«Никаких игр, Цветочек. Я обещаю»
      «Что тебе от меня надо? И не смей лгать»
      Да, это вот это вопрос на засыпку. Она желала, чтоб он направил на нее всю свою мужественность. Чтоб раздел и исследовал ее. Чтобы он ей улыбался. Жаждала его язык в своем ротике.
      Но сейчас, только последнее казалось достижимым. И лишь в результате нечестной игры. Хорошо, что «Нечестная» было ее вторым именем.
      «Я согласна на поцелуй» сообщила она, блуждая взглядом по его мягким, розовым губам. «Вообще-то, я даже настаиваю на поцелуе»
      «Я не нашел никаких Ловцов поблизости» сообщил Рейес, внезапно оказавшись рядом с Люциеном.
      «Это ничего не значит» ответил Сабин.
      «Она не Ловец и не работает на них» Внимание Люциена не покидало ее, пока он отмахивался от друзей. «Мне нужна минутка с ней наедине»
      Его уверенность ошеломила ее. И он хотел побыть с ней наедине? Да! Вот только друзья его оставались на месте. Придурки.
      «Мы не знакомы» сказал ей Люциен, продолжая разговор, словно их и не перебивали.
      «Ну и что? Незнакомцы подцепляют друг друга постоянно» Выгнув спину, она прижалась сердцевинкой с его эрекции. Ммм, эрекция. Он не утратил ее, был все еще на взводе. «Вреда не будет от малюсенького поцелуйчика, не так ли?»
      Его пальцы впились в изгиб ее талии, удерживая неподвижно.
      «Ты уйдешь? После?»
      Его слова должны были задеть ее, но она так запуталась в сетях удовольствия, что не придала им значения. Пульс пустился в дикий танец. Незнакомое, приторное тепло разлилось в животе.
      «Да» Это все, что она могла у него взять, неважно как бы ей ни хотелось большего. И она добьется своего любым способом: принудительно, насильно, обманом. Она пыталась представить Люциенов поцелуй и жаждала воплотить его в реальность. Должна была воплотить его в реальность. В конце то концов. Наверняка на вкус он не будет таким поразительным, как она себе навоображала.
      «Не понимаю я этого» пробормотал он, полуприкрывая глаза. Темные ресницы отбрасывали тени на неровности его щек, придавая им как никогда опасный вид.
      «Это не страшно. Я тоже не понимаю»
      Мужчина склонился над нею, горячее с ароматом цветов дыхание опалило ее кожу.
      «Чего ты добьешься одним поцелуем?»
      Всего. Предвкушение пульсировало в ней, она провела кончиком языка по губам.
      «Ты всегда такой болтливый?»
      «Нет»
      «Поцелуй ее, Люциен, пока я не сделал этого, Наживка она – нет ли» со смехом выкрикнул Парис. Хотя и добрый, его смех звенел сталью.
      Люциен продолжал сопротивляться. Она чувствовала, как колотится о ребра его сердце. Ему было неловко от их присутствия? Плохо. Она рискнула всем ради этого, и не собиралась позволять ему идти на попятную.
      «Это тщетно» сказал он.
      «Ну и что. Тщета может быть забавной. А сейчас хватить уверток, время действовать» Анья притянула к себе его голову и припечаталась к губам. Его рот мгновенно открылся, а их языки встретились в глубоком, влажном ударе. Неистовая горячка прокатилась по ней, когда пагубный привкус роз и мяты атаковал ее.
      Она прильнула глубже, нуждаясь в большем. Во всем нем. Языки пламени проникали по всему ее телу. Она потиралась о его член, не в силах остановиться. Он вцепился ей в волосы, беря контроль над ее ртом в свои руки. Так просто она попала в вихрь страсти и жажды, утолить которую мог только Люциен. Она вошла во врата Рая, не сделав ни единого шага.
      Кто-то зааплодировал. Кто-то присвистнул.
      На мгновение ей показалось, что ноги оторвались от пола и ничто не удерживает ее. Мгновением позже ее спина оказалась прижатой к холодной стене. Аплодисменты неожиданно смолкли. Морозный воздух покусывал ее кожу.
