Хозяева космоса

– Есть доказательства, что Кинсолвинг считал, будто чудики, такие как ллоры, действовали в пределах допустимых границ, – осторожно сказал Гумбольт.

– Вы хотите сказать, что он действовал, как чертов изменник, что он сочувствовал инопланетянам больше, чем своему собственному племени? – от гнева на бледном морщинистом лице Фремонта вспыхнул румянец.

– Да, сэр, это, вероятно, правда.

– Ну, так и к лучшему, что он мертв. Как вы это устроили? Неважно. Это ведь только детали.

– Наш агент очень деятелен, сэр. Рекомендую главному управлению его продвижение по службе, – Кеннет сам себе казался щедрым, поскольку поверил донесению, что старший инспектор мертв.

– Нужно устроить продвижение прежде главного инспектора шахты. Нам, черт побери, нужны эти редкоземельные элементы. Без них мы не можем построить сжигатели мозгов чудиков. А новые звездные корабли нельзя построить без самария. Вам это известно, Гумбольт. После того, как мы выдоим все, что сможем, из чудиков на Глубокой, вы получите продвижение по службе. Поняли, мистер Гумбольт?

– Как скажете, сэр.

Гумбольт сел, чувствуя дрожь в ногах. Ничего не вышло из его затеи, а он так надеялся уйти от шахт Глубокой. Тщательно срежиссированный несчастный случай привлек внимание ллоров. Если они проконтролируют отчеты со своей обычной дедукцией, то в точности обнаружат, сколько килограммов драгоценных редкоземельных пород было украдено. А, имея эту информацию, при условии, что они поделятся ею с другими чудиками, эти нелюди смогут проникнуть в небольшую часть Плана.

Гумбольт вздрогнул, затем попытался скрыть невольную реакцию тем, что начал приводить в порядок лежащие перед ним бумаги. Жизнь его погибла, если Фремонт понял, что какая-то часть Плана раскрыта, даже такая незначительная, как то, что звездный флот Земли в пять раз больше, чем объявлено. Чудики допускали только ограниченное количество торговли со своими мирами; они слишком многое контролировали. Гнев Гумбольта начал подниматься против несправедливых строгостей инопланетян. В один прекрасный день все переменится. И он доживет до того, чтобы это увидеть. Он доживет до того, чтобы возглавить претворение Плана. И будет наслаждаться разрушительной работой сжигателей мозгов. Это будет совсем небольшая компенсация за то, что чудики не давали человечеству развиваться!

Гумбольт вздрогнул и вышел из мечтательного состояния, чтобы вслушаться в обстоятельный доклад Владимира Мечникоффа о росте флота ММ – и явного, и скрытого. Встала женщина, сидевшая справа от Мечникоффа. Гумбольт наблюдал за ней с некоторой похотью и довольно сильным страхом. Мария Виллалобос быстро продвигалась вверх в ММ и была самой молодой за этим столом. Гумбольт считал ее также самой демонической женщиной, и, судя по ее донесениям, самой обездоленной. Мечникофф раздражал Гумбольта. Виллалобос могла бы стать главным препятствием, если только он не найдет способ использовать ее против Фремонта, понемногу уничтожая влияние и власть и председателя ММ, и деятельного оппонента.

– Господин председатель, – начала энергичная темноволосая женщина небольшого роста. – Как директор Отдела Безопасности, я сформулировала несколько проблем, связанных с главной резиденцией корпорации. Двое служащих... их прикончили.

Неистовый блеск в ее глазах дал Гумбольту понять, что хорошенькая женщина просто наслаждается этим «прикончили». Интересно, подумал он, где спрятали эти тела, оставила ли Виллалобос свидетельство о своей грубой работе.

– Они что, были агентами чудиков?

– План и наше участие в нем не поставлены под угрозу, – заверила Фремонта Виллалобос. – Я предприняла шаги к тому, чтобы сделать более строгими процедуры безопасности, и наняла офицера правоохранительных органов, репутация которого не имеет себе равных, чтобы ускорить операции за пределами планеты.

– Кто же это? – спросил Мечникофф.

