Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Слуга короны

ModernLib.Net / Фэнтези / Швец Дмитрий / Слуга короны - Чтение (стр. 2)
Автор: Швец Дмитрий
Жанр: Фэнтези

 

 


Кухня была пуста, задняя дверь сорвана с петель. Ее словно вышибли тараном, и она, покалеченная и несчастная, висела теперь на одной петле и жалобно поскрипывала. Мать вашу, неужто кто-то решил к моим погребам прогуляться? Я метнулся на задний двор. Так и есть, ублюдки, сломали мне холодный погреб, где теперь мясо хранить? Они еще и лампы зажгли, так все масло спалят. Ну все, твари, держитесь! Подобрав палку поувесистей, я решительным шагом направился туда. Земля раскисла от дождя, и до погреба я добрался почти ползком. Грязный и злой я влетел внутрь.

В первый момент я увидел лишь широченную спину наглеца, посмевшего осквернить мой погреб. Зажатые под мышками маленькие ноги я заметил только тогда, когда попавший под руку кувшин был уже в воздухе. Кувшин разлетелся на куски, а громила лишь встряхнул головой и медленно поднял руку к ушибленному затылку.

– Это что еще такое? – ошалело спросил он, разглядывая и обнюхивая свою руку. – Вино! Вот спасибо, про вино-то я и забыл.

Он обернулся, я ойкнул и осел. Бывают дни, когда все идет так хорошо, что страшно даже представить, что все может закончиться. Сегодня не такой день, совсем не такой. И чем дальше от рассвета, тем длиннее и страшнее он становится. По-моему, он вообще никогда не закончится. Я себе такого представить не могу.

Передо мной, растянув огромные, неестественно пухлые губы в злой усмешке, стоял Эркан-младший, сын самого влиятельного после губернатора человека в Триите. Собственно, их семья и была властью в городе. Им я должен не только таверну, но и себя со всеми потрохами. Зря я его кувшином по черепушке, за это и убить могут. Но на его спине же не написано что он Эркан.

– Чего тебе надо? – миролюбиво спросил он.

– Ничего, – с облегчением ответил я, еще поживем, хотел бы убить – пристукнул сразу. – Прости, я не знал, что это ты.

А в самом деле, чего я так разошелся? Ну подумаешь, решил сын теневого правителя Триита поразвлечься в моем погребке. Так что с того? Я этим гордиться должен, а на камнях, где лежит его девка, надпись золотом сделать да всем показывать. И деньги за это брать. Вот тогда разбогатею.

– А раз тебе ничего не надо, так проваливай отсель, – тоном хозяина произнес он, я это проглотил. – Постой, встанешь у входа, – приказал он, я и это проглотил. – Нам с моей дамой хочется уединиться. – Он заржал и поднял ее за волосы, и вот этого я проглотить уже не смог.

Страх перед ним смешался с куда более реальной опасностью. Шепот не простит мне, если я буду стоять у входа и слушать, как насилуют ее племянницу, да и себе я этого не прощу.

– Отпусти ее! – произнес я, судорожно нащупывая за голенищем нож.

– Чего? – Младший замер. – Чего ты там, козявка, протявкал?

– Отпусти ее! – повторил я и. нащупав рукоять ножа, улыбнулся. – Ты не знаешь, кто она. Ты даже не представляешь, с кем связываешься.

(А сам я не знаю, как обращаться с ножом вне кухни, но меня же это не останавливает.)

– Да мне один хрен, – ответил Эркан. – Я маленьких люблю, а она такая симпатичная, в моем вкусе. Проваливай, козявка, пока не раздавил! – прорычал он, и мне бы действительно уйти, но, видно, не мой сегодня день.

Странный сегодня день, очень странный. Похоже, разум мой взял выходной, оставив вместо себя непонятные порывы да неуместное благородство. Хотя нет, расчет тут был. Мгновенный, тонкий и точный расчет. Два кувшина, один за другим, врезались ему в морду.

Эркан пошатнулся, встряхнул ставшими красными от вина и крови волосами и двинулся на меня. Если дойдет и поймает, то переломит как хворостину. С ним и Гробовщик не справится, куда уж мне. Но он неповоротлив, как и всякий большой, а я маленький и юркий. Вот я и юркнул под его руку.

