Маша для медведя

      -Конечно.
      -К чему ты все рассказываешь.
      -Дед, они же были знакомы.
      -Кто?
      -Тот мужик, хозяин Барсика с Варькой, и Высоцкий! Понимаешь? Может, даже это он их и подарил.
      -Ну-ну.
      -Ладно, пусть не Высоцкий их подарил. Но они сидели за одним столом, фотографировались. Вдруг, друзья были? Да?
      -А как эти коты и снимки попали потом к Семенычу?
      Маша пожала плечами. Прикусила губу. Но тут же нашлась.
      -Легко. Спился мужик, или от раннего инфаркта склеил ласты. А Семеныч был с ним близко знаком. Приятельствовал, например. Вот и забрал себе обоих кошаков. Из чувства жалости, или еще почему. А теперь их тетя Дуся приютила.
      Дед подытожил.
      -Выходит, этим полосатым повезло уже не первый раз.
      -Наверно.
      Согласилась Маша без прежнего запала. Дед своими вопросами расхолодил ее, лишил историю всякого намека на романтическую красоту. Неожиданно Илья Ильич поинтересовался.
      -Удивительно одно - тетя Дуся, она - поклонница Высоцкого?
      Маша честно ответила.
      -Не знаю.
      -А твоя версия мне понравилась. Она недалека от правды, наверно...
      Дед взялся за чай, который успел остыть. Лицо у него было странным-странным.
      -Ага.
      Изрекла проницательная внучка.
      -?
      -Ага. Ты что-то знаешь!
      -Ничего подобного.
      -Не будь злодеем, расколись. Ну, пожалуйста.
      Заныла-заканючила внучка. Бессовестный предок отказался отвечать.
 

* * *

 
      Илья Ильич тихо кропал свои абсолютно секретные учебники и статьи. За рукописями приезжали сдержанные, крепкие хлопцы в штатском. Пить чай отказывались. Благодарили и таяли прямо на пороге. Была у них, как и у деда, такая манера - исчезать абсолютно незаметно. Лица тоже выглядели серыми, невзрачными, смотри до рези в глазах, через час уже не вспомнишь. Мистика.
      Что это такое? Зачем и почему?
      Налетела вихрем, нависла над столом. Сказала хитрым голосом.
      -Я себя чувствую, знаешь кем?
      Дед оторвался от книги.
      -Просвети, сделай одолжение.
      -Внучкой Джеймса Бонда.
      -Странно.
      -Что?
      -Надеялся, что ты меня не расшифровала.
      Хмыкнул с довольным видом. Маша перевела дыхание, повторила наскок.
      -А, может быть ты не ноль-ноль-семь, а Штирлиц?
      -Маша.
      -Что?
      -И не стыдно тебе?
      -Не пьешь, не куришь, спортом занимаешься, знаешь кучу языков. И?
      -?
      -Кто ты после этого?
      -Инопланетный разведчик. И тебе придется заплатить за то, что ты знаешь эту тайну!
      Скорчил чудовищную рожу. Медленно-медленно поднялся с табурета. Вытянул руки, типа приготовился схватить слишком умную девочку.
 

