Проводятся учения, стрельбы. В нужных местах сосредоточиваются боеприпасы и другие виды материальных средств. Совершенствуется план действий, разрабатываются и проводятся мероприятия по дезинформации противника. Штаб строго следит за тем, чтобы не были вскрыты противником истинные наши намерения, и ведет работу по достижению внезапности наступления. Но еще более занят командующий. В процессе многообразной и трудоемкой работы по подготовке операции он лично учит командный состав, как действовать в предстоящих боях, проводит инструктажи и занятия, уточняет поставленные войскам задачи, контролирует выполнение принятых решений. Полководец стремится побывать всюду, увидеть все своими глазами, где помочь советом, а где и власть употребить. Эту важнейшую часть подготовки операции никому нельзя перепоручить, поскольку, как указывал в свое время В. И. Ленин, "всякое сражение включает в себя абстрактную возможность поражения, и нет другого средства уменьшить эту возможность, как организованная подготовка сражения"{66}.
      Наконец, все готово, хотя понятие это относительное, и ни одно наступление не начиналось тогда, когда, как говорится, застегнуты все пуговицы на шинели последнего солдата. Всему есть граница дозволенного. Напряжение достигает крайней степени. Теперь, образно говоря, надо своевременно спустить стрелу из натянутого до предела лука. В противном случае может быть спад достигнутого накала.
      Это очень тонко чувствовали и понимали наши полководцы. Некоторые из них, как уже видел читатель, в отдельных случаях начинали операции с согласия Ставки даже несколько ранее установленных им сроков.
      Наступает долгожданный день "Д". Накануне, конечно, никто не спит. Редко найдется человек с железными нервами, который смежит глаза на два-три часа. Командующий фронтом, командующие армиями, командиры корпусов, дивизий и полков отправляются на свои наблюдательные пункты. Каждый выбирает НП так, чтобы можно было видеть поле боя. Командиру полка это полностью удается почти всегда. Командиру дивизии - лишь иногда. Командиру корпуса и командарму удается видеть, как правило, только главное поле сражения, где дерутся их дивизии. Командующий фронтом обычно находится в расположении армии, действующей на направлении главного удара. Со своего НП он не столько наблюдает, сколько чувствует пульс хода сражения.
      Вот сотряслась земля, видны вспышки выстрелов и взрывов, а потом на барабанные перепонки навалилась тугая звуковая волна - началась артиллерийская подготовка.
      С тыла слышится нарастающий глухой, низкий гул: авиация идет на бомбежку и штурмовку противника в ближнем и дальнем его тылу.
      То тут, то там видны дымки и слышны разрывы в расположении наших войск. Это противник, очнувшись от первого потрясения, повел огонь по позициям нашей артиллерии и скоплениям войск. Тотчас же по невидимым глазу батареям противника, засеченным по звуку, обрушивается шквальный огонь артиллерии, выделенной для контрбатарейной борьбы. На время он заставляет умолкнуть противника. Впереди теперь слышны отдельные орудийные выстрелы, частая дробь пулеметов и характерные звуки стрельбы 120-мм минометов... Близится время "Ч" - момент атаки пехоты и танков, ее поддерживающих.
      Вблизи НП и далее вправо и влево вспыхнули в небе и рассыпались искрами цветные ракеты - сигнал атаки пехоты и переноса огня артиллерии в глубину. Невдалеке слышится лязг гусениц - танки пошли к переднему краю противника. Через несколько минут за ними появились фигуры бойцов, выскакивающих из окопов и прижимающихся к танкам. Огонь артиллерии стал как бы глуше и реже. Усилилась дробь пулеметов и автоматов. Через нее доносится "ура" - атака началась...
      Командующий вместе с ближайшими помощниками непрерывно наблюдает за ходом сражения, принимает по средствам связи короткие доклады командармов. Приходит известие, что пехота на главном направлении ворвалась в первую траншею и успешно продвигается вперед, а рядом - залегла, ее прижал к земле огонь не подавленных в период артподготовки огневых точек противника. С одного из флангов просят поддержать наступление авиацией. Командующий принимает меры. Приходит доклад командарма слева: он считает, что назрел момент ввода второго эшелона армии. Комфронта проверяет соображения командарма на карте: не рано ли вводить свежие силы? Командарм, наступающий в центре, почему-то медлит с развитием успеха и придерживает второй эшелон. Командующий фронтом решает выехать в эту армию и там на месте решить. приспело ли время ввода сил второго эшелона...