Видать, я себя переоценивал. Огромный кулак Эркана врезался мне в челюсть, погасил движение и придал обратную скорость. Ворох сваленных в углу тряпок гостеприимно принял чуть живое тело. Они окружили меня заботой и вниманием, они не отказывали в ласке. Пока я приходил в себя после полета, они заботливо отгородили меня от жестокого мира своими телами.

От Эркана оградить не могло ничто. Он наклонился и зашипел мне в лицо:

– Запомни, я всегда получаю то, что хочу, а всякие козявки просто ерунда. Ты просто козявка. Ты – ерунда.

Его огромные руки потянулись к моей шее. Я схватил нож покрепче и ударил. Скорее из страха, чем понимая, что делаю. Но нож вошел между ребер, словно там ему самое и место. Эркан вздрогнул, округлил глаза, выпрямился, растерянно взглянул на меня. Прикоснувшись к ране, он посмотрел на руку и сел на пол.

– Вот козявка, – проговорил он и упал на спину.

Я вскочил и, тяжело дыша, занес над упавшим нож. Он не шевелился, а лужа крови вокруг становилась все больше. Переборов страх, я пнул его, он не двинулся. Держа нож наготове, я переступил через его руку и, наклонившись, тронул за шею. Пульса не было.

Трясясь словно лист на ветру, все еще плохо понимая, что произошло, я вернулся к своим милым тряпочкам. Они радостно приняли меня, пожалуй, не стану их выкидывать. Я смотрел на лежащее передо мной тело и ждал, что оно вот-вот зашевелится, но оно не двигалось. Зато зашевелилось другое. Адель пришла в себя, слезла с мешков, запахнулась в разорванное платье и, непрерывно всхлипывая, подошла ко мне.

– Он умер? – спросила она.

– Похоже на то, – ответил я.

– Ты убил его? – вновь спросила она.

– Да.

Черт возьми, а ведь я действительно убил. Я убил человека! Только что, всего минуту назад, он был жив, а теперь я стал убийцей. Стальные кольца сдавили грудь. Я пытался схватить ртом воздух, пытался пальцами пропихнуть его внутрь, но он стал слишком густым и упорно не желал лезть в глотку. Сердце то грозило выпрыгнуть из груди, то замирало и совсем останавливалось.

И тишина, проклятая тишина. Она давит, она заставляет время стоять на месте. Она не дает ему двинуться вперед. Она, все эта проклятущая тишина. Я закричал, и мой крик потонул в тишине. Адель всхлипнула, и тишина пропала.

Я поднял на нее глаза. Она слабо улыбнулась и, подогнув под себя ноги, села возле меня. Адель прижалась ко мне, она была теплой, она, сама того не зная, спасала меня. Ее руки оплели мою шею и губы прошептали в ухо:

– Спасибо!

Тепло ее дыхания скользнуло по щеке, и она поцеловала меня.

– Эй! – с порога заорала Шепот. – Что ту происходит? Что это ты себе позволяешь?

Она оторвала от меня Адель и отвесила мне подзатыльник. Мне! Как будто это я целовал ее племянницу.

– Какого хрена ты тут вытворяешь? – над ухом прохрипел Молот. – Я же сказал тебе только присмотреться, а не развлекаться с ней.

– Развлекаюсь? – огрызнулся я. – Я? Видишь ли, брат, последнее время у меня появилось правило спасать чужих детей от изнасилования. Я жить без этого не могу, не засыпаю, если не спасу пару-другую. А уж если для этого приходится убить кого, так я вообще не зря день прожил. – Я со злостью пнул пустой бочонок, и тот, гремя, покатился через весь погреб и замер, ткнувшись в голову убитого мной.

– Дед! – не отводя взгляда от меня, крикнул Молот.

– Мертв! – отозвался Дед. – Точнехонько в сердце. Чем ты его?

– Вот, – указал я на валяющийся у ног нож.

– А-а, – протянул Дед, – был бы клинок чуть длиннее, он бы сразу сдох. – Дед сморкнулся и, подмигнув мне, тронул Молота за плечо. – Куды его, Молот?

