Глава 13

ПРОСЬБА КОРОЛЯ

Лесфад… Одно только название наводило ужас на герцога Восбурского. Он не любил этот замок, ненавидел его хозяина и не понимал, как можно здесь жить. Выстроенный из привезенного с юга камня посреди Миарских болот, замок мрачен, как и сами болота. Его черные стены, местами покрытые плесенью и везде сырые, навевали тоску. А после дождей, которые не были в Миаре редкостью, кое-где на полу появлялись лужи. Света факелов было достаточно, чтобы не угодить в них, но влажный воздух и атмосфера болот проникли сюда, пропитав весь замок безысходностью.

И в это мрачное место перевезли смертельно больного короля якобы для лечения. Какая чушь! Любой здравомыслящий человек, попав сюда хоть на час, понимал, что в таком месте даже здоровый, крепкий, никогда не болевший мужчина загнется за пару недель или бросится на меч от переполняющей его тоски. Что уж тут говорить о старике, которому и в райских условиях оставалось жить несколько месяцев. Это в лучшем случае. Но князю Тантрину удалось убедить всех в том, что королю будет здесь лучше всего, что именно здесь, среди болот, ему смогут обеспечить постоянный уход и внимание.

К тому же в такой дали короля не будут беспокоить государственные дела, бремя которых на время болезни сюзерена он возьмет на себя. И короля никто не беспокоил, даже по самым важным вопросам, а вокруг него, опустошая казну, толпой вились врачеватели, колдуны и прочие причислявшие себя к лекарям. Но на взгляд герцога, они лишь поддерживали агонию в теле короля, пока князь прибирал под себя королевство.

Но государь, отстраненный от политических дел, не отошел от дел личных, и у него остались еще преданные люди, хранящие надежду на его выздоровление. К таким людям относился и Лерой де ла Шернон, герцог Восбурский. Сам он не считал, что готов умереть за того, на чьей голове корона. Но за то, что корона олицетворяет, он готов драться хоть со всем миром.

Получив письмо с просьбой навестить государя, он забросил все свои дела и примчался в это забытое богом место. Никто не посмел воспрепятствовать ему, слуги Тантрина предпочли не связываться. В свои тридцать с небольшим герцог снискал славу воина, верного слуги короны и ревнителя законов. Капитан местной стражи задрожал, узнав его, и это был один из немногих приятных моментов путешествия.

Лерой остановился, его сапог, попавший на мокрую тину, заскользил и тело подалось вперед, но герцог удержался на ногах. Перед ним был абсолютно темный коридор. Ни один факел не горел, лишь только далеко впереди слышались приглушенные голоса.

Лерой никогда не слыл трусом, но, находясь в логове врага, проявлял осторожность. Он знал, что был костью в горле Тантрина, и догадывался, что тот пойдет на все, чтобы устранить его. Нет ничего лучше, чем, убив врага, еще и опорочить его имя. Ситуация – благоприятней некуда, и если у Тантрина хватит мозгов, то он одним выстрелом убьет двух зайцев. Избавится от короля и объявит своего врага убийцей, погибшим в схватке.

Герцог вытащил из стены ближайший факел и обнажил меч. Дальше он шел осторожно и очень медленно. Коридор поворачивал, выводя его к башне, в которой лекари залечивали короля насмерть.

Из-за угла выскочил человек. Герцог отступил назад, факел выпал из его рук, меч описал в воздухе дугу и лег на шею выбежавшего, тот тихонько пискнул.

– Что вы, ваша милость, – залепетал он, – что вы? Это же я, Палар, слуга его величества. Король узнал, что вы здесь, и отправил меня встречать вас.

В неясном свете затухающего факела герцог узнал сморщенное старостью лицо и острый, вздернутый подбородок.

– Что вы мечом-то машете? – спросил Палар, когда Лерой убрал оружие.

– Паранойя развилась, – мрачно пошутил герцог.

– Чего? А, ну да, разовьется тут. В какие времена живем. – Палар запричитал. – И все же почему вы с мечом? Я понимаю, Тантрин спит и видит вас в гробу, но наш король болен, а не сумасшедший. У нас и так осталось слишком мало преданных людей, чтобы так, по-глупому, подставлять их. Поэтому он сам набирал сюда людей. Сам одобрял их.

