Балтийцы сражаются

      Несколько часов экипаж усердно работал над устранением повреждений. Но затем вода начала выдавливать заплаты, и Афанасьеву пришлось уложить лодку на грунт в районе маяка Родшер.
      Чтобы форсировать самый сложный участок пути - гогландскую позицию - в надводном положении, надо было рисковать. Риск диктовался непреложными требованиями сохранить живучесть корабля, жизнь экипажа и, наконец, элементарной необходимостью ориентироваться в навигационной обстановке, тем более что перископы оставались неисправными.
      "Щ-407" следовала в позиционном положении...
      29 сентября Военный совет флота слушал доклад о тяжелом походе "Ш-407". Афанасьев с большой теплотой говорил о всех командирах лодки и в особенности о командире электромеханической боевой части инженер-капитан-лейтенанте Кудрявцеве, о тех, кто непосредственно в отсеке боролся с водой.
      Большой интерес вызвали у нас, членов Военного совета, некоторые цифры, характеризующие "хождение по мукам" "Щ-407". Форсируя финский залив в обоих направлениях, подводная лодка самостоятельно прошла 375 миль, из них 170 миль под водой. Риск, о котором шла речь выше, неожиданно выдвинул Афанасьева почти на рекордное место по сокращению маршрута форсирования (в подводном положении), у большинства лодок путь в заливе равнялся 415 - 630 милям. Следует подчеркнуть еще одну важную черту перехода "Щ-407", связанную с этим риском: 150 миль она прошла без навигационных и астрономических определений! А всего в боевом походе с неисправными перископами лодка прошла 360 миль.
      Только колоссальная выдержка и настойчивость экипажа в соединении с искусством кораблевождения, продемонстрированным дивизионным штурманом капитан-лейтенантом М. С. Солдатовым, обеспечили успешный исход боевого похода.
      Готовность к подвигу создавала совершенно особую атмосферу на наших подводных лодках.
      Без преувеличений можно сказать, что в неимоверно трудной кампании 1942 года наши замечательные люди неоднократно побеждали смерть, заставляли ее отступать, когда, казалось, она становилась хозяйкой положения.
      Во втором эшелоне яркий пример такой моральной стойкости, сопротивления катастрофическим обстоятельствам показал экипаж подводной лодки "Лембит".
      В первые дни Великой Отечественной войны "Лембит" выполняла боевые задания к западу от Борнхольма. На поставленных ею минах подорвались и затонули транспорт, железнодорожный паром и немецкий учебный корабль. Это были первые ратные успехи экипажа. В октябре командир лодки В. А. Полещук стал во главе дивизиона подводных минных заградителей. Командование "Лембитом" принял Алексей Михайлович Матиясевич, его помощник. Поздней осенью сорок первого года "Лембит" успешно выполнила минную постановку на коммуникациях врага.
      17 августа "Лембит" получила "добро" на выход с Кронштадтского рейда.
      На опыте первого эшелона нам пришлось довольно тщательно разработать меры обеспечения вывода и встреч возвращающихся подводных лодок. Это было тем более необходимо, что противник вел тщательное наблюдение как за рейдом Лавенсари, так и за выходом обеспечивающих кораблей-катеров и делал свои выводы о движении наших подводных лодок.
      Командир "Лембита" А. М. Матиясевич, как и неделей раньше П. Д. Грищенко, скрыто провел свой корабль через Финский залив до назначенной ему позиции в северной части Балтики. Маневрируя в районе Богшера, Матиясевич 4 сентября открыл первую боевую страницу в книге ратных подвигов подводной лодки. Атака увенчалась успехом: ко дну пошел вражеский транспорт.
      Полагая, что наши подводные лодки ориентируются по маякам, немцы выключили свет маяка Богшер. Но эта каверза не помешала действиям "Лембита". 14 сентября, когда лодка находилась в районе Утё, вахтенный офицер доложил о показавшихся на горизонте судах.
