Все-таки он был изрядный выдумщик, мой друг Стас! Не мог я не подыграть ему:
      - Ретранслятор, выполненный в виде денежных россыпей, да? В каком спектре излучаем, товарищи? Биотроника, кстати, пока не одобрена Мирздравом. Или вы используете запахи, меняющие гормональную регуляцию? Специальную краску, содержащую летучие реверсанты...
      Он оскорбился:
      - Чем потрясать стены эрудицией, не проще ли допустить существование неизвестных науке полей и взаимодействий?
      - Не проще, - сказал я. - Проще жить по Оккаму, не плодя новых сущностей.
      - Энергетическое Поле Желания, - объявил Стас на весь коридор. Великая русская мечта - сделать реальность сном. Лампа Алладина, Золотая Рыбка, Золотой Шар. И вот теперь, когда появилась физическая возможность сцеплять кванты желаний в один всепобеждающий луч, мелкие государственные деятели вроде нас пользуются этим эффектом, чтобы излечить кого-то от энуреза. Смешно, товарищи.
      Он упорно продолжал общаться в обычной своей манере, когда непонятно, шутит человек или говорит серьезно, и я вдруг почувствовал неуверенность.
      - Физическая возможность? - переспросил я. - В каком смысле?
      - Многие люди мечтают... ну, скажем, быть здоровыми и молодыми. Их тоскливые, несбыточные желания уходят попусту в пространство, не совершая никакой полезной работы. Жуткая расточительность.
      Я коротко поаплодировал собеседнику в спину:
      - Сюжет для детско-юношеской книги?
      Он не обиделся. Он остановился и сказал:
      - Пришли.
      Готический подземный ход расширился, превратившись во вполне современный бункер. Здесь было что-то вроде Т-образного перекрестка: вбок уходил просторный тоннель с проложенными по земле рельсами. Рельсы начинались у компактного перрона, из тоннеля тянуло холодом. В бункере был светящийся потолок, а на перекрестке дежурил скучающий богатырь, одетый в комбинезон с нашивкой "АХЧ" и в рабочую кепочку. Внутренняя охрана? Увидев нас, дежурный ослепительно улыбнулся и лихо взял под козырек.
      А еще здесь были стальные двери с номерами, на одной из которых красовалась такая же приклеенная скотчем бумажка. Было написано от руки: "Музей современного спиритизма". Дети подземелий развлекались, кто как умел.
      - Где это мы? - спросил я.
      - Как раз под холмом.
      - Железную дорогу тоже в шестнадцатом веке проложили? Один мой знакомый мечтает прорыть здесь метро, а у вас, оказывается, все уже готово.
      - Это же остатки оборонной инфраструктуры, - ответил Стас. - Никаких излишеств, Мак. Забытое Убежище с размахом строили. Старая штольня до нас, конечно, не доходила, но мы ее удлинили и почистили.
      - Этак что, до Райских Кущ доехать можно? - сообразил я. - Ах, вот почему кибер-такси таранило заповедную шахту. Попытка ограбления века?
      - Scheisse, - сказал господин Скребутан с сердцем. - Все-то вы, детские писатели, знаете. Нет, вряд ли нас хотели грабить, скорее это была разведка боем... - Он увлек меня к двери. К той самой, к "Музею".
      - В Райских Кущах у нас только временное хранилище, где заказанные средства ждут транспорта, - продолжал он. - Тем более, деньги сегодня не перевозились... Ты входи, не стесняйся.
      Мы вошли. И оказались под открытым небом.
      На долю секунды я потерял чувство реальности. Вновь я был на холме; или нет, заметно выше холма; солнце било в подставленную щеку, стая чаек тревожно носилась над деревьями, не находя себе пристанища, лишь движение воздуха отчего-то не ощущалось - воздух стоял, как теплая жижа в трясине... А через миг наваждение прошло.
      - Аппаратура что, на мачте с флагом установлена? - спросил я.
      - Где только чертова аппаратура не установлена, - сказал Стас.