– Да? – Герцог недоверчиво взглянул в морщинистое лицо Палара.

– Ну почти, – смутился поверенный. – Но все равно никто не посмеет на вас напасть, вы же гость короля. А он пока еще король!

– Это так, и, надеюсь, так будет еще долго. Но все же осторожность никому не вредила. Это же замок Тантрина.

– Ваша правда, – помрачнев, согласился Палар, и, тяжело вздохнув, шепотом добавил: – Я боюсь. Боюсь, что они убьют его. – Он быстро огляделся и совсем другим голосом, суетливо произнес: – Ну пойдемте, ваша милость, пойдемте. Нехорошо заставлять ждать его величество.

Они молча двинулись дальше. Палар, ссутулившись, шагал впереди, а Лерой, задумавшись, шел следом. Он никак не мог взять в толк, почему король согласился на этот переезд, почему не воспользовался остатками власти и не назначил себе опекуна и, наконец, почему регентом стал именно Тантрин – самый большой жулик во всем королевстве. Лерой мог не сходя с места назвать несколько имен куда более достойных. Себя в это число он не включал.

Палар открыл перед ним дверь, поклонился и, пропустив его внутрь, торжественно объявил:

– Герцог Восбурский, ваше величество!

По рядам собравшихся вокруг постели больного докторишек пробежал ропот.

Король приподнялся на локте.

– Пошли все вон, – проговорил он, его голос был слаб, но еще сохранил оттенок власти.

Врачеватели зашумели и принялись наперебой доказывать королю абсурдность его требования, ссылаясь на то, что ему в любой момент может стать хуже, и если их не будет рядом, то…

– Палар, – голос короля нервно дрогнул, – выстави их! Останься снаружи и проследи, чтоб нам никто не мешал и не подслушивал.

Палар поклонился и принялся махать руками, словно деревенская баба, гонящая гусей на выпас. Тех, кто не слушался или мешкал, он подгонял пинками.

Пока слуга исполнял приказание, Лерой рассматривал короля. От того, каким он его помнил, не осталось и следа. Болезнь извела высокого, статного человека с властным взглядом и легкой проседью в волосах и превратила его в высохшего, дряхлого старика. Совсем седой и бледный, ввалившиеся, полузакрытые глаза, морщины, наползающие одна на другую. Некогда аккуратно подстриженная борода свалялась и превратилась в копну длинных спутанных волос. На голове волосы совсем вылезли. Густые белые брови изогнулись дугой, отображая страдания своего хозяина, а лоб прорезали вспухшие вены.

– Жалкое зрелище, – пытаясь улыбнуться, сказал король, – не спорь, я знаю. Но ничего, теперь у меня есть Палар, и он-то уж наведет порядок. – Монарх закашлялся, отхаркнул и сплюнул на пол. – Поди сюда, мальчик мой, возьми стул и сядь! У нас с тобой будет долгий разговор.

Герцог поставил стул у кровати и, сев, наклонился к королю. Вблизи монарх выглядел еще хуже: щеки впали, глаза выцвели, в носу и вокруг него засохли капельки крови.

– Как твои родители, Лерой? – спросил монарх довольно громко.

– Спасибо, здоровы. – Герцог удивленно разглядывал на глазах меняющегося короля.

– Им повезло, что у них такой сын. У меня не сын, а недоразумение. Черти бы его взяли. – Король умолк и, засмеявшись, продолжил: – Вот беда-то, черти меня раньше возьмут. Мой сынуля – недоумок. Понимаешь, Лерой, он… он, как бы это сказать… Он в свои пятнадцать может только притворяться простолюдином да толстых баб в дешевых кабаках щупать.

– Грехи молодости, ваше величество. Все мы им были подвержены.

– Да? И когда ты перестал по кабакам шляться?

– Бывает, и сейчас иногда заглядываю.

– Но это не все о моем сыне. Он… Да, впрочем, ладно. – У короля был хитрый взгляд. – Тебе зачем выслушивать наши, черт возьми, семейные проблемы? Одно скажу: если эта бестолочь не перестанет, я отрекусь от трона совсем не в его пользу.