– Убеждена, вы слышали о Камероне, – ответила Виллалобос с явным удовольствием.

Владимир Мечникофф побледнел. Гумбольт обвел взглядом других директоров, сидящих за столом. Никто не заговорил, чтобы выразить протест по адресу этого убийцы, руки которого по локоть в крови.

– Камерон? – переспросил Фремонт. – Это тот самый, который выполнил для нас работу в прошлом году на Локи-2?

– Да, сэр. Этот человек – известный специалист по управлению роботами, он славится своим упорством и... отсутствием угрызений совести.

– То самое слово, – вставил Гумбольт. Темные глаза Виллалобос сверкнули, точно огни ракеты в черноте ночи. Он поспешно добавил: – Вношу совету предложение не только одобрить назначение Камерона, но и вынести поощрение директору Виллалобос за проявленную находчивость в подборе персонала.

Это предложение успокоило Виллалобос и вынудило остальных членов совета одобрить кандидатуру Камерона. Теперь чтобы открыто сделать вызов Виллалобос, им придется также принять во внимание Гумбольта. Хотя теперь он и упал в глазах председателя Фремонта после затопления шахты на Глубокой, Кеннет все же продемонстрировал свое определенное влияние на корпорацию Межзвездные Материалы.

Гумбольт слегка улыбнулся и кивнул Виллалобос. Эта женщина определенно была ему союзницей против остальных – особенно Мечникоффа, судя по холодному взгляду, которым наградил его этот человек. Гумбольт улыбнулся чуть шире. Не признак ли враждебности промелькнул в лице Мечникоффа? Верны ли сплетни о том, что он и Виллалобос – любовники? На что может быть похожа страсть Виллалобос? Гумбольту следует узнать об этом побольше, чтобы понять: а нельзя ли вбить могучий клин между этой парочкой?

– Финансы. Сделайте отчет о финансах, мистер Лью.

Гумбольт откинулся назад и почти не слышал победоносного марша цифр, называемых финансовым гением ММ. Корпорация находилась в хорошем состоянии, но если какой-то инспектор из чужаков потребует их бухгалтерские книги, чтобы проверить торговые сделки в мире инопланетян, чудики обнаружат только нетвердо держащегося на ногах бумажного великана, горячий воздух и взятые в долг фонды.

В один прекрасный день все это переменится. Роль в осуществлении Плана, принадлежащая Гумбольту и другим, может казаться маленькой по сравнению с остальными, но все гуманоиды и их таланты еще понадобятся. Даже такие люди, как Виллалобос и ее любимчик, убийца Камерон.

Глава третья

Толчок платформы подъемника о поверхность воды отдался во всем теле Бартона Кинсолвинга. Он тяжело упал и покатился в угол платформы. О края лифта билась темная вода. Кинсолвингу стало дурно, он делал отчаянные усилия, чтобы сесть. Вода вокруг вертелась бешеными кругами; его затылок кровоточил. Если он дотрагивался, дикая боль пронизывала голову.

Кинсолвинг попытался встать. Снова упал, слишком слабый, чтобы выполнить даже эту простую задачу. Он сел по самые бедра в воде и попытался восстановить органы чувств. Очень медленно они приходили в порядок. Электроэнергия лифта не действовала, Кинсолвинг вместе с ним свалился в глубину. Аварийные тормоза работали, но оказалось слишком мало времени, чтобы замедлить спуск. Поколебавшись, Кинсолвинг потянулся к тормозному узлу. И отдернул руку, когда горячий металл обжег ему кончики пальцев.

Выругавшись, он с большим усилием встал на ноги. Уровень воды дошел уже почти до пояса. Платформа лифта неуклонно погружалась в темный водный бассейн шахты. Кинсолвинг попытался тормозить порезче, но ничего не вышло. При помощи фонарика он осмотрелся вокруг. Лифт свалился как раз под уровнем девятнадцать.