      «На улице?» гадала она. Затем она застонала, плюнув на все, обвила ногами талию Люциена, пока его язык покорял ее. Одна его рука грубо стиснула ее бедро – боги, ей нравилось это – а другая путалась в волосах, поворачивая голову в сторону для более глубокого соприкосновения.
      «Ты…ты…» яростно шептал он.
      «В отчаянии. Не болтай. Поцелуй еще»
      Его самоконтроль растворился. Язык погрузился в ее ротик, их зубы клацнули друг о друга. Страсть и возбуждение искрились меж них ярким пламенем, неистовым пеклом. Истинно, она горела на костре. Бешенном. Жаждущем. Он поглотил ее, она стала его частью.
      Ей хотелось, чтоб это не заканчивалось.
      «Еще» резко произнес он, поглаживая ладонями ее грудь.
      «Да» Ее соски напряглись, пульсируя от его прикосновения. «Еще, еще, еще»
      «Так хорошо»
      «Восхитительно»
      «Прикоснись ко мне» прорычал он.
      «Это я и делаю»
      «Нет. Ко мне»
      Понимание озарило девушку и сильнее распалило ее желание. Может он таки хотел ее. В конце концов, он стремился почувствовать ее руки на своей коже, а это означало, что ему хотелось большего, чем поцелуй.
      «С удовольствием» Одной рукой она приподняла край его рубашки. Другой принялась ласкать мускулы его живота. Шрамы. Она нащупала шрамы и затрепетала: зарубцованная ткань была чудесно горячей.
      Его мускулы сжимались при каждом поглаживании, и он прикусил ее нижнюю губу.
      «Да, именно так»
      Она почти кончила, его реакция была подобна топливу для пылающего костра. Застонала.
      Пальчики обводили его соски, прежде чем приступить к их вершинкам. Каждый раз, когда она царапала их, ее клитор пульсировал, будто бы она трогала себя.
      «Мне нравиться чувствовать тебя»
      Люциен провел языком вдоль ее шеи, оставляя след из чувственных вспышек. Ее веки распахнулись, и она едва не задохнулась, обнаружив, что они действительно находятся снаружи, в темном закоулке. Должно быть, он перенес их сюда, негодный мальчишка.
      Из Повелителей один он мог переноситься с места на место силой мысли. Этим умением обладала и она. Ей только хотелось, чтоб он переместил их в спальню.
      «Нет» заставила она себя добавить, сражаясь с волной отчаяния. «Спальня – это плохо. Плохо, плохо, плохо». Плохо для Аньи думать иначе, даже на секунду. Другие женщины могут наслаждаться наэлектризованными прикосновениями кожи к коже и обнаженными телами, стремящимися к разрядке, но не Анья. Анья – никогда.
      «Я хочу тебя» грубо заявил он.
      «Самое время» прошептала девушка.
      Он поднял окруженную нимбом темных волос голову, голубая и каряя радужки сверкали, прежде чем обжечь ее новым поцелуем. Он длился и длился пока она добровольно, благословенно не утонула в нем. Заклейменная до глубин своей души, где она больше не была Анья, но женщина Люциена. Рабыня Люциена. Она может никогда и не насытиться ним, тогда ей доведется позволить ему проникнуть в себя, если она будет способна на это. Боги, реальность была гораздо лучше фантазий.
      «Мне надо почувствовать тебя ближе. Хочу ощущать твои руки на себе».
      Она спустила с него ноги, и как раз тянулась к молнии брюк, стремясь высвободить и обернуть пальцы вокруг его набухшей плоти, когда услышала эхо приближающихся шагов.
      Люциен должен был услышать их тоже. Он замер, а потом дернулся прочь он нее.
      Тяжело дышал. Как и она. Ее колени почти подогнулись, когда встретились их взгляды, время на миг остановилось. Молнии страсти по-прежнему сверкали меж ними; она и не догадывалась, что поцелуй может быть таким воспламеняющим.
      «Поправь свою одежду» приказал он.
