Наладчик Джек (№5) - Кровавый омут

— Хочешь сказать, кто?

— Верно. Кто.

— Расскажешь, что увидишь?

— Нет, не расскажу.

— То есть как?

— Разве не ты утверждал, что эти безобразия из-за тебя начались?

— Ну...

— Ну тогда не желаешь ли сам приложить руку и лично выяснить? Готов?

Кроме отравления жизни Илаю Беллито и его приятелю Адриану Минкину, неотложных дел в ближайшие дни не предвидится, однако остается один любопытный вопрос.

— Допустим, под плитой обнаружится детский скелет. Что тогда?

— Звякну копам, явится бригада криминалистов, возможно, поймают убийцу. Потом, может быть, дух успокоится и вернется, откуда пришел.

— А по дороге весь мир услышит, как Ифасен общается с духом Тары Портмен?

— Имеется такой шанс, — кивнул Лайл.

Картина сложилась полностью.

— Пожалуй, смогу пару дней потрудиться при одном условии: если ты соберешься предать историю публичной огласке, никогда не упоминай мое имя.

— То есть Ифасен один предстанет в свете прожекторов? — Лайл скривил губы в сухой усмешке. — Ладно, с трудом, но как-нибудь переживу. — Усмешка погасла. — Пикник с пирожными по сравнению с другими вещами.

— Например? — спросил Джек, припомнив озабоченный вид Лайла перед визитом к Кристадулу. — В доме что-то случилось?

— Потом расскажу. — Он оглянулся на прохожих. — Не стоит обсуждать на людях.

— Ладно, обожду. Пойду домой, переоденусь, встретимся в подвале. Дай мне час.

— Отлично. — Лайл выпрямился, словно сбросив с плеч ношу. — Раздобуду кирки и лопаты.

— А я пива.

— Добро пожаловать в разнорабочие, — улыбнулся Лайл.

7

— Хорошо, Чарльз, — сказал преподобный Спаркс, опускаясь в кресло за обшарпанным письменным столом.

Пружины старого кресла страдальчески заскрипели под тяжестью тела. Стол казался слишком маленьким для проповедника, равно как и сплошь заставленный кабинетик с полками, провисшими под книгами, журналами, рукописными проповедями, со стенами, облепленными памятками на клейких желтых листочках.

Он указал Чарли на хилый стул с другой стороны стола:

— Садись и рассказывай, зачем пришел.

Тот сел, сложив перед собой липкие от пота руки.

— Преподобный, мне нужен совет.

Как никогда в жизни. На утро у них было назначено четыре сеанса. После первого Лайл засбоил, понес чепуху, на двух следующих совсем слетел с катушек, четвертый вообще отменил вместе с прочими, запланированными на день и вечер. Почему — не сказал, только вид у него был какой-то испуганный.

Испуганный... еще бы. В доме страшно. Чарли сам боится.

Он пытался расспросить, в чем дело, Лайл молчал, стиснув губы, глядя неизвестно куда. Не стал говорить с ним, не злился — боялся. Лайл никогда ничего не боится. Видя старшего брата в таком состоянии, Чарли трясся с головы до ног.

Пробовал читать Писание — не помогло. Надо было с кем-нибудь потолковать. Поэтому отправился к преподобному.

— Насчет твоего брата?

— Не совсем.

— А о чем?

— Даже не соображу, как бы это...

Преподобный вздохнул. Чарли чувствовал его нетерпение.

— Ладно, — решился он. — Дело вот в чем. Нам дозволяется верить в духов?

— Что значит «дозволяется»?

— Я имею в виду, в Писании против этого что-нибудь сказано?

Преподобный откинулся в кресле, глядя на него сквозь толстые стекла очков без оправы.

— Почему ты спрашиваешь?

— Вот тут самое трудное. — Чарли набрал в грудь воздуху. — У нас в доме привидение.

Преподобный по-прежнему пристально смотрел на него.

— Откуда ты знаешь?

Чарли коротко описал творимые привидением безобразия.

— Поэтому мне надо знать, — заключил он, добравшись до конца, — чего делать.