      И так весь день и ночь... И опять день... И неизвестно, сколько дней и ночей: пока идет сражение, комфронта, командармы держат руль управления войсками в своих руках, влияя на ход сражения словом и делом, помогая одному своими силами и средствами, наставляя другого "на путь истинный", выезжая на место к третьему... На ходу едят, дремлют в машине во время переездов... Одному богу известно, как выдерживают эти люди. А они выдерживают! И все это в зоне действительного огня противника, при постоянной угрозе жизни. Об этом, однако, никто не думает: говорят - привычка. Вероятно, речь идет о способности человека в минуту опасности уметь держать себя в руках и работать, решать, творить. Хилый телом и слабый духом не может быть не только полководцем, но и хорошим командиром. Война выдвинула много талантов, но и развенчала некоторых "полководцев" мирного времени! Да и не только полководцев, а и командиров, которые не смогли хорошо командовать во время войны, хотя и старались. Не каждому, оказывается, это дано.
      Рассмотрим теперь более детально, в каких условиях приходится работать полководцу и его штабу во время войны, в какой обстановке протекает его умственная деятельность, где и как он должен творить. Не надо обладать специальными познаниями в области военного дела, чтобы понять, что условия этой работы не похожи на обстановку деятельности других представителей интеллектуального труда.
      Надо, во-первых, отметить, что разум полководца совершает невероятно сложную и большую работу. Анализ оперативных материалов - процесс многосторонний и трудный, а полководческое решение должно быть обязательно простое, ясное и понятное всем исполнителям. Полководец обязан отразить сложное многообразие вопросов, решаемых одновременно на огромном пространстве, в простой формуле решения. Мне не известно ни одного решения, директивы, приказа больших и малых военачальников, где бы имелись какие-нибудь пункты так называемого порученческого характера, где кому-то что-то предлагается изучить и доложить, как это нередко делается в других организациях. Командующий принимает свое решение тут же и другим лицам ничего изучать поручить не может. Он не может дать и неопределенный ответ на тот или иной вопрос, а должен однозначно сказать, что надо делать в той или иной ситуации. В ходе боевых действий могут быть только приказ и его исполнение - иные методы работы не пригодны. В этом тоже заключается сложность и особенность положения и труда полководца.
      Во-вторых, полководец постоянно и жестко ограничен временем. На анализ материалов, выводы по ним и принятие решения даются часы, а в ходе сражения и боя - даже минуты. За этот срок необходимо проанализировать уйму самых различных и подчас противоречивых материалов. Тут и запутанные данные о противнике, и трудные обстоятельства для своих войск, откуда надо найти выход, и болезненные вопросы снабжения и обеспечения, поскольку на войне всегда чего-нибудь не хватает. Материалов много, а времени мало; что хочешь, то и делай. Один штабной остряк говорил: в таком случае надо все документы закрыть в сейф по крайней мере на сутки, обстановка изменится, и они не потребуются. Однако это шутка. Полководец обязан мгновенно ориентироваться в обстановке, экономно мыслить и досконально знать все вопросы ведения сражения и боя, руководить действиями войск, не привязываясь к справочникам и пухлым письменным фолиантам.
      Во время сражения с борта разведсамолетов, как правило, постоянно поступают данные о противнике. Наиболее важные из них докладываются командующему. Например: из района Н-ска движется на северо-восток колонна танков и пехоты глубиной около 50 км. В 7.00 голова колонны там-то, хвост там-то... Командующий должен сразу определить, что это за колонна, и почти мгновенно рассчитать, сколько времени ей потребуется, чтобы встретиться с нашими войсками. В то же время в его голове созревают необходимые распоряжения авиации, артиллерии и общевойсковому командиру, которые незамедлительно отдаются.
