Львиная охота

      Да, но зачем было глушить жмуриков "бурым шумом", почему идея сработала? Ну, излучают они свои гигагерцы, так при чем здесь кайф! Потому что они не просто излучали - это была передача. Сигнал модулировался сложным образом, то есть нес на своих волнах какую-то информацию. Что из жмуриков выходило в моменты их вселенского счастья? Время их сгорало, жизнь сгорала... так что же они теряли? Ответа, разумеется, не было и нет. Важен другой вопрос: растворялась ли эта информация в электромагнитном хаосе, созданном цивилизацией, или ее собирал по крохам Кто-то Большой, кто-то невидимый и непознанный? Иначе говоря, существовал ли приемник?
      Проблему приемника уродцы и решали своим заслоном из помех. В одну катастрофическую ночь заработали глушилки, и были оборваны ниточки, связавшие жмуриков с гипотетическим супер-вампиром. Впрочем, даже если никакого вампира не было - был результат. Придуманная жизнь вдруг покинула стареющие в креслах тела, и никакие часы марки "Ракета" уже не способны были вернуть несчастным их утраченные фантазии. "Ломка" у жмуриков протекала в форме психозов с бредовыми состояниями, которые сопровождались жутким двигательным возбуждением. Миры, в которых они прятались, вторглись в реальную жизнь, безумцы вышли на улицы, и обнаружилось среди них большое количество родственников местного начальства, да и само начальство было представлено, как говорится, в полный рост, и ситуация мгновенно вышла из-под контроля... Причину всех бед Канцелярия нашла без труда. Осадили Академию, разбомбили передающую антенну. Тогда уродцы захватили телецентр. Воевать, как выяснилось, они умели и ничего больше не боялись. К ним присоединились банды расстегаев, что, конечно, не удивительно, однако самым неожиданным итогом противостояния было то, что уродцев поддержали многие другие, казалось бы, субтильные организации: Новый Храм Афродиты, Патруль Чести, Цветы и Порядок, все без исключения Клубы Трезвых Мыслей - и так далее. И даже, что особенно странно, яростно соперничавшие меж собой спортивные сообщества "Пляжных демонов" и "Морских дьяволов". Национальная гвардия нанесла удар по телецентру и заодно - по всей Академии целиком. Таким образом, гражданский конфликт вступил в новую фазу... Как ни назови эту ситуацию: бунт, переворот, революция, результат был один - страна разделилась. Одни взяли верх над другими. Канцлер бежал в метрополию, панически боясь расправы, и уже оттуда воззвал к Великому Аудитору, вновь пытаясь натравить этого зверя на своих врагов, однако Василий Николаевич тогда был занят переездом с Луны обратно на Землю (из Моря Ленинграда - в московский Кремль) и отвлекаться на пустяки не пожелал...
      После этого - что случилось после? Каким образом удалось за столь короткий срок преодолеть глубокий общественный раскол? И какова роль Национального банка, вытеснившего с местного финансового рынка всех мировых конкурентов? Загадки... Да и со жмурью не все обстояло просто. Едва настал хрупкий мир, страну захлестнул наплыв туристов - не иммигрантов, рвущихся строить новую жизнь, а именно туристов, желающих хорошенько отдохнуть, несмотря на возможные беспорядки, несмотря на вопиющий развал системы обслуживания. В чем дело, сразу не разобрались и, тем более, не воспрепятствовали процессу. "Туристы - это наше всё", как сказал кто-то из местных любителей поэзии, читавший, видимо, Аполлона Григорьева в подлиннике. При чем здесь жмурь? А притом, что совершенно неожиданно открылось очередное по счету свойство этого колдовского зелья. Во всех других городах и странах классическая схема жмури работала как психоделик. Не больше того! Пусть чудовищно сильный, вызывающий почти мгновенную зависимость, но все-таки обычный психоделик. И только в одном месте планеты наркотический сон взлетал до божественных высот. Только находясь в этом городе ты мог погрузить ненужное тебе тело в кресло и создать собственную Реальность, ставшую для тебя единственной. Реальность, в которой ты Бог. Только в этом городе... Вот чем объяснялось нашествие любителей острых ощущений, торопившихся попробовать настоящую жмурь до того, как ее задавят окончательно. Еще одна загадка в ряду прочих. Или Эдгар Шугарбуш с товарищами сумели найти разгадку? Не зря же он упоминал про деньги, которые теряют некие свойства при пересечении границ - в точности, как семь лет назад это было со жмурью... Что касается простых и понятных вещей, то часы "Ракета" сняли с производства. Заодно и все остальные марки тактильных будильников. Строжайший запрет, за нарушение которого - срок на Протее-2. Была организована служба антиволнового контроля - в том числе для того, чтобы пеленговать и вылавливать новых жмуриков, буде таковые появятся...
