Маша для медведя

      -Ужас что такое!
      Присела на корточки рядом с братом.
      -Я тебе нравлюсь?
      -Гы...
      Блаженно расплылся в улыбке, пухлый мальчишка. Выпустил пузырь слюней на подбородок.
      -Гы!
      Маша невольно улыбнулась. Уж очень потешно брат выглядел. Взяла со стола платочек наглаженный - вытереть родную мордашку. Мама вошла, вздохнула.
      -Переоделась, Марусь? Посидишь у нас подольше?
      -Ты не против?
      -Что ты. Нет. Наоборот. Отпустишь меня на молочную кухню и в магазин? Я быстренько.
      -Конечно.
      -Малыш сыт. Если что, дай ему водички. Артур, сыночек, мама сейчас вернется.
      Мама повернулась к Маше. Стала торопливо оправдываться.
      -На улице холодно. Не хочется его вытаскивать.
      Сбивчивые, быстрые объяснения. Точно это совсем другая женщина бормотала, ничем на веселую Леночку не похожая. Оплывшая до габаритов среднестатистической толстухи, бесформенная самка, которой запросто можно дать лет сорок с хвостиком. Глаза несчастные, возле губ злая глубокая морщинка. Второй подбородок обвисает. Нос и лоб в коричневых пигментных пятнах. И это мама? Самая красивая и молодая в Машином классе?! Она на школьных собраниях старшей сестрой выглядела, рядом с остальными родителями. Всего год назад...
      -Ладно. О чем ты. Иди.
      Через пять минут дверь за Леночкой закрылась. Маша шлепнулась к брату на расстеленное поверх ковра красное стеганое одеяло. Сложила из пальцев пресловутую козу. Легонько коснулась толстого животика.
      -И кто такой славный здесь валяется? И о чем, интересно, этот проказник думает?
      -Гу?
      Первые полчаса прошли мирно. Потом парень устал, захныкал, требуя смены обстановки. Маша взяла брата на руки, подошла к окну.
      -Смотри, машинки по улице ездят. Разные. И большие и маленькие.
      Артур Геннадьевич внимательно слушал. Разглядывал Машино лицо, а не дорогу. Опять обнял, прижался, пристроил тяжелую, со смешными пушистыми волосенками, голову на плече сестры. Хрюкнул довольно. Закрыл глазки. И через минутку отключился. Обрадованная Маша, осторожно положила брата в кроватку. Стала укрывать - затрезвонил телефон. Вот, незадача! Рванулась из комнаты ошпаренной кошкой. Прикрыла дверь. Скорей, скорей. Схватила трубку. Буркнула зло, приглушенным голосом.
      -Алло.
      -Это вы?
      -Я.
      Глупо ответила Маша.
      -Очень хорошо.
      -Что именно?
      Молодой женский голос был приторно сладким, тягучим, как подтаявшая карамель.
      -Ваш муж вас не любит. Он женился, как порядочный человек, только из-за ребенка. Вы сделали глупость. Должны понимать, что этим никого не удержишь.
      -Вы не ошиблись номером?
      -Елена Алексеевна?
      -Да.
      Легко соврала Маша. Зачем-то.
      -Вы ему не нужны. Вы совсем разные люди. Он любит меня, уже почти год. И уйдет, уйдет обязательно. Можете вы отпустить его, не устраивая сцен? Достойно развестись. Спокойно все поделить.
      -Что поделить?
      Не поняла Маша.
      -Имущество. Квартиру. Решите все между собой, как современные люди.
      -Вы шутите?
      -Нет. И советую вам хорошенько все сказанное обдумать. Он живет у меня неделями. А вам говорит про командировки. Я намного моложе вас. Я нравлюсь его друзьям. У нас общие интересы. Понимаете?
      Незнакомка торжествовала. Втыкала каждое слово как булавку в пойманную бабочку. Речь ее лилась свободно, уверенно. Ни намека на волнение или неловкость. Ей нравилось терзать свою соперницу. Маша молчала, прикусив губу. Чуть отняла трубку от уха, точно голос молодой женщины просачивался из нее и мог испачкать. Вот это попала, так попала! Вот это повезло! А мама, бедная мама, неужели до сих пор не в курсе? О, Господи. Наконец, она решилась и перебила звонившую.
