Сердце достаточно большое, чтобы поверить лжи Джона Весли Хокинса. Она поверила ему, когда он сказал ей, что собирается проникнуть в Голуэй и уплыть на корабле. Она даже дала ему мешок продуктов из своих скудных запасов и освятила его путешествие поэтическими ирландскими благословениями. В его памяти возник ее образ. Он вспомнил кожу, загоревшую от солнца и ветра; черты лица, отражающие ее удивительный характер; волосы это развевающееся облако цвета спелой пшеницы. Но более всего ему запомнились ее глаза: то нежные и добрые, то холодные и суровые, как янтарные камни, а в минуту отдыха наполненные выражением, которое заставляло его почти поверить в волшебство.

Прогоняя прочь свои мысли, он посмотрел на пристань. Английские уполномоченные в Ирландии обещали, что Голуэй станет вторым Дерри, открытым для торговли с Испанией, Западной Индией и другими странами.

Однако Голуэй не стал новым торговым городом. Его мраморные дворцы были розданы чужеземцам, а собственные сыновья и дочери изгнаны из них. Город превратился в руины, став пристанищем для мародерствующих солдат и местом размещения полевой артиллерии круглоголовых.

Весли хотел бы исчезнуть в той сплошной пустоте, которая заявила на него свои права во время казни, но желанное забвение ускользнуло от него. Все, что он делал с тех пор, как Кромвель захватил Лауру, шло вразрез с его необычным, но твердым кодексом чести. И если он напряженно думал о том, как схватить Логана Рафферти и доставить его мятежную голову Кромвелю, он был в разладе с собственной совестью.

С опечаленным сердцем пробирался Весли по изрытым улицам, мимо заброшенных зданий к дому на Литл Гейт Стрит, где располагалась штаб-квартира капитана Титуса Хаммерсмита. В добротном каменном городском доме было две трубы, с одной стороны находился аккуратный огород, а на крыльце располагалась охрана. Вооруженный сержант позволил ему войти и провел по тускло освещенному коридору. В доме было слишком жарко, Хаммерсмит постоянно жаловался на ирландский влажный холод, и пахло горящим торфом и вареной капустой. Весли вошел в хорошо освещенную библиотеку. Хаммерсмит стоял возле письменного стола и сосредоточенно изучал лежащую перед ним карту.

Командующий круглоголовыми повернулся, и его раскормленное тело заполнило пространство между столом и стеной. Было бы ошибкой назвать его слабовольным: в его жирном теле билось сердце, такое же холодное и бесстрастное, как мрамор Коннемары. Одним из предметов его гордости были роскошные блестящие каштановые локоны, которые делали его похожим скорее на кавалера, чем на круглоголового.

— А, Хокинс, — приветствовал он его, — вернулся. — Его взгляд скользнул с обвисшей шляпы Весли на его мокрые сапоги. — Трудным было путешествие?

— Я шел пешком.

— А что случилось с той лодкой, которую я дал вам?

Весли отдал эту плавающую посудину рыбаку в Кладдаке, чья лодка была украдена английскими грабителями.

— Разбилась о скалы, — солгал он.

Весли посмотрел на карты изучающим взглядом. Это были копии с тех, которые ему показывал Кромвель, только на них были обозначены предстоящие сражения.

— Итак, это правда. Вы планируете наступление.

— А как вы узнали?

— Слышал об этом в Клонмуре.

Толстые щеки и двойной подбородок Хаммерсмита колыхнулись.

— Вы были в Клонмуре! Но ведь вы отправились туда меньше чем две недели назад.

— Я говорил вам, что работаю быстро.

— Вы соответствуете своей репутации. Я удивлен, что эта сумасшедшая Макбрайд не поджарила на вертеле некоторые части вашего тела.

«Она поступила еще хуже, — подумал Весли. — Она украла мое сердце».

— Как же вам удалось выбраться живым?