С трудом открыв заклиненную дверь, Бартон нашел слабую опору, чтобы вскарабкаться на девятнадцатый. Задыхаясь, он улегся на каменный пол и лежал, пока не восстановил силы. Кинсолвинг отряхивался, пока не сделался относительно сухим, затем встал. Яркий свет фонарика обнаружил перед ним обширные повреждения, причиненные наводнением, но еще больше поразили его взор опустевшие складские отсеки. Вода бушевала недостаточно долго, чтобы стереть отметины, оставленные роботами-тяжелоподъемниками, проходившими здесь совсем недавно. Все редкоземельные породы были вынесены отсюда еще до затопления.

Кинсолвинг ничуть в этом не сомневался.

Он тщательно осмотрел всю территорию уровня, но не обнаружил следов ни вора, ни саботажника.

Кинсолвинг пощелкал коммуникатором и обнаружил, что тот все еще работает. Он щелкнул датчиком, чтобы зафиксировать то, что увидел, но при этом не имел никаких иллюзий, что сумеет найти вора или воров. Закончив, он приклеил аппарат к бедру и повернулся к лифту. Платформа продолжала погружаться в воду, и уже наполовину затонула. Насосы шумно работали, пытаясь убрать воду с нижних опор, но подъемник для него был потерян. Даже если бы он и смог привести в движение лифт, инженеру не улыбалась мысль подняться на десяток уровней только для того, чтобы еще раз испытать отключение энергии. Вторая попытка, возможно, выведет из строя тормоза и, несомненно, убьет его самого.

Кинсолвинг посмотрел вверх, в темноту. Крошечная точка света мелькнула в устье шахты. Интересно, подумал Кинсолвинг, это восход солнца или свет фонарей? Он продолжал внимательно всматриваться, чувствуя, что прошло немало времени. Вздохнув, он потянулся к поясу, снял коммуникатор и засунул его под респиратор. Потом тронул кнопку вызова.

– Ты здесь, Ала? Слушай, Ала. Я застрял на уровне девятнадцатом. Подъемник в нерабочем состоянии. – В то время как слова слетали с его губ, внизу мелькали голубые искры погружающегося в воду лифта. – Ала, слушай. Я не хочу карабкаться наверх почти два километра, чтобы вылезти на поверхность. Ты можешь прислать помощь? Все.

Огоньки индикатора коммуникатора горели, но никаких других свидетельств его работоспособности не имелось. Старший инспектор еще несколько раз тронул кнопку вызова и тихонько присвистнул, заметив, что прибор исправен. Но никакого ответа сверху не последовало.

Выругавшись, Кинсолвинг опять повесил коммуникатор на пояс и потянулся, чтобы ухватиться за пластиковые ступени аварийной лестницы, ведущей на поверхность. Плечи его восставали против напряжения, и к тому времени, когда Кинсолвинг поднялся на четыре уровня, он ощущал слабость и тошноту. На уровне четырнадцать он отдохнул и еще раз попытался связаться с Алой Марккен.

Когда это не удалось, он снова начал карабкаться по лестнице. На этот раз инженер поднялся всего на два уровня, прежде чем выбился из сил. На середине ступеньки он свернулся калачиком и, дрожа от холода и боли, провалился в тяжелый сон, который больше походил на кому.

Грохот спускающейся аппаратуры разбудил Кинсолвинга. Волна горячего воздуха проплыла мимо его лица, и сотрясение от какого-то взрыва далеко внизу отбросило его назад. Он сел, и только пристально вглядывался во тьму, будучи не в состоянии пошевелиться.

Газы и тяжелая пыль наполнили уровень двенадцать и заслонили от него то немногое, что он мог бы разглядеть сквозь линзы респиратора. Кинсолвинг несколько минут поработал над ними, чтобы активизировать инфракрасный с левой стороны. Пользуясь только одним глазом, он продвигался сквозь плотный туман, пока не приблизился к отверстию шахты. Он посветил вниз, но фонарик ничем не помог, зато инфракрасное стеклышко представило перед ним картину разрушения, от которой кровь у него похолодела. Он бы уже погиб, если бы остался в каком-то из нижних уровней.

