Изменилось настроение? Опасался тогда "третьего лишнего"? Но ведь на первом свидании сидел самый безобидный свидетель из всех!
      Или Фаббрини очень уверен в сегодняшнем свидетеле?
      Все-таки сегодня в словах Фаббрини насчет режима и порядков в Италии была некая сознательная неосторожность, желание прослыть вольнодумцем.
      Но перед кем?
      Перед третьим лишним? Бессмысленно. Значит - перед Кертнером.
      Сегодня Этьен очень внимательно следил и за Фаббрини, и за "третьим лишним", не спуская с них глаз. И в камеру вернулся встревоженный.
      - Ну кто из четырех голубчиков мозолил тебе глаза на свидании?
      - Из тех четырех, которых вы знаете, - никто. Какой-то пятый.
      Бруно вскочил с койки.
      - Пятый? Откуда же он взялся?
      Кертнер только пожал плечами.
      - А как пятый выглядит?
      - Никаких особых примет. Рослый. Сидит на стуле - как шпагу проглотил... Впрочем... Мне показалось, что иногда он чуть-чуть косит.
      - И притом - левым глазом? - оживился рыжеволосый мойщик окон из Болоньи.
      - Да.
      - Так это же не пятый свидетель, а целая "пятая колонна"! - вскрикнул Бруно. - Тебя можно поздравить! Ты познакомился с самим Брамбиллой! Числится помощником капо ди ретторе, но жалованье получает в тайной полиции...
      Соседи по камере уже заснули, а Этьен лежал в тревожном смятении. Он перебирал в памяти каждую из двадцати минут сегодняшнего свидания, и оно тревожило его все больше.
      Пожалуй, было что-то неестественное в том, как держался "третий лишний". Вспомнить хотя бы снисходительную усмешку косящего тюремщика, которой он сопроводил очередную двусмысленность адвоката. Эта усмешка значила больше, чем все улыбки, какие адвокат наклеивал на свое лицо в течении всех двадцати минут свидания.
      Можно ли допустить, что Фаббрини не знал, кто такой Брамбилла? Ведь сам говорил, что много лет ездит по делам в эту тюрьму, хвастался, что ему тут все знакомо!
      Конечно, это всего только интуиция, предощущение, но у Этьена возникло подозрение, что Фаббрини и косоглазый хорошо знакомы друг с другом. В выражении лица косящего было нечто такое, что выдавало в нем сообщника; он как бы все время оценивал - хорошо или плохо играет свою роль адвокат.
      А почему Фаббрини сегодня тяготел к политическим анекдотам? Кертнер на них никак не реагировал, не поддерживал разговора на скользкие темы. И почему адвокат, такой предусмотрительный, говорил крамольные вещи, не снижая голоса? Ради чего он рисковал?
      Вот где, пожалуй, психологическая разгадка поведения Фаббрини убедить Кертнера, что, несмотря на провокационное письмо, он заслуживает полного доверия...
      69
      Берзин не хотел заглядывать в личное дело Маневича-Этьена до того, как отправит аттестацию. Ему незачем искать в бумагах подтверждение своему лестному отзыву.
      Просто ему захотелось остаться наедине с Этьеном и подробнее выспросить: "Ну, чем ты занимался последние месяцы, пока я был в Мадриде? Что успел сделать? Чем бывал встревожен? Кто виноват, и виноват ли кто-нибудь в провале?.."
      Берзин раскрыл папку и начал с конца перелистывать личное дело полковника Маневича.
      Среди последних донесений, аккуратно подшитых к делу, на глаза попался клочок папиросной бумаги, неведомо как и с кем пересланный Этьеном:
      "Дорогой и уважаемый Старик! Горячо поздравляю тебя с девятнадцатой годовщиной РККА. Передаю привет всем старым товарищам.
      Твой Э."
      А вот еще записка, неровные буковки, неуверенные штрихи, будто Этьен писал трясущейся рукой:
      "Вдребезги болен и сегодня плохо соображаю. Прошу Старика написать мне несколько слов для ободрения духа. Передаю ему свой тоскующий привет.
