Маша для медведя

      -Красота это страшная сила.
      Гордо отчеканила довольная собой Полежаева. Слезла с табуретки, приняла позу амазонки победительницы. Во всяком случае, именно так по ее мнению должна была стоять царица прекрасных воительниц в миг торжества. Копья и меча не хватало... Ладно. Обойдемся без реквизита.
      Мишка почесал затылок, посмотрел на друга. Пробурчал с неожиданной задумчивостью.
      -Может ей стоит идти учиться на журналистку? Как считаешь?
      Зверев пожал плечами. Буров же продолжал, воодушевляясь.
      -Представляешь, с такими способностями! Будет интервью брать у знаменитостей разных. Вытягивать из них всю подноготную. Колоть голубчиков на откровенность. Это не все могут.
      -Да уж.
      Согласился Макс, впрочем, было заметно, что он слушает в четверть уха.
      По лицу скользили быстрые тени невеселых вопросов, мелькнули далекие грозовые всполохи откровенно мрачных мыслишек. Тут Гризли встряхнулся, возвращаясь к друзьям. Вновь хлопнул ладонью по столешнице. Маша пошутила.
      -Эта штуковина, какая по счету? Третья или четвертая?
      -А?
      -Ну, несколько ты уже наверняка расколотил.
      Гризли бросил быстрый взгляд на Мишку.
      -Язва какая, да?
      -Полностью согласен.
      -Ладно, вставайте.
      -И?
      -Все готово в зале.
      Пушистая сосна занимала почти всю немаленькую комнату, растопырив ветки, упираясь макушкой в потолок. Горький запах хвои окружал ее точно аромат духов - красотку. Ни одной игрушки, только пара включенных, задорно мигающих гирлянд. Негромкая инструментальная музыка ненавязчиво плелась дивными кружевами.
      -Чего застыли? Ищите подарки.
      Хозяин рухнул в кресло. Буров с кряхтением присел на корточки. Зашуршал пакетами. Спросил возбужденно.
      -Какой мой?
      -Синий.
      -Ага.
      Голос Макса прокатился по комнате.
      -А ты, красавица? Лень нагнуться?
      Маша прикусила губу. Ответила с ненужной резкостью, о которой тут же пожалела.
      -Ты так уставился! Мне неприятно!
      -Ой. Я просто доволен. Ты у меня дома. Вот и все. Буров, успокой девушку. Это по твоей части.
      Хрюкающий от восторга Мишка с коробкой, извлеченной из пакета, подтвердил.
      -Все в порядке, Русалочка. Все в порядке.
      Маша, не сводя глаз с хозяина, помолчала пол минуты, наконец, решилась. Наклонилась, заглянула под зеленый колючий полог. Большой ярко алый пакет, был перевязан золотой ленточкой.
      -А что там?
      Ответ Макса был лаконичным.
      -Открой. Увидишь.
      Маша, подвернув ноги, уселась прямо на пол, на синий палас. Вытащила подарок. Развязала ленточку. Подержала в руках, взвесила. Потрясла, приложив к уху. Положила на колени. Медленно, слегка стесняясь, развернула. Невозможно симпатичный (где Макс смог добыть такого?!) серый мохнатый медведь с небольшой коробочкой, привязанной к правой лапе. Маша покраснела. Гризли пояснил.
      -Это парень тебе в постель. Вместо меня, невезучего. Его пустишь, пионерка?
      Вмешался Буров, защелкивающий на запястье золотистый браслет.
      -Отпад. Вот это часы, так часы!
      Макс невозмутимо добавил.
      -Там надпись, гравировка. Читал?
      Мишка начал суетливо расстегивать подарок. Браслет не поддавался.
      -Дай, помогу.
      Предложил хозяин, через плечо наклонившегося к нему друга, бросая жаркий и хитрый взгляд на Машу. Полежаева нянчила мишку. Он был очень необычным на ощупь. Шкура ни капли не напоминала привычные материалы, из которых делались игрушки. Каждая прядка шерсти чуть волнистая и шелковая. Хитрые-прехитрые глаза поблескивали. Полосатый бантик на шее, был повязан наподобие галстука. А вот коробочку прикрутили к лапе обыкновенным красным шнурком.
