Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рюрик

ModernLib.Net / Исторические приключения / Петреченко Галина / Рюрик - Чтение (стр. 24)
Автор: Петреченко Галина
Жанр: Исторические приключения

 

 


      - Стой здесь, - попросил слуга пришельца. - Сейчас князя позову!
      Ждать пришлось недолго. Аскольд, взволнованный, улыбающийся, вгляделся в уставшее лицо пришельца, сразу же узнал его и повел в свою гридню.
      - Пойдем! А ты проверь ворота, - приказал он слуге.
      - Так что? - нетерпеливо спросил Аскольд, с трудом переключая свое внимание с радостного события, только что происшедшего в его доме, на стоявшего рядом с ним человека.
      - Самое время! - взволнованно зашептал тот, сверкая глазами, и быстро перечислил, загибая по очереди один палец за другим на правой руке: - У берегов Сицилии выстроился огромный флот пиратов и требует Михаила Третьего к себе.
      - А он что? - с яростным блеском в глазах продолжал расспрашивать Аскольд.
      - В Каппадокии горят личные владения Михаила. Туда-то и направился он со своей армией, - радостно потирая руки, объяснил пришелец.
      - А флот? - вскрикнул Аскольд, и пришелец его понял.
      - А флот он направил к берегам Сицилии! - терпеливо пояснил он. Византия открыта! Царьград закрыт только с моря! Подходи и бери: ни армии, ни флота!
      - Молодец! - похвалил его Аскольд и вынул из сундука, стоявшего возле серебряной треноги со священным котелком, мешочек с серебром. - Держи! - Он передал мешочек пришельцу и хвастливо добавил: - Это арабские!
      Человек ловко поймал мешочек и поклонился Аскольду.
      - Иди спать! Тебе укажут где! - повелительно про^ изнес тот и тихонько постучал по стене.
      Вошел слуга и проворно увел человека с собой. А ранним утром снова постучали в ворота Аскольдова двора, и снова человек, закутанный в длинную темную одежду, спешно потребовал владыку Киева к себе. И этого человека выслушал Аскольд, и этому человеку вручил мешочек с арабскими диргемами, но спать у себя в доме не оставил. Затем он срочно приказал поднять Дира и привести его к себе.
      Дир явился заспанный, поеживаясь от утренней свежести.
      - Поспать, бедовый, не даешь, - беззлобно ворчал он на черного волоха.
      - Доспишь в ладье. В полдень отплываем к грекам. Дир так и сел.
      - Ты всю жизнь бросаешь вызов судьбе! - ошарашенно изрек он. - Так можно и шею сломать, - хмуро предупредил он и устыдил Аскольда: - У тебя же нынче сын родился! Не терзал бы жену-то!
      - Другого такого случая не представится! - прервал его Аскольд, не вняв увещеваниям друга. - Женщина - это мед, война - это свежий ветер! Я не могу жить ни без того, ни без другого! - своевольно заявил черный волох и гордо запрокинул голову.
      - Не понимаю тебя! - с досадой воскликнул Дир. - Она не переживет этого!
      - Ты за чью жену душу себе бередишь? - смеясь, спросил его Аскольд. За свою или за мою? - хитро добавил он, пронизывая недоверчивым взглядом своего сподвижника.
      - За обеих, - сознался Дир. - Ты хоть не говори ей, что в дальний поход уходишь, - посоветовал он горестно, отведя взгляд печальных глаз от возбужденного лица Аскольда.
      - Да ты что, не знаешь моей жены?! - гордо воскликнул волох. - Она сама бы пошла со мной в поход, ежели б не роды! - засмеялся Аскольд.
      - Моя не такая, - вздохнул Дир. - Не знаю, как и сказать ей, - хмуро проговорил он и снова вздохнул.
      - Скажи, что за греческим золотом плывем! Оно, мол, незащищенным лежит! Только взять надо, и все! - смеясь, посоветовал Аскольд.
      - Что ты говоришь! Когда это греки не защищали свое добро? - изумленно спросил Дир и недоверчиво уставился на разошедшегося от предвкушения легкой добычи владыку Киева.
      - Только что два разных человека донесли мне одну и ту же весть, торжествующим шепотом изрек Аскольд: - Царьград свободен и открыт! Плыть надо немедля! Все! - приказал он и строго добавил: - Иди собирайся в путь! Я сейчас поднимаю дружину!..
      * * *
      Днепр и его коварные пороги все пятьсот ладей Аскольдовой дружины преодолели благополучно. Еще два дня пути по Днепру, а тут задул и теплый ветер с моря...
