Закат Америки

Понимаете, что я имею в виду? Это отдушина от ужаса обыденности. Кроме того, заявляет о себе жажда прикоснуться к тому, что таится за границей пяти чувств. Присущий обывателю поиск жизни после смерти… В сущности, массовая культура в ее потустороннем варианте — —это своего рода гражданская, светская религия» (Симонов В. Чем дышишь, Америка? М., 1987. С.287, 288). Здесь следует иметь в виду то обстоятельство, что в данном контексте речь идет о массовой, «низкой» американской культуре, которая рассчитана на массы.

Именно массовая американская культура представляет собой совершенно новое явление, порожденное индустриальной и постиндустриальной цивилизацией. В прошлом ее аналогом отчасти служат массовые действа и зрелища Древнего Рима, особенно бои гладиаторов, отчасти мистерии средневековой культуры. Однако во всеобъемлющем своем виде массовая культура сформировалась и утвердилась лишь в Америке XX столетии. Американский социолог 3. Бжезинский по этому поводу отмечает: «Если Рим дал миру право, Англия — парламент, а Франция — культуру и национальную республику, то современные Соединенные Штаты Америки дали миру научно-технический прогресс и массовую культуру».

Появление массовой культуры именно в Америке обусловлено тем, что она оказалась в значительной мере лишенной исторического и культурного прошлого, присущего Старому Свету. Поэтому традиционная гуманитарная культура не нашла подходящих условий для своего должного развития. В ней не сформировались и не устоялись устойчивые и солидные традиций и школ, что сказалось на развитии такого интегрального ядра культуры, как философия. В последней Америка смогла сотворить очень скромное в философском плане течение—прагматизм, который, представляя собой по сути идеологию, определяет своеобразие американского менталитета. Она составляет основу морали, в которой высшей ценностью и целью выступает личный успех, оправдывающий любые средства и пути к нему. Именно прагматизм формирует отношение американцев к традиционной, классической гуманитарной культуре. Узкоутилитарный подход к последней проявляется в отношении к изучению гуманитарных наук в вузах Америки, его критике посвящена книга профессора философии Чикагского университета А. Блума «Закат американской учености». Он образно определяет гуманитарные науки как третий остров в университете после естественных и общественных дисциплин, который подобно древней Атлантиде полностью погружен в воду. Гуманитарные науки в качестве третьей составляющей университетского образования более других несут урон из-за практицизма, отсутствия уважения к традициям в демократическом обществе. Рассматривая проблему культурно-образовательного уровня представителей будущей элиты, А. Блум призывает обратиться к великим классикам прошлого и современности, чтобы им в перспективе не оказаться оторванным от культурных ценностей западной и мировой цивилизации (См. Bloom A. The Closing of American Mind.N.Y., 1987. P.371, 373).

Прагматичное, утилитарное отношение к гуманитарной культуре проявляется наблюдается и на примере искусств — Америка не успела создать настоящее классическое искусство ( исключением в этой области является литература, которая по своему художественному уровню не уступает европейской). Послушаем замечательного американца Уильяма Фолкнера: «Нет, повторяю, Америке художник не нужен. Америка не нашла для него места — для него, который занимается только проблемами человеческого духа, вместо того, чтобы употреблять свою известность на торговлю мылом, или сигаретами, или авторучками, или рекламировать автомобили, морские круизы и курортные отели…» Тем не менее в Америке существует «искусство», которое трудно назвать искусством в подлинном смысле этого слова и которое претендует на звание «современного» искусства.

Общепризнанно, что центр художественной жизни после второй мировой войны переместился из Парижа в Нью-Йорк, так как в нем возникают новые течения, находят воплощение самые смелые идеи, сюда со всего мира стекается артистическая элита. Художник Кристо переехал в США в 1964 году. К этому времени он уже был достаточно известен в Европе, но в Нью-Йорке начался новый и значимый этап его творческой жизни. Имя Кристо стало прочно ассоциироваться с современным американским искусством, поскольку в Европе с ним связывают устойчивое понятие «американизм» — синоним масштабности, грандиозности, размаха (См. Альчук А. Искусство удивлять // Иностранная литература.1996.№10.С.274).