* * *

 
      К полному отчаянию предка, Маша отказывалась проникаться любовью к разным Нагибиным и Булгаковым. Деда это приводило в отчаяние. Из природного упрямства - теперь Маша знала, в кого она такой баран! - Илья Ильич возобновлял свои попытки каждый вечер. Полежаеву, библиофильские наскоки скорее смешили, чем раздражали. Дед, например, повадился перед сном читать вслух стихи. Начал он с Лермонтова. Три дня несчастная внучка дико ненавидела творчество Михаила Юрьевича. На четвертый слушала спокойно, на пятый с интересом. Дед искусно вплетал в импровизированные вечера художественного чтения толику биографических фактов. При чем, совсем не таких, которые печатают в учебниках. В рассказах Ильи Ильича поэты становились живыми людьми, с недостатками, дурной наследственностью, странностями и слабостями. Их снедали порочные желания, они шли, каждый к своей Голгофе, разными дорогами. Но никогда не опаздывали на свидание с вечностью.
      После Лермонтова дед отчего-то взялся за поэзию Серебряного Века. Гумилев, Мандельштам, Блок, Ахматова... Маша поняла, что если все будет идти, как идет, она поневоле превратится в образованную, интеллигентную барышню, знакомую с шедеврами мировой литературы и кинематографа. Жуть какая. Лет пять подобной домашней учебы и она сможет беседовать об искусстве даже с таким знатоком, как Царевич??? Еще чего не хватало! Кстати, о Ванечке, вот бы с кем деда познакомить. Уж они бы нашли общий язык мгновенно. Уж они бы поспорили всласть о роли личности в истории. Промахнулась судьба. Не тот человек угодил Илье Ильичу в потомки, совсем не тот.
      -Дед?
      -Да, золотце. Я весь внимание.
      -Сегодня моя очередь читать стихи.
      Эффект, что называется, имел место быть. Илья Ильич рухнул в кресло всем своим видом изображая потрясение.
      -???
      -Только я не хочу тебя пичкать Блоком или, прости Господи, Мандельштамом.
      Фамилию последнего Маша старательно выговорила по слогам.
      -А кого ты предпочитаешь?
      Тоном умирающего от счастья человека пробормотал дед. Надеялся, услышать имя Лермонтова? Фигушки. Маша ответила серьезно.
      -Отгадай.
      -Хорошо. Начни. Я попробую узнать.
      Откашлявшись, Полежаева принялась швыряться звонкими строчками. Надо отдать должное Иванушке, запоминались его стихи великолепно.
      - Время гонит коней влет.
      Время шутит с любым из нас.
      Нагишом швыряет на лед.
      Под прицел многоярусных глаз.
      Время дико визжит - "ах!!!"
      Бьет нагайкой по мокрой душе.
      Раз от разу стремительней взмах.
      Не устанет? Устало уже.
      Но не может окончить бег.
      Нам оковы сорвать не даст.
      Оттого, что за ставнями век
      Время точно подтаявший наст.
      Грязно, серо и пусто. Чтоб,
      Ему подлому да в поддых.
      А из вечности склепанный гроб
      Станет сейфом, (поганый стих.)
      Рифма дразнит, нейдет на ум.
      Время знает свои права.
      Сотворенья земель и лун.
      Что вначале? Лишь слово? Слова?
      А затем возникает связь.
      И часы начинают счет.
      Время мчится, за нас молясь.
      Время - старый лохматый черт!
      Время женщина и судья.
      Может медлить, стремиться, плыть.
      Время точно, как вы и я.
      Может даже, порой, - любить...
 
      В накатившей гулкой тишине было слышно только доносившееся из кухни ворчание холодильника, и задорное тик-тик-тик древнего будильника. Маша вполне насладилась впечатлением, которое произвела, не без помощи Ванечкиного шедевра, разумеется. Наконец Илья Ильич обрел дар речи.
      -Замечательные стихи. В самом деле. Но автора я не знаю. Кто он? Из современных?
      Маша кивнула.
      -А как его зовут?
      -Иван.
      -Кто он?
      -Мой одноклассник.
      -?
      -Многое из того, что он накропал за последние годы, посвящено твоей любимой внучке.
      Дед, уже встающий было из кресла, повалился обратно.
 

* * *

 
      Раз в две-три недели Макс являлся во плоти. Голос в трубке не в счет. По телефону дольше трех минут в день он никогда не болтал.
      Возникал на пороге, точно сотканный из сумерек бродячий воин. Предводитель банды лихих наемников, например. Глаза цвета расплавленного серебра долго изучали Машу, взгляд скользил по лицу, телу, задерживался на косе. Макс мечтательно прищуривался и просил.
      -Только не стригись, ради Бога.
      -А что будет, если не послушаюсь?
      -Инфаркт будет. Догадайся у кого.
      -С чего бы?
      -Красавица... Твои волосы... Нет у меня слов. Нет. Иначе давно поэму бы сочинил.
      -Шутишь?
      Макс улыбался горько и мечтательно одновременно. Деда он не стеснялся. К Маше с поцелуями не лез. Пил чай. Отмалчивался. Дарил розу, коробку конфет, изредка - новый фильм для видеотеки Ильи Ильича, вскоре вставал, благодарил за компанию и прощался. Уходя, никогда не оборачивался. Маша подсматривала из-за кухонной занавески. Хоть раз бы вскинул голову, посмотрел на ее окно. Фигушки. Соседки на скамейках у подъезда просто бились в экстазе от каждого визита. По летнему времени бабки выползали из дома рано утром и гнездились на насиженных местах дотемна. Собранной по крупицам информацией и горами сплетен любопытные пенсионерки делились друг с другом. Появление красной иномарки Макса радовало их несказанно, служило пищей для размышлений и споров о судьбах родины и характере современной молодежи.
      Маша обиды на бабусек не держала. Войны с ними не вела. Вежливо здоровалась и прощалась. Натруженные руки старушек и бедная одежда были для нее напоминанием о том, что жизнь быстротечна, а финал непредсказуем. Никто в молодости не мечтает о нищете и болезнях. Судьбу винить? Или Родину-Уродину?
      А еще ей казалось, что родная бабушка, если бы она была жива - любила бы ее не меньше, чем Илья Ильич. Маше фатально не хватало теплого женского крыла. Забившись под него, глупый птенец, может переждать самый холодный дождь.
 

