Несмотря на признаки затухания наступления вражеских войск, никто из нас не думал, что противник откажется хотя бы временно от захвата города.
      Именно в эти дни командующий фронтом генерал армии Г. К. Жуков решил организовать наступление 42-й и 8-й армий в направлении Урицк, Новый Петергоф с одновременной высадкой тактических десантов на южное побережье Невской губы. Приказ готовить десанты был отдан как раз в это время. Ударив по тылам, они должны были нарушить управление вражескими войсками и тем самым содействовать нашим армиям в изгнании противника с южного побережья Невской губы.
      В конце сентября начальник штаба флота контр-адмирал Ю. Ф. Ралль был вызван к Г. К. Жукову для доклада о возможности высадки десанта в районе Петергофа. Ю. Ф. Ралль высказался за высадку десанта только при поддержке артиллерии. Командующий фронтом не согласился с ним, мотивируя тем, что предварительная обработка плацдарма высадки демаскирует десант.
      Через несколько дней командующий войсками фронта генерал Г. К. Жуков вызвал командира Ленинградской военно-морской базы контр-адмирала Ю. А. Пантелеева и приказал ему высадить внезапно в тыл врага роту морских пехотинцев из 6-й бригады, занимавшей участок под Урицком. Рота должна была нанести удар по тылам врага, поддержав наступление войск 42-й армии. Мы немедля приступили к выполнению поставленной комфронтом задачи, начали срочно готовить людей и высадочные средства. Но так как войска 42-й и особенно 8-й армии, находящейся на ораниенбаумском плацдарме, были сильно обескровлены, то наступление успеха не имело. Высаженные в Петергофе и Стрельне десантники с малыми потерями продвигались в глубину прибрежной полосы, пытаясь развить наступление, однако, не получив поддержки сухопутных войск, попали в тяжелое положение.
      В ночь на 3 октября катера охраны водного района Ленинградской военно-морской базы под руководством контр-адмирала Ю. А. Пантелеева высадили восточнее стрельнинского завода "Пишмаш" усиленную роту из состава той же 6-й бригады морской пехоты. Десант благополучно был доставлен на вражеский берег, углубился на захваченную территорию; позже он попал в окружение, часть десантников погибла.
      Более крупный десант был высажен в ночь на 5 октября в районе пристани Петергофа. Он был сформирован из корабельных комендоров, электриков, минеров линейных кораблей "Марат" и "Октябрьская революция", инструкторов школ учебного отряда, курсантов военно-морского политического училища. В десантный полк отбирали добровольцев, самых лучших и физически сильных. Его перебросили на катерах из Кронштадта. Вел полк участник гражданской войны, краснознаменец, удостоенный ордена за штурм Перекопа, полковник А. Т. Ворожилов. Рядом с ним шел один из опытнейших политработников флота полковой комиссар А. Ф. Петрухин. Десант в основном состоял из коммунистов и комсомольцев. Из последних запасов флота десантникам выдали автоматы, карабины, ручные пулеметы, гранаты.
      Мы надеялись, что боевые действия десантников морского полка будут поддержаны артиллерией и войсками 8-й армии со стороны ораниенбаумского плацдарма. Десант должен был рассечь петергофский клин противника, облегчив соединение войск 8-й и 42-й армий. Продумывая детали предстоящего боя за высадку, мы понимали, что полной гарантии успеха нет. Командовать высадкой Военный совет флота поручил командиру охраны водного района флота капитану 2 ранга И. Г. Святову, помощниками к нему были назначены командир соединения торпедных катеров капитан 2 ранга В. А. Соломатин и командир дивизиона эскадренных миноносцев капитан 2 ранга Г. С. Абашвили. Личный состав катеров, на которых должен был идти десант, тщательно готовился к переходу. Командиру десанта было приказано: высадившись в Новом Петергофе, нанести удар во фланг и тыл противника и уничтожить его совместно с частями 8-й армии.