— Уходи, — сказал преподобный, подавшись вперед, ставя локти на стол. — И немедленно. Тебе давно следовало уйти от брата, теперь надо бежать. Не уходи — беги из этого дома.

Чарли вовсе не собирался бросать брата и удирать, но обрадовался, что преподобный не думает, будто у него поехала крыша.

— Значит... вы мне верите?

— Конечно верю. И после твоих рассказов о брате уверен, что это его вина. Это он вызвал беса.

— Нет, преподобный, это не бес, а дух. Девчонка... Называется Тарой Портмен...

Преподобный медленно покачал массивной головой:

— Духов не бывает, Чарльз. Ими лишь притворяются бесы.

— А...

— Мертвые не возвращаются, не посещают живых. Подумай: праведных принимает Иисус, а тем, кто предстал перед Господом, ничего больше не требуется. Никто о живых не тоскует, даже о самых любимых, ибо купается в любви Божией перед светлым ликом Господа нашего Иисуса Христа. Вспомни Послание к коринфянам: «...не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его». Отказаться от этого... совершенно немыслимо.

Чарли согласно кивнул:

— Ну ладно, а неправедные?

— Горят в аду, Чарльз. О, каждый грешник очень даже хотел бы вернуться. Они бы все отдали хоть за секунду, за долю секунды, но, как бы ни жаждали, им этого не дано. Они навечно ввергнуты в ад на вечные муки. «...И дым мучения их будет восходить во веки веков, и не будут иметь покоя ни днем, ни ночью...»[23]

— Тогда кто это?..

— Бес, Чарльз, — серьезно кивнул преподобный. — Смотри, как все логично и просто. Ангел не станет лжесвидетельствовать перед живыми, прикинувшись вернувшимся покойником. Только бес способен на подобный обман.

— А зачем?

— Чтобы обманом увести праведников от Господа, толкнуть на путь к вечному проклятию. Твой брат вызвал беса, но он явился за тобой, Чарльз. — Проповедник ткнул через стол пальцем, словно кинжалом. — За тобой! Хочет соблазнить твою слабую душу, преподнести своему хозяину Сатане на серебряном блюде!

Неужели за мной охотятся сверхъестественные сатанинские силы? — ужаснулся Чарли. Молю, Господи, только не я!.. Он вздрогнул, когда преподобный стукнул кулаком по столу.

— Теперь оставишь своего брата, прислужника Сатаны?

— Он... — Чарли прикусил язык.

Преподобный прищурился:

— Что? Снова скажешь, будто не прислужник, после того как он вызвал беса?

Именно это Чарли собирался сказать. Лайл никакого беса не вызывал. По крайней мере, специально. Никакой он не прислужник, просто слетел с катушек. Однако преподобный наверняка не согласится.

— Он ведь тоже в опасности. То есть его душа. Разве мы не должны постараться спасти его душу?

— Судя по твоим рассказам, боюсь, эта душа навеки погибла.

— Но не вы ли всегда говорите, что ни одна душа не погибла навеки, если еще может искать спасения у Иисуса Христа?..

Преподобный сверкнул глазами.

— Воистину. А ты действительно веришь, что твой брат это когда-нибудь сделает?

Лайл? Не похоже, однако...

— Бывают чудеса, преподобный.

— Да, бывают. Чудеса творит Господь. Оставь Ему чудо спасения брата и позаботься о собственном, немедленно покинув дом.

— Хорошо, преподобный.

— Сегодня. Даешь слово?

— Да, преподобный.

Но только вместе с Лайлом. Чарли не собирается оставлять брата в когтях свихнувшегося беса.

Преподобный поднялся.

— Тогда лучше иди.

Чарли тоже встал.

— Пойду. Э-э-э... — поколебался он, — Шарлин дома?

Проповедник строго посмотрел на него:

— Я вижу, как ты поглядываешь на мою дочь. И вижу, как она на тебя поглядывает. Но держись от нее подальше, пока не расстанешься с дьяволом. Сейчас ты стоишь на опасном перепутье. Посмотрим, какой выберешь путь, прежде чем подойти к Шарлин. Понятно?