      Э т ь е н".
      "Вот ведь какая планида у всех у нас, - подумал Берзин невесело. Даже тоскующий привет другу занумерован, и хранится он в папке с грифами на обложке: "Совершенно секретно", "Хранить вечно", "В одном экземпляре"... Так-то вот".
      Записка от вдребезги больного пришла, когда Берзин находился где-то в горах Гвадаррамы.
      Сегодня же послать ответную шифровку в Италию!
      "Как же ты, Ян, после возвращения из Испании не перечитал внимательно все дело Этьена, не разобрал все буквы-закорючки до единой, не поговорил по душам с далеким другом? Конечно, дел с первого же дня, как только вернулся и переступил порог разведуправления, навалилось поверх головы, но это не может служить мне оправданием..."
      На Берзина нахлынуло и уже не покидало теплое чувство к Этьену.
      За листами дела Маневича-Этьена отчетливо вырисовывалось лицо Гри-Гри. Вот кто по-настоящему озабочен участью товарища!
      Гри-Гри разработал несколько вариантов побега из тюремной больницы. Берзину показался весьма дельным план, при котором исчезновение Этьена из тюремной больницы могли обнаружить только спустя два часа после бегства и исключалась возможность всяких жертв при побеге... Но Илья, как явствует из копии письма, подшитого к делу, лишь напомнил Гри-Гри, что ему следует быть осторожнее. И никакой деловой подсказки, ни одного совета!
      Между строчек письма слышится крик души Гри-Гри:
      "Ведь, в конце концов, я должен не только бояться, но прежде всего делать дело! С умом, само собой разумеется, но делать дело, а не сидеть у тюремных ворот и ждать погоды!..
      Какой все-таки молодец Этьен! Ни одной жалобы или намека на нее. На его месте от многих можно было бы ожидать не только жалоб, но даже ругани, причем ругани, заслуженной нами...
      Без принятия хирургических мер Этьену угрожает пребывание в больнице до полного выздоровления..."
      Это значит - пребывание в тюрьме до окончания срока заключения. Пусть Гри-Гри и в дальнейшем не стесняется делиться с Центром планами освобождения Этьена.
      Судя по переписке с Гри-Гри, Илья совершил две ошибки: не имея никаких прочных доказательств, исходя из примитивной логики, которая могла быть свойственна лишь глупому противнику, он предупреждал об опасной секретарше и рекомендовал помощь адвоката, который несимпатичен Этьену и Гри-Гри. Почему же не доверять мнению, интуиции товарищей, находящихся там, на месте?
      А Гри-Гри пишет Илье:
      "Наше счастье, что секретарша - человек верный, она доказала это делом. Ваши подозрения напрасны".
      Из записки Этьена, адресованной Гри-Гри:
      "Последняя твоя записка не дошла. Связную обыскали перед свиданием с женихом, и она вынуждена была проглотить писульку. Привет Старику. Прощай.
      Э.".
      Значит, совершенно очевидно, что у Этьена появилась в тюрьме какая-то более или менее надежная связь... Почему же Илья ничего об этом не доложил? Или считает, что невесте, которая глотает писульки, также нельзя доверять?
      Листая страницы личного дела Маневича-Этьена, Берзин усомнился в правильности своего старого приказа - подать прошение о помиловании. Был смысл подавать прошение сразу же, как только Кертнер оказался в тюрьме. Но такое прошение должно было сопровождаться целым рядом организационных мер! И большие взятки могут помочь в подобных случаях. Однако нельзя теперь требовать от Этьена, чтобы он поступился всеми тюремными связями, когда без них он не мог бы жить и работать, связи эти - единственные, и никаких других связей мы установить с ним не сумели.
      Берзин листал личное дело полковника Маневича, все глубже заглядывая в прошлое, возвращаясь к тем дням, когда красных командиров еще не называли полковниками, майорами, капитанами, а к нему, к Берзину, еще не пристало прозвище "Старик".