* * *

 
      Кто из нас без греха? Вот и Маша решила повыделываться: блеснуть познаниями в английском, похвастаться наличием видика и неплохой фильмотеки, а заодно продемонстрировать новые джинсы с супермодной маечкой. На роль публики Полежаева после коротких колебаний, назначила не одноклассниц, а неразлучную парочку Вовка-Марк. Позвонила Безусу.
      -Привет. Как дела?
      -Полежаева?
      Поразился обыкновенно невозмутимый одноклассник.
      -Приятно, что узнал.
      Мурлыкнула Маша.
      -Ну?
      Она стояла с телефоном в руках напротив зеркала. Длинный-предлинный шнур позволял таскать аппарат по квартире. Принимая "взрослую" позу - грудь выпячена, подбородок гордо вздернут, Маша выделывалась сама перед собой. Зрителей то ведь не было. То, что она видела в зеркале, ей весьма нравилось. Вот и резвилась, актриса малолетняя.
      -Кстати, Вовка, ты еще не досмотрел "Звездные войны"? Нет? Здорово. Почему? А у меня все три части есть. Так что, приглашаю на сеанс. И Марка возьми, обязательно. Да, нет, собственно. Дело не в нем. Уехал? Ну и фиг с ним. Приходи один. Когда? Да хоть сегодня... Ага. Деда не будет до вечера. Мы спокойно посмотрим, поболтаем. Давай, объясню как ко мне добраться. Я сейчас живу на Химмаше. Почему? Секрет фирмы. Записывай адрес и приезжай.
      Вовка позвонил в дверь через час. Оперативный парень, ничего не скажешь. Затоптался на пороге смущенно.
      -Привет.
      -Здравствуй.
      Маша смотрела на него снизу вверх. Все такой же худой дылда. Мясо нарастет на этих костях когда-нибудь? Или нет?
      -Разувайся, проходи. Вот только тапочек твоего размера у нас нет... Наверно.
      -А зачем они мне?
      Вовка скинул кроссовки сорок последнего размера.
      -Куда идти то?
      -В комнату. Я пока чай поставлю.
      Маша, разумеется, еще не освоила английский настолько, чтобы синхронно переводить фильмы. Прекрасная память выручила. Они с дедом смотрели первую часть три раза. Большую часть реплик Маша помнила слово в слово. Хотя, в паре мест приврала, это факт. А что с того? Вовка на ошибках в переводе ее не поймает, факт. А общее содержание не пострадает. Маша старалась. Через час с небольшим, когда Люк уже покинул заштатную планету своего детства, и действие понеслось по нарастающей, в дверь опять позвонили. Сильно. Долго. Нагло. Переводчица-синхронист, она же гостеприимная хозяйка, нажала на паузу. Извинилась перед Вовкой.
      -Момент.
      Вышла в прихожую. Посмотрела в глазок. Серая футболка загораживала обзор. Не предупредив предварительно, Зверев не появлялся. Случилось чего? Маша открыла дверь. Макс едва не сбил ее с ног, ворвавшись в квартиру. Бросил быстрый взгляд направо, туда, где все разувались. Синие кроссовки чудовищного размера не заметить было просто невозможно.
      -Так. Так.
      -Что?
      Возмутилась Полежаева. Но Макс ее не слушал. Макс орал.
      -Я тебе говорил, держаться подальше от этого дома! Я тебя предупреждал! Иди сюда! Иди сюда, живо! Ну?!
      Из комнаты несуетливо выбрался изумленный таким наездом Вовочка. Выпучив глаза, поинтересовался.
      -А в чем дело, собственно?
      Макс прикусил губу и чертыхнулся.
      -В чем дело?
      Повторил настойчивый Вовочка. Насмерть перепуганным он выглядеть категорически отказывался. Маша подобным героизмом была прямо поражена. У нее в первые секунды колени подогнулись, от страха. Всю храбрость точно ветром сдуло. Собралась она не сразу. Хотя тоже не самый трусливый барашек в мире. В отличие от Вовочки. Честь ему и хвала.
      Макс прислонился к стене, повел головой. Вздохнул. Вяло осведомился, уже почти без интереса.
      -Ты кто?
      -А вы?
      Переспросил двухметровый Машин ровесник. Сдаваться он не собирался. Полежаеву в глупых подставах не подозревал, бросил на нее сверху любопытный взгляд и только. Продолжая держаться юным молодогвардейцем. Повторил.
      -А вы?
      Макс буркнул.