      Полководец не должен спрашивать, сколько времени потребуется авиации, чтобы подняться и долететь до колонны,- он это знает. Он не будет спрашивать артиллериста, достанут ли его орудия до этой колонны, и если достанут, то на каком рубеже,- он обязан это знать. Он, наконец, не станет спрашивать общевойскового командира, что тому нужно делать; перейти ли к обороне против этой колонны или разбить ее во встречном бою. Он сам все обдумает и решит, что в данном случае выгоднее, и отдаст нужные распоряжения.
      Полководцу приходится решать такие вводные постоянно на протяжении всего сражения. Уместно еще раз повторить: чтобы хорошо управлять войсками, уметь в кратчайшее время принимать решение - надо работать непрерывно, совершенствовать свое мастерство, вырабатывать качества быстрой ориентировки и, как говорится, верного глаза военного.
      Следующая отличительная черта условий, в которых осуществляется деятельность полководца, состоит в том, что он, решая вопросы проведения операций, несет громадную, ни с чем не сравнимую ответственность: он отвечает за жизнь сотен тысяч людей и судьбу того участка фронта или района боевых действий, который надлежит удержать или захватить, за исход боя, сражения и даже войны. Любая ошибка военачальника в боевой обстановке влечет за собой крайне драматические последствия.
      Наконец, нельзя не сказать о том, что работа полководца, даже самая сложная,- анализ обстановки и принятие решения - проводится в условиях угрозы его жизни. И. С. Конев, например, в ответственный период прорыва обороны противника на львовском направлении в июле 1944 г. продолжительное время находился на передовом командном пункте 60-й армии генерала П. А. Курочкина в так называемом колтувском коридоре шириной около 6 км. КП находился под вражеским огнем, велика была опасность удара по нему противника, но командующий фронтом именно здесь мог наиболее полно определить условия действий 3-й гвардейской и 4-й танковых армий, 4-го гвардейского и 31-го танковых корпусов, которые вводились им тогда в прорыв. В подобном положении не всякий человек в состоянии нормально думать и тем более творить. Иного охватит чувство страха, и ум будет занят лишь тем, как избежать опасности. Результат его деятельности окажется ничтожным. Есть люди, которые в подобных условиях теряют самообладание. Но не о них речь. По характеру своей профессии большинство командиров - люди мужественные, презирающие опасность, относящиеся к ней внешне равнодушно. Война отбирает таких людей, ум которых в минуты опасности обостряется, сила мышления становится глубже, логика размышлений убедительнее.
      Вопрос не в том, испытывает ли человек страх в бою или нет. На это можно дать один ответ - испытывает. Вопрос заключается в том, что сильнее сказывается на работе человека в условиях постоянной угрозы его жизни отрицательная эмоция угнетенности от страха или положительная эмоция боевого возбуждения? Боевое возбуждение есть необходимый спутник настоящего военачальника, оно присуще не только полководцам, но и командирам всех рангов. Вспомним, как Л. Н. Толстой описывает капитана Тушина во время Шенграбенского боя и как хорошо это показано в кинокартине С. Бондарчука "Война и мир". А сколько беззаветных храбрецов было в годы Великой Отечественной войны! Их чувства любви к Родине, имевшие глубокие корни, и воинский долг позволяли им презирать опасность и совершать чудеса героизма.
      Хочу рассказать читателю, как работали в период опасности два известных советских полководца - К. Е. Ворошилов и Г. К. Жуков.
      Климент Ефремович Ворошилов, как известно, еще в период гражданской войны выделялся мужеством, смелостью и храбростью. Эти его качества сохранились и снова проявились в период Великой Отечественной войны. Мне пришлось быть с ним на керченском плацдарме зимой 1944 г., когда готовилась операция по освобождению Крыма. Плацдарм был небольшой и насквозь простреливался огнем артиллерии противника, а значительная его часть находилась под действительным минометным и пулеметным огнем.
