Империя Тысячи Солнц (№2) - Властитель Вселенной

— Я не собираюсь допрашивать их, капитан, — ответила она, и в голосе ее зазвенело раздражение; на мгновение ему показалось, будто голова ее увенчана огненной короной, а вокруг нее рушится синк Ференци. — Собственно, я обращаюсь к вам с такой просьбой не по своей прихоти, хотя, признаюсь, после всего, что вы мне рассказали, меня снедает нечто более, чем простое любопытство.

Она помолчала, размышляя. Потом лицо ее сделалось таким строгим, что Нукиэль не в силах был более переносить это.

— Капитан, полагаю, у вас в каюте есть компьютер?

Нукиэль зажмурился: внезапная смена темы застала его врасплох.

— Конечно.

— Хорошо. На основании положений протокола Габриэлина я приказываю вам исполнить мою просьбу. Вы можете найти протокол в списке боевых задач под шифром «Алеф-Нуль».

Нукиэль фыркнул. Последняя фраза убедила его в том, что он разговаривает с душевнобольной.

— В списке задач нет таких шифров — «Алеф-Нуль». И протокола такого тоже нет.

Эфрик забарабанил по клавишам, а он продолжал смотреть на голограмму седовласой женщины, размышляя, дадут ли ему увести «Мбва Кали» от планеты в случае, если он отвергнет ее приказ.

Его старпом вдруг испустил удивленное восклицание, и он повернулся к нему. Эфрик смотрел на него остановившимся взглядом; от его обычной невозмутимости не осталось и следа. Не говоря ни слова, он повернул монитор так, чтобы Нукиэль видел его. Там, под сияющим символом Солнца и Феникса, выстроились строки, которых он никогда еще не видел.

Он вопросительно посмотрел на Эфрика.

— Все подлинное, — кивнул тот. — Проверочная программа подтверждает.

Нукиэль быстро пробежал глазами по строкам — протокол Габриэлина был короток и предельно ясен — и повернулся обратно к Верховному Фанисту. Она смотрела на него спокойно и даже не без симпатии.

— Похоже, у меня нет выбора, — произнес он.

— И да свершится то, что желаемо, там, где это желаемо, — произнес за его спиной Эфрик, словно цитируя. Слова эти были Нукиэлю незнакомы.

К его удивлению, Верховный Фанист довольно засмеялась. Нукиэль обернулся к Эфрику, и тот, невесело улыбнувшись, сделал шаг вперед, в поле зрения камеры.

— Я вижу, у вас на борту есть любитель классики, — рассмеялась Элоатри. — Неплохо сказано, э... — она вгляделась в знаки различия на мундире Эфрика, — коммандер. Впрочем, это можно отнести к Мандале не в меньшей степени, чем к Дезриену. Уж во всяком случае самоуправство мне чуждо.

— А если бы и оно, — ворчливо сказал Нукиэль, махнув рукой в сторону монитора. — Выбора вы нам все равно не оставили.

— Выбора нет, но все же я не требую от вас, чтобы вы торчали в дюзы задницей.

Нукиэль поперхнулся, Эфрик сдержанно улыбнулся, а Элоатри снова рассмеялась.

— Простите меня, капитан, — сказала она. — Я хотела, чтобы вы поняли: мы здесь не все время проводим в молитвах и бдении. Мой отец был кадровым офицером — командовал боевой частью на «Мече Асоки». Поэтому я отношусь к вашей ответственности со всей серьезностью. Вы можете отрядить с ними двух пехотинцев в качестве охранников или принять другие меры, какие считаете необходимыми. — Лицо ее посерьезнело. — Но запомните одно: никто другой из вашей команды не должен покидать корабля.

Снова в сознании его возник образ Богини, стоящей в распадающемся на части Ференци.

— Но мне казалось... Мне казалось, я призван.

И тут лицо женщины, мягкое, только что светившееся почти материнской любовью, исказилось в почти нечеловеческом сострадании. Нукиэль не мог бы сказать, почему, но он вдруг ощутил ужас, и пока она говорила, Дезриен стиснул его в своих объятьях, которые — он твердо знал это — не отпустят его уже никогда.

