5

Элоатри улыбалась ребятишкам, сидевшим перед ней на пыльном дворе. День клонился к вечеру, но жара еще не угнетала; в тени раскидистого хигари, что рос у постоялого двора, царила блаженная прохлада, хотя его уксусно-ванильный аромат раздражал ей нос. Из дома слышался негромкий гул кондиционеров и писк с контрольной панели.

Дети сидели тихо. Точнее, сидели не все: некоторые слушали ее стоя, хотя большинство подражали ей, принимая древнюю позу лотоса с легкостью юных, гибких тел. Возраста они были самого разного: от семи лет до пятнадцати-шестнадцати. Дух некоторых светился, словно раскаленный добела, других — тлел чуть заметно; несколько, как она решила, достигши совершеннолетия, покинут Дезриен, не в силах ужиться с отражающей душу сутью планеты.

— Дезриен, все его верования покоятся в руке Телоса, что имеет пять пальцев. — Ее руки пошевелились в заветных мудрах, ставших частью языка Магистериума. — Эти принципы охватывают нас всех, но высказывать их, слышать их, жить с ними можно по-разному. С теми, кому интересно, я могу поделиться тем, как это делаю я.

Кто-то из ребят подался вперед, жадно ловя ее слова, другие просто слушали с вежливостью, какую положено выказывать перед фанистом, высшим рангом Магистериума. Позади всех она заметила невысокого рыжеволосого мальчика с бледным, веснушчатым лицом — явным атавизмом. Он впился в нее голодным взглядом. Она улыбнулась ему и продолжала:

— Все мы встречаемся с неведомым, с посланиями откуда-то, из мест, лежащих вне досягаемости наших знаний и приборов. — Левая рука ее поднялась на уровень глаз ладонью вверх, словно поддерживая кувшин с водой; правая быстрым движением коснулась затылка, лба и груди.

— Все мы ощущаем частицы того, что шлет нам эти послания, как бы мы это ни называли. — Обе ладони соединились вертикально перед глазами, разошлись, обрисовав круг, и прижались к груди.

— Все мы живем в повести, у которой нет конца, которого мы могли бы увидеть или осознать.

Теперь руки соединились кончиками больших и указательных пальцев, образовав параллельное земле кольцо. Кольцо превратилось в древний символ бесконечности, когда она соединила указательные и большие пальцы; потом она повернула правую руку ладонью вверх, так что большой и указательный пальцы одной руки касались соответственно указательного и большого другой.

Рыжий мальчик позади продолжал неотрывно смотреть на нее, но руки его теребили что-то невидимое ей, скрытое от нее головами сидевших в первых рядах.

— Все мы страдаем от привязанности к вещам, без которых можно обойтись. — Тут она использовала самую древнюю из мудр, Колесо Закона.

Рыжеволосый мальчик начал подбрасывать предмет, который он держал в руках, высоко в воздух; это оказался небольшой серебряный шар. Заходящее солнце отражалось от его зеркальной поверхности, и в тени раскинувшегося над двором дерева заплясали веселые зайчики. На Элоатри волной накатило головокружение, и она выпала из этого мира в Сон.

Тропа была грязно-серого цвета, широкая и бесконечная, и вела она через безграничное пространство. Откуда-то сзади лился золотой свет. Она повернулась и увидела в начале пути Будду, нечеловечески спокойного, но полного человеческого сострадания; губы его изогнулись в пугающей своей многозначительностью улыбке.

Будда открыл глаза, и она съежилась под его взглядом. Рот его открылся и, вторя его беззвучным словам, мир вращался в Колесе Времени, а мимо нее по дороге потянулась длинная вереница людей в одеждах самых знатных дулу. Среди них она увидела высокую фигуру Верховного Фаниста. Она услышала чей-то плач и ощутила удар в сердце.

Элоатри открыла глаза и бездумно уставилась в бесформенную мешанину розовых и желтых пятен, постепенно превратившуюся в густую крону хигари. Сквозь просвет в листьях проглядывала звезда.

Чье-то встревоженное лицо склонилось над ней: пожилой мужчина с зеленой лентой на лбу. Целитель.

