Слуга короны

Дождавшись, когда наш высокородный друг отлучится по нужде, мы кратко все обсудили и, приняв решение, пошли на найденную мной дорогу.

Глава 26

ЛЮДИ БЕЗ ЦЕЛИ

– Берройский тракт, – равнодушным шепотом озвучил мои мысли герцог.

Мы лежали в пожелтевшей траве, скрытые от дороги деревьями, и смотрели на бесконечные вереницы бредущих по дороге людей.

– И где Беррой? – также шепотом спросил я.

Мы заблудились. Дорога, на которую мы вышли, вскоре затерялась в лесу. Лес был непролазным, и, когда удавалось разглядеть небо сквозь кроны деревьев, видно было только бегущие по нему низкие серые облака. Я невольно взглянул туда, но картина была прежней. Тучи, тучи, тучи и дождь – мелкий, противный, не дождь, а морось, и эта морось пробирала до костей.

Если с меня снять одежду, кожу и остатки мяса, то и кости можно будет выжимать, то-то Грязнуля обрадуется. Такого ему еще не попадалось, а уж у него коллекция уродов побольше, чем в любом цирке. Если он еще жив, конечно.

Я тяжело вздохнул и бросил через плечо взгляд на сидящих с обнаженным оружием людей. Дьявольская история и мое дьявольское умение влипать в подобные штуки заставляли людей следовать за мной и умирать непонятно ради чего. А умирать никому не хотелось, и мне тоже не хотелось, чтобы они умирали. Перед моим мысленным взором встали лица тех, кто был отравлен в Лесфаде, и тех, кто погиб в форте Агмен. Погиб по моей вине. Нет, не по моей. Шепот, проклятая сучка, должно быть, сейчас пляшет на их могилах. Да и хрен с ней, пусть радуется, и пусть радость эта встанет ей поперек горла!

– Черт его знает, где этот хренов Беррой, – задумчиво произнес герцог. – И кончится когда-нибудь этот хренов дождь, чтоб его!

– Ты чего так ругаешься? – встрепенулся я, ругань из этих благородных уст мне слышать еще не приходилось.

Что ж, и его прорвало. За время нашего скитания он проронил всего пару слов, не больше, да нам и разговаривать не хотелось. Но теперь, когда мы наконец вышли на дорогу, когда перед нами шли люди, до которых можно было дотянуться и потрогать, когда вновь появилась уверенность, что кроме поднадоевших рож есть и еще лица, теперь хотелось не просто говорить, хотелось петь и танцевать.

– Да ну тебя, – огрызнулся Лерой, – пообщаешься с тобой, еще не так заговоришь. Пойти, что ль, узнать, куда нам топать?

– Ну пойди, – хмыкнул я – они, как тебя увидят, сразу тебе все выложат. Все: и деньги, и добро, и дочерей предложат, только чтоб ты, чудище лесное, их самих не трогал. Куда ты пойдешь с такой рожей? У тебя вон на лбу пиявка до сих пор висит. Про запас, что ль, держишь? Если не веришь, на меня взгляни, я-то, наверное, не лучше выгляжу. – После такой длинной тирады мне придется переводить дух часа полтора. Совсем отвык я говорить.

Лерой внимательно осмотрел меня и, видимо, остался недоволен осмотром. Он сморщился и повернулся к сидящему на корточках и грызущему выкопанный корешок Трепе.

– Я на него похож? – спросил он и кивнул в мою сторону.

– Как близнец, – продолжая жевать, ответил ставший немногословным Трепа.

– Хреново. – Герцог добавил еще пару крепких выражений. – И что делать?

– Не знаю. – Я пожал плечами. Честность – вот в чем успех моей политики. Честность, только честность, и ничего боле. Ни еды, ни чистой одежды, ни, само собой, баб. – Трепа, кликни там Следопыта!

Шмыгая носом, подошел Следопыт. Он не потрудился сесть, не стал прятаться от людей на дороге. Пожалуй, он лучше всех нас переносил лишения и тяготы похода через лес, но он единственный умудрился простудиться. В душе я посмеивался над этим.

