Стражи Границ (№3) - Синее Пламя

И вот перед ними открылся проход — и оттуда, из глубины пещеры, вместе с колдовским жаром полилось голубоватое сияние, заметное даже в свете разгорающегося дня.

— Я туда не пойду, — вдруг заявила Синтия. — Боюсь…

— Хорошо, — согласно кивнул темплар, затем протянул ей меч, — побудь здесь, посмотри по сторонам.

— И ты не ходи, — вдруг жалобно попросила она, уцепившись за его руку. — Прошу, не надо!

Легран покачал головой. Ему тоже не особо хотелось соваться в эту странную пещеру… но, проклятие, разве не за этим он шел сюда? Шенку даже показалось, что он стал лучше чувствовать себя, болезнь, терзавшая его измученное тело, словно бы отступила, испугавшись жара и сполохов голубого сияния.

— Умоляю, будь осторожен, — одними губами прошептала она.

И рыцарь, стиснув до боли зубы, шагнул вперед.

Пещера сделала резкий поворот, затем еще один и еще… С каждым изгибом голубое сияние все усиливалось, усиливался и жар… Темплару показалось, что брови скручиваются и вот-вот осыплются пеплом, а кожа пойдет пузырями от ожогов. Поднял ладони к лицу, чтобы хоть немного смягчить обжигающее дыхание пещеры, но с удивлением ощутил под пальцами прохладную кожу, да еще покрытую влагой — испариной, вызванной страхом. Усмехнулся…

Еще один поворот, и ему открылся просторный, залитый светом зал. Посреди — небольшой каменный постамент, на котором лучился нестерпимо ярким пламенем большой густо-синий кристалл. Шенк на миг замер, любуясь игрой отблесков синего пламени… отражаясь в полированном камне, они создавали странное впечатление, что под кристаллом плавится постамент.

Он сделал пару шагов вперед, к кристаллу… в лицо пахнуло столь страшным жаром, что он, даже зная, что этот огонь не наносит ожогов, отшатнулся — и в этом движении увидел боковую стену зала, до сего момента незаметную, скрытую каменным выступом. И замер…

Вся стена была выложена желтыми плитками. Желтыми, блестящими — цвет полированного золота сложно с чем-то спутать. И плитки эти были испещрены знаками… Шенк подошел ближе, вгляделся — и вдруг опустился на одно колено, склонившись перед подписью самой Святой Сиксты, начертанной в углу одного из вечных золотых свитков. А затем углубился в чтение…

Шенк снова закашлялся, уже привычным жестом вытерев окровавленные пальцы о штанину. Затем смахнул со лба пот. Здесь было жарко — но жар, сухой, прожигающий до самых костей, благотворно действовал на его болезнь, если не изгоняя ее, то не давая слишком уж быстро распространяться. Он скользнул глазами по стене — каждый день, проходя мимо нее, он не мог удержаться, чтобы снова и снова не прочитать хотя бы несколько строк, хотя помнил их наизусть. За годы, проведенные в Семинарии, он научился запоминать текст с первого прочтения, но в этих строках было нечто невероятно притягательное.

Слова древнего языка, вырезанные на золотых пластинах, рассказывали о ней, о Сиксте, — не такой, какой ее изображали хронисты из числа последователей или противников. И не такой, какой ее любили изображать последующие пересказчики, из числа иерархов Ордена — мудрой, не ведающей сомнений, бескомпромиссной воительницей, готовой на все ради борьбы с Тьмой и ее порождениями. Здесь, в этих строках, жила иная Сикста — обычная женщина, уверенная в своей правоте, но все же терзаемая сомнениями, ищущая верный путь… Мир, который она знала, к которому она привыкла, однажды перевернулся, и она приняла решение, показавшееся ей верным. Но до самого конца жизни она сомневалась в том, что избранный путь — наилучший. По всей видимости, в эту пещеру она возвращалась не раз, принося новые и новые плиты: на многих стояли даты, отличающиеся друг от друга не на дни — на годы.

