Львиная охота

Не забыл прихватить и полотенце со своими волосами. Арно ждал меня возле лифтов; он общался с новым коридорным, рассказывая скучающему юнцу про большого писателя Жилова. Это было хорошо. Пусть все знают, что нас с Арно связывает давнее знакомство, тогда в нужный момент не возникнет ненужных вопросов... Мальчики с секундным замешательством оглядели меня. Я был теперь, как Арно: в такой же укороченной рубашке, в таких же мокасинах, только вместо бермуд я надел шорты. Не нашлось в моем гардеробе бермуд. Зато все в точности совпадало по цвету. Чем хороши изделия из миметопластиков? Цвета своего не имеют, полностью зависят от минутного каприза владельца. А он красовался в точно такой же фирменной кепочке: я купил у бармена сразу две.
      Один из ненужных вопросов мы с Арно уже обошли стороной. Я так и не спросил его, почему он не послушал меня, не побежал домой. Зачем было мучить героя? Он давно дал мне ответ. Это был его город, и ему очень не нравились новости, которые со вчерашнего дня передавали все местные информационные каналы. Ни мгновения он не сомневался, что спать я сегодня не собираюсь, потому и вернулся в гостиницу. Что бы я делал без его желания побыть героем хотя бы еще один час?..
      - Пошли, побросаем мячик, - сказал я, увлекая Арно в спортзал.
      Включили свет, собрали мячи в центре и минут десять разминались под кольцом. Точнее, разминался только он, а я скромно руководил процессом. С маяком на плече не очень-то размахаешься. Юный атлет ничего не понимал, оттого был красен, но терпел, даже старался показать мне класс. Потом я скомандовал: "Все, пора остыть немного" и отправился прямиком в мужскую раздевалку. Арно не удержался, бросил последний разок (попал) и поскакал за мной. Судя по его виду, остыть ему было затруднительно, и чтобы не ляпнул он лишнего, я сунул ему под нос зеленый экранчик блокнота. Там было заготовлено слово: "Молчи!" Арно обиженно поджал губу. Тогда я включил фотокарандаш и быстренько вывел: "Пишем одно, говорим другое". Он медленно кивнул, ставши ужасно серьезным. Он окинул подозрительным взглядом стены раздевалки и вопросительно посмотрел мне в глаза. Я кивнул в ответ.
      - Почему вы дышите ртом? - светски осведомился Арно.
      - Разве? - сказал я рассеянно, начав работу над новой запиской. По-моему, я носом дышу.
      Он заглянул в блокнот сбоку, вывернув шею.
      - Вы, дядя Макс, ртом такую узенькую щелочку делаете, наверно, чтобы самого себя обмануть.
      - Носом - это важно?
      - У меня в детстве начиналась астма. Помните, каким я слабаком был? Климат у нас слишком влажный, а тут еще наследственность. Так вот, когда я начал дышать носом и всегда следить за тем, как дышу, астма вскоре и прошла.
      Я повернул блокнот, чтобы ему удобнее было читать: "Меняемся одеждой, дружок, раздевайся".
      Мальчик хмыкнул, но протестов не заявил. Раздевалка на то и раздевалка, все естественно. Он только слегка изменился в лице, когда обнаружил, что под шортами у меня ничего нет. Так и было задумано, меченые трусы я снял еще в номере, чтобы не заставлять хорошего человека натягивать на себя чужое белье, ведь не всякому это будет приятно. Поощряется ли Естественным Кодексом хождение без трусов? Не знаю, не знаю. Я жестом остановил Арно, когда тот по инерции взялся за собственные плавки. Не нужны мне были его плавки, достаточно было штанов, рубашки и обуви. Мальчик со скрытым уважением поглядывал на мои шрамы.
      - Муж матери - тоже весь такой... - вдруг сообщил он. И тут же испуганно покосился на потолок. - Я говорю, отчим весь больной был, еще до того, как начальником Службы Границ стал. Ранили его в заварушку, когда телецентр штурмовали... пять операций перенес, шрамы кругом... дырка в легких была, пневмоторакс... короче, когда стал следить за своим дыханием, тоже довольно быстро в строй встал. Даже курить бросил. Даже пить... Медкомиссию прошел! А то как бы его начальником Службы Границ поставили?
