Фронт прорыва обороны противника за пять дней активных действий достиг 30 км и в глубину 10-12 км. Но самое-то важное заключалось не в этом результате, а в том, что 1-я гвардейская армия становилась ключом, которым можно было вскрыть пути за Карпаты. Враг напрягал последние силы, и назревал момент, когда его оборона должна была лопнуть. Пульс операции показывал, что произойти это может в первую очередь в полосе войск А. А. Гречко. Нужно было использовать эту тенденцию в развитии обстановки.
      И противник и командующий 4-м Украинским фронтом И. Е. Петров ухватили суть дела. Однако реагировали на развитие обстановки, конечно, каждый по-своему. Немецко-фашистское командование было вынуждено снять часть сил с других направлений своей обороны перед 4-м Украинским фронтом и срочно бросить их прежде всего в полосу действий 1-й гвардейской армии. Это было замечено И. Е. Петровым, который двинул вперед 18-ю армию и 17-й гвардейский стрелковый корпус. Теперь фронт наступал всеми силами.
      Генеральный штаб внимательно анализировал каждое решение командующих фронтами. Не составило исключения и решение командующего 4-м Украинским фронтом. При этом было замечено, что И. Е. Петров, пытаясь обойти горные хребты, отворачивал свои силы от направления на Команьчу, намеченного Ставкой. Это расстраивало взаимодействие с 38-й армией, наступавшей в трудных условиях. Обстановка требовала не разобщения, а тесной взаимосвязи и взаимопомощи всех сил, участвующих в операции.
      По докладу Генштаба советское Верховное Главнокомандование обратило тогда внимание И. Е. Петрова на необходимость уточнить его решение и приказало основным направлением наступления фронта иметь Команьча, Гуменне, Михальовце.
      Верховный Главнокомандующий, стараясь всеми возможными средствами ускорить продвижение наших войск в Карпатах, велел своему заместителю маршалу Г. К. Жукову, находившемуся тогда у К. К. Рокоссовского на 1-м Белорусском фронте, побывать у И. С. Конева и И. Е. Петрова, чтобы лично разобраться в обстановке и подумать, нельзя ли там ускорить наше наступление. Он дал маршалу право, если потребуется, приказывать от его имени.
      19 сентября Жуков прилетел на 1-й Украинский фронт и убедился, что тяжелая обстановка там совпала с теми данными, которые докладывал в Ставку И. С. Конев. Заместитель Верховного Главнокомандующего увидел, как велики тут силы противника и как непросто нашими ограниченными средствами сломить оборону врага в горах. Георгий Константинович тогда доложил: "У Москаленко мало стрелковых дивизий, а действующие - переутомлены, малочисленны".
      На следующий день Г. К. Жуков был уже на 4-м Украинском фронте у И. Е. Петрова. Заместитель Верховного Главнокомандующего досконально разобрался здесь в обстановке и доложил И. В. Сталину: "Ознакомившись с группировкой сил и средств армий Петрова, я считаю, что силы и средства нацелены правильно. Лично Петров правильно понимает построение операции и свое дело знает неплохо". Вместе с тем маршал отметил некоторые недочеты ведения боевых действий и от имени Верховного Главнокомандующего потребовал незамедлительного ввода в бой 3-го горнострелкового и 11-го стрелкового корпусов на участке А. А. Гречко и немедленного перехода в наступление четырех дивизий 18-й армии в тесном взаимодействии с 1-й гвардейской армией. В этом случае на правом фланге 4-го Украинского фронта могло наступать такое количество войск, которое обеспечило бы ускорение прорыва на Прешов и Команьчу. Подобные же меры активизации действий были предложены и на левом фланге, где войска И. Е. Петрова взаимодействовали со 2-м Украинским фронтом.
      В заключение представитель Ставки сообщил: "С Мехлисом Петров работает дружно, и Петров никаких претензий к Мехлису не имеет"{55}. Эта приписка маршала была свидетельством величайшей личной чистоты и терпимости Ивана Ефимовича Петрова, который разобрался в Мехлисе, понял, если так можно сказать, особые черты его характера и нашел в себе силы сотрудничать с ним, как того требовали долг и совесть коммуниста.