— Вы вернулись, бодисатва?

Она приподнялась на локте и огляделась по сторонам; в голове царила странная легкость. Большинство детей разошлись, хотя несколько стояли еще в стороне со встревоженным видом. Рядом стояла небольшая группа взрослых; вид у них был не столько обеспокоенный, сколько почтительный.

— Да.

Голова почти перестала кружиться, и она села. Рыжеволосого паренька среди оставшихся не было видно, и почему-то ее это волновало. Его душа горела ярче огненной шевелюры.

— Рыжий мальчик, — произнесла она. — Рыжий, с бледной кожей. Где он?

Целитель удивленно молчал.

— Ну, тот, что стоял позади остальных и играл с серебряным шаром?

Целитель вздохнул, взвешивая ответ.

— У нас в деревне нет рыжих.

Осри Омилов открыл люк в кубрик. Внутри никого не оказалось. Закрыв замок изнутри, он прошел к одному из регуляторов освещения и, поддев ногтем, снял крышку. Под ней лежали два предмета: пропитанная кровью шелковая лента и небольшой серебряный кружок: тетрадрахма с Утерянной Земли.

Он уселся на койку и принялся их разглядывать. На ленте значился год награждения: 955, десять лет назад. Он знал, кто завоевал эту медаль. Он сам стоял в строю во время церемонии награждения, и на его глазах ее повесили на грудь Маркхему лит-Л'Ранджа, всего за несколько месяцев до тех ужасных событий, когда Маркхема исключили, а Брендона нур-Аркада без лишнего шума убрали из Академии. По официальной версии это было наказанием за незаконное использование атмосферного катера для пилотажа над южным континентом. Маркхем исчез; отец его, архон Лусора, покончил с собой; отец Осри ушел в отставку.

Осри давно уже свыкся с результатами этих событий полагая, что истинной причины их ему не узнать уже никогда. До него доходили, правда, слухи о том, что за арестом Брендона и наследника Л'Ранджа стоял Эренарх Семион лит-Аркад, а это в свою очередь наводило на мысль, что за официальным поводом к исключению имелся другой, грязный

Особенно угнетало Осри то, что он узнал всего несколько дней назад: отставка его отца являлась прямым следствием самоубийства Лусора, и отец — самый верный человек из всех, кого знал Осри, — считал виновником все этих событий Эренарха Семиона.

Осри скомкал ленту в кулаке. Ему припомнилось, как этого мальчишку, Иварда, подняли на борт «Телварны» после налета рифтеров на дворец в Артелионе. Монтроз тащил его тогда, закинув его руки себе на плечи, и как раз тогда оба этих предмета выпали у того из кармана на палубу.

Осри подозревал, что Маркхем сам мог дать эту ленту мальчишке; монета же совершенно точно была украдена из Залы Слоновой Кости, и это святотатство особенно бесило его.

Осри покрутил мятую, полустертую монету в руке. С одной стороны ее была изображена птица, с другой — женская фигура в древних одеяниях. Кое-где проглядывали остатки совершенно нечитаемой надписи. Ощупывая пальцами теплый, шершавый металл, он размышлял о неизвестных руках, изготовивших ее в невообразимо далеком прошлом, под светом Солнца.

Прикосновение металла тетрадрахмы успокаивало Осри, дарило ему ощущение порядка. А одному Телосу было известно, как мало порядка было в остальной его жизни.

Шум за дверью заставил его сжать пальцы, прикрыв монету. Кто-то пытался открыть люк.

Осри сунул оба предмета на место и прикрыл тайник крышкой. Потом хлопнул по клавише замка и хмуро плюхнулся на свою койку.

— Я собирался спать... — начал он, когда люк отворился. В проеме стоял, небрежно прислонившись к косяку, сероглазый техник-связист.

— Поднимайся, чистюля, — ухмыльнулся он. — Посмотрим, каков ты с бластером в руках.

— Но я не...

— Ну! — Локри шагнул к нему, и лицо его вызывающе застыло. У Осри отчаянно колотилось сердце.

«Это же рифтеры, они не знают иных законов, кроме своих собственных капризов».