      Личное дело хранило в копиях все справки и бумажки, какие в прошедшие годы были выданы Маневичу: о лётном пайке, о путевке для дочери Тани в пионерский лагерь, об отпуске дров со склада, о выдаче нового обмундирования. Берзин задержался взглядом на письме, отправленном в Чаусы, в исполком, с просьбой помочь родителям военнослужащего Л. Е. Маневича и отпустить им по государственной цене восемь листов кровельного железа для ремонта прохудившейся крыши. Сюда же подшита справка от местных властей о социальном положении родителей:
      "Из имущества означенные граждане имеют ветхий дом и ветхий сарай. Торговлей не занимаются".
      Листая подшитые бумаги от конца к началу, Берзин уткнулся в анкету молодого Маневича, ту самую, которая лежала на столе во время первой беседы с будущим разведчиком.
      Более чем закономерно, что Маневича перевели тогда на работу в разведуправление!
      Старший брат, Жак Маневич, с юных лет участвовал в революционном движении, состоял в РСДРП(б). Был арестован, с помощью сестры бежал из каторжного централа в эмиграцию. Там получил медицинское образование. Позже товарищи Жака по подполью привезли к нему в Швейцарию младшего брата Леву. Родом Маневичи из белорусского городка Чаусы, семья бедная, и учить мальчика было не на что. После февральской революции братья вернулись в Россию. Девятнадцатилетний Лев Маневич добровольно вступил в Красную Армию, сражался за советскую власть в Баку, а затем против Колчака, был комиссаром бронепоезда. Член РКП(б) с 1918 года. Партбилет No 123915. После гражданской войны стал слушателем Военной академии. Окончил академию с отличием и поступил на курсы усовершенствования начсостава при Военно-воздушной академии.
      Во время первой беседы Берзин спросил Маневича:
      - Как вы отнеслись бы к предложению перейти к нам на работу? Придется и по белу свету поездить...
      Маневич не торопился с ответом.
      - Языки знаете? - тоном полувопроса продолжал Берзин.
      - В Самаре меня даже обзывали полиглотом. После одного случая...
      - Какого же?
      - Еще в двадцатом году. Я тогда работал заврайполитом. Дорожная Чека задержала двух подозрительных - мужчину и женщину. Хотели обыскать - те скандалят, требуют французского консула. По-русски вроде бы понимают плохо. Чекисты, чтобы соблюсти дипломатию, позвали на помощь. Я попросил не представлять меня той парочке, сел молча в стороне, послушал. Потом один чекист взял из рук женщины сумочку, разрезал подкладку, достал оттуда пластинки золота и документы.
      - Кто же это были?
      - Колчаковский полковник с женой. В Самаре у них была явка, пробирались за границу. Чекисты не напрасно их обыскали. Даже в каблуках у дамочки оказались бриллианты.
      - А почему обратили внимание на сумочку?
      - Ах, да, виноват, забыл сказать... Я услышал, как полковник предостерег жену по-французски, чтобы она спрятала сумочку в муфту. Тогда я подал знак чекисту. Потом мы с полковником поговорили откровенно. "Я, говорит, только вы вошли, сказал жене, что этот стройный черноволосый чекист наверняка из аристократов. А уж когда вы заговорили по-французски!.." Никак он не мог поверить, что с ним говорил большевик. Сперва упрекал, что я перебежал от своих, потом хотел откупиться...
      - Отлично, - засмеялся Берзин. - Можно считать, что некоторый опыт разведработы у вас уже есть...
      Берзин перевернул еще одну страницу дела - вот характеристики, выданные Маневичу уже после того, как Берзин с ним познакомился:
      "Отличных умственных способностей. С большим успехом и легко овладевает всей учебной работой, подходя к изучению каждого вопроса с разумением, здоровой критикой и систематично. Аккуратен. Весьма активен. Обладает большой способностью передавать знания другим. Дисциплинирован. Характера твердого, решительного; очень энергичен, иногда излишне горяч. Здоров, годен к летной работе. Имеет опыт ночных полетов. Пользуется авторитетом среди слушателей и импонирует им своими знаниями. Активно ведет общественно-политическую работу.