— Я подавил и ошеломил ее своим личным обаянием, — ответил Весли.

Глаза Хаммерсмита сузились. — Ваши документы в порядке?

Весли похлопал по корсажу. Широкий ремень был туго натянут находящимся внутри свертком в водоотталкивающей пергаментной бумаге.

— Я сохранил ваши инструкции, паспорт и каперское свидетельство, выданное Кромвелем. — Он нахмурился, глядя на карты. — Вы не должны были планировать наступление до консультации со мной. Наступление в это время не будет иметь успеха.

Страх мелькнул в глазах Хаммерсмита как вспышка молнии. — Но почему, ради бога?

— Я уже сказал вам: в Клонмуре знают об этом.

— Невероятно! Хранилось в строжайшем секрете, что я… — Хаммерсмит захлопнул рот. — Нет, они не могут знать.

— Они знают.

— Что еще вы выяснили в Клонмуре?

— Личность лидера Фианны.

Брови Хаммерсмита поползли вверх, исчезнув под опускающимися на лоб локонами. Он замер, как будто ожидая нападения змеи.

—И…?

— Логан Рафферти, лорд Брокача.

Брови резко опустились вниз. Жестокое лицо побледнело.

— Невероятно! — повторил он снова.

— Я совершенно уверен, — продолжал настаивать Весли. — Он имеет большое влияние в округе и производит впечатление человека, созданного для борьбы. К тому же он женат на дочери Макбрайда.

— Это все, на чем вы строите свои предположения?

Весли вспомнил свой танец с Мэгин, разговор, прерванный Кэтлин вовремя подставленной подножкой.

— Его жена практически признала, что он втянут в это дело.

— Тогда она провела вас.

— Я могу выяснить все совершенно точно и очень быстро, — заверил Весли. — Я знаю, где расположена крепость Рафферти. С небольшой группой…

— У меня нет свободных солдат, — считая вопрос закрытым, Хаммерсмит жестом указал на буфет. — Не выпьете ли чего-нибудь, чтобы не заболеть простудой?

Весли колебался, пытаясь разобраться, что кроется за бдительным взглядом капитана.

— Пожалуй, да.

Когда Хаммерсмит пошел к буфету, Весли приподнял угол карты и пристально посмотрел на нее. Инишбофин, остров, расположенный недалеко от побережья Коннота, был отмечен жирной стрелкой. Опустив карту, он переключил внимание на бумагу, спрятанную под пресс-папье. Это был список женских имен с указанием возраста. За каждым именем стоял какой-нибудь номер. Перепись? Весли хотел бы знать это. Здравый смысл подсказал ему, что да; холодок страха, пронзивший его, говорил о том же.

Он быстро, как вор, схватил эту бумагу и затолкал в свой ремень. Над ней необходимо как следует поразмыслить.

Хаммерсмит плеснул ирландского виски из хрустальной бутылки, на которой висела серебряная подвеска с изображением двух рук, держащих сердце, заканчивающееся барсуком. Взяв предложенный ему большой стакан, Весли жадно глотнул. Янтарная жидкость обожгла горло и приятным теплом разлилась по всему телу.

Заметив выражение лица Весли, Хаммерсмит удовлетворенно кивнул.

— Мягкое, как свежее молоко, не правда ли? Ирландцы умеют делать хорошее виски и хорошеньких женщин.

У Весли не было желания продолжать эту тему.

— Почему вы настаиваете на том, чтобы выступить сейчас? Не безопаснее было бы сначала взять Рафферти?

Хаммерсмит с силой опустил руку на карту.

— Новые приказы. Говорю вам, вы ошибаетесь относительно Рафферти, и я не могу выделить вам солдат. Сын Кромвеля Генри хочет получить этот порт сейчас.

«Боже мой, — подумал Весли, — неужели им мало всей восточной Ирландии?»

