Хозяева космоса

– Но мы убиваем ради удовольствия. Неужели ты не чувствуешь радостного возбуждения, когда враг умирает от твоих когтей? – Сассонсенит наклонил голову и умильно поглядел на Кинсолвинга. – Твои-то когти – слабое оружие. Наверно, это и объясняет, почему ты не получаешь удовольствия.

– На моей планете вместо убийства используют аргументы, – не сдавался Кинсолвинг.

– Как скучно.

– На самом деле – нет, – сказал Кинсолвинг. – Если ты побил своего противника в споре, то вероятнее всего, что способен сделать это снова. Мы можем побеждать постоянно. А вы можете убить противника только однажды.

– Верно, – жабообразный удивился. – Но твой вид склонен путать количество и качество. Должно быть, получаешь скудное вознаграждение, когда ведешь поединок при помощи слов. Тысяча побед равняется одной, украшенной кровью.

– Все в твоем народе такие же, как ты?

– Все, которые на этой планете, – без колебаний ответил сассонсенит.

Кинсолвинг не стал продолжать тему. Они пытались выжить. Жабоподобный давно уже убедил его, что им обоим нужны ножи, прежде чем выйти в путь через пыльные равнины и направиться к подножью гор. Кинсолвинг не без усилий вглядывался в слой облаков. Он наделялся преодолеть горные вершины, выйти за пределы вездесущия туч и взглянуть на звезды. У него не было причин считать, будто он сможет представить себе местоположение планеты, но стоило попробовать.

Кинсолвинг допускал, что созерцание звездного неба, возможно, даже и не поможет. Созвездия могут полностью отличаться от тех, под которыми он вырос мальчишкой на Земле. Из тех-то звезд мало какие виднелись сквозь загрязненный воздух над городами, но он изучал книги. Когда Кинсолвинг работал на Глубокой, он часто сидел на ступеньках дома, просто чтобы поглядеть на звезды. Те звездные узоры слегка отличались от более привычных ему, но не так сильно. Глубокая находится всего за сто световых лет от родины.

Но этот тюремный мир? У Кинсолвинга не было способа узнать, будет ли для него значить что-то из того, что он увидит. Однако попытка давала ему иллюзию цели существования.

– Оружие этого типа может пригодиться, – сказал сассонсенит со своим задненебным произношением. – Видишь нож, выставленный напоказ?

– Напоказ? Хочешь сказать, который пристегнут к его поясу?

– Одно и то же.

Кинсолвинг вынужден был признать, что намеченная жертва сумела сделать прекрасную работу – клинок так и сверкал. Безволосый и безносый гуманоид с зеленоватой кожей расхаживал с безразличным видом, какой Кинсолвинг видел у тех, кто прожил на этой планете уже несколько коротких лет. Что имеет значение, когда оказывается, что невозможно даже ударить своих тюремщиков?

Кинсолвинг находился в этом мире всего два месяца, и подобные желания еще не оставили его.

– Ну, мы идем. Ты жди и наблюдай. Нам многое не нравится в воровстве.

– Что же? Не вижу ничего особенного. – Кинсолвинг сказал это окружающей пустоте. Жабообразный ускакал прочь, крошечные ручки болтались в воздухе. Гуманоид поднял голову, в маленьких глазках не отражалось истинного интеллекта; сассонсенит ударил. Ноги с тяжелыми мышцами выпустили когти, готовые резать и рвать.

Но жабоподобный оказался прав в своих опасениях. Гуманоид сделал движение, которое не вязалось с его громадным неуклюжим телом. Вооруженная когтями нога промахнулась всего на несколько сантиметров. К тому времени, когда сассонсенит приготовился к новой атаке, гуманоид вытащил нож, за которым они охотились, и зажал его в трехпалой руке с громадным большим пальцем. Мышцы гуманоида сделались выпуклыми, он начал шумно сглатывать воздух, как будто бы после долгого трудного бега. Безволосый купол головы гуманоида стал раздуваться, вены заметно пульсировали, а зеленоватый оттенок кожи исчез, и его сменил ярко-розовый, наверное, повысился уровень кислорода, необходимый для драки.

