться из ладони, все еще была надета на запястье убитого. Зарычав, Легран рванул что есть силы — ремешок не выдержал, лопнул… а может, и надрублен уже был. И в следующее мгновение Шенк снова бросился вперед, нанося отчаянные удары тяжелым шипованным шаром на короткой цепи — от такого удара не спасает и кованая броня, не то что легкая кольчуга.

Правая рука пока что слушалась, но вряд ли это продлится долго. По рукаву уже стекало что-то теплое, и Шенк понимал, что не вся эта кровь вражья. Левой рванул с пояса кинжал, в толчее от короткого оружия пользы немало — спустя мгновение широкое, в ладонь, лезвие увязло в чьем-то боку, без труда разорвав железные звенья. Тут же сам получил еще один удар, тоже в бок, чуть пониже края кирасы — но отделался лишь синяком, добрая кольчуга тройного плетения, сделанная мастерами Цитадели, удержала лезвие, не прорвалась.

Что-то массивное подкатилось под ноги. Легран потерял равновесие и упал лицом вперед, принимая удар на руки. Тут же над его головой что-то вжикнуло, раздался вскрик, и прямо перед его лицом на камни упала отсеченная в локте рука, сжимающая устрашающего вида булаву.

— Вставай, темплар, разлегся тут… не пройти! — раздался знакомый задорный голос,

Он с трудом поднялся, снова заныла раненая нога, еще не успевшая как следует зарасти. Кистень метнулся вперед, противник подставил меч, но тонкий клинок не мог остановить полет шипованного шара, вмялся в лицо. Человек не успел даже вскрикнуть, то, что мгновением раньше было головой, теперь являло собой кашу из железа, костей и сплющенной плоти.

— Вперед, «Волкодавы»! — раздался недалеко знакомый голос. Штырь, в изодранной кольчуге, весь покрытый кровью — в основном чужой, — прорубался вперед, орудуя огромной двулезвийной секирой. За его спиной шли бывшие разбойники из числа «Волкодавов». Они делали свою работу деловито, без запала — как-никак ветераны, Удары наносили точно, экономно расходуя силы, — и теснили, теснили мингов…

Подоспели и мечники, посланные Себрассом на подмогу, и Шенк смог сделать пару шагов назад… тем более что рука уже онемела, пальцы выпустили скользкое древко кистеня. Но его участие уже не требовалось, обозленные тем, что успели лишь к завершению схватки, мечники взялись за дело с таким пылом, что вскоре последний из прорвавшихся на стену имперцев был сброшен вниз. К этому времени погасли и остальные очаги схваток на стене, а волны мингских штурмовиков уже откатывались назад. Им стреляли вслед, улюлюкали, выкрикивали оскорбления. Снова заговорили катапульты, швыряя булыжники в спины отступающим.

— Хорошо дерешься, алый, — прохрипел Штырь, опираясь на секиру и с трудом переводя дыхание. Мало кто из солдат мог бы орудовать таким огромным оружием и не свалиться вовсе без сил.

— Да и ты неплох, — в тон ему ответил Легран. — Как с таким умением тебя и твоих парней в полон взяли-то? Все не удосужился спросить.

— Да так… — Темплару показалось, что под маской крови, пота и гари на лице Штыря проявилась краска стыда. — Это… ну, выпили ребята малость… да и я тоже.

— Малость? — недоверчиво усмехнулся Шенк.

— Ну… самую малость… там и было-то всего ничего. Вот что было, то и…

— Сонных, стало быть, повязали? — понимающе кивнул Шенк.

— Угу…

— Ладно, все к добру. Так бы разбойничал помаленьку, а вот же, гляди ж, уже орденский терц.

Штырь скосил глаза на эмблему, серебряный значок почти полностью залит кровью. Криво усмехнулся:

— Я сотню в бой водил, алый, так что не велика награда.