— Мы должны поставить гарнизоны вокруг покинутого замка на западном берегу озера Лох-Карриб, — пояснил Хаммерсмит. — Как только сделаем это, мы двинемся с юга, возьмем Клонмур и зажмем его в клещи.

Да, раздавив дом Кэтлин Макбрайд, словно виноградную гроздь под прессом, изнасиловав женщин и заставив выживших в этой сумасшедшей бойне голодать.

— Черт возьми! — Весли со звоном опустил пустой стакан на стол. — Возьмите вместо этого крепость Рафферти.

Подняв брови, Хаммерсмит внимательно посмотрел на гостя.

— Что такое кроется в этом Клонмуре, мистер Хокинс, что это так взволновало вас?

Весли тотчас осознал, что допустил ошибку. «Никогда не показывай своей заинтересованности», — напомнил он себе. Он должен был извлечь урок из истории с Лаурой. Чтобы избежать вопроса, спросил сам:

— Вам прислали подкрепление?

—Нет.

— Тогда что позволяет вам думать, что ваше наступление закончится успешно?

Улыбка Хаммерсмита была похожа на приставленное к горлу холодное лезвие клинка.

— Не скромничайте, мой друг. На этот раз со мной будете вы.

— Проклятая ирландская погода, — пробормотал едущий рядом с Весли Эдмунд Ледимен.

Комок грязи, вылетевший из-под копыт лошади, ударил Весли по колену.

— Полностью согласен, — произнес он в то время, как грязь залетела в голенище его сапога.

Голуэй остался далеко позади, но самая трудная часть перехода была впереди, среди скал Кон-немары, где в воздухе носилась таинственность, а неистовые воины прятались в болотах и горах. Весли не понравился Ледимен, этот толстогубый, с отвратительным запахом изо рта республиканец из Кента. Весли обнаружил, что ему не нравится большинство английских солдат. Но они тоже могли быть полезными ему.

— В последнем наступлении вы тоже принимали участие, Ледимен? — спросил он.

Ледимен дернул за полотенце, которое он носил повязанным ниже шлема, чтобы защитить шею от стекающих капель дождя.

— Конечно. И в четырех предыдущих кровопролитных маршах тоже.

— Тогда вам должна быть понятна тактика Фианны.

— Да. Эти ублюдки всегда нападают на продовольственные повозки, вот почему на этот раз мы прикрывает их. Они этого не ожидают. Крадут продовольствие прямо из-под носа, вот что они делают.

— Возможно, потому что голодают.

— Вот именно! — Ледимен вглядывался в мокрую зеленую темень. — Мы здесь в безопасности, я думаю. Они никогда не нападают при дневном свете, эти подлые и кровожадные мужики. — Капелька дождя повисла у него на кончике носа, он вытер ее рукавом, продолжая сыпать проклятиями.

— Тогда почему вы продолжаете участвовать в походах?

Ледимен с удивлением посмотрел на него. — Из-за проклятой добычи, из-за чего же еще?

— Добыча, которую вы получили к настоящему моменту, значительно превосходит ту, которую вы можете получить в этих краях.

— Я говорю о Клонмуре, — возразил Ледимен. — В этом замке есть сокровище, заслуживающее королевского выкупа.

— Кто вам это сказал?

— Об этом говорят уже много лет.

Весли покачал головой и посмотрел вниз. Промокшая от непрекращающегося дождя, кобыла тяжело ступала с тупой терпеливостью. Жаль, он не может сказать, что был в Клонмуре. Ледимен был обманут так же, как и любой другой человек, поверивший в эти россказни. Выгода от обмана для Хаммерсмита была очевидной. Сооблазняя солдат обещаниями богатой добычи, он добился повышения интереса к военным действиям и снижения дезертирства. Ледимен ехал верхом с беззаботной легкостью профессионального солдата. Дурак. В Клонмуре нет никаких сокровищ.

