- Хочется думать, что сейчас итальянцы, с большим уважением относятся к секретным сейфам моей родины, - сказал Кертнер.
      - Во всяком случае, мы не более любопытны к вашим, чем вы к итальянским секретам, - отпарировал следователь.
      Трехдневный перерыв в допросах был вызван тем, что вскрывали сейф в "Банко ди Рома". Второй следователь, в отличие от первого, понимал: Кертнер не стал бы по-мальчишески прятать ключи, если бы в сейфе на самом деле хранилось что-то секретное; всякий сейф можно в конце концов открыть. На этот раз пришлось автогеном вырезать замок в бронированной дверце, что удалось сделать только на третий день.
      Новый следователь ничуть не удивился, когда узнал, что ничего изобличающего в сейфе не обнаружено.
      Кертнер уже понял, что у нового следователя совсем другой уровень мышления, нежели у тщедушного коллеги, никудышного психолога. Этот дотошнее, догадливее, умнее предшественника, и разговаривать с ним будет нелегко.
      Коротышка не спускал с Кертнера колючего взгляда, а новый следователь избегал того, чтобы допрашиваемый читал ход его мыслей, и, наоборот, сам прятал глаза за дымчатыми стеклами. Не про таких ли людей Достоевский где-то сказал: "С морозом в физиономии"?
      У нового следователя аккуратная, круглая, похожая на тонзуру, лысина, окаймленная густыми, уже седеющими волосами - будто темя его выбрито, он священнослужитель и лишь перед допросом снял сутану, а мундир его - не более чем маскарад. На толстом пальце перстень с крошечным черепом, и новый следователь играет своим перстнем, внимательно его разглядывает, будто видит череп впервые.
      - А куда делся скафандр, который вам продали в Монтечелио весной этого года? - неожиданно спросил следователь.
      Кертнер оценил опасность вопроса и ответил без запинки:
      - Чемодан со всеми кислородными доспехами лежал на моем шкафу. Я давно не пользовался герметической маской.
      - Никакого чемодана на шкафу не было.
      - Значит, его унесли ваши сотрудники при обыске.
      - Для чего?
      - Для того чтобы вы могли утверждать - чемодана не было... Я уже имел честь поставить вас в известность о том, что ни за одну вещь, "найденную" вашими полицейскими при обыске в мое отсутствие, и ни за какую пропажу я отвечать не намерен. Пользуясь моим арестом, натаскали в дом и включили в опись какие-то чужие чертежи, бумаги, черт знает что. Уже сам обыск в отсутствие хозяина - провокация. Убежден, что если бы вы, синьор комиссар, занимались моим делом с самого начала, вы не допустили бы такого беззакония и не поставили бы себя тем самым в затруднительное положение.
      Следователь и так раздражен топорной работой сыщиков, а Кертнер умело использовал для своей защиты все нарушения закона при аресте и обыске.
      Не было ничего особенно подозрительного в том, что Кертнер отправился весной нынешнего года на опытный авиазавод и заказал себе скафандр для высотных полетов. Большинство самолетов не имеет герметичных кабин, а без кислородной маски высоко летать нельзя. В самом скафандре ничего особо секретного нет, в специальных журналах уже появились подробные технические описания, фотографии, чертежи. Но для решения задачи, которая стояла перед Кертнером, ему нужен был образец. Этот кислородно-дыхательный прибор с герметичной маской ("струменто делла респирационе артифичале") уже несколько лет применялся в Италии при выполнении высотных полетов. В частности, этой маской и прибором пользовался летчик Донати при своем рекордном полете в апреле 1934 года на высоту 14,5 км. Сконструировал маску профессор Херлистка, доцент физиологии при Туринском университете, а также ученый консультант при опытном центре в Монтечелио. Минувшей весной Кертнера можно было часто видеть там на аэродроме. Не раз и не два он сам подымался на высоту. Но затем счел, что кислородная маска еще нужнее Старику, переправил ее с оказией в Центр, и с тех пор в чемодане на шкафу лежали вещи, которые вовсе не носят на больших высотах.