      Тут Мишка, наконец, разобрал надпись на своих новых часах. Прочел вслух с удовольствием.
      -Бурому от серого. Носи не снашивай.
      Опять спокойный голос Гризли с едва заметной ноткой лукавства.
      -Ну? Угодил?
      Друг пробурчал.
      -Да. Только это дорогой подарок. Слишком дорогой.
      Крутой Пацан вздохнул.
      -Да, ладно. В кои то веки. Зато память будет.
      -Не понял.
      Гризли до объяснений не снизошел. Заговорил о другом.
      -Чего там наша красавица затихла? Машуль, а ты? Довольна?
      Оба медведя посмотрели на нее. Девушка держала на ладони два чрезмерно массивных золотых браслета. Они свернулись точно змеи.
      -Что это?
      Хозяин объяснил лениво.
      -Цепь у меня на днях порвалась, собака такая. Я ее здесь, возле елки подобрал, на паласе. Как раз там, где Машка сидит.
      -Ну?
      Уточнил Буров.
      -Заехал к ювелиру. Попросил не переплавлять. А сделать прямо из цепи, как было, два браслета. Кусок, правда, остался. Лишний.
      -Макс. Зачем?
      -Мне так захотелось. Я носил ее лет пять, или меньше... Теперь твоя очередь. Выпьем вина?
      -Немного, хорошо?
      Попросил Мишка.
      -У меня уже башка от пьянок тупая.
      Полежаева перебрасывала браслеты из одной ладони в другую. Они перетекали тяжело поблескивая. Сказала вредным голосом.
      -Это кандалы такие?
      -?
      Вскинулись медведи. Синхронно, как танцовщики, тщательно отрепетировавшие движение. Одинаково покрутили башками, сморщились, посмотрели друг на друга. Маша пояснила озадаченно.
      -Меня дед убьет за эти... наручники. Если возьму.
      -?
      -Девушке неприлично получать такие ценные подарки.
      Гризли обвел взглядом комнату. Вздохнул.
      -Ой. Опять я не прав. Никому из вас угодить не могу. Что за фигня? А? Иди сюда.
      Маша встала, недовольная и нахохлившаяся. Макс попросил повелительно, но не обидно.
      -Бурый, проверь как там чай. Пять минут не больше. Мы сейчас придем.
      Выходя из комнаты, Мишка помахал рукой с новыми часами на запястье. Из коридора донеслось громко.
      -Русалочка, кричи, ежели что. Схвачу ножик, который побольше. Они у Макса острые, до невозможности. Точит - не ленится. Так что, я тесак в лапу, и на помощь тебе с ним наперевес. Сразу!
      -Угу.
      Согласился Зверев с тяжким наигранным вздохом.
      -Иного и не ждал. Маш, хватит, сядь.
      Он похлопывал по широкому мягкому подлокотнику своего кресла.
      -Пожалуйста.
      Буров уже гремел на кухне дверцами холодильника и шкафчиков. Полежаева решила быть послушной, в определенных рамках, разумеется. Положила мишку на колени, устроилась поудобнее. Спиной и правым боком прижалась к каменному, упрятанному в серый свитер плечу. Минуту клубилось молчание. Потом гризли потянулся.
      -Покажи.
      Задирая тонкую кофточку девушки, повторил.
      -Покажи.
      -?
      -Рубец. Как зажил?
      Маша расслабилась. Длинноватый неровный шрам тянулся наискось левее и чуть выше пупка: косо перечеркнутый тонкими бледнеющими линиями собственно швов. Алый, выступающий над кожей уродливый рисунок, оставленный на память об известной поездке. Макс быстро прижался горячими губами к Машиному животу. Мгновение, другое. Отстранился. Попросил чуть хрипло.
      -Давай, браслеты застегну. Не швыряйся моим подарком. Не захочешь носить, спрячь. А сейчас, пока ты здесь. Пожалуйста.
      Полежаева опять послушалась. Решительно, Гризли был для нее опасен. Действовал - гипнотически.
      -Где наши лапки?
      Протянула послушно обе руки ладонями вверх. Зверев взял браслеты. Никуда не спеша, застегнул один. Щелк. Другой. Щелк. Попросил, утыкаясь лбом в живот.
      -Поцеловать тебя можно? Разочек?