      -Большое спасибо за информацию. Обещаю все обдумать. Не звоните сейчас больше, малыш спит. Всего хорошего.
      Опустила трубку на рычаг и шепотом выругалась.
      -Вот б...! Б...! Б...! Ну, повезло. Так повезло. Да!
      Подумала секунду, мстительно отключила телефон. Точно пластмассовая лягушка аппарата была виновата в происходящем. Пошла на кухню. Нервно глотнула холодного черного чая. От которого дед, большой поклонник зеленого, ее уже отучил. Прополоскала рот, выплюнула жидкость в раковину.
      -Гадость какая!
      Не разбираясь, что именно более отвратительно - напиток или разговор.
      -Какая гадость!
      Заглянула в бывшую когда-то ее собственной, а теперь поступившую в полное распоряжение малыша, комнату. Брат спал, как порядочный. Закинул короткие ручки вверх, сжатые кулачки на подушке у висков. Сопит. Маша поправила одеяло. Посмотрела в окно. По давней привычке прижалась лбом к холодному стеклу. Прикусила губу.
      -Блин. Блин. И что мне делать теперь? А?
 

* * *

 
      Новый звонок, теперь уже в дверь, прервал невеселые размышления. Это закон такой - будить едва заснувшего ребенка? Маша пулей рванула в коридор, стараясь успеть скорее. Авось, малыш и не проснется. Глянула в глазок. Прорычала.
      -Кто там?
      -Дед Мороз.
      Голос Гризли ни с каким другим не перепутаешь. Бронебойный заряд уверенности в собственных силах, капелька юмора. Над собой же, прикалываться изволит.
      -Ты?
      -Открывай, не томи.
      Маша впустила в мамину квартиру широкоплечего незваного гостя. Безмерно удивляясь отсутствию громадных бодигардов. Видеть гризли в полном одиночестве было непривычно.
      -Ты без охраны?
      Макс махнул рукой. Жест в вольном переводе мог означать нечто типа - плевать. Или, не лезь не в свой бизнес, красавица. Трактуй как угодно. Маша повернулась, приоткрыла дверь, опасливо заглянула в комнату. Артурчик невозмутимо продолжал смотреть младенческие сны. Вот и славно.
      -Тс-с-с. Не разбуди!
      Гризли, прислонясь спиной к обшитой дерматином двери, смотрел на Полежаеву. Без пугающей страсти, без жадности, без плохо скрываемого желания наброситься. С едва обозначенной улыбкой, которая ему отчаянно не шла. Выражение грустной нежности на морде лишало Макса привычного ореола вожака стаи хищников.
      -Как меня нашел?
      Спросила Полежаева, начиная нервничать.
      -Дел куча.
      -Я серьезно.
      -И я.
      -Просто шпионские страсти. Какие-то.
      Макс опять отмахнулся ладонью. Дескать, ерунду городишь детка, чепухой интересуешься.
      -Надолго тут застряла?
      -А что?
      Он подмигнул. Дубленка расстегнута. Шапки, естественно, не имеется.
      -Дело есть.
      -Не верю.
      -Правильно. Надолго здесь окопалась?
      -Маму надо дождаться.
      -А потом?
      -Потом домой.
      -Нет. Потом со мной.
      -Что?
      -Потом едем со мной.
      -Нет.
      -?
      -Нет.
      Макс взялся объяснять с напускной ленцой, как бы, между прочим. Выражение лица враз переменилось. Теперь он выглядел он хитрым тигром, доверчивую овечку уговаривающим подойти к ручью, попить водички.
      -Не дрейфь. Я не один.
      -?
      -Внизу в машине Мишка. Гарантом твоей полной безопасности. Трахнуть тебя у него на глазах? Затея провальная. Чего морщишься?
      Маша вздохнула, постучала пальцем по выпуклой груди Крутого Пацана.
      -Что за выражения, сэр? Слушать противно.
      -Стоп. Какое слово заменить?
      -Пошевели извилиной.
      -Трахнуть?
      -...
      -Отыметь? Более прилично звучит? Нравится?
      Макс хмыкнул самодовольно. Маша молчала неодобрительно.
      -...
      Зверев продолжал шутить.
