Ганс Гуго Бруно Селье (Н Selye) — врач по образованию, основоположник учения о стрессе, биолог с мировым именем, эндокринолог, патофизиолог, директор Института экспериментальной медицины и хирургии (с 1976 г Международный институт стресса) в Монреале — на протяжении почти пятидесяти лет разрабатывал проблемы общего адаптационного синдрома и стресса Селье — творец учения о гипофизарно-адреналовой системе.
      Ганс Селье родился 26 января 1907 года в Вене, в семье военного врача-терапевта, венгра по происхождению, Хьюго Селье, имевшего собственную хирургическую клинику в городе Комарно (тогда это была Австро-Венгрия, теперь Чехословакия). Мать Ганса родом из Австрии. Ганс получил образование на медицинском факультете Немецкого университета Пражского университета (1922 г), после чего продолжил учебу в Риме и Париже. После окончания учебы в возрасте 22 лет в течение двух лет был ассистентом кафедры экспериментальной патологии Немецкого университета. Получил в 1931 году Рокфеллеровскую стипендию, работал в университете Джона Хопкинса (США), а с 1932 года в университете МакГилла (Канада). С 1945 по 1976 год он профессор и директор Института экспериментальной медицины и хирургии Монреальского университета, в 1979 году Селье вместе с Алвином Тофлером организовал канадский Институт стресса.
      В 1926 году Селье впервые столкнулся с проблемой стереотипного ответа организма на любую серьезную нагрузку. Он заинтересовался тем, почему у больных, страдающих разными болезнями, так много одинаковых признаков и симптомов. И при больших кровопотерях, и при инфекционных заболеваниях, и в случаях запущенного рака наблюдались общее недомогание, потеря аппетита и мышечной силы, апатия, слабость, потеря веса, болезненный внешний вид и т д. Тогда Селье не мог понять, почему врачи концентрировали внимание на выявлении характерных признаков отдельных заболеваний и поисках эффективной терапии и не обращали никакого внимания на общие проявления болезни, или, как их назвал Селье, «синдром болезни». В дальнейшем эта концепция была забыта на целых 10 лет.
      Вынужденный эмигрировать из предвоенной Европы за океан, Селье обосновался в Канаде, где и сформулировал универсальную концепцию стресса. В 1936 году вжурнале от4 июля в разделе «Письма к редактору» была напечатана краткая, состоящая всего из 74 строк, заметка молодого исследователя Ганса Селье под заглавием «Синдром, вызываемый разными повреждающими агентами», отсюда датируется начало концепции стресса. В противоположность стрессу как необходимому механизму преодоления требований, предъявляемых организму средой, Селье выделяет дистресс как состояние, безусловно, вредное для здоровья (дистресс — в переводе «истощение», «несчастье»). Ненависть или тоска с большей вероятностью способствуют возникновению дистресса. Однако к причинам дистресса нельзя отнести все отрицательные эмоции, а все положительные рассматривать как защиту. Последствия горя и радости могут быть одинаковыми, такова смерть после неожиданно свершившихся надежд. Селье спрашивает «Почему одна и та же работа может привести и к стрессу и к дистрессу, почему стресс от рухнувшей надежды чаще приводит к заболеваниям, чем стресс от чрезмерной мышечной работы?»
      Анкетирование американскими психиатрами Т. Г. Холмсом и Р. Рейем большого числа людей показало, что причины их заболевании были вызваны эмоциями как приятными, так и неприятными. И действительно, случается, что и от радости можно умереть, что и доказал Софокл, скончавшись в момент одобрения зрителями его пьесы. Ксеркс, царь Персии, разрушивший Вавилон, скончался от припадка неудержимого смеха. А вот случай из совсем недавнего времени. Очередной успех в декабре 1986 года трехкратного обладателя Кубка европейских чемпионов по водному поло оказался «пирровой победой» для его тренера. Испустив радостный клич, 56-летний А. Бален, тренер берлинской ватерпольной команды «Шпандау-04», не раздеваясь, прыгнул с бортика бассейна в воду. После того как его вытащили из воды, он через три часа, не приходя в сознание, скончался в госпитале. Диагноз инфаркт и инсульт одновременно.