      Вывод: Маневич вполне успешно может нести строевую летную службу. После стажировки обещает быть хорошим командиром отдельной авиачасти и не менее хорошим руководителем штаба.
      Нач. УНС  Н о в и ц к и й".
      "Утверждаю". Нач. академии  Х о р ь к о в".
      Аттестацию Военно-воздушной академии подкрепляет отзыв командира эскадрильи старшего летчика Вернигорода; в его эскадрилье Маневич стажировался с 15 мая по 1 октября 1929 года.
      "К работе относится в высшей степени добросовестно и заинтересованно. Летает с большой охотой. Энергичен, дисциплинирован, обладает хорошей инициативой и сообразительностью. Вынослив. Зачастую работает с перегрузкой. Свои знания и опыт умеет хорошо передавать другим".
      "Сколько похвал! - с гордостью подумал Берзин, закрывая личное дело Маневича. - И все похвалы заслуженные. Но все-таки не умеем мы нащупать в человеке самое главное. В характеристике нужно выделять ведущую черту характера! Ведь в характере каждого из нас, как в сложном станке, есть свои ведущие и ведомые шестерни!.."
      Нельзя сказать, что лучшие сотрудники Берзина схожи между собой характерами. Все они очень, очень разные - ближайшие его помощники: Давыдов, Никонов, Стигга, Мамсуров, Сухоруков, Бортновский, Князь (Кирхенштейн), Рамзай (Зорге), Этьен, Альфред и Мария Тылтынь, Анулов, Винаров, Ян Биркенфельд, Басов (Рихард), Спрогис, Григорьев, Скарбек, Звонарева и многие другие.
      Но есть черты общие в их натуре, такой у всех у них склад души, такой состав крови - они редко бывают удовлетворены достигнутым, ими владеет святое творческое беспокойство, они никогда не снижают требовательности к себе, значит - и к другим.
      А что касается Этьена, то он часто брал себе задачу не только по плечу, но и несколько выше плеча. Лишь идя на риск, смело испытывая судьбу, удавалось добывать золотые крупицы технических открытий, делать ценные находки, готовить победу на поле будущего боя с фашистами.
      Там, в Испании, Берзин многократно и повседневно убеждался в том, что нужно совершенствовать и обновлять многое из нашего вооружения. Мы отстаем от гитлеровского вермахта, а кое в чем, особенно в авиации, в подводном флоте, - и от итальянцев.
      Во время последнего военного парада на Красной площади Берзин без умиления и даже с тревогой смотрел на пулеметные тачанки. Героический арсенал гражданской войны, о которой былинники речистые ведут рассказ... Впервые тачанки появились на Красной площади 7 ноября 1924 года. Точно гремящая, скачущая, катящаяся орда вырвалась на булыжный простор площади. Грохот окованных железными шинами колес, цокот, свистят и щелкают бичи, искры летят из-под копыт. Упряжки подобраны в масть: то кони серые в яблоках, то золотистые дончаки... Но ведь многие у нас до сих пор взирают на тачанки как на грозное оружие в современной войне... А самолетов еще немало тихоходных. Для участия в парадах это даже удобно, но для воздушных боев...
      Да, как ни печально, нужно признаться, что мы пока отстаем в технической оснастке армии от стран, заключивших "Стальной пакт". Это касается нескольких видов оружия. Да и что в этом невероятного, если страна наша делает, в сущности говоря, только первые шаги в освоении сложной техники?
      Американцы, немцы, англичане, шведы за большие деньги помогали нам строить доменные печи и турбины, тракторы и автомобили. Но если здесь капиталисты, хотя и втридорога, продают свой опыт, свое умение, то в военной промышленности мы не можем рассчитывать даже на самую корыстную, щедро оплачиваемую помощь.