Кинсолвинг поколебался, затем ринулся в атаку. Они смогут завладеть ножом гуманоида, и неважно, насколько сильным или проворным окажется его светящееся розовым тело. Кинсолвингу это не нравилось, но делать было нечего. Если не иметь оружия в путешествии к горам, не оставалось надежды пополнить запасы. Жабоподобный спутник уже показывал Кинсолвингу несколько маленьких хищников, которые изобиловали на равнине. Не имея ничего грознее заостренной палки, Кинсолвинг не смог бы одолеть их рвущие клыки.

Кинсолвинг тихонько подобрался поближе, собираясь схватить гуманоида. Он сделал хватательное движение, в ответ гуманоид поднял ногу и повернул ее часть ниже колена на девяносто градусов, стараясь обвить ноги человека. Как ллор, этот гуманоид обладал повышенной подвижностью благодаря способности колен сгибаться в обе стороны. Кинсолвинг освободился от его захвата и подумал, что нужно быть осторожнее. Он не знал точно, но ему казалось, что у этого инопланетянина вместо колен свободно вращающиеся суставы. Гуманоид развернулся, нож блеснул, отыскивая, в какое место кинсолвинговской спины вонзиться. Только ускоренные рефлексы сассонсенита спасли человека. Могучая жабья нога вытянулась и нанесла удар.

Брызнула кровь, она на миг ослепила Кинсолвинга. Он поспешно протер глаза, испугавшись, что это его кровь. Оказалось, не его. К тому времени, как он прозрел, Кинсолвинг увидел на земле два неподвижных тела. Человек наклонился, чтобы осмотреть жабоподобное существо.

Нож гуманоида поразил горловую артерию, принеся смерть почти мгновенно. Но одна вооруженная когтями нога вонзилась гуманоиду в живот. Кинсолвинг решил, что почечная артерия перерезана. Он подавил рвоту, которую вызвал вид такого количества крови. Дрожащая рука подняла упавшее оружие.

Две жизни погибли за этот нож.

– Высокие звезды да пребудут с вами, – тихо произнес он – Черт побери, да пребудут!

Зажав грубый нож в ладони, Кинсолвинг поднялся и уставился на два трупа. Сородичи сассонсенита должны знать о его смерти. Телепатический контакт нарушен, поэтому они знают. Кинсолвинг огляделся в поисках участка с мягкой землей, чтобы вырыть две могилы, но почва вокруг была каменистая. Рык приближающихся животных убедил его, что невозможно сделать то, что он считал подобающим. Животные этого мира свирепы. Один-единственный человек всего лишь с ножом в руках не имел никаких шансов против голодной стаи.

Кинсолвинг оставил трупы стае бродячих поедателей падали и побежал, как будто его жизнь зависела от скорости, да так оно и было. Стая диких животных редко находила достаточно пищи, они бы постарались загнать живую добычу до смерти.

Кинсолвинг бежал в ночи, пока его не одолело изнеможение. Он отыскал дерево с грубой корой и взобрался на его нижние ветви, где можно было откинуться назад и расслабиться. Сассонсенит часто упрекал его в привязанности к деревьям. Жабообразное существо утверждало, что такая привязанность происходит по причине родовой памяти, что только низшие животные происходят от древесных. Поистине высшие, такие, как он сам, развились из первоначальной слизи.

Что же лучше: быть падшим ангелом или дьяволом, поднявшимся из навоза? – размышлял Кинсолвинг.

Есть ли какая-то разница, если оба кончают жизнь в одном и том же месте, подчиняясь одним и тем же условиям? Ответа у Кинсолвинга не было. Под отдаленный звук шумно пирующей хищной стаи он, наконец, погрузился в легкий тревожный сон.