      Соленые капли воспоминаний высохли, оставив на душе едкий след. Я неожиданно для себя расчихался - верный симптом того, что с рюмками на сегодня пора кончать, иначе следующими симптомами вполне могли стать фортеля со зрением, с ногами, с желудком.
      - Аполлон - красивое имя, - сказал я, уткнув нос в платок. - Ахиллес, Харон, Артемида...
      Анджей оторвал голову от стола и глянул на меня одним глазом. Сидел он сгорбленный, обмякший, положивши голову на локти; вспоминал что-то свое, что-то невозвратимо хорошее.
      - Предположим, назовем мы этаким заковыристым именем обычного, ничем не примечательного работягу, каких тысячи вокруг нас, - продолжил я, увлекаясь. - Аполлон Иванов. Аполлон Джонс. Станет ли он после этого античным героем? Или хотя бы героем романа?
      Если кто-то с моими физическими данными начинает заговариваться и вести себя неадекватно выпитому - это страшно. Но вдруг оказалось, что Татьяна уже вернулась, уложив ребенка спать, что она плотно сидит сбоку от меня, подперев подбородок кулаком, сочувственно заглядывает мне в лицо, и я пояснил обоим хозяевам свою мысль:
      - Я, собственно, о том, что туристы - это ваше всё. Не спорю, раньше так и было. А что есть "ваше всё" теперь, горожане?
      Анджея, похоже, тоже повело. Он заявил, поблескивая учеными глазками:
      - Исправлять взаимоотношения человека с мирозданием! Потому что это главное, малыши, без этого невозможно не только вернуть здоровье, но и сохранить его. Если ты отвергаешь мировой порядок вещей, то и мироздание неизбежно отвергнет тебя, мало того, чем искреннее ты недоволен своей жизнью, тем нездоровее будет твоя жизнь, это ведь спираль, по которой наше подсознание гоняет нас до самой могилы. И вот тут-то отчаявшемуся, глупому или просто ленивому человеку приходят на помощь психокорректоры. Не какие-то там вульгарные психомагнетики, производимые на уральском гиганте "Дриммаш", а тончайшие, естественные средства, не лекарства, упаси Боже, а система, смысл которой в том, чтобы приоткрыть разум...
      - Снизить критику? - удачно поддел я оратора. Он отмахнулся:
      - ...и тогда в образовавшуюся щелочку войдут специальные тексты, примеры которых повсюду - в виде лозунгов, газет, случайных разговоров, таким образом, весь город приобретает свойства огромного психокорректора, и качество туризма теперь совершенно иное, это ведь невооруженным глазом видно, малыши...
      А потом Татьяна, как главный из присутствующих малышей, вставила Анджею в зубы сочный плод нектарина, временно заткнув брызжущий умом гейзер, и с грустью сказала мне, что счастье не бывает долгим, что все хорошее когда-нибудь кончается, и я ей сказал, что она единственная поняла, о чем был мой вопрос... а потом я спросил, оттолкнувшись от темы: на кой ляд нужно по ночам класть деньги под подушку? Что за безумие постигло вменяемых с виду бюргеров? И друзья мои почему-то замялись, спрятали глаза, и повисла над столом тягостная пауза... и тогда я спросил, забодай их комар, чего они все стыдятся?! Что позорного сокрыто в простом слове "сон"?!