      Перед посадкой на катера с десантниками встретились члены Военного совета флота. Это было вечером 4 октября.
      В темную ночь от Кронштадтской пристани отошло несколько десятков катеров морских охотников и сторожевых катеров с гребными шлюпками на буксире.
      Подробности боя стали известны из рассказов оставшихся в живых участников десанта. Краснофлотцы, подняв над головой оружие, прыгали в холодную воду и бежали к берегу. Действовали стремительно; враг заметил их, когда значительная часть десанта была уже в парке. Преодолевая яростное сопротивление врага, занимали один рубеж за другим.
      В опубликованной в Западном Берлине книге фон Веделя "Германия в огне" есть строки:
      "Матросский десант в Петергофе застал наши войска врасплох. Боевая тревога была объявлена, когда он уже высадился на берег и смял нашу охрану. Матросы неудержимо продвигались вперед, захватывая наши позиции. Бой шел трое суток... "
      К середине первого дня боя десантники овладели почти всем нижним парком. Отдельные группы сумели вырваться на улицы города и там завязывали бои. Опомнившиеся от неожиданного вторжения с моря, фашисты открыли огонь из пушек и минометов. Командование войск стрельнинско-петергофской группировки противника запросило поддержки. Против десанта были брошены танки и вся наличная артиллерия. Несмотря на героизм моряков, врагу удалось оттеснить десант от залива и овладеть береговой чертой. С десантниками делал попытки соединиться из района Старого Петергофа стрелковый полк 10-й дивизии 8-й армии. Вместе с ним наступал и батальон балтийцев, находящийся в составе 8-й армии. Активно помогали в преодолении сопротивления противника артиллеристы армии и флота. Однако пробиться к десанту воинам не удалось.
      Десантники продолжали сражаться в окружении, бились с врагом одними гранатами и трофейными автоматами. Бой стих лишь под вечер 7 октября. За эти дни артиллеристы Кронштадта, его фортов и кораблей обрушили на головы фашистов огненный шквал, выпустив до 3000 крупнокалиберных снарядов.
      В первые минуты боя погиб командир отряда полковник Андрей Трофимович Ворожилов. Его гибель не могла не сказаться на управлении полком, организации боя и выходе бойцов из окружения навстречу войскам, пытавшимся прийти на помощь. В начале боя были убиты и радисты. Две радиостанции, имеющиеся в распоряжении десанта, были повреждены. В течение почти недели мы принимали меры, чтобы установить какую-либо связь с десантом, вновь и вновь посылали катера с боеприпасами. Но ни один катер не смог подойти к берегу. С первых часов боя над десантом появлялись наши самолеты, но они не приносили никаких известий. Ночью высаживались группы разведчиков в тыл противника. Из двадцати групп, направленных со стороны ораниенбаумского плацдарма, только четырем удалось пройти через линию фронта. Попытки установить связь с десантом не прекращались до 15 октября. К сожалению, все они оказались безрезультатными.
      Десант совершил геройский подвиг. Признание героизма моряков содержалось даже в сообщении берлинского радио, переданном 7 октября 1941 года:
      "5 октября западнее Ленинграда, в Петергофе, был высажен морской десант из Кронштадта. Это были мощные советские силы, состоящие из коммунистов, специально отобранные для борьбы с войсками фюрера. В многодневных и упорных боях с матросами наши войска понесли большие потери, но и комиссарский десант был измотан и уничтожен частично нами, частично самими матросами, так как они не сдавались в плен, предпочитая смерть... "
      В ночь на 5 и на 6 октября были высажены десанты из дивизии НКВД в районе завод "Пишмаш", Стрельна.
      Десанты не смогли решить главной задачи - оказать поддержку наступлению наших войск, так как его не удалось осуществить в то время. Но десантники не даром отдали свои жизни, они нанесли врагу урон в живой силе.