      Мы быстро покончили с переодеванием, и я написал Арно: "Теперь - ко мне. Ты останешься в номере, а я исчезну. Ты - вместо меня".
      Долго он читал эту записку, но я не торопил парня с решением. Понятно было, какие вихри проносятся в его стриженой голове. Наконец он взял у меня из рук блокнот и карандаш.
      - Значит, я со своей щелочкой из губ неправильно живу? - заговорил я, пока он пишет. - А вы с отчимом, значит, носом смерть попрали?
      - Почему мы с отчимом, - ответил он раздумчиво. - Гончар очень многих в городе научил правильно дышать.
      - Это который поэт, что ли?
      - Почему поэт? Гончар - известный врач из России. И не только же благодаря закрытому рту мы выздоровели, вы же все понимаете...
      - Само собой. Биокорректор, помолясь, засунем дружно под матрац. Водяными знаками к сердцу...
      Арно дописал записку и показал мне: "Я у вас почитаю, можно?" Ответ мой был таков: "Свет не зажигать! При свете ты - не я". "Что мне тогда делать?" - деловито уточнил он. "Ложиться и спать. До утра". Пока он переваривал информацию, я дополнил картину последним штрихом: "Это регистрирующая аппаратура. (Я переложил ему на плечо полотенце со спрятанными внутри волосами.) Носить с собой даже в туалет. Разворачивать нельзя". Арно хотел было потрогать ношу на своем плече и не посмел прикоснуться. Там точно не бомба? - читалось в его растерянных глазах.
      На этом наша переписка иссякла. Когда мы выходили из спортзала, я вдруг сообразил:
      - Погоди, твоя мать замужем за генералом пограничной стражи? За товарищем Азой Бриг?
      - Ну, - с удивлением сказал он. - А что?
      Смарагда Бриг. Дизайнер С.Бриг, автор хулиганской скульптуры. Заурядная провинциальная дурочка, оказавшаяся на деле не такой уж заурядной. За что она мне отомстила, за какие из своих несбывшихся надежд? Кто-нибудь когда-нибудь поймет этих женщин? Мы с Арно вошли в мой номер, не зажигая свет и продолжая светски беседовать. Собственно, как выяснилось, Смарагда ваяла не столько Жилова, сколько безымянный эталон мужественности. Фамилия натурщика не очень интересовала заказчиков. "Идеал" - так назывался конкурс, устроенный популярным дамским журналом "Услада Сердца" - вскоре после того, как я покинул эти места. И по опросу многочисленных читательниц победили именно мои виды. Особенно дамам понравились шрамы, с удовольствием отметил Арно... Мальчик хорошо держался, не трясся и не переигрывал. Выйдем на балкон, проветрим мозги, предложил я ему. Мы вышли на балкон и посмотрели на подсвеченную, словно светящуюся фигуру, сидящую в центре парка. Да, но каким образом твоя милая мамочка смогла заполучить мои "виды"?! (Я возмущенно указал пальцем в нужном направлении.) Вы же знаете, что она у меня с определенными отклонениями в поведении, горестно признал он, словно речь шла о безнадежно больном пациенте. Оказалось, Смарагда скрытно снимала всех гостей мужского пола, бывавших когда-либо в доме. Здоровенный альбом завела, наподобие семейного. Где снимала? В собственной спальне, понятно...
      - Ну, спасибо за вечер, - сказал я, сворачивая разговор. - Тебе, наверно, пора домой.
      Арно оторвал руки от заграждения и распрямился. Мы посмотрели друг на друга.
      - Что ты решил насчет Дим Димыча? - спросил я. - Пойдешь со мной к нему?
      - Спасибо, - сказал он. - В другой раз.