— Сотню и сейчас поведешь, сильных хватает, умелых мало. А что до звания, так тут ничего не поделаешь, таковы уж орденские порядки. Послужишь терцем, там, глядишь, и звезду сотника получишь.

— Да я что, — качнул головой гигант, — я и так, простым солдатом согласен. Лишь бы имперцам хвост прижать. А девчонка-то твоя горазда драться, ей бы еще силы в руках…

Темплар усмехнулся — мысленно. Вампирочка способна согнуть в бараний рог любого обычного человека, да и этот верзила, если с ней схватится… Легран будет знать, на кого поставить последнюю монету. Надо сказать Синтии, чтобы не высовывалась, а то, кто знает, вдруг и найдутся среди зрителей знатоки, сообразят, что если девчонка одним взмахом отсекает здоровенному мужику руку, да еще и вместе с кольчужным рукавом, то здесь явно что-то нечисто.

— Ранен? — спросил он, уводя разговор от опасной темы.

— Царапины, — отмахнулся Штырь. — А ты, я смотрю, не просто оцарапан, верно?

Взглянув на свою руку, Шенк был вынужден согласиться с великаном. Ручеек крови… да что там ручеек, струя, можно сказать, вытекала из-под кованого наплечника, скапливаясь в перчатке и уже вовсю сочась из сочленений.

Он провел рукой над раной — ну и что, что она скрыта броней и одеждой, для Знака это не преграда. Губы шепнули нужные слова, ладонь вспыхнула белым светом, по раненой руке прошла волна тепла. Мысленно просчитав до десяти, темплар сжал руку, гася Знак, затем стянул перчатку, вылил кровь, брезгливо стряхнул красные капли. В ушах слабо зазвенело — дар Святой Сиксты отбирал капельку сил в уплату за излечение.

— Что? И это все? — Глаза гиганта расширились от изумления.

— Все, — кивнул Шенк. — Там только шрам остался.

— И ты любую рану так… можешь?

— Не любую, — вздохнул темплар, и перед глазами, как живая, встала картина, увиденная им в гостинице так недавно. Умирающий друг, которому уже не могли помочь Знаки Силы. — Не любую… только небольшую и только свежую.

— Так займись делом, — вдруг встряла в разговор Синтия, и в голосе ее прорезалась сталь. — Здесь сколько угодно тех, у кого имеются небольшие раны. А уж свежие — свежее не бывает.

Сознание возвращалось медленно, с трудом, словно не желая вновь занимать некогда оставленное тело. В ушах били колокола, да не красиво, ладно, как на церквах Святой Сиксты, откуда гудящая медь призывала жителей отдать долг светлой памяти основательницы Ордена, — а тревожно, неровно, заглушая все вокруг. Но постепенно бой становился тише, и вот сквозь гул уже стали прорываться сначала отдельные слова, а затем и целые фразы.

— …живой?

— Да что ему… слишком много… перестарался… заставь дурака… молиться, он и лоб…

Первый голос он узнал бы и на смертном одре, это явно была Синтия. «Конечно, — подумалось вдруг тоскливо, — боится, что уберечь не смогла». Второй голос тоже был знаком, даже не сам голос, а интонации — ворчливые, вечно чем-то недовольные. Тоже узнал — старуха Руж, не кто иной, как она. Снова небось колдовством промышляет. Постепенно голоса становились отчетливее, он разбирал уже каждое слово, но открыть глаза сил не было, как будто на веки привесили по паре наковален.

— Я уж, почитай, сколько лет лекарским делом занимаюсь, — скрипела, как несмазанная телега, старуха, — и не только травками да отварами, а и… гм, кое-чем иным. И знаю, что лекарь, буде осторожности не проявит, сам первым и ляжет. А этот дурень…

— Не называй его дурнем! — Голос Синтии задрожал от возмущения.

— Цыц, чудище! — рявкнула в ответ старуха. — На кого голос повышаешь, отродье Тьмы?