      Жили мы в землянках, точнее, ночевали в них, а днем работали в войсках и на КП командующего Приморской армией, который располагался поблизости от нас. Климент Ефремович пребывал тогда в приподнятом настроении. Его буквально тянуло в войска, находящиеся в обороне в непосредственном соприкосновении с противником. Выезды маршала в первую линию войск были часто весьма рискованными. Он сам и сопровождавшие его генералы и офицеры подъезжали, например, на "виллисах" близко к переднему краю обороняющихся войск, что обычно никто не делал. Пять - десять минут спустя противник производил сильный минометный и артиллерийский налет по тому месту. Машины обычно успевали уже уйти, и все кончалось более или менее благополучно. Затем К. Е. Ворошилов и все сопровождающие шли по ходам сообщения, которые далеко не везде были в рост глубиной. Приходилось нагибаться, чего Климент Ефремович, конечно, не делал. Кое-где это сходило с рук, а в иных местах начинался огонь со стороны противника. Попав под обстрел, Климент Ефремович шутил и вел себя так, словно опасность доставляла ему особое удовольствие. Меня интересовала психологическая сторона такого поведения маршала, и я убедился, что это не был внешний прием, бьющий на эффект или в назидание другим. Убежден, что у Климента Ефремовича складывалось внутреннее состояние боевого возбуждения: он выслушивал доклады командиров, осматривал местность, беседовал с офицерами и солдатами, давал указания.
      Ничем другим, кроме такого состояния, нельзя объяснить переправы Климента Ефремовича на катере через Керченский пролив на косу Чушка и обратно под артиллерийским огнем противника, тогда как можно было гораздо безопаснее пролететь на По-2 это расстояние на бреющем полете всего за пять минут. Однажды после очередного посещения переднего края мы, возвратившись, нашли на месте землянки К. Е. Ворошилова только яму, заваленную землей и бревнами. Оказалось, что в наше отсутствие снаряд угодил в нее. Маршал и не подумал перейти в более надежное убежище. Хотя после изгнания гитлеровцев в нашем расположении остались бетонные бункера, он приказал построить себе здесь же новую землянку, что и было сделано.
      Мы не раз пытались отговорить Климента Ефремовича от некоторых чересчур рискованных предприятий. Он возмущался. "За кого вы меня принимаете?" - в повышенном тоне спрашивал он. Угрожал, что сделает все один без нас, советовал тем, кто боится, ехать в Варениковскую, где стояли тылы фронта и вагон представителя Ставки. Таков был К. Е. Ворошилов, и тут уж с ним ничего поделать было нельзя.
      Не один раз довелось мне наблюдать и за работой Г. К. Жукова. Однажды мы возвращались из района Новороссийска и по пути поехали в 3-й горнострелковый корпус, которым командовал генерал А. А. Лучинский. Не доезжая 2-3 км до места назначения, мы попали под удар немецких самолетов. Можно было переждать опасный момент, использовать для укрытия заранее отрытые у дороги щели. Однако Георгий Константинович сидел на переднем "виллисе" и молчал. Водитель с надеждой на него поглядывал, а он лишь один раз, как обычно хмуровато, сказал ему: "Давай, давай". Движение продолжалось.
      Во время наступления на Крымскую Г. К. Жуков и сопровождавшие его люди находились на НП командующего 56-й армией А. А. Гречко. Шла наша артиллерийская подготовка. Противник огрызался, и поблизости там и сям рвались с резким характерным звуком осколочные снаряды. Рваные куски металла пели не так уж высоко над головами тех, кто разместился в траншее. Георгий Константинович невозмутимо сидел на табурете рядом с командармом и в стереотрубу наблюдал за полем боя. Он задавал А. А. Гречко вопросы, спокойно выслушивал доклады, и никаких эмоций не отражалось на их лицах. Маршал несколько оживился лишь тогда, когда принесли термос с чаем.
      Довелось мне быть с ним и на 2-м Белорусском фронте, когда готовилась операция "Багратион". Он приезжал к нам с командного пункта К. К, Рокоссовского, соседа слева, для контроля хода подготовки к операции в армиях главного направления. Маршал сначала заслушал решения командармов, проверяя их по картам, а затем отправился на НП соединений первого эшелона. В дивизии, получившей наиболее ответственную задачу, он добрался до наблюдательного пункта полка. Не доезжая метров ста пятидесяти до места полкового НП, все мы спешились. Г. К. Жуков потребовал от нас соблюдения полной маскировки и загнал всех в ход сообщения. Сам же шагал поверху, рассматривал местность, чтобы лично убедиться в правильности нашего выбора направления главного удара, удостовериться в целесообразности решения многих других вопросов предстоящей операции. На этом НП, как и на всех других, на расстоянии действительного огня противника он работал - заслушивал доклады командиров, давал указания и не проявлял никаких иных переживаний, кроме рабочих. Командир дивизии на одном из опасных переходов пытался предупредить маршала и сказал, где лучше остановиться, чтобы не быть под огнем. Маршал невозмутимо бросил ему в ответ: "В ваших советах не нуждаюсь". И пошел дальше.
