Генеральный штаб в годы войны

      Командование Армии Крайовой, представители лондонского правительства и группа их ближайших сотрудников пусть по-своему, но очень внимательно следили за ходом вооруженной борьбы на советско-германском фронте, в первую очередь под Варшавой. Они понимали, что в недалеком будущем чаша весов склонится на сторону Красной Армии, и, чтобы не было в Варшаве власти народа, стремились установить там свою власть - господство буржуазии и помещиков. Боясь опоздать, организаторы восстания неоднократно переносили день и час начала действий в столице. Они надеялись овладеть положением в столице Польши именно до подхода советских войск и 1-й польской армии, которая влилась теперь в созданное Войско Польское.
      Возможно, они надеялись, что западные союзники помогут им высадить воздушный десант - он послужил бы некоторой опорой для польского правительства в Лондоне. Однако верховное командование Великобритании и США еще осенью 1943 г. определенно дало понять лондонскому правительству, что последнее не может рассчитывать на поддержку восстания со стороны англосаксов вообще и особенно с воздуха{35}.
      Конечно, английские реакционеры - эти расчетливые политики понимали, что варшавское восстание направлено против Советского Союза, но не могли идти на риск в таком деле, как помощь повстанцам: ведь помогать им по воздуху означало подвергать опасности жизнь английских летчиков и собственные машины. Сильная немецкая противовоздушная оборона выводила их из строя. Англичане решили прекратить полеты.
      Организаторы заговора не собирались поднимать восстание в те дни, когда советские войска были под Минском и восточное Ковеля, а ждали, пока фронт приблизится к Варшаве. Это позволяло им надеяться, что наши армии не опоздают, если восставшие окажутся в трудном положении, и вызволят их из беды.
      Успех любой операции - и самой малой и самой крупной - зависит от многих факторов. Среди них не последнее место принадлежит плану действий. Особенно важен такой план для восстания - весьма сложной формы вооруженной борьбы. Общеизвестно, что даже самый лучший по замыслу и цели план обречен на провал, если он не соответствует обстановке и не имеет необходимого обеспечения.
      Мне не пришлось держать в руках план "Буря", в рамках которого главнокомандование Армии Крайовой задумало осуществить восстание своих отрядов в Варшаве. Однако есть бесспорное свидетельство, что время начала восстания по решению генерала Бур-Комаровского было передвинуто накануне решающих событий со 2 августа (или более позднего срока) на 17 часов 1 августа 1944 г. Столь ответственный акт командования Армии Крайовой был совершен без учета реальных возможностей проведения необходимых мероприятий по сбору сил повстанцев, их вооружению, организации боевых действий. Как указывал один из историков варшавского восстания Адам Боркевич, вместо двенадцати часов, предусмотренных ранее для приведения сил повстанцев в состояние полной боевой готовности, теперь в отдельных районах и отрядах имелось реально только пять. Это решение дезорганизовало восстание в его зародыше и перечеркнуло все то, что было подготовлено за ряд лет. Остался лишь высокий боевой дух повстанцев.
      Существовавшие на бумаге наметки задач относительно сроков и объектов нападения отрядов в таких условиях становились невыполнимыми. Даже элементарная связь между силами повстанцев не везде была организована.
      В назначенный день (но из-за различных условий в разное время) подпольные отряды Армии Крайовой начали восстание. Многие солдаты разыскивали своих командиров, те и другие не знали, где фактически находятся склады вооружения и снаряжения. Внезапность действий была потеряна, и враг сумел занять все ключевые пункты связи, сообщений, энергетики. Повстанцы не смогли в силу указанных выше обстоятельств действовать достаточно целеустремленно и произвести сколь-нибудь мощный первый удар. Натиск на врага оказался слабым: ведь во всех отрядах Армии Крайовой насчитывалось всего-навсего 16 тыс. человек, причем ручное стрелковое оружие (другим почти не располагали) было лишь у 3,5 тыс. из них.