      Поездка представителя Ставки на место действий войск явилась важным организующим элементом еще более активного наступления советских войск в Карпатах. Результаты не заставили себя ждать: 20 сентября 1-я гвардейская армия пересекла чехословацкую границу, а 25 сентября 38-я армия 1-го Украинского фронта, отбросив врага к Главному Карпатскому хребту, завязала бои за перевалы. Значительные успехи были достигнуты также на других участках 4-го Украинского фронта, где действовали 18-я армия генерала Е. П. Журавлева и 17-й гвардейский стрелковый корпус генерала А. И. Гастиловича. Армия Журавлева рванулась на Ужгород, а корпус Гастиловича - на Мукачево и вскоре овладели этими важными административными центрами Закарпатья. Теперь главный горный хребет был уже позади! Но до района Словацкого национального восстания было еще далеко...
      Весь октябрь 1944 г. бои в Карпатах не утихали ни днем ни ночью... Пока советские войска и корпус Свободы ломали германскую оборону, советское командование уделяло не меньшее внимание снабжению восставшей Словакии оружием, боеприпасами, снаряжением, медикаментами. При благоприятной погоде самолеты с оружием прибывали в Словакию каждую ночь. В общей сложности в 1944 г. было направлено повстанцам свыше 10 тыс. винтовок, автоматов, карабинов и пистолетов, около тысячи пулеметов, сотни противотанковых ружей, несколько миллионов патронов.
      На помощь восстанию были переброшены воздушным путем сформированные в СССР 2-я отдельная чехословацкая воздушно-десантная бригада, 1-й чехословацкий истребительный авиаполк, много инструкторов и партизанских командиров. Бригада была создана в основном из словаков, перешедших на нашу сторону осенью 1943 г. в районе Мелитополя. Численность ее достигала почти 3 тыс. человек. Часть бойцов принимала участие в сражениях под Киевом и Белой Церковью. Некоторые воины получили ордена и медали за боевые отличия. После основательной боевой подготовки бригада 23 апреля 1944 г. получила Знамя, воины принесли присягу. Теперь бригаде предстояло выполнять трудные задачи в тылу врага, с которыми она справилась с честью. Хорошо зарекомендовали себя также истребители 1-го чехословацкого авиаполка.
      Восстание словацкого народа продолжалось до глубокой осени 1944 г. Оно явилось самым знаменательным политическим и военным событием чехословацкой национально-освободительной борьбы. Ему принадлежит почетное место в истории европейского движения Сопротивления. В самый трудный час повстанцы, особенно коммунисты, мужественно смотрели в глаза опасности и продолжали тяжелую борьбу. Они знали, что Красная Армия спешит им на выручку, и потому держались до последнего. Однако дни восстания уже были сочтены. Из-за разгрома фашистами словацкой армии дорогое время оказалось безвозвратно утраченным. Правительство Бенеша еще раз продемонстрировало свою несостоятельность, за которую героям-повстанцам пришлось расплачиваться кровью. Эсэсовские дивизии зажали повстанцев в железное кольцо и жестоко расправились с антифашистами. Тысячи советских солдат, спешивших на помощь Словакии и штурмовавших в лоб Карпаты, полегли в жестоких боях. Прошло еще полгода, прежде чем советские воины вместе со своими боевыми товарищами из чехословацкого корпуса завершили победоносный освободительный поход в восторженно встретившей их Праге.
      Глава 10. На Вену
      От обороны к наступлению. - Карл Реннер предлагает свои услуги. Заявление Советского правительства. - Тайные парламентеры из Вены. -Перед штурмом. - Восстание не удалось. - Тень Аллена Даллеса. - Письмо К. Реннера в Кремль. - Начало мирного сотрудничества. - Австрийский бургомистр и советский комендант.
      В результате Балатонского оборонительного сражения расстановка советских сил на венском направлении сложилась таким образом, что главная группировка войск находилась теперь в полосе 3-го Украинского фронта, который и должен был решать основные задачи по разгрому противника в предстоящей наступательной операции. Заметим, что времени для каких-либо длительных подготовительных мероприятий не имелось: с фронта докладывали, что противник окапывается, ждать нельзя, нужно ударить по врагу, пока он не успел прочно закрепиться.
      3-му Украинскому фронту предстояло наступать правым флангом, нависавшим с севера над глубоким выступом, образованным линией обороны противника южнее и юго-западнее Секешфехервара. Здесь, в этом выступе, находилась главная масса оставшихся танков 6-й танковой армии СС. Разгромить эту армию означало бы убрать броневой щит немецко-фашистского командования и ликвидировать основную силу его обороны. В итоге мы открывали себе путь в западные районы Венгрии и в глубь Австрии к Вене.