— Кто тут отродье, еще вопрос, — сбавив тон, отпарировала девушка. — Ведьмы тоже… не создания Сиксты. А дурнем его не называй, он же не для себя…

— Знаю, что не для себя, — мрачно заметила старуха. — Да только голову-то на плечах иметь надобно? Магия, она ж силы требует, да еще побольше, чем просто так железками махать. Он ведь и помереть мог.

— Не… магия… — с трудом разжав непослушные губы, выдавил из себя темплар.

— Гляди ж ты, очухался! — восхитилась старуха. — А крепок ты, паренек, ничего не скажешь. Лежи, лежи, тебе сейчас отдыхать надо, я вот тут еще отварчику приготовлю, да твоя… гм… подруга тебя натрет. А что до магии, так ты еще веришь в эти сказки, что ваши Знаки вам Сикстой дарованы?

— Это… Дар… Света…

— Угу, как же. Так же, как моя лекарская волшба есть дар Тьмы. Поживешь с мое, сосунок, многое поймешь… если доживешь, конечно. Все одна магия, суть лишь, для чего ее пользуют. Ладно, а сейчас спи!

И сознание, только обосновавшись на привычном месте, снова с готовностью куда-то умчалось.

Второй раз он пришел в себя позже — и сразу почувствовал, как чьи-то сильные руки ворочают его тяжелое, непослушное тело, растирают, разминают, да с таким азартом, что из-под узких — он даже догадывался чьих — ладоней идет самый настоящий жар, приятно согревающий тело.

Он попытался открыть глаза, вспоминая, что в прошлый раз это так и не удалось. Но веки поднялись легко, как у человека, который хорошо выспался. И тут же уперся взглядом прямо в глаза Синтии. Девушка выглядела бледной… или же прекращалось действие очередной порции эликсира.

— Ну, наконец-то! — выдохнула она и провела рукой по вспотевшему лбу. Руки были чуть не по локоть перемазаны в какой-то отвратительного вида гадости буро-зеленого цвета, в нос ударила волна запаха… в нем тоже приятного было мало.

На лбу Синтии остались грязные разводы, она тут же это почувствовала, взглянула на пальцы, коротко, но смачно ругнулась — от кого только набралась, от солдатни, что ли, — и принялась вытирать лицо какой-то тряпкой, Грязь больше размазывалась, чем устранялась.

— Что… что со мной случилось?

Губы двигались еще с трудом, но в целом подчинялись. Не то что в прошлый раз, когда каждое слово приходилось буквально выдирать силой.

— А сам что помнишь?

— Я? — Он задумался.

Перед глазами проплыли оскаленные лица, окровавленное оружие… Штырь, то ли раненый, то ли просто весь перемазанный в крови. Потом… а что потом?

— Помню штурм, — с трудом выговорил он. — Мы вроде отбились. Дальше ничего не помню.

Она поджала губы, затем с некоторой неохотой протянула:

— Это я виновата. Ты как раз зарастил себе рану на руке, этим вашим Знаком, будь он неладен. Я сдуру и ляпни, мол, раненых много, занялся бы делом.

Он попытался вспомнить, не смог, но все же растянул губы в жалком подобии улыбки.

— Правильно сказала. И что?

— И ты, как был, весь в крови и мозгах… чужих в основном, потащился пользовать увечных. Подлатал почти два десятка раненых, а потом сломался. Упал мордой в грязь, да так и остался лежать. Бабка Эллина говорит, что просто перестарался. Нельзя, говорит, колдовать без отдыха, а ты… в общем, два дня уже пластом лежишь. Вчера вот только несколько слов из себя выдавил, а потом она тебя опять усыпила.

Девушка говорила неспешно, а сама в это время продолжала разминать его тело.

— Отвар вот приготовила, говорит, пить его не надо, а вот на кожу — самое то. А еще, Шенк, я уже три часа держаться могу.

— У тебя кожа… белеет.