— Понятно. — Уязвленный, Чарли отвернулся. — Вполне.

Преподобный Спаркс считает его опасным для своей дочери. Надо доказать обратное. Ладно, докажем. Сегодня же.

8

— До сих пор не могу поверить, — возмущался Джек.

Джиа потягивала зеленый чай, стараясь разгадать, что написано у него на лице. Потрясение? Раздражение? Гнев? Страх? Пожалуй, всего понемногу.

— Все в порядке. Вдобавок у меня особого выбора не было.

— Разумеется, был. — Он слегка отошел после первого взрыва и расхаживал теперь вокруг обеденного стола на кухне особняка, сунув руки в карманы джинсов. На столе стояла почти нетронутая бутылка пива с запотевшим кружком вокруг донышка. — Стоило только сказать себе: очень глупо отправляться одной к, возможно, психически ненормальному отцу убитой девочки, никому об этом не сообщая. Или я чего-то не понимаю?

— Я должна была выяснить, Джек, а иначе бы просто с ума сошла.

— Надо было предупредить меня о подобном намерении.

— Ты устроил бы точно такой же скандал, как сейчас.

— Я не устраиваю скандалов. Постарался бы отговорить тебя... Если в не смог, то пошел бы с тобой для надежности.

— Кого ты собираешься обмануть? После того как я сообщила тебе о беременности, ты стал так осторожничать, что наверняка запер бы меня в чулане и пошел бы один.

— Может быть, я вдруг стал чересчур осторожничать, потому что теперь ты — Наладчица Джейн.

Его не переспоришь. Она снова хлебнула чаю — слишком сладко. Меду переложила.

— Хочешь знать, что я выяснила?

— Хочу. — Он взял свою бутылку, опустошил ее жадным глотком на несколько дюймов. Хорошо бы только найти другой способ для выяснения. — Расскажи, пожалуйста.

Джиа рассказала о Джо Портмене, о матери и брате Тары, о том, что они пережили после ее похищения. Описала день исчезновения: девочка в той же самой одежде вышла из конюшен, прошла вниз по кварталу за пряником, и больше ее никто не видел.

— Она делала это каждый четверг? — уточнил Джек.

Джиа кивнула.

— А что? Это важно?

— Возможно. Значит, следовала определенному распорядку. Возникает хорошая вероятность, что похищение не случайное. За ней кто-то следил. Ее наметили.

Джиа мороз прохватил. Невинная девочка, бегавшая каждый четверг одной и той же дорогой за лакомством, даже не подозревала о слежке. Сколько раз похититель смотрел, как она покупает пряники, прежде чем совершил прыжок?

Она растерла руки, покрытые гусиной кожей.

— Просто бред сумасшедшего.

— Потому что мы имеем дело с сумасшедшими. Вроде... — Он вдруг замолчал и нахмурился.

— Что?

— Вроде Беллито с его дружком. Мальчик, которого они схватили в тот вечер...

— Дук.

— Верно... тоже придерживался определенного распорядка, по крайней мере по словам его матери. Каждый вечер примерно в одно время выбегал за мороженым. Был уже в магазинчике, когда подъехали Беллито с Минкином и остановились у входа. Знали, что он должен выйти. Поджидали его.

— Точно так же, как кто-то ждал Тару между конюшнями и кондитерской тележкой. Одинаковый способ?

Джек вытаращил глаза:

— Ты хочешь сказать, похитители действуют одинаковым способом, намечая жертвы, которые придерживаются какого-то распорядка?

— Неужели ты думаешь, будто Беллито причастен и к похищению Тары?

— Было бы потрясающее совпадение, черт побери!

— Но...

— Да. Помню, — мрачно кивнул Джек. — Совпадений больше не будет.

— Все равно ничего не ясно.

— Мне тоже. Давай согласимся: не обязательно принимать за истину утверждение лишь потому, что оно прозвучало из уст сумасшедшей старухи. — Джек мысленно слышал голос с русским акцентом, сказавший, когда он склонился к могиле Кейт: «Это не совпадение. Совпадений у тебя больше не будет», и встряхнул головой, прогоняя воспоминания. — Что еще удалось узнать?