      В то же время восстание приобрело неожиданный для его организаторов характер и размах. Ненависть населения Варшавы к гитлеровским оккупантам получила теперь выход; основная масса жителей присоединилась к восстанию: люди начали строить баррикады, влились в ряды бойцов, хотя и не имели оружия. Они были убеждены, что восстание согласовано с советским командованием. Этого убеждения не поколебало даже воззвание делегатуры лондонского правительства Польши к варшавянам, в котором ни слова не говорилось о Красной Армии.
      Массовая поддержка восстания населением Варшавы привела в первое время к относительному успеху. Овладеть всей территорией города Армии Крайовой все же не удалось, и через день события стали развиваться совсем по-иному, нежели предполагали заговорщики. Враг не понес особых потерь, удержал ключевые позиции в городе, быстро справился с положением и вынудил повстанцев перейти к обороне. А к ней они не были готовы. Сил не хватало. К тому же у восставших был острый недостаток боеприпасов, средств связи, медикаментов.
      Задуманная с холодной политической расчетливостью скоротечная акция Армии Крайовой превратилась в восстание народных масс Варшавы против гитлеровских захватчиков. Однако оно не было обеспечено, и удары немецко-фашистского командования в конце концов привели к его полному разгрому.
      К. К. Рокоссовский вспоминает, что 2 августа он получил сообщение разведки, будто в Варшаве началось какое-то восстание. Попытка уточнить эти данные оказалась безуспешной. Ни Польский комитет национального освобождения, ни Крайова Рада Народова, ни командование Войска Польского ничего о восстании не знали. В дальнейшем выяснилось, что даже командование отрядов Армии Людовой{36}, находившихся в Варшаве, не было поставлено о нем в известность. Однако, как только широкие массы варшавян поднялись на бой, коммунисты и руководимые ими отряды Армии Людовой немедленно приняли решение присоединиться к восстанию и отдали свои силы в распоряжение командования Армии Крайовой. Это решение предотвратило возможный раскол антигитлеровских сил в Варшаве, существенно укрепило их. Бойцы и командиры Армии Людовой кровью своей доказали на варшавских баррикадах верность делу освобождения народа от немецко-фашистских оккупантов.
      Премьер-министр польского правительства в Лондоне С. Миколайчик, только что прибывший в Москву для переговоров, ничего вразумительного не сообщил о событиях в Варшаве. А ведь на пути из Лондона он 28 июля встретился в Каире с варшавскими эмиссарами, и уж они-то не могли не доложить ему о восстании. На приеме в Наркоминделе 31 июля Миколайчик заявил, что разработан план действий и польское правительство сейчас накапливает силы. В отношении Варшавы Миколайчик сказал, что польское правительство "обдумывало" план генерального восстания и хотело бы просить Советское правительство о бомбардировке аэродромов около города. Таким образом, все рисовалось пока в очень общих чертах и как дело неблизкого будущего. О первых днях боев в столице Польши премьер лондонского правительства говорить, очевидно, не собирался.
      Усилиями немецко-фашистских оккупантов и заботами буржуазного руководства Армии Крайовой Варшава была изолирована от тех, кто действительно мог помочь восставшим добиться победы.
      Командующий 1-м Белорусским фронтом всячески пытался установить связь с восставшими, в том числе с военным руководителем восстания. Но на посланную генералу Бур-Комаровскому телеграмму К. К. Рокоссовский ответа не получил.
      2 августа резко осложнилась обстановка на советско-германском фронте. Под Варшавой противник нанес сильнейший контрудар по 2-й танковой и 47-й армиям, и им пришлось вести тяжелую оборону в неблагоприятных условиях. Части их были вытянуты в линию. Командующий фронтом никакими резервами не располагал, и каждую минуту можно было ожидать, что танки противника ринутся на юг вдоль Вислы, чтобы нанести поражение занятым форсированием войскам левого крыла фронта. А Варшава между тем горела. Дым видели выдвинувшиеся в район контрудара противника для управления боевыми действиями наши командиры и сам К. К. Рокоссовский.
      Спустя несколько дней героические действия советских войск и искусство командования положили конец временным успехам врага на 1-м Белорусском фронте. Ему не удалось опрокинуть или существенно потеснить наши армии. Но и мы не смогли преодолеть немецко-фашистскую оборону.