      Не сумев захватить Ленинград в сентябре, фашисты поставили перед собой цель заставить его капитулировать с помощью голода и холода. 7 октября немецко-фашистское командование издало новый приказ о разрушении Ленинграда, которым отвергалась капитуляция, даже если бы ее предложили сами защитники города. Но это не означало, что противник откажется от мысли захватить город штурмом. Количество вражеских соединений не сокращалось у Ленинграда. Поэтому наше командование стремилось активными действиями сорвать нанесение возможного удара вражескими войсками.
      Еще в дни сентябрьского штурма, когда под Урицком и Пулковом наши войска отбивали атаки гитлеровцев, перед 115-й стрелковой дивизией (командир генерал-майор В. Ф. Коньков), находившейся в обороне на правом берегу Невы, ставилась задача переправиться на левый берег и оттеснить врага от реки. Впоследствии здесь на плацдарме предполагалось создать группировку, которая выступила бы навстречу войскам 54-й армии, находившейся восточнее Шлиссельбурга с целью деблокады города. В середине сентября сюда прибыл батальон балтийцев капитана Никанорова из 4-й бригады морской пехоты.
      Левый берег, занятый противником, крутой и обрывистый, был изрыт десятками тысяч воронок, длинными рядами по нему тянулись полузасыпанные траншеи и окопы. Наш берег - пологий и открытый - простреливался артиллерией противника. Ширина Невы в этом месте около 500 метров.
      Местом сосредоточения войск для форсирования Невы был избран глубокий овраг вблизи поселка Невская Дубровка. В ночь на 20 сентября части дивизии и батальон моряков под общим командованием полковника А. Е. Калашникова с боем форсировали реку. Смелые и стремительные действия воинов оказались исключительно удачными. Начался тяжелый бой за удержание плацдарма. Противник бросил вперед значительные силы, но стойкость и мужество наших людей оказались сильнее. Тогда фашисты стали перебрасывать сюда свежие силы с других участков фронта, на некоторое время была задержана отправка ряда дивизий на московское направление. Командующий войсками фронта генерал Г. К. Жуков потребовал ввести в бой 4-ю отдельную бригаду морской пехоты в полном составе.
      Командир бригады генерал-майор Б. П. Ненашев и военком полковой комиссар И. П. Вайдо получили приказ вместе с частями 115-й дивизии расширить захваченный у врага плацдарм и наступать в направлении станции Мга для соединения с войсками 54-й армии. Батальон морской пехоты под командованием капитана Роева (военком полковой комиссар Н. И. Сергеев) форсировал Неву с плацдарма Невской Дубровки, 23 и 24 сентября нанес сильные удары по позициям врага и отбросил его за шоссейную дорогу. В разгар боя был тяжело ранен капитан Роев, но продолжал командовать. На следующий день его заменил инженер-капитан 2 ранга Н. Д. Мочалов. Новый командир с военкомом Сергеевым не раз водил в атаку моряков. Позднее, в октябре, в жаркой схватке с врагом Мочалов был убит. Посмертно его наградили орденом Красного Знамени. Вслед за этим Неву форсировал 3-й батальон капитана Б. Н. Пономарева (военком батальонный комиссар К. Ф. Зеленков).
      Гитлеровцы не хотели примириться с потерей своих позиций. Над Невой стояла сплошная завеса артиллерийского, минометного и автоматного огня. Дождь смертоносных осколков усыпал берег и воду. Казалось, никто не способен преодолеть завесу этого огня. Но морские пехотинцы умело форсировали реку, усиливай высадившиеся батальоны, врывались в окопы врага и уничтожали его. Имена храбрейших моряков Горшкова, Зимина, Ланковского знала вся бригада. Бои шли с исключительным напряжением. Выбыл из строя начальник штаба бригады полковник Н. В. Дьяков, его место занял начальник химслужбы полковник А. Ф. Ярыгин, несколько позже он стал командовать бригадой вместо выбывшего Б. П. Ненашева.