Джиа прищелкнула пальцами:

— Ох, оказывается, песня, которую она поет, на самом деле не шестидесятых, а восьмидесятых годов! Это Тиффани...

— Точно! Тиффани пела «Наконец мы одни»... Как же я мог забыть? Особенно во время выступлений в «Плейбой-клубе».

— Правда? Когда это было?

— Не помню. Слышал по радио или еще где-нибудь.

— Ну, по словам отца, Тара без конца пела эту песню. А знаешь, что меня по-настоящему потрясло? Она была поклонницей кролика Роджера.

Джек не то чтоб побелел, но его загар вдруг слинял на три тона.

— Господи Иисусе...

— Ты что?

Он поведал о запертом шкафе в магазине Илая Беллито, полном детских игрушек, включая брелок для ключей с кроликом Роджером, с которым хозяин не желал расставаться ни за какие деньги.

Джиа снова покрылась мурашками.

— Он у тебя с собой?

— Нет, дома. Давай не будем делать скоропалительных заключений. В восьмидесятых годах было продано миллиона два таких брелоков.

— Ты можешь пойти с ним в полицию и...

Он заморгал.

— Я?!

— Извини. — Совсем позабыла, что Джек несовместим с полицией.

— Хорошо бы точно выяснить, ее это брелок или нет. Беллито пока можно только подозревать.

— Может быть, принести его в дом, посмотреть, как она среагирует?

— Потрясающая идея! — охнул Джек. — Как я сам не подумал?

— Ты же просто Наладчик Джек. До этого может додуматься лишь Наладчица Джейн.

— Один — ноль, — улыбнулся он, взмахнув в ее честь пивной бутылкой. — Думаешь, среагирует?

— Для проверки есть единственный способ. Когда пойдем?

— "Пойдем"? — Он встал, тряся головой. — «Мы» больше туда никогда не пойдем. Ни за что. Одна половина останется тут, а другая пойдет и вернется, представив свидетельства очевидца.

Чего и следовало ожидать.

— Нечестно. Идея моя.

— Это мы уже обсуждали, Джи. Неизвестно, зачем явилось непонятное существо.

— Не «существо», Джек, а девочка.

— Мертвая девочка.

— Но ведь она мне явилась. Не тебе, не Лайлу, не Чарли, а мне. Это наверняка что-то значит.

— Безусловно. А что — неизвестно. И поэтому ты на тысячу миль не подойдешь к тому самому дому. У него поганое прошлое, гораздо страшнее и хуже, чем даже в брошюре Лайла.

Хуже, чем истерзанный ребенок? Разве это возможно?

— Что рассказал агент по недвижимости?

— Очень многое. Я потом тебе перескажу, а пока договоримся, что ты держишься подальше от дома.

— Но она же со мной контактирует!

— Правильно. Передаст сообщение, и ты его получишь. Мы сейчас собираемся раскапывать ее могилу. Если найдем и сумеем обвинить в убийстве Беллито, ты уже много сделала. Путь указала.

— А вдруг улик не найдется?

— Ну, хотя бы достойно ее похороним. Может, отец после этого к жизни вернется.

Джиа в данный момент не интересовал Джо Портмен. Она думала только о Таре. Умоляющий взгляд девочки, словно петля на шее, тянул в Менелай-Мэнор. Если воспротивиться, она ее задушит.

— Она написала, что ищет «маму», Джек. И по-моему, вряд ли имела в виду свою мать — мозг Дороти Портмен мертв. Думаю, она имела в виду меня. Пусть с момента рождения Тары прошло двадцать с лишним лет, она остается ребенком. Ей по-прежнему девять, и она напугана. Ей нужна мать. Я могу ее утешить.

— Как утешить призрак? — спросил Джек, обнял ее, крепко стиснул. Она чувствовала запах его мыла, колючую дневную щетину на щеках. — Пожалуй, если кто-то на это способен, то именно ты. Скажи только, если бы Вики была здесь, а не в лагере, ты точно так же стремилась бы вернуться в дом?