– Но нельзя же оставлять трон Тантрину! – на мгновение потеряв самообладание, вскричал Лерой. – Это конец всему, что вы строили столько лет!

– Нельзя, – улыбаясь согласился король. – Нельзя. За этим я тебя и позвал. А с чего ты решил, что я оставлю королевство Тантрину?

– Ну он как-никак регент вашего величества, – ответил герцог, чувствуя, что угодил в ловушку. – И слухи всякие ходят, – добавил он, сожалея о своей несдержанности.

– Так-то оно так, но регентство еще не гарантия получения власти. – Король хитро улыбнулся. – К тому же у меня есть наследник, – он тихо выругался, – какой-никакой, а наследник. Прямой потомок со всеми правами на трон. – Монарх раздраженно махнул рукой. – Мне бы хотелось поговорить с тобой о многих вещах, но я быстро устаю и не могу долго вести беседу. – Король закашлялся. – Поэтому я перейду сразу к делу. Ты прав, нельзя оставлять королевство Тантрину. Он вор и украдет казну у самого себя. Но он единственный, кто находится в родстве со мной. Ты, конечно, тоже, но по закону о наследовании власти он первый. Нет, нет, – он перехватил взгляд Лероя, – я не предлагаю тебе убить его. Нет. Найдется другой, кто оспорит твое право. Ты можешь устранить и его, но найдется еще, а потом еще. И так будет до бесконечности. Нет, тут дело так просто не решишь. Я сам назову своего преемника. Тантрин позеленеет, когда узнает об этом, – хихикнул король. – Но ты с дороги, я и забыл об этом. Давай отложим разговор и поговорим о жизни вне этого гнилья. – Король обвел взглядом комнату.

Герцог последовал его примеру. Действительно, обстановка в комнате была простая, да оно и понятно: больному, умирающему много мебели ни к чему. Кровать, два стула, столько же кресел и длинная скамья у стены – больше ничего. Но стены покрывают ковры, шикарные, дорогие, цветастые, привезенные откуда-то с юга. Лерой не может позволить себе такие. А Тантрин может. Он украл столько, что эти ковры для него – тьфу! А может, он и сами ковры украл.

– Ты не знаешь, как они воняют, когда поднимается ветер, – сказал король, перехватив взгляд Лероя.

– Так как там, говоришь, твои родители? – спросил монарх после паузы.

– Здоровы, – Лерой опешил.

Он слышал о бедственном состоянии ума монарха, но не думал, что это проявляется так ярко.

– Не смотри на меня так, я еще не сошел с ума. – Бескровные губы короля растянулись в слабой улыбке. – Они, – он кивнул в сторону двери, – еще не добились своего. Но если приложат усилия, добьются. Я не знаю, с чего начать разговор. Мне хочется поговорить с кем-нибудь, кто живет вне стен этого замка. По-простому, как деревенские мужики за кружкой пива. Мне стало немного легче, и я хочу знать, чем живет мой народ. Хочу знать сплетни. – В глазах монарха мелькнул бесенок. – Расскажи мне что-нибудь. Да возьми ты кресло, вон то, у стены. Книги можешь бросить прямо на пол, все равно они никогда в них не заглядывали.

Палар принес фрукты и вино, Лерой вытянулся в кресле и с кубком в руках принялся рассказывать байки. Он выдумывал их на ходу, кое-где вставляя правду.

Он не стал говорить о том, что регент поднял налоги, умолчал о вспыхнувших волнениях среди простого люда и не вспомнил о том, что страна неумолимо раскалывалась на два противоборствующих лагеря. Одни поддерживали Тантрина, другие лорда Паарских земель, заявившего свои права на два южных города Таеры.

Он говорил о том, как, справляя свадьбы, сливались аристократические семьи. О том, как отметили семьдесят третью годовщину Берройского союза и какой пир закатил князь-регент по этому поводу. О том, каким довольным был аринский посол. И о том, кого ему удалось соблазнить на том балу. Король жадно впитывал все, что говорил Лерой, требуя подробностей, особенно о последнем. И весьма оживился, слушая о женщинах герцога. Временами он отключался и засыпал. В эти моменты Лерой переводил дух и отхлебывал из кубка. Но король не спал долго. Он закрывал глаза, пару раз шумно всхрапывал и вновь был готов слушать.