— Мне очень жаль, капитан, но Богиня ничего не говорила нам о вас. Ваше время еще не пришло.

Изображение затрепетало как пламя и исчезло.

* * *

Соларх (Первого Класса) корпуса морской пехоты Арторус Ванн стоял на часах у стены и размышлял об обстоятельствах, благодаря которым ему — возможно, единственному в своем роде — довелось служить почетной охраной всем трем Крисархам.

Последний оставшийся в живых Крисарх сидел сейчас перед ним, ужиная с капитаном и коммандером Эфриком. Нынешнее назначение Ванна вряд ли было случайным: Нукиэль наверняка покопался в личных делах и обнаружил, что перед тем, как Ванна перевели на «Мбва Кали», тот служил на Талгарте.

Впрочем, и на Талгарт он попал не случайно. В свое время это назначение показалось ему синекурой — до тех пор, пока он не понял, что он должен не охранять, а шпионить. Его рапорт с просьбой о переводе удовлетворили год назад. Случайным было только то, что его назначили именно на этот корабль.

Его размышления были прерваны смехом. Крисарх Брендон — теперь уже Эренарх — бросил салфетку на колени и подвинул один из приборов на столе, иллюстрируя свой рассказ.

— И тогда Куг набросились на Драко, и пока они потрошили друг друга, мы нырнули в ближайший люк — и прямо в объятья разъяренных Жим, которые приняли нас за Драко...

Эренарх описывал свое бегство через весь Рифтхавен перед тем, как они с рифтерами увели оттуда свою «Колумбиаду». Рассказ в его изложении вышел живым и забавным; Нукиэлю и Эфрику он, похоже, понравился. Юмор, однако, не помешал ему послужить исчерпывающим ответом на вопрос, как бы невзначай заданный капитаном. Или это был коммандер? В общем, в манерах Эренарха не было заметно никакой скрытности, и он с готовностью давал детальные ответы на их вопросы.

— Мой младший брат умней нас всех, — говорил как-то Крисарх Гален бан-Аркад. — Надеюсь только, — добавил он, подумав, — он поймет это раньше, чем кто-либо другой.

«Кто-либо» должно было относиться к Семиону, в то время Эренарху — тому, что послал Ванна на Талгарт с поручением докладывать все подслушанные разговоры. «В целях безопасности, — сказали ему. — Бан-Аркад думает только о музыке и не распознает убийцу или шпиона в своем окружении». Потребовалось почти полгода, чтобы Ванн научился видеть истину за искажающими мир очками, одетыми на него подготовкой на Нарбоне, и понял, что вольность мысли и речи Галена вовсе не слабость. И еще он понял, что единственные люди, имевшие доступ к Галену в любой момент, — шпионы Семиона, а сам старший брат — единственная злая сила в жизни Галена.

«Хотя это оказалось не так», — подумал Ванн. Сидевшие за столом наполнили бокалы и провозгласили тост за Панарха. Новости с «Грозного» терзали Ванна. Порой, особенно по ночам, его угнетала мысль: мог бы он спасти Галена, если бы не перевод с Талгарта?

— ...значит, насколько вам, Ваше Высочество, известно, у этих рифтеров нет союзников? — спросил коммандер Эфрик, помолчав немного. Под его немного простоватой внешностью на деле скрывался острый ум.

— Их союзники были убиты, когда один из рифтеров Эсабиана нашел их базу, — ответил Эренарх. — Полагаю, вы не слышали еще о Хриме Беспощадном?

Капитан отрицательно покачал головой.

— Возможно, мы найдем его имя в списках разыскиваемых? — пробормотал Эфрик.

— Наверняка, — кивнул Эренарх.

— Судя по видеозаписям, захваченным «Грозным» на Тремонтане, — заметил Нукиэль, — похоже, вооруженные Эсабианом рифтеры не ограничивают себя ничем.

— На Рифтхавене тоже говорили об этом, — признал Эренарх. — Абсолютно ничем.