      "Лысый видит меня насквозь, - отметил про себя Этьен. - И понимает, что я точно так же вижу насквозь его. Хотя я очень стараюсь скрыть это..."
      И чем очевиднее становилось, что новый следователь - дока, тем Кертнер делался спокойнее. Он принял непринужденный вид, - наконец-то ему представилась счастливая и такая редкая для коммерсанта возможность откровенно поговорить с умным человеком о своем деле. Великая наука самообладания!
      Следователь начал выяснять обстоятельства последней поездки Кертнера в Испанию:
      - Вы же могли поехать туда скорым поездом через Ниццу и Марсель. Зачем вам нужно было ехать пароходом через Специю да еще двое суток ждать в порту парохода "Патриа"?
      - Разве вы не знаете, что пароходом, если даже купить билет первого класса, проезд в три раза дешевле, чем скорым поездом? Я не жалуюсь на бедность, но привык считать ваши лиры, как бы они ни стали легковесны. Еще отец приучил меня считать каждый шиллинг...
      Иногда выгоднее сыграть роль богача, который сорит деньгами, а иногда - притвориться прижимистым, скуповатым...
      Да, он много лет занимается чертежами разных моделей самолетов. Как он может не интересоваться авиационной техникой, если сам занят усовершенствованием авиационных приборов, имеет в этой области несколько изобретений и его авторство удостоверяется международными патентами? Да, он иногда проявляет любопытство, которое могут счесть нездоровым те фирмы, которые скрытничают и секретничают, что называется, на пустом месте. Он исповедует ту точку зрения, что ради общего прогресса авиации не грешно подобрать и то, что плохо лежит, то есть лежит без движения. Следователю хочется назвать это техническим плагиатом? Кертнер предпочел бы называть такой повышенный интерес к чужим чертежам творческим заимствованием новинок. Но дело, в конце концов, не в формулировках.
      Да, патентами Кертнера не раз интересовались в военных министерствах его родной Австрии, Японии, Греции, Испании. Он не усматривает в этом ничего враждебного для Италии.
      Советское полпредство? Нет, с советскими он пока дела не имел. Вообще он хочет служить техническому прогрессу независимо от того, симпатизируют на том или другом авиазаводе Франко или Хосе Диасу, награждает ли испытателей самолетов орденами Геринг или Ворошилов. Если бы Кертнер действовал по заданию России, работал для нее, как пытался его уверить следователь маленького роста на высоких каблуках, - ну зачем бы он стал хранить у себя дома чертежи русских самолетов с грифом "Совершенно секретно"?! Бессмыслица, нелепая бессмыслица! Русские чертежи не хуже других. У русских тоже можно кое-что позаимствовать!
      "Пожалуй, не нужно было мне сейчас напоминать, да еще так назойливо, об этих чертежах. Все-таки история с русскими "совершенно секретными" чертежами не убедительная. Она сгодилась бы для первого следователя, а этого на "совершенно секретной" мякине не проведешь..."
      Выслушав последний довод, следователь долго молчал и потирал свою круглую лысину. Может быть, все доводы, вместе взятые, показались убедительными и поколебали его уверенность? Нет, он снова стал твердить, что Кертнер может сколько угодно жульничать с русскими чертежами, заниматься техническим плагиатом, это его личное дело. Но незаконное приобретение чертежей самолетов, находящихся на вооружении итальянского воздушного флота, может принести ущерб нации.
      - Я хорошо помню, что двадцать третьего октября этого года создана ось "Рим - Берлин". Но это еще не значит, синьор комиссар, что мы обязаны называть итальянским все немецкое. Разве чертежи "мессершмитта" являются государственной тайной Италии? Так могут рассуждать только люди, лишенные чувства национального достоинства. Не думаю, что немцы обвинили бы меня в государственной измене, если бы я изучал чертежи самолетов "капрони" или "фиат". Я хочу построить самолет собственной марки "кертнер" и сам буду его испытывать. Как знать, может, родится первый отличный самолет австрийской марки? Ну, поймите, это - мое увлечение, моя страсть! У меня было много неудач и ошибок, в дополнение к ним вы заподозрили меня черт знает в чем. Но я и сейчас не изменяю своей мечте!