      Да, действительно, двигались две колонны транспортов. В первой колонне уступом шли три транспорта. Их охраняла группа сторожевых кораблей и катеров противолодочной обороны. В другой колонне было два транспорта с таким же боевым охранением.
      В отсеках все стояли на постах и прислушивались. Раздались ревуны-сигналы в торпедный отсек. Залп! Командир решил использовать замешательство на кораблях и судах конвоя и атаковать еще раз. Но фашистский сторожевик заметил перископ и помчался на "Лембит". Быстроходный конвоир проскочил над погрузившейся лодкой и выбросил по корме серию глубинных бомб.
      Лодка стремительно уходила на большую глубину. Отлично выполненный маневр укрыл ее от таранного удара, но не избавил от беды. Вокруг кипели бомбовые разрывы. В их тесном кольце лодку подбрасывало вверх, она то проваливалась в пучину, то качалась, как коромысло, то кренилась на один или другой борт. Такие резкие крены не раз случалось выдерживать подводным лодкам советской постройки; возможно, они сошли бы благополучно и для "Лембита". Но от сотрясения корпуса появилась искра, которая попала в яму одной из двух групп аккумуляторных батарей. Газы воспламенились, раздался взрыв, и начался пожар.
      Но сильнее взрыва и пожара, сильнее врага оказались советские люди, составлявшие экипаж "Лембита".
      17 сентября в назначенной ранее точке встречи "Лембит" всплыла, но своих катеров не обнаружила, пришлось лечь на грунт. В момент всплытия ее увидел рейдовый пост наблюдения и связи острова Лавенсари. Немедленно в точку встречи вышли на морских охотниках командир дивизиона В. А. Полещук и командир истребительного отряда катеров капитан 3 ранга М. В. Капралов. Они вскоре с помощью звуковой подводной связи приказали лодке всплыть. Подходные фарватеры к Лавенсари еще накануне были проверены катерными тральщиками. После всплытия Матиясевич доложил комдиву о выполнении боевого задания.
      Доклад Матиясевича Военному совету флота о разыгравшемся под водой поединке экипажа со смертью за спасение корабля произвел огромное впечатление. У меня сохранился блокнот с заметками, которые делал на этом заседании. Вот одна из записей:
      "Свыше десяти часов на грунте в отравленном воздухе. Это выше человеческих возможностей. А экипаж работал, и не все имели кислородные приборы... "
      Душевные слова сказал поэт Всеволод Азаров в своих стихах, посвященных Матиясевичу и мужественному экипажу:
      С чем сравнить людей - со сталью?
      Но погнулась сталь сама,
      А они над смертью встали,
      Славь своих сынов, земля,
      Что в бездонной тьме спасали
      Жизнь родного корабля...
      От имени Президиума Верховного Совета СССР я наградил весь экипаж орденами и медалями, а лодку "Лембит" наградили орденом Красного Знамени. К концу Великой Отечественной войны боевой счет этой подводной лодки под командованием А. М. Матиясевича составил восемь транспортов и кораблей противника.
      Одной из первых во втором эшелоне была готова к боевому походу "Щ-309". Ею командовал капитан 3 ранга И. С. Кабо, способный, культурный командир, который немало потрудился для развития нашего подводного флота и после Великой Отечественной войны.
      В ночь на 13 августа лодка вышла из Ленинграда. На переходе она трижды была обстреляна батареями врага, но принятыми контрмерами огонь врага был подавлен, и "Щ-309" благополучно пришла в Кронштадт.
      Четыре дня потребовалось на приемку всех необходимых запасов, уточнения обстановки с учетом вернувшихся из боевых походов лодок, и в ночь на 18 августа, сопровождаемая базовыми тральщиками и морскими охотниками, она вышла на Лавенсари.