Особенностью его искусства является обертывание или упаковка различного рода объектов — в материю упаковываются и перевязываются веревками всё, начиная от консервных банок, журналов и стульев и кончая бочками для нефти и машинами. «Впоследствии этот постоянно повторяющийся поп-артовский жест, как бы указывающий на отсутствие иерархических границ между объектами, на то, что в определенном контексте любой предмет может получить статус произведения искусства (вспомним писсуар Дюшана, выставленный еще в 1917 году в Париже), стал прочно ассоциироваться на арт-рынке с именем Кристо» (Там же. С.274). Для его художественных" произведений характерна грандиозность и дороговизна. Вместе с Жан-Клодом он создал надувное сооружение без поддерживающего каркаса — «Упаковка 5600 кубических метров», который весил 6530 килограммов и было перевязано веревками общей длиной 3, 5 километра. Кристо немало сил и времени вкладывает в сооружение различного рода проектов, они предельно перформативны и демократичны, прежде всего это относится к самым крупным из них: «Обернутый берег. Малый залив. Австралия» (1969), «Бегущая изгородь. Калифорния» (1972—1976), «Окруженные острова. Бискайский залив. Большой Майами. Флорида» (1980—1983), «Обернутый Пон-Неф. Париж» (1975—1985), «Зонтики. Япония — США» (1984—1991), «Обернутый рейхстаг. Берлин» (1971—1995). Проект «Окруженные острова» — это окаймление розовой материей одиннадцати искусственных островов Бискайского залива, предназначенных в основном для сбрасывания мусора. Исследователь творчества Кристо и Жан-Клод Я. Ваал-Тешува, специально поднявшийся над заливом на вертолете, так описывает увиденное: «Прежний пейзаж на короткое время преобразился в иную прекрасную реальность: ослепительные круги материи, тропическая растительность островов, блеск неба над Майами и переливы света на мелководье залива — все это рождает ощущение необычайной, головокружительной гармонии. Вспоминаются кувшинки Клода Моне». Успех проекта превзошел все ожидания: репортажи об «Окруженных островах» занимали первые полосы в газетах всего мира" (Там же. С.275-2760). И хотя работы Кристо и Жан-Клод не носят коммерческого характера, они вызывают экономический бум, связанный с притоком туристов в места их реализации. Так, пока длился проект «Окруженные острова», организующая полеты над Бискайским заливом вертолетная компания продала 5000 билетов по 35 долларов каждый. Восприятие подобного рода произведений «искусства» предполагает освобождение от груза тяготеющих над ними исторических, культурных и политических ассоциаций, что якобы и является «сущностью» современного искусства вообще. Не случайно произведения Кристо относятся к нью-йоркскому поп-арту, который представляет собой коррупцию подлинного искусства. Искусствовед и писатель Ф. Ферней пишет: « Нью-йоркский поп-арт преподаст вам великий урок: нет никакой разницы между хот-догом и Элвисом Пресли, между банкой супа Campbell и Девой Марией. Все фальшиво, безупречно, безлико, священно, одноразово. Искусство — прямо на улице: помойки, граффити, отбросы, световая реклама, афиши, объявления. Это призраки, пустышки» (Ферней Ф. Город, где сходятся крайности // Гео.1998.№8.С.53). Поистине американское искусство такого рода — это темная ночь, в которой все кошки серого цвета.

В общем можно утверждать, что в Америке не сложился собственный модернизм и авангард в разных видах искусства, кроме авангарда в архитектуре, который возник и существовал во многом благодаря архитекторам-эмигрантам из европейских стран, особенно из Германии. Вышедшие на культурную арену Америки после второй мировой войны течения неомодернизма и неоавангарда (поп-арт, фотореализм и др.) оказались ближе к массовой культуре, чем к модернизму. Даже американское кино, выступающее американской музой, свою мировую славу приобрело благодаря иностранным постановщикам, которых Голливуд завлекает фантастическими гонорарами. «В целом можно сказать, — делает вывод Д.А. Силичев, — что США с самого начала развивались главным образом как индустриальная цивилизация, а не культура. В этом плане они ближе к Древнему Риму, достижения которого находились по преимуществу в рамках цивилизации, чем к Древней Греции, которая прославилась своей культурой» (Силичев Д.А. Культурология.М., 1998.С.290). Появление и быстрый успех массовой культуры были обусловлены ходом научно-технического прогресса и возникшей «культурной индустрией».

