В животе вдруг сжался холодный комок. До Маши, вот жирафа, с запозданием дошло. Не в спальне же Макс? В самом деле? Это было бы... Это было бы слишком... Пошло? Цинично? Подберите наиболее подходящий вариант ответа и подчеркните его.
      -Не будь плохим, пожалуйста.
      Робко взмолилась она.
      -?
      Макс лежал на громадной тахте. В углу, прямо на полу стоял черный куб навороченного музыкального центра. Больше в комнате ничего не было.
      -Не веди себя так.
      -Почему?
      Слово вспорхнуло хищной птицей: опасной, готовой к броску на добычу.
      -Это мелко. Глупо.
      Макс сел. Они опять столкнулись взглядами. Маша поежилась. Повела плечом, точно сбрасывая тяжесть. Попросила.
      -Не надо.
      Зверев раскинул руки, шлепнулся обратно. Отчеканил почти зло.
      -Знаю, что не надо! Знаю! Думаешь, почему ушел? А??? Вот поэтому, как раз. Потому, что... О, блин! Как мне повезло! О, блин!
      -Макс.
      -Ну?
      Кажется, он справился с собой, голос звучал почти нормально. Маша, решившись, отсчитала про себя: Три, два, один! И вонзила вязальную спицу нескольких холодных слов в шерстяной клубок их запутавшихся мыслей. Резко, чтобы перестать бояться. Потому, что Макс начал вызывать в ней страх. А этого она не хотела.
      -Я не люблю тебя.
      После долгой-долгой паузы, невидимая хищная птица, кружившаяся в небе над глупым барашком, ушла в сторону. В ответе Макса была горечь, но без агрессии или обиды.
      -Знаю.
      Между ними вновь повисло молчание. Многозначительное, натянутое, но не рвущееся. Не бумажка - брезентовое полотно. На такое можно прыгать, даже с восьмого этажа. Выдержит. (Квартира, в которую Макс притащил свою златовласку, как раз на восьмом этаже и располагалась.)
      -Отвезешь?
      Маша невольно начала копировать его односложные вопросы-ответы.
      -Куда?
      -На перевязку.
      -Да.
      Новая пауза затопила комнату. Холодная. Тяжелая. Макс задал вопрос с небрежной ленцой, точно ответ знал заранее и он ему не нравился. Но был уже выслушан, принят и засчитан.
      -Злишься?
      Маша подумала одну секунду.
      -Нет. Просто жаль.
      -Чего?
      -Что ты...
      Он перебил.
      -Не говори. Понял.
      Маша топталась в дверном проеме. Дура дурой. Но уходить на кухню к мальчикам казалось проявлением трусости, а переступать невидимую красную линию и приближаться к хищнику? Ни за что! Она, конечно, существо безмозглое - влипнуть в такие переделки. Но всему есть предел. Тупости тоже.
      -Маш...
      -?
      -Иди ко мне. Нет, нет, молчи. Просто иди. Я ничего плохого тебе не сделаю.
      Она помотала головой. Макс не подсматривал, как уставился в потолок, так и лежал. Но сказал, точно у него картинку перед глазами транслировали.
      -Не качай золотой головой. Просто иди. Я уже пообещал.
      -Разве?
      -Да.
      Он повторил слово в слово.
      -Я ничего плохого тебе не сделаю.
      -Может, ты считаешь... ЭТО... очень даже хорошим?
      Он засмеялся, не деланно, натужно - а очень даже искренне.
      -Хорошо. Секса не будет. Просто хочу обнять тебя. Ну?
      Целую вечность, то есть пол минуты, Маша колебалась. Даже носом шмыгнула. Наконец, подошла. Присела на краешек широченной тахты. На синее, стеганое покрывало. Макс нашел ее ладонь, накрыл своей. Попросил отрешенно.
      -Маш, я уже пообещал. Иди ко мне.
      С коротким вздохом, (чего в нем было больше: страха или злости на собственную глупость?) она подчинилась. Повернулась, влезла на покрывало, вытянулась совсем близко, в сантиметре от мощного мужского тела. Руки были сцеплены. Плечи соприкасались. Теперь они оба изучали потолок.
      -Здорово.
      Вдруг сказал Макс и повторил.