      Несколько дней пребывания "Щ-309" на боевой позиции в Аландском море прошли спокойно. Ждали добычу, а ее все не было. Наконец около полудня 25 августа вахтенный командир старший лейтенант А. И. Беглов доложил о появлении вражеского конвоя. Кабо внимательно посмотрел в перископ и стал маневрировать для сближения. Впрочем, пусть поведает сам командир. В его рассказе свои интонации человека, пережившего азарт боя.
      - В перископе у меня сначала маячил самолет, а уж потом появились последовательно тральщик, транспорт и эсминец. Строй кильватера - это ясно. Но никак не определю скорость хода основной цели - транспорта. А тут еще кто-то шепчет: "Ох, задаст нам задачку после атаки этот эсминец". Не от испуга шепчет, а будто ждет удовольствия. Думаю, значит, все спокойны и надо поддержать общее настроение, царившее в центральном посту... Ну вот, заканчиваю маневр, в лодке тихо-тихо. Изредка посматривают на меня, словно спрашивают: "Ну как, будет удача?" Командиру очень важно верить в своих людей, а людям - в своего командира. Получается взаимная зарядка. Тогда меня только один боцман беспокоил - с ним я в первый раз в атаку выходил. Удержит ли он лодку на заданной глубине? Вдруг она выскочит, обнаружит себя, да и точность хода торпед нарушится.
      За несколько минут до прихода в точку залпа Кабо увидел, что эсминец ближе к лодке, чем транспорт, и даже закрывает его частично своим корпусом. Говоря об этом, командир развел руками:
      - Хотя и говорят, что за двумя зайцами погонишься - ни одного не поймаешь, я решил стрелять разом и по транспорту и по эсминцу.
      Во-первых, уж если топить, так топить, а во-вторых, от преследователя избавимся. Дал первый залп. Как держит глубину? Хорошо! Второй залп. Наперекор всем усилиям боцмана лодка всплывает. Я видел след торпед - пошли нормально. Хотелось посмотреть, как они попадут. Но удерживать лодку на поверхности было опасно. Если эсминец не торпедирован и нас заметят на поверхности, то положение станет катастрофическим. Решил как можно быстрее идти на глубину. Погрузились, но и за шумом воды в балластных цистернах отчетливо донеслись взрывы обеих торпед.
      Через несколько дней "Щ-309" вновь выпал случай для атаки. На этот раз встретили конвой из двух транспортов в охранении катеров и самолета. Штурман Антипов, склонившись над картой, вел прокладку боевого маневрирования. Рулевой Анишин не спускал глаз с картушки компаса и не позволял лодке уходить с курса. Атака прошла отлично. Одна за другой торпеды настигли цель.
      Наблюдавшему в перископ Кабо приходилось время от времени закрывать глаза, чтобы давать им отдохнуть от ярких солнечных бликов. Вдруг мелькнула мысль: "А если сделать солнце союзником? Надо только идти в атаку с такого направления, чтобы вражеских наблюдателей слепили лучи".
      И командир начал маневрировать на крайне близкой дистанции от очень крупной цели. Потом скомандовал и прислушался - лодка содрогнулась, торпеды вышли из аппаратов. В следующую минуту они ударили в борт транспорта. Напрасно вражеские катера теперь бросали бомбы. "Щ-309" легко оторвалась от преследователей. Этот тактический прием был, по существу, хрестоматийным. Кабо успешно применил его, обратив неблагоприятные обстоятельства в свою пользу, сочетая искусство и творческую мысль с дерзостью.
      Подходило время возвращения. И снова экипажу "Щ-309" повезло: лодка встретила крупный конвой. Командир решительно пошел на сближение и после быстрого расчета выпустил торпеду. К сожалению, противник заметил ее след и отвернул в сторону. В ту же минуту по следу торпеды бросились катера. Началась жестокая, упорная охота врага за нашей лодкой.