В течение следующего месяца Бартон держался подальше от других ссыльных, прибираясь в горный район. Сассонсенит не был ему другом, но был существом, с которым можно поговорить, который помогал ему удержаться от того, чтобы спятить от одиночества и разочарования. Постепенно Кинсолвинг привык к своей изоляции. Он пришел к тому, что она ему даже нравится. Остальные обитатели этого мира были неисправимые преступники, заключенные в этом мире и забытые, чтобы не могли совершать новые преступления в своих обществах. Кинсолвинг давно оставил надежду найти других, подобных ему, несправедливо обвиненных и приговоренных. Если не доверять никому другому – это грозит одиночеством, но тут есть свои преимущества.

Скудная пища, которую он добывал из почвы, поддерживала в Бартоне жизнь на таком уровне, что он чувствовал себя сносно. Для двоих это была бы голодая смерть. И не нравилось ему всегда спать, закрыв только один глаз, чтобы избежать неприятностей со стороны товарища по странствиям.

Кинсолвинг остановился и наклонил голову набок, прислушиваясь. Ему приходилось избегать охотящихся голодных стай. Не хватало ни силы, ни скорости, чтобы с ними сражаться. С отдельными мелкими хищниками он мог бы разделаться при помощи ножа, который стоил жизни его жабообразному товарищу.

– Мясо, – произнес он вслух, при этой мысли рот его наполнился слюной. – Хищники такие отвратительные на вкус, но это лучше, чем ничего.

Кинсолвинг редко находил что-то, кроме корнеплодов, которые следовало побыстрее поджарить и проглотить. Но мясо? И что означает звук, который он сейчас услышал?

Бартон опустился на колени и почти скрылся в высокой траве. Не спеша он осмотрел все триста шестьдесят градусов пространства и нахмурился. Звук сделался громче, а он все не мог определить, что это. Когда же звук превратился в пронзительный вой, Кинсолвинг зажал уши ладонями в тщетной попытке загородиться.

Спустя несколько секунд Кинсолвинг решил, что этот звук убьет его, и тут увидел, как свинцовые тучи раздвинулись, и в отверстие проник звездный корабль, стоящий на пламенном хвосте аварийных ракет. Кто бы ни был внутри, ему предстоял невероятный труд посадить на планету космическое судно. Кинсолвинг знал, что аварийные ракеты предназначались для более простой посадки, и ни для чего более. Предстоит отремонтировать основные двигатели, иначе этот корабль застрянет здесь навечно.

Затем растаяло забытье, окутавшее Кинсолвинга, и его поразила простая мысль: вот оно, спасение, совсем близко! Еще до того, как ракеты оторвались, и высокий воющий звук прекратился, Кинсолвинг был уже на ногах и мчался к кораблю. Он узнал эти очертания даже на расстоянии километра. Он бежал к самому современному и мощному построенному на Земле скоростному катеру, предназначенному для личного употребления. И ему не было никакого дела до того, зачем он приземлился на планете-тюрьме. Имело значение только то, что он садился, и экипаж, вероятно, состоял из людей. Он может договориться, чтобы его увезли из этого мира! А если переговоры не заладятся, – сильные пальцы Кинсолвинга слегка похлопали по ножу, висящему у него на поясе. Этот нож виновен в смерти двух разумных существ. Еще одна не будет иметь значения.

Если только она будет означать его свободу!

Кинсолвинг добрался до выжженной территории вокруг места посадки и замедлил бег, пробираясь через сожженные травяные купы. Его внимание привлек ровный шум наверху, у люка. Кто-то стоял там и махал ему.

– Привет! – отозвался Кинсолвинг. – Вы можете спустить трап, чтобы я поднялся на корабль?

– Здесь есть аборигены! – последовал крик восторга. – А я и без понятия, где авария случилась! О, как это удивительно!

– Трап, – умолял Кинсолвинг. – Или у вас есть маленький лифт?

– Вы кажетесь почти человеком. У меня и понятия не было, что бывают инопланетяне, так похожие на меня. – Смешок. – Ах, нет, вы не в точности похожи на меня. Вы мужчина.