– Ну чего? – Он погладил свою редкую козлиную бородку и вдруг рухнул на землю. – Там дорога, – удивленно сказал он.

– Знаю, – ответил я, ничуть не удивившись его поведению. Мы все тут потихоньку тупеем. – Вот скажи нам, наш всезнающий друг, – я встал на колени и поклонился ему, – куда по ней топать, чтоб в Беррой попасть?

– А зачем нам в Беррой? – встрял в разговор Трепа.

– А куда? – Я повернулся к нему. – В Лесфад? Ну давай, тебе от нас в другую сторону. Там тебя ждет тетя Шепот. Она просто жаждет увидеть, как закачается на веревке твое тощее тело. – В желудке жалобно застонали пиявки, требуя кинуть им хотя бы тот безвкусный корешок, что жует Трепа. – Дай сюда! – Я отобрал у него еду и с наслаждением вонзил зубы в дерево. – Как ты это ешь? – спросил я Трепу.

– Не нравится, отдай, я доем, – проворчал он в ответ и пошел искать себе новый.

– Мы превращаемся в волков, – заметил герцог.

– Не в волков, а в шакалов, – поправил его Следопыт. – Волки не отбирают друг у друга еду.

– Даже шакалы делятся добычей с вожаком, – сказал я и с трудом проглотил горчивший корень. Не знаю я, кто такие шакалы, слыхать – слыхал, что где-то далеко на юге есть такие, но видеть не видел. Надеюсь, на этом наш зоологический экскурс закончится. – Беррой, Следопыт, Беррой!

– Ну да. – Следопыт встал на четвереньки, долго разглядывал землю, затем пополз к деревьям. Он обнюхивал стволы, трогал их, разглядывал со всех сторон, разве что не облизывал.

– Что с ним? – спросил Лерой.

– Болотных газов надышался, – ответил я. – Не знаю, может, умом тронулся.

– Может, мы все тут умом тронулись, – в никуда сказал Лерой и отвернулся от меня и Следопыта.

Я развалился на земле и принялся изучать путников на дороге. Вид у них был усталый, напуганный. Многие везли на повозках домашний скарб, не пригодный для продажи. Другие шли пешком и перли на себе огромные тюки. Третьи гнали скотину.

Что за хрень, они похожи на беженцев. Ну точно, беженцы! Но откуда они бегут? Я старался рассмотреть детали их одежды, вслушивался в приглушенный гул голосов, но ничего не мог разглядеть или услышать. Я так усердствовал, что вскоре начал клевать носом.

– Беррой там. – Это вернулся Следопыт.

– Где? – Я открыл глаза. Очень неудобно определять направление по словам. – Где там? – спросил я громче. – Следопыт, твою мать! – Это я почти крикнул и был придавлен к земле.

– Смотри! – в ухо прошипел Лерой.

Я повернул голову и застыл с открытым ртом. На тракте шел настоящий военный парад, безо всяких преувеличений. По дороге в… не знаю, каком направлении, шли войска. Они шли уверенно, подгоняемые своими командирами, с высоко поднятыми знаменами.

Черт, я таких знамен и такой формы не видел никогда. Драконы, змеи, львы, грифоны, черепа, скелеты, крысы, пауки, ящерицы, трезубцы, башни, единороги и еще черт его знает что и кто. Красные, черные, синие, фиолетовые, ярко-зеленые и еще черт их знает какие. Они проходили перед нами под звуки труб и барабанный бой. Они сгоняли людей с дороги, но не трогали их, они чеканили шаг так, что начинала болеть голова, они пели песни на непонятном языке, они…

– Черт, – промолвил подошедший Трепа с новым корешком в руках, – кто это?

– Хороший вопрос, – сказал я, – а вот куда они идут, еще лучше.

– В Беррой, – ответил Следопыт заскрипевшим голосом.