      Это была мониторная. Стены и потолок представляли собой сплошной экран, возле стенда колдовали два оператора, совсем еще молодые ребята, и картинка на куполе вдруг изменилась - сверху, с неба нависло над нами огромное лицо господина Скребутана. А рядом - мое, размером не меньше. В таком увеличении и в таком ракурсе наши рожи выглядели, мягко говоря, неаппетитно.
      - Камера включена! - помахал нам рукой один из шутников. - Босс, скажите что-нибудь смешное.
      - Смотря какой дубль, - оглушительно произнесла циклопическая голова Стаса в небесах. - Я без дублей не работаю. И вообще, мне нужен трюкач.
      Операторы с готовностью заржали. Мальчики любили своего босса, это было ясно. Стас грозно поиграл желваками.
      - Торжественная встреча закончена, - объявил он. - Не отвлекаться.
      Панорама академического городка развалилась на множество экранов-сегментов. Стал виден и портал главного входа с суровым пограничником на страже, и руины Замка Колдуна с боевыми археологами на крепостных стенах, и даже бетонный кубик Забытого Убежища, расположенный в полукилометре от Академии. Строили Убежище в прошлом веке, надеясь выжить в ядерной войне, да так и бросили эту затею. Вообще, стало видно множество мест как по эту, так и по ту сторону ограды. Потрясающе. Телеобзор, что ни говори, был у них поставлен на широкую ногу - ни одна точка периметра не осталась без присмотра. Оазис новой жизни не ждал от землян ничего хорошего...
      Отлично было видно, как вызванная Вивьеном группа в количестве пяти сотрудников работает на холме: исследует место боя, опрашивает свидетелей и все такое прочее. Носилки с запакованным командировочным вносились в полицейский вертолет. Лишь самого мичмана почему-то нигде не оказалось.
      - Роскошная была драчка, - сказал Стас, причмокнув.
      - Так вы все видели? - рассердился я. - Ну, братцы... Нехорошо подглядывать за друзьями.
      - Зато мы за тебя болели, - возразил он. - Особенно девушки.
      - Фикус жалко, - вздохнул я.
      - За это не волнуйся, фикус входит в стоимость курсовки. Твой спарринг-партнер ведь на курорт приехал, подлечиться? Процедура называется "фитотерапия".
      - Хорошо тут у вас, - невольно вырвалось у меня. - Никто никого не хочет зарезать, не то, что наверху.
      - Оставайся, - воодушевился Стас.
      А потом один из сегментов стены отъехал в сторону, оказавшись дверью.
      - Danke schцn, - сказал господин Скребутан в воздух. Мы торжественно проследовали дальше.
      Нас ждал накрытый праздничный стол, занявший изрядную часть комнаты. Это первое, что бросалось в глаза - накрытый стол. Очень уж сильный контраст с остальным интерьером. Стол был раскладной, трубчатый: в сложенном состоянии, очевидно, он занимал ноль целых пространства. Была вторая дверь, которая вела куда-то вглубь бункера. А в целом, судя по всему, здесь был устроен счетный центр: приглушенно гудели вычислительные блоки в нишах, за окошечками шароводов крутились носители информации повышенной емкости, трещало печатающее устройство. Я присмотрелся, подняв брови. Хорошая у них была машина. Хорошая - не то слово. Уникальный комплекс "777", последний в знаменитой серии машин: "13", "33", "72"... короче, штучная сборка. Не на каждом плазмодроме, не в каждой лаборатории Службы Контроля такой стоял, разве что у Дэнди Голдфинча... или непосредственно в Центре Управления Полетами... Я улыбнулся всем присутствующим, спрятав удивление за щеку.
      Присутствующих, собственно, было двое. В кресле возле второй двери спал, повернувшись на бок, некто бородатый, голый по пояс, а за дисплеем, спиной к нам, сидела Рэй, которая так и не соизволила повернуться. Дисплей располагался перед полусферической стеной, в которую были вмонтированы цифровые табло и электронные графопостроители. Все это работало пульсировало, жило собственной жизнью. Моя принцесса, очевидно, тоже работала. Она говорила с кем-то, чье усатое лицо занимало весь дисплей. Впрочем, усы не вмещались, так и норовили выскочить за пределы экрана.