      Ночами 27 и 28 сентября Неву форсировал и батальон полковника Дмитриева (военком батальонный комиссар С. А. Демидов). Каждый клочок земли отвоевывался в кровопролитных боях. Военные моряки и воины 115-й дивизии, преодолевая мощный огонь и отражая контратаки врага, метр за метром расширяли плацдарм. В результате упорных боев на левом берегу Невы наши войска захватили участок до 1000 метров по фронту и 900 в глубину.
      В составе 4-й бригады морской пехоты немало было курсантов и юнг из флотской Валаамской школы боцманов. Многим из них тогда Не исполнилось и семнадцати. Однако это были воины, готовые принять бой. Уже в августе сорок первого года, когда враг прижал к берегу Ладожского озера бойцов 168-й стрелковой дивизии полковника А. А. Бондарева, на своих шлюпках и парусно-моторных шхунах "Учеба" и "Практика" они принимали активное участие в эвакуации войск этой дивизии. А в середине сентября, оставив Валаам, юнги и старшины прибыли в Осиновец, с ходу совершив 50-километровый марш, прибыли на плацдарм Невской Дубровки, а оттуда ранним утром с бойцами морской пехоты форсировали Неву и с боем ворвались на левый берег реки.
      До декабря 1941 года моряки 4-й бригады вместе с бойцами 115-й дивизии фронта вели тяжелые оборонительные бои на плацдарме Невской Дубровки, потом получили новую боевую задачу: оборонять западное побережье Ладожского озера.
      На вторую половину октября Ставка Верховного Главнокомандования наметила наступление войск 54-й армии с рубежа реки Волхове. Навстречу этим войскам с отвоеванного плацдарма Невской Дубровки должны были наступать 55-я армия и войска Невской оперативной группы - обе в направлении на Мгу. Наступлением предполагалось деблокировать город. В связи с этим командование фронта решило усилить наши войска на плацдарме, переправив сюда 86, 20 и 265-ю стрелковые дивизии. Для их переправы потребовались кроме понтонных частей фронта морские переправочные средства.
      Военный совет фронта назначил ответственным за морскую часть переправы командира Ленинградской военно-морской базы контр-адмирала Ю. А. Пантелеева. Он приступил к отбору и доставке на правый берег Невы плавучих средств. Из личного состава корабельных соединений был создан специальный отряд переправы; в него вошла также флотская инженерная рота. Командирам инженерного отдела флота В. Г. Гречаному, А. И. Калмыкову, Н. Н. Коршикову, Г. А. Амханицкому, В. М. Аничину, А. Г. Дружинину, С. П. Кузнецову и В. Ф. Смирнову под руководством военинженера 1 ранга А. Н. Кузьмина поручили оказать техническую помощь в доставке техники на левый берег Невы. Одновременно на переправе от флота работало около 400 воинов, краснофлотцев и командиров. Создавался резерв личного состава.
      За морским отрядом была закреплена одна из нескольких переправ - переправа No 5, получившая название "танковой". Тут же работали понтонные батальоны фронта и саперы флота, которыми командовал старший лейтенант П. П. Чухно.
      Вместе со своими товарищами по фронту Б. В. Бычевским, Н. М. Пилипцом и другими морские специалисты капитаны 1 ранга Ф. В. Зозуля, А. И. Янсон (погибший на переправе), Ф. Л. Юрковский, А. К. Павловский выполняли не совсем свойственные им задачи.
      23 октября резко похолодало, выпал обильный снег, на реке появилась шуга. Переправа находилась на фланге плацдарма и хорошо просматривалась и простреливалась противником на расстоянии 350 - 400 метров. Работали только ночью, но и в это время противник, используя осветительные ракеты, вел беглый огонь по паромам и берегу. Потери в людях были большие. Приходилось вновь и вновь восстанавливать разрушенные артиллерией врага пристани и паромы. Снабжение войск, отстаивающих плацдармы, не прекращалось ни на час.