Робот-носильщик свалился с уровня и врезался в крышу подъемника, доломав тормоза и погружая лифт на уровень пониже – под воду. Из-за столкновения падающего погрузчика с застрявшим лифтом и случился небольшой взрыв, и тепла выделилось достаточно, чтобы нейтрализовать пробиравший до костей холод, хотя Бартон находился выше взрыва на семьсот метров.

Кинсолвинг сделал глубокий вдох, снял респиратор, чтобы вытереть пот, струившийся с кустистых бровей, потом снова нацепил на себя тяжелую маску. Застоялый воздух без фильтра потревожил его лобные пазухи, заложив ему нос, из которого потекло, но это все-таки лучше, чем совсем не дышать. Один взгляд на индикатор качества воздуха, скопившегося на краю ствола, сказал ему, насколько смертельно опасным стал уровень. Поглядев вверх, Кинсолвинг увидел неподвижный яркий свет. Похоже, уже день, подумал он. Опять снял коммуникатор и, сунув руку в отверстие ствола, чтобы предотвратить задержку сигнала тяжелой скалой, позвал:

– Ала, выходи на связь. Ала. Это Барт. Ты слышишь? Кто-нибудь там есть?

Насмешливый свист создавал впечатление, что наверху нет ни одного живого существа. Долго ли еще он здесь протянет, прикинул Кинсолвинг. Его руки и ноги превратились в свинец, короткий отдых не вернул утраченных сил.

– Будем подниматься, – произнес он вслух.

Карабкаясь, он продолжал тревожиться о расхищении редкоземельных пород. Ала Марккен, их последний совместный отпуск, проведенный на морском побережье, количество дней, оставшихся до окончания его контракта, – думать о чем угодно, только не о боли, которая накапливается в сочленениях и мышцах.

Приблизился уровень десять – и исчез с глаз. Бартон Кинсолвинг отдохнул. И снова попытался воспользоваться коммуникатором.

Никакого толку, наконец решил он. Приемник, наверное, работает: об этом свидетельствует свист. Но где-то по пути он, выходит, повредил передатчик. Так уж ему в последнее время везет. Ломается именно то, что является жизненно важным.

Еще два уровня. Отдых. Слабость нахлынула на него, точно вода в те нижние тоннели. Тьма. Солнце, что ли, садится? Или это он провалился в обморок? Кинсолвинг не мог решить, что именно.

Еще вверх. Вскарабкался на один уровень. Отдых. Два. Еще два. Сверху эхом отдаются чьи-то голоса. Звук тяжелых насосов, работающих, чтобы убрать воду с затопленных уровней.

* * *

У Кинсолвинга не было никакого представления о том, до которого уровня он добрался. Четвертого? Второго? Он сорвался с бесконечных пластиковых ступеней и упал на пол к ногам десятка техников. Он даже не помнил, как они переносили его. Солнечный свет упал ему на лицо, теплый и успокоительный. Кинсолвинг негромко простонал, перекатываясь в кровати. Этого легкого движения хватило, чтобы активизировать каждый болевой центр его тела.

– Не двигайся, Барт, – дошел до него обеспокоенный голос Алы. – Врач сделал все, что мог, но сказал, что по-настоящему с тобой не случилось ничего особенного. Просто переутомился. Он дал тебе легкое успокоительное.

– Ничего особенного? – Кинсолвинг с усилием сел в кровати. Нахлынула волна слабости, тело отказывалось служить. Он оттолкнул эту волну, отказываясь ей подчиняться, – Ему бы побывать в моей шкуре. Ставлю килограмм церия, тогда бы он заговорил по-другому.

– А что случилось? – спросила женщина. Она села на край его кровати и взяла перебинтованную пластиковым бинтом руку в свою. – Ты спустился в шахту, и тут мы потеряли связь.

– Я коммуникатор с собой взял. Думал, что он поможет связаться. Наверное, я его обо что-то ударил. Передатчик вышел из строя.

– Нина нашла его, он был пристегнут к твоему поясу. Это же ее коммуникатор.

– Вы что же, все удалили из его памяти? Мне нужен полный...

– Успокойся, Барт, – выражение красивого лица Алы заставило его насторожиться.