      Решение Ф. И. Толбухина заключалось в том, чтобы прорвать оборону противника, окружить и уничтожить главную танковую группировку врага, нанося главный удар на правом фланге фронта силами 9-й и 4-й гвардейских армий с участка Гант, озеро Веленце в направлении на Веспрем. Местность в полосе главного удара была всхолмленной и лесистой, но Ф. И. Толбухин заверил Генштаб и Ставку, что это не явится непреодолимым препятствием для окружения противника, тем более что последний был вынужден действовать в относительно узкой полосе между озерами Веленце и Балатон.
      Толбухина беспокоило другое: количество артиллерии не позволяло, к сожалению, создать ее плотность свыше 180 орудий на километр фронта. Отсутствовали и крупные бронетанковые силы: в частности в 9-й и 4-й гвардейских армиях вместе было всего 197 танков и самоходно-артилле-рийских установок. Соотношение сил по танкам на направлении главного удара фронта у нас и у противника было равным... Зато 17-я воздушная армия под командованием генерала В. А. Судец могла выделить на направление главного удара свыше 500 самолетов.
      Между тем разведка докладывала, что немецкие танкисты работают не покладая рук, закапывая свои боевые машины. На глазах наших войск возникало подобие укрепленного района, взломать который становилось час от часу труднее. Выход был один - срочно передать Ф. И. Толбухину полнокровную 6-ю гвардейскую танковую армию генерала А. Г. Кравченко (более 400 танков) из состава 2-го Украинского фронта, что Генштаб и предложил Ставке. Однако Верховный Главнокомандующий в данный момент не был уверен в отказе противника от наступательных замыслов, а потому пока не давал санкции на переподчинение танкистов и велел повременить.
      Чтобы выполнить директиву Ставки о начале наступления не позже 16 марта, Ф. И. Толбухину пришлось двинуть войска вперед без танковой армии. Артиллерийская подготовка и поддержка атаки пехоты были проведены по всем принятым правилам, но слабость танковой основы боевых порядков атакующих войск вместе с недостаточными плотностями артиллерии снизили силу удара по вражеской обороне и обусловили невысокий темп наступления 3-го Украинского фронта.
      Сопротивление противника было ожесточенным. К исходу дня советским войскам удалось вклиниться в его оборону на глубину всего 3-7 км. Внезапность была теперь утеряна. Чтобы осуществить замысел по окружению танковой армии СС, нужно было значительно поднять темп наступления прежде всего за счет ввода 6-й гвардейской танковой армии и усиления огневого воздействия на врага авиации и артиллерии. Не сделать этого означало бы дать время и возможность немецко-фашистскому командованию для организации отпора нашему наступлению и своевременного отвода войск из опасного района.
      После первого дня наступления, вечером 16 марта, А. И. Антонов подробно доложил обстановку на 3-м Украинском фронте Верховному Главнокомандующему в моем присутствии. Выслушав доклад, Верховный на этот раз согласился с тем, что надо срочно вводить 6-ю гвардейскую танковую армию и приказание об этом отдать немедленно. Он сам позвонил Р. Я. Малиновскому, который был тогда на передовом командном пункте, объяснил ему, зачем нужно передать танки Ф. И. Толбухину, и приказал лично поставить задачи танкистам и на ходу передать армию соседу. Р. Я. Малиновский был расстроен таким решением Ставки, но понимал необходимость данной меры и точно исполнил приказ. Войска А. Г. Кравченко передавались в 3-й Украинский фронт в полном составе со всеми наличными запасами для развития удара правого крыла фронта и разгрома танковой группы противника.
      Но танковую армию Ф. И. Толбухину удалось ввести в сражение лишь 19 марта: двое суток потребовалось на то, чтобы подвести ее к фронту и создать минимально необходимые условия для развертывания и действий. Бои продолжались с большим напряжением, и слепо рисковать танками было нельзя. К сожалению, каждая минута нашего - теперь уже обусловленного обстановкой - промедления была использована противником для усиления оборонительных рубежей и отвода своих войск.
      Нам не удалось в этом сражении зажать танковую армию СС в клещи и уничтожить, как было задумано. Враг сумел создать сильные танковые щиты с севера и востока, использовал имеющиеся в этом районе каналы и леса для того, чтобы отвести свои войска. Вечером 22 марта им все-таки удалось выскользнуть через полыхавший огнем двухкилометровый коридор у северного берега Балатона.