      В Понт ладьи вошли черной звездной ночью и, держась западного берега моря, осторожно направились к заветному Царьграду. Еще три дня пути - и он твой! Но Аскольд не позволял себе потерять голову от предвкушения победы. Он холодным рассудком взвесил все и не бередил себе душу раньше времени, сосредоточенно следя за ходом ладей, изредка собирая для беседы своих тысячников и сотников.
      Зная Царьград давно, Аскольд знакомил военачальников с расположением ворот столицы греков, объяснял, как взять их с наименьшими потерями. Военачальники поражались завидной памяти Аскольда, его сметливости и отваге. Выслушав и поняв требования своего предводителя, они расходились по своим клетям, чтобы еще раз продумать детали предстоящего штурма великого города.
      Когда Аскольд остался на помосте один, Дир, проходя по верху ладьи, случайно наткнулся на него и, волнуясь, проговорил:
      - Ты обещал мне поведать бытие Византии. Еще два дня пути... Когда сказывать будешь? - спросил он друга.
      Аскольд замялся: дел было много, но и о последних вестях из Византии не терпелось сообщить своему пер* вому помощнику.
      - Давай присядем здесь, и я поведаю тебе тайный замысел моего похода, доверительно сказал киевский правитель рыжему волоху.
      Дир обрадованно сел с ним рядом.
      - Когда мы были с тобой в последний раз у греков с торгом, мне удалось... зацепить одного человека, знающего Василия Македонянина.
      - Самого?! - изумился Дир, недоверчиво оглядывая своего предводителя.
      - Самого! - удовлетворенно подтвердил Аскольд. - Варда как негласный кесарь при Михаиле Третьем, чую, всем надоел, - так же важно продолжил Аскольд и небрежно добавил: - Кажется, ему скоро будет конец.
      Дир широко округлил глаза, удивляясь осведомленности Аскольда, но побоялся высказать ему свое недоверие. Аскольд почувствовал в позе рыжего волоха недобрую колючесть, но все так же бодро продолжил;
      - Михаил Третий вырос и пытается разобраться в своем окружении. Пока он разбирается, мы и пограбим его! - торжествующе объявил киевский правитель и удовлетворенно закончил: - Вот и весь сказ!
      - Но неужели в городе никого не будет? - оторопело спросил Дир, все еще сомневаясь в словах Аскольда и не желая участвовать в этом пиратском походе. Он признавал битвы только с равным противником, а тут...
      - Будет! - возразил, смеясь, Аскольд.
      - Кто? - удивленно спросил Дир.
      - Фотий да Игнатий, - все так же смеясь, ответил черный волох.
      - Но это же очень важные люди: им поклоняется вся Византия! - ужаснулся Дир.
      - Да! Но воевать ни тот, ни другой не умеет! - уверенно заявил Аскольд.
      - Ой, Аскольд, как ты... как ты рьян! - ужаснулся Дир.
      - Повинуйся мне во всем и помни о Перуне! - наставительно потребовал от него киевский правитель. - Налететь, как молния, и громом сразить! - грозно напомнил Аскольд, сжал кулак и стукнул им по борту ладьи. Глаза его горели лихорадочным блеском. Красивое лицо было залито серебряным светом луны...
      Дир робко глядел в лицо воителя: красота Аскольда внушала ему страх. "Ох, как бы все вернуть назад!" - сокрушенно вздохнул рыжий волох и хотел отвернуться от Аскольда, но лишь крепче ухватился за борт ладьи.
      - Довольно! - отрезал Аскольд. - Что бы я ни предпринимал, не мешай мне! - заявил он и отвернулся от Дира, чтобы не видеть испуганного взгляда его серых глаз, чтобы не допустить к своей душе смущение сподвижника и чтобы не охладить свой разыгравшийся пиратский норов...
      * * *
      - Дир! Ты знаешь, я передумал, - хмуро проговорил Аскольд, пытаясь не смотреть в глаза своему рыжеволосому сподвижнику, который, чувствуя необычность поведения именитого волоха, боялся проронить хоть слово и затаил дыхание.
      "Что значит передумал?! - хотел было прокричать во всю глотку Дир. Ты?! Передумал идти на Царь-град?! И это... после стольких дней волока? И это... после того, как мы уже возле самого главного полуострова греков? Ты что, Аскольд, переродился?" - звенели в голове Дира неуемные вопросы, но он сжал скулы так, что почувствовал скрежет собственных зубов, и тяжело молчал.