      Сказанное как будто хорошо согласуется с исходной формулировкой концепции общего адаптационного синдрома, согласно которому и положительные, и отрицательные эмоции вызывают биологически одинаковый стресс. Селье подчеркивает, что не надо этого бояться, стресс — обязательный компонент жизни, и он может не только снизить, но и повысить устойчивость организма. Стрессом являются и любовь, и творчество, безусловно, приносящие удовольствие и защищающие от ударов жизни. Радость, конечно, в исключительных случаях приводит к трагическим последствиям, в большинстве же случаев она стимулирует к жизни.
      При изучении механизмов стресса Селье была выяснена роль гормонов в стрессорных реакциях и тем самым установлено их участие в неэндокринных заболеваниях. В развитии общего адаптационного синдрома основную роль Селье отводит «адаптантивным гормонам» — адренокор-тикотропному и соматотропному гормонам, катехоломинам и главным образом кортикостероидам, которые подразделяются на две группы про- и противовоспалительные. Каждый организм, по мнению Селье, обладает наследственно обусловленным, ограниченным запасом адаптационной энергии, исчерпание которого определяет снижение сопротивляемости и в конечном счете приводит организм к гибели. Концепция Селье создала теоретические предпосылки для объяснения эффективности кортикостероидной терапии при неэндокринных заболеваниях.
      Развитие психосоматического направления в недрах медицины определило прежде всего соответствующий круг клинических феноменов, то есть те расстройства или заболевания, в генезисе и динамике которых существенную роль играют психологические факторы. В центре внимания исследователей-клиницистов оказались психогенные конверсионные расстройства, психовегетативные нарушения в структуре неврозов и маскированных депрессий, заболевания психосоматической специфичности, вторичные психогенные нарушения телесных функций у больных с хроническими соматическими заболеваниями. Чрезвычайно важную роль в становлении психосоматической медицины сыграл американский врач и психолог, один из директоров чикагского Института психоанализа Франц Габриэль Александер (1891–1964). Он поставил своей целью выяснить роль психического, и прежде всего эмоционального, состояния человека в развитии таких заболеваний, как гипертоническая и язвенная болезни. Основываясь на своем клиническом опыте и теоретических изысканиях психоанализа, Александер пришел к выводу, что в основе этих и множества других болезней лежат внутренние конфликты индивида: 1) конфликт между потребностью подчиняться и желанием доминировать, 2) конфликт между зависимостью и желанием быть независимым, 3) конфликт между потребностью достижений и страхом неудач, 4) конфликт между уровнем притязаний и уровнем достижений и ожидаемыми результатами и т. п.
      Психосоматические заболевания являются следствием перенапряжения психики (стресса) при физической пассивности, хроническое умственное переутомление без достаточной физической разрядки вызывает расстройство нервной системы, а через нее заболевания внутренних органов. Причиной стойкого повышения артериального давления, по Александеру, является длительное состояние эмоционального
      напряжения и потенциальной готовности действовать, но в силу характера индивид подавляет его, тем самым обрекая себя на бездействие. Доктора Селье называют «Эйнштейном медицины». Список работ, приведенный в его монографии («Очерки об адаптационном синдроме»), содержит 843 названия статей и 14 монографий, что свидетельствует не только о работоспособности Селье, но и о многочисленных исследованиях, развивающих проблему стресса. Селье — автор более 1500 публикаций, в том числе около 30 монографий и учебных руководств. Ряд работ Селье посвящены вопросам философии, психологии, социологии, практики научного творчества, стиля жизни и т. п. Об актуальности проблемы стресса говорит тот факт, что в библиотеке Интернационального института стресса уже собрано более 150 тысяч публикаций, посвященных стрессу. Ганс Селье внес исключительно большой вклад в развитие медицины и физиологии. Кроме теории о стрессе и общем адаптационном синдроме, он создал оригинальные концепции о болезнях адаптации, адаптационной энергии, про- и противоспалительных гормонах, электро-литностероидной кардиопатии, кальцифилаксии, синтаксических и ка-татоксических механизмах, гетеростазе и др, направляя в соответствующее русло и исследовательскую работу. Ганс Селье — почетный доктор многих университетов мира, член международных и национальных научных медицинских обществ. Университет в Брно (Чехословакия) учредил медаль имени Селье, присуждаемую за вклад в развитие общей патологии. Врач Селье всю свою профессиональную жизнь изучал последствия стресса и сам стал его жертвой. Он умер 16 октября 1986 года в Монреале.