— Возможно, Эсабиан сам поощряет это, — подал голос Эфрик. — Что ж, в этом есть своя логика: пока его союзнички лютуют на беззащитных планетах, он может укреплять свою власть.

Нукиэль кивнул, поставил свой бокал на стол и пошевелил пальцами.

— Ваше Высочество, вам не известно, что капитан Вийя собиралась делать после бегства с Рифтхавена?

— Как раз об этом мы спорили перед тем, как Карру послали нам вдогонку половину своего флота, — с улыбкой сказал Эренарх. — Я полагаю, она намеревалась вернуться на запасную базу и отсиживаться там до тех пор, пока ситуация не определится в ту или иную сторону — или пока не выйдут припасы.

— И эти планы включали в себя вас и Омиловых, Ваше Высочество? — поинтересовался Эфрик.

Интересно, подумал Ванн, понял ли Эренарх, как тонко сформулирован вопрос. Впрочем, вид у того был достаточно беззаботный — он осушил третий бокал и снова потянулся за графином.

Им как раз предстояло выяснить, попал ли Эренарх к этим рифтерам случайно — или намеренно.

— По обстоятельствам, — безмятежно бросил Брендон и улыбнулся, вертя в руках хрустальный бокал. — Одна из новостей, которые они узнали на Рифтхавене, заключалась в том, что благодаря должарианской дотошности во всем, что касается мести, Эсабиан назначил за мою голову награду, на которую можно купить несколько дюжин планет. У меня сложилось впечатление, будто кое-кто из экипажа Вийи колебался между желанием набить карман и осознанием того, сколько они проживут, сдав меня должарианцам. Как раз перед тем, как ваш раптор лишил нас хода, мы обнаружили, что Вийя не собиралась высаживать нас нигде — впрочем, из нас бы вышли легкие мишени.

«Что ж, это отвечает на формальный вопрос и обходит стороной настоящий», — не без одобрения отметил про себя Ванн.

Он родился на Артелионе — его родители оба служили в морской пехоте — и вырос среди формальностей, определявших тамошнюю жизнь. Нынешняя проблема изначально была не из простых: она касалась не только гражданской иерархии, но и взаимоотношений военных со штатскими, что усугублялось еще и неожиданным уходом Эренарха с военной службы десять лет назад.

«Если бы он сохранил хотя бы младший чин, Нукиэль просто приказал бы ему отвечать, и никакая собака не смогла бы подкопаться под этот приказ».

— Верно, — согласился Нукиэль. — И потом, она могла опасаться, что вы приведете должарианцев к ней и ее команде.

— Вольно или невольно, — подтвердил Брендон, снова слегка повернув направление вопроса. — При всех их стараниях Себастьян не прожил бы долго под новой их пыткой.

— Наши медики подтверждают это, Ваше Высочество, — негромко заметил Эфрик. — Одно утешает: стоит нам попасть на Арес, и он получит всю медицинскую помощь, в которой нуждается.

Капитан со старпомом едва заметно переглянулись.

Брендон любовался игрой бликов в бокале; покрытое заживающими синяками лицо его оставалось совершенно непроницаемым.

— Боюсь только, наше прибытие на Арес несколько задерживается, — сказал Нукиэль, откидываясь на спинку кресла. — В настоящий момент мы находимся на орбите Дезриена.

— А, Дезриен? — поднял взгляд Эренарх. — У вас что, там более срочные дела?

До Ванна дошло, что в первый раз с начале беседы вопрос задал Брендон. «Он все знает. Он не спросил бы ничего такого, что заставило Нукиэля определить его статус — гражданина или заключенного. Что он пытается защитить?»

— Да, дела, — слабо улыбнулся Нукиэль. — Точнее, дела у вас. Для меня все это остается загадкой, но Верховный Фанист распорядилась совершенно однозначно...

Эренарх нахмурился, и Нукиэль осекся.

— «Томико был на Артелионе», — так сказала мне Нумен, — пояснил он. — Диграмматон теперь у нее.