      -Друг. Я ей друг. А ты кто будешь?
      -Одноклассник. Володя.
      -Макс.
      Представившись, Зверев протянул ладонь. Мужчины изволили знакомиться. Битва храбрых монстров явно откладывалась.
      -Да что такое происходит???
      Взревела теперь уже Маша. Растерянность у нее уступила место злости. При чем нешуточной.
      -Макс!
      -Что?
      Не понял он.
      -Ты врываешься ко мне домой и наезжаешь на моего друга! По какому праву?!
      Зверев попросил Вовку, не глядя на него.
      -Ты нас извини, Володя. Посиди в комнате минутку. Мы поговорим на кухне.
      Безус вопросительно покосился на Полежаеву. Маша подтвердила просьбу.
      -Да, пожалуйста. Прости. Я сейчас освобожусь.
      Стремительно повернулась к Максу. С плохо скрываемым раздражением едко пригласила.
      -Вперед, кухня ждет. Я тоже.
      Зверев выглядел почти смущенным. Ни следа от предводителя абордажной команды, каковым он казался минуту назад. Разулся. Прошел вперед, как обычно метнул на стол барсетку. Маша рухнула на табурет, скрестила руки перед грудью.
      -Ну?
      -Прости.
      Изрек он важно, чем взбесил Машу еще больше.
      -Что?
      -Прости.
      Повторил он спокойно. Полежаеву затрясло.
      -Ну?
      -Я подумал, что это... Матвей приперся.
      -Что? Что?
      -Я запретил ему приходить сюда. Парень очень высокий, вот бабки и перепутали.
      -Бабки?
      -Да. Я договорился тут с двумя пенсионерками. Прости.
      На минуту Маша буквально потеряла способность говорить. Лишилась голоса. Ярость перехватила горло. Девушка взлетела с табурета, нечленораздельно рыча. Ухватила зверевский ворот. Вцепилась. Затрясла. Процедила с трудом, с глухой злобой.
      -Как ты смеешь? Лезть в мою жизнь! Следить!
      Макс не дергался. Медленно взял ее руки, отцепил, но из своих чудовищных лап не выпустил.
      -Я не лезу в твою жизнь.
      -???
      -Против этого пацана ничего не имею. Даже если...
      -?
      -Даже если...
      -Что?
      -Ну, спать. Решишь. С ним.
      -О...
      Маша взялась за голову. Макс продолжил.
      -Матвею сюда хода не будет. Хорош. Пусть дома сидит, с женой брюхатой воркует.
      -Что?
      -Да, Ритка пузатая. Да. Только его это не остановило.
      -?
      -Он уже поджидал тебя один раз.
      -?
      -Я подъехал, побеседовал. Я друга на этом теряю, между прочим.
      -Макс...
      Она дернулась, пытаясь освободиться. Уже без прежнего запала. Ярость сдувалась, вытекала, уступая место ужасу и холоду.
      -Макс...
      -Ты ему не нужна. Забава на одну ночь. Трах-перетрах. А потом он почапает домой, к своей бабе. Ясно?
      -О, Боже.
      -А ты, со своей глупой любовью, ему отказать не сможешь. А потом что? В петлю полезешь? Или с балкона сиганешь?
      -Макс...
      -Я сказал. Нет. Сейчас нет. Может быть позже... Когда поумнеешь. Не буду же я тебя всю твою жизнь караулить, как дурак.
      -Макс...
      -Что?
      -Он приходил ко мне. Да?
      В ее голосе была такая мольба, что Зверев не устоял. Освободил тонкие ладони. Отошел на шаг назад. Похлопал себя по карманам. Достал сигареты. Раньше он никогда не курил при Маше. У нее голова болела от дыма. Огонек вспыхнул. Макс торопливо, жадно затянулся. Прикусил губу. Повел в воздухе сигаретой, точно очерчивая дугу. Опять затянулся. Маша ждала, стискивая руки, и не отводя взгляд. Наконец прозвучало объяснение.
      -Да. Через три дня после своей свадьбы. Мы с ним с тех самых пор не разговариваем. Обиделся...
      -Макс. Что ты наделал...
      -Защитил овечку от волка.
      -О, Макс...
      Маша повалилась на стол, уронила лицо на руки, сгорбилась. Заплакала.
      -Зачем, зачем, зачем ты это сделал.
      -Я уже сказал.
      -Макс.
      Он наклонился. Прикоснулся ладонью к пушистому затылку. Маша плакала. Макс, понятия не имеющий как именно утешают рыдающих девочек, смутившийся и задергавшийся, бормотал отрывисто. С грубоватой нежностью.