      - У кого не получается, пусть тот и стыдится, - сказала Татьяна, поправляя вазочки с десертом. Она делала при этом слишком много лишних движений.
      - А те, у кого получается, - сказал Анджей, сосредоточенно вглядываясь в темный сад за окном, - боятся выглядеть счастливее других, потому что...
      Он не договорил. Я тоже молчал, быстро трезвея. Посиделки, так складно начавшиеся, достигли точки, когда гости встают, внезапно вспомнив про улетающий через полчаса самолет, а хозяева провожают их до такси, держа на лицах положенное по случаю огорчение... Татьяна переключила каналы объемника, торопясь найти что-нибудь бодрящее, а муж ее спокойно повернулся ко мне:
      - Ты не думай, Макс, - сказал он, словно извиняясь, - никаких табу. Ну, просто какой же герой, даже с именем Аполлон, готовый убить любого за свою семью, за женщину или, там, во благо всего человечества, признается, что сны его убоги и серы. Что же тогда ты хочешь от обычного, скучного бюргера?
      "Готовый убить... - эхом отозвалось у меня в голове. - Во благо всего человечества..." Как скаут. Готов убить? Всегда готов... Что?! О чем я сейчас подумал?
      О ЧЕМ Я СЕЙЧАС ПОДУМАЛ?!
      Все было чудесно, все было как прежде. Я находился среди друзей, стол ломился от экзотической, непривычной еды, какой-то умник излагал по объемнику два универсальных правила здоровья (первое: "Не Нервничать Из-за Пустяков"; второе: "Всё - Пустяки"), и я захохотал, как ребенок, и все подумали - над передачей и снова переключили канал, но я не стал их разубеждать; просто голова моя отныне принадлежала мне и только мне. Лопнул громадный радужный пузырь, разлетевшись тысячей шикарных брызг. Я вспомнил! Это было, как сладкий опийный толчок, как горячий укол в вену. Я вспомнил того человека, который остановил меня утром возле вокзала. Я вспомнил...
      Но ведь он, кажется, погиб? Я ведь своими глазами читал отчеты по той катастрофе! Что за сказки?
      - Смотрите, смотрите! - позвала нас Татьяна. - Максик, что ты об этом думаешь?
      Видеосклянка рассказывала о Новопулковской обсерватории, ставшей в один миг такой популярной. Вернее, об их грандиозном мульти-рефлекторе с его уникальной системой нацеливания (этот телескоп полностью покрывал Ютанский кратер на Церере - 40 км в диаметре, между прочим). Речь шла о том, как исторический объект строился, как выкатывались шестиметровые зеркала из печей ЛОМО, как грузились они в специальные контейнеры, похожие на шляпные коробки, как летели эти коробки, привязанные к вертолетам, сначала на Байконур, потом, уже при помощи тяжелых носителей - на Луну; как соединялись там в караваны и затем, толкаемые субсветовыми тягачами, доставлялись к месту вечной стоянки... в общем, эта история была широко известна, она даже в занимательных книжках для детей описана. Репортеры, пользуясь удобным случаем, пытались притянуть к сенсации все, что плохо закреплено. Помнится, мастера ЛОМО дошлифовывали зеркала прямо на Церере, а первая партия зеркал была вдребезги разбита при транспортировке... ну, и прочие подробности.
      - Что я думаю о десятой планете? - уточнил я. - Открытие века, разумеется. Не перевелись звездочеты на Руси.
      - Ничего, ничего, - откликнулся Анджей, - у нас есть Коперник. Что ваша Новопулковская обсерватория против нашего Коперника?
      - У вас был Коперник, - нежно улыбнулся я ему. - А у нас есть молодые задиристые астрономы.
      - Наш Николя тоже был когда-то молодым и задиристым, - возразил Анджей. - Например, писал запрещенные книги, в отличие от некоторых.