      Я подмигнул ему и перебрался по мостику на галерею. Арно остался на балконе. Когда я оглянулся, он уже скрылся у меня в номере, понятливый, непростой мальчик. Без единого лишнего слова. Ему ужасно хотелось почитать перед сном, но когда я оглянулся в последний раз, свет так и не зажегся... Пользоваться лифтом было неразумно; я спустился до шестого этажа пешочком. "...Номер ячейки - это номер в гостинице, куда я вас тем же вечером спровадил..." "Тот вечер" был одним из пары сотен одинаковых вечеров, убитых мною в подземном городе под Морем Ленинграда. Обратная сторона Луны, никакой вам Земли над вольной головой. Рядом - Житинский кратер, откуда беспрерывно стартуют субсветовые махины. Все объекты накрыты блок-полями, спускающими шальные метеориты в унитаз. Романтика. На любителя, конечно. Житинский кратер - это крупнейший в обжитом мире космопорт, потому-то Великий Аудитор и устроился поблизости со своей миссией, держа под прицелом все финансы Солнечной системы. Василий Николаевич безвылазно сидел в роскошной портовой гостинице (ненавидя при этом гостиницы в принципе!), так ни разу и не сменив номер своих апартаментов. Он жил в шестьсот третьем. На шестом этаже. Сейчас там мемориальная доска. Он довольствовался мизерным, унизительным (на мой взгляд) окладом, он болел за все человечество. А гостиница, помнится, носила название... ну как еще может называться лучший постоялый двор под Морем Ленинграда? "Москва", конечно! Как же иначе... Именно в эти вельможные покои я и был вызван тогда. Я, который имел привилегию заходить к Великому Аудитору в любое время, с любым делом и вообще без дела, был вызван через электронного секретаря, со зловещей официальностью - вот такое окончание веселого вечера. Хозяин поджидал меня в обществе еще одного посетителя, и оказался им неожиданно тот самый хлыщ, с которым я около часа назад повздорил в клубе. Хлыщ нехорошо ухмылялся. А ведь даже обсохнуть не успел с тех пор, как улетел с ринга в ров с водой. Этот трепач вместо того, чтобы вернуться на ринг и продолжить наш с ним спор, предпочел час назад сбежать, крикнув мне напоследок: мол, второй раунд я оставляю за собой. Очевидно, пришло время его ответного удара. Василий Николаевич предъявил мне коротенькую звукозапись и с горечью спросил: ты, Жилов, на самом деле так думаешь или просто ляпнул, чтобы этого олуха позлить? ("Олух" сиял, предвкушая скорый триумф.) Звукозапись содержала те несколько мыслей, которые я имел глупость озвучить в клубе и которые мой умудренный в интригах оппонент, как выяснилось, сохранил для вечности. Просчитав в уме варианты, я ответил Кузмину так: что сказано - то сказано, Жилов не имеет привычки попусту молоть языком, в отличие от некоторых молодежных вожаков. А все остальные вопросы по данному делу, если у вас таковые появятся, будем обсуждать только в кабинете моего непосредственного начальника. И тогда Кузмин, развернувшись, длинной сухой рукой закатил доносчику такую пощечину, от которой тот улетел из приемной в тренажерный зал, а самого Василия Николаевича кинуло о мягкую пластиковую стену (Луна как-никак), и наконец я допер, что этот подвыпивший молодой дурак, которого я, к своему несчастью, решил вогнать в ум, и есть пресловутый племянник Великого Аудитора...
      Однако не пора ли нам вернуться в "камеру хранения"? Итак, номер ячейки - шестьсот три. Лунная гостиница "Москва" была подземной, отсчет этажей велся сверху вниз, в обратном порядке. Вдобавок здесь, в "Вите", нумерация комнат была совсем иной, с использованием букв, так что помимо ног пришлось мне загрузить работой и голову. Шестой этаж - это понятно, что снизу вверх, что сверху вниз. Но куда идти дальше? Апартаментов, обозначенных цифрой три, был целый ряд: от "A" до "F", значит, лобовой вариант не годился. Здравый смысл подсказывал воспользоваться не числовой аналогией, а пространственной, то есть вновь перенестись мыслию на Луну, в портовый отель... Миновав кресло со спящим коридорным, я свернул от лифтов налево и пошел отсчитывать двери: с цифрой ноль, потом с двумя нулями (это были люксы), потом "один-A"... тут я и остановился. Если не эта, то какая еще? Был ли другой ответ у задачки?