Это еще что такое? Намек, что кипучий порыв вызван тоской по собственной дочери? Конечно, стрела не совсем мимо цели, но тут все-таки нечто большее.

— Не знаю, однако...

— Еще один вопрос: будь тут Вики, ты повела бы ее с собой?

Застигнутая врасплох Джиа мигом решила: конечно же нет! Хотя вслух ничего не сказала.

— Не в том суть. Вики нет, и...

Джек крепче ее обнял.

— Повела бы или нет?

Она поколебалась.

— Ладно, нет.

— Почему?

— Точно не знаю.

— А я знаю. Потому что в доме сложилась неопределенная ситуация, и тебе не хотелось бы, чтобы Вики столкнулась с непредвиденными последствиями. Так?

— Так, — кивнула она через его плечо.

— Зачем же подвергать опасности другого твоего ребенка?

Джиа вздохнула, попавшись в ловушку неопровержимой логики.

— Пожалуйста, — слегка отстранился Джек, — держись подальше. Дай нам с Лайлом пару дней на поиски останков. Может быть, кое-что прояснится, наладится, и проблема решится.

— Ох, ну хорошо. — Ей это не по душе, но она загнана в угол. — Пожалуй, два дня ничего не меняют.

— Замечательно. — Джек шумно выдохнул. — Какое облегчение!

— Пожалуй — для тебя. Для меня — никакого.

— Что ты хочешь сказать?

— Если дом для меня потенциально опасен, то и для тебя тоже.

Он улыбнулся:

— Забыла? Опасность — моя профессия.

— Я серьезно, Джек.

— Ладно, буду регулярно докладываться.

— Включи телефон, если мне вдруг понадобится позвонить.

— Обязательно. — Он вытащил сотовый из кармана, нажал кнопку, послышался писк. Джек взглянул на дисплей. — Надо идти. Решай, где будем обедать, — кроме дзен-буддистского ресторана, — и ты полностью выслушаешь рассказанную Константином Кристадулу историю подвала в Менелай-Мэнор, и познакомишься с результатами археологических раскопок.

Джиа вздохнула — все из вторых рук, но и на том спасибо.

— И насчет брелока, — напомнила она. Вот что хочется в первую очередь знать. — Обязательно расскажи мне, что будет, когда ты переступишь порог вместе с ним.

— Угу, — тихонько буркнул Джек. — Интересно будет посмотреть. Впрочем, не интереснее землетрясения...

9

— Что? — переспросил Лайл, не веря собственным ушам. — Шутишь? Дергаешь меня за уздечку?

Чарли, тряся головой, вытаскивал из шкафа вещи и сваливал на кровать, сосредоточившись на своем деле, стараясь не смотреть в глаза брату.

— Нет. Правда, брат, я отваливаю.

Сперва сумасшедшее утро с тремя первыми лопухами, когда перед ним открылась их жизнь, прошлое и будущее — у всех очень недолгое, — а теперь еще Чарли. Мир рушится в пух и прах.

— Ты не можешь уйти. Мы — команда. Братья Кентон всегда составляли команду. Кто тебя настропалил, Чарли?

Тот, наконец, посмотрел на него полными слез глазами:

— Думаешь, мне самому хочется? Нет. Мы команда, Лайл, но не в этой игре, однозначно. И не в этом доме.

— Что это значит?

— Значит, оба чешем отсюда и начнем сначала, отвечая делом на дело, как Джек говорит.

Хорошо бы никогда не слышать о том самом Джеке!

— То есть выйдем из игры?

— Угу. Да какая вообще игра, когда ты все сеансы похерил?

Лайл поморщился. Правда. Отменены четыре утренних сеанса и все дневные. Сил больше нет. Не стал объяснять брату причину. Сейчас сказать? Нет. Тем более сразу же удерет.

— Да ведь мы ничего больше не умеем! Умрем с голоду!

— Вот еще! Два башковитых парня — управимся.