– Выкинь где-нибудь, – безразлично ответил Молот, – только чтоб нашли не сразу.

– Нет, – еле проговорил я, – нельзя его где-нибудь. Никак нельзя.

– Это еще почему? – В голосе Молота появился интерес.

– А ты посмотри на него, может, признаешь. Нет, не узнаешь? Тогда я тебе скажу, кто это. Это Эркан-младший, помнишь такого?

– Старшего помню. Я у них в саду яблоки воровал, а он меня, когда ловил, за это драл, а потом ими же и угощал. И отцу никогда ничего не говорил. Странный дядька. Он еще жив?

– Ты не слушаешь меня, – с горечью произнес я. – Мне жить осталось до утра, а ты… Это сын того самого странного дядьки. А дядька тот за последние пару лет такой вес набрал, что… В общем, конец мне.

– Хреново! – выдохнул Молот. – Весьма хреново, но не смертельно.

Я удивленно поднял на него взгляд.

– Иди спать, – он подмигнул мне, – а мы тут пока придумаем чего-нибудь.

Придумают они, как же. Я в это не верил, но послушно поплелся к себе в комнату. Общий зал был почти пуст, и только пьяная компания за чудом уцелевшим столом, допивала вино под присмотром Карманника да Гробовщик выносил невменяемые тела на улицу. Как-то быстро они сегодня свернулись. Да пес с ними, не до них сейчас. Я поднялся к себе, с огромным трудом отпер дверь и, не снимая грязной одежды, рухнул на кровать.

Не знаю, что это было, сон или мучительное полузабытье. В моей памяти навсегда останутся медленно поднимающееся солнце, расползающиеся по углам тени и безжалостная мысль в голове. Стучащая в висках, заставляющая сердце выпрыгивать из груди. Мысль, порождающая страх. Страх, иссушающий горло, леденящий кровь, осколками льда проходящий по жилам, уничтожающий изнутри. Стоило закрыть глаза, как всплывало перекошенное, удивленное лицо Эркана младшего. Ох и удивился же он, когда я его пырнул.

Я не хотел, чтобы приходило утро. Я хотел, чтобы ночь длилась бесконечно. Я проваливался в сон и в ужасе вскакивал проверить, не пришло ли утро. Я надеялся, что это не случится никогда, но оно пришло. Утро дня моей смерти.

Странно, но я даже испытал облегчение от этого. Стоило только осознать, что жизнь окончена, – и страх ушел. Мне стало все равно. Я подошел к окну и выглянул во двор. Солнце совсем не по-осеннему освещало безоблачное, бесконечно синее небо, в маленьком саду радостно пели птички. Хороший денек сегодня выдался, теплый, жаль, что последний.

Молот сидел в общем зале за столом, подперев голову руками, и, казалось, спал, но стоило мне только сойти с последней ступени, как он встрепенулся и уставился на меня.

– Солнце встало? – вместо приветствия спросил он.

– Давно уже. Так что вставай и готовься к моим похоронам.

– Да-а, – протянул он, – дело дрянь. Ты знаешь, – он сощурил глаза, меня передернуло, – мы тут с ребятами все обсудили, кое-что проверили, и вот что я думаю. Устраивать маленькую войну против всего клана Эрканов нам не под силу. Нет на это времени, да и начальство за это по головке не погладит. У меня же начальство есть.

– Ближе к телу, – проворчал я.

– Так что на выбор тебе: или ты разбираешься с этим сам, или ты уходишь с нами.

Вот за это Молоту надо бы сказать огромное спасибо. За это я буду благодарен ему всю оставшуюся жизнь, какая бы длинная она ни была. Как всегда, он не хотел ни во что ввязываться. Как всегда, он бросал меня, если дело начинало пахнуть жареным. А тут не жареным пахнет, тут паленым за версту несет.

В такой ситуации каждый становился сам за себя, и кому есть дело до того, что в это дерьмо я влип из-за них. Они уйдут, и с чем останусь я? С трупом на руках и твердой уверенностью, что меня убьют? Так что разбираться самому тут бесполезно.