В американскую культуру, особенно в музыкальную культуру, значительный вклад внесли афро-американцы. «Несколько десятков черных танцоров шаркали по полу маленькой сельской церкви, тяжело ступая на половые доски в равномерном качающемся такте и отбивая ладонями сложные ритмы. Предводитель издавал громкие звуки, напоминающие монотонное пение, и танцоры мгновенно отвечали ему. Когда запевала, уставший от вздрагивающих ритмов, жары и бешеной скорости пения, падал на скамейку, другой запевала на незнакомом языке продолжал напоминающее кудахтанье пение: „О My Lord; Well, Well, Well. I've Gotta Rock. You Gotta Rock. Wah, Wah, Ho; Wah, wah, wah, wah, Ho»". Так описывает в 1934 году афро-американскую народную музыку американский музыкальный критик Р. Пальмер. Именно тогда американские исследователи фольклора Дж. и А. Лоумаксы начали собирать архив афро-американской народной музыки; составной частью этой музыки были, например, старые, сельские ринг шауты, которые тогда еще пели в негритянских церквах, а также джаз и рок.

В Соединенных Штатах Америки джаз развился как симбиоз музыкальной культуры черных и белых. Из соприкосновения музыки черных (ритм-энд-блюз) и музыки белых (кантри-мюзик) возник также рок-н-ролл. «Во всех разновидностях американской народной музыки всегда присутствовал „рок“: будь то в ритмах блюзовой танцевальной музыки цветных или в религиозных песнях, исполняемых в негритянских церквах по старой, идущей из глубины веков традиции, когда во время службы пастырь выкрикивал призывы, а паства вторила ему в ответ. Вначале эта музыкально-исполнительская форма называлась „рокинг-энд-рилинг“, что в переводе означает „колебание и шатание“, позже она стала называться „рок-н-ролл“. Негр просто не может играть на инструменте и не качаться при этом в танце. Соединение пения и движения тела цветной воспринимает как нечто естественное, природное именно потому, что многие его песни возникли из ритма движения во время работы. Для негра значимы только движение и экспрессия тела, сопровождаемые пением» (Шмидель Г. «Битлз» — жизнь и песни.М., 1989. С.4). В начале 50-х годов разновидности блюзовой музыки—ритм-энд-блюз и кантри-мюзик обогатились элементами буги-вуги в том виде, в каком буги-вуги исполнялись лесорубами на севере и в лагерях батраков на юге.

Наряду массовой культурой в Америке имеется и элитарная, «высокая» культура для узкого круга — в ней сконцентрированы действительно лучшие образцы мировой культуры (достаточно в качестве примера привести музыку Чайковского, Рахманинова, литературные произведения Достоевского, Толстого и др.). Именно эта «высокая» культура сформировалась в результате взаимных контактов Америки с Европой и Азией как на основе культурного обмена, так и благодаря внесенными эмигрантами элементам их культуры. Однако она оказалась загнана в интеллектуальное гетто, оттеснена на периферию, стала недоступной для масс. "Последнее утверждение может показаться парадоксальным, поскольку формально все выглядит наоборот: современные методы тиражирования (то есть удешевление предметов искусства) и mass media (то есть удешевление и облегчение их доставки «потребителю») вроде бы сделали «высокое искусство» более доступным широким кругам населения. Но это иллюзия. Во-первых, каналы тиражирования и доставки настолько забиты произведениями псевдокультуры, что «потребитель» обычно даже и не подозревает о существовании подлинного искусства, во-вторых, формирование потребностей и эстетических установок происходит в «допотребительский» период: в семье (обычно полностью интегрированной «масскультом») и в школе, которая сегодня уже отчуждена от культуры и образовательно, и воспитательно: американская средняя школа, например, это — спорт, секс, низкое качество образования и полное отсутствие воспитания, американская высшая школа — это то же самое плюс сверхузкая специализация. В-третьих, настоящее искусство, если оно даже доходит до масс, подается как развлечение, то есть как товар: «потребитель» не способен воспринять искусство как искусство, то есть как способ познания и освоения действительности, не способен пережить катарсис, он воспринимает предмет искусства как «продукт» — то есть ведет себя именно как потребитель. Говоря иначе, он не способен воспринять внутренние эстетические законы «высокой культуры», а потребляет ее по правилам общества потребления и в соответствии с эстетикой общества потребления (яркие примеры этого даны в романе Ф. Лейбера «Серебряные яйцеглавы», где герой, жертва «масскульта», не способен воспринимать романы Ф. Достоевского иначе как занудно написанные детективы)" (Тарасов А. «Средний класс» и «мещанский рай» // Свободная мысль.1998.№1.С.47).

