Закат Америки

Изменения в сфере семейно-брачных отношений вызваны иными условиями труда из-за радикальных перемен в само й структуре производственных отношений в Америке ( упадок крупных производственных фирм, реорганизация отраслей и увеличение числа финансовых операций типа «рычаговые выкупы». Если четверть века назад средний американский рабочий, член профсоюза, каждое утро уходил на высокооплачиваемую работу, а его жена сидела дома и воспитывала детей (См. Фридан Б. Загадка женственности. М., 1994), то теперь он больше не принадлежит к профсоюзу, не работает, не получают высокой зарплаты. Его же н а (обычно работающая в секторе обслуживания) зарабатывает достаточно для того, чтобы поддержать доход семьи на прежнем уровне. Сейчас для большого числа американцев все, касающееся работы, служит основным предметом дискуссий — между мужьями и же н ами, работниками и работодателями. Современная ситуация, когда в семье работают два супруга, изменила и семейные принципы, и семейные отношения 50-х годов. А. Вульф следующим образом характеризует произошедшие изменения: "… бабушки и дедушки н е живут вместе со своими детьми и внуками, а растянувш и еся в пространстве родственные связи труднее поддерживать из-за географической мобильности и возросших цен на жил ь е. Женщинам и мужчинам пришлось улаживать свои проблемы в сетке социальных изменений, обнаруживая новые и действительно жизненные образцы с емейных отношений… Для некоторых ученых-социологов эти переме ны означают развал, упадок семьи, в то время как. для других они представляются новыми возможностями для усиления влияния женщин на общественные процессы. Однако и тем, и другим ясно, что, если это и является постмодернистской семьей, это нечто, к чему мы возвращаемся, что-то, относящееся ко времени, предшествующему формированию современной нуклеарной семьи" (Вульф А. Изменения сверху донизу.С.102).

Среди изменений, происшедших в сфере семейно-брачных отношений за последние десятилетия, следует назвать в первую очередь рост показателя разводимости, что свидетельствует о дезинтеграции американской семьи как института общества Уже к 1980 г. в Америке распадалась в результате развода каждая вторая семья и свыше 40% детей испытали шок расставания родителей. Бывший вице-президент нью-йоркской «Морган гаранти траст компани» С. Шлосстейн сравнивает американскую семью с землей, которая лишена жизни благодаря неимоверному количеству искусственных удобрений, гербицидов, пестицидов. Подобным образом развод выжег все ценности американской семьи: «Из-за того, что семья распалась, она не является более социальным ресурсом, каким она была ранее, и на нее нельзя полагаться в деле передачи (моральных) ценностей, накопленных поколениями, американским детям, таких ценностей, как обязательность, жертвенность, готовность ради дела отложить собственное удовольствие — эти ценности подверглись эрозии и ныне их не сыскать»( Schlosstein St. The End of the American Century. N.Y., 1989. P.329). Американские культурные ценности сместили акцент с являющегося главным объектом заботы ребенка на стремящегося к реализации собственных возможностей взрослому, с накопления средств, чтобы затем вложить их в дело, на потребительское расточительство. Фундаментальные ценности и культура общества ныне не определяются традиционным сознанием янки, сформированным протестантской этикой с ее бережливостью, честностью, напряженной работой, жертвенностью и взаимопомощью. С каждым годом Америка все менее и менее становится протестантской по своей сути, отдельные ее сегменты делаются все более религиозными, другие менее, что дает основание проповедникам, представителям академических кругов утверждать, будто «гедонистический утилитаризм надо рассматривать как единственный источник этических ценностей в стране» (Вульф А. Изменения сверху донизу. С.101).

Распространение гедонистического утилитаризма привело к тому, что в американском общественном сознании достаточно устойчиво укоренилось представление о допустимости совместного проживания мужчины и женщины без оформления брака. Эти немыслимое раньше в Америке конца 60-х годов представление, с 70-х годов и по настоящий день находит все больше сторонников и неудивительны статистические данные, согласно которым около 4% взрослого населения ныне живут в консенсуальном союзе. «Консенсуальные союзы, — отмечает О. Осколкова, — широко распространены в студенческой среде и рассматриваются как период проверки чувств и психологической совместимости партнеров для дальнейшей супружеской жизни. Такие союзы, как правило, бездетны. При рождении же ребенка отношения часто узакониваются. Но общество проявляет все возрастающую терпимость и к факту незаконного рождения ребенка» (Осколкова О. Указ. соч. С.111).