Уйти же с ними означает, что и я приду к жизни, подобной жизни Молота. Я отупею, сопьюсь и, если повезет, закончу жизнь в такой же таверне, рассказывая выдуманные подвиги любому, кто нальет кружку кислого пива. Но, с другой стороны, так я могу остаться живым еще какое-то время. Да, тут предстояло все серьезно обдумать. И я задумался.

Ближе к вечеру меня окончательно доконали разношерстные бандиты, приходившие с одним и тем же вопросом: где наш хозяин? Весь день они доставали меня, весь день меня так и подмывало проводить их в погреб и показать им их хозяина. Весь день я боролся с искушением. Ближе к вечеру я попросту орал «не знаю» в сторону двери, даже не поворачивая к ней голову.

Едва сумрак победил день, явился сам Эркан-старший. Он, не говоря ни слова, прошел к стойке и, тяжело кряхтя, уселся на стул. Его взгляд проник мне под кожу и, будь я проклят, если он не прочитал моих мыслей. Меня затрясло, за внешним спокойствием его читалась твердая уверенность, что он знает куда как больше, чем все его ребята. Мне конец! Сейчас я осознал это весьма четко.

Эркан молчал, прожигая дыру мне между глаз, я тоже не стремился начинать разговор. Мы смотрели друг на друга и молчали. Это могло бы продолжаться до бесконечности, но кто-то должен был нарушить тишину. Молот привалился к стене и, надкусив яблоко, шумно втянул его сок. Эркан перевел на него взгляд и, сморщившись, снова повернулся ко мне.

– Меня не интересует, чем вы тут занимаетесь, – полушепотом проговорил он, – вы можете тут хоть рабами торговать, мне на это плевать. Меня интересует только мой мальчик. Я знаю, что он тут был вчера. Он тут был?

– Был, – пожал плечами я, – тут много кто вчера был.

– Мне плевать на это, – проговорил Эркан, – меня интересует только мой мальчик. Он был тут?

– Был, – снова пожал плечами я. Мы так можем до бесконечности, он будет задавать один и тот же вопрос, а я буду пожимать плечами и отвечать ему теми же словами.

– И куда он ушел?

– Понятия не имею, – усмехнулся я, – все это я уже говорил вашим людям…

– А теперь скажи мне! – потребовал Эркан. – Мои люди – это одно дело, я – совсем другое. Я могу очень многое, так что напрягись и ответь мне. С кем он ушел и куда! – Голос его сорвался на крик.

Я похолодел, от такого кто угодно похолодеет, об Эркане ходило столько разных слухов, что все и не припомнить, а самые страшные лучше и не вспоминать.

– Ну, ну, ну. – Молот спустился с лестницы и, миролюбиво хлопнув старика по плечу, уселся рядом. – Не стоит кричать на моего брата в его же доме. Это по меньшей мере невежливо.

Молот улыбался и, казалось, был абсолютно спокоен, но я то видел, как вздулись вены на его руках. Я чувствовал, как он нервничает, как ищет его мозг способы избежать крупной драки. Я знал это. Знал я и то, что в руке, не занятой яблоком, он сжимал нож. Кажется, это знал и Эркан.

– А-а… – протянул Эркан. – И ты тут. Я думал, ты уже сдох где-нибудь. Ну, значит, все семейство в сборе, если не считать этого дурака, папаши вашего.

– Что? – Брови Молота взлетели. – Что ты только что сказал?

– Я сказал, что ваш папаша был дураком, будь он чуть умнее, придушил бы вас, пока вы ходить не начали.

Эркан провоцировал его, и Молот на это купился. Он покраснел, как помидор, его желваки вздулись, дыхание участилось. Он закрыл глаза, а когда открыл, от миролюбия в них не осталось и следа:

– Пошел вон! – сквозь зубы проронил Молот.

– Чего? – удивился Эркан.

– Тебе, сука, повторить? – зарычал Молот и, схватив старика за шкирку, потащил его к выходу. – Я не хотел с тобой драться и уж тем более не хотел причинять тебе боль. Но ты посмел говорить о моем отце в неподобающем тоне. Пшел вон, мразь, и чтобы я тебя больше не видел!

С этими словами Молот вышвырнул Эркана за дверь.

– Вот ведь ублюдок какой, – проговорил он, присаживаясь за стойку.