      Так в условиях опасности работали К. Е. Ворошилов и Г. К. Жуков, одинаково, пожалуй, мужественные и храбрые. Один - возбуждался, другой оставался спокойным и сохранял обычную суровость, безразлично, если можно так сказать, относился к угрозе его жизни. Могу взять на себя смелость заявить, что в период опасности они могли принимать не только вполне обоснованные, а, я бы сказал, лучшие решения.
      Ученые и другие творческие работники, как правило, сами создают себе условия для труда и, конечно, делают это так, чтобы содействовать себе, помочь, облегчить свой труд. Полководец же таких условий создать не может, их диктует ему сложившаяся обстановка, он вынужден к ней приспосабливаться. Больше того, противник стремится всеми мерами помешать, подавить полководца морально и физически. К тому же для ученого элемент времени хотя и важен, но чаще всего не имеет решающего значения. Он в состоянии приспособить свое дело к той реально существующей скорости мышления, которую природа отпустила человеку. В работе полководца и военачальника этот естественный мыслительный порог особенно чувствителен. Здесь время действует как дамоклов меч и заставляет работать всегда стремительно и с крайним напряжением сил. Выше я пытался показать, какое значение имеет для полководца время. Упустил его проиграл бой и даже операцию.
      Ученый всегда может выдвигать разного рода гипотезы и проверять их в ходе длительного эксперимента, не подтвердившееся отбрасывать и снова экспериментировать. Полководец тоже никогда не действует без различного рода предположений. Догадка, гипотеза присутствуют в его работе постоянно, правда в различной степени. Проверить же гипотезу с помощью эксперимента у полководца нет возможности. Его предположения проверяются практикой войны и боя, что сопряжено с жизнью людей и затратой огромных материальных средств. Ошибка здесь влечет за собой большие, а иногда непоправимые последствия.
      Работе полководца всегда сопутствуют различного рода неожиданности. Одни он предвидит и, как говорят военные, "планирует" заранее и исподволь готовится их встретить, хотя и не знает точно, что именно его ждет, а от большинства должен избавляться в момент их появления. Это не только всякого рода внезапность, связанная с необычным использованием на войне разного рода вооружения, времени года, тайной подготовкой и нанесением удара противником там, где его не ждут, и тому подобное. Даже тогда, когда все как будто готово к операции, начинается, если так можно сказать, борьба с силами природы: осенью и весной вдруг начинаются проливные дожди, раскисают дороги, зимой бушует пурга, час от часу становятся сильнее морозы... Как тут быть? Если не посчитаться с природой, можно не добиться успеха, а отложить операцию тоже уже нельзя. На все это надо реагировать полководцу, и тут-то должны проявиться его воля, решительность и, конечно, здравый смысл.
      Полководец встречается и с более сложными явлениями. В период освобождения Польши были, например, проявления "деятельности" органов известного читателю польского эмигрантского правительства или последышей диктатуры И. Антонеску на территории Румынии.
      А разве не величайшей неожиданностью для гитлеровских полководцев оказались возможности Советского государства? Вот что писал, например, Манштейн: "Мы, конечно, не ожидали от советской стороны таких больших организаторских способностей, которые она проявила в этом деле, а также в развертывании своей военной промышленности. Мы встретили поистине гидру, у которой на месте одной отрубленной головы вырастали две новые"{67}.
      Различие между трудом полководца и гражданского интеллектуала заключается также и в том, что воле и уму полководца противостоят не меньшие по силе воля и ум противника. Если ученый имеет дело только с природой, не наделенной разумом, то военачальник, кроме того, имеет перед собой профессионально мыслящего противника. Труд полководца превращается в состязание двух воль, сил разума и искусства. В этом случае, вероятно, будет уместным сравнение двух противостоящих полководцев с игрой сильных шахматистов, хотя последствия победы здесь или поражения несоизмеримо различны.