      Немного растерявшись, глупая овечка собралась было соскользнуть с подлокотника. Но помедлила, секунду. Почему-то. Что с ней происходило? Медведь угадал, что она не торопится удирать. Ласково, но крепко обнял талию. Потянул к себе, разворачивая лицом. Обе ладони, большие, твердые, легли девушке на спину.
      -Ну?
      В серебряных глазах кипела яростная и неутоленная жажда.
      -Ну?
      Макс нервно сглотнул. От его пальцев исходил жар, Маше показалось, что она расплавится в этом объятии. Зверев не торопился, не набрасывался. Смотрел, ждал. Только изредка, чуть заметно, ладони его подрагивали. Машину спину обсыпали приятные мурашки. Всю. От копчика до затылка.
      -Ну?
      Потянулся навстречу. От его кожи пахло горькой свежестью. Маше показалось, что комната опрокидывается, что сама она падает и тонет, и выбраться невозможно. Нет, не поздно, просто - все так, как есть. Чудно. И совсем не хочется отстраняться, дергаться. Знала, ее отпустят. Немедленно.
      Губы... Горячие. Умелые. Сначала просто прижались, потом медленно раскрылись. Поцелуй не был свирепым. Нежность, нежность, нежность. Маша расслабилась в теплой волне удовольствия. Твердый кончик языка проник внутрь, настойчивый и ласковый. Он знакомился, а не командовал. Еще одно мгновение. И еще одно. И еще... Макс отстранился. Маша открыла глаза. Потрясла головой.
      Невероятно сильные руки сомкнулись у нее на талии. Гризли снял девушку с подлокотника, поставил на пол. Отпустил.
      -Страшно было?
      -Нет.
      -Противно было?
      -Нет.
      Почти обиженно ответила озадаченная его поведением Полежаева.
      -Ладно. Топай на кухню. Мишка волнуется.
      -?
      -Я приду.
      Несколько ошарашенная девушка в дверях оглянулась. Гризли, запрокинув голову, прикрыл глазищи. Грудная клетка мощно вздымалась, точно он бежал в гору и жадно пил воздух. Как он понял, что Маша стоит рядом и подсматривает? Велел резко.
      -Кыш.
      -Ладно.
      Буров, изгнанный на кухню первым, вовсе не волновался! Уплетал абрикосовое варенье и миндальным печеньем закусывал. Увидел Полежаеву, сообщил доверительно.
      -Гризли прав. Я попробовал твоего чая. Один глоток. Всего. Бр-р-р. Честное ниф-нифовское, редкая гадость. А уж цвет... Моча больного осленка.
      -Ты не проникся.
      -?
      -К зеленому нужно привыкнуть. Втянуться. Осознать. Да, он горчит. Но зато вкус у него, живой.
      -Ага. Забирает до озноба.
      Мишка скривился, подвигал ушами. Привычная шутка тем не менее подействовала. Маша хихикнула. Буров подмигнул. Подвинул табурет.
      -Приземляйся, русалочка. И наслаждайся напитком избранных счастливцев. Меня от него воротит. Я предпочитаю по-простому. Крепкого, сладкого. Чтоб душевно.
      Полежаева не стала спорить. Буров принялся рассуждать о гурманах вообще. Речь его сводилась к тому, что вышеупомянутые любители чрезмерно тонких вкусовых ощущений просто-напросто извращенцы. Издеваются они не только над живыми моллюсками, например, но и над своими кошельками и желудками. Сплошь и рядом, вся их философия оказывается попыткой прикрыть душевную черствость и полную эмоциональную незрелость. Заканчивая очередной виток филлипики, Мишка громко возгласил.
      -Нормальный человек такого жрать не станет!
      Маша кивнула головой, чтобы отвязался. А через малое время явился Макс. Собранный, спокойный, холодный как ледяная гора. Молча взялся пить очень сладкий чай. Смотрел на Машу, слушал Мишкины шутки. Потом, вдруг брякнул.
      -А мне подарок положен, на Новый Год?
      Буров и Полежаева обменялись быстрыми взглядами. Чуть виноватыми, чуть озадаченными. Гризли, наслаждаясь моментом, попросил.
      -Косу можно расплести?
      Маша поперхнулась чаем.
      -Что?