Носителем и потребителем массовой культуры является американский средний класс, чье существование преимущественно вращается в утилитарной сфере жизни человека и ориентировано на деньги, выступающих богом. Не случайно, в своей статье П. Рикс-Марлоу обращает внимания на то, что великой темой североамериканской культуры являются вещи и их приобретение, т.е. «в наибольшей из всех когда-либо существовавших культур степени североамериканская является вещной культурой». Главной темой жизни являются вещи — они преобладают в ней, но отсутствие подлинной духовности обрекает общество в конечном счете на самоуничтожение. Эта великая тема вещей и способа обращения с ними вошла в сцену ноу-хау, представляющую собой «воплощение мастерства и объект показухи». Грезой же североамериканской культуры является американская мечта «жить все лучше и лучше», что означает постоянное повышение уровня материального благополучия и что находит свое выражение в игре, с которой связан менталитет «трюкача-обманщика». Именно воплощение «великой американской мечты» и лежит в основе американского образа жизни, который преподносится правящей элитой США как самый лучший в мире.

3.5. Американский образ жизни.

Американский образ жизни невозможно понять вне контекста американской мечты и связанных с ней американских ценностей, которые обычно трактуются достаточно широко: от идей свободы и равенства — до мечты о собственном доме с садиком и нескольких десятков тысяч на банковском счету. «К концу 60-х гг., когда СССР перестал сам быть символом нового образа жизни, притягательным для интеллигенции и широких масс государств мира, и перестал поставлять на мировой рынок свои культурные и промышленные символы, — пишет С.Н. Бабурин, — страна Голливуда и Кока-колы, полета человека на Луну и космического корабля многоразового использования оказалась для мирового общественного сознания более привлекательной, нежели догматично лишенные развития социалистические идеалы» (Бабурин С.Н. Территория государства. М., 1997. С.390-391). Действительно, американский образ жизни кажется сейчас многим привлекательным, он выступает для них желаемым стандартам. Однако складывающиеся реалии для Америки таковы, что «с этим образом жизни, с американской мечтой всем придется расставаться, тяжелее всего это будет сделать самим американцам» (Моисеев Н.Н. Расставание с простотой. М., 1998. С.348). На объективный характер этой тенденции, не подвластной регулированию со стороны правящей элиты Америки указывает и видный американский социолог А. Вульф в книге «Америка в конце нашего столетия»: «Хотя политики утверждают, будто все события находятся у них под контролем, ясно, что это не так. Как раз напротив, события контролируют их деятельность и многое зависит от случая. Никто ведь не пла н ировал, что родившиеся в 70-е годы столкнутся с совершенно иными возможностями выбора жизненного пути, чем родившиеся в 50-е. То, что современные отношен и я в семье коре н ным образом отличаются от тех, которые в телевизионных беседах за „круглым столом“ провозглашались как будущая „истинная“, нуклеарная семья, было таким же большим сюрпризом, как и падение американского влияния в мире, как и то, что была оставлена без контроля новая волна эмиграции, прибывающая на американские берега из тех частей света, о которых американцы — никогда не бывшие достаточно сведущ и ми в географии — ранее очень мало знали. Переме н ы, затронувшие США за последние 40 лет, происходящ и е без нашего ведома, уже являют свои результаты, даже до того, как мы успеваем заметить, что они происходят. Коль скоро меняющиеся очертания жизн и Америки, новое развит и е событий не есть результат каких-л и бо особых политических решений или даже каких-либо социальных прогнозов, их последствия, вероятнее всего, не будут подвластны регулированию» (Вульф А. Изменения сверху донизу // Социс.1993.№3.С.100).