Кинсолвинг отошел на несколько шагов назад и уставился наверх, на люк, скосив глаза на отражение солнечных лучей от хорошо отполированного серебристого корпуса.

– Я с Земли, – сообщил он.

– Ах, какое совпадение! Я тоже, – отозвался голос.

И тут в первый раз Кинсолвингу удалось увидеть не только машущую руку. Из люка высунулась женщина и пристально разглядывала его. Он нахмурился. Из-за расстояния трудно было различить ее черты, но ему показалось, что тут что-то не так. Общие очертания были в порядке, но отдельные подробности... казалось, с ними происходит что-то странное. Кинсолвинг еще недостаточно долго пребывал вдали от Земли, чтобы забыть, на что похожа женщина.

Но все это не имело для него никакого значения, пусть даже у этой женщины окажется в высшей степени заразный случай саркомы. Она была человеком; она может открыть ему путь прочь из этого мира-тюрьмы.

– Мне нужно попасть на ваш корабль, – снова воззвал он. – Пожалуйста!

– Вы умеете ремонтировать машины? – взмолилась женщина. – Главный двигатель вышел из строя. Я не имею представления, как даже начать приводить его в порядок.

– Да, да, я знаю, как это делается, – солгал Кинсолвинг. Его надежды на бегство начали таять.

До того, как он сумеет наладить двигатели, инопланетные часовые на орбите обнаружат севший корабль. Пустят ли они в ход атомное оружие и превратят всю территорию в участок радиации или просто поразят корабль лазерным лучом, чтобы увериться в его неспособности взлететь? Кинсолвинг уже прошел через стадию выживания. Раз он не может сбежать, то предпочел бы полное уничтожение.

– Вот трап. Вы можете им воспользоваться? Изящный подъемный кран высунулся из люка, к нему был привязан трап. Он опускался медленно, слишком медленно для Кинсолвинга. Но, в конце концов, он дошел до уровня земли. Кинсолвинг привязался двойным узлом и просунул руки в петли. Он сделал знак женщине, чтобы она поднимала его.

Путь наверх вдоль катера превратился в целую вечность. Кинсолвинг тихонько покачивался в своей петле, сначала разглядывая пустынные равнины, через которые он прошел, а затем корпус корабля. Ему больше нравился катер, чем прерия. В первом содержалась надежда, во втором – только смерть и зловещие воспоминания.

– Привет, – сказала женщина, когда он добрался до люка. Она протянула свою изящную руку и помогла ему перебраться в воздушный шлюз. – Вы, наверное, какой-нибудь примитивный охотник и добываете себе трофей в этом мире? – она хихикнула.

С минуту Кинсолвинг стоял, уставившись на нее. Женщина была красива, блондинка с коротко подстриженными волосами, беспорядочно украшенными платиновой проволокой и жемчугами. Но в свое время Кинсолвинг повидал и более эффектных женщин, не это было причиной того, что он лишился дара речи. Женщина улыбнулась, и ее щеки изменили свой естественный цвет на пастельно-зеленый. Когда она увидела его реакцию, то улыбнулась пошире, и краски, как в калейдоскопе, стали меняться на лице, делая ее одновременно и соблазнительной, и устрашающей.

– Вам нравится окраска? Я ее сделала как раз перед тем, как покинула Землю.

– Окраска? Я не...

– На ней теперь все помешались. Краска наносится под кожу. О, немного больно от иголок, но не сильно. Когда у меня меняется настроение, меняется и узор.

– А движения меняют цвет, – догадался Кинсолвинг. Женщина надулась, отчего изменились и краски, и рисунок:

– Я не хотела говорить, но вы сами догадались!

– Извините, – смутился Кинсолвинг. – Я... – Он сделал паузу. Солгать или назвать свое настоящее имя? Кинсолвинг решил, что его печальная известность не дошла до Земли. Теперь его уже совсем позабыли. Он назвал свое настоящее имя.

– Очень приятно, – она присела в реверансе. – А я – Ларк Версаль. Это мой корабль. Вам он нравится?