      - Мечтайте сколько угодно, но не в ущерб благородным целям и идеям фашизма!
      Этьен согласно кивнул, но при этом демонстративно поднес ко рту платок и выплюнул сгусток крови.
      Следователь сделал вид, что углубился в какие-то документы.
      - Но даже наиболее вероятная, с вашей точки зрения, версия - это ведь еще не доказательство, - продолжал Кертнер. - Вот, например, в Париже, в Лувре, я видел статую Венеры Милосской. Есть версия, по которой правой рукой Венера когда-то поддерживала покрывало, а в левой держала яблоко. Об этом написано в сотне книг, но это только версия. Робкая полуулыбка на мраморном лице Венеры ничего подсказать не может. Так же как если бы Венера не улыбалась, а хмурилась, как это делаете сейчас вы, слушая мои слова, но не прислушиваясь к их смыслу...
      - Не очень-то вы уверенно себя чувствуете, - усмехнулся следователь, - если призываете себе на помощь Венеру, да еще без обеих рук!
      Он курил, пуская кольца табачного дыма так ловко, что одно кольцо проходило сквозь другое, более широкое. Он вторично предложил сигарету Кертнеру, но тот вновь отказался, показав на свои разбитые губы. Следователь сделал свои глаза непроницаемыми.
      Так или иначе, Кертнер не мог обвинить его в бестактности или отсутствии ума, а следователь, видимо, отдавал должное своему противнику, и потому допрос, как он ни был далек от откровенности, проходил в духе взаимного понимания.
      Во всяком случае, это была дуэль сильных противников, и Этьен понимал, что следователь тоже охотно ведет поединок с противником, который умно держится, умело притворяется невиновным, хорошо владеет собой, даже когда ему предъявляют доказательства вины.
      Этьен забывал подчас, что противником следователя является он сам, собственной персоной, он судил о дуэли Кертнера и следователя объективно. И еще Этьен успел подумать во время допроса: достойным противникам удается взаимно разгадывать тайные мысли друг друга. У врагов обнаруживается такая же сила духовного зрения и такая же ясность разума, как у двух близких друзей или влюбленных, умеющих читать в душах друг у друга.
      Бывало так, что следователь только успевал о чем-нибудь подумать, как Этьен угадывал его мысли и отвечал на еще не прозвучавший вопрос. И точно так же случалось следователю предугадывать не произнесенные вслух ответы Кертнера.
      Неожиданно следователь протянул Кертнеру пачку "Нойе Цюрхер цейтунг" за последние дни. Газеты разрешено передать Кертнеру: распорядился доктор юриспруденции.
      Кертнер развернул газету и тотчас же уткнулся в биржевой бюллетень, будто для него на свете не существовало ничего более интересного, чем курс акций за последнюю неделю.
      Следователь заметил, что Кертнер поглощен биржевыми новостями.
      - А вы богатый коммерсант?
      - Да как сказать... У меня есть некоторые вклады в шведском, английском, швейцарском банках.
      - Большие вклады?
      - Я бы назвал их средними.
      - Ну, сколько на вашем счету? - следователя разбирало любопытство.
      - Ну, скажем, в Англии - пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов, сказал Кертнер безразличным тоном.
      Услышав цифру, следователь высоко поднял брови.
      Он все больше склонялся к мысли, что перед ним нечистоплотный делец, который промышляет тем, что поставляет разным посольствам чертежи, патенты и при этом не брезгует секретными материалами. Он понимал, в руках Кертнера денежное дело, но чтобы такие суммы...