Не говоря больше ни слова, он следом за Локри вышел из кубрика. Мрачные предчувствия отпустили его немного, когда он увидел, что в кают-компанию входит с другой стороны Брендон в сопровождении того мрачного сераписта, Жаима. При том, что он все еще продолжал злиться на Эренарха, по мере возможности избегая его общества, теперь он почувствовал себя в его присутствии спокойнее. «Если бы они собирались убить его, они обставили бы это с большей помпой».

Поджидавшая их Марим нажала на какую-то клавишу. Столы остались на своих местах, но смотрелись теперь совершено идиотски, поскольку стены исчезли, сменившись трехмерным изображением унылой улочки, застроенной глухими складскими зданиями. Улицу осветила вспышка стартующего где-то за складами шаттла, и Осри ощутил под ногами вибрацию мостовой. Имитация была неплоха, хотя и не идеальна: слух напоминал Осри, что он находится в небольшом помещении.

Марим сунула Осри в руку симубластер.

— Что ж, посмотрим, на что ты годишься.

В темной подворотне стояла, глядя на них исподлобья, фигура в крикливых одеяниях. Это был высокий мужчина лет сорока, довольно смуглый, с темными волосами и бровями. Еще его отличали широкие плечи и отталкивающее выражение лица.

Осри узнал его: этого человека показывал ему Танри на главном экране штаба обороны Меррина.

Хрим Беспощадный.

— Убийца Маркхема.

Ему показалось, или он действительно слышал шепот? В неверном свете виртуального пейзажа Осри увидел, как на лице Брендона отразилась на мгновение скорбь, потом Эренарх отвернулся, не выпуская из рук бластера.

Осри вдруг вспомнились строки, что цитировал Брендон тогда в Меррине: «И запалю костер из планов вражеских». Святой Гавриил стал звеном, связывающим их с эпохами, когда правосудие выступало рука об руку с местью. В первый раз в душу Осри закралось сомнение: может, в подобном правосудии и правда есть что-то?

— Симпатичный ублюдок, правда? — ухмыльнулся Локри.

— Что это у него на башмаках? — спросил Осри. — Металлические штуки какие-то?

— Когти, — ответил Локри.

— На вид от них может быть какой-то прок, только если бить лежачего, — заметил Брендон, лицо которого снова сделалось бесстрастным.

— Вполне исчерпывающая характеристика Хрима.

— Хрим — срань позорная, — выругалась Марим, сделав перед лицом изображения непристойный жест, прежде чем она щелкнула пальцами и приготовилась включать тренажер. — Давай сначала ты, Локри. Пошел!

Хрим выхватил бластер и открыл огонь — спустя мгновение после того, как Локри, пригнувшись, выстрелил в него. Еще пару секунд спустя отовсюду — из-за углов зданий, карнизов, дверей — появились и открыли беспорядочный огонь убийцы с перекошенными злобой лицами. Локри пригибался, метался с места на место, стараясь поразить фантомов прежде, чем они выстрелят в него. Так продолжалось минут пятнадцать, потом фигуры исчезли, и Марим посмотрела на свой монитор.

— Не так уж и плохо. — Она вчиталась в строчки итоговых показателей. — Сожжен только дважды, три ранения, уделал семьдесят три процента нападавших.

Локри недовольно фыркнул, меняясь местами с Марим. Маленькая рифтерша двигалась проворнее, но палила довольно бестолково, оставшись без «боеприпасов» уже в середине боя. Судя по насмешкам остальных, такое случалось уже не в первый раз.

Следующим на огневой рубеж вышел Жаим. Как и можно было ожидать от мастера Пути Уланшу, он стрелял быстро и метко. Марим хлопала в ладоши, Локри только вздыхал с завистью. Отстрелявшись, Жаим все так же невозмутимо уступил место Брендону.

Брендон выступил на уровне Локри. Стрелял он точнее, но наделал довольно много тактических ошибок, которые вслед за ним повторил и Осри — ошибок, которых — как не без досады понял Осри, слушая шуточки Марим насчет их слабых результатов, — было совершенно логично ожидать от людей, не сделавших насилие естественным образом жизни.