Мое горло тоже пересохло в мгновение ока. Значит, они идут в Беррой, а эти люди бегут оттуда. Значит, на нас со стороны Берроя кто-то напал. Не нужно иметь карту и гениальный мозг, чтобы понять кто. Я закрыл глаза и попытался сдержать слезы. Роль маршала в этом деле не то чтобы стала ясна, но уже точно больше тайной не оставалась. Он лишил страну армии, он загнал ее в Паар, откуда она не выберется теперь до зимы, да и зимой они будут ползти по раскисшим дорогам. Но кто это такие и почему они идут навстречу нашему врагу? Что за жизнь, вопросов всегда больше, чем ответов, а ответы редко бывают однозначны.

– Нам бы до Берроя добраться, а там и Восбур недалеко, – сказал Лерой.

Ему никто не ответил. Мысль-то, конечно, хорошая, особливо по части харчей за его счет, но как добраться до Берроя с такими бравыми попутчиками? На мне форма, на всех форма, кроме Лероя, и черт его знает, как поведут себя эти ребята, завидев мои лычки. Грязью их, что ли, замазать?

Я взглянул на Лероя, может, рассказать ему все, все до последнего слышанного мной слова, в конце концов, доверять ему смысла нет, но и портить с ним отношения тоже не хочется. Помыслив высокими категориями, я отозвал его в сторону и как мог воспроизвел слова Шепот на его счет.

– М-да, – растирая небритые щеки, мрачно произнес Лерой – Что ж ты раньше молчал?

– Расстраивать тебя не хотел, – ответил я.

– М-да, – снова простонал он, – теперь мне все стало ясно. – Я удивленно уставился на него, ожидая объяснений. – Нет, не все, конечно, – засмеялся он. – Мне, например, не ясно, чьи это наемники, мать их.

– Какие наемники? – не понял я.

– Те увальни на дороге. Это наемники, Медный, а наемники, они, брат, такие люди. Они настоящие солдаты.

– Ты подожди. – Я округлил глаза и уставился на него. – Настоящие они солдаты. А мы что, по-твоему, так, погулять вышли?

– Нет, конечно, но вы служите за идею, страну и скромное жалованье. Они же служат за деньги, и, поверь мне, деньги немалые. А отсюда возникает вопрос: у кого достаточно средств, чтобы нанять целую армию этих зверей?

– Не думаю, что у нас много вариантов ответа, – заметил я.

Лерой поднял на меня глаза и уставился, как деревенский подросток на проповедника. Улыбнувшись краешками губ, он покачал головой, погрозил мне пальцем и, хлопнув по плечу, направился к остальным.

Я был против, но я не хотел один отвечать за жизни всех. Они должны были сами сделать свой выбор. И они его сделали. Я был против, но все прочие постановили идти в Беррой. Предатели! Мне же тоже придется идти, я не хочу остаться в лесу один.

До города оказалось гораздо ближе, чем я представлял в своих страшных мыслях. Уже на второй день мы завидели его шпили, а еще сутки спустя побритые, помытые и не обделенные женской лаской двинули в Восбур.

Всю дорогу до Восбура я удивлялся и напряженно размышлял, куда делись эти наемники. Не похоже, чтобы кто-то зарился на Беррой, не похоже, чтобы кто-то вообще собирался нападать. Люди спокойно разговаривали, шутили, смеялись, делились кровом и вином. Но откуда беженцы? И, дьявол их разбери, куда делись драконопоклонники?

Путешествовать на лошади и по дороге, пусть даже ночью, намного приятней, чем пешком шлепать по лесу, пусть даже днем. Так что за день мы добрались до Восбура.

Герцог матерился вовсю, глядя на царившее в городе запустение. То тут то там попадались слабые подобия баррикад, под стенами свалены кучи камней, на улицах полно солдат, останавливающих каждого, кто казался им подозрительным. А подозрительными им казались все, кто появлялся на улице.

– Надо ж так, – возмущался герцог, – к себе домой пробираюсь, словно воришка.

– Подожди, – весело отвечал Гробовщик, – это только начало. Скоро до ветру будешь бегать с мечом и под охраной.

Он тоже был недоволен увиденным, но сохранил внешнее спокойствие.

– Помнишь? – кивнул Следопыт в сторону строения на углу боковой улицы.

– Еще бы, – ответил я, – каждый раз, обращаясь ко мне, напоминаете. – Вон он, тот дом, что подарил мне имя.