      -Отыметь тебя на глазах у Мишки невозможно. Придется пристрелить юриста заранее. Иначе единственный друг мне глотку перегрызет. И не поморщится, сволочь. Ты его околдовала, не иначе. Но на Бурова у меня рука не поднимется. Значит?
      Маша не удержалась от глупого смешка. Макс подмигнул и добавил.
      -Похож я на самоубийцу?
      -Ни капли.
      -Верно. Так что, давай, собирайся. Как мама явится, чапай к нам. Мы внизу подождем.
      -А зачем я тебе, вернее вам, понадобилась?
      -Елки зеленые. Новый Год ведь. А с тобой мы его не отмечали.
      -Ты меня поздравлял.
      Упрямо возразила Полежаева.
      -По телефону не в счет. Это фигня. Поздравлять надо... вживую.
      Лицо у него опять переменилось. Явившееся откровенно плотоядное выражение Машу почему-то успокоило. Крыша у нее едет, не иначе.
      -И не говори.
      -Мы внизу ждем.
      -Заметано.
      -Ой, портниха!
      Хмыкнул Макс и подмигнул. Стрелка на приборе-измерителе Машиного настроения подскочила вверх. Ура. Макс добавил многозначительно.
      -Кроме того, есть еще один повод.
      -Какой?
      -Всему свое время. Узнаешь. Может и не сегодня. Я еще не решил.
      -Есть чем похвастаться?
      -...
      Мама появилась через полчаса. Готовая к вылету из родного гнезда дочь встретила ее в прихожей. Добытая на молочной кухне сумка с бутылочками ацилакта - мерзкого на вкус и очень полезного детского кефирчика - сиротливо звякнула, опущенная на пол. Тут же рядом шлепнулся застиранный, вытертый пакет, с портретом красотки, утратившей всю свою привлекательность. Белый батон вывалился наружу. Маша подняла покупки, поволокла на кухню. Достала две буханки хлеба и три булочки, не сдержалась, скомкала, швырнула в мусорное ведро пакет. Мыть тару, чтобы использовать ее снова и снова! Бедная мама. А хлеб? Куда столько? Можно подумать, что народу полный дом! Неужели все это кормящая мама собралась сожрать одна? Вернулась в прихожую. Леночка, все еще одетая, посмотрела на дочь, вздохнула грустно.
      -Торопишься?
      -Угу. Меня ждут.
      -Я понимаю. Старый Новый Год. Отмечаешь где-нибудь?
      -Вроде того. Брат спит. Вел себя прекрасно.
      Леночка стала разоблачаться, с усилием, со стонами. Стянула жилетку, кофту. Бросила в зеркало тоскливый взгляд. Свирепо дергая, затянула аптечной черной резинкой волосы в хвост. Спросила у дочери.
      -Геннадий не звонил?
      В мамином голосе была надежда, сама себя обманывающая, неискренняя на двести процентов. Маша сдержалась, не позволила себе проболтаться, съязвить, поделиться правдой о моральном облике отчима. Ни к чему. Сейчас, точно ни к чему. С дедом надо посоветоваться. Чтобы дров не наломать.
      -Никто не звонил. Мне, в самом деле, пора. Я бегу. Загляну через день. Если что раньше нужно, набери мне. Дед укатил в Москву. Я одна.
      Мама вздохнула. Дочь попрощалась, ныряя в дверной проем.
      -Ну, пока!
      -До свидания, Маруся.
      Унылая глубина в Леночкином взгляде была затягивающей, отвратительной, холодной. Маша предпочла отвести взгляд, чтобы не тонуть в чужой беде. Ей было стыдно за побег. Но остаться рядом с мамой, мучительно ожидающей возвращения законного супруга? (Козел! Козел! Козел!) Ни за что! Это, в самом деле, выше Полежаевских сил. Так она решила, прыгая по ступенькам вниз. Навстречу поднималась соседка, та самая, с которой часто и помногу общалась Леночка. Голос у нее был громким, но мелодичным.
      -К маме приходила? Вот и умничка. Не бросай ее. Ей и так не сладко.
      -Здравствуйте, тетя Дуся. Кошаки живы?
      Вежливо поздоровалась Маша. Но надолго притормаживать для беседы на площадке не стала. Поскакала дальше, к выходу. Не очень то и слушая долетающий сверху ответ.
      -Они замечательно себя чувствуют. Только Варька окончательно оглохла.