Эренарх зажмурился. Лицо его разом утратило веселость, сменившуюся непроницаемой маской — такую Ванн часто видел на лице Галена, стоило разговору коснуться Семиона.

— Так или иначе, — продолжал Нукиэль, — вы, Омиловы, эйя и рифтеры — кота она не упоминала, тем более, что тот хорошо прижился у младших офицеров, — отсылаетесь вниз, на планету, в «Колумбиаде».

Ванн увидел, как едва заметно напряглось лицо Эренарха — только у глаз. Трудно сказать, заметили ли это капитан со старпомом, а если заметили, то поняли ли. Это на мгновение усилило сходство Брендона с Галеном.

«Ему это не нравится, совсем не нравится».

Ванн не мог винить его в этом. Никто из членов правящей семьи не ступал на Дезриен уже почти полтора столетия — со времен Бёрджесса III на закате его долгого правления. Он отрекся от престола в пользу дочери, надел монашескую рясу и навсегда сгинул в святилищах Дезриена. Вряд ли кто из Аркадов ощущал себя уютно рядом с силой, которая не уступала той власти, что установил Джаспар тысячу лет назад.

— Вы поставили в известность рифтеров? — спросил Эренарх, подумав немного.

— Нет еще, — ответил Нукиэль. — Мой разговор с Элоатри — новым Верховным Фанистом — состоялся совсем незадолго до этой нашей встречи. — Он снова покосился на Эфрика, который ответил ему невеселой улыбкой. — Похоже, Ваше Высочество, вы более преуспели в общении с ними, нежели мы. Не хотите ли вы лично сказать им об этом?

— Скажу, — медленно произнес Эренарх. — Мне все равно хотелось проведать Иварда. Или он размещен в другом месте?

— Он со всем остальным экипажем. Он отчаянно настаивал на этом, и медики решили, что так будет лучше. — Нукиэль оглянулся на Эфрика. — Боюсь, что не в их силах помочь ему по-настоящему. Возможно, на Аресе... — Конец фразы повис в воздухе.

Эренарх кивнул.

— Во сколько нам вылетать?

— Восемь ноль ноль стандартного.

«И я тоже буду с ними», — подумал Ванн без особого удовольствия. Все, что он слышал до сих пор про Дезриен, ему никак не нравилось.

— Спасибо. — Эренарх поднялся из-за стола. — Пожалуй, это лучше сделать прямо сейчас. Чтобы мы успели соснуть перед исполнением приказания. — Он произнес «исполнение» шутливым тоном, и это несколько отвлекло внимание от того факта, что именно он, а не капитан, закрыл эту беседу.

Капитан с коммандером тоже поднялись. Попрощавшись, Эренарх вышел из капитанской каюты, и Ванн последовал за ним.

Умению превращаться в почти невидимую тень Ванн научился за время напряженной подготовки на Нарбоне. Он знал, как с точностью до сантиметра определить радиус дыхания человека. Идти незамеченным считалось у лиц, состоявших на личной службе у Семиона, высшим достоинством; если он заговаривал с тобой, можно было считать себя уволенным. Гален — тот был прямой противоположностью брату: тот обезоруживающий интерес, который он проявлял к любому из своего окружения вне зависимости от ранга, поначалу даже нервировал Ванна.

Подходя к лифту, Ванн думал, уподобится ли Брендон Семиону, стоя от него в метре и полностью игнорируя, или же будет расспрашивать о семье, симпатиях и антипатиях, как делал это Гален?

Эренарх подошел к лифту первым и, не дожидаясь, пока Ванн услужливо вызовет его, сам нажал кнопку. Галочка в колонку «Гален».

Они вошли в кабину, и Эренарх повернулся к нему так, будто они знакомы много лет.

— Эфрик сказал мне, ты был на Талгарте.

— Да, Ваше Высочество.

«Значит, он похож на Галена», — подумал Ванн и приготовился к расспросам на личные темы. Но их не последовало.

— Значит, прежде ты состоял в личной армии Семиона, — заметил Эренарх с легкой улыбкой.