      Следует ли удивляться тому, что мы только учимся прокатывать броневую сталь, если совсем недавно ставили первые палатки в ковыльной степи у подножия горы Магнитной?
      В речи, обращенной к хозяйственникам, Сталин сказал: "Мы отстали от передовых стран на 50 - 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут".
      Да, мы шагаем вперед семимильными шагами. Иначе были бы невозможны полеты Чкалова, Громова, Коккинаки, новые ледоколы, Московский метрополитен. Но опасность, что нас сомнут, если мы быстро не перевооружим армию, оставалась. Не может Сталин при всех успехах индустриализации всерьез думать, что столетнее отставание преодолено за последние несколько лет. Вот уже вторая пятилетка, как мы справедливо гордимся скоростью нашего движения вперед. Но полезно чаще напоминать себе, что отставание не преодолено до конца. Может, во всеуслышание в печати об этом и не следует твердить, но сами-то мы не смеем об этом забывать.
      Было бы несправедливо и неблагородно винить наших военных специалистов, конструкторов, изобретателей в отставании. Дело прежде всего в общем техническом уровне страны. Разве можно сконструировать отличный танк, если у нас не научились как следует ходить грузовики? Можно ли изготовить быстроходный истребитель при слабом моторостроении?
      Да, техника сегодня решает все. Да, кадры сегодня решают все. Недавно Берзину довелось побывать на авиационном заводе, и он видел там молодую работницу за токарным станком. Она стояла босиком, подстелив под ноги чертеж. И Берзину показалось, что это она по своему невежеству попирает грязными ступнями, пятками, пальцами саму Точность. Он тогда пристыдил работницу.
      Когда мы под звуки духовых оркестров ночи напролет бетонировали плотину Днепростроя, закладывали фундаменты заводов в Сталинграде, Харькове и Кузнецке, а потом голыми руками на тридцатиградусном морозе стеклили крыши цехов, когда наши ледоколы осваивали Великий Северный путь, когда стахановцы устанавливали рекорды по добыче угля, - мы неустанно заботились о повышении обороноспособности страны.
      Но только близорукие стратеги или злокачественные хвастуны могут думать, что в войне с фашизмом победа будет завоевана легко, придет чуть ли не сама собой.
      Для того чтобы добиться победы в будущей войне, требуется, кроме всех достоинств советских бойцов, еще и более современная, а честнее сказать менее устаревшая техника.
      Настойчивый, сосредоточенный и повелительный интерес к новинкам военной техники - вот чем Этьен, судя по его донесениям и письмам, шифрованным и нешифрованным, жил все последнее время. Не распылял внимания на оперативную поденщину, на пустяки, даже весьма любопытные, а всецело посвятил себя нескольким важнейшим проблемам военной техники.
      И просто удивительно, как Этьен знает (две академии плюс знание иностранных языков?) или угадывает (обостренное чутье?), что именно требует от нас сейчас Красная Армия, чтобы не только догнать, но и опередить своих будущих противников.
      Берзин закрыл папку, написал записку Гри-Гри и уже после того, как вызвал шифровальщика, приписал:
      "Делайте все для облегчения участи Этьена. Ищите пути для материальной поддержки, не жалейте средств. Держите меня в курсе дела, обещаю свою помощь. Дружески
      С т а р и к".
      70
      Гри-Гри составил и отправил в Центр справку о тюрьме Кастельфранко дель Эмилия. Он не отказывался от мысли устроить побег Этьена.
      "Г е о г р а ф и я. Тюрьма - бывшая пограничная крепость, сооруженная папой Урбаном VIII. Находится в 13 километрах от Модены по направлению к Болонье, в 300 метрах не доезжая до городка Кастельфранко дель Эмилия (4 5 тыс. жителей). На шоссе, которое здесь называют государственной дорогой, оживленное сообщение. В основных направлениях от города идут хорошие дороги. От крепости до швейцарской границы по дорогам 250 км. Тюрьма отстоит от шоссе метров на 200. Место открытое. С северо-востока подступает железная дорога, с юго-востока - поля, с юго-запада - полоса поля и шоссе, а в 150 м к северо-западу от тюрьмы находится лазарет.