Блондинка приняла картинную позу, повернувшись и демонстрируя ему свой профиль. То, что сначала показалось целомудренной блузкой для столь смелой в своем макияже особы, теперь изменилось. Солнечные лучи проникли в материал и сделали одежду частично прозрачной.

– Вам нравится? – спросила она. – Кое-что такое, что я нашла на одной из этих чужих планет. На их странном базаре. Я сделала из этой материи блузку. Не имею понятия, для чего там ее предназначали. Но эффект потрясающий, вы согласны?

Ее груди казались обнаженными, затем прикрытыми, затем спрятанными наполовину. Кинсолвинг вынужден был согласиться.

– Вы, кажется, смутились, – заметила Ларк Версаль. – Вы что, больны?

– Болен? – Кинсолвинг сделал усилие, чтобы привести себя в чувство. Он ведь ожидал всего лишь степенного капитана и нескончаемого спора насчет того, чтобы покинуть эту планету. Он и не знал, что существует кто-то вроде Ларк среди представителей высшего класса Земли, да еще и способный совершать звездные путешествия.

– Ну, заболели. Или демонами одержимы. Уж и не знаю. Но смогу увидеть, если медик-робот исправлен. Сомневаюсь в этом... Ой, да ничего на этом проклятом корабле у меня как следует не действует. Папа его для меня купил и объяснил, что это последняя модель из тех, что занимаются саморемонтом, и все такое, но он просто не работает.

– Не работает, – повторил Кинсолвинг. К нему вернулось состояние спешки. Им нужно подняться в воздух – и быстро. Если это не получится, он навсегда останется пленником этой планеты-тюрьмы. – Так что не так? Звездные двигатели не выходят из строя.

– Ну, мистер Кинсолвинг, а этот вышел, – Ларк улыбнулась почти застенчиво и подвинулась ближе, ее пальцы слегка коснулись его руки. – Можно называть вас Бартон?

– Конечно. Но...

– Я никогда прежде не находилась так близко к преступнику. Я имею в виду, к опасному преступнику. Моего папочку едва ли можно назвать честным человеком. Да и тех, кто на него работает – тоже. Но они не опасны, если только вы не получите ту корпорацию, которую хотят заграбастать они. Вот тогда они могут свирепо выступать за объединение и выдумывают всякие долговые обязательства, и все такое прочее.

– Откуда вы узнали, что я сосланный? – спросил Кинсолвинг.

– Эти жуткие инопланетяне с орбиты послали предупреждение. Ведь вы преступник, правда?

– Меня сюда сослали, но...

Она приблизила к нему свои губы и помешала договорить. Ее пышное тело прильнуло к нему. Кинсолвинг начал было отталкивать ее, но прекратил. Когда Ларк прервала поцелуй, ее лицо вспыхнуло голубым и зеленым.

– Так вы опасный человек! – произнесла она, задыхаясь. – Как это становится забавно!

– Эти инопланетяне с орбиты. Что они вам сообщили?

– Что это, некоторым образом, ссыльная тюрьма. Ботани Бэй. Вы ведь знаете земную историю, да? Конечно, знаете. Вы же с Земли, – ее пальцы пощупали его грудь, потом живот, потом переместились еще ниже. – О да, ты человек. Вполне, вполне человек.

– Ларк, прошу тебя. Они могут попытаться задержать нас здесь, помешать нашему взлету.

– Да не посмеют они! Папочка никогда не позволит.

– Так что там случилось с корабельными механизмами? Показывай.

– Ты что, думаешь, эти уроды с орбиты могут пытаться нас остановить? Вот смеху-то будет!

Она взяла его грубую руку и повела через узкие корабельные коридоры к рабочей панели возле запечатанного помещения с механизмами. Ларк показала на единственный красный предупреждающий сигнальный огонь.

Кинсолвинг ломал голову, что могло не сработать в машине. Он всегда слышал, что такие машины функционировали безукоризненно или же взрывались. Редко какому космическому кораблю удавалось попасть в док для ремонта. Гиперпространственным судам было просто не свойственно по своей природе попадать в передряги.