      22 марта Военный совет 3-го Украинского фронта доложил в Ставку свое решение разбить противника севернее озера Балатон, выйти на австро-венгерскую границу и подготовить дальнейшее наступление на Вену. Главный удар намечался на Сомбатхей (Сомбатель) по кратчайшему, но упиравшемуся в горы пути до австрийской границы. По мнению Генштаба, направление главного удара фронта на Сомбатель было не лучшим вариантом. Гористая местность сковала бы маневр (особенно танков); кроме того, оставался в стороне Венский промышленный район и сам город Вена, очень важный во всех отношениях. Генштаб предложил Верховному Главнокомандующему главный удар 3-го Украинского фронта наносить в направлении Шопрон, Папа, скорее всего выводящем к Вене. К тому же и местность здесь позволяла использовать всю мощь 6-й гвардейской танковой армии. И. В. Сталин согласился, и фронт двинулся на Вену. 29 марта советские войска овладели в Венгрии городами Сомбатель и Кёсег, вышли на австрийскую границу.
      В полосе 2-го Украинского фронта мощной и плотной танковой группировки противника не имелось, хотя оборона немецко-фашистских войск тоже была прочной. Войска Р. Я. Малиновского могли поэтому наступать широким фронтом, нанося главный удар южнее Дуная силами 46-й армии генерала А. В. Петрушевского и 2-го гвардейского механизированного корпуса генерала К. В. Свиридова. Начиналось наступление 17 марта.
      Успех сопутствовал войскам 2-го Украинского фронта. К полудню 20 марта 46-я армия, прорвав вражескую оборону, вышла к Дунаю у Комарома, окружила 20-тысячную группировку противника в районе Эстергома (так называемая товарошско-эстергомская группировка) и во взаимодействии с частями Дунайской военной флотилии приступила к уничтожению окруженного врага. Частью сил успех развивался на Дьер.
      Победы, одержанные фронтами на главных направлениях, оказали благоприятное влияние на положение на флангах. Правофланговые армии 2-го Украинского фронта двинулись на Братиславу и 4 апреля штурмом освободили ее, а также 60 других населенных пунктов от немецких захватчиков. На левом фланге 3-го Украинского фронта 57-я армия и 1-я болгарская армия генерала Стойчева 2 апреля овладели центром венгерского нефтеносного района городом Надьканижа, где рабочим удалось сохранить от разрушения ценное нефтедобывающее оборудование.
      А с запада навстречу советским войскам шли армии наших союзников. В эти дни они преодолели Рейн и, продвигаясь к востоку от него, заняли Франкфурт-на-Майне и ряд пунктов Рурского промышленного района Германии.
      В один из этих дней Верховный Главнокомандующий при докладе обстановки сказал, как это он часто делал, ни к кому непосредственно не обращаясь:
      - А где сейчас находится тот самый социал-демократ Карл Реннер, который был учеником Каутского? Он много лет подвизался в руководстве австрийской социал-демократии и, кажется, был главой последнего парламента Австрии?..
      Никто не ответил: такого вопроса никак не ожидали.
      - Нельзя пренебрегать влиятельными силами, стоящими на антифашистских позициях, - продолжал Сталин. - Наверное, гитлеровская диктатура научила кое-чему и социал-демократов...
      И тут же мы получили задание поинтересоваться судьбой Реннера и, если он жив, узнать его местожительство. Мы передали соответствующее распоряжение по телефону на 3-й Украинский фронт.
      О внутренней обстановке в Австрии мы знали немного. Было известно, впрочем, о воззвании руководящих работников компартии к народу Австрии в июне 1944 г., призывавшем на борьбу с фашизмом. В октябре поступили данные о локальных, но серьезных боях австрийских партизан против гитлеровских войск. Месяц спустя в Югославии сформировался из австрийских партизан и пленных 1-й батальон свободы, который принял участие в тяжелых сражениях с фашистами. Начало 1945 г. ознаменовалось новыми боями партизан в Альпах и созданием 2-го, а затем еще трех батальонов свободы. Об антифашистской же борьбе буржуазных деятелей Австрии каких-либо данных не имелось. Не было информации и о К. Реннере.
