Стражи Границ (№3) - Синее Пламя

— Пошли кого-нибудь, хозяин, пусть за конем присмотрит.

— Будет исполнено, господин. А пока прошу вот сюда, лучший столик. Господин темплар предпочитает вино или отдаст должное элю? Эль у нас отменный, лучше во всей округе не сыщешь.

Буквально через считанные минуты расторопная служанка водрузила на стол перед Шенком запотевший — только что из погреба — кувшин с пивом. Пенная струя потекла в кружку, и темплар с наслаждением сделал первый глоток живительного напитка. А на столе тем временем появилось дымящееся жаркое, плошка, наполненная аккуратными, один к одному, солеными грибами. Хлеба здесь не подавали, его заменяла миска, наполненная мелкими, на один

Люди, сидевшие за столами, косились в сторону темплара — кто с интересом, кто с уважением, а кто и с некоторой опаской. Последних — двоих диковатого вида мужиков, возле которых стояла уже пара опустевших кувшинов, — Легран мысленно отметил. Эта парочка не лучшим образом вписывалась в относительно уютную окружающую обстановку. Явно бандитские рожи, бороды, давно не встречавшиеся не то что с ножницами, а даже и с гребнем, у одного — шрам на щеке, застарелый, очевидно от ножевого удара. Они были при оружии — у одного на поясе висел тяжелый охотничий нож, рядом со вторым к скамье была прислонена небольшая секира. Одежда давно нуждалась в починке, к тому же была не первой свежести. Причин, по которым такого рода отребье могло опасаться темплара, было достаточно. Вряд ли эта парочка добывает средства к существованию, работая до седьмого пота на своих земельных наделах, — и Шенк мог бы поспорить, что их заскорузлые ладони куда больше знакомы с оружием, чем с плугом или косой.

Но мало ли на дорогах людей, не отличающихся мирным и благообразным видом? Не предъявлять же обвинение лишь на основании подозрений. Даже если на самом деле эти подозрения и истинны.

Позади раздалось осторожное покашливание. Шенк обернулся — возле стола стоял пухленький человек в дорогом плаще из хорошей ткани, изрядно расшитом серебряной нитью. Камзол — тоже дорогой, украшенный где можно и где нельзя золотым галуном — сидел на нем неважно, пухлое тело стремилось выбраться наружу из несколько узковатой одежки, а пуговицы грозили в любой момент с треском оторваться. Гладко выбритое лицо, седые, коротко стриженные волосы, пухлые, несколько безвольные губы… нельзя сказать, что в совокупности все это производило отталкивающее впечатление, но и особой симпатии тоже не вызывало. На груди человека висела массивная серебряная бляха, прямо-таки кричащая о том, что ее владелец — местный смотритель, лицо, уполномоченное Орденом следить за порядком в городке, собирать подати, вершить по мелочам суд. В общем, как любил говорить магистр Борох, осуществлять всю полноту власти.

— Приветствую тебя, темплар! — Голосок смотрителя был на удивление тонок и скрипуч, отнюдь не добавляя тем самым очарования своему хозяину.

— И тебе привет, добрый человек, — с некоторым сомнением в голосе ответил Шенк. Ясное дело, этот щеголь заявился сюда не просто так.

— Позволь составить тебе компанию, уважаемый темплар. — Толстячок расплылся в улыбке, демонстрируя редкую в его возрасте отменную белизну зубов.

Не дожидаясь приглашения, он плюхнулся на скамью напротив Шенка и щелкнул пальцами, подзывая служанку. Та появилась быстро, однако особого восторга от посетителя на ее лице видно не было.

— Вина. И имей в виду, Геда, хорошего вина… мне и господину темплару.

В первый момент юноша хотел было заметить, что, во-первых, вполне способен сам заплатить за свой ужин и, во-вторых, уже отдал предпочтение иному напитку. Но, подумав, смолчал… Орден настоятельно рекомендовал, если это не шло в противоречие с иными важными делами, прислушиваться к смотрителям.