      Врач-кардиолог, академик, Николай Михайлович Амосов с большим энтузиазмом призывал людей вести здоровый образ жизни. В этой части он проводил гигантскую работу. Он сам был в первую очередь наглядным примером того, что физические упражнения продлевают человеческую жизнь, приносят бодрость и силы, делают человека более выносливым и устойчивым к повреждающим факторам среды. Наконец, создают в организме человека запас прочности.
      Вот что он пишет: «Первобытный человек шагом почти не ходил, а бегал, как и все звери. На шаг его перевела цивилизация. Те отличные резервы, которые создала природа в человеке, запрограммированы в нас очень хитро. Резервы существуют только до тех пор, пока человек максимально их использует, упражняет. Но как только упражнения прекращаются, резервы тают. Это давно известно. Попробуйте уложить здорового человека на месяц в постель, так, чтобы он ни на секунду не вставал, — получите инвалида, разучившегося ходить. Полмесяца потребуется, чтобы поставить его на ноги и унять страшное сердцебиение».
      Еще в сорокалетнем возрасте, когда рентген показал изменения в позвонках у Амосова, вызванные проводимыми им длительными операциями, Николай Михайлович разработал гимнастику: 10 упражнений, каждое по 100 движений. Когда в доме появилась собака, к гимнастике добавились утренние пробежки. Систему движений он дополнял ограничениями в еде: вес держал 54 кг. Это и был «режим ограничений и нагрузок», который получил широкую известность.
      Николай Михайлович Амосов — хирург-кардиолог, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда, академик АН УССР, член-корреспондент АМН, кавалер орденов Ленина, Октябрьской Революции, заслуженный деятель науки. Он пришел в медицину и очень скоро ощутил насущную необходимость поднять ее до уровня точных наук. Война прервала его работу.
      Николай Амосов родился 6 декабря 1913 года в деревне на севере Архангельской области. Мать работала акушеркой, отец ушел на Первую мировую войну, попал в плен, прислал свои дневники, в семью не вернулся. После окончания техникума Амосов в 1932–1933 годах работал в Архангельске на электростанции при лесопильном заводе. Поступил в заочный индустриальный институт, потом в Архангельский медицинский. За первый год окончил два курса, подрабатывал преподаванием. После института хотел заниматься физиологией, но место в аспирантуре было вакантно только по хирургии. Мимоходом выполнил проект аэроплана с паровой турбиной, надеясь, что примут к производству. Не приняли, но зато дали диплом инженера.
      На первый взгляд, обычная судьба молодого человека послереволюционных лет. Если не считать, что Амосов в кратчайший срок успел получить две профессии и к каждой из них относился так, как будто от этого зависела его жизнь. Он не хотел быть заурядным инженером, винтиком в большом механизме и в медицине видел большие возможности, чем дает ординатура при областной больнице. Дело не в карьеризме, не в честолюбии, просто уже тогда Амосов вынашивал свою главную идею. В 1939 году Николай Амосов окончил медицинский институт и в августе этого же года сделал первую операцию — удалил опухоль, жировик на шее.