      Командир приказал срочно погружаться и опустил перископ. Но вдруг заклинились горизонтальные рули, к счастью в положении "на погружение". Это помогло лодке в начальный момент быстро уйти на глубину. Но лодка с дифферентом на нос проскочила предельную черту погружения, что, однако, не вызвало повреждений в корпусе и механизмах. Но от бомб она все же пострадала. Корабль бросало из стороны в сторону, вверх и вниз. Сыпалась и крошилась изоляционная пробка корпуса, один за другим вылетали предохранители.
      28 сентября командир "Щ-309" получил приказание возвращаться в базу. По нашему предположению, противник поставил антенные мины юго-восточнее Гогланда. Поэтому мы рекомендовали командиру оставить остров к югу. 1 октября в девяти милях юго-западнее маяка Поркаллан-Каллбода лодку обнаружили катера противника. Она немедленно погрузилась, но подверглась преследованию.
      2 октября, находясь в 10 милях юго-восточнее банки Каллбодагрунд, в районе, где производилась зарядка аккумуляторов, Кабо получил сообщение, что лодка "Д-2", следуя из Кронштадта на позицию, обнаружила к северу от Гогланда противолодочные сети. Командир решил возвращаться через Нарвский залив. Зарядив вечером с возможной плотностью аккумуляторы, Кабо приказал погружаться. С этого момента "Щ-309" затратила 27, 5 часа на то, чтобы совершить переход до назначенной ей точки встречи с нашими катерами.
      Несколько раз выходили катера для встречи ее в назначенной точке, но "Щ-309" не появлялась. Катерам пришлось находиться в бухте в полной готовности к выходу по первому сигналу.
      Лодка, задержавшаяся в море из-за длительного преследования, пришла с небольшим опозданием. Ранним утром 5 октября она всплыла в позиционное положение на видимости сигнального поста Лавенсари. Тотчас ей навстречу от пирса устремился морской охотник No 121 - вестник родной земли. В этот же день Кабо рапортовал о благополучном прибытии в базу.
      Вечером 9 октября вместе с канонерской лодкой "Волга" под эскортом базовых тральщиков и сторожевых катеров "Щ-309" взяла курс на Кронштадт, куда и прибыла на другой день.
      При форсировании залива лодка прошла около 240 миль в надводном и 290 миль в подводном положении, при этом 37 раз пересекала линии минных заграждений противника. И этот путь при активном противодействии со стороны вражеских противолодочных сил она проделала за девять суток.
      14 октября Военный совет флота проводил торжественное заседание в зале Революции Высшего военно-морского училища. Собрались прославленные подводники, летчики, экипажи торпедных катеров, тральщиков. От имени Президиума Верховного Совета СССР мы награждали орденами и медалями экипажи подводных лодок "Л-3", "Щ-309" и "Лембит".
      За доблесть и мужество, умножившие славу советского боевого оружия и славу родного флота, был награжден и экипаж "Щ-309". Орден Ленина вручен И. С. Кабо, а весь личный состав награжден орденами Советского Союза. Высоких правительственных наград удостоен весь экипаж "Лембита". Орденами Ленина были награждены командир корабля А. М. Матиясевич и военком П. П. Иванов.
      Через несколько месяцев подводной лодке "Щ-309" приказом народного комиссара Военно-Морского Флота было присвоено гвардейское звание.
      Завершающей во втором эшелоне выходила в море подводная лодка "Щ-310" под командованием капитана 3 ранга Д. К. Ярошевича. В ночь на 20 сентября, следуя за базовыми тральщиками, она оставила Кронштадт, благополучно дошла до Лавенсари, выведена в точку погружения, откуда направилась на позицию, самостоятельно форсируя Финский залив.
      К утру 21 сентября лодка форсировала восточный Гогландский плес, пройдя при этом девять линий вражеских минных заграждений. В течение трех дней она успешно миновала все препятствия в Финском заливе. После полуночи 25 сентября Ярошевич вывел лодку в Балтийское море.
      В ту же ночь в 20 милях юго-западнее банки Штольпе "Щ-310", следуя в надводном положении, с дистанции двух кабельтовых потопила фашистский сухогрузный транспорт "Франц Рудольф".