Девушка вернулась быстро, выставив на стол — Шенк удивленно приподнял бровь — пыльную бутыль из темного, почти непрозрачного стекла и две стеклянные же чаши, вещи редкие и дорогие, не иначе как только для особых посетителей. Вне всякого сомнения, смотритель именно к таковым и относился. Забавно будет посмотреть, станет ли он платить за старое вино, стоившее немалых денег, — среди этой братии имелись и такие, кто считал, что управляемое им поселение прямо-таки обязано обеспечивать своего господина всем, что его душа пожелает. К подобным выходкам, вызывающим у простого люда неприязненное отношение к власти, Орден относился весьма прохладно.

— Твое здоровье, темплар. — Смотритель сделал небольшой глоток и отставил чашу в сторону. Шенк мысленно усмехнулся — видать, разговор будет серьезный и смотритель не намерен слишком уж обильно орошать беседу вином. Это говорило, безусловно, в его пользу.

— И твое тоже. — Он прикоснулся губами к краю чаши. Вино было хорошим, красное шедлийское, не менее чем десятилетней выдержки. Он причмокнул, проверяя свою память. Пожалуй, для виноградников Шедлии то был не лучший год… но для гостиницы в маленьком городке — выше всяких похвал.

— Меня зовут Урбин Граниль… я, как ты, конечно, догадался, смотритель Телиншира. — Последние слова толстячок сказал с явной гордостью. — Позволительно ли мне узнать имя уважаемого темплара?

На какое-то мгновение юноша задумался — а не было ли в этом простом вопросе подвоха? Может, слухи о происшествии в Пенрите докатились и сюда? А впрочем, какая разница… не тот это повод, чтобы начать стыдиться собственного имени.

— Шенк Легран, к твоим услугам.

— Приятно, очень приятно! Прости, уважаемый Легран…

— Я предпочитаю, когда меня зовут по имени.

— А, да… аналогично, друг мой, аналогично. В этих местах не так уж мало тех, кто происходит из рода Гранилей, и, признаться, каждый раз, когда кто-то произносит мою фамилию, я не уверен, что обращаются ко мне.

Выдав эту явно заранее заготовленную шутку, смотритель жизнерадостно захихикал. Приличия ради Шенк тоже улыбнулся уголками губ.

— М-да… так вот, друг мой Шенк, как я думаю, в наши края привела тебя рука самой Святой Сиксты.

Плохое начало. За таким вступлением обычно следует предложение какого-нибудь неприятного или опасного дельца. В том, что предложение последует, Шенк в общем-то и не сомневался, но после подобной прелюдии следовало ожидать чего-нибудь особо пакостного.

— В последнее время жизнь здесь стала весьма тяжелой, — продолжал тем временем Урбин, сцепив перед собой пухлые, унизанные перстнями пальцы. — Молитвы, что возносятся в храме ежедневно… да что там, можно сказать, ежечасно, конечно, приносят свои плоды, и все же именно сейчас мы отчаянно нуждаемся в помощи Ордена. Недавно мы даже послали в Бетлхайм — это большой город в четырех днях пути отсюда — гонца, с просьбой о помощи, но до его возвращения еще больше полудекты, да и сочтет ли нужным господин Уван-тил, смотритель Бетлхайма, эту помощь предоставить.

«Врешь, — равнодушно подумал Шенк, видя, как бегают маленькие глазки Граниля. — Если у тебя, мил друг, проблемы, то ты явно хочешь разобраться с ними, не обращаясь за подмогой к соседям. Так что никого и никуда ты не посылал, а если и посылал, то с тихим приказом не особенно и настаивать».

— А беда, нас постигшая, и впрямь… — Урбин старательно выдержал многозначительную паузу. — Хотя, разумеется, ничего такого, с чем не смог бы справиться столь могучий воин, как ты, друг мой темплар.

«А если заезжий рыцарь не справится, то его и не особо жалко, чужой все-таки, — мысленно вставил Легран. — И сейчас начнутся разговоры о высшем предназначении темпларов, о заботе Ордена…».