      Крыть мне оказалось нечем и я замолчал. Директор обсерватории как раз выдавал в эфир свежайшую информацию о Десятой. Диаметр - в половину земного. Сверхмалая плотность. Из-за недостаточности наблюдений оскулирующие элементы орбиты вычислены по методу Кеплера-Ютана: максимальное удаление от Солнца почти на треть больше, чем у Плутона (трудно представимое расстояние!), эллипс очень сильно вытянут, период обращения вокруг Солнца - 350 земных лет. Согласно рабочей гипотезе, планета в незапамятные времена столкнулась с крупным астероидом, сместилась к какому-нибудь гиганту вроде Сатурна или Нептуна и уже под действием его убийственного тяготения была выброшена далеко за орбиту Плутона. Астероид, в свою очередь, развалился на части, которые остались во внутреннем круге Солнечной системе и приобрели необычный характер движения. Одним из таких объектов, вероятно, является всем известный Протей-2...
      - Да с чего они это взяли? - возмутился Анджей. - Именно Протей-2 и никакой другой? Совершенно бездоказательно. Не понимаю связи.
      Он не понимал, зато я понимал. Столь малый блеск новой планеты (на грани полной невидимости) вкупе со сверхмалой плотностью означает, что она может быть покрыта изрядным слоем "звездной плесени". От этой версии невозможно отмахнуться, если знаешь о фантастических свойствах сингонита. А также если знаешь о том, какие именно "драгоценности" зеки добывают на Протее-2. Откуда на этом астероиде, единственном в своем роде, взялась "звездная плесень"? Вот вам и ответ - планетарная катастрофа. Вот вам и связь... Опять я промолчал, давая Анджею возможность почувствовать себя умнее всех.
      А потом вечер встречи закончился.
      Я шел по залитому искусственным светом переулку, сжимая в руках бутыль с финиковой водкой. Окончание вечера встречи не имело какого-либо значения. Друзья вывели меня за ворота и долго смотрели мне вслед; я часто оглядывался и махал свободной рукой, чтобы сделать им приятное, ведь крутосваренная Татьяна на деле была очень сентиментальна. Я отказался от кибер-такси, и также не стал вызывать вертолет, решив совершить пешую прогулку. Писателю Жилову срочно нужно было охватить мыслью новые обстоятельства, а думал он обычно ногами. Где-то неподалеку рвалась пиротехника, нестройно звучали какие-то музыкальные инструменты, слышалось то ли пение, то ли вопли, иначе говоря, население безудержно веселилось, звуки приходили волнами и отступали, не мешая моим раздумьям... Итак, человек на вокзале и впрямь был мне знаком, хоть и порядком подзабыт за давностью лет, однако какой из него, к черту, Покойник? Не Покойник это, прости Господи, а Племянник! Была у него такая кличка: "Товарищ Племянник", на которую он, помнится, жутко обижался. Правда, лет двадцать назад это было... Что за остряк сделал из заносчивого комсомольского вожака, готового героически убивать, святого мученика, попавшего на зуб силам света и тьмы? Который к тому же и впрямь давным-давно умер, если есть хоть какая-то правда в похоронках. Наконец что за шалун, безнаказанно играющий людскими судьбами, помешал нам встретиться во времена моих "Кругов"? А кто вылепил героя из тупого и одичавшего космолаза, то есть из меня самого, резонно возразил я себе. Кто заставил меня спрыгнуть с небес на землю? Правильный вопрос был не "кто виноват", а "что делать"...
      Все-таки подумать писателю Жилову не дали. Переулок вывел меня на улицу, полную людей. Очевидно, здесь что-то праздновали, во всяком случае, происходящее сильно смахивало на карнавальное шествие, только без масок и без живых кукол. Колонна двигалась параллельно моему курсу, и я вынужден был присоединиться. Шум стоял страшный: кто-то самозабвенно лупил в медные тарелки, кто-то трубил в трубы, кто-то бухал в барабаны, и все это несинхронно, вне мелодий и ритмов. Запускались ракеты, с душераздирающим воем улетавшие в небо, швырялись петарды на газоны. Демонстранты откровенно хулиганили. У многих в руках были пустые жестяные ведра и черпаки, которыми они дружно громыхали, перемигиваясь и перекрикиваясь, некоторые шли с детьми, и дети не отставали от взрослых, вовсю пользуясь дудками, свистульками, пищалками, гармошками. Одеты все были обыкновенно, и только на голове у каждого был напялен ночной колпак - вот такой потешный опознавательный знак.