Можно сказать, что в конце нашего столетия американский образ жизни претерпевает изменения, что ему присущи противоречивые черты, что этот новый и многогранный образ жизни весьма отличен сложившегося стереотипа в сознании и американцев, и иностранцев. Прежде всего это относится к такой фундаментальной характеристике американского образа жизни (и не только его, но и других обществ), как отношение к времени. Скандально известный американский писатель Г. Миллер писал в «Тропике Козерога»: «Посреди золотистой зефирной мечты о счастье… великая душа американского континента скачет, как осьминог, все паруса распущены, все люки задраены, мотор рычит, как динамомашина. Великая динамичная душа, пойманная глазом фотоаппарата в момент гона…» — и далее: «…потому что нет и не будет ответа, пока они все еще продолжают сломя шею бежать вперед, чтобы скорей завернуть за угол» (Миллер Г. Тропик Козерога. СПб., 1994. С.297, 315). Именно отношение американца ко времени служит ключом к пониманию американского образа жизни и современной американской культуры. Известно, что атрибутом всякого социального опыта, способом его организации является время, которое определяет характерные особенности личности, погруженной в данную социокультурную среду. «Для Америки характерно интенсивное использование времени: скорость как способ отношения ко времени и его использования является важной характерной чертой социального времени американца и ключом к пониманию тайн американского характера» (Николаев В.Г. Скорость как ценность и характеристика образа жизни американца // Вестник Московского университета. Социология и политология.1996.№2.С.71).

Для американца скорость представляет собой актуально действенную ценность, которая проявляется в его приверженности идеалам динамичности и изменения и которая как способ интенсивного использования времени составляет интегральную часть его личности. Интенсивное отношение ко времени проявляется во всех сферах американской жизни: в скорости передвижения индивида на автомобиле по улицам, в развитии транспорта (автомобильного и авиационного) и высокоэффективной организации дорожного движения (скоростные магистрали, минимум перекрестков и т. п.), позволяющей достигать высокой скорости передвижения даже в пределах городов, в скорости передвижения товаров от производителя до покупателя, в скорости обслуживания, в динамическом развитии науки и технологий, в скорости повседневного питания (развитая сеть кафе, закусочных; яркий пример — «Макдональдс»), в популярности активных форм проведения досуга (бег, спорт, движение), в быстрой музыке, энергичных танцах, динамичной литературе и динамичном кино (вестерны, боевики, детективы, комедии). «Таким образом, интенсивное использование времени является для американца важной социокультурной нормой, частью системы его ценностных ориентаций и существенной характеристикой его образа жизни» (Николаев В.Г. Скорость…С.73). Описанный выше тип социального времени представляет собой доминирующий скоростной режим американского социокультурного пространства, однако уже проявляются и альтернативные способы отношения ко времени — просматривается стремление некоторых американцев не ускорять темп своей жизни, они начинают понимать, что «смысл жизни не в том, чтобы делать деньги (Песчанская Е.В. Простая жизнь возвращается // США — ЭПИ.1992.»1.С.65).

Американский образ жизни постольку сформирован развитием цивилизации автомобиля, поскольку «экономический аспект этой деятельности пока определяющий: личный автомобиль самый дорогостоящий предмет широкого потребления, дороже автомобиля только квартиры и дома» (Пузанов В.И. Автомобильная цивилизация // США — ЭПИ.1997.№8.С.31). Если государство не способно поставить автомобилестроение на должный уровень, то это влечет за собой «вялое» товарно-денежное обращение, низкий жизненный уровень населения, социальную напряженность. Не менее существенным является то, что владение личным автомобилем неотъемлемо от самого строгого правового регулирования: дорожное движение, где наказания за попытки выйти из правового пространства быстрые и жесткие. Можно сказать, что автомобильная цивилизация задает модель жизни, в которой автомобиль является физическим гарантом принципа «равных возможностей» (Там же).