— Милостью Святой Сиксты, Орден не оставляет нас своим вниманием. И появление в Телиншире темплара есть, безусловно, добрый знак. Ибо всем известно, что…

— Прости, смотритель, но я был в пути весь день и порядком устал, — перебил его Шенк. — Может быть, мы перейдем к делу? Предупреждаю, я сейчас выполняю весьма важное поручение Ордена и вряд ли смогу отложить свою миссию.

— К делу так к делу, — кивнул Граниль. — В наших местах, друг мой Шенк, завелись разбойники. Караваны, что с охраной идут, не трогают — на купцов замахиваться себе дороже выйдет. Те ведь, известное дело, без охраны не ездят, да и сами воинского дела не чураются. Зато тех, кто в одиночку следует, эти ироды могут до нитки обобрать, последнее отнять. Насильничали не раз и не два, в основном на одиноких хуторах. Хозяина свяжут или чем тяжелым по голове огреют, а бабу его… да ладно бы одну только бабу, с нее не убудет, так ведь и девок портили, да еще в зрелость не вошедших. К кузнецу намедни заявились. Главарь — он платок на голове красный носит, прям лоскут от твоего плаща — деньги потребовал да меч, что мастер как раз ковал. Ну, кузнец-то наш, мужик здоровый, за молот схватился, так ему в ляжку болт арбалетный воткнули, теперь пластом лежит. Да и встанет ли — одной Сиксте известно, видать, болт тот кость перебил. Признаться, до смертоубийства дело не дошло, да только надолго ли?

Ничего особо нового смотритель Леграну не сообщил, любителей легкой наживы в лесах хватало всегда. Иногда попадались и свои, но чаще забредали шайки из Минга, иногда крупные, в несколько десятков человек. Орден по мере сил с этим боролся, но не гонять же из-за каждой шайки войска. А без хорошей облавы ловить разбойника в лесу — дело гиблое, уйдет.

— А как же «Миротворцы»? — поинтересовался Шенк, заранее зная, что услышит в ответ. И не ошибся.

— Да что с них взять? — развел руками Граниль, чуть было не смахнув со стола свою чашу. — Их тут терция всего. А разбойников тех… даже и не знаю сколько. Кузнец видел семерых, да не заметил, откуда стрела прилетела.

— Стало быть, по меньшей мере восемь, — задумчиво кивнул Легран, мысленно соглашаясь со смотрителем, что при таком раскладе и впрямь рассчитывать на «Миротворцев» не приходилось. Это ветераны из «Стального кулака» могли бы пойти впятером против десятка бандитов… да и против двух десятков, пожалуй, тоже. А эти, местные, порядком обленившиеся, горе-солдаты под арбалетные болты не полезут. Ни за славу, ни за деньги, ни во имя долга. Особенно во имя долга.

Означает ли это, что он, Легран, полезет? Идея не казалось очень уж привлекательной.

— Третьего дня, — продолжал рассказывать Урбин, голос его стал нарочито скорбным, еще немного, и смотритель пустит слезу, — к хуторянину одному наведались. Он, видать, добро свое защищать кинулся, да какие из нас воины, темплар. Голову проломили — спасибо хоть, что жив остался. Что смогли, забрали да дом его сожгли. И дочку его с собой увели — а ей только по весне двенадцать исполнилось. Девчонку не видели с тех пор. Мать… с ума баба сходит, сам понимаешь.

Шенк стиснул зубы. Еще несколько мгновений назад он был вполне готов послать смотрителя вместе с его проблемами куда подальше — его дело не терпело отлагательства, Орден должен услышать последние слова Франа, и как можно быстрее. В конце концов, если вылавливать всех лиходеев на своем пути, то он не доберется до Сайлы и к первому снегу. Пусть Граниль бьет тревогу, пусть шлет гонцов — своя рубашка ближе к телу, это понятно, но все же соседи, хотя бы и не сразу, откликнутся, пришлют часть своих гарнизонов. А три-четыре десятка «Миротворцев» шайку эту отловят наверняка либо запугают так, что те оставят здешние места надолго, если не навсегда. Но вот девочка… если подонки увели ее в свой лагерь, доживет ли она до прихода помощи?