      А в конце допроса следователь, не ожидая просьбы Кертнера, сообщил, что все деньги, изъятые при аресте, будут ему сегодня возвращены. Пока ОВРА ведет следствие, он имеет право тратить деньги по своему усмотрению.
      42
      Часа за полтора до отхода поезда, когда Скарбек с семейством уже собирался на вокзал, раздался осторожный стук в дверь. В номер вошел вежливый господин в белом кашне.
      - Герр Скарбек?
      - Да.
      - Я должен посмотреть вашу визу в паспорте. - Он показал значок тайной полиции.
      Скарбек принялся очень долго и очень внимательно рассматривать этот значок.
      - Почему вы так изучаете значок?
      - Видите ли, вчера мне один господин уже показывал такой значок. Все, что я мог вспомнить, сказать, я вспомнил и рассказал полиции. Сегодня мне опять показывают значок. У меня собраны вещи. Пора на вокзал. Портье уже заказал таксомотор. А вы меня снова заставляете возиться с каким-то местным аферистом. Вас что, послал доктор Штрауб?
      - Да, я пришел с ведома доктора Штрауба.
      "Значит, доктор только знает о его визите, но не посылал ко мне".
      Скарбек протянул паспорт, и агент в белом кашне начал листать его. Сколько там всяких виз, отметок, штампов?
      - Где вы родились? - строго спросил агент.
      - Если мне память не изменяет, это указано в паспорте. Жена с сыном едут в Прагу, к родственникам, а я - по коммерческим делам в Гамбург. Знаете, когда сын был маленький, он однажды задал мне вопрос: "Папа, где ты родился?" - "В Познани". - "А где родилась мама?" - "В Варшаве". - "А я?" - "А ты родился в Китае". Сын обрадовался: "Однако какое счастливое совпадение, что мы встретились все вместе".
      - Я должен представить паспорт в полицию. - Агент в белом кашне даже не улыбнулся.
      - Как хотите, я еду на вокзал. Вот билеты, мне еще нужно сдать багаж. Прошу вас тогда привезти паспорт к поезду. Все, что было в моих силах, чтобы помочь вам найти местного жулика, я сделал.
      Неожиданно агент заговорил по-итальянски, затем внезапно задал вопрос по-русски. Если судить по ответам Скарбека, он не владел сносно ни одним языком, кроме своего родного, польского. Отвечая на ломаном русском языке, он объяснил, что родился в губернии, которая после русской революции отошла к Польше, а в юности (он сказал в "юношестве") часто слышал русскую речь.
      Лингвистические упражнения агента в белом кашне насторожили Скарбека. Конечно, он не простой криминалист, птица другого полета.
      - Паспорт будет доставлен на вокзал. Приеду на мотоцикле за двадцать минут до отхода поезда.
      Скарбек отправился на вокзал заблаговременно, его беспокоил большой багаж. Два носильщика потащили в багажное отделение кофр, два чемодана, круглую шляпную коробку и ящик с крокетом.
      Анка и сын остались в вагоне, а Скарбек вышел на перрон, поджидая агента в белом кашне. В нетерпении Скарбек направился к выходу на привокзальную площадь, чтобы посмотреть - не подъехал ли мотоцикл?
      Минут за пятнадцать до отхода поезда появился агент и вернул паспорт. Он так торопился, что не успел выписать из паспорта все данные, которые его интересуют: место рождения, возраст, особые приметы, постоянное местожительство.
      - Все подробные сведения обо мне даны доктору Штраубу. Включая девичью фамилию матери. Инспектор Ленц в курсе дела.
      - Ленц сам по себе, а нам сведения нужны отдельно.
      "Значит, из отдела, который занимается мошенниками и фальшивомонетчиками, меня передали в политический отдел", - сразу догадался Скарбек и спросил:
      - Меня еще ждут неприятности в дороге? Тогда мне лучше остаться в Вене, чтобы вы могли выяснить все дело до конца.
      - Можете спокойно ехать.