Не только стена была выложена золотом — на ней помещалось лишь самое важное, то, что непосредственно касалось «Синего Пламени» — огромного синего кристалла, что стоял посреди зала, жадно впитывая в себя неиспользуемую магическую энергию мира. Сейчас он был полон и готов был, подобно чрезмерно надутому пузырю, лопнуть, выбрасывая в мир накопленную в себе Силу — выдержит ли мир такой удар?

Другие пластины с записями лежали стопками в углу пещеры. Шенк уже не первый день просматривал их — одну за другой, не пропуская ни строки, ни слова, — и лист за листом откладывался в памяти. Здесь были инструкции по применению заклинаний, размышления о природе магии, записи об Арианис — истинные записи, лишенные эмоций и религиозного флера, сухое изложение фактов. Для того чтобы более или менее сносно ознакомиться со всем этим богатством, требовалось немало времени — а не жалкие несколько дней, и Шенк смертельно боялся не успеть узнать все, что необходимо. И еще боялся признаться самому себе в том, что ему невероятно тяжело решиться сделать последний шаг — тот, о котором говорила Сикста. Унести «Синее Пламя» из этого мира…

В который раз он протянул руку и взял кристалл — холодный, словно сделанный из чистого льда. Заставляя воздух чуть ли не трещать от призрачной жары, «Синее Пламя» всегда оставался холодным. Его свет пульсировал, словно в такт биению сердца, притягивая взгляд, зачаровывая… И Шенк, погрузившись взглядом в глубь кристалла, даже не сразу почувствовал, что не один в пещере. А когда все же почувствовал и обернулся, с явным трудом оторвав глаза от бездонной синевы артефакта, то увидел слегка испуганную Синтию. Ее лицо, освещенное синим светом, казалось неживым. — Шенк… у нас гости. Имперцы.

Регнар с проклятиями тянул своего жеребца, который явно не желал продолжать путь. А желал воды, торбу ячменя… Все лошади отряда были порядком измучены, да и всадникам досталось. Погоня, длившаяся уже две декты, наконец привела их к проклятой Червоточине, и тысячник был уверен, что не только обогнал орденского засланца, но обогнал намного — на сутки, а то и на двое. Его подчиненные оптимизма командира не разделяли, вполголоса — а иногда и в полный голос — ворча, что они нанимались врага бить, а не ловить его по горам и весям уж который день, без жратвы, без нормального сна, без теплой хаты и, что уж там говорить, без теплой бабы. На войне, конечно, случается всякое, когда ни о хате, ни о бабе не думаешь — так на то она и война. А здесь разве ж война — так, дурь одна. Регнар понимал, что пройдет совсем немного времени и измученные, вечно промокшие и промерзшие воины начнут искать источник всех этих бед — и ладно если источником этим изберут его, своего командира. А если Императора? Одно-два крамольных слова, сказанных даже самому себе в глухом лесу, рано или поздно каким-то чудом становятся известными тем, кто наушничает Явору Герату Седьмому… а Ретнар лучше многих знал, чем может грозить неудовольствие властителя. История «Бешеных топоров» была еще слишком свежа в памяти.

— Дымом пахнет, командир, — вполголоса сообщил Урда. Как и остальные, он вел коня в поводу, здесь хватало и нор, и скрытых в пожухлой траве камней, чтобы неосторожный скакун мог повредить себе ногу.

Конь, словно поняв произнесенную фразу, замер, упершись копытами и натянув поводья. Регнар вынужденно остановился, принюхался. Воздух был свежий, ледяной, чистый, с утра резко похолодало, влажная бурая трава схватилась ледком — по такой дорожке нечего было и думать, чтобы пробираться незамеченными, лед хрустел под ногами столь громко, что казалось, о присутствии воинов уже оповещен весь окрестный лес. Да он и был оповещен — то и дело при приближении отряда снимались с насиженных мест птицы, сопровождая взлет возмущенными воплями.