И сможет ли он продолжать называть себя темпларом, если сейчас уедет отсюда, даже не попытавшись вызволить несчастную девочку из грязных лап негодяев? Риторический вопрос, он уже понял, что сделает все, что сможет. А понадобится — и даже больше. В конце концов, в этом суть темплара. Защищать невиновных. Наказывать преступников. Устанавливать справедливость.

— Значит, так, Урбин. — Коротким жестом темплар остановил рассказ смотрителя, решив, что услышал более чем достаточно. — Завтра, как рассветет, пойдем искать лиходеев. Все твои «Миротворцы» пойдут со мной.

— Но…

— Все, Урбин. Все пятеро. Я имею на это право, ты знаешь. И мне понадобится человек пять-шесть мужиков посноровистее, что окрестности хорошо знают. Охотников, скажем. И обязательно с луками. Найдутся такие?

— Найдутся, — мрачно ответил смотритель, явно не испытывая восторга от условий Леграна.

Шенк усмехнулся. Мысленно, ибо на лице не дрогнул ни один мускул. Этот надутый индюк, видать, думал, что рыцарь Света на белом коне сам, в одиночку, развеет в пух и прах бандитскую шайку, а темплар, досада-то какая, так обманул его ожидания. «Миротворцы» — ладно, они солдаты, существа подневольные, да и темплар Ордена и в самом деле имел полное право потребовать от них временного подчинения. А вот мужиков придется уговаривать — а скорее деньги пообещать, за просто так мало кто из мирных селян захочет шкурой рисковать.

И это, если подумать, тоже для Ордена не очень хорошо. Те же венги, к примеру… посмей кто-то обидеть их соседа, всем селением за топоры возьмутся, месть кровную объявят — и не успокоятся, пока не поймают да не накажут примерно обидчика. В тех краях старый закон «око за око» блюдется исправно. А здесь… одному ногу прострелили, другому череп проломили, девчонку вон в лес увели… а селяне сидят и ждут, когда ж им помощь придет. Собралось бы с полсотни тех, кто покрепче — лук да копье охотничье, почитай, в каждом втором доме, кое-где и арбалеты имеются, да и железа старого, мечей да кинжалов, всегда найти можно. Мигом бы всю шайку на деревьях перевешали. Так нет же… ждут, пока за них Орден дело сделает.

Ну что ж, значит, так тому и быть.

— Пусть завтра перед самым рассветом сюда приходят. И еще… передай терцу, смотритель… хоть один будет пьян, не миновать ему плетей. Да и не только ему. Оружие, кольчуги — чтобы все исправно было, проверю.

— Хорошо, темплар, все будет по твоему слову, — кивнул вконец расстроенный Граниль. — Теперь же разреши откланяться. Время позднее… а мне еще спутников тебе подобрать надо.

В последней фразе прозвучала не слишком тщательно скрытая издевка — жалкая попытка отыграться хотя бы так, словами. Мол, вижу я, каков ты герой, темплар, хочешь толпу вокруг себя собрать, животами крестьян от стрел разбойничьих прикрыться. Насмешку Шенк пропустил мимо ушей, но доброжелательной улыбки смотрителю на прощание не подарил. Ежели человек глуп — то с этим ничего не сделаешь. Ясно ведь, что в одиночку на арбалет идти — верный способ и дела не сделать, и к Свету преждевременно отправиться. Лишь в книгах — не в хрониках, что делу Света полезны и Орденом приветствуются, а в тех, что для развлечения богатых бездельников пишутся, — герои лезут на рожон, не ведая страха и не помня об осторожности, да при этом еще в победителях оказываются.

Он с сожалением посмотрел на миску с остывшим мясом, прихватил кусок ложкой, прожевал — даже сейчас, утратив жар очага, оно оставалось отменно вкусным. Шенк оглядел зал — вроде бы и недолго беседовал он со смотрителем, а людей порядком поубавилось. Ушел монах — читать, видимо, вечернюю молитву да на боковую отправляться. Исчезли подозрительные типы — а не из той ли шайки они? А что, вполне вероятно… Шенк попытался вспомнить, когда ушли эти двое — до того, как они с Гранилем заговорили о деле, или после? Увы, память отказалась давать подсказку.