      Но вот 4 апреля пришел доклад Военного совета 3-го Украинского фронта, где сообщалось, что Карл Реннер сам явился в штаб 103-й гвардейской стрелковой дивизии. Позже мне рассказали, что дело было так. Высокий седой человек в черном костюме был проведен в помещение, где работали офицеры штаба, и назвал себя по-немецки. Сначала никто на него не обратил особого внимания. Затем, однако, один из политработников сообразил, с кем имеет дело, и быстро доложил начальству.
      Реннер оказался общительным человеком. Он охотно рассказал офицерам о своем долгом жизненном пути. С 1894 г. Реннер являлся членом социал-демократической партии, в 1918-1920 гг. был канцлером Австрийской республики, а в 1931-1933 гг. - председателем австрийского парламента. После аншлюса Реннер удалился в Нижнюю Австрию, устранившись от официальной политической деятельности.
      Наши офицеры спросили К. Реннера, как он думает жить дальше. Тот заявил, что уже стар, но готов "совестью и делом" содействовать установлению демократического режима в Австрии. "Теперь и у коммунистов и у социал-демократов задача одна - уничтожение фашизма",- сказал Реннер. Отлично понимая обстановку в Австрии, проницательный политик, которому шел восьмой десяток лет, правильно оценивал свое значение как последнего догитлеровского руководителя парламента страны. Он предложил свое содействие в образовании временного правительства Австрии на военное время и заранее предупредил: "Нацистов я исключаю из парламента".
      Беседа продолжалась довольно долго. Нам было важно знать настроения венцев, поскольку разведка доносила о широких приготовлениях к боям в австрийской столице. Очевидно, нацистские руководители готовили городу участь Будапешта. Доходили до нас также очень неопределенные сведения о якобы имеющем место где-то в недрах венского гарнизона сопротивлении.
      К. Реннер полагал, что девять десятых населения Вены настроено против нацистов, но фашистские репрессии и англо-американские бомбардировки напугали венцев: они чувствуют себя подавленно и не способны к активным действиям. Социал-демократы со своей стороны никаких организованных мер по мобилизации населения на борьбу против гитлеровцев не предпринимали.
      Сообщение о встрече с К. Реннером было получено в Москве вечером 4 апреля. Мы с А. И. Антоновым поняли, что по этому поводу будут приняты какие-то решения. Как правило, если на фронтах все обстояло хорошо, И. В. Сталин, члены Политбюро, ГКО и правительства, которые обычно собирались на заседания в его кабинете в Кремле, особых вопросов не задавали. Но на этот раз во время доклада обстановки на 3-м Украинском фронте И. В. Сталин, хитро прищурившись, остановился и долго смотрел на "Генштаб". Удостоверившись, что мы понимаем его мысли и настроение в связи с телеграммой о Реннере, он с довольным выражением лица вновь принялся шагать по ковровой дорожке. Потом, переговорив с членами Политбюро, он продиктовал нам телеграмму Ставки Военному совету 3-го Украинского фронта.
      В телеграмме говорилось: 1) Карлу Реннеру оказать доверие; 2) сообщить ему, что ради восстановления демократического режима в Австрии командование советских войск окажет ему поддержку; 3) объяснить Реннеру, что советские войска вступили в пределы Австрии не для захвата ее территории, а для изгнания фашистских оккупантов. Телеграмму подписали И. В. Сталин и А. И. Антонов. Я тут же отнес ее в аппаратную для передачи Ф. И. Толбухину.
      Было также решено, что командующий 3-м Украинским фронтом обратился к населению Вены с призывом сопротивляться гитлеровцам и не дать им разрушить город, а от имени Советского правительства передать заявление о будущем Австрии. Нам было приказано подготовить и через день доложить соображения, как ускорить взятие Вены войсками 2-го и 3-го Украинских фронтов.
      В основе заявления Советского правительства и обращения командующего лежала общая мысль. В заявлении она была сформулирована следующим образом: "Советское правительство не преследует цели приобретения какой-либо части австрийской территории или изменения социального строя Австрии. Советское правительство стоит на точке зрения Московской декларации союзников о независимости Австрии. Оно будет проводить в жизнь эту декларацию. Оно будет содействовать ликвидации режима немецко-фашистских оккупантов и восстановлению в Австрии демократических порядков и учреждений"{56}.
      В обращении маршала Толбухина к жителям Вены от 6 апреля 1945 г. было сказано:
      "Красная Армия вступила в пределы Австрии не с целью захвата австрийской территории, а исключительно с целью разгрома вражеских немецко-фашистских войск и освобождения Австрии от немецкой зависимости... Красная Армия воюет с немецкими оккупантами, а не с населением Австрии, которое может спокойно заниматься своим мирным трудом"{57}.