— Да, я знаю. Плохо, что эликсира осталось не так много, хватит только на декту, если все время пить. Ну, ночью не надо, значит, на полторы декты.

— Я думал, его хватит надолго.

— Ну, кто же знал, что мы в крепости застрянем. Приходится глотать эту мерзость постоянно… Все-таки Унтаро человек умный, но нехороший. О, если бы ты знал, какой у него отвратительный вкус!

— У магистра?

— У зелья…

Он вышел из палаты, опираясь на прихваченное специально для этих целей копье. Тело еще слушалось неважно, но сила постепенно возвращалась, и каждый следующий шаг получался чуточку тверже предыдущего. Меч его, очищенный от крови, заточенный — все как подобает, — остался стоять у лежака. Синтия постаралась, нашла… Он почувствовал, как в глубине души возникло какое-то особо теплое чувство. Как все же хорошо иметь друга…

Темпларам редко удается обзавестись друзьями. Их путь — путь одиночек. Часто есть слуга, но слуга не бывает другом, а став другом — тут же перестает быть слугой, Да, ему повезло — пусть их связала данная девчонкой второпях клятва, от которой она не могла теперь отступить. А хотела ли? Спросить — скажет, что иного и не желает. И возможно, даже будет искренна — вдвоем всегда легче, чем одному, тем более вампирочке, в которой всяк видит угрозу. Не из-за дел ее, из-за одного только вида. И всяк сразу обидеть норовит… хотя ее обидишь, как же.

Темплары — одиночки. Их путь — по городам и весям, в поисках несправедливости и беззакония. Алый плащ ко многому обязывает, но обязанности эти привычны, а потому и не тяготят. А вот крепость эта — тяготит. Шенк с тоской подумал об извилистой дороге меж высоких, затмевающих небо сосен, о чарующем запахе бора, о новых местах, которые можно увидеть, о людях, которым можно помочь, раз никто другой помочь не в силах. Сколькие из темпларов доживают до седых волос?

Хотя седыми волосами он и сам обзавелся — виски покрылись изморозью после этого лекарства. Сам не видел — Синтия рассказала. Можно было бы поискать зеркало, взглянуть, но так ли уж это важно?

По двору деловито сновали люди, в основном — воины, хотя было здесь немало и просто слуг, горожан, идущих куда-то по своим делам, беженцев, ищущих, к какому делу приткнуться. Обычная жизнь обычного города — словно там, за стенами, и не собралось нешуточное войско сопредельной страны, жаждущее раскатать и эти стены по камешку, и людей… в лепешку.

Из рассказа Синтии он понял, что, порядком обжегшись на первом, скоропалительном и бестолковом штурме, мингская армия окружила город-крепость кольцом и принялась готовиться к штурму правильному, а потому и куда более опасному. Появились у них и стенобитные орудия, девушка сама видела со стены и катапульты, и даже пару требучетов — с ума сойти, как же они их сюда дотащили? Или разве что на месте собрали, из отдельных частей. Что там Фран говорил насчет кейтианских мастеров? Осадные орудия в Кейте делали лучше, чем кто-либо другой, да и неудивительно — это здесь, среди лесов, часто стены строят из дерева, а у них дерево дорого, так что все из одного камня. Не подожжешь такие стены, и сами не сопреют, не сгниют. Значит, ломать их надо — а где есть надобность, там и мастерство быстро появится.

— Эй, темплар, тебя, что ли, Леграном зовут? — прямо напротив него, подпрыгивая от нетерпения, остановился мальчишка лет десяти, одетый просто, но опрятно. — Ну, чего молчишь? Язык проглотил?

— А зачем тебе Легран? — с капелькой насмешки спросил он.

— Слушай, темплар, я, знаешь ли, делом занят, — ощерился мальчишка, ни в медную монету явно не ставивший ни алый плащ, ни короткое, но острое копье, ни заметную бледность Шенка. — Короче, где этого Леграна найти?