Трое «Миротворцев» тоже ушли — вроде бы сразу, как только здесь смотритель объявился. Ну что ж, этим ребятам теперь бы головы как следует проветрить, чтобы хмель начисто выдуло.

Он допил уже согревшееся пиво, подозвал служанку, бросил на стол пару серебряных монет, мысленно отметив, что последняя мелкая месть смотрителю все же удалась — платить за вино пришлось темплару. Дождался пригоршни медяков, подвинул пару из них к девушке, за что был вознагражден благодарной улыбкой. А затем отправился в отведенную ему комнату.

До рассвета еще было достаточно времени, чтобы немного поспать. День предстоящий обещал быть нелегким.

Шенк оглядел переминающихся с ног на ногу мужиков, затем его взгляд пробежал по чуть более стройному ряду солдат. Хотелось одновременно ругаться, смеяться и плакать. Охотников было всего четверо — и если это лучшие, то каковы ж тогда худшие? Одежка старая, луки, видать, еще дедовы… Это только вино от возраста лучше становится, да и то лишь до определенных пределов.

Он подошел к одному из «Миротворцев», одним резким, стремительным движением выдернул меч у того из ножен. Явно склонный к полноте «вояка» даже рукой шевельнуть не успел, как оказался обезоружен. Легран провел пальцем по лезвию, затем с размаха рубанул мечом по стоящей рядом колоде — клинок оставил в дереве не слишком глубокую зарубку.

— Вы что, на прогулку собрались? — прошипел он. — Да с этими железками вы и корову не испугаете.

Девять человек, составлявших на данный момент его маленькую армию, молчали, уставившись в землю. В воздухе витал тяжелый кисловатый запах — по меньшей мере двое, решив, видимо, что их гонят на верную смерть, сочли нужным принять для храбрости глоточек-другой винца… а скорее даже не глоточек, а кружечку-другую. Излечиться, так сказать, от страха. Имей Шенк выбор, этих «подлечившихся» он бы отправил сначала на конюшню, для приема доброй порции моченых вожжей, а затем по домам — проку от них будет немного.

Хотя, признаться, и от остальных его не больше.

— Значит, так… — Шенк выдержал паузу, еще раз осматривая войско и размышляя, есть ли тут хоть один, на кого можно положиться. — Округу хорошо знаете?

Мужики разом загомонили, поясняя, что округа-то известна, живут здесь с рождения, каждый камешек знают, — в общем, если их послушать, то проводниками темплар обзавелся самыми лучшими. Сумеют ли эти проводники, если потребуется, лук натянуть да попасть из него хотя бы в сарай — это отдельный разговор.

— Теперь подумайте — будь вы на месте разбойников, где бы лагерь разбили?

Гомон начался с новой силой. Каждый из охотников отстаивал собственный выбор, доказывая, что когда-то давно примеченное им местечко и есть то единственное, которое нужно. Наверное, они могли бы спорить до бесконечности, но один из солдат, кряжистый, хотя и уже изрядно оплывший, с маленькой серебряной эмблемой терца, вдруг поднял руку, призывая к тишине, а затем, когда все взгляды обратились в его сторону, сказал. Веско сказал — как отрезал:

— Они у Норы Отшельника обосновались. Самое то место.

Некоторое время мужики переглядывались, затем один из них пожал плечами:

— А чё, верно! Местечко там самое что ни на есть укромное.

— И то! — поддержал его другой, с жиденькой бороденкой и рано вылезшими волосами на макушке. — Пещеры там, знамо дело, большие, есть где добро запрятать. Тако же и водица есть недалече.

Еще один почесал пятерней затылок, затем солидно кивнул

— Могет быть, и так. Да и с лошадьми туда соваться толку не будет… ежели тропу правильную не знать. Почитай что крепость у них…

Шенку понадобился добрый час, чтобы вытрясти из мужиков все, что им было известно. Выспрашивать пришлось на ходу — откладывать облаву смысла не было, и десять бойцов, из которых воином, не лукавя, можно было назвать только одного, двинулись в сторону леса. Коня Легран оставил — у солдат, разумеется, лошади были, а вот охотники заявились к месту сбора пешими.