Это не было вопросом, так что Ванн не обязан был отвечать. Тем не менее сердце его подпрыгнуло в груди и забилось чаще.

Он только раз рискнул заглянуть в эти прозрачные голубые глаза, а потом Эренарх сказал:

— Надеюсь, ты знаешь дорогу на гауптвахту. Во время двух моих единственных официальных посещений линкора она почему-то не была включена в программу.

Ванн поперхнулся.

— Да, Ваше Высочество.

Двери лифта открылись, и Брендон жестом предложил Ванну показывать дорогу.

Пока они ждали разрешения на вход в закрытую зону, Ванн лихорадочно размышлял.

«Никто в моем присутствии не называл это личной армией, но ведь так оно и было».

Ванна выбрали из ряда новобранцев за рост, физическую крепость и быстроту реакции, что дополнялось интересом к холодному оружию. Да и обучение на Нарбоне не давало расслабиться — если он хотел повышения по службе. Такая атмосфера пришлась по душе молодому, способному и амбициозному воину, и довольно долгое время Ванн просто наслаждался сленгом и тайными паролями, известными только узкому кругу спецподразделений морской пехоты на Нарбоне.

Все у них было почти как у обычных морпехов — и знаки различия, и оружие, но со временем Ванн начал видеть и особенности: это подразделение учили преданности лично Эренарху, а не его месту в сложной системе Панархии... и еще: все мужчины — а здесь служили исключительно мужчины — были родом с планет Центральной Тетрады. Ни одного высокожителя, никого с окраин.

Однако шок от того, что личную армию назвали «личной армией», не шел ни в какое сравнение с констатацией того факта, что сперва он служил на Нарбоне. Того, что Семион контролировал все назначения на Талгарт, размещая там своих людей.

На осознание этой истины у Ванна ушло довольно много времени — и знание это стоило ему многообещающей карьеры, вернув его в основной поток. И ни разу за все это время он не произносил — и не слышал, чтобы произносил кто-то другой, — этой истины вслух.

До этого дня.

Мгновение он испытывал жгучий соблазн открыться, объяснить Эренарху, как он оказался здесь, — вот только на службе не принято говорить, пока тебя об этом не попросят.

«И потом, если он столько знает, неужели он не догадается об остальном? С Нарбона не уходят по чистой случайности».

В общем, разговор этот — неужели он состоял всего из пары фраз? — несколько выбил Ванна из колеи, и только безупречное знание формальностей помогло ему избежать досадных ошибок в процедуре получения допуска.

«Он раскусил меня, но мне неизвестно, как он к этому относится или что он собирается с этим делать».

— Третий ярус, блок пять, — сказал им дежурный офицер.

Ванн выбросил из головы посторонние мысли и пошел вперед, показывая дорогу. Он заметил, что Эренарх успел глянуть на контрольный монитор.

— Похоже, здесь не много пустых мест, — заметил он. — Нукиэль не сидит сложа руки.

И снова это был не вопрос, так что ответа не требовалось. Все же Ванн вздохнул с облегчением, когда они нашли нужный блок. Часовой у двери отдал честь и набрал на замке код, отпирая дверь.

Эренарх помедлил, оглядываясь по сторонам. Ванн попробовал увидеть это его глазами: основное помещение, напоминающее обычную кают-компанию, только немного меньше; обычный набор столов, кресел, библиотечных и игровых пультов, два больших видеомонитора. С обоих сторон в нее открывалось по комнате.

При их появлении обитатели блока оторвались от своих занятий, переводя взгляды с Эренарха на Ванна и обратно. Ванн постоял в дверях, выпрямившись, чтобы все могли хорошенько разглядеть его, потом шагнул внутрь.

— Это Аркад! — выскочил из-за одного из игровых пультов неестественно бледный, тощий паренек.

— Что, издеваться пришел? — отозвалась маленькая блондинка с резкими чертами лица и не менее резким голосом. Она даже не привстала с кресла.