Темплара и его спутницы Регнар не боялся — и не только потому лишь, что его сопровождал отряд в три десятка мечей, способный справиться с любой опасностью. Против вампира — а теперь тысячник уже твердо знал, что его давнего знакомца сопровождает именно девчонка-вампир, — никакая сила не может считаться чрезмерной. И пусть опытный вояка не побоится выйти против кровососа даже один на один… не в страхе тут дело, просто исход такого поединка нетрудно предсказать. Тридцать воинов — более чем достаточно даже против пяти вампиров, взрослых и полных сил, но Регнар был бы плохим полководцем, если бы понадеялся на одну лишь сталь…

Поэтому сейчас его беспокоило иное — не по ложному ли следу повел он своих парней, не лучше ли было бы по-прежнему держать посты на всех дорогах, скрупулезно собирая истинные и мнимые сведения о передвижениях орденца, чтобы с абсолютной точностью вычислить место и время, где следует приготовить ему теплую встречу? Привыкнув за долгие годы доверять своим предчувствиям, он в последнюю пару дней всерьез засомневался в принятом решении — им не встретилось ни одного кострища, да что там, вообще ни одного следа темплара. Если он и в самом деле здесь, то как, демоны его разорви, этот хитрец сюда добрался? Не по волшебству же?

— А может, по воздуху? — вполголоса буркнул Урда, и Регнар понял, что последние несколько слов произнес вслух.

— По воздуху? — Он задумчиво почесал подбородок. Рука неприятно скользнула по жесткой щетине… в обычное время Регнар каждое утро ножом соскабливал свежую поросль, но в последние дни забросил многие из старых добрых привычек, весь подчинившись одному желанию — настичь свою жертву. — По воздуху? Что ты знаешь о вампирах, Урда?

Толстенький следопыт лишь пожал плечами:

— Слава Свету, не довелось близкого знакомства свести… Однако ж эта тварь вытащила орденца из города. Значит, могёт, верно?

— Верно-то оно верно. — Регнар снова понюхал воздух. Обещанным дымом не пахло, хоть ты тресни. — Видишь ли, вампир в самом деле может поднять на крыльях взрослого мужика, и нести его тоже может… но она ведь совсем девчонка, откуда силы-то?

— Да кто их знает, исчадий Тьмы?! — Урда нервно дернул рукой, словно отгоняя от себя нечисть. — Говорят, единый вампир отряд навроде нашего в одиночку положит не взопрев.

Регнар усмехнулся, помотал головой:

— Нет, врут. Трое-четверо, если в доброй броне, с вампиром справятся. С необученным. А если кровосос воинское дело знает, тогда посложнее будет, но и на такого управа найдется.

— Ну, тады ладно, — осклабился Урда.

Воздух колыхнулся, легкий ветерок взбил клочья тумана, уже почти исчезнувшего, сохранившегося лишь во впадинах. Этот же ветерок принес запахи — дыма, жареного мяса. Урда был прав, и тысячник мог лишь позавидовать тонкому нюху бывшего охотника.

Он поднял руку, призывая своих воинов остановиться — без особой необходимости, и так все уже стояли, ощетинившись сталью. Это мог быть костер какого-нибудь одинокого охотника, отправившегося в такую даль в надежде на непуганую дичь. Или странствующего монаха, вознамерившегося сократить путь, срезав дорогу, и заблудившегося в лесу. Но каждый из мингских воинов — и сам Регнар в первую очередь — надеялся, что этот костер зажег тот, кого они искали.

— Ситар, Берлик, уводите коней. Пятеро туда, — он махнул рукой влево, — пятеро зайдут с другой стороны. Остальные со мной. Арбалеты готовьте.

Воины веером разошлись в стороны, охватывая изъеденную пещерами гору со всех сторон. Шестеро, заранее отобранные Регнаром за меткость, сняли с седел легкие арбалеты… Тысячник раздраженно скрипнул зубами. Он терпеть не мог арбалет — оружие трусов и слабаков. Меч против меча, сила и выучка должны решать, кто выйдет живым из схватки. А не случайный полет стрелы, что с равным успехом свалит с ног и героя, и старика, и ребенка… Конечно, имперская армия в изобилии была оснащена разного рода метательными устройствами, но они были уделом черни, простых воинов, недостойных ни коня, ни доспехов. Легкая пехота была создана лишь для того, чтобы выйти вперед, сделать несколько залпов и затем погибнуть. Ну, или бежать — до следующего раза, когда потребуются их услуги, На ратном поле властвуют латная пехота и тяжелая кавалерия.