Шенк усмехнулся… как давно к нему не обращались так… по-свойски. А и впрямь, где бы найти такого собеседника? В Цитадели все ведут себя степенно, в деревнях — подобострастно.

— Ну, я это, И что?

— Велено передать, чтобы шел немедля в донжон, командор Себрасс совет собирает. Ну, понял? Ладно, я побежал…

И он исчез столь же поспешно, сколь и появился.

Хотя Шенк и старался идти быстро, но к началу все же опоздал. Все разговоры при его появлении затихли, все взгляды обернулись в его сторону. В воздухе повисло явное напряжение, не предвещавшее ничего хорошего.

Себрасс, как обычно, прохаживался перед схемой крепости, и его взгляд из-под седых бровей тоже был недобрым. Впрочем, для него это было нормальным явлением.

— А, вот и наш герой. — В тоне командора не слышалось и тени насмешки, и все же Шенк почувствовал, как краска заливает лицо. — Прежде чем мы приступим, я хотел бы задать тебе один вопрос, темплар. Кажется, я указал тебе место, которое ты должен был занимать во время штурма.

— Да, но…

— Ты это признаешь, хорошо. Я понимаю так, что солдат, которому указано командиром место, должен занимать его, пока не получит иной приказ.

Среди собравшихся раздались смешки. Краснота с лица Шенка переползла на уши и, кажется, даже на корни волос — похоже, для него входит в привычку вызывать ухмылки старших офицеров.

— Я прав, темплар, или в последнее время что-то изменилось?

— Вы правы, командор. — Легран старательно изучал мозаичный пол под ногами, оказавшийся столь интересным, что полностью поглотил его внимание.

— Значит, я прав… — удовлетворенно хмыкнул Себрасс. — В таком случае…

Он снова прошелся по комнате, затем остановился и вперил взгляд налитых кровью глаз в Леграна. Его голос стал еще жестче, даже злее:

— В таком случае, парень, какого хрена ты оставил свой пост?

— На стену… прорвались минги… и я…

— И ты решил, что можно наплевать на приказы командира? Можно рискнуть оставить без руководства весь участок стены. Легран, мне кажется, ты не создан для армии.

—Я…

— Все вы, темплары, одинаковы. Волки-одиночки. Сами себе закон, сами себе порядок… Будь моя воля, я променял бы вас на любого приличного командира… Арианис меня подери, даже на толкового терца. Но мне сейчас нужны все командиры, все, какие есть. Поэтому прошу тебя, темплар… нет, требую отныне мои приказы выполнять точно и без своеволий. Ясно?

— Да, командор.

— Прекрасно, в таком случае можешь сесть.

Под водопадом насмешливых, снисходительных, а то и осуждающих взглядов Шенк проследовал к своему стулу.

— Рад видеть тебя в здравии, командир, — вполголоса поздоровался Штырь. — Не переживай, этот надутый индюк должен благодарить тебя, Если бы не ваше вмешательство, нас бы сбросили со стены.

— Да нет, он прав, что тут скажешь. Подмога была на подходе, стену бы отстояли.

— Эй, прошу заткнуться, — рявкнул Себрасс. Шенк изобразил на лице исключительное внимание.

— Как я уже говорил, когда меня перебили, минги начнут штурм завтра поутру. Это самое подходящее время, вряд ли они решатся штурмовать крепость ночью, в темноте их катапульты будут не столь эффективны, а скорее вообще неэффективны, Я предполагаю, что с самого утра они попытаются проломить стены, а потом пойдут на приступ. Одновременно, если их полководцы не полные глупцы… а пока я этого за ними не замечал, начнется штурм по реке, со стороны северного порта. — Он помолчал, оглядел офицеров тяжелым взглядом. — Стену отстоять не удастся. Может быть, один штурм эти бастионы и выдержат, может быть, даже два, но рано или поздно катапульты пробьют бреши. Когда это произойдет…