      -Здорово то как.
      -?
      -Ты рядом.
      -...
      -С тобой все так... странно. У меня такого не было. Чтоб... Чтоб дурью в кого втрескаться и по носу получить. Ни разу.
      -...
      -Вот набираюсь опыта. Спасибо тебе.
      -За что?
      -За свежие впечатления.
      -...
      Маша боялась вздохнуть. Изгрызла губу. Кто-то забыл закрыть клетку с тигром. А ей, юной барышне, посчастливилось рядом прогуливаться. Выпрыгнет? Не выпрыгнет? Набросится? Или нет? Тут Макс и спросил негромко.
      -Хочешь чего-нибудь?
      -???
      -Нет, не вырывайся. Я о фруктах, или шоколаде.
      Слезы навернулись на глаза. Маша сдержала поток рыданий невероятным усилием.
      -Нет.
      Все же всхлипнула. Это от внимания Макса не ускользнуло. Он потянулся, прижался лбом к виску своей пленницы. Попросил.
      -Успокойся. Успокойся. Я послушный. Пока сама просить не станешь, ничего не будет. А ты ведь не будешь меня умолять?
      -Нет!
      -Так я и думал. А как насчет мороженого? Или сока? На дорожку.
      Дернувшиеся в стальной хватке мужской ладони, тонкие пальцы, медленно расслабились. Маша произнесла бодро.
      -Ничего. Ничего не нужно.
      И добавила.
      -Честное слово!
      Он заговорил грустно и спокойно, сообщая нечто хорошо обдуманное, взвешенное. Маша невольно повернула голову, взглянуть в лицо, но глаза у этого большого хищника были закрыты. Он уговаривал. Кого именно, себя или ее? Умницу-красавицу.
      -Никогда не беги от меня. Не думай, что я буду вести себя как твой отчим. Ты мне делаешь больно своим страхом. Я животное. Знаю. Но башка у меня есть. В башке водятся мысли. В этих мыслях - ты. И обижать тебя я не буду. И никому не позволю. Я совершил ошибку.
      -Какую?
      -Устранился. Думал так будет лучше. Дурак. Видишь, что вышло?
      -Что?
      -Ты спасла себя сама. Да и мне помогла. Я бы прилетел по твоему звонку, без вопросов. С двумя пацанами, но... Ладно, это к делу не относится. Что там говорил Санек?
      Маша повторила. Выслушав, Макс ругнулся.
      -Гниль.
      Прозвучало одновременно как диагноз и приговор. Полежаева спросила.
      -А молчун?
      -Он был верным человечком одного моего врага.
      -Почему был?
      -Ну, врага то теперь нет. И Молчун недолго пробегает.
      Ужасаясь тому, что она услышала, Маша прикусила язык. Чтобы не брякнуть чего-нибудь явно лишнего. Макс притянул ее руку, прижал к груди. Под ее чувствительными пальцами чужое сердце летело, бешено ударяясь о ребра. Голос, вопреки всему, оставался спокойным. Этот невероятный тип, в самом деле, мог себя контролировать. Макс продолжал почти ласково.
      -Не бойся. Меня бояться не надо. Никогда. Может быть тебе единственной на свете. С тобой я всегда буду хороший.
      Неожиданно он добавил в голос немного толченого стекла. Увы, осталось непонятным - над собой в данный момент прикалывался, или над Машей.
      -В крайнем случае - БУМ - врежешь по роже. Шлепанцем. Чтобы очухался.
      -Сильно?
      -Бить то?
      -Да.
      -Как получится. Рубильник мой дважды ломали, хуже не будет.
      Он, вдруг, положил Машину ладонь себе на лицо. Нажал ее пальцами на переносицу. На ощупь нос казался странным, точно резиновый.
      -Ну? Заметно?
      -Да.
      -У меня нос, как у негра. Широкий и плоский. Так что, лупи смело.
      -А что мне за это будет? В ответ?
      -Ни хрена.
      -Макс...
      Он прикоснулся к ее губам. Осторожно, указательным пальцем. Вполне киношный жест. Но их отношения (в самом деле) тянули на дурацкий фильм, и абсолютно не соотносились с жуткой действительностью.