      - Ну? Ты женился или нет? - строго спрашивала Рэй.
      - Нет, - смущенно отвечал тот.
      - Так и не женился? У тебя целая неделя была!
      - И не женится, - громко сказал Стас. - Он уже был когда-то свидетелем на свадьбе.
      Дама наконец повернулась к нам:
      - Мне кажется, ему просто лень ухаживать за женщинами.
      Усач вставил нервно:
      - Кое-кому, кстати, здесь не смешно.
      - А те женщины, за которыми не нужно ухаживать, ему не нравятся, - как ни в чем не бывало подытожила Рэй. - Беда.
      - Вы, босс, не обращайте внимания, у нас с Инной маленький расслабон, - торопливо объяснил усач. - Сигнал пока на прежнем уровне. Расконсервацию обоих хранилищ закончили, к эвакуации готовы.
      - Что, появились идеи? - быстро спросил Скребутан. - Насчет эвакуации?
      Усы на экране печально обвисли.
      - Никак нет...
      - Какие тут идеи, - проворчала Рэй.
      - Кто это с вами, босс? - обнаружил меня человек из дисплея, тогда я улыбнулся еще шире.
      - Знакомьтесь, - объявил господин Скребутан. - Это - Хилари, комендант Забытого Убежища, второй человек под землей. Его грубо отозвали из отпуска. А это - наш дорогой гость Максим, инженер-программист человеческих душ.
      - Инженер-программист? - встрепенулся усатый Хилари. - Нам позарез нужны программисты...
      Он отключился, не прощаясь. Лицо исчезло, но рисунок усов еще долго сохранялся на экране.
      - Всем нужны программисты, - сказал я и подошел к Рэй, обогнув накрытый стол. - Да у вас тут Центр Управления Полетами! Что в Космосе происходит, коллега?
      - Волновую активность засекли еще вчера утром, - сказала она. - Кто-то просвечивает объекты на территории Академии.
      - А сегодня, когда было замечено движение, - сказал Скребутан весело, - мы в нашем маленьком Космосе объявили тревогу.
      - Движение? - спросил я.
      - Возня, - сказала Рэй и положила руки на клавиатуру. - Полюбуйся.
      Перед полусферической стеной, прямо в воздухе, появилась рельефная карта. Вся ограда горела красным, словно в огне была, а по ту сторону периметра перемещались кляксы черных провалов. Кляксы сливались и распадались, мало-помалу поглощая внешнее пространство - дерево за деревом, дорогу за дорогой, дом за домом.
      - Квантовые рассеиватели, - пояснила Рэй. - Сплошной заслон. Кто-то ползает там под прикрытием...
      - Arschgesicht, - добавил сзади Стас. - Насекомые. Смотрят на нас фасеточными глазами, verdammten.
      Я поморщился:
      - Полегче, камрад, полегче. Не пора ли распылять ядохимикаты?
      - Leck in meinem Arch, - врезал он от души. - Само собой, с этим у нас строго.
      Не люблю, когда хорошие парни гадят, тем более при дамах. Одно дело "шайсcе", которое вываливается из простых немецких ртов независимо от воспитания и общественного статуса, и совсем другое дело - этакий навоз... Я склонился над праздничным столом, обнюхал немытые тарелки и поинтересовался:
      - Есть повод для торжества?
      Рэй вдруг вспорхнула с места.
      - Ой, ребята, забыли! У господина Президента сегодня день рождения!
      - Это у меня, - сконфузился Скребутан. - Такой день испорчен.
      И правда - такой день. Мне стало стыдно. Да, голова моя была шумной скандальной общагой, жильцами в которой были навязчивые вопросы, но это плохое оправдание. Как я мог забыть? Ведь достаточно было увидеть Рэй за пультом, чтобы напряжение исчезло. Я увидел Рэй, и паранойя затаилась до поры, мерзкая тварь. Тем более не имело смысла беспокоиться о том, что нас наверняка засекли возле главных ворот Академии, потому что теперь это было совершенно неважно... Но как я мог забыть?