Шенк вдруг заметил, как постарел Себрасс. Неплохой, по отзывам, воин, он не создан был командовать большой армией. Его предел — сотня, две, от силы — тысяча. Но так уж сложилось, что, когда погибал командир, его меч переходил в руки старшего по званию — обычно вместе с самим званием. Так под руку Унгарта Себрасса попал полк, а позже, когда избитые орденские войска отступали под напором мингских корпусов, он сумел сплотить вокруг себя уцелевших офицеров и солдат — постепенно их стало больше, а затем из разрозненных кучек и небольших подразделений образовалась целая армия. Себрасс встал во главе сил Ордена, обороняющих северные рубежи… правда, те рубежи существенно отодвинулись к югу. Что ж, командор делал все, что мог, — и не его вина была в том, что Сикста не одарила его даром истинного полководца, а рядом не оказалось никого более умелого. Он проиграл сражение за берег Ринна, вынужден был отступить снова. Кто-то мог бы сказать, что в том не было его неумения — минги многократно превосходили числом… но Себрасс был человеком прямым и честным — в том числе и перед самим собой. И он понимал, что кто-нибудь другой сумел бы организовать оборону лучше.

Теперь ему предстояло сделать еще одну попытку — и он знал, знал заранее, что не сможет выиграть этот бой. Слишком много сил стянул Минг под старые стены Орхаена. Слишком мало солдат — и еще меньше опытных, прошедших огонь и воду ветеранов. Большая часть армии — тыловые полки да ополченцы, что еще хуже. И им придется завтра противостоять отборным имперским частям.

— Так вот, когда катапульты пробьют бреши во внешних стенах и минги пойдут на штурм, — мрачно продолжал Себрасс, — я хочу, чтобы их остановили. Но лучшие солдаты отойдут в Малый Орхаен. Ясно вам это? Отойдут… а мингов останутся сдерживать ополченцы.

Как по команде, все головы повернулись в сторону Шенка и еще пятерых командиров, под чьим началом были войска, собранные в основном из всякого сброда — крестьян и горожан, «Черных плащей», разбойников, что были выпущены из казематов за обещание драться за Орден. Этот приказ подписывал им приговор — но каждый, в том числе и сами обреченные офицеры, понимали, что иного выхода нет. Замок куда сильнее, чем невысокие, не слишком толстые и порядком обветшалые внешние стены, Его можно удерживать долго, очень долго. Но отборным войскам надо дать возможность отойти с минимальными потерями — не сразу, они еще будут нужны на стенах, чтобы минги купили победу — или ее иллюзию — дорогой ценой.

Шенк коротко кивнул — ни на мгновение не опередив столь же согласные кивки других. Он не думал о том, что уже завтра ему придется умереть — таков путь темплара, раньше ли, позже…

— Еще я хочу, чтобы каждый — слышите, каждый горожанин, способный держать в руках оружие, шел к стенам. Есть шанс, что минги не захотят платить за взятие города ту цену, которую мы сумеем им назначить. Открыть арсеналы, вооружить всех мужчин, дать арбалеты в руки женщинам и детям.

По рядам прошел недовольный ропот, вызванный больше скрытым смыслом сказанного, чем несогласием. Война — страшная вещь, страшная и жестокая. Если минги,.. нет, когда минги войдут в Орхаен, большинство жителей ждет смерть, а остальных — нечто похуже, чем смерть. Не лучше ли пасть с оружием в руках, даже смертью своей нанося врагу урон… или хотя бы создавая трудности?

И все же еще никогда военачальник не приносил в жертву гражданских… так прямо и откровенно. Конечно, бывало разное — но Орден давно уж не вел серьезных войн, что было — забылось, осталась лишь память о победах, но не о том, как и какой ценой они были достигнуты, А теперь каждый из них, офицеров, должен был стать соучастником деяния, за которое Себрасса потом проклянут. Что с того, что они лишь исполняли приказ, — этим можно оправдаться перед другими, но не перед самим собой.