      - Так в чем же дело?
      - Нам нужно было сфотографировать фальшивую визу. А заодно отметить у себя пункт вашего следования - Гамбург. - После паузы агент сказал с деланным участием: - Сочувствую вам, герр Скарбек. Не очень-то весело разъезжаться с семьей на праздники.
      - Золотой телец требует жертв. К тому же на гамбургскую биржу не пускают женщин. Самая старинная биржа в Германии и самое мудрое правило. Знаете, для чего оно? Чтобы на бирже меньше болтали, шумели и чтобы женщины не давали нам советов. - Скарбек заговорщицки перешел на шепот: Биржа в Гамбурге - единственное место на земном шаре, где я отдыхаю от своей лучшей половины...
      На перроне к Скарбеку подошел встревоженный носильщик и сказал:
      - Вас вызывают в багажную кассу. Что-то неблагополучно с багажом.
      Скарбек обменялся мимолетным, но весьма красноречивым взглядом с Анкой, стоявшей на площадке вагона, и направился за носильщиком. Анка смотрела ему вслед, слегка побледнев.
      - Может, понадобится моя помощь? - предложил агент в белом кашне и направился за Скарбеком.
      Багажный приемщик встретил пассажира очень строго:
      - Это ваш багаж? Он весит больше положенного. Вам необходимо доплатить девяносто четыре шиллинга.
      Скарбек шумно перевел дух, вынимая бумажник. Багажный приемщик подумал, что пассажир шел очень быстро и потому запыхался. Агент в белом кашне выразил удивление по поводу того, что господин везет с собой ящик с крокетом. Дешевле купить новый крокет, чем платить деньги за багаж.
      - Вы, наверное, правы, - согласился Скарбек. - Но мы уже привыкли к своим шарам и молоткам... Теперь крокет снова входит в моду. Мне рассказывали, что когда Канарис, - Скарбек несколько приглушил голос, переехал в пригород Зюденде, его соседом оказался сам Гейдрих. Так вот, по воскресеньям после полудня адмирал с женой и дочерьми часто играл в крокет с начальником службы безопасности и его семьей...
      На прощанье, уже после третьего звонка, Скарбек угостил агента в белом кашне гаванской сигарой, а сам небрежно бросил недокуренную сигару, источающую тонкий аромат, под колеса тронувшегося вагона. Это может позволить себе лишь очень богатый курильщик.
      Когда поезд отошел от платформы венского вокзала, Скарбек вытер лицо и сказал со вздохом облегчения:
      - Знаешь, Анка, мне сегодня так повезло, будто у меня было рекомендательное письмо к самому господу богу...
      43
      Следователь сдержал слово. Открылось окошко в двери, охранник протянул Кертнеру деньги и попросил расписаться в их получении. Ему вернули около семисот лир, все деньги до чентезимо, изъятые при аресте, и он может тратить их по своему усмотрению.
      Те, кто сидел под следствием, пользовались некоторыми привилегиями: пока виновность обвиняемого не доказана, никто не имеет права называть его преступником. А подозреваемый в шпионаже и осужденный по этой статье значится не уголовным, но политическим преступником. И как охранники ни были далеки от соблюдения законов, об этом помнили. Наконец, Кертнер все-таки иностранный подданный, охранники поневоле считались с этим, тем более что иностранец при больших деньгах. Пока у тебя в кармане кругленькая сумма, ты - барин, даже если господина бьют по морде.
      Все эти дни Кертнер жил в миланской тюрьме "Сан-Витторе" со всем возможным комфортом. Он выбрал камеру на солнечной стороне и платил за нее пять лир в сутки. Камеру только что побелили, койка обрызгана мелом. Он вызвал уборщика, чтобы тот протер койку и прибрал. Белье разрешалось менять дважды в неделю. Какие еще удобства связаны с платной камерой? Войлочный матрац, подушка, умывальник с тазом и кувшином, полотенце, котелок, кружка и ложка. Койка привинчена к стене, а табуретку можно передвигать. На дверях камеры висит табличка "Строгая изоляция", но при этом Кертнера водили на прогулку.