      - Полста? - с ужасом спросил я.
      - Они, - горестно подтвердил Стас, поправив очки.
      Полста... Когда человек, с которым ты еще вчера сражался на пластиковых шпагах, оглашая воплями интернатский двор, вдруг оказывается почти стариком - становится страшно. Не за него, за себя. И становится безнадежно жалко - опять же себя, кого же еще. Закусить, это дело срочно требовалось закусить. Однако всё на столе было уже сожрано, только выпивка оставалась нетронутой, и я разлил по бокалам содержимое красивой бутылки с надписью: "Бухта Цуруга". Рука дрогнула, и растеклась по подносу темная лужица.
      - Полвека - солидная дата, как не поздравить с нею солдата, - виновато пробормотал я.
      Мы расселись. Рэй оседлала стул верхом.
      - Стасик! - позвала она, взяв свой бокал.
      - Ау, - откликнулся он.
      - Рядом с тобой сидит твой друг. Еще не старый, но давний...
      - Бывший, - подсказал я.
      - Здравствуйте! - возмутилась она. - Вы уже поссорились?
      - Он мне на ногу наступил, - мрачно сообщил Стас. - Это еще до того, как он в свою начальную школу шпионов сбежал.
      - Но ведь мы были когда-то друзьями? - напомнил я.
      - Но это было давно, - возразил он и заграбастал вместо бокала всю бутылку целиком.
      - Так вот, - настойчиво сказала Рэй. - Вы оба - такие разные, такие, не побоюсь этого слова, асинхронные, что нет более странной дружбы, чем ваша. Только общее детство и могло вас соединить. Детство - самый сильный в природе клей. Давайте выпьем за детей. Мой любимый тост. За детей! Пусть им будет хорошо.
      - Даже если мы не будем им этого желать, - произнес Стас, со значением посмотрев на меня.
      Рэй сказала всё то, что должен был бы сказать я, но сделала она это гораздо лучше, и опять мне стало стыдно, - приступ какой-то, ей-богу, никак не проходит, - хотя, по-моему, говорила она все-таки о чем-то своем, о чем-то глубоко личном... я поднес бокал к губам.
      - Осторожно, сахар на дне, - заботливо предупредил меня Стас.
      Рука моя остановилась. Почти сорок лет я не слышал этих слов, забыл об их существовании. Вот тебе и полвека...
      - Грубые провокации, Скребутан, на меня больше не действуют, - сказал я и отпил. Это простое действие стоило мне некоторых усилий, которых я постарался не показать.
      Рэй изучала нас взглядом, ничего не понимая. Ну и ладно. Нужно было пересечь по диагонали материк, нужно было поменять Финский залив на Средиземное море, чтобы снова услышать эти слова: "Сахар на дне". Спасибо тебе, друг детства. Злой ты все-таки человек... Занятный вкус был у напитка. Под солидной этикеткой (шторм, буйство морской стихии) скрывался лекомысленный настой на травах, и алкоголь почти не ощущался, несмотря на заявленную крепость (60%). Нейтрализаторы в действии?
      - Ваш бальзам изумительно хорош, - возгласил Скребутан, разом высосав половину бутылки. Неужели надеялся опьянеть? Он продолжил, отдуваясь: - Ты, конечно, знаешь, Жилов, что в бухте Цуруга однажды утопили колокол, об этом еще твой любимый Басё написал. Так что колокол, слава Богу, больше ни по ком не позвонит. Давайте за это.
      Я с сомнением посмотрел на висящую в воздухе карту, на сходящие с ума диаграммы и графики, я оглянулся на спящего в кресле бородача и попытался привести этот рехнувшийся мирок в чувство:
      - По-моему, вы рано расслабились, ребятки.
      - Это только начало, - угрожающе сказал Стас. - Мы еще только за детей пьем.
      Бородач проснулся на мгновение, окинул тусклым взглядом стол и хрипло пробормотал:
      - За наше безнадежное музейное дело...
      Рэй посмотрела свой бокал на просвет:
      - Нет на дне никакого сахара! Эй, шуты гороховые, при чем здесь "сахар на дне"?