– Не хочешь зайти хозяев проведать? – спросил Следопыт, сдерживая смех.

– Я нет. Ты бы у Трески лучше спросил.

– Заткнитесь, пожалуйста! – прорычал герцог.

Может, именно это и удержало Следопыта от ненужных вопросов и тяжких для нас воспоминаний. Но, наверное, Треска и так вспомнил бы все, нелегко забыть место, где тебя чуть не лишили жизни. Вспомнил бы, если бы был здесь. Мне его не хватает. Никогда не думал, что буду скучать по его рыбацким байкам и великому множеству легенд, коими он нас щедро потчевал.

Сад у задней двери домика герцога размером с половину города, и, если бы не Гробовщик, тянувший меня за руку, я бы в нем точно заблудился.

Герцог остановился, посмотрел на забитые наглухо окна, почесал голову и еще раз взглянул наверх. Мотнув головой, стряхнул сомнения и, подойдя к двери, тихо постучал. Мы стояли не шевелясь и напряженно вслушивались в то, что происходит за дверью. А за дверью была тишина. Герцог постучал громче. Никто не отозвался.

И тут с ним случился припадок, он бросился на дверь и принялся колотить в нее всеми конечностями. Он колотил дверь, отскакивал в сторону, наклонял голову, выпускал из ушей дым, и как бык снова и снова бросался на нее. Наконец послышалось недовольное бурчание и шарканье старческих ног. Малюсенькое окошко в двери приоткрылось, выпустив в ночь полоску света. В образовавшейся щели показался глаз.

– Кто тут? – спросил слабый шамкающий голос.

– Это я, Марно, открывай! – облегченно выдохнул герцог, оглядывая повреждения, нанесенные и полученные в схватке с дверью. На мой взгляд, он пострадал сильнее, дверь же отделалась легким испугом.

– Ваша светлость?

Защелкали запоры, и дверь приоткрылась настолько, что туда смог протиснуться только герцог.

Я сделал шаг вперед, но дверь тут же захлопнулась. Я чуть не завыл. Вот каков наш герцог, пришел домой, и больше ничего не надо. Остальные пусть на улице сидят или сразу первому патрулю сдаются.

Я слышал, как удалялись шаги. Слышал, как они смолкли. Я стоял, не в силах поверить, что нас попросту кинули тут на растерзание стражи. Нас немного, но ропот, производимый нашими возмущенными голосами, должно быть, слышали на другом конце города.

Наконец дверь скрипнула и распахнулась. В проеме появился герцог.

– Ну и что вы стоите? – улыбаясь, спросил он. – Давайте внутрь! – Отойдя чуть в сторону, он радушно поклонился нам.

Уговаривать нас не пришлось, и мы влетели в замок. Повсюду горели факелы и лампы. После темноты улицы и лесной грязи ухоженный дворец герцога казался райским местом. Нас провели в огромный зал, где на гигантском столе уже стояла дымящаяся еда и ароматное вино.

Вот это я понимаю! Вот это герцог нам удружил. Вот ради этого изобилия можно было и болота вытерпеть. Так вот что значит жизнь аристократа, жизнь на широкую ногу. Я тоже так хочу, но не по рангу мне торопливые слуги и услужливые повара.

За столом прислуживал старик. Он ходил медленно. Но везде успевал. Он успевал подливать вина, подставлял новые яства и при этом глотал слезы.

– Оставь, Марно! – сказал герцог, взяв его за руку. – Они к этому не привыкли. Разве что некоторые. – Он взглянул на развалившегося в широком кресле Гробовщика. – Иди, отдохни!

– Нет, ваша милость, – ответил старик и жалобно всхлипнул. – Я не уйду. Он ведь не ушел.

– Нет, – сказал герцог, – он не ушел. Он был со мной до последнего. И ты будешь со мной. Я обещаю тебе! Но нам надо обсудить наше положение. Я доверяю тебе, но даже ты не должен слышать, что будет тут сказано.

– Как прикажете, – поклонился старик, его спина жалобно хрустнула. – Как прикажете, – повторил он, выпрямившись, – но если что, я буду за дверью.