      Сонные лица выглядывали из окон домов. Случайные прохожие с одинаково каменными лицами шагали вдоль заборов и стен. Я приостановился, чтобы окликнуть одного из таких полуночников:
      - Эй, друг, кто эти весельчаки?
      - Бодрецы, - гадливо сказал он, словно червивое яблоко надкусил.
      В основании колонны медленно полз электромобиль с открытой площадкой вместо кузова. На площадке стояла женщина, царственно возвышаясь над всеми - спиной к движению, лицом к толпе. Она делала руками движения, будто дирижировала, а к одному из ее запястий был пристегнут гигафон. Женщину я, безусловно, знал: это была утренняя врачиха из больницы, приводившая в порядок мои рефлексы. Она же - супруга носатого лейтенанта Шиллинга.
      Повинуясь команде прелестной дирижёрши, электромобиль остановился, и вместе с ним остановилась толпа. Очевидно, место было выбрано неслучайно. Мадам Шиллинг развернулась к трехэтажному особняку, на котором помаргивала изумрудная надпись: "Узел Мировых Линий", и поднесла гигафон к губам. Страшный нечеловеческий голос потряс воздух: "Сон - лучшее лекарство! Покупайте в аптеках города!" Неужели это произнесла моя милая целительница? Кто-то запрыгнул к ней на электромобиль с собственным гигафоном в руках и вдохновенно проревел: "Летаргический!!!" Толпа вдохновенно заревела в ответ. Люди в ночных колпаках рассредоточились, обступили особняк и принялись колотить в неприступный камень своими ведрами. Полицейские и дружинники стояли поодаль, но они ни во что не вмешивались.
      - Разбудим гадов! - толкнул кто-то меня локтем, обратив ко мне искаженное восторгом лицо.
      - Выкурим! - ликующе сказали с другого боку.
      - Осиновый кол им в узел!
      Бедный Рудольф, подумал я вдруг о лейтенанте Шиллинге. Хороший ведь парень, и так влип с женой. Понятно теперь, почему он любит философствовать, а учитывая, что его всерьез тревожат проблемы ревности, за человека становится просто страшно...
      Выспрашивать, кого здесь намеревались будить при помощи осинового кола, было, на мой взгляд, небезопасно. Если уж угораздило тебя очутиться в подобной компании - притворись своим, а если ты принципиально не такой - не будь дураком, держись подальше от барабанов и гигафонов. Вот главное правило здоровья, номер ноль. И я, не будь дураком, пошел себе дальше, и только отдалившись метров на пятьсот, только вытряхнув из ушей этот оглушительный звуковой мусор, я почувствовал облегчение, и я почувствовал, что сильно напряжен, а также готов - к чему? Да ко всему! - как скаут, как добрый знакомый по кличке Покойник... в общем, заряд этой напряженной готовности и спас меня.
      Я находился возле большого школьного комплекса. Район был на удивление темным (здесь люди учились, а не жили), что, вероятно, также не позволило моему подсознанию расслабиться. Натренированный организм все сделал сам, без участия разума. Шерсть на загривке почувствовала постороннее движение за спиной, уши уловили едва слышный металлический звук, и ноги тут же увели тело вбок и вниз, с возможной линии огня. Как выяснилось, не зря: хлопнула боевая пружина, капля отраженного света неуловимо мелькнула мимо. Удар приняло на себя дерево, стоявшее прямо по курсу; что-то звучно воткнулось в ствол. Это был карпульный шприц. Если бы не мои рефлексы, влепили бы мне иглу между лопаток. Я обернулся, успев пожалеть о том, что писателям оружие не полагается.
