Слуга короны

Хреновый из меня разведчик. Жаль, что мы в храме, а то бы стоило утопить себя в вине. Архарег с меня шкуру спустит. И по делу. Молот бы не упустил возможности узнать все, что только можно, да что там Молот. Эх, пропащий ты человек, Медный, пропащий.

Город молчал, он словно вымер. На улицах не было ни людей, ни даже животных. И птицы не пели. Кошмар! Такой пустоты я еще никогда не видел. И такого страху не чувствовал.

Страх висел в воздухе, он сочился из-под каждой двери, из каждого окна, от каждого булыжника на мостовой исходил его запах. Я чувствовал это кожей. Жители Станрогта боялись захватчиков, и еще больше они боялись освободителей, вернее, того, что сделают наши доблестные солдаты, войдя в город. В том, что они войдут, никто не сомневался. И жители боялись за своих жен, дочерей и симпатичных юношей.

Паарцы тоже боялись. И боялись они посильнее местных. Они понимали, что, взяв город, Архарег не оставит никого из них в живых. И дело не в том, что он такой кровожадный, а в том, чтоб показать всему миру, что бывает с теми, кто нарушает наши границы. Так сказать, бей своих, чтоб чужие боялись. И вот этого боялся я.

Наш маршал гений, и, как любой гений, не терпит отступления от своих планов, а я от его планов отступил. Ну во-первых, сведения, предоставленные мной ему, были, мягко говоря, не совсем достоверны, но мне пришлось положиться на честное слово Лероя. Во-вторых, он хотел, чтоб я открыл ворота города нашей доблестной армии, а как я должен был это сделать: подойти к паарцам и попросить их впустить внутрь пару сотен человек? В-третьих, мои контакты с подпольем были ограничены обществом Лероя и шириной тюремных стен. А было еще и в-четвертых, и в-пятых, а в-шестых и в-седьмых он найдет.

Я ждал штурма и боялся его. Мне хотелось быстрее отсюда убраться, но не на плаху же, честное слово. А если что пойдет не так… Ужас, даже думать об этом не хочу!

Лерой продолжал бегать вокруг нас и не переставал реветь о потере королевского архива. Он делал это даже на пустынной улице, привлекая всеобщее внимание к лысым и легковооруженным парням. Я бы нами заинтересовался, какое счастье, что я на нашей стороне. Он пытался подбить Треску и Гробовщика на безумное мероприятие, а они, было согласившись, узрели мою недовольную рожу и напрочь отказались.

– Скажи мне, друг мой, – спросил я Лероя, запихнув его в переулок и давая возможность патрулю спокойно удалиться, – на кой черт те сдался этот архив? И какого черта он тут вообще делал?

– Станрогт некогда был столицей огромной империи, и именно тут император – не помню как его, – повелел основать библиотеку и хранить всякие документы. А на кой он мне, – он вздохнул, – так тут, возможно, есть записи о графской дочери. Ты же не хочешь, чтоб она пострадала? – спросил он, хитро взглянув на меня.

– Конечно нет. Но что ты хочешь найти? Дневник графа? С записью: «Сегодня моя жена забеременела, рожать ей через девять месяцев»?

– Ну необязательно, – смутился герцог. – Но вдруг все же что-то найду.

Врешь, герцог, меня этим не проймешь. Возможно, да, а возможно, и нет. Кто знает, лично я не имею желания проверять, уж больно точно звучало предупреждение Дрейпа.

– Она не пострадает, – сказал я, и это прозвучало не слишком-то уверенно.

– Ну как знаешь, – слишком уж миролюбиво бросил Лерой и отвернулся.

Следопыт знаками показал, что путь свободен, и мы двинулись к стене. Не знаю, за каким чертом я устроил этот поход. За каким чертом я вообще во все это ввязался. Разве что невыносимо сидеть, зная, что где-то за стеной идет настоящая драка и там гибнут мои собратья по оружию.

Мы пробрались к стене, взобрались на нее и укрылись в одной из полуразрушенных и не отстроенных заново башен. «Не успели», – наверняка говорил паарский инженер отчитывающему его начальнику, разводя руками и неопределенно морщась. Начальник ругался, грозил разжаловать его в рядовые и отправить на передовую.