 

* * *

 
      Медведи самым пошлым образом дрыхли в машине. Опустили сиденья и выпали из реальности: посапывая под сладострастное бормотание саксофона. Маша постучала по стеклу. Раз. Другой.
      -Ау! Подъем!
      Наконец, Мишка зашевелился, потер глаза кулаками. Обрадовался. Открыл дверцу. Чуть опухшая физиономия выдавала хронический недосып. Некоторым представителям сильной половины человечества небритость идет. Не зря у актеров и певцов она входит в моду чуть не каждый сезон. Увы, этот стиль не для Бурова. Рыжая коротенькая щетина делала его смешным и неопрятным. Эдакий плюшевый медвежонок с помойки, весь в пыли и мусоре.
      -Привет.
      -Привет!
      К тому же под глазом у юриста каким-то мастером мордобоя был нарисован дивный синяк на пол щеки. Буров, заметив Машино удивление, мило застеснялся того, как выглядит. Потрогал фиолетовое пятно пальцем. Пожал плечами. Дескать, картина ужасная, понимаю. Вздохнул. Маша поинтересовалась, устраиваясь на переднем сиденье.
      -Это тебя друг-гангстер оприходовал?
      Задавая вопрос, она, само собой, покосилась на водителя, не подающего признаков пробуждения. Буров возмутился.
      -Чего?
      -Кто тебе личность разукрасил?
      -Не скажу.
      -А что так? Стыдишься?
      -Имею право молчать. Конституционное, между прочим.
      -Беда с вами, законниками. Словечко в простоте не брякнете.
      Завозился второй медведь. Зевнул. Не открывая глаз, влез в разговор.
      -Цыц.
      Протянул лапу, взял Машу за карман дубленки.
      -Наклонись, поцелуемся.
      Постольку поскольку пылкие объятия и страстные лобызания в планы девушки не входили, она начала вырываться, лупить по вражеской руке, сердито приговаривая.
      -Фиг тебе. Фиг тебе!
      Мишка, верный друг-защитник, не смолчал, провозгласил строго, втискиваясь между передними сиденьями и грозя кулаком.
      -Кегли прочь от юного создания. А то оно сбежит. А я мечтаю культурно пообщаться. Не с тобой же мне о смысле жизни разговаривать. Ну?
      Макс карман девушки отпустил. Поднял сиденье. Помял свою морду. Демонстративно зажмурился. Пробурчал вредным тоном.
      -Ладно, ладно. Я тоже умею быть противным.
      И тронул машину с места! Полежаева взвизгнула. Мишка попросил тревожно.
      -Хорош. Не надо!
      Макс выруливал от подъезда, задом, по-прежнему не открывая глаз. Буров продолжал настаивать.
      -Хватит. Потом выделываться будешь, в гордом одиночестве. Мы с Машей молоды и прекрасны. Вся жизнь впереди. Я тебя умоляю! Маш, не молчи. Он твоей просьбы дожидается, гад!
      -Думаешь?
      -Уверен!
      Полежаева потянулась вперед. Ухватила водителя за ухо. Дернула не больно, но чувствительно. Макс только хмыкнул. Он разворачивался на площадке возле дома, по-прежнему вслепую. Вырулил на улицу. Не в поток, конечно, на почти пустую дорогу. Но! Слева самосвал пер посредине. Ему так было удобно. Впереди ехал "жигуленок". Аварии не миновать. Ладно, они двое с Мишкой, сами виноваты, раз общаются с упертым психом. Но другие люди то при чем? Маша решила сдаться. Была, не была. Придется играть по правилам этого чудовища. Проворковала сладко и нежно. Хотя под слоем джема в голосе угадывалась горчица.
      -Макс, прошу, прекрати. Я существо трусливое до невозможности. Мне очень страшно. Очень! Ну? Пожалуйста!
      -О-кей!
      Мгновенно согласился антигерой. Распахнул глаза, вывернул руль, избегая столкновения с наглой тушей самосвала, покосился на Машу, довольный до неприличия. Как же - на своем настоял. Чем не умница.
      -Макс, милый, тебе хоть один камикадзе говорит правду? Хоть иногда? А?