Другой особенностью образа жизни взрослого населения США стало одиночное существование. Оно становится все более распространенным. С 1970 по 1989 г. число одиночек выросло более, чем в 2 раза, и составило около 23 млн. человек. С 1973 г. в Нью-Йорке для одиноких людей издается журнал «Одиночка» («Single»). Появились и другие периодические издания, предназначенные для них, что в более ранние периоды американской истории считалось бы по меньшей мере странным. Необходимо иметь в виду, что одиночество американца отнюдь не похоже на одиночество европейца, который будучи в Америке жалуется на невозможность найти ни друзей, ни времени побыть одному и поразмышлять. Американский этнолог М. Мид пишет об особенностях одиночества американца следующее: «Одиночество американца… можно определить как пребывание его в одиночестве не по своей воле, когда это состояние другие соотечественники сочтут неуместным для себя… Быть незамужем, когда положено быть замужем, уехать в отпуск одному, прийти на вечер без спутника, одному пойти в театр, обрекать себя на одинокий вечер дома и — чего хуже и не может быть — в полном одиночестве обедать в День благодарения — все эти повторяющиеся время от времени несчастья американец и называет одиночеством» (Мид М. Одиночество, самостоятельность и взаимозависимость в контексте культуры // Лабиринты одиночества.М., 1989.С.110). В ходе общения для американца важен не столько человек, сколько сам процесс, навязанное ему одиночество разрушает созданный им в расчете на публику образ. Большинство выбирает одиночное существование, конечно, не на всю жизнь, но на время, более продолжительное, чем раньше, о чем, в частности, свидетельствует тенденция повышения возраста вступления в первый брак.

Третье изменение — это снижение прочности брака, первостепенной причиной чего является рост экономической независимости женщин, что является результатом их активного включения в трудовую деятельность. Анализ американской статистики указывает на прямую зависимость между ростом занятости замужних женщин и увеличением разводимости. Возможность иметь собственный заработок дала женщине большую самостоятельность, изменила структуру семейных отношений, традиционных функций в семье. Женщины стали добиваться равных прав в принятии решений, большего контроля над доходами и расходами семьи. И здесь следует принимать во внимание крайний индивидуализм, присущий американцам обоего пола и имеющий свои позитивные и негативные стороны. В связи с этим заслуживает внимания наблюдения Д. Шляпентоха особенностей поведения американок в семье: «Итак, американская женщина! Она удивительно холодна эмоционально. Иногда я ловил себя на мысли, слушая, читая, наблюдая, что, может быть, она сделана из другого теста, чем советская. У нее, американки, рациональное намного сильнее эмоционального. Я бы объяснил это двумя факторами: поразительное, по нашим стандартам, чувство собственного достоинства и ориентация на мужа. Женщина прежде всего озабочена тем, чтобы не быть как-то униженной в отношениях с мужчиной. Радость чувств и тем более самозабвение жертвенности ей почти полностью чужды. Русско-советский феномен — успех у женщин преследуемых, несчастных, неудачников, непризнанных гениев — абсолютно чужд этой среде. Трудно себе представить американку, которая ради любви готова была бы на такие жертвы, как советская женщина. Мысль, что любовь включает как органический непременный элемент жертвенность, глубоко чужда американскому духу. Как я уже однажды писал, это — еще одно проявление американского индивидуализма, которому, сколько его ни наблюдаешь, не перестаешь удивляться. В эмоциональных отношениях американка, может быть, еще больше, чем ее партнер, озабочена эквивалентностью, справедливостью. Она до смерти не любит „быть использованной“ (be used). В этом причина успеха феминистического движения в США, в котором одной из центральных идей и была идея: „не хотим быть использованными“. В то же время американка бесконечно предана своему мужу или бой-френду… У замужней американки, я утверждаю, такие ценности, как эмоции, любовь-страсть, занимают одно из последних мест. Нечто похожее и у мужчин… Словно им — мужчинам и женщинам — не нужны полыхания страсти, не нужны таинства новых эмоций, словно разнообразие не имеет никакого значения в этой сфере жизни» (Шляпентох Д. Незнакомые американцы.С.102).