Что-то фантазия разыгралась, не к добру это. Но зато башенка, как подарок от создателя, с нее видно все, что происходит и у стен города, и внутри его. А снаружи шла настоящая бойня. Архарег перешел в наступление и смял первую линию обороны, разметав горожан, но удержать ее не сумел. Паарцы, собрав силы, отбросили его на старые позиции. И снова укрепились на своих. Теперь уже без горожан. Не стоило доверять простому люду, часть из них перебежала на нашу сторону, другая не могла сопротивляться. Этим воякам только ложкой в каше ворочать.

Маршал затеял перегруппировку, а паарцы – контратаку, и то и другое не состоялось в полном объеме. Войскам Архарега пришлось отбиваться, а у паарцев не хватило сил развить успех. Всего этого я не видел, но об этом говорили следы битвы и тела, разбросанные по полю, хотя я могу и ошибаться. Но одно я знаю точно: маршал не ожидал встретить отпор у стен, он ждал, что ему придется отправлять людей на штурм, и даже приготовил осадные машины, бесполезные сейчас и потому сваленные горой за расположением войск.

Приближалась ночь и уже начало темнеть, когда маршал решился на атаку. Атака вышла бесхитростная, лобовая, и паарцы без труда ее отбили. У меня слезы навернулись, когда наши откатились прочь. Бруствер был сплошь усеян телами, и паарцы посмеивались, добивая наших раненых. Кровь закипала при взгляде на все это. Хотелось броситься вниз и резать гадов, кромсать их, а потом скормить их изуродованные тела собакам.

Но что могут сделать пять человек, один из которых даже не военный, он аристократ.

– Штурма сегодня не будет, – вдруг произнес наш аристократ, – зря сидим.

– Точно, – поддакнул Треска и получил от Гробовщика затрещину, я и сам хотел, но Гробовщик первым дотянулся.

– Ладно, – сказал я, вздохнув и бросив на поле битвы еще один взгляд, – пошли отсюда.

Ночевали мы, как всегда, в храме, но спать не хотелось. Хотелось помочь нашим, сделать что-то, что заставит паарцев бросить свои позиции или хотя бы биться на два фронта. Поднять бы бунт в городе.

Да, хорошо бы, да только бред все это. Людей мужеского полу в городе почти не осталось. Тех, кого не успели упрятать в тюрьму, сегодня наши побили, а прочие под юбками у жен сидят. Оттуда не вытащишь. Есть, конечно, старичье да бабы, но что с них проку. Не станут же старики слабыми ручками гонять паарцев своими батогами, а вот бабы могли бы помочь. Особенно грудастые, им труда не составит душить этих гадов своими прелестями, да и те будут рады принять смерть настоящего мужчины.

Тьфу ты, черт! Надо что-то делать. Я встал, обтер тряпочкой вспотевшую лысину, натянул балахон и поплелся туда, где мы познакомились с Лероем и где должно было прятаться руководство подполья. На стук долго никто не отвечал, но я с упорством пьяного, желающего продолжить праздник, долбил в дверь. Наконец между досками двери мелькнул свет и сонный голос проворчал:

– Ну кого там еще черти принесли?

Голос был мне незнаком, и я рискнул:

– Я лейтенант армии его величества.

Не успел я договорить, как сзади, под ребра, мне ткнулся нож и злобный хриплый голос проворчал:

– Ну входи, давай-ка глянем, что ты за лейтенант.

Меня втолкнули внутрь, связали за спиной руки и потащили по узкой темной лестнице в подвал. Со мной не церемонились, и я успел сосчитать головой все балки, на которых покоилась крыша этого заведения. Когда же мы остановились, перед глазами у меня мелькали разноцветные огоньки и летали звездочки. Так вот они какие, когда смотришь на них вблизи. Это издали они все кажутся белыми, а тут и синие, и желтые, и красненькие есть. На любой вкус! А между звезд скользит жуткая, отливающая синевой, незнакомая морда с огромными мешками под пьяными глазами.