Но сейчас правила стали иными. Он готов был предоставить темплару — все ж таки рыцарю, пусть и связавшему жизнь свою с ненавистным Орденом, — почетную смерть от меча. После того, как этот юнец скажет ему все, что он, Регнар, пожелает узнать. Вампирка — дело иное. Менее всего он собирался подставлять шеи своих бойцов под ее проклятые когти и клыки. А потому сейчас воины извлекали из колчанов особые стрелы, с тускло поблескивающими наконечниками, сделанные на заказ.

Сам Регнар, сопровождаемый большей частью отряда и Урдой Торком, направился прямо к одной из пещер. Его глаза, привыкшие схватывать главное, сразу же отметили именно ее — ту, из черного провала которой шел свет. Не желтоватый отблеск костра, который, пожалуй, и заметить-то было бы непросто средь бела дня, а иной, чуть голубоватый. Урда предусмотрительно старался держаться чуть позади, искренне сожалея, что не ему досталась доля увести лошадей в лес и следить за тем, чтобы они не разбежались.

Снежный Барс видел, что его проводник явно не испытывает желания соваться вперед, то ли опасаясь вампирки, то ли считая самого темплара исчадием зла, которому потакает сама Тьма. По большому счету, поводов для такой оценки было предостаточно — помнились и этот проклятый храм в горах, что колдовской своей силой скрыл от преследователей орденских лазутчиков, и последующие события, когда темплару дважды удалось уйти из самой, казалось, безвыходной ситуации. Сам Регнар, как и любой воин, прекрасно знал цену удаче — а к магии относился с пристойным для воина пренебрежением. И сейчас он был совершенно спокоен — если темплару помогает сама Тьма, значит, он снова вывернется, если же дело лишь в удаче — то ей пришел конец, Три десятка бойцов, что окружили пещеры, не дадут и кошке проскочить сквозь ряды, а посмей вампирка взлететь — ее тут же нашпигуют стрелами. Правда, это произойдет в любом случае. Даже если она встанет на колени и склонит голову.

Он даже не особо скрывался, подкованные металлом сапоги громко лязгали по камням. И появление у выхода из пещеры мошной фигуры темплара не стало для него неожиданностью. Более того, Регнар сознательно рассчитывал на это, не желая нападать исподтишка. Сила была на его стороне, и он мог позволить себе прямо смотреть в глаза противнику. Впрочем, он поступил бы так же и в том случае, если бы пришел сюда один.

И все же где-то в глубине души теплилось слабое, но явственное сомнение. Регнар помнил, что однажды темплар уже побывал в совершенно безнадежной ситуации, когда под рукой у него, Регнара, было достаточно сил, чтобы стереть орденца в порошок. А потому он намеревался не повторить прошлых ошибок… в конце концов, сюда его привел приказ Императора, а не поиск приключений. А приказы Явора Герата Седьмого имели одну весьма характерную черту — их, как правило, исполняли. А те, кто не умел исполнять приказов, потом весьма об этом сожалели.

— Приветствую тебя, темплар. Если мне не изменяет память, твое имя… Легран?

Он не замедлил шага, пока не приблизился к орденцу на расстояние десятка локтей. Воины, повинуясь короткому движению руки, остались позади — командир намеревался говорить с дичью, прежде чем запихнуть ее в силок. Что ж, его воля… но оружие было наготове, арбалеты взведены и готовы к бою.

Регнар внимательно оглядел темплара, вызывая в памяти тот, прежний, образ. И поразился той перемене, что произошла с молодым воином. Куда делся задор молодости, что в той памятной стычке пробивался даже сквозь грязь и копоть… Теперь перед ним стоял почти что старик. Осунувшийся, бледный, с нездоровой кожей и глубоко запавшими глазами. Но взгляд тысячника тут же оказался прикован к тому, что рыцарь Света сжимал в руке, — ослепительно яркому синему кристаллу, разбрасывающему во все стороны сполохи голубого света. Такое чудо Снежный Барс видел впервые в жизни и ни капли не сомневался, что это именно то самое «Синее Пламя», обладать которым пожелал Явор Герат Седьмой. Зачем Императору понадобился сей кристалл, воин предпочитал не задумываться — властелину виднее.