      Сзади, за полосой подстриженного кустарника идеальных прямоугольных форм, прятался стрелок. Вот вам асимметричный ответ, получите! - с холодной яростью подумал я и вытолкнул бутыль самогона - с разворота, как ядро, ни мгновение не колеблясь. Попытка была удачной. Олимпийский рекорд не был побит, но сегодня от меня требовалась не дальность, а точность. Снаряд попал в подставленное лицо, опрокинув врага на землю, тот не ожидал ничего подобного, даже не вскрикнул, но еще две темные фигуры маячили возле въезда на школьный плац, поэтому оставаться на месте было нельзя, равно как и просто бежать, петляя среди уличных скамеек и мусорниц: на это, возможно, и рассчитывали. В два прыжка я одолел расстояние до кустов и продрался на ту сторону. Человек корчился на траве, держась руками за голову. Разлитый алкоголь восхитительно пах. Впрочем, подробности меня пока не интересовали, мне срочно требовалось оружие. Если оставшиеся товарищи решат закончить начатое, чем защититься простому писателю? Я обшарил страдающее тело, однако не нашел ни кобуры, ни того, что в ней могло храниться, и тогда я принялся ползать на корточках по траве, стараясь не порезаться о свои же осколки. Здесь было гораздо темнее, чем на улице, ни черта не было видно, но я все-таки отыскал пукалку, с помощью которой меня пытались выключить. Ствол, ясное дело, оказался пуст, а дополнительными карпулами охотник почему-то не запасся. Обстановка осложнялась. Снаружи слышался грозный топот, и я, наконец, выглянул...
      Черные фигуры бежали вовсе не в мою сторону. Они бежали прочь. Они давали деру! Секунда - и не стало их, исчезли за школьной оградой.
      - Камо, - промычал раненый. - Шуви камо.
      Очевидно, был в шоке, не сознавал, где он и с кем. Не худо бы, дружок, обыскать тебя как следует, подумал я, а потом допросить. Но есть ли на это время? Обыскивать в темноте, прямо скажем, весьма неудобно, тогда я взял тело под мышки и выволок его через кусты на тротуар.
      - Ты кто такой? - спросил я.
      - Сиу тан, - сказал он и заплакал.
      Лицо его было в крови, что, впрочем, не мешало понять: перед нами метис. Еще один мексиканец, рожденный фантазией мистера Джека Лондона. Сводный брат Паниагуа? Или, может, родной? Они в самом деле были чем-то похожи, как будто одни и те же пальцы лепили их скуластые лики. Не теряя взятого темпа, я взялся обыскивать парня, а тот все пытался приподняться, бормоча что-то в прижатые к лицу ладони. И вдруг, поймав мой взгляд, яростно крикнул: "Холом-ахпу!" "Конечно, конечно..." - успокоил я его, не прерываясь ни на секунду. В карманах у стрелка не нашлось документов или иных предметов, по которым можно было бы установить его личность, зато был видеошар, пухленькая пачка денег, и лежало что-то еще, упрятанное в плоский контейнер со скругленными углами.
      Изучить трофеи мне не позволили. С въезда на территорию школы - с плаца, где обычно проводятся построения и смотры, - выскочил автомобиль. Кибер-такси леопардовой расцветки. Очевидно, стоп-система его была нейтрализована, потому что мчался этот зверь, стремительно набирая ход, не по проезжей части, а по тротуару - прямо на нас. Раненый наконец встал на колени, жутко улыбаясь: грудью встречал смерть. По-моему, он все понимал. Наезд был неизбежен. Я ушел в сторону, пытаясь утянуть чудака за собой, но лишь снова опрокинул его, и ничего не оставалось, кроме как бросить обреченную куклу на асфальте. Я укрылся за деревом. За миг до неизбежного машина вильнула в кусты и встала. Камень, думал я, обыскивая взглядом газон, кирпич мне в руку! Или выдрать из земли мусорницу - главное оружие современных писателей? К счастью, фигурное вождение затевалось вовсе не ради меня. Еще миг потребовался темнокожему крепышу, выскочившему из такси, чтобы втащить товарища в салон, и машина рванулась прочь - с торчащими из дверцы ногами. Кто сидел за панелью управления, было не видно...