      Не могут водиться рыцари в Заранске. Неоткуда им взяться. Чушь. И Макс всего лишь - гангстер. Большой мальчик, играющий страшными вещами. Маша открыла было рот, и вновь палец лег ей на губы. Зверев попросил и шутливо и отчаянно.
      -Ш-ш-ш. Еще чуть-чуть. И будем собираться.
      -Чуть-чуть, это сколько?
      Уточнила Маша противным голосом. Макс ответил нежно.
      -Шестьдесят секунд, примерно.
      -Время пошло.
      Еще более гадким тоном изрекла Маша. Гризли слегка сжал в своей громадной ладони ее пальцы.
      -О-кей.
      Странная это была минута. Длинная. Звонкая. Из тех, что вбиваются в память золотыми гвоздями - намертво. Из тех, что лезут в голову в самый неподходящий момент. Из тех, про которые разные Пушкины-Лермонтовы слагают стихи.
      Маша запомнила все.
      Запах одеколона - холодный, мокрый, точно дыня со льдом.
      Шорохи. Велюровое покрывало под их телами то ли шуршало, то ли поскрипывало, если даже самую малость пошевелиться. Зверев вздохнул. Маша посмотрела на свою свободную левую руку. Белые пальцы на синем фоне. Незаметно для гризли погладила покрывало. Один раз. Зачем-то.
      В памяти запечатлелись шелковые занавески на окне, голубые с бледно желтыми разводами. Черная плоская пепельница на ладони подоконника.
      Дурацкая песенка "фэнси", едва слышно льющаяся из угла. Маше она не нравилась. До сих пор. Что-то про "good by". Мелодичная ересь.
      Железная нога Макса, чуть прижавшаяся к ее бедру.
      Его висок, касающийся ее плеча.
      И тишина, в которой можно было на выбор: захлебнувшись, утонуть или растаять в предвкушении невиданного блаженства.
 

* * *

 
      На сей раз, ночевать Маша отправилась к маме. В новой серой!!! шапочке и аккуратно заштопанной дубленке. Макс не поленился после больницы, отвез в ателье (уговаривать он умел, залатали в пять минут при них же). Головной убор гризли вытащил из шкафа.
      -Мне мала. Не носил совсем. Она, правда, пацанская.
      -А мне нравится.
      Возразила вредная девчонка. Шапочка ей, в самом деле, подошла. В классе такие носили без разбора и парни и барышни. Мода на головные уборы с матерным названием была в самом разгаре. Хотя, тут Маша не удержалась от улыбки, ее шапка происхождения самого крутого. Такой точно ни у кого нет. Пепельный шерстяной свитер без криминального следа на боку, Макс тоже пожертвовал свой.
      -Держи. Махнемся шкурами! Дырявую снимай, чтоб мамахен не померла от инфаркта.
      Маша подвернула рукава, выглянула из-за шкафа.
      -Ну, как?
      -Великоват, конечно. Может, купим новый?
      -Не надо.
      Застеснялась порядочная девочка. Макс смотрел со странным выражением. Вдруг, брякнул.
      -Правильно. Носи мой. Так приятнее.
      -Кому?
      -Догадайся.
      Маша смутилась, но переодеваться не стала. Свитер был суперский, теплый, плотный. Макса он, наверно, обтягивал. Девушка в нем утонула. Ну и что? Зато Леночка не испугается. Тут Зверев абсолютно прав. Как она решила отправиться домой? Ну не вечно же Светлане надоедать. Это раз. Остаться у Макса? Свят, свят, свят. Он мог сколько угодно предлагать ключи от своего жилища и убеждать в честных намерениях. Маша поняла по выражению его глаз сегодня, в спальне, что находиться с ним наедине весьма чревато. Так что лучше не искушать терпение Ангела-Хранителя заведомо непосильной задачей.
      Позвонила маме, узнала приятную новость: Геночку черти опять унесли в командировку. Дочь изложила специально для родительницы состряпанную версию.
      -Дед на свадьбе, я ключи посеяла. Он вернется завтра.
      Добавила жалобно.
      -Можно у тебя перекантоваться одну ночь?
      Разумеется, блудная дочурка была допущена к родному очагу не сразу. Две три колкости пришлось выслушать. Но Маша еще летом обещала себе по пустякам на маму не гневаться. А держать данное себе слово, как говорит дед, нужно обязательно. Зачем топтать землю, суетиться, существовать - если себя не уважаешь?