За спиной темплара Регнар без особого удивления увидел девушку — тоже знакомое лицо… нет, не лицо, там, на холме, она не снимала шлема, но фигурку, словно выточенную из кости рукой опытного мастера, трудно было не узнать. Теперь ее лицо было бледным, а губы, наоборот, яркими, неестественно красными. Значит, это и есть вампирка… даже жалко, что столь изящному созданию придется умереть. Но, испытав мимолетное сожаление, тысячник тут же безжалостно его отбросил — порождение Тьмы не имеет права на жизнь. Пусть скажет спасибо, что смерть ее станет быстрой — менее всего он собирался устраивать здесь очистительный костер. Не станет сопротивляться — просто лишится головы, один взмах, и все. Если же полезет в драку, ее просто изрубят в куски. Не зря считалось, что среди «Степных волков» — лучшие мечники Империи.

Темплар всмотрелся, словно зрение стало его подводить, затем криво улыбнулся:

— И тебе привет… Регнар Снежный Барс. Я понимаю так, что эта встреча не случайна, верно?

— Верно, орденец. Ты сейчас не на своей земле, ты пришел сюда в поисках того, что принадлежит не тебе. Я смотрю, ты нашел то, что искал… Хвалю, ты избавил нас от лишних трудов. Ведь это он, «Синее Пламя», верно?

— Тебе он тоже не принадлежит, Снежный Барс. А о том, как называется кристалл… откуда ты узнал, минг? Из воплей дряхлого старика?

Шенк так и не был до конца уверен, что магистра Реффенберка похитили лазутчики Минга, но появление здесь имперских солдат, да еще и знающих название синего кристалла, свидетельствовало о многом.

— Не знаю, о чем ты говоришь, орденец, — скривился Регнар. — Да и стоит ли что-либо обсуждать? Отдай камень,

— Он принадлежит Ордену. И только ему.

— Брось, рыцарь, — насмешливо покачал головой тысячник, зачем-то потирая неожиданно начавший зудеть шрам. — В мире правит сила, и она сейчас на моей стороне… не думаешь же ты, что я снова поддамся на твою уловку вроде поединка? Не надейся… да и какой сейчас из тебя поединщик? Я же вижу, еле на ногах стоишь.

— Послушай, Барс. — Темплар закашлялся, сотрясаясь всем телом, и от тысячника не укрылось, как орденец с опаской бросил короткий взгляд на ладонь, которой закрывал рот. — Послушай, тут дело серьезное. Я должен выполнить миссию… и, поверь, только я могу сделать это. Этот кристалл… это не просто светящийся камень.

— Не важно, — довольно хохотнул Регнар. — Что бы это ни было, Император найдет ему достойное применение. А ты… что ж, если будешь жив, возможно, поможешь ему в этом добром деле. Я предлагаю тебе почетный плен, темплар, никаких оков, ты лишь отдашь мне оружие. И свою находку, конечно.

Некоторое время орденец задумчиво смотрел Регнару прямо в глаза, затем тихо поинтересовался:

— А моя спутница?

— Кровососам не место среди живых. Не считай меня круглым дураком, темплар. Вампирка, даже столь юная, слишком опасна, Но она умрет быстро, обещаю.

Шенк вглядывался в лицо стоявшего перед ним минга. Белые волосы, шрам, пересекающий лицо. Да, там, у холма… о, Свет, как же давно это было… там его меч здорово попортил красоту этого воина. И вот судьба снова свела их вместе. В прошлый раз у Шенка было шесть сотен плохо обученных рекрутов, а у противника — тысяча отборных бойцов тяжелой кавалерии. Теперь соотношение даже хуже — они вдвоем против… он шевельнул глазами, осматривая окрестности, понимая, что это движение не скроется от внимательного тысячника. Два-три десятка бойцов привел беловолосый, дабы захватить кристалл… проклятие, ну почему бы ему не подождать со вскрытием тайника несколько часов — тогда этот ублюдок мог бы запытать Шенка хоть бы и до смерти, все равно не узнал бы, где искать артефакт.