– Чего тебе надо? – спросила морда, разогнав звездочки ядовитым дыханием.

– Мне нужна ваша помощь, – ответил я, стараясь зацепиться хоть за один из тающих красивых огоньков.

– А с чего ты решил, что мы будем тебе помогать? – насупив брови, спросил пьяный подпольщик. – Да кто ты вообще такой, чтобы мы тебе помогали?

– Я лейтенант армии его величества, – четко произнес я. – И в настоящий момент мне и всему королевству нужна ваша помощь.

– Слыхали? – обернувшись к спрятавшимся в темноте людям, засмеялся подпольщик. – Ему наша помощь нужна. А где была, мать ее, армия, когда пришли эти черные уроды, где вы были, когда они грабили и насиловали наших баб? Где?

– Ты ври, да не завирайся! – прорычал я. – Не было тут у вас никаких грабежей да насилия. Я это точно знаю. А вот меня ты зря решил пристыдить. Я солдат и без приказа ничего права делать не имею.

– Ишь, бесправный какой, – хмыкнул подпольщик. – А вот сегодня вы по какому праву наших собратьев резали?

– Я, что ль, их резал?

– Ты же бесправный, ты бы был там и резал бы. Так что нам все одно, был ты там или нет. Ведь резал бы?

– Приказали бы, и резал бы, – кивнул я, чувствуя, что что-то не так.

– Вот. – Пьяный подпольщик поднял палец, и от этого движения его качнуло, руки вынырнули из темноты и не дали ему упасть. – Значит, резал бы, – сказал он, возвращая себе вертикальное положение. – А значит, ты ничуть не меньше виновен в том, что там сегодня произошло. А раз так, то помогать мы тебе не будем.

Я вздохнул и взглянул в шевелящуюся темноту за его спиной. Там были еще люди, но они скрывали себя, пока. Я попробовал пошевелить руками, веревки скатились с запястий.

– Не получается у нас с вами диалога, – грустно констатировал я.

– Не получается, – виновато развел руками подпольщик, – никак не получается.

– Тогда подумай, как на твой отказ мне помочь отреагирует маршал. А он узнает, мне придется ему доложить. У меня задание, и я должен его выполнить, он сказал мне, что я могу целиком рассчитывать на вас, а вы мне отказываете. Мне придется ему об этом доложить.

Я едва успел закрыть рот, как получил по зубам не то кулаком, не то молотком. Табурет подо мной треснул и развалился, а мой полет закончился, когда я ткнулся спиной в стену. У меня не было времени ни на то, чтобы понять, что произошло, ни та то, чтобы обдумать свои действия и тем более их последствия.

Рывком поднимая себя на ноги, я одновременно вытряхнул нож из закрепленных на локте ножен и, поймав его за рукоять, полоснул воздух перед собой. Нож за что-то зацепился, мне на лицо брызнуло что-то липкое, во рту появился привкус железа, кто-то захрипел. Тело рухнуло к моим ногам, обливаясь то ли кровью, то ли вином. Я прижался к стене, выставив клинок перед собой. В свете единственного горящего факела ко мне приближались люди, я видел их нечеткие, смазанные тьмой силуэты. Их было немного, всего-то человек десять, а у меня только короткий нож, украденный на монастырской кухне. Я улыбнулся, ну, по крайней мере, хорошую драку напоследок я получу.

Факел погас, огромная рука вынырнула из темноты и, схватив меня за шиворот, выдернула из-под наваливающихся тел. В темноте меня протащили по коридору и выкинули на улицу. Незнакомый мне человек растянул губы в улыбке и прошипел в самое ухо:

– Подполью конец. Это паарцы. Твое задание только на тебе. – Незнакомец растворился в ночной прохладе, а я старался сообразить, кто бы мог это быть. В голову ничего не лезло.

Какое-то время я сидел, тупо глядя на дырку в земле, из которой только что вылетел. Но меня не преследовали. Никто и не подумал бежать за мной и кричать: «Лови его, он королевский солдат», глядишь, тогда бы люди сбежались мне на помощь. Я тяжело вздохнул и, поднявшись на ноги, поплелся к воротам.