      - Потом расскажу, когда детство кончится, - пообещал я ей. - Это чертово детство, дорогие товарищи, никак не желает кончаться...
      И вдруг она встала. Словно невидимая рука потянула ее вверх. Словно сила тяжести исчезла, и девочка полетела, оттолкнувшись от стула, и лицо ее вспыхнуло, осветилось изнутри, и я подумал: неужели из-за моих случайных слов? - и пустота подкатила к горлу: неужели мне удалось наконец сказать что-то по-настоящему значительное?.. Оказалось - нет. Просто отъехала вторая дверь, ведущая вглубь бункера. На пороге возникла инвалидная пневмоколяска, в которой помещался некто. Ага, подумал я, сразу поняв, кто он, этот новый гость. Ну, вот и всё, подумал я. Всё! А может, я сказал это вслух? А может даже пропел, пользуясь присутствием публики?
      К спинке пневмоколяски была прикреплена стойка с несколькими банками, от которых тянулись к пациенту тонкие гибкие трубки. В банках колыхались разноцветные жидкости. Гость снял с себя ошейник-впрыскиватель, поднялся и сделал шаг, оказавшись по сию сторону двери. Это движение и этот шаг дались ему с исключительным трудом.
      - Да что же вы делаете? - дико закричал Скребутан. - Кто вам позволил из лазарета выходить?
      - Боюсь, у нас очень мало времени, - прошелестел человек остатками губ.
      Легендарный Покойник был жив, определенно жив, однако выглядел он ужасно. Нет, ужасно - не то слово. Биопластырь не мог скрыть увечий. Я содрогнулся, хотя мне всякого довелось повидать.
      - Мы и так к вам шли! - опять закричал Скребутан. - Пять минут не подождать?
      Гость беззвучно повалился набок. Он повалился точно на кресло, в котором спал бородач, и не избежать бы кому-то из них легких повреждений, если бы я не сиганул прямо через стол. Рефлексы. Разлетелись пластиковые тарелки, грохнули о плитку опрокинутые стулья.
      Проснувшийся бородач вскочил, бешено озираясь:
      - Об мои ноги, да? Растопырился я тут, простите ради Бога...
      Я поймал бессильное тело и спросил:
      - Они вас что, Вася, пытали?
      Зачем спрашивал, если и так знал? Покойник молчал, прикрыв глаза. Я оглядел публику и приветливо поинтересовался:
      - Ну? Так они его пытали?
      - Они - это которые? - сварливо осведомился Скребутан.
      Темная, концентрированная ярость проникла в мою кровеносную систему, смешавшись с "бухтой Цуруга". Небезопасное сочетание, очень скверно действует на гладкую мускулатуру, покрывающую стенки сосудов. Интоксикация.
      - Перестаньте, Максим, какие там у них пытки, - прошептал раненый, словно почувствовал. - Успокойтесь, Максим. Вертолет горел... потом падение в бухту... это да. А пытки... Вы, главное, не волнуйтесь, со мной все в порядке. - Он приподнял голову и посмотрел на Рэй. - Инна, ты тоже здесь? Здравствуй, Инна.
      - Познакомься с нашим программистом, - зачем-то сказал мне Стас, указывая на бородача.
      Тот пятился к двери и бормотал, потерянно бормотал:
      - Растопырился я тут... Растопырился...
      Несмотря на изрядный рост, Покойник был ненормально легким - как тряпочная кукла. Покойник был в моих руках маленьким и ненастоящим. Словно выжали человека, гигантскими челюстями пожевали. Рабочий комбинезон с надписью "АХЧ", распоротый почти во всю длину, был ему не по размеру висел складками, мешок мешком, - очевидно, костюм был взят напрокат у кого-то из настоящих мужчин.
      - Да положи ты его в кресло! - вышла Рэй из ступора.
      Она обогнула стол и медленно встала передо мной на колени...
      Передо мной? Что-то дрогнуло в моей груди. Но опять оказалось - не так, все не так! Вовсе не мне предназначалось это проявление чувств: девушка поймала изломанную, безвольно висящую руку и поцеловала ее.