«Нет, есть, — поправил он себя. — Кэтлин Макбрайд». Драгоценнее золота, эта красивая женщина отчаянно защищающая свое достоинство.

Ему не хотелось думать о ней. Он обманул ее, не сказав о своих истинных целях, и сейчас направляется к ее дому с армией, однако был не в состоянии сдерживать свою нежность к ней.

Мысли о Кетлин преследовали его каждый день и врывались в сны каждой ночью. Однажды он видел ее, когда спал в сыром спальном мешке возле берегов Лох-Каррибского озера. Она стояла на прибрежной полосе среди беспорядочно разбросанных скал. Гордая и легко ранимая, с удивленным выражением лица, с развевающимися на легком ветерке рыжевато-каштановыми волосами, волнами спадающими на плечи. Ее свободная блузка казалась экзотичной в своей простоте, а женственные линии фигуры не нуждались в корсете. Он ощущал ее потребности, ее желания, потому что внутри него разгоралось такое же сильное ответное чувство. Она подняла руки и сделала шаг ему навстречу, улыбающаяся, стремящаяся к нему, как будто он соответствовал всем ее заветным мечтам. Он прикоснулся губами к ее губам, прижимаясь к ним все сильнее и сильнее, пока она не прильнула к нему и не вскрикнула…

— Стража!

Весли сел и всмотрелся в темноту.

— Стража!

Разбросанные повсюду костры горели слабо, отбрасывая на стену леса громадные тени суетящихся мужчин.

— Стража! — этот разъяренный крик доносился из штабной палатки Хаммерсмита. — Смит! Белл! Лэм! Вперед и по центру.

К тому времени, как Весли добрался до палатки, командующий выстроил ночной караул и расхаживал перед ними, похлопывая плетью по ногам.

— Никто из вас ничего не слышал?

— Ни единого звука, капитан.

— Ни единого писка. Ничего, даже хлопанья крыльев летучей мыши.

— Тогда как, скажите, — вопрошал Хаммерсмит с сарказмом в голосе, — объясните вы вот это? — между большим и указательным пальцами Хаммерсмита раскачивался недавно сорванный трилистник (Трилистник — эмблема Ирландии).

— Так это растет как сорняк по всей Ирландии, сэр.

— Но не на моей груди и не во время моего сна! — зарычал Титус Хаммерсмит. — Какой-то подлый ирландец оставил это как знак или…

— Предупреждение? — подсказал Весли. Он направился к задней стороне палатки, обращенной на скалистый берег озера, дотронулся до брезента и нашел место, где был сделан разрез ножом. Отверстие было столь мало, что взрослый человек не мог бы проникнуть через него.

Озадаченный, Весли вошел в палатку через вход. Факелы, горящие снаружи, отбрасывали жуткие тени на брезент. Кровать Хаммерсмита стояла в нескольких футах от разреза. Похоже, что проникновение в палатку было не единственной целью.

— Вот как проник сюда незваный гость. — Весли показал на разрезанную парусину. — Есть еще какие-нибудь следы?

Хаммерсмит бросил вокруг беглый взгляд.

— Нет, я… — он рассеянно дернул за свисающий локон. — Отрезан! — взревел он так, что Весли подскочил. — Боже, ирландский дьявол отрезал мой локон! — Он откинулся назад, как если бы был смертельно ранен. — Я слышал, что древние кельты использовали человеческие волосы в своих заклинаниях.

— Могло быть и хуже, — пробормотал Весли. — Незваный гость мог перерезать вам горло.

Он начинал понимать ирландский характер. Они были воинами, а не хладнокровными убийцами.

— Иисус, капитан! — воскликнул его лейтенант. — Вы думаете, он охотился за вами?

— Заткнись, — цыкнул на него Хаммерсмит. Он повернулся к Весли. — Найди этих дьяволов. Найди немедленно.