Трое охранников мирно посапывали, обнимаясь с копьями, они свято верили, что никакого штурма ночью не будет. Другой охраны там не было, и если бы в моем распоряжении было хотя бы человек тридцать, я мог захватить ворота и удерживать их до утра.

Но я не мог ничего сделать. Один – ничего. Без людей подполья я был бессилен. Можно поискать и найти кого-нибудь, да только, где искать, я не знаю. Главные подпольщики могли бы мне помочь, но их нет, и я знал, где их искать, но брать тюрьму штурмом в мои планы не входило, опять же людей нет. Еще раз взглянув на ворота, я тяжело вздохнул и поплелся в монастырь. А там, развалившись на жесткой подстилке и подложив под голову руки, стал рассматривать потолок.

В следующий раз отнесусь к своим прямым обязанностям с большей ответственностью и проявлю побольше рвения в их исполнении. Да в следующий раз не буду развлекать Лероя и слушать об их с Гробовщиком порождениях, нет, в следующий раз сперва дело, а потом все остальное.

Если он будет, следующий раз. Вздернет меня маршал, а не вздерет, так лично задушит. Я бы вздернул, а потом лично задушил, или наоборот, сначала… потом повесил… Или… Меня сморил сон.

Глава 21

НОВОЕ НАЧАЛЬСТВО

Утром в городе не осталось ни одного паарца. Они исчезли, растворились в воздухе и даже следа после себя не оставили. Лишь кучи камней, сваленных под стеной, да отсутствие на улицах Станрогта мужчин напоминали об их недавнем присутствии.

Сидя на ступеньках ставшего уже родным монастыря, я крошил хлеб воробьям и гадал, когда черные рубахи могли сделать ноги. Я такого пропустить не мог. Я полночи бегал по городу, а за пару часов, не производя никакого шуму, убрать сорокатысячную армию не просто. Ой как не просто.

Я сидел на ступеньках и краешком глаза поглядывал, как наши занимают город. Мне было плевать. Я никого не хотел видеть, ни своих, ни чужих, ни тем более начальства. Жаль, этой встречи не избежать. А вон и гости идут.

– Встать! – рявкнул незнакомый полковник, и эполеты на его плечах зло блеснули.

Я и не почесался, лишь мельком взглянув в мрачные лица сопровождавших его солдат, отломил кусочек хлеба и искрошил его птичкам.

– Лейтенант Медный! – заорал он, копья сопровождавших его ветеранов настороженно качнулись. – Встать, когда с тобой старший говорит! Встать! – запищал он и разбрызгал вокруг слюну.

Ну вот, моих птичек распугал, а мы еще и не познакомились. Я нехотя поднялся, оправил оружие и протер лысину.

– Чего тебе? – уставшим голосом спросил я. Я умышленно грубил ему, я знал, зачем он пришел и притащил с собой еще пятерых. Боится, меня боится! Ну и пусть боится, а я его еще попугаю.

– Ты арестован, – выпалил он, – сдай оружие!

– Чего? – Вот тебе и поворот. Рука сама скользнула к мечу и вытащила его наполовину. – Чего ты щас сказал?

– Я сказал, – заикаясь и трясясь, проговорил он, – что ты арестован и должен пройти к маршалу для разъяснения. Там, глядишь, все выяснится, а пока у меня приказ тебя арестовать. – Его испуганный взгляд скользнул по моим плечам и пропал за спиной.

Я обернулся. На лестнице, чуть повыше меня, Гробовщик усердно разминал кулаки, а Треска поигрывал как бы невзначай оказавшимся в руках ножичком. Я улыбнулся, значит, все же меня ценят.

– Сейчас, сейчас пойдем, – бросил я полковнику, почесал спину, сморкнулся и не спеша подошел к ребятам.

– Ты мне че, одолжение делаешь? – взревел полковник.

– Именно! – кивнул я, один хрен арестован, так чего же я его бояться буду.

– Не вмешивайтесь, – прошептал я, повиснув у них на плечах. – Не стоит. Вы мне не поможете, только хуже сделаете. А вот Лероя найдите, может, и поможет чем. – Я весело подмигнул им и, развернувшись на пятках, отсалютовал адъютанту: – Я весь ваш, полковник!