Интересно, что эмоциональная холодность американок обусловлена стереотипами американской культуры, в которой превалирует индивидуализм и расчет. Работающая в Москве телевизионным продюсером и переводчиком М. Берди считает причиной такого положения вещей неспособность мужчин общаться со своими женами из-за осложнившихся отношений между ними. Американский феминизм отчасти возник в виде ответной реакции на культурный образ «настоящего» мужчины — одинокого, сурового, скачущего по горам на коне с пачкой любимых сигарет, а не с любимой женщиной: «Когда нашим мужчинам, — отмечает она, — хочется ласки, нежности и женского внимания, они страшно не хотят в этом признаваться из боязни нарушить общепризнанный стандарт. Слава Богу, российские мужчины этим не страдают. Нуждаются в ласках, стремятся к общению с женщинами, ищут поддержки и любви» (Берди М. Слово в защиту русских мужчин // Красота и мир. 1997.С.65). Неспособность американцев общаться с американками следует из факта отсутствия у них друзей, что не позволяет им излить душу, и стремление к определенности. Они заранее решили, в кого им влюбиться (возраст, профессия, цвет волос, хобби, принадлежность к той или иной политической партии) и когда влюбиться (через три года после того, как устроятся на хорошую работу), они знают, когда надо жениться, когда рожать детей и сколько. И если что-то не идет в соответствии с планом, то они возмущаются и любовь может сразу исчезнуть. «Из наших отношений исчезли игра и случайность. — подчеркивает М. Берди. — Мы забыли, что иногда самая верная и прочная любовь возникает с самым неожиданным человеком» (Там же.С.66).

Однако в таких отношениях между американскими мужчинами и женщинами обусловлены стереотипами их культуры, которые усваиваются ими в детстве. В этом плане представляет интерес поставленный Канадским отделом кинематографии фильм, посвященный одному дню из жизни японской, индийской, французской и североамериканской семей (См. Мид М. Указ. соч. С.102-103). Троих детей укладывали спать матери: они стояли у колыбели и напевали им песенку, чтобы малыши заснули, североамериканского малыша родители бесцеремонно оставили одного в его комнате, без колыбельной песни, с выключенным светом и за закрытой дверью. Таким образом, американцы, завидуя красоте обряда колыбельной у иностранцев, с младенчества приучают своих детей к самостоятельности и независимости. Не менее существенным является и то, что американцами не одобряется «мечтательность в детях» (Мид М. Там же.С.105), так как она будет мешать ему взрослому адаптироваться к жесткому прагматизму жизни. На воспитание детей накладывает отпечаток феминизация мужчин, одним из проявлений которого является уменьшение авторитета отца в семье. Ведь американские матери забывают выработанное человечеством предписание, согласно которому отец должен воспитывать сына. «Однако, теперь отцу нечего передавать своему сыну, и поэтому в глазах детей роль отца в доме мало чем отличается от роли машины, которая производит деньги для оплаты счетов» (Книга самурая. С.275). И наконец, сама атмосфера американской потребительской цивилизации порождает усиление гомосексуальных тенденций в обществе. Нынешняя американская семья не учит подростка романтической любви, она формирует у него рассчетливый подход к жизни. В результате первых неудач в любви у подростков формируется феномен нарциссизма, благодаря чему у них восстанавливается ощущение собственной значимости в глазах других людей при одновременном отрицании противоположного пола (См. Дольто Ф. На стороне подростка. СПб.-М., 1997. С.30). Американская семья способствует ориентации детей на гомосексуальные отношения (согласно данным научных исследований, только 2% численности населения оринтированы гомосексуально в силу генетической предрасположенности, остальные 4-6% — результат господствующей в обществе свободы в сфере половых отношений).