– Хорошо, – сказал герцог и похлопал его по руке. – Мой слуга, – пояснил герцог, – тот, что погиб на болотах, его сын.

Все понимающе закивали, хотя вряд ли кто представлял, что значит потерять сына, и родни-то у многих не было, не то что детей. А уж коли была, то жадная, как у Гробовщика, или злобная, как у меня.

– Ну и что будем делать? – у всех спросил герцог.

– Для начала, – за всех ответил я, – есть предложение напиться хорошенько.

Никто не возражал, наоборот, все с воодушевлением восприняли мои слова, и даже герцог сдержанно улыбнулся. Я хотел напиться, хотел дать выход всему тому, что накопилось за это время, хотел заглушить в себе боль от потерь и неудач. Но я не подозревал, что попойка перерастет в многодневный, жестокий запой.

Винные погреба герцога почти бесконечны и целиком отданы в наше распоряжение. Герцог старался от нас не отставать, да где ему, с его нежным аристократическим желудком да без той практики, что бывала у нас. Ему первому и надоело пить.

Сначала он не появился утром, вернее, когда мы проснулись прямо за столом, а некоторые, особо налегавшие на вино, и под столом, его попросту нигде не было.

Не пойду же я его искать, да и зачем – вон в углу стоят кувшины, еще полные, ждут своего часа. Я встал, доплелся до угла, размял затекшее тело и влил в себя лошадиную дозу красного, слегка сладковатого вина. Потом, подхватив столько кувшинов, сколько смог унести, вернулся к столу. Этого, конечно, не хватит на весь день, да ничего, еще схожу. Иногда полезно вставать и делать физические упражнения, а то еще форму потеряю. Постепенно все приходили в себя, и каждый, вновь очухивающийся повторял мои действия.

– Все встали? – спросил герцог, стоя в дверях.

Он был выбрит, в свежей дорогой одежде и благоухал так, что меня начало выворачивать. Но ему-то все равно, ему плевать на мои ощущения и мои чувства, и он, подойдя, уселся аккурат напротив меня.

– Ну и сколько вы будете пить? – спросил он.

– Пока не кончатся твои запасы, – заплетающимся языком ответил я. – А как кончатся, так пойдем закупать. – Я икнул.

– Тебе не интересно, что творится снаружи? – морщась, спросил он.

Вот гад, зачем спрашивать? Уж лучше бы песню спел или так потрепался, а то вопросы. Для ответа надо напрягать мозги, а у меня они малость нерабочие.

– Нет, – ответил я и отхлебнул из кувшина.

– Ладно. – Он отодвинул кувшин, чтоб лучше меня видеть. – Тогда скажи мне, что ты собираешься делать?

– Пить! – ответил я. – Тебе бы тоже не помешало. – А то вон какой ты красивый, на твою трезвую рожу смотреть противно. Меня уже тошнит. На-ка, выпей! – Я протянул ему стоящий без дела позолоченный кубок.

– Не хочу! – Он выбил его из моих рук.

Вино расплескалось по столу и густой массой медленно начало стекать на пол.

«Как кровь, – подумал я. – Наша кровь».

Герцог поморщился:

– Надо что-то делать, Медный. Надо!

– Что делать?

Не хочу я ничего делать. Что пристал?

– Вы же солдаты, – напомнил он, – солдаты армии его величества.

Я молчал, глядя на муху, вползающую в мой серебряный кубок. Ей тоже выпить охота. Допекли ее небось дома маленькие мушата да жена, все ей мало.

– Ты солдат, Медный.

Опять он за свое.

– Какой я, к чертовой бабушке, солдат, – проговорил я, достаточно протрезвев. – Солдат армии его величества! Ха! Ну где она, эта армия? Нет ее и не будет! Больше не будет. – Я опять икнул, но на сей раз не дал отрыжке вырваться наружу.

– Но мы пока есть, – не унимался Лерой. – И пока мы есть, война не проиграна.

– Война? – не понял я. – Какая война, герцог? Все это попахивает заговором. Тебе ли этого не знать.

– Но ты присягал короне.