Весли вел на север группу всадников. Их окружала плотная темнота, и все больше голосов требовали зажечь смоляные факелы, которые они везли с собой. Как и все кавалеристы, Весли носил мундир из толстой бычьей кожи, надетый поверх доспехов, закрывающих его спереди и сзади, и устрашающий железный головной убор. Кроме факелов у них были с собой мечи, пики и мушкеты.

Всегда жившее в Весли чувство порядочности, которое когда-то привело его в семинарию в Дуэ, подкралось к нему на цыпочках и похлопало по плечу. Усилием воли он отогнал его. Сейчас некогда было нянчиться со своей совестью. Они подошли к гряде гор, спускающихся вниз к озеру. Лошади заартачились, и их пришлось вести вокруг скал. Весли остановился, чтобы посмотреть, нет ли каких-нибудь следов, и, прищурясь, изучал в темноте пожухлую траву, которая выбивалась из расщелин.

Задолго до этого он обнаружил едва различимое углубление в грязи, оставленное маленькой широкой ногой. Боже, неужели ирландцы вербуют на военную службу и детей? Сова прокричала в ночи. Барсук прошуршал во влажных листьях.

— Мы идем не туда, — пробормотал один из солдат.

Весли наклонился, чтобы обследовать придорожный куст. Одна его ветка была явно сломана.

— Нет, туда.

Холм поднимался к гряде гор, протянувшейся вдоль озера. Скалы образовали чашеобразное углубление вокруг небольшого просвета, а острые вершины, пронзавшие туман, пленили Весли своей застывшей таинственной красотой. На секунду ему показалось, что он любуется замком, окруженным гигантами. Вода озера равномерно плескалась у поросших тростником берегов. А надо всем этим висела неестественная тишина, которая совсем не нравилась Весли. И он понял почему, когда потянулся за полоской льняной ткани, свисавшей с низко растущей ветки. Он выпрямился, его охватило мрачное предчувствие. Весли осмотрелся. Большая часть круглоголовых сгрудилась в просвете. Лунный свет отбрасывал их тени на находящуюся напротив озера отвесную скалу. Впереди рос густой лес, почти такой же темный и неприступный, как гранит.

Ветер завывал над озером, донося свежий запах воды и еле уловимый запах животных. Он направил лошадь вниз с гряды и присоединился к остальным.

— Ну? — спросил Ледимен.

— След чересчур очевиден, — ответил Весли.

— Но не для меня, — сказал другой солдат, недоуменно поднимая брови под своим круглым шлемом.

— Они хотят, чтобы мы следовали за ними.

— Но зачем, черт возьми, проклятым ублюдкам это нужно? — грубо поинтересовался Ледимен.

Другой круглоголовый вытащил пробку из бутылки и хлебнул пива.

— Хаммерсмит нервничает, — сказал он, — и начинает верить во все эти ирландские языческие суеверия.

— Мне не нравится эта темень, — вмешался третий солдат, схватив связку факелов и высекая из кремня огонь.

— Ради Бога, потушите! — сердито приказал Весли. — Вы обнаружите наше местонахож…

Но было уже поздно: факел ярко загорелся, наполнив воздух запахом сосновой смолы. Ледимен потянулся к бутылке с пивом.

— Пусть, это поможет ему успокоиться. Я думаю, у капитана богатое воображение.

— Разве он вообразил трилистник? — возразил Весли. — Или состриженный локон?

Ледимен пожал плечами.

— У меня нюх на этих вонючих ирландцев. Я не думаю, что где-нибудь неподалеку есть хоть один из них.

— Фианна! Фианна Ирландии! — громкий боевой клич разорвал тишину.

Четкий стук копыт, звуки движущейся толпы обрушились на них со всех сторон. Человек, который зажег факел, упал, пронзенный стрелой. Вспыхнувшая связка факелов, разгораясь, шипела на влажной земле.

— Иисус Христос! — прошептал Ледимен, пришпоривая лошадь и направляя ее к гряде. — Иисус Христос!