– Спасибо, – произнес я, – теперь мне точно не избежать расправы.

– Да не за что, – отмахнулся Молот, – если что, я завсегда.

– Ты понимаешь, что только что сделал?

– А то как же, – засмеялся он, – я только что вынудил тебя подписать со мной контракт. Поверь мне, ты об этом не пожалеешь.

– Да уж конечно, – с иронией отозвался я, – не пожалею. Я уже жалею, что ввязался во все это.

– Ты еще ни во что не ввязывался, вот пойдешь с нами, у тебя будут такие приключения, о которых ты тут и мечтать не мог. Как тебе не скучно сидеть тут, в тишине, целыми днями?

– Я люблю тишину, – ответил я. – Сволочь ты все же. Многие об этом говорили, а я не верил. Теперь вот убедился сам. Сволочь ты! Ради кучи медяков ты согласен собственного брата продать. Ничего святого у тебя нет. Только и думаешь, как нажиться, и Неважно, за чей счет.

– Ну за что ж ты так меня не любишь? – засмеялся Молот. – На тебе я наживаться не собираюсь и за твою вербовку отдам все деньги целиком тебе. Мелочь, конечно, но на первое время тебе хватит. Пройдешь обучение, а там я возьму тебя к себе в отряд. Ну как?

– Весьма заманчиво на протяжении всей жизни каждый день видеть твою противную харю.

– У тебя есть выбор, – продолжая смеяться, он пожал плечами, – вон там, за дверью, стоит пара десятков человек, желающих пустить тебе кровь. Выбирай, ты со мной или с ними?

– Да один хрен! Что с тобой горя не оберешься, что с ними.

– Ну тогда… – Молот поднялся, подхватил припрятанный за стойкой мешок и подмигнул. – Тогда мне больше тут нечего делать. – Он развернулся и направился к выходу. – Да, кстати, – обернулся он у самых дверей, – когда они подожгут тебя, на помощь можешь не звать. Все одно никто не придет.

– Как это подожгут? – еле смог проговорить я.

– А ты выгляни – узнаешь, – усмехнулся Молот, – они вон уже и масло притащили. Скоро тут такой костер будет! – Он мечтательно закатил глаза. – Жаль, я не увижу, некогда мне.

Я выбрался из-за стойки, на ходу сорвав с себя неуместный белый фартук и, оттолкнув Молота, пробежал к дверям. На улице собиралась толпа. Молодчики Эркана, весело смеясь, подпалили сложенный из веток костер и, уложив факелы пирамидками, с жадностью поглядывали на мой дом. Проклятье, Молот прав, они меня подпалят! Проклятье, и что же мне делать? Проклятье!

– А что, если… – Я повернулся к терпеливо ожидающему Молоту. – Что, если к твоим обратиться? Ведь отобьемся же, если все вместе.

– Да ты чего? – Молот выпучил глаза и заржал. – Счет времени совсем потерял? Они ж ушли давно и далеко теперь. Их что догонять, что искать – без толку.

– Ушли? – опускаясь на пол, мрачно спросил я. – Когда? А я где был?

– Ушли, – терпеливо повторил Молот, – еще днем ушли. А ты, ты тут все время стоял и стаканы до дыр протирал. Да ты вспомни, мы же с Гробовщиком возле тебя разговаривали!

Я сморщился, напряг остатки мозгов, но ничего не вспомнил. Страх поднял меня на ноги и заставил выглянуть на улицу. Одного взгляда на собравшихся было достаточно, чтобы понять, что парни Эркана уже здорово накачались и вовсе не собираются шутить.

– Ну и как мы уйдем? Сзади небось тоже они?

– Так ты идешь? – сощурив левый глаз, спросил Молот.

– Да иду, иду! Считай, что ты меня убедил, уговорил или завербовал, как тебе удобней. Только давай быстрее, не похоже, что они будут темноты ждать. Так как уйдем?

– Через черный ход! – подмигнул Молот и потащил меня в подвал.