      У с т р о й с т в о. Здание почти квадратной формы, площадью около 3000 кв. м. Окружено рвом шириной 3 метра. Летом воды мало, но ров всегда может быть наполнен. Сразу за рвом тянется стена и насыпь, высотой 3 - 4 метра и шириной около 8 метров. Насыпь сплошная, и в тюрьму ведет только один вход, куда упирается дорога, соединяющая крепость с шоссе. Здание тюрьмы низкое, крыша ее чуть выше земляной насыпи. Если смотреть на тюрьму с шоссе, крыша едва видна за насыпью, которая окружает тюрьму и откуда ведет наблюдение стража. Часовые все время ходят по насыпи. У тюремных ворот стоят маленькие пушчонки (стрелять давно разучились). Между крепостной стеной и самим зданием тюрьмы тянется круговая внутренняя улица. На эту улицу из тюрьмы выходят двери различных служб.
      Здание тюрьмы двухэтажное, оно соединено с главными воротами галереей. Ее продолжает полутемный коридор, которым можно пройти прямо во двор тюрьмы.
      Из галереи можно выйти и на круговую улицу.
      Часть камер выходит окнами на эту улицу, а часть - в тюремный двор, который разделен на отдельные секторы-загоны.
      Р а б о т а  в  т ю р ь м е. Три мастерские: текстильная, столярная и обувная. Из 450 заключенных не работают только 80 политических. В остальном различия между уголовниками и политическими, иностранцами и итальянцами нет. Распределяет на работу тюремная администрация. Группа давно сидящих в тюрьме и смирных, тихих людей работает вне крепости на полях. Все они в полосатой серо-коричневой одежде. На группу в 20 человек - 2 - 3 конвойных.
      С т р а ж а. Прежде квартировала специальная воинская команда. Сейчас вся охрана гражданская, наемная, около 80 человек. Семейные живут в городке и являются лишь на дежурства. Предположительно 25 - 27 человек всегда вне крепости.
      П р о г у л к и. Раньше арестанты гуляли все одновременно. Два года назад во время прогулки начался бунт. Заключенные разоружили стражу и перебили часть конвоиров их же оружием. С тех пор на прогулку выводят группами. Стража, находящаяся внутри тюрьмы, без оружия (во всяком случае не носит оружия поверх одежды).
      П о б е г и. За последние годы было три побега. Двое бежали из камер, выходящих наружу, на земляную насыпь. Перепилили решетку и спустились по веревкам, связанным из простынных полос. Внутренняя улица, стена, насыпь и ров - препятствия слабые. Ночи выбрали темные, и беглецы скрылись. Третий бежал с полевых работ, но вскоре был задержан на железнодорожной станции, так как на воле ему никто не помог.
      Д о с т у п  в  к р е п о с т ь. Кроме администрации и стражи, доступ в тюрьму не ограничен для врача и священника. Довольно свободный доступ имеют подрядчики сырья для мастерских, приемщики продукции, изготовленной там, и поставщик провианта. В тюремную канцелярию (в здании тюрьмы) имеет доступ также публика, приходящая за справками. Опрос посетителей не ведется, фамилии их не записываются.
      В ы в о д ы. На основании этих, хотя и явно недостаточных, сведений можно сделать предварительный вывод, что побег вполне возможен. Вот приблизительные варианты.
      1. Лазарет вне тюрьмы охраняется слабо, там заключенным делают операции, и туда же кладут тяжелобольных. Этьен может симулировать приступ аппендицита (больной кричит от боли, а проверить его невозможно, настаивает на операции, хотя бы за свой счет). Или симулировать другую болезнь, с которой кладут в больницу. Если при Этьене будет конвоир (даже два), то можно подъехать в нужный момент на машине, отбить больного и увезти. Сговориться с тюремным врачом нельзя даже за большие деньги (недавно женился на миллионерше)...