В общем, жил тут один отшельник. Жил давно, еще во времена дедов нынешних ополченцев. Старик был тихий, никого особо не задевал, обитал себе в пещере да молитвы Святой Сиксте возносил. А может, и не ей — кто сейчас, спустя столько лет, разберет… да и никого это особо не волновало. Если человек зла никому не делает, то и его обижать грех. Отшельник наведывался в городок пару раз за декту, покупая на несколько медяков немудреной еды — хлеба, сыра. Иногда — одежонку какую попроще. Богатым его не считали, а по прошествии нескольких лет так и вовсе нашлись сердобольные, что мальчишек пошустрее отправляли туда, к его пещере, — гостинца какого деду передать.

Однажды мальчишка принес гостинец обратно… умер старик. Хоронили его чуть не всем городком. Поговаривали, что правивший в те времена смотритель даже прошение в Цитадель отправил, что, мол, к лику Святых бы старика причислить. Да только в Ордене об отшельнике этом ничего не знали о делах его не слыхали, а потому и на прошение внимания не обратили.

А здесь с той поры повелось называть несколько пещер на склоне невысокой горы Норой Отшельника.

— Бывал я там, — ворчал терц, смахивая со лба капли пота. Давно, видать, не приходилось ему ходить пешком дальше, чем от дома до таверны и обратно. — Место и впрямь за крепость сойти может. Лес там, правда, густой — зато на дерево влезть можно, угрозу загодя увидеть. И лошади тоже… к самой пещере нипочем не подойдут, придется их внизу, у подножия оставлять, а дальше на своих двоих топать. Да и до подножия добраться не просто, чаща там непролазная, а тропы неприметные, мало кто о них знает.

Последние слова он выговорил с явной ненавистью.

— А самое главное, пещера там очень уж хитрая, — продолжил он, сделав добрый глоток из походной фляги и протягивая ее Шенку. Тот не отказался, втайне подозревая, что там вино, и уже намереваясь выразить «Миротворцу» свое неудовольствие. Но во фляге оказалась простая вода, и Легран подумал, что этот опустившийся вояка все же не растерял еще остатков былой дисциплины.

— Чем хитрая?

— Ежели костер у самой пещеры разложить, — объяснил терц, — весь дым внутрь пойдет. Куда он там девается — не скажу, не знаю. Но наружу ему выхода нет. Стало быть, ежели душегубцы и впрямь там лагерь разбили, могут они костер жечь сколько угодно — издалека никто не заметит.

— Да уж, неплохое местечко.

— Угу… и тропа, что к пещере ведет, тоже… неплохая. Узкая, извилистая. Кто по ней пойдет — как на ладони будет.

Намек был ясен. Никто из них добровольно под стрелу не полезет. Темплар это понимал прекрасно, как понимал и то, что первому идти придется все-таки ему. И даже не потому только, что он — рыцарь Света и должен всех вести за собой, искоренять зло. Просто у него доспехи, и весьма неплохие. Если арбалеты у разбойников охотничьи, да еще желательно изношенные, тогда у Шенка есть неплохие шансы на то, что кованые пластины уберегут его от тяжелого болта, который кольчугу обычного «Миротворца» прошьет и не заметит. Ну а если арбалет серьезный… тогда его сможет защитить лишь слепая удача. Или Знак Силы.

Без необходимости пускать в дело Знаки не хотелось — но по зрелом размышлении Шенк пришел к выводу, что иначе ничего не выйдет. Слишком опасно. Если рассказ терца соответствовал истине, то на этой тропе пара-тройка стрелков способны остановить небольшую армию. У темплара неплохие доспехи, но до колдовской брони демонов Ши-Латара им далеко. Эту броню Шенк видел, магистр Борох как-то раз привел юных послушников в один из тайных залов Цитадели и показал древние латы, что носили создания Тьмы, приспешники Ши-Латара и Проклятой Арианис. Если верить старым записям, демоны Тьмы без этой брони даже не могли выйти из подземелий к солнцу, истинный Свет, борясь с Тьмой, превращал их тела в камень.