      Опечаленная событиями последних пяти минут, Полежаева не удержалась от ехидства. Пока гризли молчал - то ли информацию переваривал, то ли пренебрегал явной подначкой. Мишка разродился комментариями.
      -Что ты, русалочка? Дураков - кроме меня нет. В данный момент. Рядом. Если быть честными до конца, то Матвей тоже лепил все, что думал. И было нас, идиотов, в наличии двое. А теперь, видишь сама, глупый Бурый остался в гордом одиночестве. Музыка моя, слова народные. Пою правду, выступаю соло. Но наш Крутой Пацан на меня и мое умное мнение чихает с высокой башни.
      Макс громко чихнул. Нарочно или нет, осталось невыясненным. Вышло забавно, но Маша не улыбнулась. Мишка продолжал витийствовать.
      -Теперь этот общечеловеческий катаклизм в обличии молодого самца, выматывает душу исключительно мне. Единственному психу, который его любит и не боится. Вот!
      Макс демонстративно оторвал ладони от руля, зааплодировал шумно, потом взглянул на Машу, взялся за управление. Но в серебряных наглых глазах его появился вопрос. Который он тут же озвучил, обращаясь к девушке.
      -По-твоему я скотина?
      -По моему, тебе нравится притворяться грубым животным. Ты от этого получаешь удовольствие.
      -Ага.
      -Ну и зря. Мой дед говорит, что ты - человеческий экземпляр редчайшего качества, но что...
      Тут она замолчала. Резко. Откинулась назад. Макс уточнил.
      -Не томи. Мне интересно.
      -Нет.
      -А я и так знаю. Он думает, что я плохо кончу. Верно?
      Маша прикусила губу. Мишка вздохнул. Макс улыбнулся.
      -Красавица, это не открытие, ей Богу. Я все знаю.
      -Тогда зачем?? Зачем ты делаешь это? Зачем играешь в каскадера? Зачем стал...
      Она опять сбилась. Но Макса это не огорчило, он перехватил лидерство.
      -Собралась назвать меня бандитом, так?
      -...
      -Ну?
      Маша грызла косу. Макс не унимался.
      -Не стесняйся. Ну?
      -Ты ведешь такую жизнь... С предсказуемым финалом.
      -Ну?
      -Зачем?? Дед говорит, что ты умница каких поискать. Что у тебя мозги крутого аналитика и сверхчеловеческая сила воли. Что ты можешь заняться чем угодно и преуспеть.
      -Серьезно?
      -Да!
      -Извини, перебил.
      -Дед сказал, что ты можешь пойти сотней дорог. Что ты талантлив, до невозможности. Что ты - едва ли не лучший образец мужика, какой он видел в жизни. Зачем же... Зачем? Объясни мне, я не понимаю! НЕ-ПО-НИ-МАЮ!!!
      Макс свернул на главную дорогу. Утопил педаль газа. Красная иномарка лихо пожирала километры. Мишка, умудренный годами, проведенными в обществе гризли, в разговор не встревал, смотрел в окно. И морда у него была грустная-прегрустная, как у бедной Кассандры. Никому ненужные пророчества приносили ей, как известно, одни несчастья. Дед рассказывал разные мифы, не ленился воспитывать.
      Маша же разнервничалась не на шутку. Прижала ладонь к губам, отвернулась. Невольно копируя Мишкину позу. Теперь пассажиры, точно сговорившись, молча таращились в окна. Каждый в свое. И думы, их обуревающие, конечно были разными. Мишка вздыхал о том, что не может помочь другу. Что ни один рецепт не будет принят. Ни один совет - выслушан и одобрен. И что остается? Предоставить Макса его участи? Просто смотреть? Что за гнусь - видеть рядом с собой настолько сильного человека и понимать, чем все закончится, рано или поздно... Что за невезуха? Он бы руки не пожалел своей, дал оттяпать, если бы это могло помочь Максу сменить курс. Легко!
      Макс - герой его детства и юности. У него было все, чего не хватало Мишке. Внешность, характер, сила, яркость, напор. И что дальше? Бурова мучила обоснованная тревога.