      Всем известна сложность труда ученых, государственных деятелей, работников искусства. Это бесспорно. Но всегда - а в современных условиях в особенности необыкновенно сложным являлся и является труд полководца, что в полной мере показала вторая мировая война, возложившая на плечи полководцев непомерную и чрезвычайно ответственную работу.
      В современных условиях полководцу приходится решать не только военные, но и трудные политические проблемы. Все это будет под силу лишь человеку не только одаренному, но и обладающему к тому же большим запасом общих и профессиональных знаний. М. В. Фрунзе так говорил об этом: "Стратегия, являясь высшим обобщением военного искусства, должна учитывать не только чисто военные элементы, как численность армий и т. д., но должна учитывать и моменты политического характера. Только тот, кто обладает всеми этими познаниями, может претендовать на роль руководителя Красной Армии в условиях будущих военных столкновений"{68}. Сам М. В. Фрунзе являл собой пример именно такого руководителя.
      И. В. Сталин на протяжении всей войны являлся Председателем Государственного Комитета Обороны и Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. На этих постах проявились его высокие качества военного деятеля. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своей книге "Воспоминания и размышления" характеризует его как человека, который владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов, руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах. Он отмечает природный ум Сталина, богатую интуицию, умение найти главное звено в стратегической обстановке. "Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим",заключает Г. К. Жуков характеристику И. В. Сталина.
      Советский народ вывел нашу страну в ряд первых держав мира. Руководителем всех его великих свершений являлась и является партия коммунистов. Однако коль скоро давно установлено, что выдающаяся личность играет важную роль в истории, то мы по праву можем сказать, что Сталин и как полководец вложил неоценимый вклад в дело победы советского народа в Великой Отечественной войне.
      Полководец должен иметь не только выдающийся ум. Не менее важно, чтобы его ум обладал особой гибкостью, или, как говорят, свободой. Это связано с характером военной обстановки, которая постоянно меняется, и означает, что при необходимости полководец обязан отказаться в интересах победы (и без особого насилия над собой) от ранее принятого решения и разработанного плана действий. Он не может быть связан по рукам и ногам собственным планом, когда последний пришел в противоречие с обстановкой.
      Разумеется, это вовсе не значит, что при малейших трудностях, кажущихся или маловажных изменениях ситуации полководец должен менять решение. Плох тот полководец, который не добивается выполнения решения с величайшим упорством.
      Наконец, гибкость ума означает и то, что полководец не может быть скован каким-либо стереотипом, находиться в плену шаблонов. Даже правильные положения уставов, инструкций, наставлений следует применять с толком и здравым смыслом, сообразуясь с обстановкой. Ленин по этому поводу писал: "Методы борьбы против врага надо уметь изменять, когда изменяются обстоятельства"{69}.
      Характерную заскорузлость взглядов гитлеровских стратегов отразили основные операции немецко-фашистских войск после коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. Утратив инициативу, военачальники вермахта не сумели приспособиться к новым условиям войны, перестроить свою работу и научиться преодолевать трудности.
      В былые времена храбрый, мужественный полководец лично вел за собой войска на поле боя. От его образа действий часто зависел исход борьбы. Неспроста полководец был на белом коне или выбирал себе место на хорошо видной всем высоте. Полвека назад, в годы гражданской войны, личная храбрость и решительность военачальника также играли решающую роль. Достаточно сослаться на Буденного, Котовского, Пархоменко, Чапаева и других, которые не раз сами водили войска в бой.
      В период второй мировой войны и в наше время полководец уже не может лично вести войска в бой. Лишь немногие, находящиеся неподалеку воины смогут увидеть, как он двинется с ними в атаку, и никому, кроме них, он не подаст этим поступком благого примера: не прежние теперь масштабы и другим стал характер сражения. Теперь командиру можно возглавить лично атаку роты, батальона - не более. В этом звене пример личной отваги командира продолжает действовать и теперь в полную силу. В 1941 г. наши войска терпели неудачи в течение достаточно длительного времени. Враг рвался к Москве и вышел к ней на ближайшие подступы. Положение было очень тяжелое, а в некоторые моменты критическое. Но советские полководцы и командиры не утратили тогда веру в победу, нашли выход из трудного положения. Они опирались на сильных духом патриотов, храбрых и мужественных людей, продолжали бесстрашно бороться с врагом и в конечном счете нанесли ему первое в годы второй мировой войны крупное поражение. Победу у стен советской столицы обеспечили воины железного упорства, огромной решимости и несокрушимой воли к победе. Только советский народ под руководством Коммунистической партии смог не только выстоять в эту трудную годину, но и, повернув ход истории, добиться беспримерной победы.