Весли схватился за рукоятку меча и выдернул его из ножен. Все до одного члены отряда повернули в том направлении, откуда пришли. Группа облаченных в черные одежды всадников преградила им путь.

— В лес! — Ледимен резко повернул свою лошадь и скрылся в темноте. Другие англичане вытаскивали мечи и пистолеты.

— Мы окружены! — Отчаянный крик Ледимена разнесся по всему полю, когда он появился снова.

Люди на гряде стояли как часовые, подняв в воздух сжатые кулаки. В лунном свете было видно, как из ноздрей их лошадей валил пар.

— Фианна!

Крики и стук копыт приближались. Почти забытое волнение поднялось в груди Весли. В мгновение ока его охватило знакомое чувство ожидания, ощущение меча в руке, трезвое осознание цели, и все это сомкнулось воедино. Джон Весли Хокинс был готов сражаться. Священники в семинарии научили его ненавидеть насилие. Однако все ценности были отметены охватывающим его возбуждением, вызванным предстоящим боем.

В течение последних пяти лет он тайно боролся с врагом, с которым не мог встретиться лицом к лицу. Его единственным оружием было слово, дела оставались в тени. А сейчас он находится в стане врагов, как если бы был их соратником.

Но сейчас он готов был вместе с ними, мечом к мечу, сражаться с другим противником. То, что у него не было особого повода враждовать с ирландцами, не имело никакого значения. Жизнь его дочери зависела от того, будут ли побеждены эти дикие воины.

И он победит их. Неосознанно он перекрестился. Ледимен открыл от изумления рот.

— Какого черта…

Его слова потонули в потоке криков на гэльском языке и топоте лошадей. Взгляд Весли заметался от одной фигуры, появившейся на краю просвета, к другой. Имея слишком малую численность, чтобы противостоять англичанам, они отрезали этот поисковый отряд и, окружив с трех сторон, оттеснили к озеру с ледяной водой.

Ирландцы налетели подобно нечистой силе, подгоняемые бурным ветром, облаченные в черные одежды и старомодные шляпы. На них были надеты кирасы с нарисованной на них золотой арфой, у некоторых со шлемов спускались вуали.

Англичане бросились врассыпную. Крики на гэльском разносились по всему полю. Ирландские пони были быстрее и подвижнее, чем лошади кавалерии. Громадный ирландец на пони с крепкими ногами пронесся вперед. «Рафферти?» — подумал Весли, любуясь ловкостью этого человека.

Воин управлял лошадью только при помощи колен. В одной руке он держал секиру с короткой ручкой, в другой — большой молот. Он размахивал оружием с легкостью опытного косца, хорошо владеющего своим орудием. Молот ударил по шлему англичанина, секира расколола его кирасу. Хриплый вопль агонии разнесся по прохладной глади воды.

Весли поскакал к нападавшему. Если это был Рафферти, его надо остановить. Лишенная вожака Фианна разбежится, многие жизни будут спасены. Громадный воин увидел Весли и помчался на своей черной лошади наперерез ему.

— О, Боже! — прошептал Весли. Пот, скопившийся внутри его круглого шлема, обдал его ржавым потоком страха. Секира полетела в его голову. Весли быстро увернулся.

— Иисус! — воскликнул он, возвращая шлем на прежнее место.

Развернув лошадь, воин снова бросился в наступление. Весли отскочил в сторону. Резкое движение вышибло его из седла, и он оказался на жесткой земле. Испуганная лошадь бросилась прочь.

Воин натянул поводья и развернулся для следующего броска. Весли схватил один из факелов. Убегая, он уклонился от удара секиры и молота и ретировался к озеру. Задыхаясь под своим шлемом, воин преследовал его. Весли зашел в ледяную воду до пояса, дрожь пробрала все его тело. Кровожадное лезвие метнулось к голове Весли.