Пуститься в объяснения? Стоит лишь сказать, что в синем кристалле собрана невероятная мощь, способная смести горы, — и удержится ли минг от соблазна преподнести своему властителю столь могучий подарок? Солгать? Увы, сама мысль о том, чтобы солгать врагу, даже во спасение, во исполнение возложенной на него миссии, была Шенку крайне неприятна. И все же он смирился бы с этим… но темплара не учили искусству тонкого обмана ни преподаватели, ни сама жизнь. Он не умел лгать, не умел в мгновение ока придумывать правдоподобную историю, далекую от истины, но внушающую доверие. Это наверняка умел Дрю, но не темплар Шенк Легран.

— Нет, Барс, — вздохнув, покачал головой Легран. — Я не могу отдать кристалл. Он должен быть уничтожен…

— Вот как? — криво усмехнулся имперец. На скулах его заиграли желваки, а пальцы в стальной перчатке сжались вокруг рукояти меча. — Значит, раз уж ты не можешь заполучить артефакт для себя, хочешь, чтобы он не достался никому?

— Ты не понимаешь…

— Я все прекрасно понимаю, Уйди с дороги, темплар… тогда останешься жив.

Шенк аккуратно опустил кристалл на камни, выпрямился и поднял меч, чувствуя, как мелко подрагивает рука. Сейчас он вряд ли справился бы даже с одним тысячником, а против всего отряда у него, даже с учетом помощи Синтии, не было никаких шансов. Но отступить… лучше просто умереть.

«Тем более, — мысленно усмехнулся он, — я вряд ли проживу достаточно долго, чтобы добраться до хорошего лекаря. Так стоит ли цепляться за эти несколько дней или даже две-три декты?»

— Значит, ты предпочитаешь такой путь? — хмыкнул Регнар, даже не попытавшись извлечь клинок из ножен. — Твое право… Не могу сказать, что это мудрый поступок, я бы даже сказал, что поступок невероятно глупый. Но благородный, признаю. Благородство и глупость всегда ходят рука об руку. Что ж, передай привет Свету, благородный глупец.

Он повернулся, ничуть не опасаясь удара в спину. Темплары на такое не способны, в этом их слабость… возможно, в этом и некая их сила. Ему было даже немного жаль мальчишку. Конечно, можно было бы спасти его шкуру вопреки его же решению. Окружить, повалить, связать — не так уж и сложно. Но Регнар ценил мужество, даже когда оно граничило с глупостью. Парень выбрал свой путь — и пусть он пройдет его до конца.

Солдаты стояли полукругом, исключив даже малейшую возможность для темплара спастись бегством. Даже если бы он решился на такое, запятнав себя навеки дурной славой труса. Регнар не собирался марать свой меч о больного, еле держащегося на ногах человека. Для этого есть другие. — Убить их.

Воины неспешно двинулись вперед. Шенк качнул в руке меч, жалея лишь о том, что с ним нет сейчас привычного двуручника. Клинок, доставшийся ему от купца, был слишком легок. Но сейчас даже этот нетяжелый меч дрожал в руке темплара — слабость охватила все тело. За спиной зашипела Синтия, стремительно трансформируя тело и готовясь вступить в бой — она намеревалась защищать Шенка до последнего.