– Где компьютерный пульт? – спросил Кинсолвинг, пытаясь отыскать инструкцию управления.

– Компьютер? О, он где-то должен быть. Его поместили сверху корабля. Так неудобно, ты согласен? Попробуем-ка это.

Ларк ткнула пальцем в какой-то выключатель на переборке. В микрофоне послышался неестественно высокий голос:

– Вы не покинете этот мир. Вы останетесь там, где вы есть, иначе вы и ваш корабль будут уничтожены. Отвечайте, или мы сочтем вас изменником и откроем огонь.

Кинсолвинг и Ларк уставились друг на друга, его темные глаза не отрывались от ее голубых.

– Думаешь, они и в самом деле хотят это сделать? – спросила она робким голосом.

Ответ на ее вопрос последовал с оглушающей неожиданностью. Корабль покачнулся из стороны в сторону на своих гидравлических стойках, когда инопланетяне с орбиты открыли лазерный огонь.

Глава тринадцатая

Бартон нажал на кнопку, чтобы плотно закрыть все люки. Излучающий удар плазмы по обшивке корабля наклонил катер на стойках.

– Почему они открыли огонь? – невинно спросила Ларк. – Я же ничего не сделала.

– Еще нет, пока не сделала, – согласился Кинсолвинг. – Но скоро сделаешь.

– Я? Сделаю? – спросила она почти блаженно. Второй фотонный удар был еще сильнее. – Так что я такое сделаю?

– Поможешь каторжнику бежать, – Кинсолвинг пошатнулся и встал на колени. Лазерный взрыв ударил по боку корабля. На орбите пристрелялись.

– Так они не врали, – обрадовалась Ларк. – Ты и вправду каторжник. Как это захватывающе!

Пот струился по лицу Кинсолвинга. Он осмотрел с помощью управляющей консоли гиперпространственные машины. Бартон не знал об этих механизмах, но он был инженером, и хорошим, и жизнь его зависела от того, сумеет ли он починить двигатель и умчаться в космос.

– Что тут случилось? Когда машины перестали работать?

– Ничего не случилось. Я только попыталась передать послание Динки, и тут...

– Послание? – спросил Кинсолвинг, перебивая ее. – Ты это о чем?

– Я повернула коммуникаторный выключатель и включила энергию, чтобы соединиться с Динки. Он остался на Земле... вообще-то, он готовился к вылету... так что я должна была убедиться, что уровень энергии достиг максимума.

– Неужели никто никогда не говорил тебе, что невозможно связаться по радио сквозь гиперпространство? Что это перегрузит аппараты?

– Ой, так, наверное, говорили, – припомнила Ларк. Краски у нее на щеках сделались светло-розовыми, затем лицо налилось зеленым и голубым. – Все вечно только и делают, что говорят мне, что нельзя делать того да этого. И в большинстве случаев не правы.

– Но не в этот раз, – Кинсолвинг произнес это поспешно. По кораблю грохнули еще два лазерных удара. – Происходит громадная утечка энергии, если ты в гиперпространстве пытаешься пользоваться радиосвязью. Я не физик и не могу объяснить, отчего. Обычно для того, чтобы защитить энергетическую систему, предусматривается автоматическое отключение. Вот!

Он снял защитную крышку панели и обнаружил небольшой пульт с тремя рычажками, все они стояли в позиции «откл». Кинсолвинг переставил их на «вкл». Глубоко внутри запечатанного двигателя заурчала энергия.

– Ой, ты просто гений! Ты его починил!

– Так что часовые с орбиты тебе говорили?

– Ой, да обычные предупреждения. Не садитесь, не делайте того, да не делайте этого. Они не предупреждали, что будут в меня стрелять. Не совсем чтобы...