      Полководческий опыт Жукова, Конева, Рокоссовского, Говорова, Еременко, Мерецкова, Малиновского, Черняховского и других выковывался начиная с первых тяжелых месяцев войны, когда одни возглавляли фронты (Жуков, Конев, Еременко), другие - армии и корпуса и находились на самых горячих участках советско-германского фронта. Всем им потребовались истинно полководческие качества, чтобы выполнить поставленные задачи. А оборона Москвы, Сталинграда, Ленинграда, Одессы, Киева, Севастополя, Брестской крепости! Она потребовала не только мужества и стойкости от рядовых солдат и офицеров, но и полного самоотвержения прежде всего и в особенности от лиц, возглавлявших эту оборону, тех же Г. К. Жукова, А. И. Еременко, Л. А. Говорова, А. А. Жданова, В. И. Чуйкова, И. Е. Петрова, Н. И. Крылова, М. М. Попова и других. Конечно, эти качества требуются не только в тяжелое время. При успехе они тоже необходимы. Полководец и в благоприятных условиях должен проявить максимальное упорство и неуемную энергию в достижении цели.
      Мне прочно запали в память операции войск Центрального (бывшего Донского) фронта под Орлом и Брянском в феврале - марте 1943 г. Я тогда только что пришел к руководству Оперативным управлением Генерального штаба. Навалившийся на плечи груз ответственности был тяжел, и первые шаги с ним особенно памятны. План операций был уже разработан и одобрен Ставкой. Теперь он начинал осуществляться. Сам К. К. Рокоссовский назвал операцию "красивой" по замыслу, который предусматривал выход наших войск глубоко в тыл орловской группировки противника. По мнению авторов проекта, давно и плодотворно работавших в Генштабе, действия по тылам врага должны были отсечь ему последние пути отхода на запад и в конечном счете стать составной частью общего разгрома немецко-фашистских войск под Орлом.
      Операция началась успешно, однако в целом оказалась незавершенной. Причина заключалась в том, что войска, предназначенные для развития и закрепления успеха, не сумели своевременно подойти к фронту компактной массой. Растянувшись по единственной железнодорожной колее от Сталинграда до Орла, они прибывали россыпью, не обеспечивая резкого и внезапного наращивания наших сил, необходимого для перелома в обстановке.
      Противник воспользовался этими нашими трудностями и неполадками, сумел ликвидировать угрозу тылу и сам перешел к активным действиям. Создалось тяжелое положение. Войска Центрального фронта сами оказались под угрозой окружения и уничтожения. Вот тут-то и проявились несгибаемая воля К. К. Рокоссовского, его большая организаторская активность и умение смотреть в лицо опасности, не теряя самообладания. Маневрируя силами, используя обстановку уходящей зимы, он сумел организованно прекратить исчерпавшее себя наступление, умело избежать ударов врага и отвести войска на рубежи, образовавшие в последующем северный фас Курской дуги.
      Большую роль сыграло мужество командующего Юго-Западным фронтом генерала П. Ф. Ватутина и его заместителя генерала М. М. Попова в феврале 1943 г., когда Юго-Западный и Южный фронты проводили совместную операцию "Скачок" по разгрому противника в Донбассе. Тогда возникло тяжелое положение в войсках группы генерала М. М. Попова (несколько танковых корпусов и пехота), которые наступали с рубежа Барвенково, Изюм на Красноармейское. По мысли командования Юго-Западного фронта, захват последнего пункта лишал бы противника единственного железнодорожного пути для отхода немецко-фашистских войск из Донбасса на запад. Предполагалось, таким образом, создать окружение и добиться уничтожения противника в Донбассе.