В современной Америке дети и детство стали крайне спорной социальной областью: с одной сторо н ы, существует общая ностальгия по невинности детства, с другой — что незаконная торговля наркотиками становится совершенно легальной коммерцией, лишает наших детей возможн о сти оставаться собственно детьми. «Надо сказать, что американцы издавна считают, что их культура ориентирована на подростков, но леденящие кровь истории о брошенных малютках, сексуальных преступлениях, нищих, необеспеченных школах и провалившиеся попытки основать систему социального обеспечения детей вызвали переоценку ценностей» (Вульф А. Указ. соч.С.102). Американские дети перестают быть детьми в силу господствующего в обществе ханжества и лицемерия, которых не встретишь ни в одной другой стране мира. «Попробуй какой-нибудь мужчина по-дружески шлепнуть свою коллегу по работе даже не пониже спины, а просто по плечу — она мигом обвинит его в непристойном „сексуальном домогательстве“ и подаст иск о возмещении ущемленных чести и достоинства как минимум на 10 млн., долл. И в то же самое время десятки, если не сотни тысяч женщин, как, впрочем, и мужчин, не моргнув глазом демонстрируют на десятках миллионов порновидеокассет самые невероятные виды и способы разврата, позируют нагишом в тысячах иллюстрированных изданий, а „добропорядочные“ супружеские пары с экранов телевизоров делятся — в дневное время — со зрителями своими сочными воспоминаниями о том, как они изменяли друг другу и о других интимных подробностях» (Трофименко Г.А. Современные США… С.20).

Понятно, что все эти порнографические образы оказывают воздействие на американцев, которые занимаются различного рода сексуальными извращениями. Американская журналистка С. Бейкос на основании проведенных исследований написала книгу «Сексуальные извращения, или тайная жизнь американцев», где показала несостоятельность утверждения о смерти американского секса из-за паники, вызванной СПИДом, напротив, продолжает расширяться разнообразие сексуальных отклонений. Она пишет: " В моем журналистском исследовании я обнаружил а, прямую зависимость между социально-экономически м положением и склонностью к извращениям. Бедны е люди, как представляется, склонны к этому горазд о меньше, чем богатые. Согласно данным Институт, Кинси, более одной трети американских мужчин выходят в сексуальной практике за рамки «нормы : (под которой понимаются предварительные игры сношение, плюс оральный секс). Они практикуют гетеросексуальный анальный секс, эксгибиционизм фетишизм, трансвестизм, садомазохизм, связ ы вани е и т.д. Чем выше человек поднимается по обществен но-финансовой лестнице, сообщают некоторые исследователи, тем больше вероятность, что в его жизни станет превалировать извращенный секс» (Бейкос С.К. Сексуальные извращения, или тайная жизнь американцев.М., 1997. С.10). В своей книге она подчеркивает, что многие американцы, принадлежащие к среднему и высшему классу (следует заметить, что численность только среднего класса составляет 70 млн. человек), в том числе находящиеся в браке, практикуют различного рода сексуальные извращения. Необходимо отметить удивительную параллель между наклонностями к сексуальном извращениям сытых американцев и зеков советских тюрем. «Вообще же зеки, не охраняемые интеллектом, духовностью натуры, восполняли это лишение (общение полов — В.П.), преступая все нормы человеческой гуманности, идя на обман и всяческие приспособления, а уголовники — на самые гнусные сексуальные преступления, даже изнасилования с последующими убийствами… Гомосексуализм, лесбиянство, скотоложество принимали в лагерях характер чумы» (Польская Г. Ландыши и фиалки. Секс в лагерях // Дружба народов. 1994.№7.С.148). Сейчас, на пороге XXI столетия в Америке «извращение становится „новым сексом“… когда люди борются, зачастую безуспешно, с перераспределением мужских и женских ролей» (Бейкос С. Там же. С.17-18). Очевидно, что в американском обществе будет нарастать тенденция к взращиванию фетишистов, мазохистов, все более жестоких садистов. Все это способствует процветанию разврата, который разрушает общественную ткань, что в конечном счете может привести к упадку современную Америку.