Кинсолвинг помчался в кокпит, Ларк не отставала от него ни на шаг, протестуя и повторяя, что не допустит, чтобы ее оставили без внимания. Кинсолвинг плюхнулся на удобную кушетку, помогающую переносить ускорение, и внимательно всмотрелся в сигнальные лампочки. Красные огоньки плясали, каждый из них указывал на помехи в бортовой системе из-за лазерного нападения. Зато ему удалось без затруднений определить операции взлета. Элегантный космический корабль был оснащен лучшей аппаратурой.

– Подожди, не надо! – закричала Ларк.

Кинсолвинг не колебался. Таймер давал меньше пяти секунд до взлета. Кинсолвинг обнаружил, что опрокинулся на кушетку, пригвожденный не только собственным увеличившимся весом, но и весом Ларк Версаль. Эта женщина покачнулась и упала прямо на него, когда воспламенились аварийные ракеты. Кинсолвинг из последних сил пытался стащить ее с себя и уложить вдоль кушетки. Ему удалось только поместить женщину сверху вдоль собственного тела.

Нанесенные под кожу краски увядали, прозрачная кожа Ларк становилась все бледнее по мере того, как увеличивалось напряжение взлета, но Ларк ухитрилась поднять голову и заглянуть в лицо Кинсолвинга:

– Никогда такого не испытывала! Как забавно!

Ее рот жестко прижался к его губам, которые покрылись синяками и от страсти, и от ускорения. Кинсолвинг сопротивлялся, но Ларк одолевала и овладела им, пока ракеты внезапно не погасли.

Она в удивлении вскрикнула, поднялась вверх и отлетела в сторону, лишившись веса:

– Мы уже на орбите! Все слишком скоро кончилось!

– Да уж не слишком, – буркнул Кинсолвинг. – Как раз вовремя.

Он с трудом подобрался к контрольному пульту, убедился, что горючее для аварийных ракет почти полностью истрачено. Теперь не останется ничего для маневров. Но Кинсолвинг и не собирался производить стыковку или даже оставаться на орбите дольше, чем необходимо.

– Корабль-нарушитель, – взорвался микрофон, – прекратите попытки покинуть эту планету. Вы будете немедленно уничтожены, если попытаетесь сбежать.

– Они что, в самом деле? – спросила Ларк, зацепившись стройной ногой за ножку кушетки. – Они же в нас уже стреляли лазерами, хотя оказались не очень-то меткими стрелками.

– Достаточно меткими, – заверил ее Кинсолвинг. – У нас сбито несколько наружных датчиков.

Он быстрее заработал пальцами.

– Что ты делаешь? – закричала Ларк. – Ты собираешься лететь к звездам! Но этого нельзя!

– А почему?

– Так ведь у нас нет времени вычислить точку назначения. Ты взлетел наугад. И они нас предупредили.

– Мы находимся вне поля их зрения, иначе они бы немедленно нас уничтожили. Это блеф. Им придется палить прямо сквозь атмосферу планеты – объяснил Кинсолвинг, проверяя относительное расположение катера и орбитальной станции. – Слишком непроизводительная трата лучевой энергии. Только для того, чтобы причинить нам реальный ущерб в течение нескольких минут.

– Так ты полетишь? – спросила Ларк, ее занимала точка зрения Кинсолвинга.

– А что тут дурного? Ты же хочешь волнений и возбуждения, разве не так?

– О, да!

– Тогда это как раз то, что я тебе обеспечу. Потерянные среди звезд. Отправляемся наугад, куда попало. Подумай только, какая в этом романтика!

– Одна моя подруга блуждала шесть лет, – вздохнула Ларк, сомневаясь в целесообразности приключения, которое предлагал ей Бартон. Краски, мерцающие под поверхностью ее кожи, начали медленную пляску от светлых пастельных тонов к темным оттенкам.

Кинсолвинг во время разговора продолжал трудиться над пультом. Его глаза не отрывались от датчика, передающего сигнал от орбитальной космической станции. Они еще могли перехватить катер.