Когда поток фантазии Лероя угас и он замолчал, король, сощурившись, заглянул ему в глаза.

– А все ли ты мне говоришь? – спросил он.

– Все, ваше величество, – солгал герцог.

– Тогда почему я ничего не слышу о проблемах с Таерой? Почему ты не говоришь мне, что надвигается большая резня? Почему я не услышал от тебя ни слова о том, что происходит на юге? Почему ты молчишь об этом?

Лерой вздохнул и не ответил. Он не знал, что сказать на это. С одной стороны, король, пока он еще король, должен знать о том, что творится в королевстве, но с другой… С другой, герцог не мог взваливать на плечи больного человека все эти неприятности. Эти самые плечи столько лет несли бремя власти, а теперь едва удерживают жизнь в себе. Не мог он, не хотел осложнять их и без того трудную задачу.

– Молчишь? – произнес король. – Жалеешь меня, щадишь. А ты не молчи! Ты говори все как есть. Или ты думаешь, я ничего не знаю? Не заблуждайтесь, герцог! Я знаю. Я знаю все! Я же на лечении, а не в заточении. Я знаю, что граф Таерский не оставил наследников. Ленивая скотина, не мог одного ребятенка сделать. Все жену свою любил, не хотел, чтоб она раздулась, как бочка. – Король хихикнул.

От этого смешка Лероя передернуло. Лицо монарха в этот момент стало злобным.

– Говорил я ему, чтоб он женился во второй раз, когда ее убили, и даже жену подобрал. А он: «Нет, ваше величество, я не хочу предавать память о ней». Вот и сдох, сволочь. Все делал, чтоб жизнь нам осложнить. Ну ничего, есть у меня одна задумка, – хитро улыбнулся король, – рассказать?

– Как вам будет угодно, ваше величество, – покорно склонил голову герцог.

– Угодно, черт тебя дери, еще как угодно! Я за этим тебя и позвал.

Герцог чувствовал, что надо что-то сказать или показать свою заинтересованность, но не произнес ни звука.

– Ладно, – недовольно произнес монарх, – молчи! Я все равно тебе расскажу. Ты единственный, кто не претендует на эти земли.

«Еще бы, – подумал Лерой, – сложно мне на них претендовать. Земли мои уж очень далеко, да и в родстве я с графом не был. А то бы не упустил таких угодий».

– А так как ты не претендуешь на них, – продолжал монарх, – и точно не желаешь быть втянутым в эти дрязги, ты послужишь мне и короне. Слушай меня внимательно! – Король набрал полную грудь воздуха. – Ты знаешь, как умерла его жена? Конечно, знаешь, что я спрашиваю. Ты знаешь, что ее убили, когда она ехала к своей родне. Ты знаешь, что убийц так и не нашли, да никто и не искал. Мне было не до того, а граф, мягкий он человек, горевать бросился. И долго горевал. А когда в себя пришел, то все, на что его сил хватило, так это часовенку возвести на месте ее гибели. – Король сплюнул на пол, едва не попав в герцога. – Но вот чего ты не знаешь, – взгляд монарха стал веселым и хитрым, – так это того, что, когда ее убили, она беременна была. Месяц восьмой шел. – Король засмеялся, глядя, как герцог выпучивает глаза. – Что так смотришь? Удивлен? Ты не удивляйся. Никто этого не знал. И я не знал, но вот теперь знаю. Когда ее тело нашли, ребенка в ней уже не было. Не было и его трупа. Так что, возможно, где-то по земле бегают маленькие ножки графского наследника. – Король умолк.

– А от меня вы что хотите? – спросил Лерой, чувствуя, что во рту все пересохло.

– Как что? – округлил глаза король. – Это же ясно как день. Я хочу, чтобы ты его нашел! Его или ее, это неважно. Важно только, чтобы он был. Глядишь, тогда эти свиньи наконец угомонятся.

– Ваше величество, – Лерой откинулся на спинку, – для меня большая честь служить вам и государству, и вы знаете это. Я с огромным удовольствием засадил бы Тантрина в этот замок вместо вас. Но искать ребенка, через пятнадцать лет… Никто не поверит, что он ребенок графа.