В последнюю секунду, в тот короткий промежуток времени, когда решается вопрос жизни и смерти, Весли ухитрился ткнуть горящим факелом в морду лошади.

Животное резко остановилось, взметнув рой брызг. Грузный наездник шлепнулся в воду, перелетев через голову лошади. Весли услышал глухой треск ломающейся кости. Шлем ирландца упал в воду. В неясном свете Весли разглядел копну землисто-серых волос. Итак, его противником был вовсе не Рафферти.

Лошадь отходила в сторону, поводья тащились по воде. Весли вспрыгнул в седло. Оставив ирландца барахтаться в воде в его тяжелых доспехах, Весли выехал из озера и направился к месту боя.

Некоторые из круглоголовых отступили в воду, другие делали отчаянные попытки скрыться в лесу. Двое неподвижно лежали на земле. Те, которые остались на поле боя, уже давно разрядили свои пистолеты и мушкеты и побросали их на землю, потому что некогда было перезаряжать их. Ирландцы сражались отчаянно, громко вопя и распевая песни на своем древнем языке. Весли направился в их сторону. Стрела просвистела у его головы. На границе света и темноты он увидел небольшого человека на пони, вставляющего в свой лук другую стрелу. Весли вспомнил дыру в брезенте палатки Хаммерсмита; теперь он был уверен, что нашел преступника.

Немного в стороне лежал другой ирландец. С чувством облегчения и удивления Весли осознал, что враги слабеют. Несмотря на всю браваду, их численность была небольшой. Он направил лошадь в другой очаг сражения. Какое-то видение привлекло его внимание. Он повернулся и увидел на фоне просвета воина, сидящего на черном лоснящемся коне. Похожий на кентавра, он ехал, не держась за поводья, в одной руке у него был меч, в другой — булава.

Весли ощутил в наезднике странную силу. Возможно, это были неясные отблески костров, но ему показалось, что воин окружен особой аурой, притягивая к себе взор и возбуждая смешанное чувство благоговения и ужаса. Один только вид этого воина вызывал новый всплеск воинственных криков врагов. Низко наклонившись к шее лошади, Весли направился к нему. Гибкий, как танцор, вождь Фианны искусно обошел противника на своей прекрасной лошади, и меч Весли со свистом разрубил пустой воздух. Булава с железными шипами обрушилась на его плечо.

Не обращая внимания на то, что рука потеряла чувствительность, Весли направил большого ирландского пони лоб в лоб на гибкого жеребца. Использовав прием, который доказал свою эффективность во время его службы в кавалерии, Весли дождался, пока кони не сошлись нос к носу, затем резко натянул поводья. Лошадь остановилась, а Весли прыгнул вперед и, обхватив руками воина, вырвал его из седла, и покатился вместе с ним на мокрую землю. Маленький воин обладал большей быстротой. Гибко извиваясь под ним, он занес ногу для удара в пах.

Отражая этот удар ногой, Весли схватил молотящие его руки. «Кто же это?» — удивился он. Это был явно не тяжеловесный, широкоплечий Логан Рафферти.

Они кувыркались и катались по земле, тяжело дыша, пытаясь дотянуться до упавшего оружия. Находящийся недалеко от них костер превратился в ревущее, бущующее пламя. Огонь охватил спину Весли и опалил концы его волос. Крики ирландцев и топот ног позади него быстро приближались к ним. Он швырнул противника назад. Из-под шлема доносилось неровное дыхание. Шелковая вуаль, спускающаяся со шлема, зацепилась за рукавицу Весли. Он услышал звук рвущейся ткани и увидел, как шлем воина слетел с его головы и откатился в сторону. Весли поднял руку. Один удар по горлу и…

— Всемогущий Боже! — в изумлении воскликнул он, увидев милое лицо, обрамленное рыжевато-каштановыми волосами. Под ним лежала, ожидая смертельного удара, Кэтлин Макбрайд.