      Началась Великая Отечественная война, и Николая Михайловича сразу назначили ведущим хирургом полевого госпиталя. Ему везло, каждый раз он оказывался в самом пекле войны. Когда началось наступление под Москвой, к Амосову стали поступать сотни тяжелораненых, и далеко не всех удавалось спасти. Основные диагнозы: заражения, ранения суставов и переломы бедра. Не было ни современных обезболивающих средств, ни сегодняшних средств лечения. Врач мог полагаться лишь на природу раненого бойца, силу его организма: сдюжит — не сдюжит. Нашим хирургам и нашим бойцам не привыкать, вспомним хотя бы времена Пирогова и Склифосовского… Хирург — не Господь Бог. Удачи, к сожалению, чаще сменялись провалами. К приходу «костлявой» Амосов так и не смог никогда привыкнуть. Он разработал собственные методы операций, в какой-то мере снижавшие смертность раненых. Николай Михайлович прошел весь путь войны до победы над Германией, а потом участвовал в войне с Японией. За войну награжден четырьмя орденами. В условиях фронтовой жизни он нашел возможность написать свою первую диссертацию. Опыт военного хирурга здесь оказался бесценным подарком судьбы.
      Николай Михайлович описывает это время в статье «Моя биография»: «43-й год. 46-я армия, Брянский фронт. Деревня Угольная, отрезанная снегопадом от большой дороги. В холодных хатах — шестьсот раненых. Высокая смертность, настроение соответствующее. Разрушенные села, работа в палатках, без электричества. Замерзших раненых привозили к нам с передовой целыми колоннами на открытых грузовиках. Мы снимали с машин только лежачих, а тех, кто мог двигаться, отправляли в другой госпиталь. Пока подошел санитарный поезд, накопилось 2300 раненых… 1944 год прошел относительно легко. Поезда ходили регулярно, и трудностей с эвакуацией не было. Тогда же я женился на операционной сестре Лиде Денисенко… Летний прорыв наших войск в Белоруссии. Войска быстро шли вперед, после нескольких переездов подошли к границе Восточной Пруссии. В городе Эльбинг встретили День Победы… Когда пересекли Волгу, надежды на демобилизацию растаяли. Проехав всю Россию, выгрузились в Приморском крае. В августе объявили войну с Японией. Мы приняли легкораненых на границе и двинулись в Маньчжурию. В это время американцы сбросили атомные бомбы, Япония капитулировала. В сентябре нас перевезли в район Владивостока. Здесь госпиталь расформировали: уехали санитары, потом сестры и врачи…»
      За годы войны Николай Михайлович приобрел огромный опыт, стал хирургом-виртуозом. На Дальнем Востоке написал несколько научных работ, вторую диссертацию. Раненых прошло через него более 40 тысяч, умерло около семисот: огромное кладбище, если собрать вместе… После расформирования армии он снова оказался в Маньчжурии, лечил больных тифом в лагере военнопленных. В 1946 году Амосов демобилизовался. Нелегко это было, случайно помог С.С. Юдин, заведовавший институтом Склифосовского. После Юдина у нас не было хирурга международного класса: почетный член обществ Великобритании, США, Праги, Парижа, Каталонии, доктор Сорбонны. Побывав с 1948 по 1952 год по доносу в сибирской ссылке, вернувшись, как голодный, набросился на операции. В 1954 году после съезда хирургов Украины, в Симферополе, умер. По ЭКГ — инфаркт, но тромба в коронарных сосудах не нашли. Ему было всего 62 года.
      По протекции С.С. Юдина Амосова оставили в Москве. В военкомате выдали на два месяца паек — немного крупы, несколько банок консервов и много буханок хлеба. Жена Лида вернулась для доучивания в пединститут. Почти ежедневно Амосов ходил в медицинскую библиотеку и читал иностранные хирургические журналы. В декабре С.С. Юдин взял Амосова заведовать главным операционным корпусом, для того чтобы он привел в порядок технику. Пришлось вспомнить инженерную специальность: в больнице была кое-какая завалящая аппаратура, и та сломана. Оперировать ему не предлагали, а просить гордость не позволяла. Написал за это время свою, третью уже, кандидатскую диссертацию: «Первичная обработка ран коленного сустава». К счастью, в феврале 1947 года Амосов получил письмо из Брянска от старой знакомой, госпитальной сестры. Она писала, что в областную больницу ищут главного хирурга. Вот где пригодился весь его военный опыт: приходилось оперировать желудки, пищеводы, почки… другие внутренние органы. Особенно хорошо ему удавалась резекция легких — при абсцессах, раке и туберкулезе. Николай Михайлович разработал собственную методику операций.