Впрочем, не встали и массивный мужчина у видеомонитора, и высокая, темноволосая женщина у другого пульта. Высокий мужчина с длинными серапистскими траурными прядями волос тоже не пошевелился, но что-то в его позе и немигающем взгляде выдавало боевую готовность мастера уланшу.

Подобное проявление невежливости покоробило Ванна, но Эренарх не обратил на это внимания, даже когда рыжеволосый мальчишка, шмыгая носом, подскочил к нему и дотронулся худой рукой до лица.

— Я пришел в качестве посыльного, — объявил Эренарх. — С сообщением от капитана.

Маленькая блондинка закатила глаза к потолку и сморщила носик.

— Жратва здесь воняет. Им бы нанять Монтроза коком.

— Бр-р-рп! Бат! — забормотал вдруг мальчишка, взмахивая руками. Потом лицо его покраснело и он съежился. Эренарх обнял его за худые плечи.

— Я шел по этим залам абсолютно свободно, — произнес он так тихо, что Ванн не расслышал бы этих слов, не будь у него акустических имплантов-усилителей. — Постарайся не переживать, — добавил он, потом поднял голову и посмотрел на остальных. — Мы направляемся не на Арес — по крайней мере не сразу же. Мы задержались у Дезриена, и похоже, все вы, я, Омиловы и даже эйя отправятся на планету.

Ванн испытал довольно сильное потрясение, когда из боковой комнаты, скрежеща коготками по полу, неожиданно выскользнули две маленькие белые фигурки.

Эйя, подумал Ванн. Он уже видел их раз — прогуливающихся по палубам. Как сравнительно недавно открытый разумный вид, они автоматически возводились Уставом в ранг послов, хотя никто не пытался завязать с ними общения. По крайней мере, если такие попытки и имели место, Ванн не видел этого и не слышал о результате. Как бы то ни было, они предпочитали оставаться здесь.

Интересно, понимают ли они хоть, что это тюрьма?

Эренарх тронулся с места, и Ванну пришлось следить за ним. Однако тот всего лишь посмотрел, что за игры на мониторах. Потом он повернулся к здоровяку, Монтрозу — так его звали.

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Монтроз пожал могучими плечами, и на некрасивом лице его появилось задумчивое выражение.

— Может, еще музыки? — Он махнул рукой в сторону библиотечного пульта.

— Жаим? — повернулся Эренарх к сераписту.

Мужчина опустил взгляд на свои руки, спокойно лежавшие на столе. По тому, как напряжены были мышцы его спины, Ванн видел, что тот готов к немедленному действию — бежать или драться. Но тот поднял взгляд, снова опустил его и в конце концов молча мотнул головой.

— Спроси у них, почему они не пускают к нам Локри, — встряла маленькая блондинка. — И когда нам разрешат выходить отсюда? Нас-то им не в чем обвинять.

— Встретимся в восемь ноль-ноль, — сказал Эренарх. — Постараюсь к тому времени найти ответы хотя бы на часть ваших вопросов. — Он шагнул к люку, потом остановился и обернулся. — Вийя?

Взгляд больших, угольно-черных глаз остановился на Эренархе. Остальная часть лица женщины оставалась спокойной и непроницаемой как камень.

«Это и есть должарианка», — подумал Ванн. Он мог бы догадаться и раньше: разве не известно, что они крупнее большинства людей?

Женщина и правда была высокой, крепко сложенной. В то же время в изгибе ее шеи и той руки, которую он видел, ощущалась своя грация; до него дошло, что она тоже владеет уланшу. Смертельное сочетание.

— Капитан сказал мне, что с Люцифером все в порядке — он поселился на это время у младших офицеров, — сообщил Эренарх.

— Я знаю. — Она повернулась обратно к своему монитору. Эренарх с легкой, чуть вопросительной улыбкой повернулся к Ванну. Они вышли.

29

ОРБИТА ДЕЗРИЕНА

— Есть сигнал с маяка, — спокойным голосом доложил Локри; глаза его оставались злыми.

С тихим щебетом компьютер Вийи загрузился информацией с маяка. Монтроз внимательно следил за тем, как она подправляет курс.