      Маша загрустила по иной причине. Как и почему это свалилось на нее? Полежаева стала переживать из-за судьбы гризли... Вот чушь. Попыталась вспомнить свои недавние страдания по Матвею. Не очень получилось. Вернее, не вышло ни фига! То, что казалось громадной любовью, сдохло само по себе, пусть и не сразу, а хорошенько потрепыхавшись. Что это было? Банальная детская влюбленность? Дебилизм! И еще большим идиотизмом будет теперь вляпываться по самые ушки в новое чувство. Потому, что оно безответным не окажется. Дайте гризли шанс унюхать перемены - и он его не упустит. Таким родился. Маша представила себя в роли "девушки" для авторитета. Сморщилась. Только этого не хватало. Ерунда получается. Колесики у нее не за те шарики заскакивают? Любовь еще какая-то новая готова привязаться. Пока еще принюхивается, ворчит, но через мгновение как сомкнет капкан бульдожьих челюстей на сердце! Мама дорогая! Не надо! Этого не надо! Нет! Без новой любви она перебьется. Запросто! Пусть пройдет стороной... Пусть! Маша покачала головой. Буровская лапа похлопала ее по плечу. Медведь решил посочувствовать?
      -Брось. Не грузись из-за Макса. Он такой, какой есть. Он иначе не умеет. Это в крови. Инстинкт.
      Маша дернулась, не принимая поддержки. Весьма и весьма неудачной. Буров решил, что она убивается из-за его друга? Ах, сволочь проницательная!
      -Отстань!
      Буров сдаваться не спешил.
      -Машуль, ты чудесная девушка. Мне такое счастье видеть тебя. Ты как солнышко. Ну, чего ты хмуришься? За тучки прячешься? Макс твоих слез не стоит. Убьется? Ну и фиг с ним.
      -Чего? Чего?
      Возмутился Крутой Пацан.
      -Не лезь в наш очень личный разговор.
      Обрубил Мишка не ласково и продолжил.
      -Машуль, девочка золотая, ты из-за нас медведей не печалься. Мы упрямые каждый, до крайней степени. Как еще не поубивали друг дружку с нашими то языками и характерами! Мы своей дорогой топаем, все, и каждый думает, что прав именно он. Матвей откололся, думаешь это ссора насмерть? Не-а. Помнится, я с Максом полтора года не общался. Было. Было. Сразу после школы. Он меня не просто обидел. Унизил. Публично. Я долго не мог его простить. Хотя он ко мне всех свидетелей той сцены трижды приволакивал, извинялся.
      -Макс?
      -Ну да. Соберет всех голубчиков. Сколько их было?
      -Восемь. Если нас с тобой не считать.
      -Вот именно. Выстроит их, бедняжек перед моим подъездом. И дожидается. Когда я свою морду наружу высуну.
      -Ничего себе.
      Выдохнула Маша, представив сцену. И добавила недоверчиво.
      -А эти парни. Разве они не протестовали?
      Макс хохотнул, не оборачиваясь. Мишка пояснил.
      -Русалочка, они на многих примерах уже убедились, что рыпаться не стоит. Дружили парни с головой, одним словом. Вот и не шебуршились.
      -Да уж.
      -Ага. Такая суждена им была планида. И после однажды таки состоявшейся сцены бурного примирения, мы с Максом больше не ругались.
      -Пока.
      Вставил водитель. Мишка непонятным тоном осведомился.
      -Думаешь, что этот паразит не способен на поступок? Ну... Он у нас натура благородная. Может и рыцарем прикинуться при случае.
      Зверев помотал головой, но перечить не стал. Продолжал рулить. Мишка закончил мысль.
      -Машуль, ты на нас не обижайся. Мы тебя оба очень, очень, очень, очень любим. Ей Богу.
      -?
      -ОЧЕНЬ.
      -Любите?
      -А ты не знаешь? Ой, не надо женского притворства. Хоть жениться, остепениться, хоть ковриком под ноги стелиться. Все, что ты захочешь! Все! Вот такие мы два твоих ручных медведя.
      Макс опять промолчал. Маша удивилась, но решила, что Буровская шутка достоинство Крутого Пацана не задела. Даже странно. Громко спросила.
      -Прямо таки все-все-все?
      Мишка и Макс переглянулись, не стали ни отпираться, ни подтверждать. Маша хитро улыбнулась.
      -Вот вы и попались. Знаю, что это вранье. Легко докажу. За одну секунду. Хотите?
      Макс бросил задумчиво, глядя на лучшего друга.
      -Счас влипнем.
      -?