      -Кто-нибудь, я мужиков имею ввиду, это делал? Разрешала кому? А?
      -Нет.
      -Врешь, наверно. Может в лагере, какому симпотному пионеру подвезло?
      -Нет. Сказала же.
      -Точно?
      -Макс!
      -Ну?
      -Что, ну?
      -Косу, говорю, твою, можно расплести? Давно мечтаю.
      Маша опять покраснела. Но согласилась.
      -Да.
      Гризли подъехал на своем стуле. Блин, он у него был круглый, с колесиками! Развернул девушку спиной к себе. Рекомендовал.
      -Продолжайте. Я мешать не буду.
      Быстро погладил добычу горячей ладонью. Снизу вверх. От попы до шеи. Машиному телу это жутко понравилось. В животе собрался и запульсировал огненный ком.
      Впрочем, Гризли больше не озоровал, не будоражил опасными прикосновениями. Занялся своим подарком.
      Взялся за узелок зеленого шнурка. Маша поняла, отражаясь в Мишкиных глазах, что выглядит дура дурой. Было от чего. Макс медленно, с блаженными вздохами, распускал косу. Невозмутимо пить чай не получалось, хоть тресни! Полежаева пунцовая, как пионерский галстук, смотрела на Мишку. Буров после минутной заминки, вновь захрустел печеньем. Действия Гризли не отбили у него аппетит.
      -Налей мне еще чашку.
      Вежливо проговорила Маша. Буров, продолжая жевать, кивнул, потянулся, выполнил просьбу. Предложил заботливо.
      -Варенье хочешь?
      -Нет...
      Полежаева точно со стороны, расслышав себя, поняла, что умирающие интонации - реальность, а не притворство. Голос у нее исказился. Некстати вспомнилось, как она мысленно пофыркивала насчет Светкиного кокетства. Пауз разных, вздохов - в присутствии Крутого Пацана. Вот, дура. Не Светка, а она, умница и красавица.
      Макс уже справился с задачей. Отшвырнул скомканный шнурок на многострадальную столешницу. Отъехал на шаг, взглянуть, что получилось. Вернулся. Пропустил несколько прядей сквозь пальцы. Намотал на запястье. Пошевелил рукой, посмотрел - как шелковый браслет соскальзывает. Наклонился, прижался лбом. Щекой коротко потерся. Засмеялся. Выглянул из-за Машиного плеча, чуть касаясь его подбородком. Честно и блаженно сообщил другу.
      -Буров, я счастлив. Лучшего подарка на Новый Год у меня еще не было.
 

* * *

 
      Конец января и февраль прошли под знаком бесконечных вызовов в милицию. Маша, всегда в обществе Ильи Ильича, таскалась к следователю по три раза в неделю. Чего от нее добивались триста раз, переспрашивая об одном и том же? Единственное, что она утаила от мрачных ребят в форме - обстоятельства знакомства с гризли. Приплетать отчима и маму было ни к чему. Дед с ней согласился. В итоге беседы со следователем напоминали диалог из театра абсурда. О взаимопонимании речь не шла.
      -Максим Алексеевич Зверев ваш любовник?
      Вновь и снова приставал следователь.
      -Нет.
      -Вы уверены?
      .....
      -Представляешь, дед, он так и спросил. В тридцать пятый раз уже. Уверена ли я в том, что не сплю с Максом?! Дурдом. Кошмар какой-то!
      -Вовсе нет. Он не может понять, что вас связывает. Вы не вписываетесь в рамки, привычных представлений. Так не бывает. Кстати, ты изменилась.
      -?
      -Говоришь о Максе, и глаза загораются.
      -?
      -Он тебя приручил. Ты его, если и не любишь, то ждешь. Зря.
      Маша вскочила с табуретки, унеслась в комнату, рухнула на кровать. Дед материализовался в дверях.
      -Золотце. Это правда. Обидеть тебя я не хочу.
      Маша натянула покрывало на голову. Дед исчез.
      Весь мир был в заговоре против нее. Решительно. Вчера Буров пел ту же песню. Сегодня Илья Ильич. Да она сама может им рассказать, что не хуже этих воспитателей понимает... А что именно? Что?
      -Дед!
      -Слушаю.
      -Дед. К нему тянет.