Он торопил, он не позволил мне взять с собой никаких вещей, кроме денег, и те отобрал на лестнице. Припрятав жестяную коробочку, он оттащил окованный железом сундук, стоящий в дальнем углу подвала со дня постройки дома, и любезно предложил мне первому спуститься в открывшийся лаз. С минуту я стоял с выпученными глазами и тупо смотрел в дыру. Это действительно походило на черный ход. И как только мой братец о нем узнал? Я жил тут вот уже почти двадцать лет, я излазил его вдоль и поперек, но даже не подозревал, что прячется под сундуком.

Ход вывел нас на берег реки за городской стеной, и там нас ждал парень с тремя лошадьми. Молот, тварь такая, все заранее подготовил.

– Это Следопыт! – представил парня Молот. – Это он нам сказал, что ты в погреб полез. На вашем месте, ребята, я бы поближе познакомился и держался друг за друга. Одиночки долго не живут, а вам потом еще служить вместе. У меня в отряде.

Следопыт улыбнулся и протянул мне руку, я пожал ее. Как-то странно я себя чувствовал в этот момент. Словно это не парень, не мой одногодок протягивает мне руку, словно это само будущее сжимает мою пятерню и уже не выпустит ее никогда. Словно эта маленькая сделка на всю жизнь.

Я не оглядывался ни когда взбирался на коня, ни потом, когда мы въехали на холм, с которого было видно половину города. Я не видел смысла смотреть назад. Все, что было, я оставлял там, за городскими стенами, в маленькой таверне с прогнившими стенами и протекающим потолком. Там останется все: и смертная скука, и надоевшие тараканьи бега, и бесконечная борьба с мышами и кредиторами. Все это уже позади. Впереди же меня ждет полная самых разных событий жизнь. И, пожалуй, по старой я скучать не буду, тем более по тому парню, что ею жил. С сегодняшнего дня я другой.

В ночное небо ударил сноп искр, выхватив из темноты три фигуры, стоящие на холме. Следопыт нахмурился и, прикрыв глаза рукой, смотрел на пожарище. Молот подошел и, положив руку мне на плечо, произнес:

– Хорошо горит! Масла не пожалели.

Я не оглянулся, мне достаточно было зарева, что отражалось в его полных слез глазах.

Глава 2

МЕДНЫЙ

Мне хреново! Вообще все хреново. Не то чтобы совсем, просто караул! И зачем я только согласился уйти с Молотом? Лучше бы меня Эркан разорвал на мелкие кусочки. Толку с того, что моя жизнь продолжалась, это и жизнью-то назвать нельзя.

Каждый день похож на предыдущий и на тот, что будет завтра, и будущее представляется одной сплошной черной словно ночь полосой. Каждое утро нас будит зычный голос сержанта. Не голос, глас божий! Мы вскакиваем с коек, пытаясь в прыжке попасть в сапоги, но как бы быстро это ни делалось, все одно сержант успевает отвесить паре из нас зуботычины. Попадало и мне. Сержантам плевать, что я чей-то там брат. Имя Молота в армии имеет одно действие, а в том аду, куда меня засунули, – совсем другое. С меня сержанты еще больше спрашивают.

И я тянусь, я стараюсь, выпрыгивая из штанов, я не хочу подвести брата. Да к черту его, я просто хочу выжить! Выжить и добраться до его заросшей мышцами шеи. Вот тогда я повеселюсь, вот тогда он ответит мне за все, что здесь со мной творилось. И за побудки среди ночи, и за пробежки в полном вооружении тяжелой пехоты, и за издевательства сержантов, и за последствие попыток объяснить тем же сержантам, что они уроды и мерзавцы, и за отсутствие вина и женщин, наконец. За все ответит Молот! Дайте только выжить и добраться до него.

Все вокруг твердят, что мучения, выпавшие на нашу долю сейчас, – это мелочи и нам же будет легче после всего этого на настоящей войне, словно сами они знают, что такое война. Все так твердят: и добрячки сержанты, заботящиеся о нас, и недотепы, поверившие им, и даже Молот, изволивший явить мерзко улыбающуюся морду. Но этот, похоже, действительно так думает. По крайней мере я не заметил в его словах лжи, когда абсолютно голый стоял перед ним и слушал его бред, а ведь я трактирщик со стажем. Правда, голому мне истории слушать не доводилось, но…

Молот уехал, оставил три кувшина вина и уехал. Три кувшина на меня одного – это, пожалуй, многовато, и я позвал друзей. Двоих, ближайших. Я показал им свое сокровище и был отблагодарен овацией. Мы с жадностью накинулись на вино и были пойманы с поличным сержантом. Он окинул нас ироничным взглядом, отхлебнул из кувшина приличный глоток, хлопнул Следопыта по спине, улыбнулся и ушел.