      Варшава истекала кровью, однако ни командование Армии Крайовой, ни польское эмигрантское правительство в Лондоне ни разу не обратились к Советскому правительству или советскому командованию с просьбой помочь восставшим. Даже информировать о восстании не сочли нужным. Только впоследствии стало понятно, что ни информация, ни просьба не входили в политические расчеты группы Миколайчика и командования Армии Крайовой даже тогда, когда гитлеровские войска начали топить восстание в крови.
      В эти дни И. В. Сталин получил бодрое послание от У. Черчилля. В нем впервые упоминалось о варшавском восстании. Черчилль сообщал, что Армия Крайова просила англичан срочно помочь восставшим вооружением и боеприпасами и что просьба эта будет удовлетворена. Попутно было сказано, что бои в Варшаве носят ожесточенный характер. Премьер-министр писал также, что повстанцы просят о помощи и русских и надеются, что она придет скоро. По словам Черчилля, восставших атаковали полторы немецкие дивизии. Заканчивалось послание многозначительной фразой: "Это может быть помощью Вашим операциям".
      И. В. Сталин не поверил прежде всего в достоверность информации, полученной Черчиллем. Уже на следующий день он ответил английскому премьер-министру, что все данные сильно преувеличены и не внушают доверия. Особые сомнения вызвало намерение повстанцев овладеть Варшавой. "Краевая Армия поляков, - писал И. В. Сталин, - состоит из нескольких отрядов, которые неправильно называются дивизиями. В них нет ни артиллерии, ни авиации, ни танков. Я не представляю, как подобные отряды могут взять Варшаву, на оборону которой немцы выставили четыре танковые дивизии, в том числе дивизию "Герман Геринг"{37}.
      Что же касается заключительной фразы в послании Черчилля, то она носила и вовсе смехотворный характер: будто восстание в Варшаве было акцией, предпринятой в помощь Красной Армии!
      Однако послание английского премьера не было оставлено без внимания. Сталин приказал Г. К. Жукову, К. К. Рокоссовскому и Генштабу доложить соображения относительно овладения Варшавой.
      Представитель Ставки и Военный совет фронта 6 августа доложили в Москву: "1. Сильная группировка противника действует на участке Соколув Подляски, Огрудек (10 км сев. Калушин), п. Станиславув, Воломин, Прага. 2. Для разгрома этой группировки противника у нас оказалось недостаточно сил". Они просили разрешить им воспользоваться последней возможностью - ввести в сражение только что выделенную в резерв 70-ю армию четырехдивизионного состава и дать три дня на подготовку операции. "Раньше 10 августа перейти в наступление не представляется возможным в связи с тем, что до этого времени мы не успеваем подвезти минимально необходимого количества боеприпасов", - говорилось в докладе. Генштаб согласился с этим. Разрешение и время на подготовку Ставка дала, армию ввели, но перелома в обстановке все же не наступило.
      Неудача прорыва к Варшаве с ходу, невозможность из-за истощения сил наступающих войск создать решительный перелом в сражении, планомерность которого была нарушена противником, необходимость резко улучшить тыловое обеспечение армий - все это вынуждало советское Верховное Главнокомандование организовывать новую наступательную операцию с целью освобождения Варшавы. При этом надо учесть, что Ставка не обладала сколько-нибудь крупными резервами, так что 1-й Белорусский фронт вынужден был обходиться наличными силами.
      О плане операции по освобождению восставшей Варшавы, насколько мне известно, написано пока еще мало, а между тем о нем, безусловно, стоит рассказать подробно. Дело происходило так.
      По указанию Ставки Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский представили И. В. Сталину свои соображения о действиях в Варшавской операции. Они доложили:
      "...1. Варшавскую операцию фронт может начать после того, как армии правого крыла выйдут на рубеж р. Нарев и захватят плацдарм на его западном берегу на уч. Пултуск, Сероцк. Боевые порядки этих армий удалены от р. Нарев на расстояние 120 км. Для преодоления этого расстояния потребуется 10 дней.
      Таким образом, наступательную операцию армиями правого крыла фронта с выходом их на рубеж р. Нарев необходимо провести в период с 10 по 20 августа с. г.