— Что значит «управимся»? Этого мало. Я хочу преуспеть, Чарли! Ты тоже.

— Уже нет. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?»[24] Я хочу спасти свою душу, Лайл. И твою. Поэтому зову тебя с собой.

— А если я не пойду?

— Тогда один пойду своей дорогой.

— Своей дорогой? — Лайла охватила волна желчной злобы. — Почему ж не думаешь своей головой?

— Чего?

— Это не твои слова, а того самого рехнувшегося проповедника, пышущего серой, с раздвоенным языком, укротителя змей!

— Мы никаких змей не укрощаем.

— Ты легкая добыча для этих ребят! В Дирборне преподобный, как его там...

— Роулинс.

— Правильно... преподобный Роулинс велел тебе бойкотировать фильмы о Гарри Поттере.

— Потому что там восхваляется колдовство.

— Откуда ты знаешь? Ты их не видел. Книжки ни одной не читал. И Роулинс тоже. Ему кто-то другой велел, кто сам не читал и не видел. А вы выстроились в шеренгу, замаршировали в ногу против Гарри Поттера, о котором понятия не имели!

Чарли выпятил подбородок.

— Нечего мне смотреть, я и так знаю.

— Прочитать книжку, вынести обоснованное суждение вовсе не равнозначно убийству. Теперь тут повторяется то же самое! Как зовут проповедника из твоей новой церкви?

— Преподобный Спаркс.

— Его рук дело, правда? Он заставляет тебя уйти?

— Ничего он меня не заставляет! Говорит, это вовсе не привидение, а бес, который явился за нашими душами!

Бес? Хорошо, что Чарли не знает о прочих странностях. Вполне может признать одержимым старшего брата и потащит изгонять из него бесов.

— Тот самый преподобный здесь был? Видел, слышал, чувствовал то же, что мы? Рассмотрел доказательства, что это призрак девочки, убитой в восьмидесятых годах? Просиживая задницу в своем Бруклине, каким-то чудом понял, что творится в нашем доме, удостоверился, что это не Тара Портмен, а сам Вельзевул. Ты берешь под козырек и маршируешь. — Лайл огорченно тряхнул головой. — Такой умный малый вешает мозги на вешалку, как только проповедники рот откроют.

— Не хочу тебя слушать. — Чарли отвернулся и снова принялся вытаскивать вещи из шкафа.

— Вижу, — вздохнул Лайл. — Что там написано у тебя на значке? «Делай то, что сделал бы Иисус», да? Почему же ты себя не спросишь, пошел бы Иисус против брата?

— У Иисуса не было брата.

Лайл едва не заметил, что некоторые специалисты считают апостола Иакова братом Христа, но не стал сейчас вдаваться в этот вопрос.

— Тебе ясно, что я имею в виду. Пошел бы?

— Ты кто такой, чтоб говорить об Иисусе?

— Брось, Чарли, отвечай. Знаешь, что не пошел бы. Может, побудешь со мной еще пару дней?

— Зачем? — Чарли не смотрел на него. — Зачем мне рисковать даже одной минутой?

— Затем, что я твой брат. Затем, что мы кровные братья, и в семье никого больше нет. Давно мы составляем команду?

— Кто знает, — пожал он плечами.

— Ты знаешь. Скажи.

— Ладно. — Чарли оглянулся, надев на себя равнодушную маску. — Пятнадцать лет.

— А в этом доме давно живем?

— С год. И что?

— И ради стольких лет ты не дашь мне двух дней?

— Зачем? Для чего? Мы уперлись в тупик, Лайл.

— Не знаю. Минуту подумай самостоятельно вместо того, чтобы слушаться преподобного Спаркса. Помоги мне раскопать подвал.

— Нет-нет. Там бесовское логово.

— Кто это тебе сказал? Тот, кто там никогда не был?

— Преподобный Спаркс знает.

— Вдруг он ошибается? Не ошибается один Бог, правда? Подумай минуточку. Вдруг он ошибся, и это не бес, а действительно призрак убитой девочки? Разве мы не сделаем доброе дело, если найдем останки, передадим родителям, чтоб они ее достойно похоронили?