      -Ну, хватит. Хватит. Не надо, Маш. Не надо. Это пройдет. Это обязательно пройдет. Ты встретишь своего мужика. Надежного. Умного. И он тебя будет любить. А не в игрушки играть. Обязательно.
      -Зачем, зачем?
      -Зачем?
      -Да!
      -О, блин! Наш Пирогов спел такую песню, о том, что ты слишком юное существо, чтобы мы с Мишкой, похотливые скоты к тебе не лезли. Такую песню спел. Что я ему поверил. Честно. Но потом... Увидел его глазки масляные на свадьбе и понял, что доктор о своей проповеди забыл. И готов слегка развлечься. Только в этот раз ему не светит. Ясно?
      -О, Боже мой.
      -Маш, плюнь на него. Забудь. Живи. Просто живи. И все наладится потихоньку.
      -Зачем? Зачем?
      Макс продолжал что-то том же духе говорить. Потом выдохся, замолчал. Просто гладил, точно кошку по макушке и затылку. Под его пальцами рыжая грива начала потрескивать.
      -От тебя искры летят.
      Брякнул утешитель. Маша вскинулась.
      -Что?
      Макс промолчал. То ли выдохся, то ли передумал продолжать бессмысленный разговор. А Машино желание реветь незаметно ускользнуло прочь из теплой маленькой кухни. На улицу. В налетевший внезапный, точно за окном ноябрь, а не конец лета - холод. Что ж. Погодка подкачала. Нервишки тоже, разгулялись. Маша потянулась за салфеткой, стянула со стола сразу две, остальные спланировали на пол. Ну и что? Просто руки дрожат. Высморкалась. Сердито взглянула на Макса. Выискался, защитник окаянный. Сам себя назначивший на эту должность. Влез в сад Машиной души и безжалостно принялся корчевать сорняки. Просили его об этом? А? Тут Макс неожиданно повторил с глубокой убежденностью почти слово в слово мысль, продиктованную не так давно великой и ужасной химичкой. Такое ощущение, что они с Анной Леонтьевной сговорились. Маша вздрогнула, расслышав.
      -Ты - сокровище. Ты - особенная. Черт, если бы я мог тебе объяснить то, что чувствую, даже знаю. Ты... мне все равно не поверишь. Пока, во всяком случае. Вот этот пацан, жираф из твоего класса. Он со мной, согласится. Он тоже в это въезжает. На него я давить не буду. Пусть приходит. Если ты захочешь. Делайте что хотите.
      -Разрешаешь? С ним можно?
      Яда в ее реплике Макс то ли не расслышал, то ли внимания не обратил. Ответил спокойней спокойного.
      -Да.
      -?
      -Вы в одной весовой категории.
      -В какой?
      Гадким и злым голосом уточнила Полежаева.
      -Щенки мокрохвостые.
      Машина тоска превращалась в недоумение. Оформился большущий вопрос. Но не был произнесен. Вместо этого неласковая девушка велела.
      -Уходи.
      И он не стал перечить. Что, разумеется, было странно. Подхватил барсетку. В комнату заглянул. Вот ведь вежливый, на свой манер. Гад.
      -Пока, Володя.
      -До свидания, Макс.
      Ответил, несколько ошарашенный всем происходящим, хорошо воспитанный юноша. С него сейчас можно было лепить одновременно трех знаменитых обезьян. Аллегорию известную, как раз подходящую к случаю. Дескать, и не видел ничего, и не слышал, и не расскажу. Тактичный какой...
      Закрыв оба замка, за незваным спасителем, Маша пошла в ванную. Умылась ледяной водой. Высморкалась. Посмотрелась в зеркало. Глупота красноглазая. Фу на тебя! Вернулась в комнату. Безус, вопреки ее ожиданиям не скучал. Не без труда, оторвался от какого-то штатовского военного журнала, у деда их много валялось, спросил.
      -Все в порядке?
      -В абсолютном.
      -Не уверен. Может, мне уйти?
      -Нет.
      Маша щелкнула кнопкой, запуская фильм, и попросила.
      -Забудь про это, пожалуйста. Хорошо.
      -Как скажешь.
      -И не спрашивай ни о чем. Идет?
      -Твои дела.
      Сеанс продолжился. Маша взяла себя в руки и заспешила с переводом. Безус смотрел на экран не отрываясь. То, что он подумал по поводу внезапного налета незнакомого мужика, осталось его тайной.
 