Брендон уселся на край пульта и улыбнулся через всю комнату Марим.

— Не надо забывать, — заявил он, — нас учили стараться отвечать несогласным с нами по возможности не бластерами.

— Возможно, вы уже заметили, — отозвался Локри точно таким же тоном, — должарианцы предпочитают сражаться не в бальных залах.

— Так к чему все это? — Брендон ткнул в монитор стволом своего бластера.

Жаим молчал, не поднимая взгляда; его длинные темные локоны падали ему на лицо.

— Тренировка, — сказала Марим. — Мы должны быть хорошо подготовлены к следующей встрече с Хримом.

— И насколько я понял, мы тоже должны участвовать в этой вашей ссоре? — спросил Осри. Лица всех присутствующих — и рифтеров, и Эренарха — разом повернулись к нему; он и сам неприятно удивился тому, как злобно прозвучал его голос.

— Может статься, другого выбора просто не будет, — произнес Жаим спокойным голосом, хотя в глазах его мелькнул отблеск злости Осри.

— А капитан тоже тренируется с вами? — поинтересовался Брендон.

— При групповых действиях — еще как, — ухмыльнулась Марим. — Только это дома, на Дисе. Мы там иногда целыми днями так развлекаемся. На «Телварне» она стреляет в одиночку.

— Она стреляла наверняка задолго до того, как пришла к нам, — добавил Жаим. — Так уж ей пришлось.

— Давайте попробуем групповой бой, — предложила Марим и набрала на пульте новую команду.

Брендон послушно вышел на середину помещения, и Осри ничего не оставалось, как последовать его примеру. Трое рифтеров рассыпались отработанным движением, когда из-за домов появились нападающие. Осри заметил, что Брендон держится позади остальных, и занял позицию слева от него, смутно припомнив, чему его учили когда-то в Академии.

«Когда мы все это изучали, мы почти не сомневались, что нам никогда не придется применять эти знания на практике», — подумал он, а потом времени на размышления уже не было.

Осри старался изо всех сил, пытаясь при этом следить за остальными и запоминать; когда программа закончилась и на месте городского пейзажа снова оказались стены кают-компании, он — к некоторому своему удивлению — ощутил легкое сожаление.

Локри заказал питье; Марим положила руки на плечи Осри и Брендону и подтолкнула их к столику. Уже раскрыв рот, чтобы отказаться, Осри увидел, что Брендон покорно садится. Он нехотя последовал его примеру.

«Возможно, он рассчитывает услышать что-нибудь ценное».

Локри протянул им напитки. Брендон откинул со лба взмокшую прядь волос и поднял стакан.

— Ваше здоровье.

Локри ухмыльнулся.

— Завтра повторим. Если хотите остаться в живых, вам надо здорово поработать.

— Откуда у вас запись Хрима? — спросил Эренарх.

— Как любая другая организация, Братство имеет свой доступ в ДатаНет — типам из Инфонетики на это плевать до тех пор, пока счета оплачиваются, — ответил Локри.

— И потом, уйма торговцев и даже чистеньких подписываются на РифтНет — очень уж клевая там информация, — добавила Марим.

Осри откинулся на спинку кресла, обдумывая новое несоответствие своих представлений и реальности. Впрочем, говорил же ему отец как-то раз: никто на Артелионе, похоже, не осознает, какую роль играет в Тысяче Солнц рифтерская субкультура, пусть даже не признанная официально. «Они рассеяны повсюду, — говорил он тогда, — и они не в такой степени привязаны к планетам, как нижнесторонние или даже высокожители, так что у них совершенно особый взгляд на вещи». Помнится, Осри тогда еще сменил тему разговора, не желая разговаривать о беззаконии.

— Выходит, Хрим тоже может использовать ту же сеть для сбора информации о своих врагах? О вас, например? — продолжал Брендон.

— Угу. — Марим вытерла рот рукавом. — Но Хрим нажил себе кучу врагов, так что многие из них исчезают из Сети, как только он в нее залезает.