Почти весь перелет с орбиты прошел в молчании. На экране заднего обзора быстро уменьшался в размерах линкор, а главный экран заполнялся исполинским диском Дезриена.

Весь экипаж собрался на мостике — даже эйя и оба Омиловых. Жаим стоял за пультом связи, вместе с Марим исправляя повреждения от рапторов Нукиэля. Собственно, другого места для него сейчас не было: капитан «Мбва Кали» приказал вывести из строя скачковые системы «Телварны» и заварить люк в машинное отделение.

Монтроз медленно огляделся по сторонам. Обшивка корпуса начала потрескивать: корабль входил в плотные слои атмосферы.

Вийя сидела за своим пультом, и только необычная точность ее редких движений выдавала, как она зла. Рядом, неподвижно застыв и глядя на нее, стояли эйя. Картина на экране и вообще все остальное, происходящее на мостике, их явно не интересовало.

Марим, похоже, тоже оставалась равнодушной к цели и перелета, все внимание ее было поделено поровну между Жаимом и Ивардом, причем последний вызывал у нее все большую брезгливость.

Монтроз вздохнул. Он не надеялся, что мальчик переживет возвращение на «Мбва Кали». Несмотря на все старания, врачи с линкора так и не смогли приостановить перестройку его иммунной системы, вызванную лентой келли. Со времени ночного посещения их Эренархом он не произнес больше ни одного членораздельного слова. Теперь он сидел на палубе, раскачиваясь из стороны в сторону и время от времени принимаясь бормотать что-то себе под нос; кожа его сделалась почти прозрачной, зеленоватой, в язвах, словно у него рак крови. Голова и руки то и дело начинали ритмично дергаться.

За пультом управления огнем сидел, не спуская взгляда с кольца на пальце, необычно притихший, замкнутый Эренарх. За его спиной молча стояли у переборки двое приставленных к ним морских пехотинцев.

Себастьян Омилов, закрыв глаза, сидел за пультом Иварда. Вид у него был донельзя усталый. Рядом с ним стоял, буквально излучая раздраженное недоверие, его сын.

Монтроз перевел взгляд на экран. В душе царила непривычная пустота. Казалось, растущая на экране планета высосала из него какие-то жизненные соки. Как-то безразлично он отметил про себя, что ему одному из присутствующих на мостике известно, что эта планета может сотворить с человеческой душой.

Ибо Тенайя, его жена, была паломником. Он видел перемены в ней в те несколько коротких недель между ее возвращением из паломничества и смертью. Она стала другой, совсем другой: даже более любящей и нежной, но в чем-то совсем далекой, словно слышала музыку, которую ему слышать не дано. У них было слишком мало времени, чтобы он успел свыкнуться с этим; он так и не узнал, какой могла бы стать их жизнь после того, как ее коснулось Откровение.

Он зажмурился, гоня прочь воспоминания. Казалось, знакомый некогда голос шепчет ему на ухо: «Но в Откровении нет ни прошлого, ни будущего...»

Корабль вздрогнул, и, ожив, запели свою песню плазменные двигатели: «Телварна» начала управляемый спуск в атмосфере, устремившись вниз, навстречу неизвестности.

Когда стихли наконец двигатели, Вийя легким движением руки выключила свой пульт и, так и не говоря ни слова, встала и пошла к выходу. Осри поспешно посторонился, пропуская ее. Следом потянулись остальные. Замыкали шествие двое пехотинцев, неотступно следовавших за Эренархом. Тот, казалось, не обращал на это внимания.

Тонко завыв, опустилась рампа, и в люк ворвался порыв свежего ветра, принесший с собой запахи трав, и сырой земли, и горячего металла обшивки «Телварны», которая потрескивала, остывая. С минуту никто не двигался с места, потом Локри фыркнул, отодвинул Марим и, стуча башмаками, спустился по рампе.