      Далее командующий указал, что настал час освобождения Вены от врага, но отступающий противник хочет превратить столицу Австрии в поле боя, что грозит Вене и ее жителям огромными разрушениями и ужасами войны. Ради сохранения столицы Австрии, ее исторических и культурных памятников он предложил населению оставаться на месте, не давать врагу уничтожать город. "Граждане Вены! - призывал командующий фронтом.- Помогайте Красной Армии в освобождении столицы Австрии Вены, вкладывайте свою долю в дело освобождения Австрии от немецко-фашистского ига"{58}.
      Командующий 3-м Украинским фронтом обратился к населению Вены в тот день, когда советские войска ворвались в юго-западную, а затем юго-восточную часть города и завязали там упорные бои. Наступил самый ответственный момент в истории освобождения столицы Австрии.
      Я позволю себе в этом месте сделать некоторое отступление. Оно связано с австрийским движением Сопротивления. Дело в том, что одновременно с докладом Военного совета 3-го Украинского фронта относительно К. Реннера в Генеральный штаб поступила другая телеграмма, где сообщалось о встрече 2 апреля 1945 г. с парламентерами от воинских частей противника в Вене.
      Сам факт прибытия парламентеров не был теперь каким-либо чрезвычайным событием. Если ранее, когда враг рвался вперед и одерживал победы, гитлеровские командиры не думали о том, как выйти из войны, то в результате поражений многие из них задумались над этим вопросом, и в 1945 г. уже не было редкостью, когда перед окопами наших войск появлялись люди с той стороны с белым флагом в руках. Так было и теперь в полосе 9-й гвардейской армии, где перешли линию фронта старший фельдфебель Ф. Кёз, писарь по должности, и шофер ефрейтор И. Райф. Они назвались представителями штаба 17-го "мобилизационного корпуса австрийцев", расположенного в Вене и подготавливавшего резервы для фронта.
      Парламентеры доложили, что в Вене готовится восстание против гитлеровцев. По их словам, ряды повстанцев состояли из настроенных против фашизма военнослужащих и некоторой части населения австрийской столицы. Кроме двух запасных пехотных батальонов и одной артиллерийской батареи имелось якобы до 1200 солдат-австрийцев в составе других частей, которые были готовы принять участие в восстании. Они полагали, что к восстанию могли присоединиться до 20 тыс. жителей.
      Руководителем восстания являлся один из офицеров штаба корпуса - начальник мобилизационного отделения майор Карл Соколл, который и послал парламентеров для установления связи с советским командованием.
      Все это было весьма важно, и командование 9-й армии и 3-го Украинского фронта внимательно выслушало парламентеров. Повстанцам были поставлены задачи захватить в пределах Вены мосты через Дунай и его притоки, взять их под охрану, разгромить штабы гитлеровских войск, учреждения нацистской партии и полиции, расположенные в городе, овладеть ключевыми пунктами связи, средств сообщения и другими объектами коммунального хозяйства столицы Австрии и обороны противника.
      С помощью парламентеров с руководством повстанцев установили радиосвязь.
      Вскоре линию фронта перешел и сам руководитель подготавливаемого восстания К. Соколл. Он сообщил, что является главой подпольной организации "Австрия, пробудись". Штаб фронта согласовал с ним все необходимые в таком случае вопросы, в том числе сигналы к восстанию.
      Накануне атаки Вены советскими войсками, когда в штабе 3-го Украинского фронта заканчивались последние приготовления к передаче обращения командующего к венцам, настало самое удобное время для того, чтобы дать сигнал к восстанию в австрийской столице. Оно дезорганизовало бы оборону противника и существенно облегчило решение задач войскам Ф. И. Толбухина.
      Сигнал подали по радио и с самолетов, как было договорено с австрийскими патриотами из 17-го "мобилизационного корпуса". Время восстания назначалось на 12 часов 30 минут 6 апреля. Сигнал был принят...
      6 апреля советские войска начали штурм Вены. Борьба шла за каждый дом, за каждый городской квартал, где гитлеровцы создали опорные пункты обороны. Шаг за шагом выбивали врага из укреплений гвардейцы 4, 9 и 6-й танковой армий, авиаторы 17-й воздушной армии и моряки Дунайской военной флотилии, воины других частей и соединений. Каждая стычка с противником требовала от них беспримерного мужества и высокого мастерства.