На этот раз переход в гиперпространство произошел моментально. Кинсолвинг почувствовал, будто его желудок вывернулся наизнанку, а калейдоскоп цветных огоньков плясал перед глазами, в то время как звездный двигатель творил математические чудеса в изгибах четырехмерного пространства. Та вселенная, которую Кинсолвинг знал, таяла, по мере того, как замедлялась скорость света. Его оптические способности отказывались верить той лжи, какую эта новая вселенная им демонстрировала. Кинсолвинг покачивался, голова у него кружилась, в ушах гудело. Сквозь назойливый грохот звучала призрачная песня, более упорядоченная, чем электронные разряды, но менее организованная, чем настоящая музыка.

Кинсолвинг изо всех сил старался овладеть собой, пальцы у него дрожали, а желудок завязался болезненными узлами. Бартон схватился за край кушетки, пока его ощущения не пришли в норму, и ему удалось сесть, не испытывая головокружения. Отдаленная музыка стихла, а глаза опять поверили в мир, который их окружал. Осталось только урчание в кишечнике.

– Ларк! – позвал Кинсолвинг. – С тобой все в порядке? Старший инспектор вспомнил, что не дал женщине времени приготовиться к переходу, у них просто не осталось времени. Сторожевая станция готовилась превратить этот красавец-корабль в расплавленный алюминий и очищенный углерод.

– Порядок. У меня все прекрасно, – отвечала она голосом, выдававшим, что на самом-то деле все не так лучезарно.

Кинсолвинг поднялся с кушетки и покачался, переминаясь, чтобы ноги возобновили циркуляцию крови. При псевдогравитации гиперпространства он мог передвигаться так же легко, как если бы стоял на поверхности планеты-тюрьмы, – но он был свободен! Он удрал с планеты, с которой до сих пор еще никто не мог убежать!

– Давай, я тебе помогу, – предложил Кинсолвинг.

Он просунул ладони под ее раскинутые руки. Нажал на плечи и своей тяжестью заставил Ларк встать на ноги. Переливающиеся подкожные краски разливались у нее на лице единственным цветом, – и ему он не понравился. Это была смесь темно-серого с оттенком слоновой кости.

– Ты уверена, что не ранена? – спросил Кинсолвинг.

– Фотонно! – сказала Ларк. Лицо ее начало сиять более ярким голубым и зеленым. Когда декоративные узоры сделались алыми и серебряными, Бартон понял, что она имела в виду то самое, что сказала. – Но мне понравилось то, что случилось на кушетке.

Руки Ларк сомкнулись вокруг Кинсолвинга, точно стальные зажимы. Она поцеловала его затяжным поцелуем. Инженер не только нашел, что ему это нравится, он ей ответил со всей горячностью мужчины, лишенного общества себе подобных долгие месяцы.

– Гм-м, – произнес он, наконец оторвавшись от ее губ. – Приятно, да, но мне придется установить, куда мы направляемся. Слишком уж сбиваться с пути не стоит.

– Мойра заблудилась на шесть месяцев, но у нее не было никого вроде тебя, чтобы помочь скоротать время, – лицо Ларк стало алым и пурпурным, эти краски образовали островки на ее щеках. Ее возбуждение было очевидным.

– Заблудиться? Нет, это не входит в мои планы, – возразил он. – Это сказочный катер. Твой отец купил его для тебя? – Кинсолвинг даже не мог представить себе такого богатства, которого хватало бы на покупку столь дорогого корабля для частного пользования.

– Ну, не совсем так. Вообще-то это собственность его компании, но они предоставляют ему все, что он захочет. А он дает мне все, что я захочу, – она улыбнулась и вытянула пальцы, слегка лаская щеки Кинсолвинга. – Но это так скучно. Куда ты собираешься отправиться?

Кинсолвинг заранее не строил таких отдаленных планов. Всего час тому назад он собирался вскарабкаться на склон горы, достигнуть пространства выше границы вечных туч и всего лишь взглянуть на ночное небо, чтобы определить, в каком месте космоса может располагаться планета-тюрьма. Бегство не являлось частью его плана, он и не мечтал об этом, проведя несколько недель на планете.