* * *

 
      Первое сентября ознаменовалось не только началом учебного года, но и двумя подарками. Ванечка прислал очередные вирши, а следом Буров отчудил. Принес домой корзину белых роз. Вручил их Илье Ильичу и удалился дико смущенный со словами: "Это для вашей внучки". Маша пересчитала цветы. Охнула.
      -Двадцать семь! Ничего себе.
      Из длинного телефонного разговора выяснилось, что Мишка родился именно в день знаний, исполнилось ему двадцать семь лет. И жизнь свою без Маши он представляет с трудом. Все готов сложить к ее ногам. Каковые сложные, обуревающие его чувства и пытался выразить в странном подарке. Маша с ходу отвергла притязания на ее руку и сердце. Мишка ответил, что и сам все знает.
      -Дело даже не в том, что тебе шестнадцать лет. Я мог бы подождать три-четыре года. Легко. Думаешь, ты одна упрямая? Просто... Просто шансов у меня нет. Вырвалось вот. Прости. Не сердись.
      -Не буду.
      Милостиво согласилась жутко польщенная безответной любовью взрослого юриста противная девчонка. Мишка, в ответ, вздохнул так тяжко, что ей стало стыдно, но только самую капельку и только на одну секунду.
      Через три мгновения с видом кошки, изловившей сразу двух крыс, Маша уже подлизывалась к деду. Пусть оценит, какая у него внучка особенная. Подсунула очередное Ванечкино произведение.
      -Нравится?
      Дед долго изучал листик. Потом прочел вслух.
 
      - Осенним аксельбантом лист кленовый
      Упал мне на плечо, сорвавшись с неба.
      А плащ дождя - серебряный и новый,
      Второй подарок. День сегодня не был
      Угадан мной особенным с рассвета...
      Я адъютант расстрелянного Лета.
 
      Маша переспросила таким гордым тоном, будто сама сочинила эту лабуду.
      -Ну?
      Дед сказал поучительно.
      -Стихи удивительные! Жаль, что мальчик посвящает их девочке, которая... далека, скажем так, от поэзии и оценить по достоинству подарок не в состоянии. Очень досадно. Но... такое часто случается.
      -Дед?
      До Маши внезапно, дошло. Она вскочила, обняла Илью Ильича и затараторила.
      -Дед, я поняла. Ты писал стихи своей жене! Анне Семеновне! Так?! Ну, скажи, скажи, я права.
      Илья Ильич задергался, как окунь на крючке. Отцепил Машины лапки, убежал в комнату. Отвечать отказался наотрез. Так угадала она, или нет?
 