К маршалу меня не повели, как раз наоборот, меня старались держать подальше от него. В подвале. Спасибо, хоть руки не связали, а то бы совсем плохо было. Подвал сырой, маленький и темный. Страшно в нем до жути. Темнота непроглядная, может, за ней какие чудовища прячутся да решают, как меня приготовить повкуснее. Страшно. Страшно и холодно.

Я нарезал по маленькой комнатенке круги, считая хлюпающие шаги. Я старался найти, куда бы можно было присесть, но ничего не находил. И придумать я тоже ничего не мог.

Время тянулось, превращаясь в бесконечность, вдох растягивался на года, выдох на столетия, и уединение становилось невыносимым. Найдя уголок посуше, я привалился к стене и уснул.

Не такая уж я большая птица, чтобы маршал спустился ко мне. Ладно, согласен, сам к нему поднимусь. Вот только зачем руки-то за спиной вязать? Но они связали мне руки и, не слишком-то заботясь о сохранности тела, тычками погнали меня наверх.

Маршал сидел за столом, повесив мундир на спинку стула, и, казалось, спал. Его мощная, прикрытая только рубахой грудь размеренно поднималась, а массивные плечи мелко подрагивали. На наш приход он никак не отреагировал. Он продолжал сидеть, закрыв глаза, и только руки его перемещались по столу.

– Арестованный Медный прибыл! – рявкнул над ухом адъютант, арестовавший меня.

Я сморщился, сперва заморозили, а теперь еще и глушат.

– Не ори! – поддержал меня Архарег. – Вижу, что прибыл. – Он открыл глаза и взглянул на меня, его губы тронула улыбка. – Можешь быть свободен! – проговорил он.

– Тогда зачем все это? – спросил я, поднимая руки и лелея надежду, что веревки упадут.

– Да не ты, – усмехнулся маршал. – Ты мне еще нужен.

– Хоть веревочки развяжите, уж больно режут, – попросил я, когда мы остались одни.

– Потерпишь! – рыкнул Архарег. – Есть у тебя чем все объяснить?

– Что именно?

– Почему ты не выполнил приказ, например, и не открыл ворота?

– Как это не открыл? – удивился я. – А как вы сюда попали? Или у вас, маршал, есть пара магов в кармане и они вас летать научили?

– Нет у меня магов, – бросив взгляд на карманы мундира, ответил маршал. – И все же?

Я пожал плечами. Нечего мне объяснять, да и незачем, да и не знаю как. Паарцы исчезли, чего-то вывезли. Постой-ка, а как они могли пройти через блокаду. Ну не храмовым же подкопом они удирали, это с обозами да прочей ерундой.

Я подавил желание спросить об этом маршала и только снова пожал плечами.

– Что? – Губы маршала нервно задрожали, глаза сощурились, взгляд стал кровожадным. – Сказать нечего?

– Нечего, – согласился я.

– Ну и чего мне с тобой делать? – Маршал поднялся, обошел стол и сел на его край. – По всем законам, как не выполнившего приказ тебя бы положено в расход, но уж больно мне твоя морда симпатична. – Он улыбнулся и слишком по-доброму посмотрел на меня.

Я не шелохнулся, не улыбнулся, не подпрыгнул и не захлопал в ладоши. Я молча смотрел на него из-под опущенных бровей. Я ждал его решения и, в сущности, мне на него плевать. В расход так в расход, только давай быстрее, сил нет терпеть все это.

– Пожалуй, не будем мы тебя казнить, – сказал маршал и отвернулся. – Под арест пойдешь. – В его голосе скользили веселые нотки. – Посидишь тут, в Станрогте, пока мы гоняемся за паарцами. А как догоним их да назад вернемся, там и решим, что с тобой делать. – Он повернулся ко мне и с трудом подавил улыбку. – Ну как тебе мое решение?

– Невесело, – проговорил я, – вы там паарцев гонять будете, а я тут клопов кормить. Невесело все это.