      Открыла пожилая дама. И это был сюрприз! Конфуз, фиаско, штопор: я не смог совладать со своим лицом. Опять она. Трогательная толстушка, любительница сувенирных лавок и спортзалов с юными атлетами; была она почему-то в батистовой кофте и во все тех же льняных брючках, несмотря на ночь, а вязаная панама была теперь песочного цвета.
      - Здравия желаю, - сказал я, едва удержавшись, чтобы не рассмеяться. Хозяйка номера отступила на шаг, заставив меня войти, и подняла вверх пальчик, заткнув таким нехитрым способом мне рот.
      - Вам тоже не спится, молодой человек? - осведомилась она.
      В другой ее руке появился детектор, которым она быстро и ловко обследовала и мою одежду, и меня самого. Лицо ее отразило полное удовлетворение результатом. Она пригнула мою голову, сняла с меня кепку и, завершая наше знакомство, огладила своим приборчиком мою ослепительную лысину.
      - Хорош, хорош, - энергично сказала старушка. - Чист, как младенец.
      Мы прошли в гостиную. Я помалкивал, я вообще предпочитаю молчать, если есть такая возможность. Хозяйка, несмотря на возраст, ступала легко и бесшумно; на ногах у нее были очаровательные мягкие тапочки в форме кошачьих голов. Она расстегнула дамскую сумочку, лежавшую возле стереоэкрана на специально поставленном стуле, затем что-то сделала, и сумочка развалилась по швам, открыв какой-то прибор. Внешняя антенна видеоприемника была вставлена в этот прибор. Несколько секунд пожилая дама наблюдала за разноцветными волнами, бегущими по экрану, и констатировала:
      - Снаружи тоже тихо. Никого мы с вами не интересуем молодой человек. Она повернулась ко мне. - Так что можете здесь остаться и отдохнуть. Я думаю, вам следует даже поспать, день обещает быть длинным. Не стесняйтесь, кровать как раз для вас приготовлена. - Она показала на приоткрытую дверь.
      - Сударыня, - возразил я. - Мне кажется, я здесь по другому поводу.
      - Сейф там же, в спальне.
      - Сейф?
      Она промокнула вспотевшее лицо кружевным платочком. Все-таки испытывала она, сердешная, некоторое напряжение, с каким бы достоинством ни подавала себя гостю. Наверное, трудно быть агентом в стране, где лгать вредно для здоровья. Особенно людям преклонного возраста.
      - К чему нам в прятки играть? - укоризненно сказала она. - В номере мы одни, можете проверить. Вы ведь за буквами пришли? Знали бы вы, как я вам завидую. Буковка к буковке, и будет слово, и слово будет у вас.
      - Сколько букв я могу взять? - буднично спросил я, словно речь шла о дармовом пиве.
      - Обе.
      - А третья?
      Бабуля высморкалась в свой платочек, культурно отвернувшись.
      - Вас что, плохо инструктировали? - неприятно удивилась она. Третью-то вам искать, милый. Ради чего вас вызывали? Предназначение свое забыли?
      Я вспомнил о метажмури, о частях внеземного оружия, о священном черепе и о солнце, вернувшемся на небо. Теперь к этому ряду добавились буквы и слово. "Вначале было Слово, и было Слово у Бога, и было Слово - Бог..." Где правда? Кому верить? И верить ли кому-нибудь вообще?
      - Три буквы, три буквы, три буквы!.. - пропел я. - В русском языке много слов из трех букв, вы знаете об этом? Привести примеры?
      - Например, "СОН", - ответила она на чистейшем русском и скрипуче засмеялась. - Или у джентльмена есть другой вариант?.. И я попрошу вас, произнесла она строго. - Слово следует произносить с прописной буквы, чтобы отличить Его от простого набора звуков, которыми мы с вами сотрясаем сейчас воздух. СЛО-ВО. Состоит Оно не из букв, а из Букв. Поняли разницу? Теперь о деле. Если вам понадобится в город, воспользуйтесь машиной. Другим способом покидать отель не рекомендуется, иначе опять всякая грязь поналипнет. Машина, о которой я говорю...