      В первых числах ноября на реке пошла сплошная шуга, припай льда у берегов достигал трех-четырех сантиметров толщины, паромы ходили с трудом. 12 ноября река окончательно встала, а к 18 ноября лед достиг толщины восемь - десять сантиметров. Паромную переправу закрыли. Кто-то подал мысль укладывать на лед большие рамы из досок, а на них - тросы, закрепленные на берегах за сваи. Тросы с рамами вмораживались в лед, сверху застилались тонкие бревна, которые тоже заливались водой. Вся эта конструкция перед рассветом маскировалась. К 28 ноября этот своеобразный мост был построен, и по нему пошла техника, включая танки.
      Мне довелось побывать на переправе, видеть условия боевой работы наших людей. Это была огненная земля, каждый метр которой простреливался врагом. Командиры и краснофлотцы работали в немыслимо тяжелых условиях, часто приходилось под огнем входить в холодную воду. Здесь нужны были смелые, мужественные люди с золотыми руками.
      Начальник инженерных войск фронта генерал Б. В. Бычевский объявил благодарность личному составу, принимавшему участие в переправе. В условиях сильнейшего сопротивления противника инженерные войска фронта переправили на левый берег Невы около 16 000 бойцов и командиров, 128 орудий, 24 танка, большое количество продовольствия и боезапаса, вывезли около 600 раненых. До декабря 1941 года отряд переправы действовал на Неве, выполняя задачи в самых тяжелых условиях и при отсутствии специальных переправочных средств.
      Ныне там, где был плацдарм Невской Дубровки, неподалеку от поселка балтийские ветры овевают величественный обелиск. Танк Т-34 на постаменте, красноармеец в обмундировании первых лет войны с автоматом на груди, застывший по команде "Смирно", каменный матрос, держащий в руках бескозырку, полны величия и скорби...
      В период переправы и наступления войск Невской оперативной группы и 55-й армии фронтовая артиллерия, боровшаяся с батареями противника, была усилена орудиями эскадренных миноносцев "Гордый", "Сметливый", "Суровый", четырех канонерских лодок, шести крупнокалиберных железнодорожных и четырнадцати стационарных батарей - это около 90 орудий крупного и среднего калибра.
      Войска были поддержаны также авиацией флота. Почти 200 боевых самолетов выделили для этой цели.
      С 27 сентября Ставка включила в состав Ленинградского фронта 54-ю армию, которую месяц спустя возглавил генерал И. И. Федюнинский. Фланг этой армии с озера поддерживал отряд кораблей Ладожской военной флотилии.
      Намечавшиеся удары 54-й и 55-й армий и Невской группы войск вызвали тревогу у немецкого командования. На самолетах, поездах, машинах сюда срочно перебрасывались резервы, в том числе печально знаменитая испанская Голубая дивизия, впоследствии длительное время находившаяся под Ленинградом.
      16 октября противник, упредив наступление наших войск, начал наступать сам в направлении Грузине, Будогощь, Тихвин на участке нашей 4-й армии, занимавшей оборону по реке Волхов. Его целью являлось окружение Ленинграда вторым кольцом в глубине нашей обороны в районе Тихвина. 39-й моторизованный корпус врага должен был закрыть дорогу через Ладожское озеро, соединиться с финнами на реке Свирь, захватить Тихвин и, продвинувшись на Вологду, перерезать коммуникации Карельского фронта.
      Бои сразу же приняли самый ожесточенный характер. 20 октября началось наступление 54-й и 55-й армий и Невской оперативной группы с целью деблокирования. Сражение продолжалось до 24 октября. Артиллерия кораблей, береговых и железнодорожных батарей, авиации флота поддерживала войска. Тысячи стрельб провели наши артиллеристы, израсходовав более 20 тысяч снарядов крупных и средних калибров. Успеха нам это наступление не принесло. Войска Невской оперативной группы задачу деблокирования не решили, однако сковали противника тяжелыми боями и расширили свой плацдарм.