Чарли хрюкнул и отвел глаза.

— Ну... Дело богоугодное.

— Пойдем дальше. Разве не доброе и не богоугодное дело, если останки помогут полиции найти убийцу, который получит заслуженное наказание?

Прежде всего, интересно, как Бог допустил убийство ребенка, но, видя колебания брата, Лайл решил не смущать его.

— Два дня, Чарли. Могу поспорить, будь у Иисуса брат, сбившийся с пути, Он по его просьбе дал бы ему пару дней.

Чарли покачал головой, скривив губы в нерешительной усмешке:

— Слыхал я о дьяволе-искусителе с золотыми устами, теперь вижу, что мы с ним родня. Ладно. Два дня, и ни минуты больше. Только договор подпишем с обеих сторон: если к вечеру в пятницу ничего не найдем, я отваливаю. И ты тоже.

Лайл заколебался, не ожидая такого условия, но, с другой стороны, без Чарли роль Ифасена не сыграешь. А если продолжатся утренние события, у Ифасена вряд ли есть будущее, по крайней мере в этом доме. Так что, согласившись, он практически ничего не теряет.

И в душе точно верит, что они найдут Тару Портмен или то, что от нее осталось.

Лайл протянул руку:

— Идет.

10

— Мистер Беллито! — воскликнула Гертруда привычным гулким басом, когда Илай шагнул в дверь. — Вы же должны отдыхать наверху!

Совершенно верно. В паху ворочалась колючая проволока, пока он ковылял к прилавку из каррарского мрамора. Надо было лежать, но, когда после ленча и краткого сна полегчало, Илай поддался побуждению заглянуть в магазин, посмотреть на товары, проверить торговые книги. Добравшись до тротуара, понял свою ошибку, однако возврата назад к тому времени не было: страшно подумать о перспективе вернуться в постель, преодолев, даже с помощью Адриана, узкую лестницу-Эверест.

— Ерунда, Герт. — Он тяжело оперся на трость, дойдя до прилавка. — Прекрасно себя чувствую. Если в вы еще подали стул из-за стойки...

— Конечно! — В верхнем флуоресцентном свете ее туго собранные сзади волосы блестели, как отполированный оникс. Она схватила стул, словно он весил всего пару унций, ловко выскользнула из-за прилавка. — Вот.

Герт поддержала его за локоть, Адриан за другой, и Илай осторожно уселся, даже не сел — откинулся на спинку. Вытер рукавом рубашки лицо в холодном поту. Новый помощник — как его, кажется, Кевин — явился с метелкой для пыли в руках, разинув рот при виде хозяина.

— Я вам очень сочувствую, — пробормотал он вроде бы искренне.

В самом деле?

Илай взял его в помощники и через несколько дней получил ножевой удар. Нет ли связи?

Вообще-то сомнительно, однако никогда не мешает обдумать возможности.

Служащие засыпали хозяина вопросами о нападении. Адриан сослался на потерю памяти, предоставив ему отвечать. Он ограничивался короткими туманными объяснениями и, наконец, не выдержал.

— Знаю, сейчас мертвый сезон, но у вас наверняка есть дела поважнее.

Оба немедленно сорвались с места. Кевин снова отправился стирать пыль с товаров, Герт принялась вносить в компьютер новые поступления, Адриан бродил по залу, шаря на полках.

— Какова выручка, Герт? — спросил Илай.

— Как и следовало ожидать. — Она протянула черный гроссбух. — Вы сами говорите — мертвый сезон. В августе дела всегда идут ни шатко ни валко и намертво замирают перед Днем благодарения, когда Нью-Йорк превращается в призрачный город.

Илай открыл старомодный гроссбух, предпочитая видеть слова и цифры, написанные от руки на бумаге, чем на компьютерном экране, просмотрел перечень немногочисленных ежедневных продаж. В одном месте глаза его вспыхнули.

— Мы продали осетра?

Безобразное чучело торчало в витрине с момента открытия магазина. Он уже приходил к мысли, что оно там останется до закрытия.