– Сам виноват, – проронил маршал. – Сделал бы то, что от тебя требовалось, и с нами бы пошел. – Он вздохнул. – Сдай командование одному из своих людей и… Ладно, они сами к тебе придут. Скажи, кого вызвать к тебе в камеру? – Он не смог сдержать смешок.

Черт бы его побрал, что его так веселит?

– Адъютант! – выкрикнул маршал в сторону двери.

Дверь долго не открывалась, а когда открылась, адъютант упал внутрь, и по его телу прошелся герцог Восбурский. Вот его я рад видеть. Он вошел, жестким взглядом обвел комнату, подмигнул мне и уставился на маршала.

– Немедленно отпустите этого человека! – грозным голосом сказал он.

– Ты еще кто такой? – ошарашенно пробормотал Архарег.

– Мое имя Лерой де ла Шернон, герцог Восбурский, – спокойно проговорил мой защитник. – Лейтенант Медный и все его люди переходят под мое командование.

– По какому праву ты тут распоряжаешься? – рявкнул маршал. – Полковник! Вывести этого ублюдка и повесить. Ишь, герцог выискался, – отвернувшись, язвительно крутя руками перед лицом, проговорил маршал.

– Не дергайся! – бросил герцог начавшему подниматься адъютанту, и в его руках появился нож. – Лег, вот и лежи, только дышать не забывай. А вы, маршал, остыньте. Лейтенант и так сделал больше, чем было в его силах. – Лерой усмехнулся. – Скажите мне, не за тем ли вы его сюда послали?

– Что? – Маршал резко обернулся.

– Приказ, что был ему дан, невыполним. Никто бы не смог сделать больше, чем сделал он. И кстати, не он ведь выпустил тридцать тысяч вооруженных людей с обозом.

– Да я тебя!.. – взревел маршал.

– Остынь! – рыкнул Лерой. – Я не собираюсь ругаться с тобой. На, прочитай! – Он сунул бумагу в лицо маршала. – Узнаешь печать?

Маршал не ответил, он взял из рук Лероя бумагу и долго изучал ее. И снова время растянулось, и снова каждый вдох стоил года жизни. Наконец маршал швырнул бумагу на стол и, отвернувшись, прорычал:

– Убирайтесь к чертям! А ты, – он повернулся ко мне, – ты больше не попадайся мне на глаза.

Да я больше и не собираюсь. Мне хватило общения с ним до конца жизни. К черту военных, как только все это кончится, я уйду, поселюсь где-нибудь в предгорье и буду тихонько доживать свои дни.

– Бумагу, маршал! Бумагу! – Лерой протянул руку и, злобно перекатывая желваки, ждал.

Я ждать не хотел, мне хотелось поскорее освободить затекшие запястья и помчаться прочь, подальше от всего этого. Но одного меня отсюда не выпустят.

– Да забирай! – рыкнул маршал и швырнул листок в лицо герцогу.

Лерой только улыбнулся и, подняв бумагу с пола, развернулся на пятках.

– Пошли! – бросил он мне и направился к дверям.

– Ты меня-то развяжи, – попросил я, оказавшись на улице.

– А зачем? – улыбаясь, спросил герцог, но нож достал. – Разве не лучше тебе со связанными ручками, глядишь, и не влезешь никуда. Как тебя угораздило в это-то вляпаться?

– А ты думаешь, я по доброй воле тут оказался? – проворчал я. – Ты развяжешь меня или нет?

– Вот она, твоя благодарность, – усмехнулся герцог, но веревки срезал.

Толпы колючих ежей радостно бросились в руки. Я их пытался выгнать, разминая кисти, но они только сильнее начинали колоть. Когда же последний еж был раздавлен, я обнаружил, что Лерой растаял в сумраке. Почесав колючую макушку, я направился к храму, должен же хоть кто-то ждать меня.

Но никто не ждал, никто не искал меня, я оказался никому не нужен. То, что я больше не нужен маршалу, радовало, но то, что мои парни сбежали, радовать не могло. Опустившись на ступеньки, я просидел до ночи. А когда пришла ночь, отправился осматривать город.