Автомобилизация принесла комфорт и стандартизацию образа жизни на всей территории Америки, повлияла на менталитет американцев. Система личного автомобильного транспорта представляет собой «технобиоценоз», псевдоприродное образование, которое функционирующим по каким-то собственным законам и которое породило общие для страны и местные функции и традиции, верования и обычаи, поведенческие стереотипы и «правила игры». Национальный афоризм «мы верим в бога и в автомобиль», который европеец сочтет богохульством (богобоязненные итальянцы, тем не менее, бравируют формулой «любовь к машине сильнее страсти к женщине», французы называют свои автомобили «магнитом для красоток»), отражает мораль и этику американцев (Пузанов В.И. Автомобильная цивилизация // США — ЭПИ.1997.№8.С.32-33).

Вождение автомобиля в чем-то утратило свой изначальный «транспортный» смысл. В автомобиле американец проводит столько времени, сколько спит, так что пребывание в автомобиле теперь стало крупным фрагментом его образа жизни. В 80-е годы обнаружилось массовое стремление американцев делать в машине, наряду с вождением еще «что-то»: принимать пищу, ухаживать за ребенком, просматривать деловую документацию, пользоваться сотовой связью, накладывать макияж, бриться, читать газеты… Отечественный исследователь Г. Гачев о значимости автомобиля в американском образе жизни и последствиях этого пишет следующее: «В Америке вывелась новая порода человекообразных существ, новый кентавр — ЧЕЛОВЕК-В-МАШИНЕ (man-in-car). Ковбой (человек-на-лошади) — сему предтеча… Образовался уже и симбиоз между американцем и его автомобилем. Они уже переплелись тканями. Я был поражен, увидев вывеску Body shop („Магазин тел“): „Неужто тут уже торгуют телами человеков? — нет, — успокоил меня друг. — Так называют кузов автомобиля“. В то же время американское человеческое существо не имеет нужды в ногах — они заменены колесами. Предтечей была поза „ноги на стол“, обычная у пионеров, первопроходцев Америки. Но ведь стол есть место для верхней части тела, для еды, для чтения, размена идеями, для общения, для симпозиума. И вот на все это американец… положил: это ему — пьедестал для работы на более высоком уровне. Американец начинает там, где Евразиец заканчивает» (Гачев Г. Национальные образы мира. М., 1998.С.201).

Автомобиль является для американца домом, где имеется телефон и компьютер, что как бы предопределяет кочевнический характер его образа жизни. Следует обратить внимание на то, что наряду с автомобилем компьютер тоже наложил сильный отпечаток на американский образ жизни, стал сам образом жизни. Об этом пишет достаточно образно Д. Евстафьев: "Нам никогда не понять той роли, которую компьютер играет в американском обществе. Для большинства из нас компьютер есть некая разновидность пишущей машинки, значительно упростившей делопроизводство, и игровой приставки. Для определенного количества «продвинутых» это средство для того, чтобы, полазив по Интернету, найти компьютерную версию «Плейбоя». Банкиры торгуют по компьютеру акциями и дают взаймы, но потом почему-то предпочитают встречаться со своими контрагентами «за рюмкой чая». Кое-кто чита ет газеты и журналы, в особенности зарубежные, и выдергивает цитаты. И лишь единицы используют компьютер как средство общения. И эти единицы в обществе воспринимаются как некие маргиналы, своего рода «ботаники», исключения, а их культура даже в либеральной прессе рассматривается как своего рода «контркультура».

Для американца же компьютер — не просто средство получения информации, инструмент для покупок, средство общения. Это образ жизни, когда в принципе можно жить, работать, даже путешествовать, совершенно не выходя из дома. Не нужны ни общение, ни друзья, ни магазины, ни книги — все это заменяется компьютером. Секс теперь такж е становится виртуальным, а в будущем вроде бы станет «только таким», о чем поведал нам неутомимый Голливуд в фильме «Разрушитель» с Сильвестром Сталлоне в главной роли" (Евстафьев Д. Несколько мыслей об Америке. С.40-41).