* * *

 
      -Привет.
      Маша подпрыгнула от неожиданности. Из-за остановки вышел совершенно невероятный, тут же все на него обернулись, Макс. Очень коротко подстриженный, в модных зеркальных очках.
      -Ты и без охраны?
      Ощетинилась девушка - до сих пор не простившая героя-защитника, самовольно взявшегося отгонять от юной нимфы ловеласов.
      -Они в машине.
      Короткий кивок обозначил направление, в котором сидели рослые ребятишки. Макс пояснил свое появление простым утверждением.
      -Ты не подходишь к телефону.
      -Ну и что? Имею право.
      -Конечно.
      Согласился он. Растопырившие уши люди, ловили каждое слово. Максу это было неприятно.
      -Отойдем.
      Предложил он, махнув рукой в сторону аллеи.
      -Зачем?
      Заупрямилась Полежаева.
      -Нужно.
      Не устраивать же публичный скандал. Пришлось подчиниться. Макс ловко подхватил добычу и увлек подальше от любопытного народа. Хотя совсем избавиться от зрителей не получилось. Шли рядом. Маша смотрела под ноги. Зверев молчал. Встречные оборачивались. Все как один. И бабушки с колясками, и парни с девчонками. Что такого особенного было в них? Машина коса невероятная? Сила, которую излучал Макс? Красная машина возникла слева, чуть позади. Тащилась следом? Понятно. Понятно.
      -Ну и?
      Раздраженно спросила девушка, покосившись в сторону иномарки. Зверев сделал резкий жест отстранения. Махнул рукой. Машина притормозила и осталась позади неспешно удаляющейся по аллее парочки. Они прошли в молчании солидный кусок квартала, почти до перекрестка. Здесь Макс небрежно, коротким кивком, ответил на приветствие чрезвычайно эффектной худой барышни, только что обогнавшей их. Незнакомка была такой тонкой, что напоминала богомола. Длинные конечности, длинная шея. Чуть склоненная вперед голова. Очень ярко накрашенный рот. Б-р-р. Не вполне справедливо оценила барышню Маша. С чего бы интересно? Ревновать Макса? Какая глупость. Но ведь остановилась, чтобы дать этой щепке возможность уйти куда подальше. Впрочем, в силу врожденного женского актерства, Полежаева сделала вид, что залюбовалась гуляющим малышом.
      -Прелесть, правда?
      -...
      Неподалеку, задорно хохотал пацанчик лет трех-четырех. Носился вокруг охающей бабушки, дергал ее то за подол, то за рукав, отбегал и возвращался. Старушка награждала мальчика разными ласковыми словечками: "Слатенький, солнышко, котеночек". Детский довольный визг сопровождал бабушкин голос. Игра была взаимной и доставляла удовольствие обоим. Макс в причину заминки поверил. Перевел взгляд на ребенка. Коротко улыбнулся. Уж больно забавно пацан дразнил свою няньку.
      Выждав почти минуту, пока худая дылда перешла на другую сторону, свернула и стала спускаться вниз по улице Хмельницкого, Маша повернулась к спутнику не без короткого опасения, что ее глупую игру он понял, что сие действо его позабавило.
      -Что дальше?
      -?
      -Зачем ты меня выловил?
      Время остановилось. Жуткие глаза Макса, два ковша расплавленного серебра, ослепили. Гризли шагнул вперед. Но прежде, чем он смог ее обнять, Маша быстро подняла, выставила перед собой руки, то ли протестуя, то ли собираясь оттолкнуть. Макс легко, хотя и не смотрел вниз, перехватил оба запястья, придержал, медленно отвел в сторону, опустил, прижимая к бедрам. Скомандовал.
      -Руки по швам.
      Маша напряглась, как же - очень ей это помогло. Вырваться из лап гризли задача непростая.
      -Пусти.
      -Поедем со мной.
      Попросил он негромко и чуть хриплым голосом.
      -Пусти.
      -Едем. Едем сейчас же.
      -Нет.
      -Ты у меня будешь одна. Только ты.
      -Маш!
      -Нет.
      -Я не вру.
      -Нет.
      -Маш...
      -Пусти!