– Что случилось с аппаратом?

– Я его проверила. Проводка была испорчена. Ничего не записывалось с той минуты, когда ты взял его у Нины.

– Ничего?

Ала отвернулась, затем ее темные глаза снова встретились сего взглядом.

– Ничего, – повторила она.

– Есть что-то еще. Что случилось?

– Ты... робот-грузчик. Он упал вниз в ствол шахты. Не понимаю, как это случилось. Слабая опора – просто не знаю.

– Он пролетел мимо меня. Я как раз отдыхал внутри, на уровне двенадцать.

Ала медленно кивнула. Бартону не поправилось выражение ее лица.

– Кто приказал ему спускаться в шахту? Для этого не было никакой необходимости еще три дня.

– Мне очень жаль, Барт, – произнесла она. – Я виновата. Я думала, мы сможем опустить его и спасти кое-что из оборудования.

– Из-за чего он упал?

– Мы это выясняем. Новобранец мог упустить что-нибудь из техники безопасности. Или, возможно, болты не были закреплены достаточно надежно. Мы еще не знаем. Но узнаем, обещаю!

– Что еще пошло не так внизу? – спросил Кинсолвинг, меняя тему разговора. – Я запустил вспомогательные насосы и осушил два уровня. Помню, что я услышал основные насосы, прежде чем вышел.

– Уровни снова затопило, Барт. Все сплошь, до пятнадцатого. Я сделала запрос в главное управление, чтобы прислали полный комплект спасательного оборудования. Нам еще повезло, что не случилось худшего.

Кинсолвинг ничего не возразил. Когда он запустил вспомогательные насосы, вода быстро ушла вниз. Если бы функционировали все насосы, уже был бы снова осушен уровень двадцать три.

– Кто дежурил, пока я был внизу?

Вопрос застал Алу врасплох.

– Я, – ответила она. – Но я не знала, что ты отправился вниз. Ты должен был мне сказать. Взял бы лучше контрольный коммуникатор, чем отбирать у Нины. Он бы наверняка что-то записал!

Кинсолвинг чувствовал, как эмоции боролись между собой в этой женщине. Он протянул свою перевязанную руку и слегка погладил ее по щеке. У Алы на веке появилась слезинка и медленно покатилась вниз.

– Не плачь, – попросил он. Наклонился и поцеловал ее.

– Я буду в центральном управлении. Отдыхай, Барт. Завтра приедет агент-генерал ллоров, чтобы провести расследование. Тебе придется иметь дело с ним. Ты ведь знаешь, как они себя ведут с людьми.

Кинсолвинг знал. Ллоры общались только с начальством и отказывались признавать нижестоящих людей. Он никогда не мог понять, может, так они управляют своим обществом или это – показное презрение к тем, кого они считают ниже себя? Кинсолвингу не нравился лично агент-генерал ллоров, но он некоторым образом сочувствовал позиции инопланетян. Могло показаться странным, что они позволяют пришельцам, представителям чуждой расы, эксплуатировать ценные ископаемые, но Бартон обнаружил, что у ллоров нет горнодобывающего оборудования и техники, а гордость мешает им покупать все это у гуманоидов.

Кинсолвинг поудобнее устроился на кровати, солнце согревало его ноющее тело. Он закрыл глаза и прислушался. В течение долгой минуты Ала Марккен стояла у кровати. Потом быстро вышла. Это он определил по хлопку закрывающейся двери. Старший инспектор открыл глаза, соблюдая осторожность, и оглядел комнату. Все казалось нетронутым, ничего не передвинуто, ничего не добавлено.

В нем, однако же, поднималось беспокойство. Что-то все-таки не в порядке. Он долго осматривался, чтобы найти ответ. Его настольный коммуникатор повернут так, что смотрел в пустую стенку. Сперва Кинсолвинг подумал, что Ала стояла у стола и пользовалась коммуникатором, но понял, что это физически невозможно. Ей пришлось бы наклоняться над верхней частью коммуникатора. Лучше теперь его повернуть... Или оставить так, как есть.