Небо над ними оказалось сочного лазурного цвета, и по нему бежали облака — серые снизу и ослепительно белые сверху. Солнце казалось почти белым. Перед ними расстилался луг, упиравшийся в далекий холм, на вершине которого росло несколько корявых деревьев. Пока Осри разглядывал пейзаж, по склону холма скользнула к ним тень от облака, и он зябко поежился.

Неожиданно из-за корпуса «Телварны» послышался перезвон колоколов, и они пошли на звук, огибая нос корабля.

Осри услышал, как его отец резко втянул в себя воздух, словно от боли и удивления.

— Нью-Гластонбери, — произнес он, глядя на вознесшиеся к небу каменные кружева. Осри покачнулся от внезапного головокружения: два высоких шпиля собора, казалось, нависают над ними.

Лицо Себастьяна было пепельно-серого цвета.

— Бог, который умер, — пробормотал он. — И ради этого мы здесь?

Осри протянул отцу руку, успокаивая его, и тот вцепился в нее. Потом, опустив взгляд на его рукав, провел пальцем по вышитому на нем Фениксу в кольце пламени. С другой стороны от него вдруг возник с озабоченным видом Брендон. Лицо старика вдруг просветлело.

— Похоже, я потерял от рук Эсабианова палача больше, чем мне казалось, если настолько забыл свою мифологию.

— Ты о чем?

Себастьян тряхнул головой.

— Так, ничего. — Он зашагал дальше, погрузившись в размышления. Осри покосился на Брендона — тот, прищурившись, смотрел ему вслед.

— Ну что ж, пошли, разберемся с этим, — пробормотал Брендон. Осри пошел следом за ним, морпехи не отставали.

Идущая впереди Марим ожесточенно лягала ногой заползавшие на тропу низкие кустики. Ивард замычал что-то и, размахивая руками еще более странно, чем обычно, потянулся к ней. Она не обратила на него внимания, и он снова поплелся следом.

По мере приближения собор заполонил своей махиной все небо, весь окружающий мир. Осри попытался вспомнить все, что было ему известно про эту веру. Собственно, из давнего школьного курса ему не запомнилось ничего, кроме удивления, как это человечество не забыло еще о смерти под пыткой, имевшей место более четырех тысяч лет назад.

Пытка? Может, поэтому отец реагировал так болезненно?

Вступая в тень от собора, он продолжал разглядывать его странную, вычурную архитектуру, изваянный из камня взрыв страстей, запечатленный в застывших фигурах людей, зверей, деревьев и других непонятных фигур, пытаясь отождествить все это с тем образом мучительной смерти. Он нащупал сквозь ткань кармана монету и скомканную ленту, вспоминая то тепло и липкую кровь на пальцах, когда он поднял их, выпавших из пальцев Иварда.

Они уже догнали остальных. Вийя подошла к высоким, массивным дверям и решительно взялась за ручку. Мускулы на спине ее напряглись, и дверь бесшумно отворилась. Не дожидаясь, пока створка отойдет до конца, она шагнула в темноту, за ней эйя, а потом и все остальные.

* * *

Когда должарианский капитан распахнула дверь, Арторус Ванн подставил ладонь притормозить створку и был поражен тем, как она оттолкнула его руку. Он задумчиво смерил должарианку взглядом, ощутив вдруг вес нейробластера на поясе. Он покосился на Роже; его коллега округлила губы, словно присвистнув, и закатила глаза.

Следом за Эренархом они зашли внутрь и застыли, как и все остальные, пораженные великолепием внутреннего убранства собора. Точнее, как все, кроме маленькой светловолосой рифтерши.

Марим. Выросла на незарегистрированном поселении. Генетический код изменен с целью легкого перемещения в невесомости.

Арторус тряхнул головой, пытаясь остановить поток непрошеной информации. Голова до сих пор гудела от стимуляторов, которые ему пришлось принимать, наскоро изучая материалы допроса рифтеров.

Марим сделала несколько шагов вперед, повернулась и вопросительно, уперев руки в бедра, посмотрела на остальных. До Арторуса дошло, что сами по себе размер и высота для нее ничего не значат.

И тут же забыл о ней.