— Я не просто его продала, а даже за указанную на ценнике сумму. — Герт просияла от гордости. — Верите ли? После стольких лет буду скучать по страшной старой рыбе.

Илай перелистал страницы до вторника, того самого дня, когда зеленый помощник был тут в одиночестве, буквально и фигурально плюя на магазин. Почти страшно смотреть. К его удивлению, в тот день было продано довольно много товаров. Похоже, Кевин воспользовался случаем. Может быть, парень все-таки...

Он застыл, пробежав глазами последнюю строчку, где значилось:

Брелок для ключей — $10 — Джек.

Нет! Нет... не может быть... невозможно!

Схватившись за прилавок, Илай сполз со стула, лихорадочно зашаркал в конец зала к выставочному шкафу — его собственному.

— Осторожно, мистер Беллито! — крикнула вслед Герт. — Скажите, что нужно, я вам принесу.

Он ее проигнорировал, проигнорировал острые вспышки боли в паху, налегая на трость, находясь на грани отчаянной паники, стараясь не переступить эту грань, уверяя себя, что случилась ошибка, речь идет об антикварном кармашке для часов, который олух Кевин принял за брелок.

Однако воспоминание о шутовски наряженном рыжем мужчине, который в субботу вечером предлагал смехотворно огромную сумму за пустяковую безделушку, влекло его дальше. Он не обратил особого внимания на дурака покупателя, записав его в бездельники, которые от нечего делать играют в глупую игру: если вещь продается, выясни, сколько хозяин сбавит, если нет — посмотри, за сколько с ней расстанется.

А теперь... инцидент грозно, мрачно встал в памяти.

Илай завернул за угол. Вот и шкаф. Он позволил себе улыбнуться. Добрый старый латунный висячий замок на месте, как всегда, крепко заперт.

И брелок для ключей с мультипликационным кроликом...

Нет!

Он привалился к шкафу, вцепился в дубовую дверцу — стекло запотело под потной ладонью, — пристально глядя на пустое место на второй полке.

Нет! Страшный сон! Какое-то недоразумение!

Илай дернул замок — прочно держится.

Воздух как бы наполнился звоном бьющегося стекла, легкие разрывались при каждом дыхании.

Как? Как это могло случиться? У него единственный ключ. Через сплошные стекла ничего не достанешь...

— Мистер Беллито! — прозвучал за спиной голос Герт.

— Илай! — воскликнул Адриан. — В чем дело? Все вдруг его окружили — Герт, Адриан и молчаливый Кевин... Хорек, сопливое дерьмо!

Илай прожег его взглядом:

— Ты продал что-то из этого шкафа?

— Что? — Кевин побледнел и затряс головой. — Нет...

— Да! Брелок для ключей с кроликом! Признавайся!

— Ах да... Только он не отсюда. У меня и ключа нет от этого шкафа...

— Нет, отсюда! — рявкнул Илай. — О чем тебе отлично известно, черт побери! Говори, как ты его достал?

— Ничего не доставал! — Парень чуть не плакал. — Покупатель пришел с ним к прилавку, я смотрю, на нем ценника нет...

— Вот именно! — Илай затряс палкой перед лицом Кевина. Разнести бы башку слабоумной скотине! — Тут и надо было пошевелить мозгами! Как ты мог продать вещь без ценника? Отвечай!

— П-позвонил вам в больницу...

— Врешь! — Он занес трость еще выше. Терпение лопнуло, надо убить его здесь и сейчас.

— Правда! — На глазах Кевина выступили слезы. — Хотел спросить, вы сказали, сам думай, и бросили трубку...

Илай опустил палку, вспомнив.

— Значит, ты за этим звонил?

— Ну конечно!

Он проклял себя за то, что не выслушал.

— Как тот покупатель выглядел? Волосы рыжеватые, длинные сзади?

Кевин покачал головой:

— Нет. У него были темные волосы, глаза, кажется, карие. Вид самый обыкновенный. Он назвал вас по имени, сказал, что вы дружите. Даже сам представился...