      «Но…но…» Она не была готова остановиться, наедине они или нет. Дай он ей только минутку – она умчит их куда-то в другое место.
      «Сделай это. Сейчас»
      «Нет, умчать его не удастся» разочарованно осознала девушка. Напряженное выражение его лица заявляло, что для него все закончено. С поцелуем, с ней.
      Отрывая от него взгляд, она осмотрела себя. Топ был стянут под грудь. Бюстгальтер не входил в ее наряд, так что твердые розовые вершинки сосков виднелись как два маленьких маячка в ночи. Юбка задралась до талии, открывая обозрению едва заметные стринги.
      Она навела порядок, краснея впервые за сотни лет. Почему сейчас? Какая разница? Ее руки тряслись – позорная слабость. Она попробовала приказать им прекратить, но единственным приказом, что желало слышать ее тело, было «прыгай обратно в объятия Люциена».
      Несколько Повелителей показались из-за угла, смотря свирепо и угрюмо.
      «Обожаю, когда ты так исчезаешь», сказал тот, которого звали Гидеон, его раздраженный тон свидетельствовал об обратном. Он был одержим духом Лжи, Анья знала это, потому и не мог произнести ни словечка правды.
      «Заткнись» рявкнул Рейес. Бедный, страдающий Рейес, хранитель Боли. Ему нравилось резать себя. Однажды она видела, как он прыгнул с вершины крепости воинов и наслаждался ощущениями своих переломанных костей. «Она может выглядеть невинной, Люциен, но ты забыл проверить, нет ли при ней оружия перед тем, как проглотить ее язык»
      «Я почти голая» раздражаясь, напомнила она. Не то что бы кто-нибудь обратил на нее малейшее внимание. «Какое оружие я могла бы спрятать?» Ладно, ну припрятала она кое-что. Большая важность. Девушка должна защищать себя.
      «У меня все под контролем» заверил Люциен своим невозмутимым тоном. «Полагаю, что могу справиться с одной женщиной, с оружием она или нет»
      Анью всегда приводило в восторг его спокойствие. До теперь. Куда подевалась его пылкая страсть? Нечестно, что он успокоился так быстро, тогда как она все еще не могла дышать. Ее конечности даже не перестали трястись. Хуже того, ее сердце билось в груди как военный барабан.
      «Так кто же она?» спросил Рейес.
      «Может быть и не Наживка, но все же она – нечто» сказал Парис. «Ты перенес ее, а она и не вскрикнула»
      Вот тогда-то все прищуренные взгляды сошлись на Анье. Она никогда не чувствовала такой беззащитности, такой уязвимости за все столетия своей жизни. Поцелуй Люциена стоил риска плена, но это не означало, что она должна стерпеть допрос.
      «Вы все можете просто позабыть об этом. Я ни черта вам не скажу»
      «Я не приглашал тебя, а Рейес сообщил мне, что никто здесь не называет тебя своей подругой» сказал Парис. «Зачем ты пыталась соблазнить Люциена?»
      «Потому что никто по своей воле не будет общаться с воином со шрамами» провозглашал его тон. Это раздражало ее, хотя она и знала, что он не намеревался грубить или обижать, наверно просто констатировал то, что все они считали фактом.
      «У вас поголовная паранойя?» Одного за другим она одарила их сердитым взглядом. Всех кроме Люциена. Его она избегала. Она может рассыпаться на куски, если увидит, что его лицо холодно и бесчувственно. «Я увидела его, он показался мне симпатичным, потому я пошла за ним. Велика важность. Конец истории»
      Все Повелители скрестили руки на груди, одинаковым «да-что-ты-говоришь» жестом. Они образовывали вокруг нее полукруг, обнаружила девушка, хотя и не заметила, чтоб они двигались. Она едва сдержалась, чтоб не закатить глаза.
      «В действительности ты хочешь не его» сказал Рейес. «Мы все знаем это. Так что давай рассказывай, что тебе надо, пока мы не заставили тебя»
      Заставили ее? Пожалуйста. Она также скрестила руки. Не так давно они аплодировали тому, что Люциен ее поцеловал. Не так ли? Возможно, она аплодировала себе самой. Но сейчас они желали сыграть с ее мыслительными процессами? Сейчас они вели себя так, будто Люциен не мог пленить даже слепую женщину?