      Однако из-за неисправности вертикального руля и неблагоприятной погоды (резкое похолодание) командование флота отдало Ярошевичу приказ о возвращении в базу.
      Весь ее переход от Гогланда совершался в условиях свежей погоды. На траверзе северной оконечности острова над носовой частью "Щ-310", находившейся в подводном положении, взорвалась мина, и лодка стремительно провалилась; при ударе о грунт ее легкий корпус деформировался. В первых четырех отсеках появились повреждения. Начала поступать вода. Перископы, эхолот, акустические приборы вышли из строя, но гирокомпас уцелел. На глубине 39 метров лодка уперлась в подводное препятствие. Повсюду погас свет.
      Благодаря правильным и энергичным действиям капитана 3 ранга Ярошевича и отличной подготовке личного состава через короткий промежуток времени удалось значительно уменьшить поступление воды. Течь образовалась в трех местах, где разошлись швы прочного корпуса. Исправили и пустили в ход поврежденную взрывом носовую помпу. Наконец к ночи, не считаясь с большим креном на левый борт и с дифферентом на нос из-за повреждения носовой балластной цистерны, Ярошевич решил всплыть и продолжать путь под дизелями. Это сократило время, затраченное на достижение точки встречи с нашими охотниками. Уже через три часа дозор, которому было назначено эскортировать "Щ-310", увидел опознавательный знак над ее боевой рубкой.
      Таким образом, лодка форсировала Финский залив, пройдя 270 миль в надводном и 250 миль в подводном положении, 54 раза пересекала линии минных заграждений. Общая продолжительность самостоятельного боевого похода составила 20 суток, из них семь - затрачено на форсирование Финского залива.
      Второй эшелон заканчивал свою боевую работу, в Ботническом заливе оставались еще "С-13" и "С-9". Я писал, что уже поход "Л-3" оказал ошеломляющее впечатление на фашистскую клику. Но еще большим было воздействие факта появления советских подводников на севере Балтики. Большим потому, что и в Финляндии, и в нейтральной Швеции настроения все более складывались не в пользу гитлеровских "стратегов".
      Какие же это были "владыки" Балтийского моря, если советские подводники смело и результативно действовали на огромном пространстве от самого дальнего юго-западного района в Померанской бухте до крайнего севера в Ботническом заливе! К тому же балтийская морская коммуникация из ботнических портов для военной экономики Финляндии имела большее значение, чем железнодорожная связь со Швецией и портом Петсамо на севере.
      Сам собой напрашивался вывод: гитлеровцы - не хозяева в Балтийском море!
      В водах Ботники
      Авантюризм и хвастовство гитлеровских стратегов хорошо известны. Они много кричали, например, о несуществовавшем "атлантическом вале" на Западе, о "неприступных линиях" на Днепре и Немане. Говоря о Балтике, нацисты громогласно заявляли, что гарантируют мирную жизнь в районе Померанской бухты. Наконец, шведов, датчан, норвежцев и финнов фашистское командование заверяло, что движение к портам Финляндии в Ботнике безопасно. И это тоже было блефом.
      Гитлеровцы не принимали во внимание, что советские подводные лодки действовали в Ботнике еще в 1939 году. А тогдашний опыт нам очень пригодился.
      В декабре 1939 года подводные лодки Краснознаменного Балтийского флота "Щ-311" капитан-лейтенанта Ф. Г. Вершинина, "Щ-324" капитана 3 ранга А. М. Коняева и "С-1" капитана 3 ранга А. В. Трипольского вошли в Ботнический залив через пролив Южный Кваркен.
      Эти командиры успешно выполнили поставленные перед ними задачи.
      Скептики, сомневавшиеся в успешном форсировании проливов Аландского архипелага, были посрамлены. Наши моряки доказали, что нет преград, которые они не смогли бы преодолеть.