      2. За это же время на левом крыле фронта силами 69-й армии, 8-й гвардейской армии, 7-го гвардейского кавалерийского корпуса и 11-го танкового корпуса необходимо провести частную операцию с целью расширения плацдарма на зап. берегу р. Висла с выходом этих армий на рубеж Варка, Стромец, Радом, Вежбица.
      Для проведения этой операции необходимо из состава 1-го Украинского фронта передать 1-го танковую армию Катукова в состав 1-го Белорусского фронта и направить ее из района Опатув через Островец, Сенно с задачей ударом в северном направлении выйти на фронт Зволень, Радом и этим оказать помощь 69-й армии, 8-й гвардейской армии, 7-му кавалерийскому корпусу и 11-му танковому корпусу в разгроме противостоящего противника.
      Наряду с этим необходимо существующую разгран. линию между 1-м Белорусским фронтом и 1-м Украинским фронтом поднять на север до линии: Красностав, р. Илжанка, Опочно, Пиотркув. Это уплотнит боевые порядки армий левого крыла 1-го Белорусского фронта и усилит ударную мощь наших войск на радомском направлении.
      3. После проведения этих операций и с выходом армий правого крыла фронта на рубеж р. Нарев, а армий левого крыла - на фронт Варка, Радом, Вежбица войска будут нуждаться во времени минимум пять дней для перебазирования авиации, для подтягивания артиллерии и тылов, а также для подвоза боеприпасов и горюче-смазочных материалов.
      4. Учитывая необходимое время на подготовку, Варшавскую операцию можем начать с 25 августа 1944 г. всеми силами фронта с целью выхода на рубеж Цеханув, Плоньск, Вышогруд, Сохачев, Скерневице, Томашув и занятия Варшавы.
      В этой операции для наступления севернее р. Висла использовать три армии, 1-й танковый и 1-й кавалерийский корпуса, а для наступления южнее р. Висла использовать 69-ю армию, 8-ю гвардейскую армию, 1-ю танковую армию и 2-ю танковую армию, два кавалерийских корпуса, один танковый корпус и одну армию за счет правого крыла фронта.
      1-я польская армия в этой операции будет наступать по западному берегу р. Висла с задачей во взаимодействии с войсками правого крыла и центра фронта овладеть г. Варшава".
      Таким образом, разгромить варшавскую группировку противника предусматривалось двусторонним охватом ее силами войск обоих флангов 1-го Белорусского фронта. Одновременно одна из армий, форсировавших Вислу, ударом на север вдоль западного берега реки должна была рассечь эту группировку. Исходными районами для наступления фланговых группировок должны были служить на правом фланге - плацдармы на реке Нарев в районе Пултуска и Сероцка, которые предстояло захватить, на левом фланге - уже созданные 8-й гвардейской и 69-й армиями плацдармы на Висле у Магнушева и Пулав. Операцию можно было начать при самых благоприятных условиях не ранее 25 августа.
      С. Миколайчик в эти дни вел переговоры с И. В. Сталиным и В. М. Молотовым о положении дел в Польше и советско-польских отношениях. От Генштаба к переговорам иногда привлекали А. И. Антонова. Сталин твердо заявил, что польские дела будут обсуждать сами поляки и переговоры должны вестись с Польским комитетом национального освобождения. "Лондонцы" согласились. Из Люблина в Москву прибыли председатель Крайовой Рады Народовой Б. Берут, председатель ПКНО Э. Осубка-Моравский и другие. Приехал также главнокомандующий Войском Польским генерал М. Роля-Жимерский.
      В состоявшихся затем переговорах стороны остались, как говорят, при своем мнении. Последняя беседа И. В. Сталина с Миколайчиком состоялась 9 августа. Во время этой беседы Миколайчик все же был вынужден более подробно сообщить о варшавском восстании и сказать, что повстанцы испытывают большой недостаток оружия.
      Вскоре нам в Генштабе стало известно, что Верховный Главнокомандующий позвонил по ВЧ К. К. Рокоссовскому и приказал еще раз рассмотреть вопрос о Варшавской операции, а в качестве первой меры организовать доставку вооружения повстанцам и для связи с руководством восставших сбросить парашютиста, снабженного рацией. Парашютист этот, не зная дислокации повстанцев, сразу же попал в лапы противника.