      Ночевка в семейном гнезде особого душевного трепета, почему-то не вызвала. Артур Геннадьевич вел себя, как порядочный свинтус: пукал, хрюкал, повизгивал. Мама носилась совсем зашоренная, замотанная. Раз пять или шесть устраивалась на кухне чаевничать: белые булки, масло, варенье. Аппетит у Леночки был как у великанши. Она запихивала в себя еду с торопливой жадностью. Машу такая прожорливость коробила. Уловившая ее настроение Леночка сказала то ли сердито, то ли укоризненно, прозвучало невнятно, потому, что произносилось с набитым ртом.
      -Выйдешь замуж, еще посмотрим на тебя!
      -Да, конечно.
      Не стала спорить дочь, решившая, впрочем, что мамин вид - неплохая антиреклама прелестей семейной жизни. Тут вторая мысль поразила ее. Вчера жующий Мишка дико раздражал своим чрезмерным аппетитом, сегодня мама? С чего бы это? Закон парных случаев, не иначе.
 

* * *

 
      Дед и Макс имели на кухне долгую (сорок минут) беседу. Машу выгнали в магазин. Она явилась раньше, через пол часа - и была выдворена на лестничную площадку! Дела.
      Топтаться в гордом одиночестве не пришлось. Перед дверью тусовалась охрана Крутого Пацана. Маша скроила пакостную морду. Никакой реакции. Маша ослепительно улыбнулась. Снова аут. Достать парней не получалось. Тьфу. Девушка плюнула на них, расстегнула дубленку, присела на корточки, стала грызть косу. Непробиваемые терминаторы сохраняли полный нейтралитет? Ну и молодцы! Общими усилиями компания имела вид своеобразный. Три человека делали вид, что не замечают друг друга. Не потерявшая надежду Маша придумала новый ход: попыталась угостить ребят жевачкой. Наивная девочка. Отказались они вежливо и молча. Головами покачали. Вот гориллы. Где их только Макс откопал. Может, клонировали по спецзаказу? Морды совершенно одинаковые. Фигуры тоже. Такую красавицу старательно игнорируют! Профессионалы. Истуканы гипсовые. Юноши без весел. Маша чихнула.
      -Будь здорова.
      Произнесла одна ожившая фигура. С чего бы это вдруг?
      -Спасибо.
      Поблагодарила вежливая девушка, для такого случая, прекратив жевать измусляканный хвостик. Выплюнула его, мокрый и смешной, похожий на кисточку. Встала. Заложив руки в карманы джинсов, спросила небрежно.
      -А где Диман?
      Без всякой надежды на ответ, между прочим. Но один из охранников, действительно, обрел дар речи.
      -В Питере.
      -Да вы что! Давно?
      -Угу.
      -Ясно. А вас как зовут?
      -Леха.
      -Меня - Мария.
      Полежаева решила ковать железо - пока оно не остыло. Мило обратилась ко второму типу.
      -А вас?
      У него на скулах вздулись желваки. Болтливость напарника так возмутила? Тем не менее, бодигард решил поддержать беседу. Пусть и со скрипом. Весьма неожиданно прозвучало.
      -Сергей Иванович.
      Маша чуть не расхохоталась. Но - присмотрелась внимательнее. И остолбенела. Глупое хихиканье растаяло не родившись. Интересно, где были ее глаза раньше?! Почему она не заметила, сама, без невинной подсказки, что охранник номер два был старше первого лет на десять с гаком? Хотя, догадайся, попробуй, когда морщин и живота нет. Возраст циркачей, например, и мастеров бальных танцев тоже не установишь, пока в паспорт не заглянешь. Так дед говорит. А он в людях разбирается.
      Продолжая щебетать точно клиническая идиотка, Полежаева поинтересовалась с восторгом и любопытством.
      -Сергей Иванович, а сколько вам лет?
      Вот повезло, кажется, она нажала на любимую клавишу охранника. Бодигард посмотрел на Машу горделиво. Сообщил, важно распушив павлиний хвост.
      -Сорок.
      У Маши ноги подогнулись.
      -Ого!