      В 1949 году Амосов выбрал тему для докторской: «Резекция легких при туберкулезе». Направили в Киев делать доклад на эту тему и демонстрировать технику операции. Доклад понравился. По возвращении его пригласили работать в клинику и тут же на кафедру Мединститута читать лекции. Мечты становились реальностью. В 1952 году жена Лида поступила в Киевский мединститут, одержимая мечтой о хирургической карьере. В это же время Амосова пригласили заведовать клиникой в Туберкулезном институте, докторская диссертация была уже представлена к защите. 10 ноября пришло время прощаться с Брянском. Сначала в Киеве хирургия долго не налаживалась. Он ездил в Брянск оперировать легкие и пищеводы. В январе 1953 года получил письмо от своего друга Исаака Асина, патологоанатома: «Не приезжай. Берегись. Тебе угрожают большие неприятности». Против Амосова началось следствие. За пять лет работы в брянской больнице он сделал 200 резекций легких при раках, нагноениях и туберкулезе. Весь удаленный материал хранился в бочках с формалином. Следователь бочки опечатал и предложил Асину сознаться, что Амосов удалял легкие здоровым людям. В отделении быстро провели партийное собрание, на котором об убийствах заговорили в открытую. И никто не выступил в защиту Амосова. Позже выяснилось, что муж одной больничной сестры, следователь, захотел на Амосове сделать карьеру, раскрыть преступника-хирурга. Как раз перед тем в Москве арестовали группу кремлевских «терапевтов-отравителей» во главе с Виноградовым и написали в газетах об их вредительстве. К счастью, 5 марта 1953 года умер Сталин, дело прекратили. Врач из кремлевской больницы, на показаниях которой основывалось обвинение, сначала получила орден Ленина, потом исчезла.
      Побывав в Мексике на хирургическом конгрессе и увидев аппарат искусственного кровообращения (АИК), который позволял делать сложнейшие операции на сердце, Николай Михайлович загорелся сделать для своей клиники такой же. Вернувшись в Киев, он засел за эскизы АИКа. Вспомнил, что дипломированный инженер все-таки и когда-то конструировал огромный самолет. За неделю сделал чертеж, аппарат изготовили за два месяца. В начале 1958 года уже пробовали выключать сердце на собаке, а в конце года рискнули перейти на человека. Только третий больной перенес операцию в апреле 1960 года. С тех пор в его клинике с помощью АИКа начали регулярно делать операции больным с врожденным пороком сердца и другой патологией. Одновременно его назначают заведовать отделом биологической кибернетики в Институте кибернетики АН УССР. В 1964 году Валерий Иванович Шумаков пересадил сердце теленка, затем Бернар — сердце человека. Это был вызов профессионализму Амосова, на который ему ответить было нечем. В сентябре 1967 года Николай Михайлович Амосов отправился в Австрию на очередной Международный конгресс хирургов. К этому времени его положение среди хирургов было высокое. Сердечная хирургия с искусственным кровообращением развивалась интенсивно, у него были самые большие и лучшие в стране статистические результаты. Протезирование аортального клапана сердца он поставил на поток.
      В 1969 году в США напечатана книга Амосова «Мысли и сердце». Отзывы были прекрасные, и журнал «Look» («Взгляд») прислал к нему корреспондента и фотографа. А началось писательство после одного трагического случая. «Однажды осенью 1962-го, после смерти на операции больной девочки, было очень скверно. Хотелось напиться и кому-нибудь пожаловаться. Я сел и описал этот день. Так возникла глава «Первый день» в книге «Мысли и сердце». Долго правил, выжидал, сомневался. Прочитал приятелям, знакомым, всем нравилось. Напечатали в «Науке и жизни», потом издали книгой. Писатель Сент-Джордж, американец русского происхождения, перевел на английский, были переводы почти на все европейские языки». Писать только начни, потом не остановишься — это ведь своеобразный психоанализ, затягивает, словно наркотик. Потом художественную прозу сменила фантастика, воспоминания, публицистика: «Записки из будущего», «ППГ-22-66», «Книга о счастье и несчастьях», «Голоса времен» и, наконец, «Раздумья о здоровье».