Тут же тренькнули арбалеты, тяжелые болты со свистом прорезали воздух. Шенк думал, что минги решили не рисковать и просто расстрелять его в упор — но, видимо, приказ Снежного Барса был иным, поскольку все стрелы ударили в вампирочку…

Она даже не закричала — лишь жалобно всхлипнула и сползла по стене, распластавшись у ног Шенка на камнях. В последний момент она все же попыталась увернуться, и ей это даже почти удалось, но минги стреляли в упор, а потому часть выстрелов достигла цели. Две стрелы пробили грудь, одна застряла в бедре, еще одна полоснула по виску, оставив кровавую полосу. Темплар подумал было, что сейчас вампирочка выдернет стрелы и встанет — но текли мгновения, а девушка оставалась неподвижной, застыв в переходном облике — руки уже почти превратились в крылья, сформировались страшные когти, но в целом фигура еще сохраняла человеческие пропорции. Сейчас когти слабо скребли по камням, черты лица девушки плыли, словно никак не могли обрести устойчивую форму.

— Син, что…

— С-серебро… — с трудом то ли выговорила, то ли проскрипела она. — Мне… плохо, Шенк… Я… может быть… смогу… но нужно… время…

Темплар выпрямился, перекинул меч в левую руку. Правая описала в воздухе замысловатый знак, губы шевельнулись, произнося слова, что были заучены много лет назад. Стоит сейчас сбиться, стоит закашляться — и все придется начинать сначала. Кто-то из мингов, предчувствуя беду, вскинул арбалет, рванул спуск… Выстрел был слишком быстр, воин не стал тщательно целиться, рассчитывая на то, что промахнуться с двух десятков шагов просто невозможно. Он и не промахнулся — но болт ударил в бок, и бахтерец выдержал. Посеребренный наконечник высек сноп искр из каменной стены, а несколько вырванных стальных чешуи со звоном упали на землю. Шенк, казалось, даже не заметил этого — его губы одно за другим выпускали на свободу слова древнего языка, складывающиеся в Знак Последней Надежды.

— Вперед! — рявкнул Регнар, уже понимая, что происходит что-то неладное.

О способности темпларов призывать на помощь магию говорили всякое. Сам Регнар с этим не сталкивался и не слишком-то верил, что воины Света, как называли себя эти «поборники справедливости», снизойдут до магии, которую сами же называют порождением Тьмы. Теперь же он видел, что молодой темплар и в самом деле обратился к колдовству, а значит…

А значит, его можно не считать достойным противником и, следовательно, можно отбросить принципы чести и благородства. Ублюдок, связавшийся с Тьмой, должен сдохнуть… и не имеет права на смерть почетную.

— Арбалетчики! Бей!

Темплара окутало белое сияние, ослепительно яркое даже в рассеянном тяжелыми облаками дневном свете. Тренькнули арбалеты, стрелки ожидали, что темплар тут же завалится на спину, пронзенный тяжелыми болтами, — но фигура орденца вдруг смазалась, смещаясь в сторону, брызнуло каменное крошево, посыпались искры. А более похожий на призрак темплар уже оказался среди имперцев — и его меч нанес первый удар.

Тело Шенка было наполнено силой до самых краев, душа пела от восторга, от упоения собственной мощью и быстротой. Движения противников стали медленными, вялыми… даже полет стрелы, неотразимой и смертельной, стал неторопливым — при желании стрелу можно было поймать в воздухе. Можно было бы даже поймать их все, одну за другой. Но сейчас не было времени на эти глупости.

Он нанес удар — лезвие без труда пробило кованый наплечник, рассекло плоть, раздробило кости… и тут же переломилось — меч был неподвластен магии и не стал ни прочнее, ни острее от вызванного Знака. Шенк не стал выдергивать обломок из раны, подхватив выпавший из руки раненого врага тяжелый шестопер. А в следующий миг массивное оголовье врезалось в кирасу арбалетчика, сминая металл и дробя ребра…

Ощущение всемогущества должно было продлиться недолго — не более чем десяток ударов сердца. Затем действие заклинания стабилизируется на некоторое время, после чего наступит страшный откат. Шенк нанес еще несколько ударов — каждый из них был смертелен либо выводил противника из строя надолго. К тому времени как мир вокруг приобрел прежний ритм, шестеро арбалетчиков лежали пластом, а их опасное оружие было раздроблено.