— Он даже близко не может подойти к Рифтхавену, — добавил Локри. — Это с тех пор, как кто-то из его шайки расстрелял «Дозаправку Варли» пару лет назад. И от мести Синдикатов его спасло только то, что это натворил не он сам, да еще то, что он покрыл все убытки, добавив к счету головы тех, кто это сделал.

— Ну и еще у нас есть Вийя. — Жаим махнул своей длинной рукой в сторону мостика.

Осри увидел, как переглянулись серапист и Локри. Коротко и совершенно непереводимо.

— Вы имеете в виду ее способности темпата? — спросил Брендон.

— Не-е... — сморщила носик Марим. — Это ей ни к чему — она говорит, что использует информацию из Сети только для исходных планов, но по части стратегии и тактики она у нас не самый великий спец.

Локри допил свой стакан и направился к двери.

— Мне пора на вахту, — бросил он, выходя.

— Это Вийя приказала вам тренировать нас? — продолжал расспрос Брендон.

Жаим мотнул головой, зазвенев колокольцами.

— Это наша идея, — хихикнула Марим. — Ты, Аркад, лихо управляешься со стволом — мы это еще в Мандале поняли. Но вот Школяр... — Она передернула плечиками.

Пока Марим говорила, Брендон не спускал взгляда с молчаливого механика. Осри тоже оглянулся на него — Жаим снова опустил взгляд. Что здесь происходит?

— Я знаю, что Маркхема убил Хрим, — сказал Брендон, — но Вийя говорила, что его предали. Кто?

Жаим на мгновение поднял взгляд.

— Бляха-муха, — буркнула Марим. — Я до сих пор сама еще не все знаю: когда все это случилось, я была на другой базе. Но ты можешь спросить у Вийи. Если она захочет говорить, что бывает нечасто. Или можешь спросить Локри. Его там не было, но он знает все.

Брендон продолжал смотреть на Жаима.

— Может, я и сумею уговорить вашего капитана, — сказал он. — Я заметил, что она знакома с Уланшу. Когда она тренируется?

— Только со мной, — ответил Жаим. — Она довольно тяжела — их кости толще наших, и мускулы у нее тоже немалые.

Марим театрально вздрогнула.

— Не советую упражняться с ней — она сломает тебе руку, даже не заметив. Жаим единственный может с ней совладать.

— «Их»? — переспросил Осри.

Ему никто не ответил. Марим потянулась и пошла выбрать себе еще что-нибудь выпить. Жаим встал и вышел.

Подождав еще минуту, Брендон тоже поднялся. Осри вышел за ним следом.

— Чьи это «их»? — повторил он свой вопрос. Брендон с отсутствующим видом оглянулся.

— Должарианцев, — ответил он.

Себастьян Омилов поерзал на месте, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее на маленьком откидном сиденье у стены камбуза. Монтроз, наконец, разрешил ему свободно перемещаться по кораблю с единственным условием; он немедленно вернется в лазарет при малейших симптомах простуды.

Не успел он сделать и двух шагов за дверь лазарета, как наткнулся на поджидавшего его в коридоре Осри. Воровато оглядываясь по сторонам, сын привел его сюда. Только заперев за собой дверь, Осри открыл рот.

— Не думаю, чтобы Монтроз нас здесь подслушивал — он сам обычно шпионит за всеми отсюда. — Он ткнул пальцем в монитор. — Папа, капитан этого корабля — должарианка, и Эренарху это известно.

— Мне тоже, — пробормотал Омилов и тут же увидел отразившееся на лице сына изумление. — Я узнал ее произношение. Брендон, возможно, тоже; не забывай: он провел много времени с Анарисом, сыном Эсабиана.

— Я помню, — ответил Осри бесцветным голосом.

— Я не говорил об этом с Брендоном, — продолжал Омилов, бездумно пробегая пальцами по пульту Монтроза. — Собственно, я его почти не видел, и все его посещения проходили в присутствии врача.

Намек был совершенно прозрачен, но щеки Осри почти не порозовели.

— Я с ним поссорился, — признался он. — Я потребовал, чтобы он что-то делал сам или позволил командовать мне. — Осри поднял взгляд. — Я не забываю, что он бросил свою семью — и все, что для нас свято, — для того, чтобы присоединиться к этим самым рифтерам еще до того, как началось нападение должарианцев.