– Во, – сказал я, подняв указательный палец, – короне! Не тому, на ком она висит, а короне.

– Она пока на голове короля.

– Знаешь, что я тебе скажу? – (Еще немного, и я выйду из себя.) – Видишь вот эту муху? – (Она снова выползла на край). – Она тоже кому-то верна и кому-то присягала. Наверное, и у нее есть дом, друзья, братья, жена и дети. Но сейчас она одна здесь, а не там, где ее ждут. Она здесь, среди нас, и мы кажемся ей огромными великанами, ведущими свою, такую непохожую на ее жизнь. Она одна, и ничто не в состоянии ей помочь. И она блуждает по твоему дворцу без цели, просто жужжа над ухом. Так и мы, мы тоже люди без цели, и ничто не может нам помочь. Те великаны, что ведут игру, могут запросто нас прихлопнуть. Вот так. – Я взмахнул рукой.

Но муха сообразила на миг раньше, чем мои пальцы сомкнулись над ней и, противно жужжа, улетела.

– Однако и мухе иногда удается ускользнуть. Чтобы потом прилететь ночью и ужалить своего обидчика, – улыбаясь, сказал Лерой и ушел.

Я долго сидел, глядя в стену напротив и ни о чем не думая. Вина больше не хотелось.

На следующее утро я счел себя в довольно сносном состоянии для вылазки в город. О чем и сказал Лерою. Герцог несказанно обрадовался этому и не пожалел денег.

– А пить больше не будешь? – серьезно спросил он, придержав мешочек с золотом.

– Не, хватит, – ответил я. – Свое я выпил. Мне бы одежку, не могу же я появиться в городе в своей разодранной форме.

– Ну это легко, – ответил герцог и провел меня в гардероб.

Твою мать, сколько же у него нарядов! Во живут аристократы. Любая модница обзавидуется и изойдет слюной, глядя на все это великолепие. Расшитые серебром и золотом камзолы, цветастые рубахи, сапоги из странной серой кожи, тоже в золоте. Вот черт, и какое все дорогое, явно не один портной собирал ему этакий склад дорогой бесполезности.

– Это все, конечно, красиво, – сказал я, представив гардероб его жены, – но только уж больно заметно. Мне бы попроще чего-нибудь.

– Будет тебе попроще, – улыбался герцог.

И попроще было. Была простая кожаная куртка со множеством всяких, в том числе и потайных карманов, были простые штаны серого цвета и великолепные серые же сапоги, сшитые как на меня.

– Пора менять прозвище, – сказал я, оглядывая себя в зеркало, – стану-ка я Серым.

– Нет, – засмеялся герцог, – тебе не пойдет. – И добавил серьезно: – Ты извини, я не могу с тобой пойти. Они же думают, что я мертв.

– Ничего, – ответил я, не отрываясь от своего отражения, – я Следопыта с собой возьму. Подбери и ему что-нибудь.

Герцог удалился, а я продолжил разглядывать себя. Ох и красив же я! И с этой стороны, и с этой. Красив! Хоть под венец! Да не с кем. Воспоминание об Адели больно укололо. Я сорвался с места и, стремясь отогнать его, бросился прочь, подальше от зеркала. Город жил ожиданием военной кампании. Жители готовились к осаде. Я это уже видел и понимал, что значат мрачные лица, разговоры полушепотом и косые взгляды на незнакомцев. Но в Станрогте был враг, реальный, занявший город, а здесь только ходили слухи об армии, остановившейся на границе.

Трактирщик с пузом, в котором запросто поместится лошадь, недоверчиво оглядел двух чужаков, заказавших еду, но не взявших пива его собственного приготовления. Он не доверял тем, кто не пил его пиво, особенно теперь, когда жизнь висит на волоске. Все в городе чувствовали опасность, все знали, что пограничные форты, ослабленные главнокомандующим, не выдержат штурма, и ждали со дня на день сообщений об их падении. Но пока сообщений не было, каждый должен отведать его фирменного пива. Должен, потому что золото – оно и при захватчиках золото.