      Советское правительство наградило подводные лодки "Щ-311", "Щ-324" и "С-1" орденом Красного Знамени, а их командирам присвоило высокое звание Героя Советского Союза. 219 офицеров и матросов-подводников, действовавших на морских сообщениях в Ботническом заливе, были награждены орденами и медалями,
      Для первого боевого похода через Южный Кваркен в Ботнику в 1942 году мы избрали новую подводную лодку "С-13" под командованием капитан-лейтенанта П. П. Маланченко. И корабль и командир были одинаково молоды. Потребовалась энергичная работа, чтобы подготовить лодку, не прошедшую даже государственных испытаний, к сложному боевому походу. Не менее важно было обучить людей действовать в жестких, стесненных условиях, и, наконец, молодому командиру надо было самому овладеть искусством управления кораблем и тактическим мастерством.
      5 сентября "С-13" вышла на западный Гогландский плес, а днем позже к югу от плавучего маяка Хельсинки ее обнаружил вражеский дозорный корабль, который тотчас сбросил серию глубинных бомб.
      В полночь лодка всплыла. Близко оказались катера противника, пришлось немедленно погрузиться и на максимальной глубине идти на запад. А еще через два дня под вечер справа по носу командир увидел в строю уступа группу тральщиков и два транспорта, шедшие за ними. Маланченко уже готов был отдать команду атаковать, но командир дивизиона капитан 3 ранга Е. Г. Юнаков его охладил.
      "Далековато, - заметил он. - Да и запрещены атаки в этом районе. Противник не должен узнать, где мы прорываемся в море".
      Комдив посоветовал вместо атаки командиру и военкому поговорить с людьми, поздравить их с выходом в Балтику, с боевым крещением.
      "Особенно подчеркните, - напутствовал он, - что экзамен наша техника выдержала. А сегодня еще раз проведем испытание... "
      Юнаков имел в виду отработку срочного погружения и определение ходовых качеств лодки. На это ушли сутки. Затем провели разведку фарватеров в проливах Аландского архипелага. Несколько раз, меняя курсы, лодка пересекала устье пролива, прошла вблизи западной группы островов, но ничего не было обнаружено.
      Е. Г. Юнаков терпеливо обучал молодого командира разведке. Говорил, как надо учитывать навигационные и гидрографические факторы и, конечно, препятствия, созданные противником, а также его возможности наблюдать за нами.
      Пройдя под водой Южный Кваркен, "С-13" ночью 11 сентября всплыла. Так был завершен второй этап сложного перехода на боевую позицию. А через час после всплытия произошла первая встреча с вражеским транспортом.
      Но, увы, командир поспешил дать залп - торпеда не попала в цель. Противник заметил ее след и, видимо, обнаружил нашу лодку. Резко изменив курс, транспорт стал полным ходом уходить к берегу. В этот момент Юнаков помог командиру принять наиболее правильное решение, благо лодка находилась в надводном положении и артиллеристы стояли в готовности.
      - Бейте снарядами. Не уйдет, - посоветовал Евгений Гаврилович.
      Выстрел... второй... третий. После пятого выстрела транспорт потерял ход. По цели выпустили вторую торпеду. Она попала в середину судна, над которым поднялся высокий столб воды, дыма и огня. Транспорт переломился на две части и через считанные секунды скрылся под водой.
      Ко дну пошел большой теплоход, нагруженный до отказа. Видимо, он перевозил боеприпасы: из воды вылетали языки пламени.
      Еще не улеглась радость первой удачи, когда с лодки обнаружили новую цель. Это снова был одиночный, еще более крупный транспорт. Боевая тревога! "С-13" стала сближаться с судном на дистанцию торпедного залпа.
      Выпущенная торпеда угодила в корму, транспорт вздрогнул и остановился. Дело довершила вторая торпеда. Как и в первом случае, судно переломилось пополам. Корма затонула быстро, а носовая часть встала вертикально и медленно уходила под воду.