Тяжелый камень бухнулся в каменную кладку, во все стороны ударили брызги щебня, появилась и первая трещина — пока еще небольшая, с половину ладони шириной и длиной в пару локтей.

Терц отдал команду, и башенная катапульта, надсаживаясь, швырнула увесистый валун, уже третий по счету. Тот пробороздил воздух, затем со свистом пошел вниз и тяжело плюхнулся шагах в двадцати перед вражеской метательной машиной, вздыбив фонтан земли. На мингов это не произвело особого впечатления, они продолжали деловито оттягивать рычаг катапульты.

— Шесть плит, — без особой уверенности высказал предположение Легран.

Терц смерил его взглядом, в котором читалась насмешка и презрение.

— Не больше трех, — буркнул он. Затем повернулся к солдатам: — Эй, вы, мокрицы! Ну-ка, живо, три плиты под передок!

Шестеро солдат, кряхтя, приподняли тяжеленную катапульту, двое других быстро сунули под переднюю часть станины стопку из трех широких каменных плит, взгромоздив их на пять таких же. Покрасневшие от натуги солдаты, поминая то Свет, то Тьму, опустили деревянное основание катапульты на возвышение. Тем временем терц ходил вокруг груды камней, внимательно и придирчиво их осматривая, затем ткнул коротким волосатым пальцем:

— Этот…

Камень тяжело лег в ковш, дерево застонало. Терц послюнявил палец, задрал его к небу, будто бы выражая свое небрежение Свету. Затем нахмурился, подошел к катапульте, принялся крутить ворот — ковш сдвинулся чуть вправо, всего лишь на несколько пальцев. А затем ветеран рванул рычаг…

Канаты швырнули лапу вперед — валун устремился к цели, и в этот момент все, и ветеран, и Шенк, и даже солдаты у мингской катапульты, что бросились врассыпную, поняли, что прицел оказался верен. Каменюка врезалась прямо в середину конструкции, ломая дерево, сминая железо.

Синтия восторженно завизжала, выдав в сторону противника столь неприличный жест, что Шенку даже стало немного неловко.

— Одна есть! — восторженно заорал молодой солдат, не наживший еще даже усов.

— И осталась еще сотня, — оборвал его восторг терц. — Ну-ка, навались, сдвинуть на одну десятую круга.

Заскрипел ворот, широкий каменный диск, на котором была установлена катапульта, начал медленно поворачиваться, наводя метательную машину на новую цель.

Над головами пролетали камни — относительно небольшие катапульты мингов не могли зашвырнуть снаряды столь далеко, это бьюттребучеты… Булыжники падали на дома, проламывая крыши, вздымая фонтаны земли и щепок, а то и прихлопывая неосторожных, как мух. Пронесся огненный шар — кувшин с горючим зельем, не иначе… Там, где он ударился о землю, тут же вздыбилось огненное облако, выбросив в небо столб черного, жирного дыма… Взвыла сигнальная труба, пожарные отряды, в основном из женщин да детей, что постарше — младшие все в Замке, хоть их бы спасти, — бросились тушить огонь, забрасывать его песком — только песок способен потушить дьявольское зелье, которое минги умеют готовить не хуже орденцев.

Город горел — жадное пламя перекидывалось с дома на дом, вот они — плоды мирной жизни, дома, стоят чуть не стена к стене, одна искра — полгорода выгорит. А тут не искра, тут с неба рушатся вражеские снаряды, способные поджечь и землю, и дерево, и живое тело.

Что ж, у каждого своя работа… кому-то тушить пожары, а солдатам — стоять здесь, на стенах, и пытаться если не разнести в щепки вражеские осадные машины, то хотя бы немного сократить их число.