3.11. Демонтаж Pax Americana.

Конец «холодной войны» означает не просто крушение Советского Союза как победы «свободного мира» над «империей зла», но и устранение соперника, который бросил глобальный вызов претензии Америки на установление Pax americana (частично он существовал на Западе). Теперь оставшаяся единственная сверхдержава со своей специфической идеологией мессианизма, похоже, совершает триумфальное шествие по миру. Кажется, ничто не может помешать Америке осуществить провозглашенные ею «намерения выстроить новый мировой порядок, применяя свои собственные ценности на всем мировом пространстве» (Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С.733). Окончательное установление Pax americana преподносится при этом как необходимость, вытекающая как из американских национальных интересов, так и «потребностей» мирового сообщества. По сути, проводится весьма простая мысль, что вне рамок глобального Pax americana невозможно упорядоченное существование всего мира. Напротив, именно увековечивание Pax americana ведет к маргинализации и дальнейшему обнищанию многих стран мира: «В связи с этим реальной представляется перспектива растущей угрозы маргинализации для стран, регионов и людей — они могут быть насильственно отстранены от мирового процесса развития. Но „отстраняются“ они на условиях, которые не являются результатом их собственного выбора. Наиболее очевидный пример в этом отношении — Африка южнее Сахары… Будучи выжатой как лимон в ходе мирового капиталистического „развития“, большая ачасть Африки теперь может быть предоставлена себе самой. Подобная судьба угрожает и другим странам и народам» (Франк А.Г. Смещение мировых центров с Востока на Запад // Латинская Америка. 1993. №2. С.11). Не следует забывать того обстоятельства, что маргинализованные страны и народы Незапада могут развязать войну (ядерную, бактериологическую и пр.) против Запада и уничтожить его.

Однако в действительности тенденции развития мирового сообщества таковы, что происходит весьма болезненный для Америки процесс «умирания» ее гегемонии и соответственно заката "Pax americana. «Сейчас мы вступаем в эпоху угасания PAX AMERIKANA, — подчеркивает Н. Моисеев. — Угасание будет медленным и неравномерным. Американский мир еще полон сил, он не осознал начала своего упадка, но и не в его возможностях задержать рост могущества других центров экономической силы, что и определит историю. И он неизбежно будет терять свое монополистическое положение как в военной, так и в экономической сфере. И это естественный финал эпохи, которая проходила под знаком экономической гегемонии США, к которой они стремились последние полвека. И именно сам факт гегемонии служит источником ее угасания» (Моисеев Н. Расставание с простотой.М., 1998.С.369). Ведь одной из опор гегемонии Америки в послевоенном мире был Советский Союз, конфронтация с которым в ходе «холодной войны» позволила ей стать во главе Запада и сконсолидировать весь его экономический и политический потенциал. Исчезновение Советского Союза с его Pax sovetica неизбежно влечет за собой закат Америки вместе с ее Pax americana.

Картину современного мирового развития немыслимо представить вне тенденции возрастания взаимозависимости развития отдельных стран и регионов мира, т.е. внимание следует акцентировать на аспектах «глобальности» исторического процесса. Где-то на рубеже 70-80-х годов нашего столетия исследователи начали всерьез разрабатывать такой сценарий мировой геополитики, как модель «нового мирового порядка» или мондиализации. Относительно ее сути среди политологов существуют различные точки зрения, вплоть до противоположных. Одни из них под процессом мондиализации понимают складывание реальной единой социально-экономической и политической общности людей в рамках всей планеты. Этого требуют разрешение целого ряда глобальных противоречий, обусловленных созданием качественно новых типов оружия массового поражения, исчерпанием многих видов энергоресурсов и сырья, растущим разрывом между качественными и количественными уровнями производства и потребления. И решить все эти глобальные противоречия можно только путем объединения усилий всех стран и народов, которые должны координироваться мировым правительством. В данном случае нужно принимать во внимание то обстоятельство, что мировое правительство представляет собой семерку ведущих стран Запада во главе с Америкой, т.е. мозговой центр Pax americana. Иными словами, существование такого мирового правительства означает реализацию стремления Америки установить раз и навсегда господство над всем земным шаром.