      Перед наступлением темноты 18 сентября обнаружили в перископ третий транспорт. В такое время атаковать его нельзя было. Решили преследовать в подводном положении. На лодке с нетерпением ждали, когда наступит ночь. Наконец всплыли, догнали транспорт и выпустили по нему торпеду, но сильной волной ее сбило с курса. То же случилось и со второй торпедой. Тогда вызвали наверх артиллеристов и огнем носовой пушки вывели на транспорте из строя рулевое управление. Судно загорелось. Еще несколько выстрелов ниже ватерлинии - и наступил конец: фашистский транспорт пошел ко дну.
      Почуяв серьезную опасность, противник начал спешно усиливать в Ботнике противолодочную оборону, налаживать движение транспортов в конвоях. Приходилось не только оттягивать часть сил из Финского залива, но и просить свое командование о переводе кораблей из Северного моря. Пролив Южный Кваркен вскоре постарались запереть пятью линиями минных заграждений.
      Тревогу, граничившую с паникой, которая охватила противника из-за появления в этом районе советской подводной лодки, мы могли считать хотя бы частичной победой. Но враг еще не знал, что с 22 сентября в Ботнике действовала отнюдь не одна "С-13". По соседству с ней появилась подводная лодка "С-9", входившая в состав того же дивизиона.
      Из 43 суток пребывания в боевом походе восемь суток "С-13" затратила на форсирование Финского залива в условиях активного противодействия противника. 46 раз пересекала линии минных заграждений и на обратном пути, форсируя пролив Южный Кваркен, - три линии мин.
      Экипаж подводной лодки "С-13" был награжден орденами и медалями Советского Союза.
      Появились ли еще какие-нибудь изменения в условиях боевых походов? Да, безусловно. Намного расширился на юг и на север район нашего воздействия на врага, увеличилось темное время суток, что было немаловажным фактором, особенно для зарядки аккумуляторов, и, в-третьих, враг вводил в строй все новые - и активные, и пассивные - препятствия движению и боевым действиям наших подводников.
      Но вернемся к Ботнике. Между боевым походом "С-13" и "С-9" не было никакого интервала. Ботнику мы не оставляли теперь в покое. Маланченко еще не форсировал в обратном направлении пролив Южный Кваркен, а на позицию уже пришел Мыльников. "С-9", тоже из дивизиона Юнакова ушла туда первой из кораблей уже третьего эшелона.
      Прошли сутки. В отсеках вновь раздались сигналы боевой тревоги. "С-9" сближалась с танкером, следовавшим без охранения 16-узловым ходом. Преследовать его и атаковать нельзя было, пока находились в подводном положении. Под покровом ночи всплыли и пустились в. погоню. Пятьдесят минут длилось состязание в скорости. С дистанции не более двух кабельтовых артиллеристы "С-9" А. И. Сибирцев, К. Т. Дикий, С. И. Полукеев, Г. И. Михайлов и К. И. Батов открыли огонь по противнику. Вскоре танкер запылал.
      Мыльников погрузился на перископную глубину, дождался, пока горевший танкер исчез в морской пучине. И вот тут-то напомнили о себе последствия таранного удара, полученного во время первой атаки.
      В центральном посту заметили, что лодка погружается с дифферентом на корму и идет быстрее, чем нужно. Продувание в аварийном порядке средней цистерны не помогло. Корабль ударился кормой о грунт, к счастью не повредив винтов, 20 октября лодка форсировала пролив Южный Кваркен. 22 октября она достигла середины обратного пути, а еще через три дня утром ее встретили наши чуткие дозоры катерников.
      Поход "С-9", таким образом, продолжался 40 суток, из которых на форсирование Финского залива - 350 миль под водой - было потрачено около шести суток. Средняя ее скорость - 97 миль в сутки. Это был рекорд по темпам прохождения залива. Отметим еще одну весьма показательную цифру - лодка пересекла 74 линии вражеских минных заграждений. Одним словом, ее экипаж во главе с Мыльниковым имел прекрасные результаты. Они были бы еще лучшими, если бы не случившаяся авария.