      «Я хотела поиметь его член в себе. Понял, козел?»
      Повисла озадаченная пауза.
      Люциен встал перед нею, отгораживая ее от остальных мужчин. Он что…защищал ее? Чрезвычайно мило. Ненужно, но мило. Часть ее гнева испарилась. Она захотела обнять его.
      «Оставьте ее в покое» сказал Люциен. «Она не имеет значения. Она не важна»
      Гул счастья в груди Аньи испарился. Не имеет значения? Не важна? Он только что держал ее грудь в своих руках и терся своей эрекцией меж ее ног. Как он посмел сказать подобное?
      Красная дымка застилала ее зрение. Так наверняка всегда себя чувствовала ее мать. Почти все мужчины, которых Дисномия приглашала на свое ложе, разбрасывали ее оскорблениями после того, как пресыщались удовольствиями.
      «Легкодоступная», говорили они. «Не годиться больше ни для чего»
      Анья хорошо знала свою мать. Знала, что Дисномия была рабыней своей беззаконной натуры потому что просто искала любви. Связанные узами Гименея боги, одинокие боги – не имело значения. Возжелай они ее – она отдавалась им. Возможно, на те пару часов, что она проводила в объятиях любовника, упиваясь его ласками, ее темные побуждения были утолены.
      «Что делало последующее предательство еще болезненней», думала Анья, вглядываясь в Люциена. Среди всех слов, что она от него ожидала, «не важна» не было и близко. Она моя – возможно. Я нуждаюсь в ней – может быть. Не трогать мою собственность – определенно.
      Она не хотела такой же жизни, как у матери, как бы ни любила ее, и давным-давно поклялась, что не позволит пользоваться собой. Но гляньте на нее сейчас. Она молила и выпрашивала Люциенова поцелуя, а он не видел в ней ничего большего, кроме как «не важна».
      Взревев, собирая в кулак всю свою мыслимую силу, ярость и боль, она отпихнула его. Он отлетел как пуля из пистолета и впечатался в Париса. Оба хмыкнули, перед тем как разлететься в стороны.
      Придя в себя, Люциен обернулся, чтоб встретиться с нею взглядом.
      «Больше такого не будет»
      «Вообще-то, такого будет гораздо больше» Она шагнула к нему, занося кулак. Вскоре он будет глотать свои идеальные белые зубки.
      «Анья» произнес он хриплой мольбой ее имя. «Остановись»
      Девушка застыла, шок наполнил каждую каплю крови в венах.
      «Ты знаешь кто я» Утверждение, не вопрос. «Как?» Они разговаривали только раз, пару недель назад, но он никогда не видел ее. Уж об этом она позаботилась.
      «Ты следила за мною. Я узнал твой запах»
      «Клубника со сливками» ранее сказал он обвинительным тоном. Ее глаза распахнулись. Удовольствие и унижение смешивались, пронзая ее до костей. Все время он знал, что она наблюдает за ним.
      «Почему же на меня пало подозрение, если ты знал кто я? И почему, если знал, что я слежу за тобой, ты не попросил меня показаться тебе?» Вопросы так и сыпались из нее.
      «Во-первых» сказал он, «я не понимал, кто ты пока не зашел разговор о Ловцах. Во-вторых, я не желал отпугнуть тебя, пока не узнаю твоих намерений» Он помолчал, ожидая, что она заговорит. Она промолчала, он добавил: «Каковы твои намерения?»
      «Я…ты…» Проклятье! Что же ему сказать? «Вы должны мне услугу! Я спасла вашего друга, освободила вас от его проклятия» Вот. Разумно и правдиво, и должно отвлечь разговор от ее мотивов.
      «Ах» Он кивнул, но плечи его напряглись. «Теперь все становится на свои места. Ты пришла за оплатой»
      «Ну, нет» Она не хотела, чтоб он подумал, будто бы она так легко раздает свои поцелуи. «Пока нет»
      Его брови хмуро сдвинулись.