Им удалось смять еще две мингские катапульты, а затем удачно метнуть кувшин с горючей смесью, поджарив еще одну, — на этот раз вместе с половиной прислуги, но на этом удача кончилась. Здоровенный валун, выпущенный из требучета, буквально снес часть верхней платформы башни — уцелели лишь Шенк, Синтия, старый ветеран да еще четверо солдат; остальные, почти две полные терции, вместе с катапультой и обломками камней, обрушились вниз, к подножию башни.

— Все вниз! — заорал терц, и Шенк увидел, как лоб ветерана покрылся холодным потом. Старый воин, возможно, и не прочь был бы славно погибнуть в битве, но вот так, с высоты да в лепешку… — Все вниз, она сейчас рухнет!

Он был прав — каменная кладка шла трещинами, тяжелые булыжники били не слишком точно, не слишком часто, зато с завидной силой. За прошедшие со времени первого штурма дни минги время зря не теряли, стянув к Орхаену достаточно осадных машин, чтобы разметать старые укрепления по камешку. И сейчас успешно претворяли сию возможность в жизнь.

Очередной булыжник выворотил порядочный кусок и без того ослабленной кладки, вниз посыпались обломки. Башня дрогнула, чуть покосилась — терц выпучил глаза и бросился вниз по лестнице с такой скоростью, что, окажись у него на пути стена врагов — смел бы, даже не заметив.

— В чем-то он прав, — меланхолично заметила Синтия, которой падение с башни ничем особым не угрожало, если бы вампира можно было убить так просто, их род перевелся бы очень давно. — Эта развалюха долго не простоит.

— Эй, парни, давайте вниз! — рыкнул Шенк. — Да поживее, черепахи, поживее!

Те не заставили себя упрашивать, и не успел еще затихнуть голос темплара, как на полуразрушенной площадке они с Синтией остались вдвоем.

— А может, обратиться летучей мышью… — проворковала она, пользуясь тем, что их никто не слышит, — Как думаешь, Шенк, я бы смогла поднять тебя?

— Давай мы проверим это как-нибудь в другой раз, — буркнул он, мысленно отметив, что другого раза, весьма вероятно, не будет. — А пока пошли вниз…

Они выскочили во двор крепости как раз в тот момент, когда башня по-настоящему зашаталась. Кто-то орал, чтобы все отбежали подальше, кто-то просто, зажмурив глаза, отчаянно визжал.

Рухни башня во внутреннюю часть крепости — она бы наделала невероятно много бед. Но камни основания не выдержали, и башня с грохотом сложилась сама в себя, превратившись в груду обломков. Почти одновременно с этим рухнула стена, открыв широкий проем… человек семь не успели отпрыгнуть, и теперь из-под обломков медленно ползли темные, исчезающие в пыли струйки. Да еще откуда-то раздавался стон… Шенк нахмурился, но затем лишь помотал головой. Увы, похороненному заживо уже не поможешь — сквозь щель в стене он видел, как качнулись вперед знамена Империи, как блеснули на солнце наконечники копий — теперь им самое место.

— Все к стене, приготовиться к бою! — услышал он медвежий рык Штыря. И сам шагнул вперед, чтобы занять свое место в строю. Сейчас ему было глубоко плевать на Себрасса, который, наверное, предпочел бы, чтобы командир остался позади, руководя солдатами. Этих солдат — его «Волкодавов», да еще стольких же или немногим больше вооруженных горожан — обученные солдаты сметут в мгновение ока. Вся надежда на него, закованного в сталь с ног до головы, на неуловимо быструю Синтию, на Штыря с его огромным топором и десятком дружков… ну еще на нескольких ветеранов.

— Эй, ты тут главный? — почувствовал он рывок за плечо. Оглянулся — за спиной стоял низенький бородатый мужик с серебряным значком терца. Лицо незнакомое, одного глаза нет, вместо него через все лицо тянется уродливый шрам, старый. Другой бы надел повязку — этот же не носит, то ли чтобы врага пугать страшно изуродованной рожей, то ли еще зачем.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33