      Морской бастион
      Острова Моонзундского архипелага (Сарема, Хиума, Вормси и другие), расположенные к северо-западу от Рижского залива, имели важное значение для обороны западных морских рубежей нашей страны; они прикрывали дальние подступы к Риге, Таллину, Ленинграду. Огонь мощных орудий, установленных на Моонзундских островах и полуострове Ханко, надежно закрывал входы в Рижский и Финский заливы.
      Глубокой осенью 1939 года командование Военно-Морского Флота обсудило систему обороны Краснознаменного Балтийского флота, разработанную группой командиров Главного штаба ВМФ под руководством вице-адмирала С. П. Ставицкого. Было сформировано командование береговой обороны Балтийского района под руководством генерала С. И. Кабанова и военкома бригадного комиссара П. Е. Дорофеева со штабом и политотделом в Палдиски.
      В июле 1940 года Главный военный совет ВМФ рассмотрел и одобрил систему обороны на островах Моонзунда. Для ее создания правительство отпустило флоту на 1940 год значительные денежные материальные средства.
      Для строительства открытых батарей был установлен срок шесть месяцев, долговременных крупнокалиберных - год. Комендант Моонзунда генерал-майор С. И. Кабанов был отличным организатором обороны и душой строительства на всех островах. Он показал себя дальновидным военным руководителем, настойчиво доказывал, что береговые батареи должны стрелять не только в море, но, если понадобится, и на сушу.
      Какими же силами мы здесь располагали? Костяком всей сухопутной и противодесантной обороны Сарема и Муху была отдельная стрелковая бригада полковника П. М. Гаврилова (военком И. В. Кулаков) - около 6500 человек. Бригада участвовала в войне 1939/40 года, почти весь командный и даже рядовой состав имел боевой опыт. В ходе боевых действий в бригаду вливались подразделения военных моряков, личный состав частей береговой артиллерии, авиации. Подчинялась бригада командующему 8-й армией, а в гарнизонном отношении коменданту береговой обороны. На Хиума находились два батальона 16-й стрелковой дивизии. Четыре инженерных батальона численностью около 5000 человек, по два на Сарема и Хиума, были переданы полностью в подчинение генералу А. Б. Елисееву.
      Штаб и политотдел береговой обороны Балтийского района находились на Сарема в городе Курессаре (Кингисепп). Комендантом береговой обороны, после убытия на учебу в академию в 1940 году генерала С. И. Кабанова, был назначен генерал-майор А. Б. Елисеев, один из наших старейших военных моряков, большой специалист в области использования береговой артиллерии, участник гражданской войны. Военкомом береговой обороны был дивизионный комиссар Гавриил Федорович Зайцев, утвержденный в этой должности в июле 1941 года. Опытный политработник, имевший к тому же твердый, волевой характер, он сумел сработаться с Елисеевым, умело направлял деятельность политотдела района.
      Добрым словом я всегда вспоминаю и начальника штаба района опытного артиллериста, грамотного, дисциплинированного командира Алексея Ивановича Охтинского. Это был требовательный к себе и подчиненным человек, хороший штабист, отлично знавший части береговой обороны, командный состав. По характеру Охтинский казался несколько суховатым. Он неоднократно просился, в строй, хотел лично участвовать в боевых действиях.
      Война застала гарнизон архипелага в полной боевой готовности (Елисеев имел на это заблаговременное приказание командующего флотом). Пока шли бои на территории Латвии и Эстонии, а в районе Моонзунда находились наши корабли, противник активных действий не предпринимал, ограничиваясь эпизодическими бомбардировками батарей и кораблей в районе Касарского плеса. Пользуясь этим, гарнизон, привлекая местное население (кроме Осмуссара, где населения не было), продолжал строить и монтировать батареи, долговременные и деревоземляные огневые точки. Доты и дзоты строили по всему побережью. Руководил работами начальник инженерной службы района полковник Сергей Сергеевич Навагин, скромный, знающий дело командир.