      Он отказался от убогих тюремных обедов, заказывал обеды в соседней траттории и покупал в ларьке все, что требуется: сыр, вино, папиросы, свечи, газеты, иллюстрированные журналы...
      После очередного допроса Кертнер лежал в полузабытьи в своей камере, выходящей на солнечную сторону, как вдруг с грохотом отворилась дверь и вошел охранник. Кертнеру приказали быстро одеться.
      - Скорей, скорей! - торопили его, пока он шел по двору к черному закрытому автомобилю. - Бегом!
      Его так скоропалительно погрузили в автомобиль и повезли, что он не успел даже зашнуровать ботинки и повязать галстук. Пришлось проделать все это на ходу, и охранники, сопровождавшие его, выразили одобрение по поводу того, как он ловко повязал галстук, не глядясь в зеркало.
      Его доставили на вокзал, откуда отправляются поезда на Турин. По платформе они втроем бежали во весь дух. И едва вошли в вагон, поезд тронулся. Кертнеру и его провожатым было оставлено отдельное купе. Из-за них на несколько минут задержали поезд Милан - Турин.
      Охранники болтали наперебой, и Кертнеру не составило труда узнать через несколько минут, что главное начальство ОВРА находится в Турине, что в Милане только участок, а доктор Де Лео, тот самый, с которым поссорился Кертнер, работает в Турине и приезжал в Милан специально по его делу...
      Сидя у окна вагона, Этьен вспоминал все, что ему в те дни необходимо было помнить.
      Что он имеет право сейчас вспоминать? Не свое детство, не свою юность, а детство и юность того, чье имя носит.
      Его собственная прежняя жизнь - будто тоже одна из легенд, к которым ему приходилось прибегнуть на своем разведчицком веку. И отличается его первая легенда от всех других только тем, что ту легенду он заучил лучше, с большим числом подробностей.
      Перед закрытыми глазами проходили вереницей все, с кем он сотрудничал в последние месяцы. Ему еще предстоит очная ставка с тем, кто предал.
      Не хотелось думать, что его выдал Паскуале, - скорей всего, Паскуале сам стал жертвой чьего-то предательства. А полуобморочное состояние, в котором Паскуале явился тогда в тратторию, объясняется его давней трусостью; видимо, она стала прогрессировать. Вот что значит испугаться до потери осторожности! Когда Паскуале находится во власти страха - он все время облизывает губы.
      Может быть, Блудный Сын? Этьен вспомнил, как они сблизились. За столиком в портовой таверне в Специи шел пустячный разговор о всякой всячине. Кто-то заметил: Муссолини добился в конце концов того, что поезда в Италии стали ходить по расписанию. И тогда этот самый Блудный Сын сказал: "Я предпочел бы, чтобы поезда наши по-прежнему опаздывали". И столько в его словах было скрытой ненависти, что Этьен сразу распознал в нем убежденного антифашиста, не смирившегося с режимом. Да, иногда важнее не то, что человек сказал, а то - как сказал, выражение лица, его глаза.
      О Блудном Сыне тоже не хотелось думать плохо, хотя его биография давала некоторые основания для тревоги. Отец - крупный судовладелец, у него свои верфи в Специи и в Генуе. Он послал сына совершенствоваться на верфи в Гамбург и Бремен, но тот не слишком увлекся судостроением, познакомился с немецкими социал-демократами и коммунистами, проникся идеями, которые совершенно не соответствовали тому, что проповедовалось в семье молодого хозяина фирмы. Блудный Сын оказался предприимчивым, ловким, хитрым подпольщиком, чрезвычайно удачливым в выполнении самых рискованных поручений. Это он, пользуясь положением второго помощника капитана парохода, везущего в Испанию разобранные "мессершмитты" последней модели, выкрал чертежи самолетов из сейфа, а затем положил их обратно. Однажды Блудный Сын в ответ на похвалу Кертнера сказал: "Это что! Были бы у меня время и средства, я бы достал корону Виктора-Эммануила и снял с нее копию". Может, Блудный Сын не выдержал допросов, пыток и выдал товарищей, рассчитывая на то, что отец поможет освободиться своему раскаявшемуся отпрыску, разыгравшему "Возвращение блудного сына"? У отца огромные связи, огромные деньги, он много сделал для итальянского военного флота, может рассчитывать на заступничество самого дуче.