      Съехала вдоль стены, не жалея дубленки, щедро пачкая шкуру известкой. Вновь присела на корточки, заглянула снизу в лицо громилы.
      -А не врете?
      Сергей Иванович промолчал. Маша головой потрясла.
      -Упасть не встать. Не могу поверить. Вы с Лехой выглядите ровесниками, практически.
      Охранник казался польщенным. Но дальнейшего сближения не получилось. Открылась дверь. В проеме возник угрюмый, взъерошенный вожак. Он немного напоминал крупного щенка, получившего заслуженную выволочку. Глаза грустно-виноватые. Голос нервный.
      -Уходим.
      Леха немедленно заторопился, заскакал вниз по лестнице. Сергей Иванович остался на месте, только отошел на пару шагов. Макс перевел взгляд на девушку.
      -Увидимся вечером.
      -?
      -Я подъеду. Решу пару дел и появлюсь. Ты на деда не обижайся, если что... Он тебя любит, на самом деле. Все.
      Прошел мимо, как всегда не оборачиваясь. Герой. На голову ниже Сергея Ивановича. Но даже рядом с таким верзилой, ухитрялся выглядеть мощным. Дело не только в осанке и походке. Стлался за ним невидимый шлейф властности. Харизма, блин. Не иначе.
      -Иди домой, Машуль.
      Попросил дед, материализуясь на площадке. Внучка шагнула навстречу. Посмотрела несколько нервно. Сильно ли сердится?
      -Иди домой, золотце. Натворили вы дел.
      -Мы?
      Маша не поверила своим ушам. Повторила возмущенно.
      -Кто это мы? Я и Макс, что ли?
      -Нет. Вы это только вы, дорогая Мария Алексеевна. И ваш ангел-хранитель. Вот кому премия положена. Был бы я верующим человеком, помчался бы в храм: лоб об пол расшибать, деньги жертвовать, свечки ставить и все такое, что там еще положено, совершать. Жаль не в курсе. А, может, все же и схожу. Завтра, с утра. Как думаешь? Молитвы престарелых грешников доходят по адресу?
      Полежаева дипломатично проглотила ехидный ответ. Дед положил Машке на плечо сухую сильную ладонь. Чуть нажал.
      -Домой, ужасная моя. Домой.
      -Ужасная?
      -Домой.
      -А ты?
      Он виновато вынул из-за спины руку. С сигаретой и зажигалкой???
      -Дед, ты же не куришь!
      Илья Ильич пожал плечом, неопределенно хмыкнул. Махнул свободной ладонью, потер переносицу, наконец ответил.
      -Да, не курю. Не курил, вернее, десять лет. Но... Но... Надо мне, нервишки разыгрались. Иди домой. Я скоро.
      Маша расплела косу. Швырнула узенькую ленточку, не глядя, на диван. Черная змейка шустро сползла на пол.
      -Блин.
      Нагнулась - подобрать и вернуть беглянку на место, обнаружила рядом с лентой сложенный вдвое лист бумаги. Тоже, видно упорхнувший прочь от скверной хозяйки. Когда? Не позднее субботы, ведь Полежаева старательно намывала полы минимум пару раз в неделю.
      -И что у нас здесь?
      Под диваном скрывалось от недостойных взглядов лирическое приложение к очередному Ванечкиному письму? Последнее было получено и прочитано вчера. Похоже не правду. Не дед же сюрприза ради подсунул записочку.
      Маша подняла оба "артефакта". Аккуратно свернула атласную змейку, водворила на место, рядом с расческой. Глянула на лист бумаги.
      -Итак, что это?
      Стихи, разумеется. Что еще может случайно оказаться под кроватью, вернее диваном, у приличной барышни.
 
      Отлетают надежды, как листья с дерев,
      Оставляя душе неизбывную боль.
      Тихий ветер становится злым, осмелев,
      Рвет нам ветви. И в раны холодную соль
      Насыпает горстями, дрожа в полусне
      Тихо стонем, стволами тоскливо скрипим.
      И мечтаем, не веря в нее, о весне.
      И молитвы усердно и кротко творим.