      Вернувшись в Лондон, Миколайчик не преминул рассказать У. Черчиллю о переговорах в Москве и об ухудшавшемся день ото дня положении в Варшаве. У. Черчилль написал И. В. Сталину: "Я ознакомился с печальной телеграммой из Варшавы от поляков, которые спустя десять дней все еще борются против крупных германских сил, разрезавших город на три части. Они умоляют дать им пулеметы и боеприпасы. Не можете ли Вы оказать им еще некоторую помощь, так как расстояние от Италии очень, велико?"
      Из письма следовало, что более подробно информировать советскую сторону никто не собирается. Союзники хорошо понимали, что 1-й Белорусский фронт не имеет возможности быстро овладеть Варшавой, и поэтому их возня вокруг восстания приобретала смысл грубой политической игры на судьбе восставшей польской столицы. О том свидетельствовало появление в английской печати сообщений с ссылкой на газеты и радио польского эмигрантского правительства. В этих сообщениях о варшавском восстании содержались намеки, что повстанцы находятся в контакте с советским командованием, которое будто бы не оказало им помощи. А сама польская буржуазная печать в Лондоне изощрялась в попытках свалить на Советский Союз вину за трудное положение варшавских повстанцев.
      И. В. Сталин немедленно отреагировал на эту злостную клевету. ТАСС напечатал в газетах и огласил по радио заявление, в котором говорилось, что польское эмигрантское правительство, ответственное за события в Варшаве, не предпринимало никаких попыток заранее уведомить о них советское военное командование и согласовать с ним какие-либо выступления в польской столице. Поэтому вся ответственность за происходящее падает на польские эмигрантские круги в Лондоне.
      Не ограничившись этим заявлением, Верховный Главнокомандующий тщательно разобрался во всем касающемся Варшавы и написал Черчиллю. В письме говорилось, что восстание в столице Польши - безрассудная авантюра, за которую население поплатилось неисчислимыми жертвами. "Этого не было бы, если бы советское командование было информировано до начала варшавской акции и если бы поляки поддерживали с последним контакт".
      В письме отчетливо проступала мысль, что лондонские круги поляков стремились втиснуть события в разработанную ими нежизненную политическую схему и совершенно не думали о военной стороне дела. Восстание не было профессионально подготовлено и обеспечено, а главное - его организаторы не учли объективной роли советских войск. И. В. Сталин писал без обиняков: "При создавшемся положении советское командование пришло к выводу, что оно должно отмежеваться от варшавской авантюры, так как оно не может нести ни прямой, ни косвенной ответственности за варшавскую акцию"{38}.
      Верховный Главнокомандующий выразил принципиально иную, чем у Лондона, точку зрения на пути военного освобождения Варшавы. Советское командование считало, что только фронтовая наступательная операция даст возможность разгромить противника. Оно не отказывалось помогать повстанцам оружием и боеприпасами, но связь с повстанцами отсутствовала, и точных данных о положении в Варшаве, необходимых для организованного снабжения, по-прежнему не было.
      План операций в районе Варшавы, одобренный Ставкой, незамедлительно начал выполняться. Бои приобрели крайне ожесточенный характер, особенно на подступах к варшавскому предместью - Праге, где наступали 47-я и 2-я танковая армии, и в районе плацдармов на Висле. Однако оборона противника и на этот раз оказалась весьма прочной. Прорвать ее при том недостатке боеприпасов, который испытывали войска, было чрезвычайно трудно. Немецкое командование перегруппировало часть своих сил к плацдармам и парировало все наши попытки их расширить. Некоторого успеха достигли лишь войска правого крыла - в конце августа ценою больших жертв они захватили небольшие плацдармы на Нареве, южнее Рожан, в полосе 48-й армии генерала П. Л. Романенко и южнее Пултуска в полосе 65-й армии генерала П. И. Батова.
      Стало очевидно, что наступательные возможности 1-го Белорусского фронта иссякли. За два месяца непрерывного наступления его войска прошли на некоторых направлениях свыше 600 км. Люди утомились. Части понесли потери. Снабжение нарушилось. Такое же положение сложилось на 3-м и 2-м Белорусских и на 1-м Украинском фронтах. Возникла необходимость перейти к временной обороне.