Ненавидя себя за паранойю, Бартон осторожно поднялся с кровати, медленно двигаясь и не производя никаких звуков. Он босиком подошел к письменному столу и пригляделся к той стороне коммуникатора, которая была повернута к кровати. Небольшие царапины на боковой стороне показали, что в коммуникатор кто-то лазил.

Что же в него засунули? Кинсолвинг догадывался, что, возможно, это чувствительный записывающий микрофон, поскольку непрозрачный футляр коммуникатора не позволял получать видеоизображения. Инженер внимательнее присмотрелся к аппарату, чтобы убедиться, что из него не торчит никакой лишний проводок. Провода не торчали. Хорошая шпионская работа, сделанная в спешке и при помощи тех средств, какие оказались под рукой.

Кто же шпионил? Не хотелось бы Кинсолвингу один на один сталкиваться с ответом на этот вопрос.

Осторожно двигаясь, Кинсолвинг собрал одежду и проскользнул в ванную. Он закончил одеваться, морщась от боли, пронзающей тело после приключения в шахте. Выбравшись через маленькое окошко, он спрыгнул на землю и направился к компьютеру позади центрального управления.

Тихонько пройдя в открытую дверь компьютерной, он увидел, что над панелью машины склонилась Ала Марккен. Кинсолвинг не слышал ее слов, но, судя по выражению лица, она говорила с кем-то, с кем не хотелось общаться.

Кинсолвинг вошел в пустое архивное помещение и направился к хранящему информацию компьютеру. Уселся на стул и постарался устроиться поудобнее.

– Не могли уж пневматический стул поставить, – проворчал он, сожалея о своей собственной экономии прошлых дней. Старший инспектор вызвал информационные файлы, установил программу сравнения данных, пробежался по диаграммам и провел полную проверку продукции шахты.

Интенсивно поработав два часа, он откинулся на стуле. Тело у него все еще ныло, но теперь его чувства заглушили боль. Хищение редкоземельных пород из шахты оказалось куда крупнее, чем он рассчитывал. Масса добываемого не сходилась с тем, что было зарегистрировано. Добрая половина всей добычи Глубокой номер два оказалась украдена.

То, что он сам видел робота-носильщика и пустые склады, подтверждало такой вывод. Но больнее всего для него оказался анализ. Кто из его людей с наибольшей долей вероятности этим занимался? Он подозревал любого из полудюжины людей. Все они имели возможность, даже не беря в расчет, что он не понимал: что они сделают с таким количеством украденной руды?

Любой из этих шести мог быть виновным, любой мог быть замешан. Но Кинсолвинг установил одно лицо, самого вероятного похитителя.

Ала Марккен.

Бартон Кинсолвинг ощутил тошноту, когда встал и пошел к ней со своими доказательствами.

Глава четвертая

Ноги Бартона Кинсолвинга подкашивались, когда он шел к центральному управлению. Ала Марккен, склонившись над компьютером, лихорадочно работала, потом глубоко вздохнула и откинулась назад. Свет от экрана падал ей на лицо и смягчал выражение, придавая ему незащищенность, которая поразила Кинсолвинга. Он любил ее, но был поражен результатами своей работы и сейчас не мог допустить ошибки.

Она украла у Межзвездных Материалов большое количество редкоземельных руд, она пыталась убить его – и не один раз, а дважды. Кинсолвинг пристально глядел на нее, на светло-каштановый ореол волос, порхающий вокруг головы, и она казалась чем-то большим, чем простой смертной.

Ала слегка напряглась, почувствовав его присутствие. Повернулась и увидела, что он стоит в дверях.

– Барт, тебе еще нельзя вставать! Ты нездоров.

– Ты думала, что эти лекарства отключат меня еще на недельку, так? – в его интонации звенела сталь, которая заставила Алу напрячься еще сильнее.

– Ты о чем? Конечно, лекарства должны тебя усыпить. Тебе нужен сон после всего, через что ты прошел.

– После всего, через что ты меня провела.