      - Накрыта "зонтиком", - нетерпеливо закончил я чужую мысль. - Все понятно. Вы что, уходите?
      Хозяйка номера уже упаковывала прибор, возвращая своей сумочке первоначальный вид. Она повернула голову:
      - Ключи от автомобиля - в тумбочке возле кровати. Спуститесь в гараж на лифте, минуя холл. На брелке написаны все данные, так что не промахнетесь.
      - Вам больше нечего мне сказать? - обиделся я.
      Она повесила сумку себе на плечо.
      - Открывать сейф, молодой человек, дело сугубо личное. Никто не имеет права вам мешать, даже я.
      Она уплыла в коридор - маленькая, пухленькая и очень домашняя.
      Я тщательно осмотрел тылы, прежде чем войти в спальню, - меня и впрямь оставили одного! Кровать была огромной, свежей, аппетитной, впрочем, таковы были местные стандарты. И сейф был стандартный, из тех, какие имелись в каждом номере отеля. Располагался он во встроенном платяном шкафу, на месте одной из полок. Я ввел в сторожевую систему сейфа: "Self-made man", что означало в переводе с английского: "Человек, сделавший себя сам". Именно так назывался клуб, где мы с Покойником (тогда еще Племянником) завязали наше знакомство. Вот только случилось это даже не в прошлой - в позапрошлой жизни...
      ЧАСТЬ II. ЛУЧ ТЬМЫ
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      "Наверное, это очень скучно - все знать", - пожалел как-то дурак мыслителя. (Голый мыслитель лежал на столе прозекторской, а дурак был патологоанатомом.) Я все знал. Сегодня - я все знал. Я стоял на сцене, разъясняя людям мировой порядок вещей, а Буквы в моих руках сияли, как звезды. Золотой светящийся жгут, излучаемый одной звездой, уходил вниз, к центру Земли; вторая, выпустив сноп зеленых игл, словно на стропах парашюта удерживала Небо надо мной.
      Как выяснилось, на самом деле это было очень весело - все знать. Взять, к примеру... ну, скажем, Будущее. Что может быть проще? Будущее оно как Настоящее, только лучше. Будущее - это когда ничего не меняется в принципе. Появляется несколько крупных новинок в области науки и техники, которые по пальцам можно пересчитать, а быт остается прежним. Подотритесь вы, прыщавые нигилисты, грозно бряцающие дорогостоящим интеллектом, уверенные, что в мире Будущего изменится буквально все, вплоть до самых мелких мелкостей. Ваши штаны полны несбывшихся прогнозов. Быт вечен, это нам и нравится. Кому? Нам, нормальным людям. Зрителям, слушателям и, не побоюсь этого слова, читателям. "Такое Будущее означает всего лишь конец прогресса!" - кричат мне из партера. Ну и что? Я хохочу. Кому он нужен, ваш прогресс, вставший вертикально, как вагон поезда в эпицентре крупной катастрофы. Технологическая мясорубка, которая меняет человека через быт, еще не прогресс. Долой! Пусть будут коттеджи, прямоугольные двери и потертые ковры на полах. А также столы, стулья, ложки, телефоны, штаны и юбки. И книги. Без книг нам никак, факт. Пусть останутся мусорницы и видеоприемники - этих удобств вполне хватит. И, пожалуй, кислородный коктейль... Что еще нужно для долгой счастливой жизни? Добавим невидимые змеи нуль-фуникулеров и сказочные летательные аппараты. Феерическая картина: на площадь Красной Звезды садятся не грязные вертолеты, а чистенькие бесшумные гравипланы, махолеты и флаеры. Памятники Дим Димычу по всей Земле. В Верховном Совете вымерли все функционеры, их кресла заняли врачи и учителя. И пусть человек распространяет свой простой и понятный быт в Космос, чтобы Космос был таким же простым и понятным, очень человеческим, а вовсе не таким, каков он на самом деле... Остановись, мгновение, ты прекрасно. Ничего больше не нужно. Мы отлично обойдемся без электронных блокнотов, клишеграфов, пневмотележек, летучих абсорбентов и гелиочувствительных чернил. Долой словесный мусор! И уж, конечно, никаких вам "зонтиков" или Z-локаторов - замри, прогресс на потребу спецслужбам! Вернемся в прошлое. Никаких вакуум-арбалетов, плазменных сгущателей и прочих спецчудес. Из оружия - только бластеры. Или бластеры - тоже лишнее?