Лес становился все гуще. Охотникам следовало отдать должное — сам Шенк ни за что бы не нашел тропы… да и была ли она на самом деле? Просто череда проходов сквозь густые кусты. Была еще одна тропа — пошире, там и конь пройдет, но она была куда длиннее. А так они шли почти что напрямик.

— Ты, смотрю, тоже эти места хорошо знаешь? — спросил он терца.

— Знаю, — подтвердил тот, продираясь сквозь малинник и поминая в весьма нелицеприятных выражениях Святую Сиксту. Указывать терцу, что подобные выражения есть святотатство, Шенк не стал, для этого найдется и другое, более подходящее время. — Я ведь, темплар, здесь уж лет двадцать служу. И охотой баловаться приходилось, да и так… то ребенок какой в лесу заблудится, то еще что.

— Не скучно здесь?

— Скучно, темплар, — усмехнулся воин. — Чё лыбишься? Знаю я, как вы, рыцари, на «Миротворцев» смотрите. Дескать, лентяи, пьяницы, трусы?

— А не так?

— Да так-то оно так, только не все ж такие. Я, темплар, уж сколько просил меня в другой полк перевести, на границу… да только зря все. А сейчас уж и не прошу больше, стар стал, ленив. Брюшко вот выросло, опять-таки баба в деревне есть да детишки… двое уж. Так что прав ты, наверное, темплар.

— А здесь как оказался?

Терц отвернулся, уставился себе под ноги.

— Как попал, так и попал, темплар, — глухо обронил он. — Было за что.

Довольно долго они пробирались сквозь кустарник молча. Затем шедший впереди охотник остановился, поднял руку. Затем повернулся к Леграну:

— Мы на месте, господин. Вона, за теми деревьями, в аккурат тропа и начинается, что к Норе ведет. Токмо ты уж прости, старшой… но я туда вперед не полезу. Ты человек заезжий, пришел-ушел, а мне жену кормить да мать-старуху,

— Хорошо, — кивнул рыцарь. — По тропе пойду я.

— А может… это… давай я пойду, — вдруг буркнул терц, доставая из ножен меч. — Мало ли что… ты ж, это… стало быть, ежели со мной что, так вы уж… ну, знать будете, где эти собаки засели.

Шенк видел, с каким трудом даются слова ветерану. Да, пожалуй, этого обрюзгшего, растолстевшего, привыкшего к мирной семейной жизни человека и впрямь можно было назвать ветераном. Видать, не все, что отличает воина от смерда, умерло в его душе. Осталась и гордость, и честь…

— Нет, солдат, — глядя ему прямо в глаза, сказал Легран. — Риск здесь не требуется и собою жертвовать — тоже. Я ж темплар, ты не забыл? Услышите звук боя там, наверху, — бегите на помощь, стрелять по тропе я им не дам, обещаю.

— Ты только знак подай! А мы вмиг, мы сразу… — зашумели явно обрадованные мужики, да и солдаты чуть повеселели.

На самом деле обольщаться не стоило. Восемь по меньшей мере бандитов — это немало. К тому же они знают, что терять им нечего, с этой братией разговор в орденских землях всегда был короток — петлю на шею и на ближайшую толстую ветку. Чтобы другим неповадно было.

Шенк поднял руки над головой, привычно воззвал к Сиксте — Знак, который он собирался вызвать, был не из простых, и помощь Святой была бы очень кстати. На самом деле темплар даже не был уверен, что у него получится, — лишь один из тайных даров Сиксты Ордену превосходил по сложности Знак Укрытия… но о нем, самом сложном и самом опасном, старались и вовсе не вспоминать, будто и не было такого. Считалось, что магистр-наставник определяет, когда послушнику, что намерен получить алый плащ, следует начать изучение того или иного Знака. Шенк знал, что это не так — все гораздо сложнее. Не человек выбирает Знак — наоборот, кажется, что сам Знак выбирает, будет ли он подчиняться рыцарю Света. И те, кого дар Сиксты счел недостойными, уходили из Цитадели, унося с собой кто три Знака, кто пять. Шенк владел всеми семью… вернее, даже восемью, если считать Бесполезный, об истинном предназначении которого не знал никто в Цитадели, да вот только при воспоминании о том единственном случае, когда он, тренировки ради, воспользовался Знаком Последней Надежды, до сих пор идет мороз по коже.