 

* * *

 
      Веселенький Новый Год получился. Полный звездец, как выразилась бы дорогая Светка, приславшая, кстати, симпатичную открытку (двенадцать орфографических ошибок в коротеньком тексте) с синеглазой грустной снегурочкой. Будущая гордость отечественного баскетбола настоятельно просила передать большой привет физруку Бонду, но у Маши как-то не сложилось с этим, голова была другими проблемами забита. Иван-Царевич тоже нашелся. Мама вручила письмо. Толстое-претолстое от десятка вложенных фотографий. И одна страничка, набранного на компьютере рассказа о красотах Иерусалима. Ванечка провел там две недели у двоюродной бабушки. Остался под впечатлением. Пытался передать свои чувства бывшей однокласснице. Чудак. Разделить восторг новообращенного еврея, Полежаева была не способна. В принципе. По крайней мере, в данный момент. Выпили с дедом шампанского, обзвонили друзей и знакомых, ответили на аналогичные любезности и завалились спать. В половине второго. Телевизионное натужно радостное празднование Машу на подвиг - сесть и смотреть - не вдохновляло. Решительно.
      Макс и Мишка, надо полагать, где-нибудь резвились. Вместе. А что им еще оставалось? Дед внучку (чему она втайне была очень рада) с ними не отпустил. Догадайтесь, какой ингредиент из вышеперечисленных двух на букву "М" его не устраивал?
      -Он плохая компания для тебя. Я против.
      -Ну и ладно!
      Такие пироги. Не слишком и хотелось. Маша приготовила непременный салат оливье и жареную курицу. Дед накупил сладостей и фруктов. Открыл, классно, без шумной пальбы и летающей под потолком пробки, холодную бутылку праздничного российского вина со смешным французским названием. Интересно, какое отношение краснодарский напиток имеет к провинции Шампань? А вот как хотим, так и обзовем! Смешно.
      -М-м-м. Не "Вдова Клико", разумеется, но пить можно.
      У Маши в носу было щекотно от пузырьков. Дед подмигнул поверх бокала.
      -Пьем за тебя! За твое счастье.
      -Нет.
      Дерзко возразила вредная внучка. И пояснила причину.
      -Пьем за твое главное счастье. Я так хочу.
      Дед засмеялся. И неожиданно согласился.
      -Замечательно. За мое.
      -А почему ты не споришь?
      -А потому, что мое главное счастье, золотце, это - ТЫ. А, значит, мы все равно пьем за тебя. Вот так!
      Маша хмыкнула.
      -Тебя не переспоришь.
      -И не пытайся, золотце. Я старый, но зубастый крокодил.
      Дед щелкнул челюстями.
      -?
      -Страшно?
      -Очень.
      Время от времени в плавное течение Новогодней ночи вклинивались звонки несчастной страдалицы. Света, бросившая Бурова неделю назад по причине безумной влюбленности в его лучшего друга, рыдала в трубку. Снова и снова.
      -Маша, ну Маша. Ну что мне делать, подскажи.
      В первый раз, сбитая с толку, Полежаева откашлялась и вежливо пробебекала.
      -Я? Гм, ну, э... Собственно, а я то при чем?
      -Ты? Ты... Ты...
      Не получалось у них обыкновенно девчачьей дружбы, как ни крути. Ну, еще бы. Весь мир, до самого неба, Светлане загородил широкоплечий мужской силуэт. Макс это Макс. Величина, с которой приходится считаться. И если Маша ему не любовница, не подружка, не жена и, спаси Боже, не невеста. То это еще ничего не значит. Симпатия. Зазноба. Любовь. Морковь. В общем, девушка мечты. Получите и распишитесь. Полежаевские мысли поскакали в другом направлении. Мишка. Бедный Мишка. Каково ему? В его, самом дурацком положении? После перво-сентябрьских признаний? В свете новых событий? Когда его студентка, милая и ласковая вдруг сорвалась с катушек, втрескавшись по уши в лучшего друга? Хорошо хоть Маша устояла... Разумеется, пока еще (по мнению Макса). Не то полная труба. Итак, впору шутовской колпак с бубенчиками покупать и носить, позвякивая на каждом шагу. Вот идет полный идиот. Обштопанный коварными Евиными дочерьми со всех сторон. Тем не менее (большая неожиданность для Маши) ссориться мужчины не стали. Что ж, это круто. Настоящая пацанская дружба...