      - Ну что ты, - мучительно дернулся Василий.
      Тогда Рэй, ни секунды не раздумывая, коснулась губами его страшной, босой, изувеченной ступни.
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      Это было в русском секторе клуба "Self-made man", расположенном на периферии Моря Ленинграда. Молодой Жилов отдыхал в обществе прелестной дамы и в компании незнакомых луностроевцев. Впрочем, почему в компании? Отдельный коврик, отдельный поднос, отдельный ночник. Зато от чужих разговоров никуда было не деться - это вам не ресторан "Москва" с личными ячейками. Выделялся долговязый парень, который был здесь, очевидно, идеологом и вожаком. Он витийствовал на темы справедливого мироустройства и, в частности, способов защиты этого мироустройства. Способы допускались все без исключения. Он говорил с нарочитой громкостью, распуская хвост не столько перед товарищами, сколько перед своей подружкой - девчонкой в красной косынке и со значком "Отличник РУБ" на комбинезоне. У парня тоже был значок: "Победитель смотра отличников РУБ". Убийцы бывают разные, горячо и жестко доказывал он. Откуда у нас, преодолевших смену эпох и достигших зенита нового века, появились эти розовые сопли? Бывают убийцы и бывают герои, вбивал он в аудиторию, размахивая бананом, как саблей; а чистюли, которые ставят тех и других на одну доску, недостойны не то что пули, даже плевка!.. Много раз Жилов слышал нечто подобное, особенно от людей, которые оружие в руках не держали. И его давно уже одолевали сомнения в праве разнообразных героев безнаказанно творить справедливость. Так что слова про чистюль и про плевки Жилов законно отнес на свой личный счет. Он вообще ненавидел коллективное и организованное накопление слюны; а еще он не любил речистых молодежных вожаков, уверенных, что жлобского значка на комбинезоне достаточно, чтобы тебя тоже считали героем. Возвысив голос, оратор подвел итог:
      - Вопрос в том, что есть настоящий человек? Так называемая душа, велениям которой нам полагается следовать? Или здоровый, остро заточенный мозг, при помощи которого мы режем мироздание ломтиками? Ни то, ни другое, товарищи! Настоящий человек - это недрожащие руки. Это руки, в которые можно вложить и перо, и винтовку...
      Полную ахинею нес человек. Жилов бросил реплику с места:
      - Настоящему человеку здоровый мозг вообще необязателен.
      Оратор мгновенно вспыхнул:
      - Вы про меня?
      - Боже упаси, - ответил Жилов. - Вы без мозга споткнетесь и упадете. А вот Владимир Ильич, как известно, был анацефалом, то есть функционировало у него только одно полушарие и, тем не менее, он был гением планетарного масштаба, указавшим человечеству путь.
      Защитник мировой справедливости вскочил. И грянула безобразная сцена, вспоминать которую нет смысла. Идеолог, забыв про лицо, полез в бутылку: обидно ему стало за вождя мирового пролетариата, которого, кстати, никто и не думал обижать. Жилов слишком уважал себя, чтобы опуститься до оскорблений в адрес такого титана, как Ленин. А безобидная ирония - она ведь только укрепляет авторитет истинных вождей. Короче говоря, весь общественный пафос, взревевший на высоких оборотах, мог бы уместиться в одном ядовитом выхлопе: "Да кто ты такой, чтобы..."
      Кем был тогда Максим? Свежеиспеченным агентом Матки, внедренным в Объединенный Реестр и работавшим при миссии Великого Аудитора - начальником группы технического обеспечения полетов. С другой стороны, кем был, собственно, этот трепливый хлыщ?
      - Жилов, - представился чужак клубной публике. - Макс Жилов. А тебя как зовут?
      - Не твое дело, - был ему ответ.
      - Редкое имя, - приятно удивился чужак, надкусывая яблоко. - Псевдоним такой же красивый?
      - Вы что, не знаете, с кем разговариваете?! - возмущенно крикнула "отличница РУБ". - Вы с Василием разговариваете!