      Они смотрели друг на друга. Патовую ситуацию, полную женской злости и агрессивного мужского нетерпения, разрядил жуткий вопль старушки.
      -Стасик!!! Стасик!
      Маша дернулась, оглянулась, тиски на ее запястьях разжались, Макса уже не было рядом. Огромный ротвейлер без намордника, с болтающимся поводком, оскаленный, глухо и яростно рычащий, разбрызгивающий слюни на каждом прыжке, тяжело и мощно набегал слева. Откуда он только взялся? Малыш замахнулся пластмассовой лопаткой. Завопил отчаянно, не сводя глаз с кошмарного существа. Собака сделала рывок к нему навстречу. Урчащее черное чудовище и ребенок должны были встретиться через пол секунды. В это короткое мгновение Маше показалось, что она уже видит детскую кровь на клыках черной твари. О, Боже! Макс махнул через скамейку. Раскормленная псина получила сильный пинок в широкую оскаленную морду. Сбившись с курса, взвыла, мотнула головой, переключаясь на нового врага. Маша, опомнившись, заорала пароходной сиреной. Голосок у нее был, дай Бог. В прямом смысле - оглушающий.
      -Фу! Фу!
      Пес осел, на долю секунды. Макс удобного момента не упустил, ударил собаку по носу. Не просто ударил, с силой, резко, на выдохе. Чудовище заскулило обиженным щенком. И что-то произошло. Реальность, полная злости и обиды, осталась в прошлом. А настоящее было захватывающим и невероятно увлекательным. Маша смотрела, как завороженный зритель в кинотеатре - приоткрыв рот. Посторонним, не узнающим героя взглядом, следила за происходящим. Даже профиль Макса показался чужим. Точно актера она впервые лицезреет. Но он так хорош, что просто дыхание перехватывает. Он непостижимо привлекателен. Магия настоящей звезды - пробирающая любителей синематографа до мурашек по коже. А кадр?! Боже, как гениально выстроена картинка. Сквозь разрыв в облаках падает солнечный свет. Волевой профиль героя облит золотом. Шкура пса масляно поблескивает. Красотища. Взгляд не оторвать.
      Вот мужчина в серой толстовке наступает на поводок, круто и жестко берет за ошейник. Рвет к себе и вниз. Рявкает.
      -Сидеть, паскуда! Сидеть!
      Ротвейлер, продолжая визжать, слушается! Шлепается на толстый зад у кроссовка, победившего его двуногого господина. Маша мысленно зааплодировала режиссеру.
      -Сидеть!
      -...
      -Сидеть, сволочь!
      Теперь Макс позволил себе оглянуться. Пацанчик, уронив ненужную лопатку, стремительнее, чем котенок на дерево, карабкался бабушке на руки. Старушка что-то неразборчиво шептала. Молилась? Маша не умела читать по губам. Подлетела отставшая алая машина, из нее выпрыгнули Санек и Диман. Как же, босс в серьезной опасности. А они в стороне оказались! Непорядок. Тут, наконец, обрела дар речи и неожиданно нецензурно начала ругаться перепуганная старушка. Как выяснилось, непечатных слов она знала много. Очень много. Выражалась виртуозно. Не то, что Полежаевские одноклассники. Вот к кому на выучку прислать мальчишек. А то думают, глупыши, что материться умеют. Старушенция выплескивала трассирующие очереди разных пожеланий. Одну за другой. При чем на Макса! Она приняла его за хозяина собаки. Почему-то.
      Туды-тебя-парень-растуды-через-разные-места-всякими-способами-и-близких-людей-твоих-тоже!
      Макс не оправдывался, не сердился, вздорную бабку игнорировал. И она безнаказанно заливалась соловьем, воздавая должное благородному поступку незнакомца. От всей души. Щедро. Безудержно. Какое красноречие, однако! Прекратившая паниковать Маша позволила себе рухнуть на лавочку, через которую перелетел гризли несколько секунд назад. Откинулась на спинку, подставила лицо солнцу и расплылась в кретинской улыбке совершенно счастливого человека. Поистине, жизнь полна сюрпризов! Пробормотала она себе под нос после особенно удачного пассажа.