      Еще больше подозрений вызывал у Этьена муж Эрминии. Не случайно Этьен так встревожился, когда его застал в фруктовой лавке Маурицио! Красивый парень с характером, который можно определить словами "бери от жизни все". В подпольной борьбе самое опасное - когда человек любит прихвастнуть, а кроме того, часто наступает на пробку. Хвастун может легко проговориться в компании приятелей, перед которыми ему захочется побахвалиться. Хвастовство - самый опасный порок у того, кто обязан держать язык за зубами и строго придерживаться правил конспирации. Этьен где-то читал, не помнит, где именно, скорее всего у Бальзака, что обманутые страсти, оскорбленное тщеславие, болтливость - самые лучшие агенты полиции. А сожитель Эрминии - во власти оскорбленного тщеславия, он любит вспоминать, как его в армии обошли чинами, наградами, и начинает объяснять случайному собеседнику, почему обошли - из-за симпатии к антифашистам. А долго ли проболтаться, когда бутылка виноградной водки - граппы - уже распита? Граппа, поставленная полузнакомым собутыльником, который кажется таким симпатичным и вызывает полнейшее доверие лишь потому, что щедр на угощение. А щедрость этого симпатяги весьма кстати, потому что Эрминия отказалась сегодня выдать деньги на попойку...
      Остался бы Оскар, Гри-Гри или Скарбек в фруктовой лавке пить граппу с Маурицио после того, как Эрминия передала все секретные подарки?
      Но, судя по всем допросам, Эрминия вне подозрений, и Этьен терялся в догадках: как же ее сожитель мог оказаться доносчиком, если связь поддерживалась только через Эрминию? Только она знает туринский адрес, откуда тянется ниточка к Скарбеку.
      "Моменто", видимо, осталось вне поля зрения ищеек. Нет никаких оснований считать, что в "Моменто" заглядывали сыскные агенты и что в фотоателье были какие-нибудь неприятности.
      И все-таки очень тревожил муж Эрминии с его букетом привычек, со скользкими чертами характера, прямо противопоказанными подпольной работе...
      В день прибытия Кертнера туринская ОВРА устроила ему несколько очных ставок, которые позволили судить о масштабах постигшей его катастрофы.
      Он отказался признать, что знаком с другими арестованными, за исключением авиатора Лионелло, своего летного инструктора.
      Первая очная ставка состоялась с Блудным Сыном, тот держался отлично.
      - Вы когда-нибудь видели этого человека? - следователь кивнул на Кертнера, которого ввели в комнату.
      Вот не рассчитывал Кертнер увидеть в Турине того самого следователя в дымчатых очках и с лысиной-тонзурой, который допрашивал его последние дни в Милане.
      - Уверенно сказать не могу... - неуверенно произнес Блудный Сын. Может быть, видел, а может быть, и не видел. Этот синьор не врач? Кажется, я встретил его в местной больнице, когда пришел туда проведать одну близкую знакомую. Впрочем, может быть, я ошибаюсь. Вы не гинеколог?..
      В тот же день состоялась очная ставка с Паскуале Эспозито. Кертнер отказался признать в нем знакомого. Кажется, он мельком видел синьора на палубе парохода "Патриа", а затем этот синьор почему-то оказался его соседом по столику в траттории у фабричных ворот "Мотта".