      -Еще бы.
      Вошел, присел на краешек постели. Протянул сухую крепкую ладонь. Ласково погладил внучку по макушке. Неожиданно добавил.
      -Это моя вина.
      -Почему?
      -Надо было сразу отрезать тебя от него. Запретить общаться. Но, я ужасно боялся.
      -Чего?
      -Что ты взбрыкнешь и убежишь. От меня.
      Маша повернулась, вползла головой и плечами на колени Ильи Ильича. Снизу посмотрела в родные внимательные глаза. Прикусив губу и лукаво улыбаясь. Дед перестал хмуриться. Надавил пальцем на нос.
      -Пип.
      Маша спросила с хитрецой.
      -Мне же, вроде, некуда было бежать?
      -Ты так думаешь?
      -Да.
      -Золотце, ты же, когда удила закусываешь, способна на любую глупость. К Максу ненаглядному и помчалась бы.
      -Ну...
      -Не Макаренко я к сожалению.
      -Дед, почему ты сказал - еще бы? В смысле, еще бы не тянуло. Я о Максе.
      -Понял. Он личность харизматическая, золотце. Это нечто врожденное, вроде магии. Такие люди могут религии основывать. Запросто. Недостатка в желающих пасть на колени и поклоняться не будет.
      -Я не люблю его.
      -Ты себя в этом убеждаешь или меня?
      -Дед.
      -Что, золотце?
      -Я, правда, не люблю его.
      -Ну и не люби на здоровье. Он, кстати, сколько дней не звонил?
      -Двенадцать. Сегодня тринадцатый.
      Илья Ильич больше ничего не говорил, просто смотрел сверху вниз. На Машины щеки наползла свекольная краска.
      -О, блин! Блин! Я попалась, да?
      -Кому?
      -Тебе!
      -Разве я тебя ловил? Сама проболталась, что дни считаешь.
 

* * *

 
      Изредка выбирались в гости со Светой к ее приятельницам. Или встречались возле университета, чтобы просто прошвырнуться по центру.
      Рост эффектных подружек, плюс хорошая осанка (дед выполнил обещание, после тридцати-сорока синяков от безжалостных щипков, внучка перестала сутулиться) делали их более, чем заметными. Даже на улице, когда они шествовали рядом, постоянно оглядывались не только мальчишки и юноши, но и мужчины постарше.
      Выходили плечо к плечу из магазина. Носы вверх. Дубленки, шапочки, хорошие сапожки, Машина коса, переброшенная вперед, на грудь. Пацанчик лет пяти уставился, выпучив круглые глазки, громко спросил у тетки, которая тащила его за руку.
      -Мам! Мам! Это дамы, да?
      -Дамы?!
      Горько окрысилась женщина. Злобно зыркнула, поволокла сына прочь. Он выворачивался, стараясь посмотреть за спину, дрыгал толстыми ножками. Мама не позволила.
      -Кажется, она решила, что мы проститутки. Возможно даже интердевочки.
      Фыркнула Света. Маша посмотрела на подругу с недоумением.
      -?
      -Точно тебе говорю.
      Недавно на экраны страны вышел скандальный фильм: повествующий о тяжелой жизни путаны. Школьницы начали писать в анкетах, что мечтают стать валютными проститутками.
      -С чего бы?
      -Высокие, прилично одетые. Держимся прямо. Улыбаемся. Вот дремучие бабы нам и вешают ярлык.
      -И что теперь? Сутулиться и делать морду кирпичом?
      -Если хочешь не раздражать несчастных теток, безусловно.
      -Вот еще. На всех не угодишь.
      -Абсолютно верно. Они смотрят благосклонно только на сереньких мышек.
      -Общенациональная проблема?
      -Скорее обще провинциальная. В Москве люди меньше обращают внимание друг на друга.
      Маша пожала плечами. Спорить о том, чего не знает? Зачем? Проще допросить деда. Что он думает по этому поводу.
 

* * *

      В конце января, сразу после крещенских морозов внезапно потеплело. Горожане, впрочем, не торопились вылезать из шуб.