      "С-9" прибыла в базу, когда третий эшелон еще оставался в водах Балтики. Мы уже догадывались о наших неожиданных потерях и потому сдержанно радовались успешности действий первого и второго эшелонов.
      Длительность автономных походов все время была довольно значительной. Постигая опыт тех, что шли первыми, корабли второго эшелона уже быстрее форсировали Финский залив.
      Пребывание лодок на грунте сократилось, кроме "Щ-309" и "Щ-407", где оно равнялось 10 - 12 суткам.
      Говоря о более сложных условиях, в которых приходилось действовать второму эшелону, надо учитывать, что противник поставил дополнительно значительное количество различных мин.
      Развернутая система наблюдательных постов позволяла противнику осуществлять почти непрерывное наблюдение переходов наших лодок, особенно к западу от острова Гогланд.
      Из Кронштадта мы выводили подводные лодки второго эшелона в сопровождении быстроходных тральщиков, сторожевых катеров, катеров-дымзавесчиков, как правило, за тралом, чтобы избежать потерь на якорных минах. Скорость движения такого эскорта была незначительной, зато гарантировалась безопасность перехода в намеченные точки погружения. С увеличением темного времени суток стало возможным миновать остров Лавенсари и выводить корабли непосредственно в район начала форсирования залива.
      Для второго эшелона штаб разработал несколько вариантов перехода через Финский залив и обратного возвращения в базу. А уже каким путем двигаться, решал командир лодки. Мы изменили и порядок встречи возвращавшихся кораблей.
      Активные боевые действия на морских коммуникациях в их глубоком тылу окончательно лишили противника уверенности в том, что он является хозяином и в Ботнике. Гитлеровцам пришлось признать, что им не избежать дорогостоящей и капитальной реконструкции всей системы морской обороны. Минные поля врагу, безусловно, необходимо было соединить с большими сетевыми заграждениями. Но плоды этой реакции на наши успехи, конечно, мог дать только сорок третий год, когда могли быть завершены такие планы. Но и осенью сорок второго года враг кое в чем успел...
      "К этому времени (сентябрь. - В. Т. ), - пишет известный немецкий историк Ю. Майстер, - германские соединения противолодочных кораблей получили усиление. К западу и югу от минного заграждения "Зееигель" (к югу от острова Гогланд. - В. Т. ) постоянный противолодочный дозор в дневное время несли восемь тральщиков и противолодочные корабли в составе трех групп, что позволяло более успешно обороняться от атак советских самолетов. Ночью развертывались попарно. При этом они имели при себе плавучую батарею, которая при необходимости должна была стрелять осветительными снарядами.
      К западу от минного заграждения "Насхорн" (Нарген - Порккала. - В. Т. ) было развернуто четыре противолодочных корабля, четыре быстроходных катера с торпедным вооружением и один финский минный заградитель. Финские сторожевые суда несли дозор в районе минного заграждения "Рюкьярви" (к северо-востоку от острова Гогланд. - В. Т. ). В сентябре из-за недостаточного количества конвойных кораблей германские перевозки в Балтийском море стали осуществляться с перерывами, во многих портах наблюдалось скопление, и только в начале октября положение стало улучшаться в связи с вводом в строй войсковых транспортов типа "Эрна" и "Ирун"...
      Трудно было преодолевать энергичное давление русских на коммуникации союзников в районе Аландского моря и Ботническом заливе при существовавшем недостатке конвойных кораблей. Это заставило финнов передислоцировать в Мариенхамн свои подводные лодки. Еще с 9 августа они должны были, пользуясь шумопеленгаторами, выслушивать советские подводные лодки. В случае обнаружения инструкция предписывала преследовать их с целью уничтожения. Рекомендовалось добиваться, чтобы русские подлодки всплывали, и тогда неожиданно торпедировать их"{23}.