      Неудачи наших армий очень огорчали, а тут еще из Лондона подливали масла в огонь. Получив 16 августа ответ от советского Верховного Главнокомандования, Черчилль уговорил Рузвельта подписать послание И. В. Сталину, содержавшее намек на то, что реакция мирового общественного мнения окажется неблагоприятной, "если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты".
      И. В. Сталин 22 августа написал в ответ: "Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив многих почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы"{39}.
      На военном значении Варшавы И. В. Сталин остановился отдельно:
      "С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти на новое широкое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам"{40}.
      Обстановка в районе Варшавы неоднократно обсуждалась в Ставке. Прежде чем принять не только чисто военные, но и военно-политические решения, много раз прикидывали, насколько эффективными могут оказаться различные формы помощи повстанцам, планировали действия наших войск.
      И в Ставке и на 1-м Белорусском фронте ни на минуту не забывали о многострадальной Варшаве - восставшим необходимо было помочь, и помочь как можно быстрее. Неоднократно возвращался к этому вопросу и Сталин. Как-то в самом начале сентября 1944 г. во время ночного доклада обстановки за прошедшие сутки он шагал по кабинету и размышлял вслух. Я не помню дословно всего, что тогда было сказано, но, поскольку проблема было очень жгучей, сложной и ответственной, могу ручаться за верный общий смысл высказанных соображений.
      Верховный Главнокомандующий подтвердил, что за варшавскую авантюру, предпринятую без ведома советского военного командования и в нарушение его оперативных планов, несут ответственность деятели польского эмигрантского правительства в Лондоне. Советское правительство хотело бы, чтобы специально созданная беспристрастная комиссия выяснила, по чьему именно приказу началось восстание в Варшаве и кто виновен в том, что советское военное командование не было о нем уведомлено заранее. Ни одно командование, ни английское, ни американское, не примирилось бы с тем, что перед фронтом войск этого командования без его ведома и вопреки его оперативным планам организовано восстание в большом городе. Понятно, что и советское командование не может составлять исключения. Несомненно, что если бы заранее запросили мнение советского командования, целесообразно ли начать восстание в Варшаве в начале августа, то оно возражало бы против этой затеи. Советские войска не были тогда готовы взять Варшаву штурмом, тем более что немцы к тому времени уже успели перебросить в этот район свои танковые резервы.
      Испытующе посматривая на всех, Верховный Главнокомандующий продолжал рассуждать в том смысле, что никто не сможет упрекнуть Советское правительство, что оно оказывает будто бы недостаточную помощь польскому народу, и в том числе Варшаве. Наиболее действенной формой помощи являются активные военные действия советских войск против немецких оккупантов в Польше, давшие возможность освободить более четвертой части Польши. Все это - дело рук советских войск, и только советских войск, проливших кровь за освобождение Польши.
      Остается малоэффективная форма помощи варшавянам, а именно сбрасывание с самолетов оружия, медикаментов, продовольствия. Мы несколько раз сбрасывали и вооружение, и продовольствие варшавским повстанцам, однако каждый раз получали сведения, что сброшенное попало в руки немцев.
      Поскольку Черчилль и Рузвельт писали И. В. Сталину о помощи варшавским повстанцам именно с воздуха, Верховный Главнокомандующий сказал, что, если премьер-министр и президент так сильно верят в эффективность подобной формы помощи и настаивают на том, чтобы советское командование организовало совместно с англичанами и американцами оказание такой помощи, Советское правительство может согласиться на это. Необходимо только, чтобы помощь оказывалась по заранее согласованному плану.
      Что касается попыток возложить на Советское правительство ответственность за судьбы восстания и жертвы варшавян, продолжал думать вслух Верховный Главнокомандующий, то их нельзя рассматривать иначе, как желание свалить ответственность с больной головы на здоровую. То же самое надо сказать насчет того, что советская помощь по вопросу о Варшаве будто бы противоречит духу союзного сотрудничества. Не может быть сомнения, что если бы британское правительство приняло меры к тому, чтобы своевременно предупредить советское командование о намеченном восстании в Варшаве, то дела с Варшавой приняли бы совсем другой оборот.