      И вообще, может быть я не прав в главном, подумал я, осторожно спускаясь со сцены. Ступеньки были устрашающе круты. Буду ли в этом мире я? В мире, который виден так ясно и отчетливо - найдется ли мне место?.. Почему бы нет. Герой Максим трижды крутанулся да и стал Иваном-дураком. Так что я прав! Пусть я буду прав, решил я - и споткнулся, все-таки споткнулся. Люди склонились надо мной. Как я радовался, заглянув в их лица - в счастливые лица свободных людей. Как же я радовался, когда... когда очнулся...
      Я нашел себя на ковре.
      Что-то случилось. За окном по-прежнему была ночь, а в груди моей было уже утро - ясное утро завтрашнего дня. Что-то странное случилось, но меня это совершенно не пугало. Только что я вскрывал чужой сейф, только что запускал туда свои лапы - и вот... Радость наполняла грудь. Кружили в голове сумасбродные мысли: вроде той, что к спальне должна прилагаться ласковая, все понимающая хозяйка. Я вспомнил давешнюю старушку и расхохотался в голос... Нет, смеяться не было сил. Не было сил даже руку к глазам поднести, чтобы взглянуть на часы.
      Я все-таки пошевелился и почувствовал, как что-то выпало из моих рук, глухо стукнув об пол. Тут же стало легче. Я перевернулся со спины на живот, потом встал на четвереньки и поднес лицо к циферблату часов. Потрясающе. Прошло не более минуты с того момента, как я, отодвинув драгоценности, изъял из сейфа... что, собственно? Руки мои, увы, были пусты. Зато на ковре лежали...
      Нет, никаких "букв" там, разумеется, не было! А были два каменных обломка; один на вид - просто кусок горной породы, второй - похож на черный обсидиан, осколок вулканического стекла. Если кому-то было угодно назвать эти камни Буквами, то не нам и не здесь идти против воли владельца, да и не в названиях, собственно, дело... Я взял их в руки и сел.
      Я сел и посмотрел на предметы, лежащие в моих повернутых к небу ладонях. Каменный обломок номер один, подумал я. Весом сто восемьдесят шесть грамм. Обычный минеральный состав, сложен из оливина и набора безводных силикатов. Минералов, неизвестных на Земле, не обнаружено... Сведения всплывали в моей голове сами собой, без участия воли, вставали перед глазами в виде показаний масс-спектрометра, и было это исключительно забавно. Вещественный состав: кислород, кремний, железо, магний, никель и еще куча других элементов в ничтожных количествах. Я все знал! Передо мной был типичный образчик так называемого космического вещества, которое я вдоволь повидал на астероидах. Возраст, определенный по радиоактивному изотопу калия - примерно один миллиард лет. Калий, распадаясь, образует аргон. Изумительное зрелище, если у вас есть художественный вкус... Обломок номер два. Обсидиан глубокого черного цвета. Камень-Учитель, неожиданно подумал я, помогающий человеку управлять Силой духа. Строки из древнего трактата вспыхнули и погасли: "...когда эта высшая Сила нисходит в мир форм, становится возможным изменять жизнь на Земле..." В одной моей руке покоилась овеществленная энергия Земли, в другой - энергия Космоса...
      Опять я очнулся. Страха не было, была только радость. Имею ли я право ЭТИМ владеть? Есть люди, которые задают себе подобные вопросы. А хорошо все-таки, что я писатель, засмеялся я. Писатель - это тот, кто изучает самого себя, делая вид, будто изучает окружающих, так что я способен задать себе любой вопрос и получить честный ответ. Итак, имею ли я право?
      Не знаю...
      Дотянувшись, я положил камни на трюмо, среди косметики и маникюрных принадлежностей. Сил не хватало даже на то, чтобы думать. Кажется, мне предлагали здесь отдохнуть? Почему бы нет? Я дополз до кровати, затем, в порыве мальчишечьего любопытства, вытащил из кармана пачку денег и всю целиком затолкал ее под подушку...