А на следующее утро нас вместо наказания ждали документы и открытые ворота. За воротами же нас ждал Трепа. Он обнял меня, поздравил с завершением мучений, проводил до повозки и всю дорогу болтал о том, каково было ему в наши годы. Врун поганый, он в отряде с пятнадцати, и в наши годы он уже был капралом. Правда, с тех пор так и не подрос.

Нас привезли, разместили, дали денег и отправили в город. Там я на собственной шкуре ощутил все то, о чем так красиво вещала Шепот. Мы были солдатами его величества, в новенькой форме, еще без знаков отличия и приписки, но в форме. А форма – это такая штука, что приклеивает к тебе и дам, и купцов, и алкашей, желающих выпить за твой счет, и тех, кто готов напоить тебя. Форма, хорошо подвешенный язык и пара придуманных на ходу историй могут сотворить поистине чудеса, куда там всем магам. Только что мы грустно взирали на опустевшие кувшины и искали мелочь в карманах, и вот Треска открывает рот и начинает свои истории. Конечно, от долгой речи горло его пересыхает и… Трезвыми мы не остались, и, если бы не Гробовщик, утащивший нас в казармы, праздник продолжался бы и дальше.

Так закончился первый день службы, но день закончился, а память о нем осталась, и, разгоряченный приятными воспоминаниями, мозг старался найти способ его повторить. Плоть не шибко сопротивлялась этому, и праздник повторялся. Ежемесячно, день в день. Как раз тогда, когда мы получали то, что начальство гордо именовало жалованьем. Собственно, его хватало на одну приличную пьянку, и откладывать ее никто не собирался.

В Восбуре наша троица оказалась аккурат в тот час, когда те, кто пил с вечера, уже расползлись по норам, а те, кто планировал напиться сегодня, еще не проснулись. Вот жизнь! Все местные кабаки в нашем полном распоряжении. Да и тамошние девки, лишившиеся ухажеров, откровенно скучали. Мы не могли им позволить растрачивать красоту понапрасну. Так что, воздав должное местным винокурням и по достоинству оценив успехи восбурских пивоварен, мы потихоньку расползлись по комнатам.

Странная штука жизнь, никогда не знаешь, что она выкинет. Обычно я задерживался дольше всех, обычно это меня приходилось ждать парням, обычно это на меня смотрели их злобные глазенки, когда я, изможденный, но довольный, спускался вниз. Обычно, но не сегодня. Сегодня я спустился первым. Сегодня я дожидался, когда мои ненасытные товарищи соизволят наконец явить свои мерзкие рожи.

Сидеть одному, в пустом трактире, тупо пялясь на лестницу, и ждать – хуже ничего и быть не может. Скучно, хоть башкой об стол бейся. Я бесцельно обводил кабак глазами, пускал пузыри и слушал, как они лопаются. Я разглядывал посетителей и не находил ничего интересного. Я задирал глаза к потолку, я следил за мухами, я пытался понять шевелящего усищами таракана и… тихонечко напивался.

Что-то тяжелое ударило в пол, что-то жалобно заскрипело, трактирщик обреченно охнул. Этот самый «ох» трактирщика должен означать как минимум одного грабителя. Я с готовностью вскочил и разочарованно плюхнулся обратно. Не в меру толстая тетка неопределенного возраста, вывалив не умещавшуюся в платье грудь на стойку, сидела вполоборота ко мне, призывно закинув тяжелую косу на плечо. И всего-то? А я так надеялся на грабителя, но она была все же веселее, чем опустевший кувшин. Я подмигнул ей. Она в долгу не осталась и улыбнулась.