      А что же восстание? Как мы узнали впоследствии, гитлеровцам удалось напасть на след патриотической организации К. Соколла, предатели навели их на руководителей подготовлявшегося вооруженного выступления венцев. Утром 6 апреля многие из них были схвачены и вскоре казнены. Обезглавленное таким образом восстание не состоялось...
      Углубившись в городские кварталы и охватив город с юга и запада, советские танкисты и пехота лишили противника всякой связи с Германией в этих направлениях. Но с севера район Вены долго не был изолирован, и здесь могли поступать резервы на усиление немецко-фашистских войск. Это обстоятельство привлекло наше внимание, когда мы в Генштабе работали над тем, как выполнить указание Ставки относительно ускорения сроков овладения Веной. Очевидно, рассуждали мы, враг не решится на оборону города в полном окружении и попытается вывести отсюда свои войска при малейшей угрозе его путям отхода на север. Следовательно, нужно было нажимать на Вену не только южнее, но и севернее Дуная, где противник не подвергался нашим ударам. Практически нажим можно было осуществить, перебросив 46-ю армию 2-го Украинского фронта и части ее усиления с южного берега Дуная для действий в обход Вены с севера.
      Была еще одна причина, которая вызывала особую необходимость удара 2-го Украинского фронта. Она касалась экономики гитлеровской Германии. Дело в том, что в начале весны 1945 г. стал очевиден не только политический, но и экономический крах агрессора. Войскам противника не хватало горючего. Его запасы были уже почти израсходованы, резервов нефти Германия не имела, а все основные ее источники мы уже захватили. В руках противника оставался пока что крупный австрийский район нефтедобычи Цистерсдорф, расположенный на северо-восток от Вены.
      В этом направлении и был теперь нацелен удар 2-го Украинского фронта. Как свидетельствуют документы, мы тогда рассудили правильно. Гитлер был крайне обеспокоен положением с нефтяным районом и приказал перебросить туда дополнительные силы, в том числе танковую дивизию из состава группы армий "Висла". Предложения Генштаба получили одобрение Ставки.
      И. В. Сталин уже на следующий день стал задавать вопросы относительно успеха маневра 2-го Украинского фронта, но переход большой массы войск через Дунай был делом нелегким. Для этого кроме инженерных средств привлекалась Дунайская речная флотилия, сыгравшая большую роль в форсировании реки. Наиболее трудно приходилось 2-му гвардейскому механизированному и 23-му танковому корпусам с их тяжелыми машинами.
      Через два дня Верховный Главнокомандующий проявил крайнее недовольство, полагая, что противник может ускользнуть от удара войск Р. Я. Малиновского, а фронту Ф. И. Толбухина одному овладеть Веной будет трудно. Было приказано распорядиться и не позднее 10 апреля "отрезать все пути отхода противника от Вены на север". Вскоре враг дрогнул и был выбит из Вены. Чтобы не попасть в окружение, он бежал через оставшиеся еще пути на север. 13 апреля Вена была полностью очищена от фашистов нашими частями.
      После овладения Веной войска 3-го Украинского фронта продвинулись несколько западнее города до рубежа Санкт-Пёльтена, где и получили задачу прочно закрепиться. Навстречу шли армии союзников, и остатки соединений разбитого врага, отступавшие под нашими ударами, уже сдавались им в плен.
      В Австрии на первый план вставали вопросы мирного политического урегулирования.
      Пока шли бои за Вену, было некогда разбираться в причинах неудачи подготовленного в городе антифашистского восстания, но после освобождения австрийской столицы к этой проблеме пришлось вернуться. Стало известно, что 15 апреля, то есть через два дня после освобождения Вены, к советскому коменданту города явились два лица, назвавшие себя один - председателем, а другой членом центрального комитета движения Сопротивления в Австрии - организации "Австрия, пробудись". Они заявили, что в прошлом являлись офицерами армии Австро-Венгрии и якобы долго сидели в немецких концлагерях Дахау и Бухенвальд, но были освобождены самими гитлеровцами. По их словам, организация имела большие заслуги в борьбе против нацистов.
      Появление этих лиц напомнило о необходимости проверить деятельность указанной организации. Выяснилось, что она занимает в Вене большой дом, причем объявление на его фасаде сообщало, что здесь находится штаб сил австрийского Сопротивления. Организация выдавала своим членам удостоверения с печатью.