Вполне естественно, что существует прямо противоположная точка зрения относительно модели «нового мирового порядка» или мондиализации. В своей монографии «Россия и современный мир» Г.А. Зюганов принимает за исходный пункт исследования положение, трактующее мондиализм как набор социальных технологий, нацеленных на «установление глобальной диктатуры Запада во имя сохранения им иллюзии своего политического, экономического и военного лидерства» (Зюганов Г.А. Россия и современный мир. М., 1995. С.74-75). Однако он считает, что модель, или план, «нового мирового порядка» в действительности есть более сложное и многостороннее явление. Пытаясь по добрать этой геополитической модели исторические аналогии, он пишет, что, «по сути, это — всемирный мессианский, эсхатологический религиозный проект, по своим масштабам, степени продуманности и основательности подготовки далеко превосходящий известные в истории формы планетарных утопий, будь то римский империализм времен Тиберия и Диоклетиана, халифат Аббасидов, движение протестантов-фундаменталистов в Европе или троцкистские грезы о Мировой Революции»(Зюганов Г.А.Указ.соч.С.75).

И хотя в этом утверждении имеются неточности (никаких планетарных утопий в виде римского империализма Тиберия и Диоклетиана и халифата Аббасидов просто не существовало в природе), оно довольно четко выражает мессианскую «постхристианскую» религиозность в форме либерально-демократического «рая на земле», тождественную Pax americana. Все относящиеся к модели «нового мирового порядка» основные ее моменты взяты Г.А. Зюгановым из книги бывшего директора Европейского банка реконструкции и развития, члена Бильдербергского клуба Ж. Аттали «Линии горизонта». В ней мондиалистская парадигма геополитически связана с «глобальной стратегией» Америки и атлантическим Большим Пространством в качестве своего рода «метрополией» мировой колониальной империи. Здесь сконцентрированы внутренние «высокоорганизованные пространства» торгового строя, в котором «власть измеряется количеством контролируемых денег», выступающих «единым эквивалентом, универсальной мерой вещей»(См. Аттали Ж. Линия горизонта. М., 1993). Мондиалистская парадигма в своей основе имеет стихию «свободного рынка»; это означает главенствующую роль денег в жизни общества, ибо они диктуют законы его функционирования, а человек тогда рассматривается как товар (об этом уже давно шла речь в европейской философии). И наконец, немаловажно то, что в модели «нового мирового порядка» доводится до своего логического конца агрессивное культурно-национальное «всесмесительство», о котором весьма едко писал известный русский философ К. Леонтьев (См. Леонтьев К. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения//Избранное. М., 1993). Это «всесмесительство» в своем воплощении представляет собой процесс, когда в «этнических котлах» посредством массовой культуры и безбрежного транснационализма «выплавляется» утопический человек «без свойств» (Р. Музиль). Такого рода идеал исчезновения этнического и культурного разнообразия закономерно приводит к исчезновению самого человечества.

Неудивительно, что многие аналитики и политологи не восприняли модель «нового мирового порядка» и некоторые из них предложили реалистичный сценарий «баланс интересов» (См. Дахин В. Контуры нового мира // Свободная мысль.1995.№4). Ведь действительная картина динамичного мира после «холодной войны» отражает противоречия «глобальности» истории, когда пересекаются противоположные тенденции унификации всего мира в культурном, этническом, политическом и экономическом гранях и регионализации, усиления культурного разнообразия, национальной идентичности, политического и экономического плюрализма. Модель «баланса интересов» коррелирует с происходящим цивилизационным сдвигом, проявляющимся также и в формировании новых пространственно-временных представлений. Последние являются существенными компонентами картины мира, играющей немалую роль в осмыслении происходящих геополитических мировых процессов. Известно, что в Новое время в галлилеево-ньютоновской картине мира пространство и время стали рассматриваться как гомогенные и изотропные (это связано с рождением и развитием индустриального общества). Старая, классическая картина мира содействовала научно-техническому прогрессу западной цивилизации, позволившему ей создать всемирную империю и достигнуть гигантских успехов в экономической сфере. Однако наряду с достижениями западная цивилизация получила и систему глобальных кризисов, самым грозным из которых является надвигающаяся экологическая катастрофа. Сейчас происходит не только «проникновение» новой, стохастической картины мира в социальные и гуманитарные дисциплины, но и как бы происходит «отрицание» абстрактных представлений об однородных и изотропных пространстве и времени. Это проявляется в диалектическом (говоря языком гегелевской философии) возврате к господствующим в восточных цивилизациях и античной и средневековой Европе представлениям о неоднородным (негомогенным) и анизотропным пространству и времени.