      2. Все поставщики живут в Болонье или в Модене. В Кастельфранко находятся их уполномоченные и мелкие служащие, которые имеют доступ в крепость. Через одного из них можно передать Этьену костюм, чтобы он вышел вместе с поставщиком или даже вместо него.
      3. Явиться в тюремную контору группой в 4 - 5 человек в карабинерской форме, с офицером во главе, предъявить фальшивую бумагу о переводе Этьена в другое место - и увезти.
      При тщательном изучении вопроса могут возникнуть и другие варианты".
      71
      Вскоре после того, как полковник Маневич был представлен к званию комбрига, Ингрид передала через Фридриха Редера первое секретное донесение Этьена из тюрьмы.
      Оно касалось оптических прицелов, установленных на новых немецких и итальянских бомбардировщиках, содержало анализ их недостатков, изъянов. Сообщалось также, сколько "примусов" прислали немцы на авиазаводы Северной Италии. В шифровке были технические сведения и миниатюрные схемы: как укреплен бомбовой прицел возле сиденья штурмана, как штурман производит расчеты, делая поправки на скорость полета и на высоту, с какой производится бомбометание.
      Одновременно Этьен предостерегал от некоторых ошибок, допущенных немецкими конструкторами, подсказывал, как их избежать.
      Такого еще на длинной памяти Берзина не было - чтобы разведчик, в условиях фашистской тюрьмы, продолжал свою работу и добывал ценнейшие и новейшие разведданные!
      Вслед за шифровкой о "примусах" Этьену удалось передать еще два важных сообщения. Сообщение первое - техническая характеристика ночного бомбометания: во время военных действий в Абиссинии впервые были использованы ракеты на парашютах. Второе сообщение - рецепт броневой стали, секретно пересланный с заводов Круппа на заводы Ансальдо. В Советской России еще не умели варить сталь по такому рецепту; она делала танк неуязвимым для снарядов среднего калибра.
      Прошло еще с месяц, и на столе у Берзина лежали материалы о нетонущем крейсере, который строился с участием немцев на верфи близ Генуи. Технические подробности касались водонепроницаемых перегородок, толщины брони и перекрытий на палубе, лифтов для снарядов, подаваемых из боевого трюма, а также устройств для устойчивости корабля.
      Если бы даже тюремные надзиратели перехватили какую-нибудь информацию Этьена, они прочитали бы только записку заключенного, у которого накопилось множество просьб, связанных с очередной посылкой в тюрьму, марка сигарет, какие купить носки, сорт шоколада, какие книги прислать, какое мыло дешевле, и т. д. и т. п. А калька с микроскопическими чертежами или схемой была бы проглочена связным.
      Но, может быть, самым важным было сообщение Этьена из тюрьмы о большом и срочном заказе, полученном итальянскими авиазаводами из Японии на салометы, не боящиеся мороза.
      Ясно, что японцы покупают самолеты, имея в виду военные действия не на юге Китая или где-нибудь на Филиппинских островах, а в Маньчжурии, в Монголии, может быть, и на нашем Дальнем Востоке.
      Сигналы, поступавшие от Этьена, перекликались с донесениями Рамзая, и в совпадении оперативных разведданных была своя дополнительная убедительность.
      Сообщение, полученное от комбрига Маневича, содержало сведения государственной важности, и Берзин нашел нужным срочно доложить их начальству Генерального штаба.
      Берзин не отказал себе в удовольствии при очередном вызове Ильи сообщить ему о высокой оценке, которую начальник Генерального штаба дал деятельности комбрига Маневича.
      - Разрешите дополнительно приобщить к аттестации Маневича список номеров его шифрованных документов?
      - Зачем?