      И тогда Жилов дружелюбно сказал их именитому лидеру:
      - Вот что, Василиса Премудрая. Ты бы не тужилась так, принцесса, а то родишь раньше времени.
      Это был вызов. Вызовы в клубе "Self-made man" разрешались предельно просто: есть ринг, есть перчатки. Выходи и заканчивай спор - на глазах у всех секторов, не только русского. Ринг располагался в центре круглого зала, на высоком помосте и вдобавок был окружен водой, чтобы эффектнее выглядели падения с него. Не прошло и пяти минут, как все было готово: включилась подсветка, а спорщики были заброшены при помощи специальных трамплинов на помост. Правила астробокса изумительно примитивны и целиком связаны с малой силой тяжести на Луне. Достаточно одного удара и даже хорошего толчка, чтобы соперника выбросило за канаты - вниз, в воду. Так что раунд ведется до первого же купания, а весь бой длится два или три раунда (до двух купаний). Боксерские перчатки здесь с особыми амортизаторами, позволяющими, во-первых, гасить чужие удары, и во-вторых, самому оставаться на ринге в случае удачной атаки. И тактика боя здесь совершенно особая, основанная на предельной осторожности... Соперники пошли выписывать круги по квадратной площадке - глаза в глаза, растворившись друг в друге. Высокий, нескладный с виду Василий на ринге преобразился. Азартен он был, как ни странно, и не только в речах - необычное качество для профессионального карьериста. Что касается осторожности, то с этим как раз у него был порядок. Однако поединок длился недолго, ведь Жилова всю его сознательную жизнь вынуждали драться, сначала в интернате, потом в разведшколе, а нынешний его соперник, судя по всему, был правильным мальчиком из хорошей семьи. Всего на долю мгновения отвлекся Василий, поймав взглядом красную косынку в русском секторе, но этого хватило. Прощально лягнув воздух резиновыми копытами, он перелетел через низкие канаты, и взметнулись роскошные брызги - высоко-высоко, до прозрачного потолка, - а победитель первого раунда остался на площадке, едва удержавшись на противоположном краю, чтобы закончить спор во втором и последнем раунде. Однако самоуверенный трепач, как выяснилось, не умел держать удары. (Перо ему в недрожащую руку, винтовку!) Случилась новая безобразная сцена, украшенная мелодраматическим воплем:
      - Я задолжал тебе раунд, Жилов! Я верну тебе долг!
      После чего бой переместился на ковер Великого Аудитора...
      Так и состоялось это знакомство. Жилов вернулся к своей даме, которая испуганно спросила его: кто, мол, этот ваш Владимир Ильич, из-за которого столько криков и брызг? Она прибыла на Луну с острова Фиджи и плохо знала российскую историю. Что было затем? Кузмин сослал племянника на пояс астероидов, а тут вдруг и Матка решила подправить биографию одному из своих секретных чад, так что полетели на "Хрущеве" оба недруга вместе, один - в качестве системотехника, второй - в качестве пассажира. И за месяц совместного полета незаметно для себя они перестали быть недругами. "Товарищ Племянник" оказался вовсе не таким дерьмом, каким пытался выглядеть, - вовсе не отличником отличников со сплюснутыми мозгами. Короче, большая шишка из него не выросла (в отличие от дяди), так и остался парень вечным адъюнктом. Главным же было то, что Владимира Ильича он и вправду любил - глубоко, искренне, - любил больше, чем себя. А Жилов, к обоюдному удовольствию, очень высоко ценил все искреннее.
      Но как же странно обошлось время с этим незамысловатым сюжетом! Один герой постарел, второй - возмужал; одного женщины скрытно фотографируют в спальне, перед другим становятся на колени и целуют ему ноги. Наконец, один за столько лет так и не обзавелся хоть какой-нибудь кличкой, тогда как второй... обидно же, ей богу!
      *******
      Я не дождался от Васи ни единого стона, пока усаживал его в освободившееся кресло. Неужели он и вправду не чувствовал боль? Потом я втащил коляску в комнату, нахально устроился в ней, стараясь ничего не сломать, и спросил:
      - Что они все от вас хотят?