– Поверят, – усмехнулся король. – Поверят. Еще как поверят, и пусть только попробуют не поверить. Тогда я встану с этой кровати и вздерну на дыбе всех, кто выскажет хоть тень сомнения. – На несколько мгновений перед Лероем снова возник тот король, которого боялись все соседи.

– Тогда, – герцог улыбнулся, – мы смело можем взять любого парня с улицы пятнадцати лет от роду и объявить его графским сыном.

– А вот в это, – государь улыбнулся в ответ, – никто не поверит, и прежде всего я, хотя план хорош. – Он помрачнел. – Лерой, я прошу тебя сейчас не как король, а как человек. Простой, смертельно больной человек, без сил и власти. Я прошу, не приказываю, а именно прошу – найди его. Ты ведь не откажешь умирающему в просьбе. Я просто хочу обнять его перед смертью хоть раз. Он все же родня мне, и даже более близкая, чем ты или Тантрин. Я хочу обнять его и оставить королевство в нетвердых, надеюсь пока, руках своего сынули. И я заставлю их поверить в то, во что я хочу, чтобы они верили. Как мне надоело быть королем. – Он закрыл глаза и тяжело сглотнул.

Лерой увидел капельки слез на ресницах.

– Хорошо, ваше величество, я помогу вам и сделаю все, что в моих силах, но и вы должны кое-что пообещать мне.

– И что же? – Глаза короля оживились.

– Вы должны держаться, ваше величество. И держать их. Я не знаю, как вам это удастся, но нельзя развязать бойню. Вы должны держаться и не дать этим недоумкам, корчащим умные рожи и делающим вид, что лечат вас, погубить вас. Вы можете мне это пообещать?

– Даю тебе слово, мальчик мой, что до тех пор, пока ты не предстанешь передо мной с ребенком или с вестью о его смерти, я буду жить. Конечно, если эти сволочи меня чем-нибудь не отравят.

– Не посмеют, – отозвался Лерой.

– Спасибо! – Король пожал ему руку. – Так как там, говоришь, твои родители?

– Здоровы. – Лерой закрыл глаза.

Все же разум государя уже не был тверд. Король сошел с ума. Это подозрение закралось сразу, как только он заговорил о ребенке. Теперь это стало ясно. Они снова пустились в разговор о праздной жизни дворян, но теперь монарх задавал интересующие его вопросы, а герцог отвечал. Они говорили до тех пор, пока под сводами башни не раздался храп. Лерой встал, размял затекшие ноги и растолкал Палара.

– Король уснул, – шепотом произнес он, – я тоже пойду вздремну, а потом домой.

Палар что-то пробормотал и, повернувшись в кресле, стоящем у ног хозяина, захрапел. Лерой на цыпочках направился к выходу.

– Помни, ты обещал!

Голос короля остановил его в дверях. Лерой медленно повернулся и встретился с монархом глазами. Взгляд сюзерена не терпел возражений.

– Я помню, ваше величество, – поклонился герцог.

– Иди, сынок! – Король кивнул головой. – Иди, и да помогут тебе боги! – добавил он, когда дверь закрылась за герцогом.

– Он поверил? – спросил Палар, когда шаги герцога смолкли.

– Время покажет, – вымученно улыбнулся король. – Ты привез бумаги?

– Да, государь. Прикажете отдать ему?

– Нет. Не сейчас. Отправь их с надежным человечком дней через десять.

Палар поклонился.

– Хотя нет, – продолжил король, – свези-ка ты их лучше сам. Нам необходимо добить его. Необходимо уверить его в том, что этот ребенок существует. На самом деле существует. А для этого нам надо верить в это самим. Так что ты отвезешь их сам. И запомни, они настоящие, а не подделка, которую ты строчил по ночам у моего изголовья!

– Как прикажете. – Палар поклонился еще ниже. – А что с мальчиком?

– С каким еще мальчиком? – нахмурился король.

– С тем, что поймал Грамаля, а затем убил его. Прикажете убрать его?

Король сел, протер глаза, пожевал губами, тяжело вздохнул и произнес:

– Как я понимаю, он еще очень молод.

Палар кивнул.