– Ее глаза сузились. К чести ее, Ала Марккен не стала спорить и изображать невинность. Она снова повернулась к клавишам компьютера и вызвала нужный файл. Столбик данных тут же поведал ей об исследованиях Кинсолвинга.

– Ты бы все равно никогда не понял, Барт, – ласково произнесла она. – Сначала я пыталась с ними спорить, но они меня одолели. Я считала, ты сможешь прийти к нашим взглядам, но в тебе этого нет. Теперь я в этом убедилась окончательно.

– Зачем, Ала? Тебе хорошо платят. Там, на Земле, восемьдесят процентов населения безработные, живут на пособие. Большинство влачат жалкое существование.

– Это называется – суррогатная жизнь, – горько усмехнулась Ала. – Мы заслуживаем большего.

– Ты и имеешь больше! – выкрикнул Кинсолвинг. Он опустился в кресло. Ноги сделались просто резиновыми, он не понимал, сколько еще сможет продержаться.

– Я? Да, у меня есть больше, чем у большинства тех, на Земле. У меня есть работа – и неплохая.

– Тогда зачем ты воровала породы? – Кинсолвинг замигал, глядя в ее лицо.

Ала быстро прикрыла лицо руками. Потом сказала:

– Лишние деньжата никогда не помешают. Редкоземельные руды лучше, чем любая валюта. Через несколько месяцев я могу уйти в отставку.

– Ты могла уйти, украв целый склад руды, – заключил он. – Ста килограммов руды было бы достаточно, чтобы мы жили в роскоши до конца наших дней. Но тут больше, Ала. Должно быть больше. Зачем?

– Сколько, ты думаешь, я присвоила?

– Ты годами этим занималась. Не могу утверждать с точностью, но выглядит так, как будто бы ты начала свои делишки сразу после прибытия сюда. Четыре года воровства. – Кинсолвинг покачал головой. Он почувствовал, как язык у него распухает и расплывается во рту. Голова гудела, точно земля перед отлетом ракеты, а боль вернулась в тело, чтобы медленно иссушить все внутренности.

– У меня есть вкус к дорогой жизни. Ты это знаешь, Барт.

Он сидел, пытаясь удержаться от обморока. Единственное, что еще позволяло Кинсолвингу сохранять чувство реальности, – необходимость найти какой-то выход для Алы. Оправдание воровства у корпорации ММ было невозможно, он это понимал, и ей придется признаться в преступлении, но должны найтись смягчающие обстоятельства, какой-то способ спасти ее от тюрьмы – или от еще худшего наказания.

Кинсолвинг слышал, что межпланетный суд часто прибегает к смертной казни. Он пытался припомнить уголовные статьи, выработанные ММ для применения на Глубокой. Были подобные преступления в ведении компании или ллоров?

– Ллоры, – произнес он, и вся сила, кажется, вытекла из него. Он безвольно склонился вперед. – Я о них и забыл. Ведь расхищение ископаемых означает, что ММ не выплачивает налоги, назначенные ллорами.

– Наказания у них строгие, Барт, – тихо сказала Ала Марккен. – Меня могут казнить.

– Нет, нет, такого не случится. Мы... мы сообщим Гумбольту.

– Он-то как раз и станет добиваться для меня наказания, – она как будто бы находила удовольствие в том, чтобы поддразнивать его.

– Тебе нужно где-то предстать перед судом. Я бы, скорее, предпочел суд ММ с земными законами, чем допустить, чтобы тебя пытали ллоры.

– Чудики, – задумчиво произнесла Ала. – Кажется, в них и проблема, так ведь? Кто пострадал? Не ММ. Только чудики лишились своих распроклятых денег. Все так скверно, Барт?

– Да, – ответил он с возрастающим оживлением. – ММ подписали с ними соглашение. Мы должны его уважать.

– Они всего лишь чудики. И они хотят задержать развитие Земли, держать нас в ужасающей нищете. Если бы не они, мы бы теперь были хозяевами звезд, а не существами второго сорта, умоляющими о каждой крохе.

– Это неправда, и ты это знаешь. Мы сами вызвали проблемы на Земле и сможем их преодолеть.