      И. В. Сталин высказался и в том смысле, что правдивое изложение фактов о событиях в Варшаве поможет общественному мнению безоговорочно осудить безответственных инициаторов варшавского восстания и правильно понять позицию Советского правительства. Надо только постараться, чтобы общественность узнала всю правду о событиях в Варшаве.
      Вот примерно такие мысли высказал И. В. Сталин по поводу восстания в Варшаве.
      Генштаб получил подтверждение приказа продолжать наступательные действия под Варшавой, и в первую очередь ликвидировать плацдарм противника перед Прагой в междуречье Вислы и Нарева. 29 августа трем Белорусским, 1-му и 4-му Украинским фронтам были отданы директивы о переходе к жесткой обороне. Исключение составляли только войска правого крыла 1-го Белорусского фронта, имевшие назначение освободить столицу Польши, и две армии 2-го Белорусского фронта генерала Г. Ф. Захарова на южных подступах к Восточной Пруссии: они продолжали наступление.
      Генштаб и командование 1-го Белорусского фронта не переставали искать пути решения задач в районе Варшавы. В начале сентября разведка 1-го Белорусского фронта обнаружила, что одна из танковых дивизий противника и некоторые другие его войска, ранее находившиеся под Прагой, появились перед нашими плацдармами на Висле. Очевидно, немецко-фашистское командование ожидало, что мы усилим там свою активность. Отвлечение сил врага можно было использовать для удара на Прагу. Доложили Верховному Главнокомандующему. Тот отдал соответствующий приказ.
      10 сентября 47-я армия начала наступление. Вслед за ней двинули 1-ю польскую армию. Действия войск отличались большой напористостью. В ночь на 13 сентября они ворвались в Прагу. Вот когда надо было поднять восстание в Варшаве, чтобы помешать гитлеровцам разрушить мосты, захватить их и тем помочь советским воинам переправиться на левый берег Вислы, в центр города! Но мосты были взорваны противником, широкая река отделяла наши войска от борющейся уже сорок пятый день Варшавы. Все попытки с ходу форсировать водную преграду и переправиться на левый берег Вислы, предпринятые разведкой 47-й армии, были отбиты.
      Население предместья Варшавы - Праги с большим подъемом встретило своих освободителей - советских и польских воинов. Женщины под обстрелом ухаживали за ранеными, поили и кормили их, хоронили убитых.
      По приказу К. К. Рокоссовского участок фронта на Висле перед Варшавой был передан войскам Зигмунда Берлинга, а 47-я армия выдвинулась к северу. Советские и польские войска вышли на рубежи, откуда можно было подать руку помощи восставшей Варшаве.
      О разгроме гитлеровских войск в Праге уже, конечно, знали на той стороне Вислы. Но руководители повстанцев из лондонского лагеря продолжали держаться своей линии и ни шагу не сделали нам навстречу. Они по-прежнему молчали, не пытались установить связь, хотя, как сообщало английское правительство, население Варшавы испытывало невероятные трудности.
      Руководители же отрядов Армии Людовой, добровольно присоединившихся к восстанию, чтобы в трудный час быть вместе с населением Варшавы, немедленно направили двух девушек-связных на другой берег Вислы, как только советские войска подошли к Праге. Рискуя жизнью, юные патриотки вышли в расположение нашей армии. От них-то советское и польское командование впервые и узнало подробности о характере восстания, положении в городе, расположении и состоянии сил повстанцев.
      Теперь восставших варшавян, советские войска и Войско Польское разделяла, как мы тогда думали, только река. Но все оказалось значительно сложнее, и виной тому была хищная политическая расчетливость отребья панского государства. Но об этом несколько позже.
      Днем 13 сентября мы с А. И. Антоновым доложили Верховному Главнокомандующему о положении на 1-м Белорусском фронте, и в частности в Варшаве. Он распорядился сделать все возможное для оказания помощи, в том числе улучшить снабжение восставших с воздуха оружием, боеприпасами и другими материальными средствами. Мы передали указания фронту и авиации. Предпринятые в ту же ночь попытки перебросить в Варшаву оружие и боеприпасы увенчались успехом, а через день началось регулярное снабжение восставших.