      -Она ведь хитрая у нас. Попросит меня бросить бизнес, а тебя.... похудеть. Скажет, все Буров, ша! Больше не жрешь! Ни сосисок с пивком. Ни яичницу с ветчиной. Переходишь на кашки, кефирчик и яблоки. Тут ты и приплывешь, друг мой. А мне объявит, что я на работу должен буду устроиться. Охранником, очевидно. Или, нет... У меня же есть корочка. Физическое воспитание. Значит, в школу, физруком. На сто рублей. Как мыслишь, Мишка? Выполним такую просьбу? Ни за что! Тут и закопан медвежий капкан. Маша нам прямым текстом заявит - попались, вруны! Зверюги бессовестные. И будет права. Так?
      Он подмигнул девушке. Прищурился. В его короткой, похожей на вспышку улыбке была ослепительная сила. Руль под левой ладонью поворачивался сам собой.
      -Ну, так ведь?
      Маша с азартом трижды шлепнула себя ладонями по коленкам.
      -Да! Да! Да! Ты читаешь мысли.
      -Чуть-чуть.
 

* * *

 
      Дома у гризли было пусто и темно.
      -Валите на кухню. Ждите там!
      В приказном порядке хозяин квартиры отправил Полежаеву и лучшего друга пить чай. Гости благоразумно не стали спорить, пошлепали в указанном направлении. Включили свет. Уселись на высокие деревянные табуреты. Помолчали. Потом Буров, по собственной инициативе, взялся наливать воды, зажигать газ, словом возиться по хозяйству. Раздосадованная вынужденным ожиданием неизвестно чего Полежаева не стала ему помогать. Зевнула, потянулась, слезла с табурета, подошла к окну. Во дворе ничего интересного не происходило. Маша состроила рожицу своему лохматому отражению в стекле. Потом решила и Мишку тоже осчастливить, повернулась.
      -Бе!
      На скроенную гримасу медведь не отреагировал. Видели, мол, и не такое. Залез в холодильник, извлек пару лимонов. Шустро настрогал их ровненькими кружочками. Выложил стопками на блюдце. Достал из шкафчика сахарницу. Он стоял к Маше боком, демонстрируя как раз подпорченную половину лица. Вредная школьница не удержалась от вопроса.
      -Колись, юрист, кто тебе личность разукрасил?
      -Это ты про синяк?
      -Разумеется.
      -Матвей.
      -?
      Удивленная Полежаева прямо таки рухнула на табуретку, с которой спрыгнула минуту назад. Подхватила с блюдца сразу три кружочка лимона. Нервно запихнула в рот. Сжевала, не почувствовав вкуса. Слизнула с губ сок. Уточнила слишком громко.
      -Чего?
      -Доктор наш оперирует, мерзавец, да оперирует. Целыми днями. Рука тяжелая. И ведь шустрый какой, можно подумать боксер-разрядник. Зарядил мне с левой. Это я еще успел голову отдернуть. Был бы нокдаун. Без дураков.
      -А что случилось? С чего это вы подрались?
      Мишка посмотрел на Машу.
      -Мы не дрались. Я получил в глаз, вот и весь поединок.
      Маша подумала, что Буров - какая то уникальная личность. Не позер, не хвастун. Хоть бы раз прикинулся храбрецом, победителем. Нет. Режет правду, нисколько не беспокоясь о том, сочтут его размазней или не сочтут. Еще и ухитряется над собой подшучивать. Что это? Низкая самооценка или наоборот? Спросила задумчиво.
      -Расскажешь, как тебя угораздило доктору под кулак подвернуться?
      -Ну. Ерунда. Честное хавронье. Ничего забавного. Мужская дурь.
      -Вот. Так всегда! На самом интересном месте.
      Заныла, заканючила девушка, но прошибить невозмутимого Бурова было трудно.
      -Угу.
      Он только похрюкивал, колоться отказывался. Искоса поглядывал на Машу, улыбался.
      -О чем это вы?
      В дверном проеме нарисовался невероятно, прямо таки мультяшно широкоплечий силуэт гризли. Брючки, носки, свитер, даже краешек футболки выглядывающий в треугольном вырезе - Макс был верен себе - нескольких оттенков серого. От почти черного, до пепельного. Далась парню эта цветовая гамма! Будто нет в мире ни синевы, ни белизны, ни зелени.