Она строила мне глазки, поглаживая пухлой ручкой жир на бедрах. Она томно вздыхала, маленькими глотками отпивая из стакана красное вино. Вино капало ей на грудь и стекало, оставляя кровавый след на покрытой язвами и складками коже. Глядя на меня, она облизывала толстые губы и причмокивала огромным, словно лопата, синим языком. Она была как кошка перед миской сметаны, как армия, готовая взять штурмом неприступную крепость и собирающая для этого силы.

Представив себя в ее объятиях, я мелко задрожал и заказал самого крепкого вина, что нашлось в кабаке. Вино не принесло облегчения, оно лишь затуманило мозг и лишило разума. Осушенный несколькими огромными глотками кувшин со стуком опустился на стол, я плюхнулся следом.

– Ты только посмотри на него, – сквозь сон услышал я удивленный голос Трески. – На минуту оставишь, а он…

– Да брось ты, – сквозь смех проговорил Следопыт, – они же прекрасная пара.

Какая еще, к дьяволу, пара? Я же один сидел. Я медленно открыл глаза. Передо мной высилось что-то большое и розовое в мелкую красную полосочку. Я вздрогнул, отпрянул и замер, растерянно глядя на улыбающуюся мне толстуху.

– Пойдем наверх? – не обращая внимания на смешки за спиной, спросила она. Ее огромная пятерня вцепилась в мою ладонь.

– Идите, – заржал Следопыт и, упав на лавку рядом со мной, подтолкнул плечом – Идите, развлекайтесь, мы тебя тут подождем, выпьем пока. Ты только не забудь, нам к рассвету вернуться надо.

Я послал куда подальше и его, и толстуху, а заодно и подошедшего трактирщика. Трактирщик, смущенно улыбаясь, отошел. Следопыт, смеясь, рухнул на стол, толстуха удивленно вскинула брови и, не проронив ни слова, поднялась.

– Грубиян! – зло сказала она, отойдя на шаг, и, гордо вскинув огромный зад, заковыляла прочь.

– Ты где ее нашел? – вытирая слезы, спросил Следопыт.

– Да, кстати, – Треска сел напротив, – где ты вечно их находишь?

– Тут неподалеку место есть, там их специально для меня выводят.

– Вот это женщина! – повернувшись к ее перекатывающемуся заду, мечтательно произнес Треска.

– Ну иди, догоняй! – прорычал я.

– А можно? – осторожно спросил он.

– Она вся твоя.

И наш рыбоподобный друг умчался. Мы ошарашенно смотрели, как он разговаривает с ней, как берет ее за руку и как гордо ведет наверх. На середине лестницы он обернулся к нам и, подмигнув, махнул рукой. Лицо его светилось счастьем.

– Не понял, – встряхнул головой Следопыт.

– Чего ты не понял? – Я выгреб на стол остатки денег. – Ну любит мальчик дам большого размера.

– Но она же, ну это же… да это не женщина, это мечта мыловара, вон в ней жиру скока.

– Любовь зла, Следопытушка, любовь зла. Она, знаешь ли, такая тетка, только и ждет, чтобы врезать тебе чем-нибудь из-за угла. Она такая, маленькая и зловредная, любовь эта. Трактирщик, вина!

А хороший сегодня денек, ничего не скажешь. Из всех доступных нам удовольствий не было только драки, впрочем, еще не вечер. Правда, сил на нее уже нет. Да и накачались мы со Следопытом весьма солидно. Если бы не заборы да помощь иногда возвращавшегося из райских кущ Трески, мы бы давно хрюкали в канаве. Я-то уж точно.

Следопыт еще держится, а мой желудок все порывается вернуть лишнее. Лишним был тот кувшин, что мы распили за чудесное возвращение Трески. Мы радовались ему, мы поздравляли друг друга. А вот Треска расстроился, что надо уходить. Похоже, он и впрямь влюбился. Ну рыбоголовый дает!

– Стой! – распорядился Следопыт. – Так куда мы идем?

– Домой! – ответил я.

– Это понятно. – Язык Следопыта уперся в зубы и долго не желал от них отрываться. – А где дом?

– Там! – уверенно сказал я, ткнув пальцем в забор. Следопыт подошел ближе, внимательно осмотрел место, куда я ткнул, и мотнул головой.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25