      А вот то, что Света с Машей взялись созваниваться и юристом, и гангстером было активно не понято, не одобрено и прочее и прочее. Шовинисты. Сексисты. Паразиты.
      -Алло?
      -Это я, опять я... Ты не спишь?
      Проревела, прохлюпала в трубку пьяная и несчастная Светка. Звонок номер пять. Маша вздохнула.
      -Нет. Слушаю тебя.
      Дурацкий разговор продолжился. Дед заглядывал, делал вопросительные глаза. Маша, прикрывая трубку ладонью, сообщала.
      -Подружка.
      Снова слушала бессвязный поток вопросов, предложений и просьб.
      -Брось его. Брось. Ты ведь его не любишь ни капельки. Я знаю. Зачем он тебе? Ну, зачем? Скажи!
      Вот и попробуйте ответить на такое! Хорошо, что после шестого или седьмого звонка Света угомонилась. Маша поковырялась в салатике, умылась, влезла в пижаму. Заела неприятный разговор конфетой. Постояла несколько минут у окна на кухне, выключив свет. Пушистые снежинки образцово-показательно танцевали под фонарем. Народ озоровал, запускал ракеты. Где их только берут, интересно? Дед в комнате похрапывал. От шампанского, не иначе. Обыкновенно за ним такого непотребства не водилось. За стенками, со всех сторон, гремела музыка и доносились взрывы смеха. Новогодняя ночь удалась на славу!
 

* * *

 
      Макс держал слово. Больше Машу никто не беспокоил. Ни разу. Если, разумеется, не считать ментов и Буровской нынешней студентки, его же бывшей подружки. Она угомониться отказывалась. Хотя реветь перестала. Слава Богу.
      -Алло.
      -Маша. Поболтай со мной.
      -О чем?
      -О кино, хотя бы.
      -Ну... О каком?
      -Что ты любишь?
      Трепотня на любые темы кроме буквы "М" была делом почти безопасным. И даже интересным. Светка оказалась умницей. Ничего удивительного не было в том, что ее компанию дед счел подходящей. Почти ровесница. Милая. Воспитанная.
      А еще психолог, называется! Проморгал самое главное: причину! Так и гибнут разведчики. Бамс, прокалываются на ровном месте. На мелочи несущественной.
      -Замечательная девочка.
      -Ага.
      -У нее такие внимательные глаза. Вы даже похожи. Обе красотки. Просто смерть мальчишкам. Дружи с ней, золотце. Она тебя любит.
      -Думаешь?
      -Уверен.
      Наивный старикан.
 

* * *

 
      -Жизнь забавная штука.
      -Да что ты говоришь?! Мотивируй!
      -В классе у нас была одна Света. Мы дружили. Теперь она далеко, а ты здесь.
      -Натуральный обмен.
      -Света на Свету.
      -А где твоя одноклассница сейчас?
      -В Москве. Стучит мячиком об пол. Не без успеха. Написала, что вот-вот прорвется в капитанши. С ума сойти просто.
      -Чем она занимается, не поняла?
      -В баскетбол играет.
      Света номер два пожала плечами. Движение получилось слегка томным и надменным. Студентка любила такие фокусы, они ей удавались. Мимика у нее была, как у хорошей актрисы: богатая и разнообразная. Частенько, то есть почти каждый раз, а встречались девушки чуть ли не ежедневно, Маша казалась себе простушкой, рядом с кокетливой подругой. Этакой крестьянкой в гостях у смазливой барышни. Что ж, каждому свое. Женственность - тоже своеобразный талант. Светлана улыбнулась. Потянулась на стульчике, халатик распахнулся, до самых трусиков: пунцовый шелк которых слегка напоминал флаг бывшего Советского Союза. Маша, смутившись, отвернулась. Налила себе еще чая - красного, кислого, густого. Светлана уверяла, что ей его из Африки присылают.
      -Суданская роза называется.
      Что ж, может и так. На вранье студентку-отличницу-красавицу Маша ни разу не ловила.
      -Обожаю красный цвет. У меня есть платьице. Загляденье. Коротенькое, в обтяжку.
      -С вырезом?