      -Все готово. Идем за мной.
      Мишка кивнул на закипающий электрический чайник. Такого не было ни у кого из Полежаевских знакомых. Ярко зеленый конус с золотыми буквами, в тон малахитовому кафелю. Красота. И как быстро справляется с поставленной задачей. Минута-другая и готов кипяток. Чудо.
      -Может чайку для начала?
      -Завари, и пойдем. Пусть настаивается.
      Вмешалась Полежаева.
      -Стойте, стойте. Я вашу черную гадость пить не хочу. Зеленый есть, или красный?
      Подобный вопрос ставил в тупик практически всех. Не пили рядовые жители СНГ иного чая, кроме черной бурды сомнительного качества. Не было ничего лучше на прилавках, да и под прилавками тоже. Итак, вопрос о чае, обыкновенно оказывался весьма неприятным для хозяев. Они неловко пожимали плечами. Изредка, впрочем, предлагая отвар смородиновых и малиновых листьев, либо мяту с ромашкой. Все это громко именовалось - лечебными травами. В солидных домах, правда, могли неожиданно угостить настоящим, (в кавычках или нет, не всегда можно понять) хоть и черным цейлонским чаем.
      Но Крутой Пацан Полежаеву удивил. Кивнул. Без обычного позерства, меланхолично потянулся, открыл навесной шкафчик. Достал яркую деревянную коробочку, сплошь покрытую изображениями японок с зонтиками в руках.
      -На. С жасмином. Дрянь такая. Я попробовал, чуть не отравился. Как ты пьешь эту хренотень?
      Маша, шустро выхватив из лап хозяина вожделенный чай, принялась читать надписи на упаковке - английские, разумеется. Японские иероглифы были для нее не менее загадочны, чем древнеегипетские письмена. Спросила, не отрываясь от текста.
      -Зачем тогда добывал, если самому не нравится?
      -Для тебя, красавица, исключительно. Вдруг, удастся в гости заманить. Мишка, не стой столбом. Заваривай уже. В большой нам, вон в тот чайник для этой... малолетней пакости.
      -Для кого?
      Гневно вмешалась вышеупомянутая особа.
      -Для тебя, красавица.
      Ответствовал гризли. Тут же встрепенулся.
      -Мишка, подожди! Зеленый кипятком не шпарят.
      Маша подтвердила, удивляясь, что Крутому Пацану известны все эти мелочи. У себя дома она потчевала гризли обычным черным индийским. Дед держал одну-две пачки для людей, еще не обращенных в новую веру.
      -Нужно, чтобы вода немного остыла. Заваривай пока вашу бодягу.
      -К чему такие сложности?
      Удивился Буров. Никто ему не ответил.
      Мишка занимался делом. Маша поставила коробочку деревянную на стол. Не удержалась, провела пальцем по прохладной серой, в черных прожилках поверхности столешницы. Неужели, камень? Удивительно. Макс внимательно смотрел на гостью, похвастался.
      -Настоящий мрамор. Честно.
      Тут же замолчал. Отвернулся. Заговорил с Мишкой. Полежаева влезла в разговор.
      -Макс, а где твоя охрана. Ты мне так и не ответил.
      -?
      -Куда ты дел Леху и Сергея Ивановича? Уволил?
      Физиономия у Зверева плавно поменялась с удивленной, на озабоченную, потом стала восхищенной. Он развернулся к Маше всем корпусом, расплылся в улыбке, зафыркал от сдерживаемого смеха. Глаза засверкали точно драгоценные камни.
      -Убила! Буров, Буров, слышал?
      -Ну?
      Макс, добившись внимания друга, переключился на девушку. Отбивая темп фраз ладонью по мраморной столешнице. Хлоп. Хлоп. Хлоп.
      -Откуда ты знаешь, как их зовут? Ты же с ними не общалась ни разу. Стоп... Однажды. Когда меня твой дед учил жить. Сколько-то минут. На площадке. Но они, они же всегда молчат, оба... Так. Так. Мишка, Бурый - ты только посмотри на нее. Она расколола моих ребят, раскрутила на беседу. Развела как младенцев. Я не могу... Мне плохо. Ну ты даешь, Машуль... Ха! Вот это да. Вот это да...