      Откуда враг будет наступать на острова, никто из наших командиров не знал; могло быть так, как в первую мировую войну, когда немцы высадили крупный десант при поддержке почти всего флота в бухте Тага-Лахт (на северо-западном берегу Сарема). В первую очередь нападения ждали с моря, с запада, поэтому и усилия сосредоточивали на создании возможно более стойкой противодесантной обороны на юго-западном и западном побережье Сарема, а также на западном и северном берегах Хиума.
      На северо-западе Сарема стоял 46-й стрелковый полк майора А. С. Марголина; он занимал оборону на Тагаранне и прикрывал входы в бухты Кюдема-Лахт и Тага-Лахт. Южное и юго-восточное побережье острова - от Ромассаре до мыса Кюбоссар - оборонял 79-й стрелковый полк майора Ладеева.
      Угроза вторжения возникла, однако, не с запада и юго-запада, а с юга и востока, то есть с материка, а на этих направлениях как раз и не было предусмотрено инженерных оборонительных сооружений.
      В июле, когда противник подошел к Нарве, командующий 8-й армией решил подчинить непосредственно себе стрелковую бригаду, находившуюся на Сарема. Если учесть, что командарм и его штаб находились от Сарема за 600 - 700 километров, можно представить, к чему могло привести подобное переподчинение. Решением Военного совета флота от 10 июля все без исключения части, расположенные на Сарема и Хиума, включая надводные и подводные корабли и авиацию, были подчинены коменданту архипелага генералу Елисееву, о чем мы доложили командующему фронтом. Генерал М. М. Попов согласился с нами.
      Народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов приказал:
      "Сарема и Хиума оборонять при всех условиях обстановки на сухопутном фронте. План обороны в кратчайший срок представить на утверждение... "
      Приказ был передан генералам Кабанову и Елисееву (на Ханко и Сарема).
      Коменданту островов генералу А. Б. Елисееву и командиру отряда легких сил контр-адмиралу В. П. Дрозду было приказано высадить десант, поддержав его артиллерией с берега и с кораблей, а также авиацией, выбить противника с Виртсу и удерживать этот важный плацдарм. А. Б. Елисеев и В. П. Дрозд четко и быстро выполнили приказ. На рассвете 18 июля около трехсот десантников под командованием полковника Н. Ф. Ключникова (начальник штаба техник-интендант 1 ранга А. М. Ершов) приступили к выполнению боевой задачи. Высадке десанта предшествовала разведка. Посылали через пролив на материк также эстонских коммунистов и комсомольцев, помогавших нашим разведчикам. После небольшой артиллерийской подготовки, которую провели эскадренные миноносцы и батарея Букоткина, десант, прикрываемый истребителями с Сарема, высадился к начал продвигаться к дамбе, соединяющей материк с Виртсу. Здесь фашисты оказали сильное сопротивление, но десантники и бойцы истребительного отряда, подоспевшего из района Лихула, разбили врага и отбросили его на полсотни километров к Пярну.
      В результате разгрома в Виртсу противник почти два месяца не предпринимал здесь активных действий. И лишь после того как наши боевые корабли покинули рейд Куйвастэ и ушли в Таллин, враг начал снова готовиться к захвату островов.
      Рассказ о Моонзунде будет неполным, если обойти молчанием действия находившихся в этом районе наших кораблей и авиации. Их судьба в летние и осенние месяцы 1941 года была тесно связана с судьбой островов.
      Корабли пришли сюда из Усть-Двинска, после того как наши войска оставили Ригу. Условия базирования в Моонзунде, в Куйвастэ оказались значительно хуже, чем в Усть-Двинске; мы не имели здесь минных запасов, наземных складов, топлива, мастерских даже для элементарного ремонта кораблей и катеров. Рейды, где базировались эсминцы и катера, были открытыми, не защищенными ни с моря, ни с воздуха.