      В 1983 году клинику Амосова преобразовали в Институт сердечно-сосудистой хирургии, где, кроме хирургических обязанностей, он исполняет и директорские. 7 января 1986 года. У Николая Михайловича высокое кровяное давление и почти постоянно болит голова. По утрам давление 200, а вечером — все 220. Частота пульса опустилась до 34 ударов в минуту. Необходимость в кардиостимуляторе стала очевидной. 14 января в Каунасе Ю.Ю. Бредикис вшивает Амосову стимулятор, и качество жизни улучшается. Можно даже бегать. И он возобновляет физические нагрузки, доводит их до предельных.
      6 декабря 1988 года Николай Михаилович добровольно оставил пост директора Института, в котором проработал 36 лет и где сделано 56 тысяч операций на сердце. Расставание с коллективом и больными было тяжелым. Однако 75 лет — это возраст. Хотя только вчера отстоял 5-часовую операцию, значит, физические силы еще есть. Но не было больше сил переносить людские страдания и смерти. Не было душевных сил… Прошло четыре года В 1992 году Амосов остро почувствовал, как неумолимо надвигается немощь. Он принимает тяжелое для себя решение: расстаться с хирургической практикой. При этом он думает не о себе, он переживает за больных, не хочет подвергать их опасности, так как его физическое состояние может сказаться на результатах операций. Он так же, как и прежде, продолжает ежедневно выполнять свои 1000 движений, 2 км бега трусцой. Амосов в возрасте 79 лет, невзирая на свое больное сердце, принимает парадоксальное решение. Вместо уменьшения физических нагрузок он решает их увеличить в три раза. Мало того, он говорит, что пульс надо доводить до 140 и выше, иначе занятия непродуктивны. Смысл его эксперимента заключается в следующем: старение снижает работоспособность, мышцы детренируются, это сокращает подвижность и тем самым усугубляет старение. Чтобы разорвать порочный круг, нужно заставить себя очень много двигаться. Амосов подсчитал, что для этого нужно выполнять 3000 движений, из которых половина с гантелями, плюс 5 км бега. Так начался эксперимент по преодолению старости. В первые же полгода он омолодился лет на десять, стал себя лучше чувствовать, давление нормализовалось.
      Прошло еще три года. В 1995 году организм начал давать сбои: появилась одышка, стенокардия, стало ясно, что порок сердца прогрессирует. Бегать Николай Михайлович уже не мог, гантели отставил, гимнастику сократил. Но по-прежнему его дух не сломлен. Борьба за долголетие продолжается. Профессор Кёрфер из Германии взялся прооперировать Амосова. Был вшит искусственный клапан и наложено два аорто-коронарных шунта. Казалось, что уж после такой операции Николай Михайлович должен снизить нагрузку до минимума. Но не таков академик Амосов! Он не сдался и продолжил эксперимент над собой, преследуя цель установить пределы компенсаторных возможностей человеческого организма. И вновь упражнения. Сначала легкая гимнастика, потом 1000 движений, а затем и вся нагрузка в полном объеме. И так изо дня в день, 360 дней в году без выходных, не давая себе поблажек, занимался доктор Амосов. Амосов хотел установить, может ли человек приостановить разрушающее действие старости, отодвигают ли физические нагрузки старение организма. Прожив активно 89 лет, он этим вполне доказал, что человек может не только замедлить старение, но даже победить такую суровую болезнь, как порок сердца. Очевидно, если бы не болезнь сердца, Амосов прожил бы гораздо дольше. Умер Николай Михайлович Амосов 12 декабря 2002 года.