      Кертнер несколько раз заставил Паскуале назвать свое имя и свою фамилию, недоуменно пожимал плечами и наконец сказал:
      - Не обижайтесь, пожалуйста, но ваше имя мне ничего не говорит. Однако для точности мне надо было бы навести справки у компаньона. Может, вы имели дело с синьором Паганьоло, а не со мной?
      Паскуале Эспозито не понимал, что Кертнер отрекается от него ради облегчения его участи, пытается выгородить его из этого дела, и разобиделся - Кертнер сторонится его, как прокаженного!
      Паскуале дрожал от нервного озноба, плакал от обиды, от стыда, от отвращения к самому себе, а Кертнер наивно полагал, что Паскуале одержим только страхом. И в минуты очной ставки Кертнер не хотел думать, что Паскуале привезли к воротам фабрики "Мотта" в полицейском автомобиле, что он явился в тратторию в роли провокатора.
      Но самая большая неожиданность и самое большое огорчение ждали Кертнера на следующий день, ему устроили очную ставку с Гри-Гри.
      Кертнер и не подозревал, что Гри-Гри арестован. Где и когда это произошло? Откуда Гри-Гри привезли в Турин? И как хорошо, что уже много месяцев никто и нигде не мог видеть Кертнера в обществе сухопарого, неторопливого, молчаливого Гри-Гри.
      И, сидя перед столом следователя, Этьен мысленно благословил Старика за то, что тот приучил его к сверхосторожности, когда дело касалось связи с товарищами из Советской России. Как ни велико было искушение, как ни велика бывала нужда, Кертнер никогда не встречался с Гри-Гри по делам, связанным с приемкой продукции, изготовляемой по заказу советских импортных фирм. Приезды Гри-Гри в Милан были тем более естественны, что там находилось советское торгпредство, там работала жена.
      Откуда у ОВРА могут взяться улики против Кертнера и Гри-Гри, если ни встреч между ними, ни переписки не было в природе?!
      Кертнер не растерялся, когда оказался лицом к лицу с милым его сердцу Гри-Гри. Горькая неожиданность для обоих!
      Оба чувствовали на себе испытующие, пронизывающие взгляды следователя, но лица их выражали только недоумение.
      В ходе следствия Кертнер сочинил версию, по которой некоторыми секретными чертежами интересовался какой-то сотрудник консульства какого-то славянского государства. У него с Кертнером было два деловых свидания. Этьен так искусно разработал эту версию, что даже проницательный и дошлый следователь поверил ему. Жаль, очень жаль, что Кертнер не знает ни подданства, ни фамилии подозрительного славянина, который предпочел воздержаться от вручения своей визитной карточки. Адрес консульства не сообщил и притом с одинаковой свободой говорил и по-сербски, и по-чешски. И вот кому-то из влиятельных сотрудников ОВРА, кажется, самому доктору Де Лео, пришла в голову мысль, что Гри-Гри и есть тот самый славянин, с которым дважды встречался Кертнер.
      На очной ставке Кертнер категорически опроверг предположения доктора Де Лео. Безупречно сыграл роль постороннего и Гри-Гри.
      - Тот был лысоват, с небольшим брюшком, - разочарованно процедил Кертнер. - А этот - вы сами видите...
      Гри-Гри оставалось только недоуменно пожимать плечами: он долговяз, волосы у него подстрижены ежиком.
      - Вы убеждены, что это не тот славянин? Может, вы его не узнали?
      - Как же я, синьор комиссар, мог бы не узнать человека, который испортил мою деловую карьеру, запятнал мою репутацию и причинил столько страданий? Ну зачем бы я стал щадить того славянина, ограждать его от наказания и затруднять следствие? Совсем не в моих интересах!.. И как он ловко меня обманул! - Кертнер изобразил возмущение. - Можете поверить - не так-то легко обмануть опытною дельца, к каким я имею смелость себя относить.
      Кертнер полагал, что следователя не устроит одна очная ставка с Гри-Гри и что им предстоят еще встречи.