В городе царила пьяная суматоха. Все вокруг радовались и пили. Жители танцевали на улицах и орали песни. Они ловили тех, кто помогал паарцам, и жестоко избивали их. Меня тоже пытались, но я отбился, а когда под разорванной рубахой мелькнула татуировка вербовщика, все успокоились и налили мне вина. Их не смущало, что я вербовщик, не дающий спокойной жизни их матерям. Напротив, их это порадовало, и кое-кто попытался завербоваться. Я отогнал их прочь, сказав, чтоб нашли меня завтра, и поплелся дальше.

Где-то в этой толпе должен быть Карманник, он ни за что не пропустит такой возможности набить свои карманы. А возможностей тут тыщи. Вон кошельки торчат, так и манят, чтоб их срезали. Но Карманник, видать, чем-то другим занят.

Я доплелся до площади и, не чувствуя ног, опустился на мраморный бордюр фонтана. Минуту спустя я лег на него, а еще через минуту спал.

Утро не принесло ничего хорошего, оно принесло Следопыта. Он сел рядом, усмехнулся и сунул мне в руку толстый кусок хлеба с тоненьким кусочком мяса. Я сжевал их за минуту и уставился на старого друга.

– Больше нету, – виновато сказал он.

– Жаль! – выдохнул я, только сейчас осознав, как я голоден. – Че ж ты не озаботился? Или самому жрать хотелось?

– Хотелось, – засмеялся он, – еще как хотелось. Мы тебя всю ночь искали.

– А че меня искать? Я всю ночь тут был. Спал как младенец.

Следопыт молча улыбнулся.

– Квартирку-то сняли? – спросил я.

– Сняли, – ответил он. – Нормальная квартирка. Все влезли.

– Ну так пойдем! – Я встал. – Нечего тут рассиживаться.

Празднества в городе не прекратились, утро выплеснуло на улицы новых горожан, и толпы славящих маршала и его войска людей только разрослись. Видя нас, они начинали кричать приветствия в адрес Следопыта. Не забывая о лысом, полуголом парне, тащившемся рядом с ним. Следопыт весело улыбался и отвечал им тем же.

А вот я не веселился, я чувствовал себя изгоем. Странное ощущение бесполезности и беспомощности заполнило сознание. Мне вдруг начало казаться, что маршал еще припомнит мне выходку Лероя. Я в этом почти не сомневался.

Пробравшись в здание постоялого двора, занятого моими людьми, я наелся до отвала и завалился спать. Сны пришли малоприятные, проще говоря, кошмары.

Я видел себя с веревкой на шее, видел Адель, растерзанную жадными до власти аристократами. Ко мне являлись люди, погибшие в Лесфаде и по дороге к нему, и каждый норовил сказать в мой адрес не самые приятные вещи и отблагодарить за ту заботу, что я проявлял о них. Они соревновались в этом, и ни один из них не повторил другого. Много чего интересного и нового выслушал я о себе за эту ночь.

Пришла и Холодок, не в форме, в платье, но ничего не сказала, а только молча заглянула в глаза и ушла восвояси.

Проснувшись, я стянул с себя мокрую от пота рубаху и стал искать свежую.

– Бог ты мой, Медный, кто ж тебя так? – спросил скрипучий голос.

Я вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Дед и мило так улыбался. Моя внешность и впрямь должна была быть забавной. Мокрый от пота, серый от начинающих прорастать волос, уставший, осунувшийся и чертовски злой.

– Проклятые монахи, – ответил я, оглядывая свое безволосое тело, – ты еще Гробовщика не видел.

– И его тоже? – Дед засмеялся. – Он, наверное, посмешнее тебя будет.

– Наверное. – Я пожал плечами. – Ты-то чего хотел?

– Ничего, – ответил Дед. – Так, зашел командира проведать.

– Ну и как тебе командир?

– Страшен, как черт, и злой такой же. Короче, как всегда.

Я улыбнулся, Дед тоже, похоже, моего смеха он и добивался.

– Шепот не видел? – спросил я.

– Не, – ответил Дед и внимательно посмотрел на меня, – а чего тебе до нее?

– Да плевать мне на нее.

– Аделька! – Дед пытался сдержать улыбку, но у него плохо получалось.