      Эксперимент был грандиозен. Тысячи людей не спали, чтобы успеть довести дело до конца, и длился этот трудовой подвиг десять суток. Люди не спали десять суток подряд! Не умывались, не переодевались, забыли про себя и про окружающий мир. Что ими двигало? Умирал гениальный ученый, и, чтобы сохранить для потомков его личность, было решено переписать информацию с агонизирующего мозга в специальную модель, - вот отчего такая спешка. Это был эксперимент по обретению компьютерного бессмертия. А чтобы исключить помехи при записи, запрещено было пользоваться любыми электроприборами. Информационная модель занимала территорию средних размеров города, и во всем этом городе люди жили без электричества и света, без еды и отдыха, без уверенности в успехе. И горели повсюду свечи вместо лампочек, превращая ультрасовременные машинные залы в языческие святилища...
      Как же мне было жаль смертельно уставших кибернетиков! Находясь внутри системы, являясь деталью системы, невозможно увидеть всю конструкцию целиком. Да, они испытывали ни с чем не сравнимое счастье, пусть и выполняли технически абсурдную работу, пусть и была их работа крайне сомнительна с нравственной точки зрения. Дело не в этом. Мало кто знал, что помимо надводной части, эксперимент имел и подводную, куда более ценную практически. Истинная, невидимая цель этого подвига состояла в том, что огромная масса людей лишала себя сна. Никаких пыток, никакого насилия, все происходило добровольно и, главное, одновременно. Принцип одинаковости условий. Чтобы не спать, люди вынуждены были глотать стимуляторы, причем разным подразделениям были выданы разные стимуляторы. Применение медикаментозных средств было строго дифференцировано, что и позволило провести сравнительный анализ их эффективности и безопасности. Таким образом, великий эксперимент удачно совместился с полевыми испытаниями лекарств, которые штурмовые отряды переселенцев возьмут с собой на чужие планеты.
      Каков сюжет, а?
      Но и это была не вся правда. За медиками, которые контролировали массовое бодрствование (и лично участвовали в нем), тайно наблюдала еще одна компания экспериментаторов, совсем уж невидимых. Их интересовало не компьютерное бессмертие, не новейшие препараты, а сами люди. Производился отсев тысяч подопытных, кропотливая селекционная работа. С какой целью? Поднять человеческий род на новую ступень биологической эволюции: от Homo Somnolentus, то есть Человека Сонного, существа уязвимого и физиологически крайне зависимого - к Ийрину, Человеку Бодрствующему, настоящему суперу, свободному от нелепых природных ограничений...
      Как я смеялся, когда спустился к подножию этой пирамиды смыслов и целей, когда увидел спящих вповалку инженеров и техников, когда заглянул в их лица. В счастливые лица одураченных людей. Как я смеялся, когда... когда проснулся! И неожиданно я подумал, просыпаясь: неправда все это. Душу не раскидаешь по информационным хранилищам, не поставишь на щербатую лесенку биологической эволюции - по той простой причине, что Она, Душа, все-таки существует...
      Я проснулся.
      Ранее солнце просилось в окна. Встать, подумал я, открыть жалюзи и подставить свету лицо; почему-то эта идея сильно меня рассмешила. Сон в чужой постели явно пошел мне на пользу. Или нет? Настроение бурлило, выплескиваясь через край; радость превратилась в какое-то глупое, ничем не оправданное веселье. Человек Сонный, подумал я, это, оказывается, лучшее сырье для изготовления Человека Бодрствующего, примечательного персонажа маковейских книг и хроник пророка Даниила... Хорошо, что это все это понарошку. Хоть рассказ пиши, настолько это нелепо. А Буквы, возликовал вдруг я, неужели они мне тоже приснились?
      Если часы не врали, поспать удалось совсем недолго, однако и на том спасибо. Что меня разбудило? Тревожные звуки в гостиной? В это чудесное утро не могло быть ничего тревожного!