«Вот почему он не может говорить со мной наедине; вряд ли он вообще склонен кому-либо исповедоваться».

— Он избегает меня, — продолжал Осри. — Когда я сплю, он напивается в кают-компании. Когда я работаю, он забавляется с компьютером у нас в кубрике или режется в фалангу с этими рифтерами.

— Не самый плохой способ сбора информации.

Осри устало махнул рукой.

— Если бы я знал... если бы мог доверять ему.

Омилов раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Осри нетерпеливо дернул головой.

— Если ты собираешься защищать его, папа, не трать силы зря.

Чтобы сменить тему разговора, Омилов набрал на пульте новую команду. Когда монитор ожил, он откинулся и удивленно хмыкнул.

— Это же диплом врача, правда? — спросил Осри.

— Судя по печати, выдан на Тимберуэлле, — кивнул Омилов. — Квалифицированный нейрохирург.

Он нажал еще одну клавишу, и на экране появился еще один диплом, на этот раз выпускника Гастрономической Академии с Голгола. Как и в случае с дипломом врача, имя обладателя диплома было зашифровано.

— Хирург и повар, — задумчиво сказал Омилов. — Монтроз интереснейший человек. Я знаю, что у него неплохая коллекция оперных записей, и он один из немногих известных мне людей умеет играть в шахматы, хотя мы с ним еще ни разу не встречались за доской.

Осри поморщился.

— Тимберуэлл, — с отвращением произнес он.

«Еще один синдром разложения под внешним блеском».

Тимберуэлл изгнал своего архона — Шривашти, так, кажется, его звали, — и провозгласил режим народного террора, заработав в результате карантин второго класса.

— Вряд ли найдется много бывших аристократов с Тимберуэлла, обладающих обеими этими профессиями, — продолжал Осри. — Судя по произношению и некоторым манерам, он вышел из среды Тех, Кто Служит. Вот мама — она вспомнила бы. Она хорошо помнит все, что связано со скандалами... — Осри замолчал, с досадой тряхнув головой. — Но ты ведь всегда терпеть не мог сплетен, не правда ли?

Омилов не спеша выключил монитор, обдумывая слова. Его сын, возможно, сам того не желая, эффективно изолировал его от Брендона; он не хотел терять еще и Осри.

— Как ты считаешь, — продолжал тот, — то, что она должарианка, создает нам какую-то дополнительную угрозу?

«Он тоже боится потерять меня».

Омилов снова поерзал на месте, пытаясь унять усилившуюся боль в груди.

— Я не верю, что она как-то сотрудничает с Должаром, — сказал он. — Совершенно очевидно, что она бежала оттуда, а судя по тому, что я знаю об этой планете, с нее можно бежать только ценой неимоверных усилий — так просто на это не пойдешь. Но как бы то ни было, она должарианка; меня беспокоит не столько то, что она будет делать с нами, сколько то, что она может сделать с Сердцем Хроноса.

Злости на лице Осри немного поубавилось.

— Его считают ключом от какого-то урианского устройства невиданной мощности. Больше нам о нем ничего не известно. Я боюсь, что она может выяснить, как им пользоваться.

— Эйя... — вздрогнул Осри. — Они знали, что он у нас, с самого момента нашей аварийной посадки на тот астероид. Первым делом она забрала у меня именно его... — Он нахмурился. — А Брендон сидел и смотрел.

— А что ему оставалось делать? — спросил Омилов. Осри покачал головой.

— Не знаю. Но почему то, что она должарианка, хуже того, что она одна из этих поганцев-рифтеров?

— Ты забыл Анариса? Не того, каким он стал позже, когда научился чему-то у Панарха, а такого, каким он к нам попал?

— Ну да, ты уже говорил, — с досадой буркнул Осри. — Но ты в свою очередь забыл — а может, и не замечал, — что Брендон — да и Гален тоже, пока его не отослали в школу, — делали все, что в их силах, чтобы я с ним почти не встречался. Полагаю, за все мои посещения Мандалы я обменялся с ним полудюжиной слов, не больше.