Сила по-прежнему была с ним, но теперь движения врагов уже не казались особо уж медленными. Шестопер все чаще и чаще натыкался на подставленный щит или крестовину меча. Удары темплара были страшными, но и вражеские клинки начали находить цель…

Он не чувствовал боли, хотя великолепный бахтерец вновь и вновь уступал умелым колющим выпадам, срывающим чешую, пронзающим кольчужное основание… Он не ощущал, что кровь из множества мелких ран начинает напитывать подкольчужную куртку, стекать по ногам. В его теле, которое сейчас наполняла сила Знака, не осталось места для слабости, сомнения, страха…

Удар, отвратительный хруст ломающейся кости, воин, чей шлем вмят, словно надколотое яйцо, валится, закатывая глаза, и Шенк знает, что этому уже не суждено подняться на ноги.

Никогда. Чей-то меч бьет в бедро, чуть ниже бахтерца, — темплар небрежно отмахивается, ломая руку смельчаку, и тут же пропускает еще один удар…

Регнар бросился вперед, не в силах видеть, как это чудовище в человеческом обличье убивает его парней. А в следующий миг ему показалось, что на него рухнула скала — щит отбросило в сторону, и сам он не удержался на ногах. Воины сомкнулись, защищая повергнутого наземь командира, один тут же рухнул с раздробленным плечом. Темплар принял выпад древком шестопера, весело оскалился, увидев, что меч врага переломился от удара, с наслаждением ударил в лицо — во все стороны брызнула кровь. Тут же увернулся от очередного удара… И сделал это недостаточно быстро: лезвие полоснуло по щеке, он ощутил боль — впервые с момента начала боя. Значит, действие Знака Последней Надежды подходит к концу… а там исход один — смерть. Силы оставят его, и мингам останется лишь подойти и ударить.

А может, не понадобится и этого — здоровый человек может перенести откат Знака без особого труда, но он болен…

В любом случае исход будет один. И Шенк почувствовал, как, помимо его воли, подчиняясь скорее одним лишь рефлексам, задвигались руки, зашевелились губы, снова призывая на помощь Дар Святой Сиксты, Дар смерти для врагов… и для призывающего тоже. Никому не удавалось пережить двойного вызова Знака Последней Надежды. Никому… После второго призыва смерть становилась неотвратимой,

Но у него будет немного времени… хотя бы на то, чтобы эти твари не добрались до раненой Синтии.

— Шенк, не надо! — раздался испуганный вскрик Синтии, но рыцарь уже не слышал голоса подруги, вновь погружаясь в боевой транс.

Двое воинов кинулись вперед, они уже знали, чем могут грозить непонятные слова и сложные жесты. Шестопер в левой руке темплара ожил, метнулся вперед, выбивая меч из руки, дробя пальцы…

Снова полыхнуло белое сияние, снова мгновения стали долгими, тягучими… в каждое из них можно было сделать много движений, нанести много точных ударов. Шенк прыгнул вперед, ноги скользнули по влажным камням, тело потеряло равновесие и тут же, извернувшись так, как никогда не способен изогнуть себя обычный человек, снова приняло устойчивое положение. При этом внутри что-то хрустнуло, но рыцарь не обратил на это никакого внимания. Одной травмой больше, одной меньше — так ли уж это важно, если смерть и так уже рядом? Теперь главное — успеть. Он с яростной радостью видел страх в глазах мингов. Видел, как кое-кто из них уже готов, почти готов бросить оружие, удариться в бегство — даже если это бегство принесет им вечный позор.

Синтия, почти неспособная двигаться, медленно толкала руку, уже принявшую почти человеческие очертания, вперед, по капле подтягивая пальцы к торчащей из груди стреле. Наконец ей удалось обхватить железный стержень, рвануть… тело ее пронзила боль, к тому же рывок был таковым лишь по названию, на самом же деле болт, глубоко вошедший в тело, лишь шевельнулся, выйдя из раны едва ли на полпальца. Девушка стиснула зубы и дернула снова… из уголков глаз покатились слезы, из надкушенной губы — струйка крови. Еще один рывок, еще… и вот пальцы бессильно разжались, и вырванная из тела стрела со звоном покатилась на камни. Теперь следовало заняться второй. Синтия скрипнула зубами, и ее рука начала новый мучительный путь.