      Маша со Светой, собрались в гости в субботу после обеда. Поддели под дубленки тоненькие хлопчатобумажные водолазки, вместо свитеров. Поменяли варежки на перчатки. Разоблачаться совсем по погоде не стоило. Осенние куртки это хорошо, но коварная холодрыга могла накинуться на Заранск в считанные часы. Встретились возле десятой школы. На остановке, забравшись на скамейку с ногами (Маша этого терпеть не могла) кучковалась стайка подростков.
      -У-у-у...
      -Вот это телки!
      -Тащусь.
      -Эй, телефончик, продиктуй.
      -Ваще!
      Проводили подружек сбивчивым потоком выкриков, нагловатые ребятки в широких черных штанах и знаменитых шапочках. Света на такое никогда не реагировала. Не изменила она поведение и сегодня. Вздернула нос еще выше и гордо потопала дальше с риском шлепнуться на скользком мокром спуске. Но выдерживая фасон. Рисовщица! Маша шла плечом к плечу с подругой, опустив глаза, ей сделалось противно. Как всегда в подобной ситуации. Точно перемазалась, как свинка. Минуту молчали. Тут новый оклик ворвался в поток невеселых Машиных мыслей.
      -Девушки, а девушки, куда торопитесь?
      Дорогу загораживал чуть полноватый молодой мужик. Сдвинутая на затылок шапка, аляска не застегнута. Света, обратившая внимание на то, что прыткий тип, вылез им навстречу из "Волги", благосклонно улыбнулась. Даже попыталась остановиться, завести разговор. Увы и ах. Маша бесцеремонно поволокла подружку прочь. Обогнув несостоявшегося кавалера по широкой дуге. Сердито впечатывая сапожки в слякотный, подтаявший снег. Крепко удерживая любвеобильную студентку под локоть. Молча. Быстро. Мощно. Света сдалась. Зашагала в том же темпе. Только пискнула.
      -Ну и зря. Нормальный парень.
      -У него кольцо на пальце. Он женат. Не беден. Решил подразвлечься без особых хлопот!
      Света вздохнула.
      -Ну и что? Поболтали бы.
      -О чем? Догадайся с двух раз, что именно его интересует? А?
      -Ну...
      -Твои мозги? Твоя душа?
      -Ну...
      -Тело. Молодое, красивое. И все! Больше ему от тебя ни фига не надо.
      -Ну...
      -Жена, бедняжка, сидит дома с малышом, скорее всего.
      -Ну...
      -Свет!
      -Ладно.
      Сдалась студентка. И хихикнула.
      -Какие у него глаза были. Когда ты меня потащила мимо.
      -Не обратила внимания.
      -И что теперь? От всех женатых мужиков точно от чумы бегать? Высоко моральная моя подруга?
      Маша остановилась. Поправила варежкой выбившийся на щеку завиток. Возразила спокойно.
      -Тебе нужна скандальная репутация? В нашем не слишком большом городишке?
      -О чем ты?
      -О жизненной правде.
      -Да ладно тебе.
      -Мораль здесь ни при чем. Я не стану тебя осуждать за то, что твой возможный любовник женат.
      Очень неискренне, что было ей не свойственно, высказалась Полежаева. Звонок наглой Геночкиной телки не шел из головы. Маму было кошмарно жаль. Готовность подружки к роману с окольцованным типом, показалась отвратительной. Светику наплевать на жен своих ухажеров. А, вот, Маше, не наплевать. Причину смотри выше.
      -Ну и?
      -Тебя осудят другие. И разнесут все это широко-широко. Одна две истории сойдут тебе с пушистых кошачьих лапок. Может быть даже больше. Пять историй, шесть. А потом, все.
      -Что, все?
      -Захочешь замуж, за нормального парня. А ему тут же споют о твоих былых подвигах. И кандидат в супруги... Тю-тю. Только ты его и видела.
      -Брось. Мы что, в прошлом веке живем?
      -Мы обретаемся в Заранске, дорогая. Тебе от этого никуда не деться. Куда ни плюнь - в знакомого попадешь. Все всех знают. Все обо всех говорят.
      Света вздохнула. Маша ободряюще похлопала ее по плечу.
      -Се ля ви. Где искомый дом?
      -Вон тот.
      -Надеюсь, ты ошибаешься.
      Маша оценила колоссальных размеров грязевое море вокруг пятиэтажки. Уточнила на всякий случай.
      -Подъезд?