      Все кончилось.
      Кончилось ли? - спрашивал я себя, возобновляя путь. Ответ был ясен, поэтому двигался я, стараясь держаться поближе к деревьям и, по возможности, не попадать на освещенные участки. Охота на льва принимала поистине традиционные формы. Ночная засада, шприц с транквилизатором, разве что приманки не хватало. Эх вы, горе-охотники, где же приманка?.. По пути рассмотрел изъятые у метиса деньги. Это были местные деньги, а пачка была заклеена бумажной лентой с печатью. Печать была цветной: рисунок в виде подсолнечника, центр которого украшен буквами "ЕС". Иначе говоря, упаковка мало походила на банковскую. Потом я рассмотрел видеошар. Голографические символы Венеры и Марса... так, так, усмехнулся я. Опознавательный знак, которым обычно клеймят произведения легкомысленного содержания. Проще говоря, комиксы из разряда "только для взрослых". Причем, судя по наклейке, прибывшие сюда из Соединенной России: все надписи были на русском языке. (Я испытал короткий укол стыда, поскольку и сам прибыл оттуда же.) Название: "Жертвенный оргазм", издано некой фирмой "Масс-турбо"... в общем, дрянь, откровенная дрянь.
      Что касается коробочки-контейнера, то это уже было гораздо интереснее! Разобраться с ней не составило труда, поскольку кто как не я служил в свое время консультантом при лабораториях Дэнди Голдфинча. Я заранее знал, что обнаружу внутри, и не ошибся. Лучевой психоблокатор с управляемым психотическим эффектом. Внешне напоминает игрушку для меломанов: два наушничка, соединенные с крошечным пультиком. На языке наших оперативников - "отвертка" или "бес". Идеальный инструмент для допросов, пробивающий любую гипно- и наркозащиту. Психолучевое средство, не развивающее повышенную толерантность и, по-видимому, совершенно безвредное для подследственного. Помнится, появление у Дэнди опытного образца подозрительно совпало по времени с завершением всех экспертиз по жмури что, кстати, подвело меня к окончательному решению порвать с так называемым служебным долгом, допускающим подобные тайные исследования... Я внимательно осмотрел контейнер. На внутренней стороне крышки имелся цифро-буквенный код, а в специальном гнезде уютно устроился армейский вакцинатор с наклейкой "Седаформ". Седаформ - это отнюдь не вакцина, а транквилизатор, более известный, как "слонобой". И все эти удовольствия, надо полагать, предназначались для меня. Таким образом, леопардовое такси, таившееся в засаде, готово было принять не чье-то там, а именно мое бесчувственное тело. В очередной раз кто-то пожелал задать мне вопросы - на сей раз с помощью лучевой "отвертки"...
      Один из ответов я и в самом деле уже имел. Донести бы теперь его до гостиницы.
      В приморском городе трудно заблудиться, главное, не потерять направление ветра. Сейчас ветер дул к морю. Где-то гремели трубы и ревели гигафоны - все громче, все ближе. Вероятно, наши с бодрецами пути снова должны были пересечься. Но в целом город был пуст, закрыт шторами и ставнями, запахнут в черную листву деревьев, не работал ни один магазин, ни одно кафе, ибо город спал. Вокруг неожиданно пошли знакомые места; улицы распрямились, тени оформились, романтические воспоминания заполнили вакуум. Семь лет назад ноги уже носили агента Ж. в этих краях - подтверждения возникали на каждом шагу, будоража старческую сентиментальность. Ноги носили, глаза смотрели. А вот и дом, в котором агент Ж. некоторое время скрывался от своих коллег - он самый, вне всяких сомнений! Два этажа, стены из красного кирпича, каштаны... Возле дома, точнее, возле решетчатых ворот, хозяйски опираясь о почтовый ящик, стоял коридорный из "Виты".