Я взглянул на него и согласно кивнул. Он улыбнулся шире и сказал:

– Хороша девка. Ты бы, Медный, цеплялся за нее, пока не увели, а то тут охотников до ее сердца пруд пруди.

Он весело засмеялся и, поймав мой взгляд, ретировался.

Весь день я провел, разбирая бумаги, накопившиеся за время отсутствия. И откуда они только берутся? Жалобы, контракты, доносы новичков, донесения разведки. Последнее – в мусор. Сразу, не читая. Весь день был потрачен на сортировку и приведение в порядок бесполезного барахла. Весь день меня никто не отвлекал. Весь день я никого не видел, если не считать Следопыта мирно посапывавшего в углу, но он за весь день не сказал ни слова.

Вечером Окорок доложил о состоянии отряда и потерях. Карманник представил меня пополнению, набранному в Длалине. Окорок оказался прав, одни недоноски да доходяги. Посмотрим, как они в бою, а то отошлю их всех в пехоту, к чертям собачьим.

– Где же вы их набрали? – спросил я Окорока, глядя, как новобранцы обращаются с оружием.

– Это, командир, не ко мне, – почесав нос, ответил Окорок. – Это вон к нему, – он кивнул на Карманника. – Это он отвечал за набор и вербовку. Жаль, Молота не было. Святые ляжки, ты еще сам себя заруби, бестолочь! – заорал он и двинулся к рядам новобранцев.

– Ты бы не смотрел на меня так, – жалобно заскулил Карманник, – не моя это вина. Всех лучших забрал маршал и рассовал по другим частям, а нам досталось то, что осталось.

– Может, ты Шепот видал? – примирительно спросил я.

– Не, – ответил он. – Как думаешь, может, стоит тут народу поискать?

– Поискать-то, может, и стоит, – ответил я. – Да вот чем ты их кормить будешь.

– А вот это уже проблемы начальства, – засмеялся он.

Да, это, черт возьми, мои проблемы, и никому не интересно, нужны ли мне дополнительные неприятности. Всем на это наплевать. Да ну к дьяволу! Наш новый друг герцог Восбурский объявил себя командиром, вот пусть он об этом и думает, а мне недосуг.

Лерой улыбался. Еще бы! Им всем доставляет удовольствие ввалиться посреди ночи и радостно заорать: «Вставай, Медный, хрен ли ты дрыхнешь, когда я не сплю». Ну я встал, дальше что? Но Лерой молча улыбался, и соблазн стереть с его лица улыбку возрастал с каждой минутой.

– Ну? – прорычал я, нащупывая рукой меч, оставленный у изголовья скамьи.

– Пойдем к столу! – заговорщицким шепотом сказал Лерой и взял меня за локоть, как кавалер девушку: осторожно, но настойчиво.

Про себя кроя матом страдающего бессонницей герцога, я поплелся к столу. А там лежал ворох каких-то бумаг, некоторые свернуты в трубочку и скреплены печатью, другие аккуратно сложены вдвое, а то и вчетверо, третьи – просто обрывки некогда значимых бумаг.

– Ну и что? – глядя на это безобразие, спросил я.

– Как что? – вскипел Лерой. – Это же бумаги…

– Вижу, что бумаги, – прервал я его, – не слепой, ваша милость. – Я добавил в голос яду и низко поклонился. – Вы разбудили меня только для того, чтобы сообщить, что притащили ворох никому не нужных бумаг? Насколько я понимаю, – нахмурившись, продолжал я, – это заговор. Мне сегодня не дают выспаться, поесть по-человечески. На меня орут и все чего-то хотят. – Я сделал паузу, герцог не отреагировал и не стал пытаться вставить слово. – И после этого вы, ваша милость, хотите, чтобы я прыгал от радости, видя это на моем столе? Кстати, куда вы, черт вас возьми, дели карту? – Карты на столе не было, но надо было его уесть, просто необходимо.

Мне полегчало, когда я смотрел на ошалело вращающего головой Лероя. Герой прошлой войны вблизи совсем не казался страшным и тяжелым в общении человеком. А может, он просто устал от этой роли и с нами решил не притворяться.