      -Ближний.
      -Блин, плыть придется. Это Сиваш какой-то.
      Перед ступенями и впрямь, на три метра в диаметре плескалась темная стылая вода, с крошечными дрейфующими ледяными горками. Света хихикнула. Машу точно кольнуло в грудь предчувствие. Некий неоформленный в слова посыл, что ходить не стоит. Ни к чему. Она притормозила. Раздумывая как отказаться подостойнее. Утюг, что ли "включенный" вспомнить?
      Но Светлана ужасно просила поддержать ее на студенческой гулянке. Уверяла, что это важнее важного. Вот и голос у нее полон радостного предвкушения.
      -Прыгать будем!
      Маша съязвила.
      -У тебя гены кенгуру в крови есть? Или моторчик за спиной, для взлета? Надо быть чемпионом мира, чтобы преодолеть этот водоем. Пошли лучше домой. Промоченные ноги все едино веселью не способствуют.
      -Ну а жильцы?
      Очень уверенно возразила Светка, продолжая настаивать, добавила.
      -Жильцы как-то попадают в подъезд.
      Маша вздохнула. Отошла на шаг назад. Окинула скептическим взором ледяное болото.
      -Тут переправа нужна. Понтонная.
      Светка нетерпеливо приплясывала на краю. Ей очень хотелось оказаться внутри. Полежаева покачала головой. И замерла. Знакомый радостный-радостный голос из прошлых, забытых снов пообещал.
      -Я помогу.
      Даже оборачиваться было ни к чему. Абсолютно.
      -Здравствуй, Доктор.
      -?
      Маша перебросила косу назад. Вместо опознавательного знака. Повторила чуть громче. Все еще стоя спиной к Матвею.
      -Здравствуй, Доктор.
      Он был обескуражен, но не огорчен, это точно.
      -Ты? Ты здесь откуда?
      Маша ткнула перчаткой в сторону подружки.
      -Вот эту оптимистку сопровождаю. Она уверена, что может парить как Карлсон. А я сомневаюсь.
      Светка развернулась к ним, расплылась в одной из самых кокетливых улыбок. Глаза засверкали как у Багиры. В голосе забурлили горловые, сладкие нотки. Еще бы. Такой кадр!
      -Ой, а вы Машин друг? Здесь живете?
      -Отвечаю по порядку. Хороший знакомый. Сюда приглашен в гости.
      -Не может быть. Не может быть. А в какую квартиру? В какую? Тоже в двадцатую? Ой!
      Запела, замурлыкала подружка. Маша вздохнула. Прав Гегель, все в жизни идет по спирали, ситуации повторяются, просто на другом уровне. Вот и Светка затрепетала, захлопала накрашенными длинными ресницами - корова влюбчивая. А кто ей приглянулся? Не состоявшийся Машин кавалер. То-то и оно.
      -Я считаю, что случайностей просто не существует.
      Продолжала студентка напевать душевно и ласково. Охмурение потрясающего мужчины шло своим чередом. Маша молчала, предлог, чтобы смыться не шел на ум. А улепетывать просто так? Совсем глупо. Разве она припадочная? Светка ткнула локотком, попавшую точно цыпленок в суп, Полежаеву.
      -Маш, ну что ты застыла.
      -Я...
      Матвей шагнул, оказываясь прямо перед ней, слегка наклонился, подмигнул.
      -Не бойся, террористка, не кусаюсь.
      -Почему террористка?
      Изумилась Света. Никто ничего объяснять не стал. Матвей решительно произнес.
      -Прошу в мои ласковые объятия. Перенесу обеих на себе, так и быть.
      -Ну...
      Неискренне начала отказываться студентка.
      -Там глубоко. Зачем?
      -У меня высокие ботинки, прочные. Да и лучше мне ноги промочить, чем вам, юные создания.
      -А почему?
      Теперь уже игриво переспросила Света.
      -Потому.
      Маша молчала, хорошо понимая, что все складывается не лучшим образом. Вернее, как назло! Только забыла и успокоилась. Только улеглась буря на море и вновь многообещающая рябь, уж не предвестница ли шторма? Матвей тем временем перенес через лужу взвизгивающую от удовольствия Свету. Вернулся, протянул руку.
      -Ну?