– Если нам дадут это сделать.

– Они не могли бы меньше о нас заботиться. Мы чуть ли не ниже их понимания.

– Вот именно!

– Ала, пожалуйста. Ты нарушила закон и должна за это поплатиться, – Кинсолвинг смахнул холодный пот со лба и на секунду закрыл глаза, пытаясь умерить сильно стучащие молоточки в висках. Ноющее покалывание обратилось в резкую боль.

– Ты любишь меня. А я люблю тебя, Барт. Давай поглядим, не сумеем ли мы это хищение скрыть. Какое ллорам до нас дело? Я прослежу, чтоб тебе выделили долю. Ты будешь богатым!

Гнев захлестнул Кинсолвинга, сжигая боль, страдание и слабость.

– Если ты воображаешь, что это все, к чему я стремлюсь, ты ошибаешься, Ала. Очень ошибаешься.

– Так что же ты сделал? – спросила она подозрительно, видя, что у него есть новое решение.

– Предупредил Гумбольта. Послал пакет документов на ГТ-4.

– Только не это! – она с трудом выговорила эти слова.

– Я его не люблю, но...

– Ты дурак! Ллоры перехватывают каждое сообщение и читают содержание.

– Я его закодировал.

– Они знают все наши шифры. Все их знают!

Ала Марккен тяжело откинулась на стуле и молча уставилась на Кинсолвинга. Он попытался отыскать какие-то эмоции в ее взгляде, и ему это не удалось. Это не была любовь или ненависть, тут было нечто непостижимое и из-за того еще более тревожное...

* * *

Меньше чем через час на шахту прибыли ллоры для расследования.

– Это официальное слушание? – спросил Кеннет Гумбольт. – Если так, я надеюсь, что Межзвездным Материалам может быть оказана такая любезность, как присутствие правомочной юридической комиссии.

Генерал-агент взглянул на Гумбольта с совершенно непроницаемой физиономией. В течение четырех лет Бартон Кинсолвинг старался разобраться в эмоциях инопланетян, но так и остался в полном недоумении. Казалось, что их серые лица изваяны из какого-то неизвестного живого гранита, и ни разу он не видел среди них лица с какими-то иными глазами, не такими косящими, янтарными и лишенными зрачков. Генерал-агент со стороны Глубокой неподвижно сидел за громадным, вытесанным из камня столе, сплетая и расплетая лежащие перед собой бескостные пальцы, такого ни за что не смогли бы проделать земляне. Что это – признак нервозности? Кинсолвинг не получил ни намека относительно серьезности дела. Он предоставил Гумбольту распоряжаться всем, несмотря на то, что Кеннет никак не мог ни за что отвечать, он прибыл всего шесть дней назад.

Кинсолвинг нахмурился, осознавая это. Он отправил пакет с донесением прямо компании, на ГТ-4, на расстояние почти в пятьдесят световых лет. Даже учитывая сверхускорение, применяемое при отсылке инкапсулированных донесений, оно не могло быть получено быстрее, чем за три дня. Гумбольт должен был выехать, не имея возможности прочесть донесение. Тем не менее он клялся, будто приехал, получив сигнал.

Интересно, подумал Кинсолвинг, а может быть, Гумбольт лгал, чтобы притвориться невинным и держать фасон перед ллорами. Бартон замечал, что отношение Алы к инопланетянам ухудшается по сравнению с тем, каким оно было раньше. Хотя и раньше ее чувства к ллорам можно было бы назвать ожесточенными. А Гумбольт воспринимал их и вовсе как злобный параноик.

– Это официальное слушание, чтобы определить вину, – заявил ллорский генерал-агент. Длинные пальцы замелькали, как будто это отражения в пруду, покрытым рябью, а не реальные отростки. Когда ллор говорил, его тонкие губы вытягивались в выражении, сходном с человеческой гримасой, но из-за губ высовывался нечеловеческий, темный, покрытый наростами язык, производя устрашающий эффект. И нечеловеческие зубы сверкали на твердой белой десне. – Будет назначено наказание, соответствующее тому, что сегодня обнаружится.