– Пусть живет, он неплохо служит. К тому же он еще может быть полезен, – задумчиво добавил монарх. – Ты вот что, ты прикажи своим людям не только не трогать его, но и оберегать.

– Зачем? – удивился Палар.

– Затем! – рыкнул король. – Затем, что я чувствую: его роль сыграна еще не до конца. Как думаешь, Палар, почему Грамаль не превратил его в жабу или попросту не свернул ему шею? Он ведь мог. Ты же знаешь, какая в нем была сила. Так почему он дал убить себя? Я никогда не поверю в то, что парню повезло застать его врасплох. Почему он позволил убить себя?

– Не знаю, – пожал плечами Палар.

– Вот и я об этом много думал. Были, значит, на то мотивы у Грамаля. Были. А значит, и нам не стоит трогать парня раньше времени. Что паарец?

– Настаивает на своих правах на Таеру. Боюсь, войной пойдет.

– Хорошо, – слабо улыбнулся король. – Нет, не хорошо. Проклятье! – вздохнул король. – Колеса закрутились, и их уже не остановишь. Найди мне Архарега. Ему я пока еще могу доверять.

– Будет сделано, ваше величество!

– А теперь иди. И проследи, чтоб наш друг, герцог, ни в чем не нуждался. И чтобы Лесфад он покинул без приключений. Головой за него отвечаешь! Иди, я хочу спать.

Палар согнулся до земли и удалился.

Король вытянулся на кровати и, довольный собой, улыбнулся. Он был доволен не только собой. Все шло даже лучше, чем он рассчитывал, и в этом только отчасти была его заслуга. Так, довольно улыбаясь, он и уснул.

Глава 14

ЗАПАДНЯ

Кроме них, в обеденной зале никого не было. Улыбаясь, Палар протянул свернутые трубкой бумаги.

– Что это? – спросил герцог, не отрываясь от тарелки.

– Доказательства слов его величества, – заученно отрапортовал Палар.

– А-а, – протянул герцог, – и что в них?

– А вы прочитайте. – Поверенный положил сверток на стол и подтолкнул его к герцогу.

– Я-то прочитаю, – лениво произнес герцог, – но не мог бы ты мне хотя бы намекнуть.

– Нет, – ответил Палар, – хотя намекнуть я бы мог, но вот только тогда вам неинтересно будет их читать, а я не хочу испортить вам впечатление.

– Тоже верно, – отозвался герцог и добавил вполголоса: – хватит с меня и одного испорченного настроения. – Он взглянул на королевского поверенного и пожалел, что не отдал приказ не впускать его. – Прости, – улыбнувшись, сказал он, – я совсем забыл о нормах приличия. Присоединишься к моей скромной трапезе?

– Нет, – покачал головой Палар, – я бы лучше выспался. Дорога до Восбура неблизкая, и, честно говоря, я устал. Сильно устал. Так что, с вашего позволения, я бы удалился и, пока вы читаете, поспал.

– Тебя проводят. Марно! – Герцог хлопнул в ладоши. – Проводи нашего гостя в гостевую комнату. Приставь к нему человека и накажи исполнять все его пожелания. Ясно?

– Конечно, ваша светлость, – ответил старик, едва стоящий на ногах. – Сейчас распорядимся.

До дверей он шел целую вечность.

– Скажите, герцог, – шепотом спросил Палар, – он очень стар?

– Да нет, – ответил герцог, взглянув вслед слуге, – старше тебя всего года на три.

– И я тоже так… я такой же медлительный?

– Ну что ты, Палар. – Герцог едва не рассмеялся. – Ты, по сравнению с Марно, просто юноша.

Обрадованный такой оценкой герцога, поверенный короля заспешил за старым слугой. Лерой проводил их взглядом, потер виски и нехотя взглянул на пакет.

В голове не было ни одной стоящей мысли, а на столе перед ним лежали, завернутые в кожу, бумаги из личного королевского архива. Он не хотел даже смотреть в их сторону, но, как ни старался, не смог удержаться от этого.

Сверток довольно объемист, крепко запакован и скреплен королевской печатью. Герцог размял шею и, не в силах более сопротивляться самому себе, смахнул со стола тарелку. Звон разбитого фарфора привел в движение челядь. В залу заглянул сын Марно:

– Все в порядке, ваша светлость? – спросил он, обеспокоенно глядя на стекающую по стене кашу.