      Маша решила подчиниться. Пока. Не плыть же ей, в самом деле.
 

* * *

 
      Студенты юристы и пяток приглашенных медиков резвились от души. Молчаливая, ледяная Маша старалась вежливо улыбаться и кивать. Левое плечо жгли случайные прикосновения господина хирурга. Он сразу же объявил компании, что захватит лучшее место за столом, и уселся между подружками. Светлана зарделась от удовольствия. Матвей уделял ей немало внимания. Подкладывал салатики, наливал чачи. Хозяин вечеринки был выходцем из Грузии. И посему угощал гостей не самогонкой, или дешевой водкой, а настоящим очень крепким спиртным.
      -С Родины прислали. Не забывают!
      Все дружно пили и хвалили. Застолье шло своим чередом, набирая обороты. Маша старательно мочила губы, после каждого тоста. Отстраняя руки, предлагающие добавить чачи. Стопочка у нее опустела на треть. Чача... Дико крепкая. Особенно для нее, домашнего цветочка, девочки даже водки еще не пробовавшей. Впрочем, люди подобрались приличные. Никто не настаивал, не цеплялся с глупостями типа - ты нас не уважаешь. Маша смотрела, слушала. Компания ей скорее нравилась, чем нет. Светка была права. Славные мальчишки. И всего одна девушка, кроме них, тоже сокурсница. Двенадцать гостей плюс хозяин - чертова дюжина - соревновались в умении произносить тосты. Это поветрие явно прилетело с родины Георгия вместе с чачей. Хотя из тринадцати человек на вечеринке только двое были грузинами, люди вели себя без привычного Заранского хамства. Чем изрядно удивляли Полежаеву. Неужели застолье может обойтись без грубостей, злых ссор, пьяных разборок на кухне или за дверями квартиры, на площадке? Даже не верится. Пригорюнившись Маша вспомнила, чем закончилась недавняя пьянка у соседей... Милицию вызывали. Только-только вставленное на лестнице окно разбили. Кого-то вырвало у мусоросборника. Кто-то пел матерные частушки на площадке в пять утра, в полный голос.
      А здесь? Не инопланетяне же, обычные ребята. Так? Студенты много и интересно шутили, хвастались успехами - курсовыми, зачетами, даже статьями.
      -Не может быть.
      Удивилась нетактичная школьница. Встревая посреди разговора одного из гостей и хозяина. Уточнила тут же.
      -Ты ведь еще учишься?
      Георгий расплылся в улыбке, подкрутил несуществующий ус, подмигнул. Пояснения за него решительно и гордо, точно своими личными достижениями красовался, дал Гиви. Поднялся с бокалом в лапе. Отрапортовал.
      -Наш дорогой хозяин, этот еще совсем юный самэц, уже почти закончил работу над диссертацией. Сразу после диплома будет остепеняться.
      Георгий помотал головой.
      -Чуть позже, родной, а то скажут - понаехали на нашу голову джигиты, трудятся и трудятся. Лентяев расстраивают. Сразу - не положено.
      Вновь вступил Гиви.
      -Статей у нашего уважаемого хозяина уже немало. Хочет матерым законником быть. Глупые книжки сочинять. Зачем ему это?
      Георгий не стал отвечать. Спорить тоже. Встал, замер рядом с толкающим речь другом. Роста они были одинакового. Только Гиви походил на разжиревшую черную гориллу, два подбородка, пузо арбузом, волосатые кисти рук. Говорил он с заметным акцентом. Зверски вращал яркими глазами. Карикатурных размеров орлиный клюв смешно смотрелся на толстой ряшке. Всем своим видом Гиви вызывал улыбку. А тонкий, как хлыст хозяин застолья, производил прямо противоположное впечатление. Талия у него была ай-яй-яй. Как у Маши. Полежаева так откровенно рассматривала обоих друзей, что они засмущались. Гиви ладонью с пухлыми пальцами попробовал заслониться, Георгий за друга нырнул-спрятался. Народ захихикал. Хозяин еще минутку пококетничал, отказываясь показываться. Толстой, но неожиданно сильной лапой, Гиви ухватил его за шкирку, извлек на свет Божий, рассмотрел с тяжким вздохом. Заявил скорбно. Точно стыдясь за поведение друга.