      «Но ты только что сказала…»
      «Я знаю, что сказала»
      «Тогда зачем же ты явилась? Зачем преследовала меня каждый миг моего бодрствования?»
      Девушка прижала язык к небу, ее расстройство возобновилось. Однако для ответа не хватило времени, поскольку подошли Рейес, Парис и Гидеон. Все трое выглядели весьма угрожающе. Подумывали схватить?
      Вместо ответа Люциену она бросила мужчинам.
      «Что? Не припоминаю, чтоб приглашала вас в разговор»
      «Ты – Анья?» Рейес окинул ее взглядом с ног до головы, с явным отвращением.
      Отвращение? Он должен быть благодарен! Разве она не освободила его от проклятия, что заставляло его закалывать Своего Лучшего Другана каждую ночь? Да, черт побери. Она сделала это. Но его взгляд был из тех, что она прекрасно знала, тот от которого у нее всегда волосы вставали дыбом на загривке. Из-за амурного прошлого ее матери и широко распространенных ожиданий, что и она повторит тот же путь, каждый греческий бог на Олимпе одаривал ее этим же отвращением в тот или иной раз.
      Поначалу Анью обижало их самодовольное презрение. И несколько сотен лет она вела себя как девочка-пай: одевалась как монашка, говорила только, когда к ней обращались, всегда опускала глаза. Каким-то образом она даже заставила замолчать свою отчаянную потребность в разрушении. Что угодно чтобы заслужить уважение от существ, которые никогда не будут смотреть на нее иначе, чем на шлюху.
      В один судьбоносный день, когда она пришла с дурацкой тренировки для богинь в слезах, потому что улыбнулась Аресу, а эта стерва Артемида назвала ее ta ma de, Дисномия отвела дочь в сторонку.
      «Что бы ты ни делала, как бы ни вела себя, они будут судить тебя жестоко» сказала богиня. «Но все мы должны быть честны пред своей сущностью. Выдавая себя за другую, ты получишь только боль и покажешь другим, что стыдишься того, кем и чем ты есть. Другие будут питаться твоим стыдом, а вскоре это будет то, во что ты превратишься. Ты чудесное создание, Анья. Гордись собой. Как горжусь тобой я»
      С тех пор Анья одевалась так сексуально, как ей нравилось, говорила, когда и как ей хотелось, и отказывалась смотреть себе под ноги, кроме как любуясь своими сандалиями с ремешками. Она более не отрицала своей нужды в беспорядке. Бесцеремонный способ сказать «да пошли вы» тем, кто отвергал ее, да, но что гораздо важнее, она полюбила саму себя.
      Она больше никогда не будет стыдиться.
      «Это…интересно увидеть тебя во плоти после всех исследований, что я провел по твоему поводу недавно. Ты дочь Дисномии» продолжил Рейес. «Ты второстепенная богиня Анархии»
      «Во мне нет ничего второстепенного» Второстепенная означало «не важная», а она была так же важна, как и другие, «высшие» существа, черт побери. Но из-за того, что никто не знал кто ее отец – ну, теперь-то она знала – она была разжалована подобным образом. «Но да, я богиня» Она вздернула подбородок, не выказывая эмоций.
      «В ту ночь, явив себя нам и спася жизнь Эшлин, ты сказала, что не являешься богиней» напомнил Люциен «Ты сказала нам, что ты просто бессмертная»
      Девушка пожала плечами. Она так ненавидела богов, что редко употребляла это звание.
      «Я соврала. Я часто это делаю. Это часть моего шарма, ты так не думаешь?»
      Никто не ответил.
      «Когда-то мы были войском богов и жили на небесах, как я уверен ты знаешь» сказал Рейес, будто бы она и не говорила. «Я не помню тебя»
      «Может быть, тогда я еще не была рождена, умник»
      Раздражение промелькнуло в его темных глазах, но он спокойно продолжал.