У него все получилось. Тугие струи серого вихря оплели фигуру в блестящих латах и опали. Теперь на том месте, где еще несколькими мгновениями ранее стоял рыцарь, виднелось лишь нечто похожее на сгусток тумана. Вот это серое облачко дернулось и поплыло к тропе.

Впечатление было обманчивым. Человек не мог превратиться в столб дыма, как не мог превратиться и в волка, и в птицу, и в рыбу. Все рассказы о людях-зверях были лишь досужими вымыслами, во всяком случае, Ордену, скрупулезно проверявшему все подобные слухи, так и не удалось обнаружить ни одного настоящего оборотня. И то, что своим спутником он сейчас представлялся туманным облачком, ничуть не защитило бы Шенка от тяжелой стрелы. Другое дело, что попасть в него сейчас было очень сложно — даже если бы кто-то из разбойников и углядел опасность в бесшумно плывущем по тропе дымном сгустке и разрядил в него свой арбалет, он наверняка промахнулся бы, обманутый собственным зрением.

Но и самому Шенку приходилось нелегко. Весь лес вокруг него разом утратил сочный зеленый цвет, превратившись в серую муть, в которой лишь с трудом можно было различить стволы деревьев. Приходилось буквально ощупывать дорогу, иногда даже наклоняясь к земле, чтобы разглядеть хоть что-нибудь. А потому двигался вперед он очень медленно, надеясь лишь на то, что времени действия Знака хватит на восхождение по этой проклятой тропе.

Шаг, еще шаг… Доспехи лязгают о камень, но звук этот не слышит никто — серое марево гасит все, и потому кажется, что облачко плывет по тропе совершенно бесшумно. Даже если Шенк сейчас споткнется, упадет, покатится вниз со скалы — этого никто не услышит. Просто иссякнет сила Знака, развеется морок — и глазам его спутников явится изломанное тело в продавленных латах.

Шаг, еще шаг… время на исходе. Мир еще не обрел краски, но стал чуточку отчетливее — верный признак того, что осталось совсем немного. На сколько шагов еще можно растянуть силу Знака? Пять, десять? Темплар извлек из ножен меч — может статься, что мгновение, сбереженное сейчас, подарит ему лишний шанс в бою.

Серый морок исчез сразу, резко — и вернулись цвета, громом ударило по ушам щебетанье птиц, скрежет железных сапог, крошащих камень. Легран замер, выставив перед собой меч и готовясь в любой момент встретить опасность отточенной сталью. Медленно огляделся — никто не спешил атаковать его.

Они нашли то место, что искали. Темный провал Норы Отшельника… у самого входа — давно погасший костер. Три старых, истрепанных временем палатки — две большие, установленные на террасе, на краю которой стоял Легран, одна, поменьше, разбита уже в самой пещере. Наверняка там обитал главарь. Он и сейчас был возле палатки — все в том же красном платке на голове, как смотритель и рассказывал. И его приятели были здесь же — у палаток, и у кострища, и еще в стороне — там, где прямо из скалы била тонкая, хрустально-чистая струйка источника…

Темплар медленно вложил клинок в ножны — драться здесь было не с кем. Бандиты, видимо, были не в силах вступать в схватку. И сил этих у них, похоже, уже не будет. Никогда.

Терц перевернул очередного разбойника — и отвернулся. Да и у самого Шенка комок подкатил к горлу при виде сизого кома кишок, выпавших из вспоротого живота. Остальные разбойники выглядели немногим лучше — такое впечатление, что здесь поработала стая тигров… если бы они в этих местах встречались.