Весьма плодотворным в теоретических исследованиях путей развития человечества является использование представлений о социальном пространстве и времени. Без них не обойтись в построении геополитических и геоэкономических моделей развития локальных и региональных цивилизаций, великих держав и групп государств, а также мировой цивилизации. Именно представления о неоднородном пространстве и анизотропном времени вписываются в нелинейные модели социума и культуры, в стохастическую картину мира, именно их использование в качестве методологического инструментария показывает неадекватность мондиалисткой модели, абсолютизирующей тенденцию к унификации всего мира в соответствии со стандартами западной цивилизации. Как раз-таки представления о неоднородном пространстве и анизотропном времени показывают неосуществимость управления глобальной историей и высвечивают пределы управления историей на локальных участках и во временных интервалах. Негомогенный и анизотропный характер пространства и времени неразрывно связан с многообразием и разнообразием культур и цивилизаций, с нелинейной, многоэтажной и многогранной природой человека как системообразующего фактора общества и культуры. Отсюда следует принципиальная невозможность установления мирового господства какой-то одной великой державы, группы государств или одной цивилизации, т.е. невозможность осуществить претензию Америки на установление во всемирном плане Pax americana.

Современный мир представляет собою весьма пеструю мозаику различных культур и цивилизаций, разных политических объединений, начиная племенами Огненной земли и кончая Западной цивилизацией, в которую входит несколько культур и крупных держав. Многообразие культурных уровней, различие этнических групп, разнообразие религиозных представлений, социальных ориентаций способствует распаду внешне унифицированного западной цивилизацией мира. Невозможность интегрирования весьма разнородных в перечисленных аспектах общностей в единую мировую империю осознал уже Александр Македонский. В своей фундаментальной книге «Александр Македонский» австрийский историк античности Ф. Шахермайр показывает мотивы отказа великого полководца от завоевания Индии. «Александр Македонский не был подобен монгольским ханам, захватывавшим новые земли ради самих завоеваний. Он мечтал о создании такого государства, которое объединило бы мир. Греческая культура должна была стать основой этого будущего объединения, но каждой отдельной части предстояло внести в него свою лепту. Все Средиземноморье уже подготовилось к подобному объединению; кроме того, можно было попытаться включить в него и Персидское царство. Но как быть с Индией?… Прежде всего Александра отпугивала совершенно иная, далекая от греческой, куль тура Индии с ее чуждой кастовой организацией, консерватизмом воззрений и обычаев… Различие этнического состава, религиозных взглядов, общественного и политического строя препятствовало восприятию единого руководства…Это была пестрая мозаика, которая могла в любой момент рассыпаться»(Шахермайр Ф. Александр Македонский. Ростов-на-Дону.1996.С.385-386). Таким образом, созданию единого геополитического ландшафта, чьим центром должна была быть мировая империя, еще в античные времена мешала несовместимость культур. В принципе ничего не изменилось и сейчас, ибо за исключением технологий древний и современный миры ничем не различаются и закон этнического и культурного разнообразия никто не отменял. Даже если и удастся создать всемирную колониальную империю на основе модели «нового мирового порядка», то она окажется эфемерной и она рассыплется подобно тому, как развалилась в свое время империя Александра Македонского. Такая участь ожидает любую глобальную империю, на каких бы основаниях она ни строилась — либерально-демократических, авторитарных, корпоративных и т.д.