      - Кто вы?! - истерично взвизгнули за дверью, вызвав у меня очередной приступ смеха. Голос был женский.
      Я точно знал, что не трогал дверь в гостиную, когда ложился, но сейчас она была закрыта. Я быстро сел и огляделся. Камни лежали на трюмо точно в том положении, в каком я их оставил. (Почему Буквы, опять подумал я, что за вычурная фантазия?) Зато на кресле и на ковре появилось некоторое количество предметов, которых раньше здесь не было, и все они были интимного, домашнего свойства.
      Женщина ворвалась в спальню, словно от кого-то бежала.
      - Максюша! - прокричала она по-русски. - Звони в администрацию!
      Хозяйка чужой постели собственной персоной. Ух, ты. Ночные мечты материализуются, подумал я и дико загоготал, не справился с собой, щедро выплеснул в комнату распиравшую меня глупость... Из одежды на ней были только бусы, браслетики на запястьях да побрякушки с бубенчиками на ногах, такой вот псевдоиндийский вариант. И, к счастью, это была не та пожилая дама, которая впустила меня в номер, иначе стыда потом не оберешься. Была это совсем другая женщина, хотя чем-то на первую и похожая. Комплекцией? (Животик, лишние складочки, задняя часть - всего в достатке.) Дама была не молоденькой, но далеко и не старой, как раз для отставного агента Жилова. На редкость кстати. Жаль только, совершенно не знакомая. Волосы ее были мокрыми, а в руке она сжимала виброфен.
      - Не надо никуда звонить, - сказал Эдгар Шугарбуш, входя следом. - Мы и есть администрация.
      Дама схватила с ковра халатик, запрыгнула ко мне на кровать и закуталась в простыню. Снаружи осталась только ее голова и прелестная ножка, украшенная педикюром.
      - Администрация чего? - воинственно пискнула она, обретя уверенность.
      - Всего, - скромно ответил серый кардинал Матки. Он озирался и принюхивался, брезгливо топорща бесцветный пушок над губой, зацепился взглядом за раскрытый сейф и наконец обратил внимание на меня. - Чего хрюкаешь, геркулес?
      Я не хрюкал, а смеялся, изо всех сил сдерживая несуразные звуки. Впору было зажимать себе рот. Это странно, однако никакой катастрофы в происходящем я не видел. Смех одолевал меня, как насморк, и тогда я перестал сопротивляться, выхватил из-под подушки спрятанные деньги, швырнул их, хохоча, в потолок, и разлетелись по комнате волшебные бумажки цвета сухой омелы.
      Лицо мистера Шугарбуша резко поглупело. А может, постарело.
      - И ты, Жилов, туда же... - произнес он с отчаянием. Историческая получилась фраза.
      Я сбросил с себя простыню и встал, представ перед публикой во всей красе. Затем я поднял свою одежду. Был я без штанов, не смог я улечься на чистое в штанах, воспитание не позволило.
      - Спокойно, Максим, - по инерции предупредил Эдгар. - Окна и двери блокированы.
      Он был смертельно разочарован, он выглядел просто больным. Очевидно, наш профессионал внутренних расследований ожидал чего-то совсем иного. А что обнаружил? Голый торс поднадзорного писателя плюс разбросанное по ковру дамское белье. Плюс деньги под подушкой. Ситуация выглядела предельно банальной, и Шугарбуш со всей своей сворой был в ней совершенно неуместен.
      - Да ты жуир, - кисло заметил он.
      - А вы хотите сказать (я выделил это "Вы"), что я мог бы от вас не бегать? Вы бы тактично отвернулись от экранов, пока мы тут... - Я наклонился к женщине и поцеловал ее в лобик. - Не волнуйся, милая, это не разбойники, это просто дураки.
      Грубить Эдгару или насмехаться над ним не было почему-то желания. Даже больше: не было удовольствия. Что-то предутренний сон со мной сделал, изменил меня, произошло со мной что-то жуткое, доброе... такой страх... Я захохотал.
      Шугарбуш скривился в ответ. Не хотел он мне верить, но деваться было некуда. Он мне верил, с каждой секундой он все глубже проваливался в похмелье несбывшихся надежд.