      «Как я уже сказал, с твоего появления пару недель назад я изучал тебя, разузнав все, что мог. Давным-давно ты была помещена в тюрьму за убийство невинного человека. Затем, через сотню, или около того, лет твоего заключения, боги наконец-то пришли к соглашению по поводу надлежащей тебе кары. Однако прежде чем они смогли вынести вердикт, ты сделала то, что ни одному бессмертному не удавалось совершить. Ты сбежала»
      Она не пыталась этого отрицать.
      «Твои исследования верны» По большей части.
      Легенды заявляют, что ты заразила хранителя Тартара какой-то болезнью, чтоб сразу после твоего побега он ослаб и утратил память. Стражей поставили на каждом углу для усиления охраны, поскольку боги опасались, что мощь тюрьмы зависит от мощи ее хранителя. Со временем стены таки начали трещать и разрушаться что, в конечном счете, привело к побегу Титанов»
      Он собирался повесить на нее всех собак? Ее глаза сузились.
      «Насчет легенд» решительно заявила она «Правда в них часто искажена, чтоб пояснить вещи, которые не могут понять смертные. Забавно, что ты – объект стольких легенд, а не знаешь этого»
      «Ты скрываешься здесь, среди смертных», сказал Рейес, игнорируя ее. Опять. «Но не довольствуешься мирным существованием. Ты зачинаешь войны, крадешь вооружение и даже корабли. Ты разжигаешь громадные пожары и другие беды, что приводят к массовой панике и нарушению общественного порядка смертных, и сотни людей оказываются за решеткой»
      Румянец покрыл ее щечки. Да, она творила подобное. Впервые придя на землю, она не ведала, как контролировать свою бунтующую натуру. Боги были в состоянии защититься от нее, а люди – нет. Помимо того она была почти…одичавшей после годов тюрьмы. Маленький комментарий из ее уст – ты же не позволишь своему брату болтать такое о тебе, не так ли? – и кровавая вражда возникала меж кланами. Появление при дворе – возможно высмеивая законы и политику – и преданные рыцари пытались убить своего короля.
      Касаемо пожаров, ну, порой внутреннее «я» подбивало ее «случайно» бросить факелы и наблюдать пляску пламени. А кражи…она не могла бороться с голосом в своей голове, что нашептывал: «Возьми. Никто не узнает»
      В конечном итоге она узнала, что если накормить свою нужду беспорядка небольшими проделками – воровство по мелочам, безобидная ложь и уличные драки – громадных бедствий можно избежать.
      «Изучая вас, я делала свое домашнее задание» мягко произнесла она. «Вы же когда-то жгли города и убивали невинных?»
      Теперь покраснел Рейес.
      «Вы не те, кем были ранее, так же как я …» прежде чем она завершила фразу, внезапный ветер закружился вокруг них, свистящий и резкий. Анья сморгнула, растерявшись только на секунду. «Проклятье!» выплюнула она, зная, что произойдет дальше.
      Несомненно, воины застыли на месте, когда время перестало для них существовать, сила более великая, чем они сами, приостановила мир вокруг них. Даже Люциен, который пристально наблюдал их перепалку с Рейесом, превратился в живой камень.
      Черт, это случилось и с нею.
      «Ох, нет, нет, нет», подумала она, и с этими словами невидимые тюремные решетки спали с нее, точно осенняя листва с дерева. Ничто и никто не сделает ее пленницей. Больше нет. Ее отец позаботился об этом.
      Анья направилась к Люциену, чтоб попробовать освободить его – почему, она не знала, после сказанного ним – но ветер прекратился также внезапно, как и появился. Рот ее наполнился слюной, а сердце зашлось в бешеном танго. Крон, который завладел небесным престолом несколько месяцев назад, принеся новые правила, новые желания и новые наказания, вот-вот должен был прибыть.
      Он нашел ее.
      Обалденно. Пока ярко-синий свет появлялся перед нею, прогоняя тьму и вибрируя невообразимым могуществом, она унеслась прочь. К сожалению, она не имела деловой хватки, она оставила Люциена позади – забирая вкус и воспоминание об их поцелуе.

Глава вторая.