– Все в порядке, Тоби, – успокоил его герцог. – Все хорошо. Иди, отдыхай!

– Вы уверены? – Тоби сморщил лоб.

– Проваливай, сказал! – Герцог швырнул в него ложкой.

– Как пожелаете, – легко уклонившись, пожал плечами Тоби и удалился.

Герцог долго смотрел на пакет, словно надеялся, что тот возгорится сам по себе. Возгорится и сгорит дотла, чтобы и пепла от него не осталось.

Он не хотел читать бумаги, лежащие в нем, он не хотел его открывать и не желал его трогать, видеть, чувствовать запах кожи и масла. Он жалел о том, что решился отозваться на просьбу полусумасшедшего монарха и навестил его. Он должен был придумать себе дела, должен был сказаться больным или просто послать короля к черту. Он сокрушался, что у него не хватило ума приказать слугам спустить Палара с лестницы. Нет, он ничего этого не сделал и чувствовал, что все больше и больше тонет в бреде короля.

Однако король говорил слишком уверенно, да и Палар не выглядит сумасшедшим.

Лерой встал, неторопливо обошел стол. Пакет никуда не исчез, не изменился и не сдвинулся. Герцог наклонился над ним, протянул руку и коснулся искусно выделанной кожи. Не каждое письмо запаковывают в такую надежную и дорогую кожу, и не каждое письмо носит на себе королевский вензель. Герцог потер лоб, взъерошил волосы и сорвал сургуч.

Утром он не стал будить гостя. Он тихо собрался сам и приказал собрать еще шестерых человек. Едва взошло солнце, они выехали из Восбура и направились в сторону Триита. Герцог не оглядывался, он старался не смотреть на то, что покидает и чего, быть может, никогда больше не увидит. Но если бы он оглянулся, если бы его взгляд скользнул по окнам башни, то он увидел бы старое сморщенное лицо поверенного короля.

Палар смотрел вслед семерке всадников до тех пор, пока за ними не улеглась пыль. Когда же дорога снова стала пуста, он повернулся к своему ложу и улыбнулся стенам. Так, улыбаясь, он лег на кровать и, продолжая улыбаться, уснул.

– Что угодно вашей милости? – Седой старик согнулся до земли.

Герцог смерил его взглядом. Он не любил старых людей, считая их живым напоминанием, что все смертны. А этот высушенный, словно мертвец, держал его коня под уздцы и буравил герцога блеклыми глазами, словно спрашивая, за каким хреном сюда приперся надоедливый аристократ.

– Кто у вас староста? – стараясь не смотреть на старика, спросил Лерой.

– Так я и буду старостой, – ответил старик. – Вот уж лет тридцать как староста я. – Губы старика скрыты бородой, но герцог почувствовал, как они расплылись в улыбке.

– Хорошо, – медленно произнес герцог. – Размести моих людей на ночлег. И покажи, где могу остановиться я.

Старик кивнул и подозвал мальчишку. Они пошептались и мальчонка, непрестанно кланяясь, повел людей герцога устраиваться.

– А вы остановитесь у меня, – словно так было давно спланировано, произнес старик. – Не буду хвастаться, но у меня лучшее вино в деревне. – Он засмеялся.

– Отлично. Тем более что мне надо с тобой поговорить, – небрежно бросил герцог и тронул коня, едва не повалив старосту.

Поселение состояло из тридцати с небольшим дворов. Постройки покосились, кое-где от стен отвалилась краска, а с крыш сорвало черепицу. Люди, не стесняясь, заткнули дыры соломой. А кого им было стесняться? С дороги поселение не видно за холмами. Когда-то, давно, когда тракт проходил аккурат за частоколом, тут останавливались проезжие торговцы, но теперь это осталась лишь в памяти стариков, подобных этому.

Герцог невольно обернулся, старик стоял посреди дороги, опершись на посох, и о чем-то шептался с мужчиной лет тридцати. Увидев нетерпеливый взгляд герцога, староста сказал мужику пару слов и поспешил нагнать аристократа.