Мне целиком и полностью плевать на его недоверие, я здесь не для того, чтобы завоевать его любовь. Хотя трактирщик может быть полезней многих местных. Уж я-то знаю, сам частенько подслушивал разговоры.

Но много полезней любого трактирщика местные пацаны, они пролезают во все щели и знают то, что взрослые узнают только через несколько дней. Мысль эта посетила меня, когда я наблюдал за тощим пареньком, снующим меж столов и выпрашивающим монетку. Если бы я его не видел, тогда, конечно, трактирщик выложил бы мне все, а я бы опять напился. Но пить я не хотел.

Пацан подошел к нашим соседям и, пока они пытались от него избавиться, срезал у одного кошель. Я улыбнулся и, подозвав толстяка, продемонстрировал вес золота герцога. Глаза мальчонки вспыхнули, и он торопливо отвел взгляд.

Трактирщик, морщась, отправился за заказом, опять эта странная парочка не спросила пива. Если так пойдет дальше, он может закрываться, на одном хлебе не поживешь. Его приходится покупать, а вот пиво он гонит в подвале.

Словно не думая ни о чем, кроме подаяния, мальчишка подошел к нам. Он клянчил, рассказывая выдуманную историю своей жизни. Я внимательно слушал, а когда он дошел до «дайте монетку, кушать хочется» повернулся к Следопыту. Мальчик обиженно шмыгнул носом и пошел прочь, но оступился и упал на меня.

– Простите, – прошептал он, – но я так ослаб. Ноги совсем не держат. – Он поклонился и попытался уйти, но я крепко держал его руку. – Пустите! – испуганно прошептал он. – Пустите дяденька, больно! – завопил он в следующий момент. Я не отпускал, я ждал, кто кинется ему на помощь, но желающих не находилось. – Пустите, – тихо бормотал он, – больно. Ну пустите же!

– Отпущу, – пообещал я, – но сначала пойдем поговорим.

Я встал и, все так же держа его за руку, повел к выходу. Он плакал, по-настоящему плакал и умолял меня не трогать его, бедного сироту.

– Эй! – крикнул кто-то. – Оставь сироту в покое. Куда ты его тащишь?

– Не твое дело, – рыкнул Следопыт, шлепнув на стол длинный нож, и крикун заткнулся. Всеобщая любовь нам обеспечена.

За корчмой я отпустил парня. Он, не понимая, выпучил глаза.

– Можешь бежать, – сказал я, – а можешь послушать меня и честно заработать. Ну что выбираешь?

– А я смогу отказаться? – спросил он и, получив утвердительный ответ, изрек: – Тогда я послушаю.

– Вот золотой. – Я вытащил монетку. – Красивый, правда? – Он кивнул, таких денег ему вовек не заработать, трактир-то небогат, и ходят сюда небогатые люди. Богатых по-другому обкрадывают. – Ты получишь его, если кое-что для меня сделаешь.

– Я этим с мужиками не занимаюсь, – обиженно ответил он и тут же получил подзатыльник.

– А тебе кто это предлагал? Да бог с тобой, – засмеялся я, – мне нужно, чтобы ты отвез весточку одному человеку, а ты о всяких гадостях.

– Извините, – покраснел он.

– Бывает, – хлопнул я его по плечу.

– Так кому весточку отвезти?

– Но ты согласен?

– За золотой хоть на край света! – воскликнул он и добавил задумчиво: – Нет, на край света, пожалуй, далековато.

– На край света и не придется, – сказал я, – знаешь военный городок на пути в Беррой? – Он кивнул. – Туда надо. – Я ждал его реакции, а он молчал, вопрошающе глядя на меня, ожидая продолжения. – Я дам тебе записку, ты отвезешь ее туда и передашь или капитану Молоту, или лейтенанту Метису. Кого найдешь. Но лучше Молоту. Запомнишь имена?

– Конечно, – обиженно сказал он, – только как я туда попаду?

– Это легко. Подойдешь к страже на воротах и спросишь, нет ли какой работы внутри. Они тебя отправят на конюшню, там всегда руки нужны. Понял?

– Понял, – ответил он.

– Тогда подожди меня тут. Я скоро вернусь.