      Я даже приостановился. Это был он - юный культурист, увлекавшийся Шпенглером и Жиловым. Такого красавца трудно спутать. Меня он якобы не замечал, взгляд его был устремлен к перекрестку, где уже бурлила шумная толпа с ведрами, петардами и духовыми инструментами. Опять случайная встреча? Бог ты мой, как я устал от этих хорошо организованных случайностей, коими щедро был обставлен весь мой нескончаемый день. Ау, невидимые режиссеры, вам изменяет чувство вкуса! Я окликнул парня:
      - Изучаем жизнь приматов, дружок?
      Он увидел меня и обрадовался:
      - Вам тоже эти кретины спать не дают?
      - Отчего же кретины? - сказал я. - Люди выражают свое отношение, не знаю, правда, к чему. Их право.
      - Перебудить весь квартал - большого ума не надо, - сказал он запальчиво.
      - Отчего же квартал, - возразил я. - Может, их планы на весь мир распространяются. Неспроста же они атаковали "Узел Мировых Линий", я сам это видел.
      - А-а, вампиров, - понял коридорный.
      - Пардон?
      - Ну, гостиницу, которую вампиры содержат, - он коротко глянул на меня. - Вампиры - это просто система оздоровительных клубов, ничего такого. Учат курортников сберегать и умножать энергию. Солнце - первый энергоноситель, Земля - второй, и так далее. Воздух, вода, еда, сон. Смотрят на солнце, ходят по мокрой траве босиком...
      - Очень интересно, - вежливо сказал я. - Чем же вам бодрецы мешают? В ваших домах теперь что, нет звукоизоляции? Трехслойной, с памятью на пятьдесят тысяч звуков?
      Он пожал плечами:
      - Естественный кодекс не рекомендует.
      - А когда примут закон о тишине? - светски осведомился я. Он с готовностью засмеялся, и я понял, что мне удалось пошутить.
      Мальчик держал себя несколько иначе, чем в отеле, что объяснялось, по-видимому, сменой обстановки. Там он был на боевом посту, в броне и каске, там он играл во взрослого, а здесь ощутимо помолодел. Легкая рубашка на голое тело, завязанная узлом на груди, бермуды, мокасины, подтянутый мускулистый живот, устрашающих размеров плечи, и плюс щекастая голова, набитая всякой умной всячиной. Мальчик был мне, черт возьми, симпатичен. Очень не хотелось думать о нем плохо, поэтому я спросил напрямик:
      - Что ты тут делаешь?
      - Что, что! Живу я тут, - сказал он кокетливо, показав незаурядное знание русского фольклора. И снова засмеялся. - Вы меня так и не вспомнили?
      Я посмотрел на красный кирпич за его спиной. Что-то шевельнулось в моей памяти.
      - Моя фамилия Некрос, - помог он мне. - Вы с моей матерью раньше дружили.
      - Арно! - воскликнул я. - Сын Смарагды Некрос!
      Симпатия превратилась в нежность.
      - Арно, - сказал я. - Дружок, как я рад.
      - Вы в отель? - басовито спросил он, расправив плечи. - Разрешите вас проводить?
      Некоторое время я размышлял, можно ли считать меня безопасным попутчиком. И в особенности - собеседником. Лепестки желтых лилий, настоянные на крови Кони Вардас, стучали мне в сердце.
      - Я все равно завтра свободен, - поспешно добавил Арно.
      Сомнения проступили на моем лице, но мальчик посмотрел на меня с такой надеждой, что язык не повернулся отказать ему, ведь он, возможно, все последние годы ждал эту нашу встречу, ведь он так и не решился в гостинице попросить меня о чем-то... Мы постояли на Средней Парковой, пережидая шествие, а потом двинулись дальше, через перекресток, вдоль решетки Райских Кущ, к центру города.
      Кто они такие, поинтересовался я, махнув рукой в сторону исчезнувших бодрецов, что за зуб у них на Мировые Линии? Они - это никто, был решительный ответ. Те, у кого не получилось, и этим все сказано. Пытаются бросить вызов, то ли всем нам, то ли Господу Богу.