      Вместо него ответил Стас:
      - Они - не мы, Жилов, а мы - не они... Правда, каждый из них тоже хотел, как лучше. И горе-жрецы, и ревнители света, и даже, не поверишь, охранные отряды Службы Контроля.
      - Все хотят, как лучше, - отчетливо пробормотал Вася. - Беда в том, что безнравственные средства, применяемые в качестве исключений, имеют свойство становиться правилом...
      Нет, это не Вася сказал. Это сказал вовсе не мой старый знакомый, сопливый максималист, возмужавший и прозревший, не бывший комиссарчик с налитыми кровью глазами - это Покойник сказал. Комиссар, даже потерявший зубы в боях за справедливость, не мог такого произнести. Покойник смотрел на Стаса. И наступило молчание. Стас взял трезвой рукой новую бутылку, вбил одним ударом пробку внутрь, но взгляд его при этом сосредоточенно искал что-то на столе, не в силах подняться выше, и мне стало жаль человека, потому что стрелу пустили явно в него, это были отголоски какого-то спора, отзвуки отшумевшей бури, и Стас ответил - с пугающей резкостью:
      - Кто же знал, что они сами себя сожгут?
      - То, что эти люди невменяемы, вы знали хорошо, - поморщился Покойник. - А также то, что они стали такими не по своей воле.
      - Наш моралист считает, что мы не должны были его вытаскивать, - в отчаянии объяснил мне Стас. - Из того подвала. Роскошный такой подвал, защищенный от всех видов излучений. Ковер на полу во всю ширь... Ты думаешь, Мак, эти "невменяемые" бросили своего полубога на больничное ложе, под капельницу? Scheisse! Даже не на ковер. Просто на пол, а ковер в этом уголке бункера откинули, чтобы в крови не запачкался. Брезгливые они, Мак. Ковер пожалели...
      Стас яростно взмахнул бутылкой, потом вдруг закричал на Рэй, сидящую на корточках возле кресла: "Ты-то чего молчишь?", - но все это не имело смысла. Я почему-то вспомнил о "Генераторах поллюций" в широких штанинах командировочного, и я подумал, что когда пасьянс почти разложен, от тебя не зависит, куда положить последнюю карту. Не нужно делать выбор, карта ляжет сама, и пасьянс сойдется. Или не сойдется. Бывают ситуации, когда у тебя нет выбора - это и про Стаса с его налетом на "Новый Теотиуакан".
      А может, не бывает таких ситуаций?..
      Все хорошее закончилось, когда погас светящийся потолок.
      - О-ля-ля, - сказала Рэй.
      Аварийное освещение включилось мгновенно, без пауз. В подземелье теперь горели только узкие полоски на стенах. Полуголый программист телепортировался к дисплею, спикировав на клавиатуру, Рэй тут же оказалась у него за плечом, и через секунду они дуэтом объявили:
      - Подстанция.
      - Пора на капитанский мостик, - гадливо сказал Стас.
      - Что случилось? - спросил я его.
      - Выбили подстанцию, которая питает район Академии, - ответил он мне. - Но мы, как видишь, готовы к таким сюрпризам...
      Они были готовы. Сбой в питании никак не отразился на работе аппаратуры, а личный состав встретил неприятности со спокойным презрением.
      - Жилов, ты со мной? - позвал босс уже на бегу.
      - Подождите, Максим, - донесся из полумрака голос Покойника. Минуточку... Кто-нибудь кроме вас брал камни в руки?
      Стас приостановился. Рэй медленно обернулась. Плоские лица призрачно белели, отражая мертвенный свет аварийки. Стас выразил вслух совместное удивление:
      - Какие камни?
      Калека растерянно молчал, моргая веками без ресниц.
      - Эй, ребятушки, не отвлекайтесь по пустякам, - помог я им всем. Жилов без вас разберется, какие камни.
      Стас раздраженно махнул рукой и исчез в мониторной. Рэй, показав мне язык, вернулась к контролю за телеметрией... Товарищ Жилов знает, какие камни, подумал я. Что же у вас со зрением, друзья мои, почему вы не видите того, что видит старый, уставший от неправды обманщик...