Я ушел и быстренько черканул записку на клочке бумаги. Какой же я предусмотрительный, бумагу у герцога спер. Я звал Молота в Восбур, писал, что мне надо с ним поговорить и что это очень важно. Не забыл я упомянуть и том, что все очень хреново. Но что именно хреново, не написал.

Когда я вернулся, паренек стоял на том же месте, где я его оставил.

– Держи! – Я вручил ему лист и монетку. – Найдешь и передашь. А если не найдешь, то возвращайся и получишь еще одну такую же.

– А если найду? – спросил он.

– А найдешь, получишь две. – Надо стимулировать поиски. Рискованно, конечно, отправлять уличного бродягу с важным письмом, но других способов связаться с братом у меня нет. – Ну ты чего еще здесь? Поторопись и запомни – Молот.

– Уже запомнил, – засмеялся он. Что смешного я сказал? – Считайте, что он уже получил вашу весть. За три золотых я его из-под земли достану, – прокричал он, убегая.

С чувством выполненного долга я вернулся в корчму.

– И куда ты его услал? – спросил Следопыт.

– В гости, – ответил я, прихлебнув из глиняного стакана. Господи, что за отвратительное варево здесь подают! Я собрался выплюнуть то, что в этом заведении гордо звалось пиво, но поймал на себе заинтересованный взгляд трактирщика и, зажмурившись, сглотнул. Нехорошо обижать коллегу в незнакомом городе. – Где ты взял это дерьмо? – зашипел я на Следопыта.

– Он меня уговорил, – улыбаясь, ответил тот, кивнув на толстяка.

Я поднял стакан, всем своим видом показывая, что варево мне понравилось, но пить больше не стал.

– Так где малец? – снова спросил тот, кто называл себя моим другом. Называл, потому что друзья не стремятся отравить друзей.

– Я же сказал, в гости он поехал. – Пусть помучается, гад, подсунуть такое. – К Молоту в гости, – сказал я после паузы. Ладно, хватит с него мучений.

– Почему его? – выпучив глаза, спросил Следопыт.

– А кого? Тебя? Не глупи, включи то, что у других называется мозгом, нас с тобой они сразу на кол посадят. У герцога слишком много дел здесь. Слугам его я не доверяю.

– А городской шпане доверяешь? – покачал головой Следопыт.

– Да, – ответил я, не веря самому себе. – Шпане я доверяю. Сам таким был.

– Ну-ну, – Следопыт сдержанно улыбнулся, – доверяй. Доверчивый ты тип. Ме… – Я пнул его под столом. Он сперва сморщился, но затем кивнул: – Это кто?

Я повернулся в сторону кивка и остолбенел. Мой посланец как ни в чем не бывало важно вышагивал среди столов и осведомлялся, не желают ли отдыхающие господа чего-нибудь поинтересней. Я закипел, клянусь, крышка моего котелка подпрыгнула и со звоном опустилась на место. Рука вытянулась и, схватив парня за локоть, подтащила к столу. Прямо к злобной морде так нагло обманутого лейтенанта армии.

– Что за хрень? – зарычал я. – Ты какого беса еще тут? Я тебе за что заплатил?

– Заплатил мне? – не понял он.

– Тебе, сукин ты кот, тебе!

– Не получал я от тебя никаких денег. – Он вырвал руку, но я снова его поймал.

– Не ты ли несколько минут назад получил от меня золотой и помчался выполнять мою просьбу?

– Золотой? – задумался он. – Не, не я, я бы запомнил. Это, наверное, Муха, мой брат-близнец. – И он нагло улыбнулся.

Это переполнило чашу моего ангельского терпения, и я занес над ним руку.

– Ты еще про брата врать будешь? – Рука начала опускаться.

Она, конечно, не такая тяжелая, как у Молота или Гробовщика, но перешибить наглеца пополам и ее хватит.

– Успокойся! – произнес Следопыт, моя рука не долетела каких-то пару миллиметров, парнишка сжался и закрыл глаза. – Успокойся, Медный! – шипел мне в ухо Следопыт. – Ты посмотри на него, он одет по-другому. Как думаешь, у уличной шпаны много одежды?