      Корабли, торпедные катера приходилось снабжать из Таллина или же, используя автотранспорт, подавать все необходимое для них на пристани Виртсу и Рохукюла, а оттуда доставлять в Куйвастэ. Это еще более осложняло пребывание кораблей в Моонзунде.
      Оперативные возможности использования наших сил в Рижском заливе сильно сократились. Левый фланг минной позиции, поставленной нами в Ирбенском проливе, теперь упирался в берег, занятый противником. Вдоль южного берега противник срочно поставил береговые батареи. Лишились мы и морского аэродрома на озере Киш, под Ригой, где базировались самолеты-разведчики. Непрерывно самолеты врага вели разведку наших кораблей в заливе, по их сигналу сразу же вылетали бомбардировщики. Чтобы избежать потерь, миноносцы и сторожевые корабли находились в постоянной готовности к передвижению. Маневрировать приходилось полными ходами по малым глубинам. А авиация врага атаковала по 12 - 14 раз в сутки группами от 4 до 20 бомбардировщиков.
      Военные действия на море в это время носили острый характер. Перед нашим флотом главной задачей стало систематическое нарушение коммуникаций противника, лишение его возможности проводить и разгружать конвои в Риге. Группа армий "Север", наступавшая на Ленинград, к концу июля 1941 года начала испытывать трудности в снабжении, и ей нужна была Рига как порт. Единственный путь, проходивший через Ирбенский пролив, находился под огнем нашей батареи, установленной на южном берегу Сарема, к тому же он был перекрыт минными заграждениями, поставленными в течение первой недели войны нашим отрядом легких сил. Сильное противодействие попыткам врага пройти к Риге оказывали также эскадренные миноносцы и торпедные катера, базировавшиеся на рейд Куйвастэ и пристань Мынту и поддерживаемые флотской авиацией.
      Стремясь преодолеть сопротивление, противник перебазировал в Лиепаю и Вентспилс значительные силы ударной и истребительной авиации, на побережье Рижского залива в Латвии установил несколько батарей, под прикрытием которых могли проходить его корабли и суда.
      Мы ответили на это усилением минных заграждений. Выполнявшие минирование эсминцы, сторожевые корабли и тральщики работали ночью, часто под ударами вражеской авиации и торпедных катеров. В августе в Ирбенском проливе и Рижском заливе было поставлено 17 линий минных заграждений - 1318 мин и 40 минных защитников.
      Успешное выполнение плана минных постановок, а также использование всех родов сил флота позволило нам с первых дней войны надежно контролировать вход в Ирбенский пролив. Это сказалось и на положении защитников архипелага: противник в этот период не делал даже попыток высадить десант на острова.
      Пользуясь тем, что южный берег находится в его руках, противник, протралив небольшой ширины фарватер, попытался 5 июля провести в Усть-Двинск плавбазу для тральщиков, имея в виду очистить потом от мин Рижский залив. Наши истребители и бомбардировщики нанесли удар по аэродрому и кораблям врага в Вентспилсе. По полученным позднее данным, серьезные повреждения получили два минных прерывателя, предназначенных для траления мин в Рижском заливе, и несколько тральщиков. Плавучая база "Модерн-2" в сопровождении тральщиков все же вышла из Вентспилса в Усть-Двинск.
      В Моонзунде в это время к выходу в море готовился отряд наших кораблей. Эскадренный миноносец "Сильный" (командир капитан 3 ранга А. Е. Комаров) вместе с двумя другими кораблями принял мины на рейде Рохукюла, имея задачу выйти в море для минной постановки. Эскадренный миноносец "Сердитый" (командир капитан-лейтенант А. Г. Письменный) должен был осуществлять их прикрытие.