      -Ну, это был бы перебор. Оно и так, немного вульгарно. Нет. Длинный рукав, воротник под горло, чуть выше колен. Показать?
      -Да. Конечно.
      Тлетворное влияние подруги сделало Машу модницей. Девушки долго крутились перед зеркалом. Платье оказалось цвета пожарной машины. Свете оно шло. Чего нельзя было сказать о Полежаевой, решившейся на примерку.
      -Ой.
      -Да. Именно ой. Не твой цвет, фасон. Кошмар. Ты в нем на шлюху похожа.
      Маша торопливо схватила подол, подняла, стягивая через голову, точно рванулась наружу из вражеского плена. Чем изрядно насмешила студентку.
      -Чего хохочешь?
      -Видела бы ты себя! Подруга золотая! Запуталась, застряла, ногой от нетерпения притопываешь. Чуть не порвала на клочки мою любимую тряпочку.
      -А ты в нем хорошо смотришься.
      Выдавила из себя Полежаева, чтобы не стоять молчаливым столбом.
      -Да. Мне идет. Стиль у нас разный. Ты такая... Холодноватая. Воспитанная. Королева. Трон. Платье парчовое, до пола. Корона на голове. Тяжелая. Золотая с камнями.
      -Спасибо за лестное описание. А ты, ты какая?
      Света подняла глаза к небу. Усмехнулась. Сложила губы бантиком. Проворковала с удовольствием. Жеманно подмигнула.
      -Фаворитка. Страстная. Пылкая. Подвязки ненавязчиво самым клеевым кавалерам двора демонстрирую. Свожу мужиков с ума. Король любит меня. Задаривает разными титулами-поместьями-бриллиантами.
      Маша прикусила губу.
      -Мой король?
      -Не обязательно. Разве на свете мало королей?
      Гадким голосом возразила Света. Поднялась, одернула халатик и вышла из спальни. Маша громко поинтересовалась.
      -Значит я похожа на Королеву-Лягушку?
      -Не злись.
      Донеслось уже с кухни.
      -Я не злюсь.
      -Ты кажешься холодной, как сугроб. Вот и все. Ничего плохого в этом нет. Тебе ведь не тридцать лет, верно? Все впереди. Девушки, в принципе, и должны так выглядеть.
      Света вернулась с двумя бананами и яблоком, разрезанном пополам. Протянула угощение, улыбнулась. Маша продолжала допрашивать подружку, фрукты не взяла.
      -Как именно должны выглядеть девушки?
      -Недотрогами неопытными. Ешь давай, а не вредничай.
      Маша откусила маленький кусочек зеленого яблока, не чувствуя вкуса. Вздохнула. Сама хорошенько не понимая, почему. Вроде бы ничего обидного не прозвучало. Но ответная гадость (откуда они только берутся?) затанцевала на кончике языка. Полежаева едва сдержалась. Не стала ехидно давить Светке на больную мозоль и напоминать - кого на самом деле любит некий король. Что с того, что не коронованный. Более настоящего еще поискать.
 

* * *

 
      -Светик, а Светик...
      -Ну?
      -У тебя было много мужчин?
      -Секрет фирмы.
      -Я серьезно.
      -Я тоже.
      Девушки валялись на Машином диване, листали журналы Ильи Ильича, пользуясь отсутствием последнего. Ели поджаренный на подсолнечном масле ржаной хлеб, запивая слегка пригорелые гренки молоком. Светка облизнула белые усики с мордашки, сморщилась.
      -Ладно, спрашивай, я добрая сегодня. И твое любопытство могу понять. Мне тоже было жутко интересно. В свое время.
      -А когда ты? Ну, в первый раз...
      -Что именно, дорогуша?
      -Была с мужчиной. Сколько тебе было лет?
      -А, вот ты о чем. Пятнадцать. Я ранний фрукт. Очень. Еще в садике, помню, под одеялом, развлекала себя сама. Весь тихий час. Так что мой первый оргазм я себе сама устроила. Правда было это попозже, в школе.
      -Ух ты.
      -Между прочим, ты покраснела, любопытная моя.
      Маша зажмурилась, хмыкнула неловко. Светкина теплая рука как раз, нежно вползла, на чужую территорию. Погладила затылок, ласково зарылась в золотую гриву подружки.