      - Для подтверждения вашей характеристики... - Когда Илья говорил с Берзиным, лицо его становилось напряженно-выжидательным, он прислушивался к каждому своему слову. - Поскольку очередное звание присвоено лицу, находящемуся в фашистской тюрьме... В связи с исключительными обстоятельствами...
      Берзин собрался сказать Илье несколько резких слов, но лишь с силой потер затылок, махнул рукой. И выразительно посмотрел вслед вышедшему.
      Оставалось только удивляться той твердости характера, с какой Илья сохранял свою бесхарактерность.
      72
      Две записки пришли с очередной почтой, которую Орнелла передала через Ренато.
      Записка первая:
      "Письмо твое Старик получил, и вот его решение: перевестись в другое место и там оформить подачу прошения. Ты вел себя геройски, но за политического выдавать себя не следовало. Это затруднило твое освобождение. Сейчас делается все, чтобы вытащить тебя. Не надо срывать затраченных усилий и монеты. Все шансы за то, что операция удастся. Поздравляю с присвоением очередного воинского звания. С подлинным верно.
      И л ь я".
      Записка вторая:
      "Мой родной! Я хочу чтобы ты знал: я живу только надеждой увидеть тебя... Спасибо дедушке, что он своими разговорами о тебе и своей заботой старается вселить в меня бодрость и веру в нашу встречу. И я и дочь умоляем тебя сделать все, что просит наш Старик. Исполни это ради дочери...
      Т в о я  Н."
      Несколько загадок предстояло решить Этьену. Получил ли Старик последнюю объяснительную записку из тюрьмы? Знает ли все обстоятельства дела? Почему письмо подписал Илья? Откуда взялось это "с подлинным верно"? Где сейчас сам Старик? И как не похоже на него, - не доверяя своему командирскому авторитету, он обратился к Наде, не посвятив ее, по-видимому, во все обстоятельства дела.
      Странно, что Старик нашел возможным напомнить насчет затраченной монеты. Ведь он столько раз ругал Этьена за болезненную щепетильность, когда дело касалось расходов на него самого. И почему, кстати, эта самая "затраченная монета" никак не отразилась на положении Этьена?
      Понимают ли в Центре, что если Кертнер подаст прошение о помиловании и получит отказ, то всякая связь с ним будет прервана, и, может быть, на долгие годы? И как там, в Центре, представляют его освобождение, если он будет помилован? Помилование может коснуться лишь тюремного срока. Но та часть приговора, где речь идет о высылке из Италии после отбытия наказания, остается в силе! Чтобы фашисты довезли его до какой-нибудь границы и отпустили там на все четыре стороны? Но так вообще не делается!
      Этьен вновь подтвердил свой отказ подать челобитную, все старые аргументы сохраняли свою силу.
      "Поверьте, - убеждал Этьен товарищей из Центра, - моя воля основывается на разуме, и все, что я делаю, делается мною после долгого-долгого размышления".
      Помилование может состояться только при условии, если те, кто имел отношение к аресту и суду, не возражают против освобождения. Этьен слышал в тюрьме о таком случае: родственники одного заключенного собрали подписи председателя, членов трибунала и других чиновников юстиции. А какая-то мелкая сошка из тайной полиции, которую обошли взяткой, запротестовала, и просьба о помиловании была отклонена.
      Этьен совершенно уверен, что совет директора тюрьмы Джордано подать прошение королю и дуче - провокация. Он первый будет возражать против освобождения Кертнера! А уговаривает подписать прошение для того, чтобы похвалиться - ловко он приручил такого бунтаря! Чтобы Кертнер дискредитировал себя в глазах всех политических и потерял добрую репутацию. Кертнер доживал бы тогда в тюрьме униженный, оплеванный, лишенный права называться товарищем в среде политических.
      Этьен узнал все, что касалось перевода в другую тюрьму. Увы, товарищ Илья не понимает, что возбуждать ходатайство о переводе, в сущности, жаловаться на дирекцию. А если в ходатайстве откажут, условия наверняка ухудшатся. Скорее всего, его переведут в строгую одиночку.