Омилов устало откинулся назад; память его воскресила картину многолетней давности: Гален, высокий подросток, со сломанной рукой в гипсе, и Брендон, младше и меньше ростом, лежащий в пониженной гравитации со сломанной ключицей.

«Не говори ничего отцу, — сказал Гален. — Он отошлет его обратно, и это испортит всю забаву».

«Мы все многому научились, — добавил Брендон с кашляющим смехом. — Мы знаем теперь, что он силен как тинкер...»

«Да и весит не меньше», — весело добавил Гален.

«А он узнал... Ну, или поймет очень скоро, что цивилизованным можно быть, только научившись смеяться. Мы проследим, чтобы он научился смеяться».

Хитрая улыбка Галена вдруг сделалась необычно для него мрачной.

«Угрозы убить при первой же встрече не способствуют беседе».

«Не говоря уже о попытках осуществить эту угрозу», — добавил Брендон.

«Но это дело серьезное, — услышал Омилов собственный голос. — Прошу вас, разрешите мне поговорить об этом с вашим отцом».

Младшие сыновья Панарха энергично замотали головами.

«Мы уже неплохо постарались, и он поучится правилам поведения у взрослых учителей. Мы будем учить его только чувству юмора, — пообещал Гален. — С безопасного расстояния».

«Но если он подстережет вас поодиночке...»

«Значит, мы проследим за тем, чтобы он не заставал нас поодиночке», — пообещал Брендон.

Омилов поднял взгляд на сына.

— Любая конфронтация с должарианцами выливается в испытание силой. Капитан выглядит достаточно цивилизованно, но не пытайся разозлить ее. — Он помолчал, вспоминая фигуру Вийи в бесформенном противоперегрузочном костюме, туго перехваченном у шеи, щиколоток и запястий. — Но если тебе удастся вывести ее из себя... — Он вздохнул, вспомнив давние слова Брендона, — постарайся не дать ей застать тебя одного.

6

— Довольно!

Голос капитана Нг оборвал все разговоры в штабной каюте.

Коммандеры Крайно и Тотокили сели, с трудом сдерживая эмоции. На экране застыл стоп-кадр — момент боя «Божьего Копья» и «Прабху Шивы», вызвавшего ожесточенный спор.

Лейтенант-коммандер Наваз, заведовавший арсеналами «Грозного», с обидой покосился на Ром-Санчеса.

«Рифтеры со сверхсветовыми средствами связи?»

Ром-Санчес выкинул эту мысль из головы — он категорически не хотел иметь дела с домыслами, особенно в свете невероятной удачи Эйшелли в бою над Тремонтанем, который они только что наблюдали.

Поэтому он молча повернулся обратно к капитану.

— Коммандер Тотокили, ваши возражения приняты к сведению, — спокойно продолжала Нг. — До тех пор, пока вы не предложите версию, объясняющую эти события более убедительно, чем версия о наличии у противника сверхсветовой связи, мы будем исходить из последней.

Коммандер Крайно согласно кивнул. Теперь Ром-Санчес убедился в том, что Нг позволила спору зайти ровно настолько, чтобы дать Крайно хоть немного стравить пар. Времени на переживания по поводу гибели друга, гибели всех, кто находился на борту «Прабху Шивы», все равно не будет, пока они не разделаются с убийцами.

— О'кей, капитан. — Тотокили с кислой миной покосился на экран. Челюсть его двигалась так, словно он никак не мог прожевать особенно жесткий кусок.

Свыкнуться с мыслью о том, что их противники-рифтеры обладают беспрецедентной возможностью обмениваться информацией со сверхсветовой скоростью, не входя в скачок, было трудно всем, но особенно тем, чье образование и опыт базировались на физике высоких энергий.

Нг повернулась к Ром-Санчесу.

— Нам необходимо как можно быстрее перепрограммировать тенноглифы. Кто у вас лучший спец по семиотике?

Он ждал этого вопроса, поэтому мысленно пробежался по списку личного состава. Он набрал команду, и на пульте появились два имени.