Характерной чертой американского образа жизни является жизнь в кредит, взаймы, что приводит к состоянию неуверенности со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ярким показателем этого служи жилищная проблема, вставшая перед многими американскими семьями в конце XX столетия. Известно, чтосамым важным законом в Америке является закон об обеспечении жильем 1949 г., символически связавшего домовладение и демократические институты. «Ныне существенно увеличилось число снимающих квартиры, бездомных, лишенных права выкупа заложенных домов, молодежи, не способной накопить денег для первоначального взноса. Одновременно возрастают доходы тех, кто спекулирует на этих трудностях. Никто не может знать будущго значения этих перемен» (Вульф А. Изменения сверху донизу // Социс. 1993. №3. С.102). Действительно, только для Америки характерен «сабёрб» — пригород как образ и стиль жизни среднего класса. Можно сказать, что жизнь американца выстроена на культе собственного дома — микрокосма, внутри которого он может проявлять свою индивидуальность и разряжать свои эмоции, подавленные в контактах с другими (на работе и пр.). Так как все в Америке живут в кредит, то и дом «покупается» в рассрочку на 30 лет — дом стоимостью в 100 000 долларов обходится в 350 000 — 400 000 доларов с процентами.

«Владение домом дает статус уважаемого члена общества, — отмечает М.Гофман, — и одновременно накладывает обязательство удерживать достаточный уровень дохода, даже если работа требует 10-12 часов в день. Решение практических вопросов по ремонту и содержанию дома и нескольких автомашин, выплаты по счетам, кредитам, переписка с банком, со страховыми компаниями требуют от владельца дома все его свободное от работы время» (Гофман М. Карточный домик из «сабёрба» // Иммигранты. 1998. №3. С.8). На взятые у банка вредит деньги американец получает дом, построенный из фанеры, деревянных планок и скрепленного металлическими скобами, причем срок его жизни «запрограммирован» на 30 лет. Вся жизнь американца сосредоточена вокруг выплат долга за дом и потеря работы влечет за собой лишение дома и соответствующего социального статуса. «Американец хочет жить внутри картинки, изображающей счастливую жизнь. Картинность богатых пригородов при первом впечатлении, действительно, поражает воображение. Ощущение, которое возникает после некоторого пребывания внутри этого счастливого мира воплощенно мечты, — что эта жизнь нереальна, что все это не более чем декорации» (Там же). «Сабёрб» — яркий пример декораций американского образа жизни, которые маскируют механизм экономической машины, подчинившей себе жизнь человека. Именно экономическое отчуждение делает американский образ жизни упрощенным, выхолощенным, а американцкев одномерными существами (что хорошо описал Г.Маркузе в своей книге «Одномерный человек»).

Американский образ жизни, имеющий в своей основе либеральную демократию, немыслим без высокой степени религиозного плюрализма, что было заложено в генезисе североамериканской цивилизации. В начальный период существования американского государства это был плюрализм различных направлений в протестантизме, подвергавшихся гонениям в Старом Свете. В результате иммиграции представителей самых разных религий со всех концов света и проповеднической деятельности миссионеров в США возникли или «перекочевали» едва ли не все существующие религии. Основным религиозным течением для США продолжает оставаться протестантизм, затем следует католицизм и иудаизм, а также ислам, буддизм, индуизм и др. конфессии.

В начале 1994 г. под эгидой Нью-Йоркского университета вышла в свет книга американских социологов Б. Космина и С. Лэчмена «Одна нация под Богом» (См. Религиозные группы в США // США — ЭПИ.1994.№8-9). В ней сделан вывод: чтобы понять такую страну, как Соединенные Штаты, надо иметь представление о всем разнообразии имеющихся там религиозных конфессий и той роли, которую они играют в формировании американского общества и принятии политических решений. Ученые провели масштабное и всеобъемлющее исследование о вероисповеданиях в стране, дающее наиболее детальную и точную картину географии конфессий. В телефонном опросе приняли участие 113 тыс. человек, проживающих в континентальной части США. На главный вопрос, задававшийся в ходе исследования («Какую религию Вы исповедуете?»), 86% опрошенных ответили, что они христиане. В том числе к католикам себя причислили 26%, к баптистам — 19, иудеям — 2% населения; мусульманами, буддистами, индуистами назвали себя по 0, 5%; 7, 5% респондентов указали, что они вообще никакой религии не исповедуют; 2, 3% отказались отвечать на этот вопрос.

Опрос выявил, что гораздо больше американцев считают себя католиками, баптистами, методистами, англиканами, лютеранами, пресвитерианами и унитариями, чем показывают цифры, предоставляемые этими конфессиями.