      - Я передумал идти в лоб на Царьград, - тихо и медленно пояснил Аскольд и подождал, пока Дир успокоится.
      Дир шумно выдохнул и вытер вспотевший лоб рукавом безворотниковой фуфайки.
      Аскольд засмеялся.
      - Там эти цепи Джосера, их действительно пока не преодолел никто, и в бухту Золотой Рог нам с севера лучше не входить.
      - А как же? - еле слышно спросил Дир, сдерживая возгласы удивления и недоумения.
      - Мы... - небрежно растягивая слова и глядя то вдаль, на ласковое зыбкое водное пространство, то ввысь на быстро сгущающиеся сумерки и ища на небе появления первых звезд, тихо говорил Аскольд, - пойдем сейчас до местечка Чаталдоус, что находится на северном побережье Византии.
      - Ох! - ужаснулся Дир. - Это же самое мрачное место греков! Там же начинаются болота их птиц смерти, журавлей!.. Говорят, что в этих журавлях живут души злобных греков. Зачем тебе эти места, Аскольд?
      - Мы с тобой, Дир, не греки, а волохи! - засмеялся Аскольд и быстро и решительно заметил: - Нас их духи не тронут, ибо наши боги сильнее! Мы поставим на колеса все наши струги и лодии, погрузимся на них, поднимем все паруса, пересечем все византийские болота на ладьях, где волоком, где на колесах, и спустимся на воду уже в Мраморном море; и пусть журавлиные стаи Чаталдоуса заметают наши следы поскорее! Мы войдем в греческую, знаменитую, царьградскую гавань Суд со стороны юго-западной, там, откуда нас никто ни ждет! - зловещим шепотом завершил Аскольд свою короткую речь и внимательно посмотрел на побледневшего Дира. - Что тебе не по нутру,, Дир? Разгони кровь-по кругу! Вдохни полной грудью всю эту морскую ширь, насыть свои легкие и сердце удалью Понта и смелее выполняй мои указания! Мы должны все сделать быстро, рьяно, чтоб Царьград вздрогнул и окоченел от моей лихой затеи! Я ненавижу его царскую роскошь! Уж слишком много народов грабили эти ненасытные греки, пора и их потрепать за одежды из паволоки! Не беспокойся за колеса! Их достаточно, и они крепки, как копыта моего верного скакуна! говорил Аскольд, больно сжимая плечо своего сподвижника, и уже чуял и знал. наперед, что его воля, несмотря ни на что, будет выполнена...
      * * *
      Оставалась ночь пути до прибытия взаветную столицу, когда ладья Аскольда была задержана странным купеческим дозором, направленным к незнакомым судам с какого-то невидимого острова. Аскольд спал. Дир находился в карауле и едва разбирал слова, доносившиеся снизу, с воды, где чалившая к ним лодка несколько раз стукнулась о борт их струга.
      - Сяким грузом и куда идем? Можа, к ним заглянуть?! Да нос укоротить, чтоб не совали его куда не надо? - перевел Диру по-своему вопросы дозорных Глен, меченосец правой руки, могучий воин - бастарн из дружины Аскольда, дежуривший вместе с волохом, и ловко схватил секиру.
      Дир предупреждающе остановил порыв храброго меченосца.
      - Что они хотят? - не понял Дир.
      - Чтобы мы отошли от западного берега на тысячу локтей в море, - снова перевел Глен и с усмешкой добавил: - Иначе они угостят наш караван судов каким-то особым пирогом.
      - А они ведают, какой силе угрожают? - хмуро спросил горячего бастарна Дир.
      - Да, - с явной задиристостью подтвердил Глен и предложил Диру посмотреть на дозорных греков.
      Дир перегнулся через борт и с помощью факела сумел рассмотреть следующее: в дозорной ладье греков сидело всего шесть гребцов, двое из которых возились с каким-то довольно большим котелком, от которого отходил длинный, змеевидный рукав, наполненный какой-то клокочущей жидкостью.
      - Что они делают? - с отвращением и ужасом спросил Дир и быстро приказал тихонько отплыть от опасной лодки, отталкиваясь веслами только левого борта.
      - Напрасно, Дир, - разочарованно протянул Тлен, но приказ рыжеволосого волоха не выполнить не мог..
      Струг Аскольда плавно и неожиданно быстро на значительное расстояние отделился от греческого дозора, одновременно метко обстреляв коварных лазутчиков. Стрелы охранников Аскольда пригнули тела тех двух озабоченных греков, которые стремились во что бы то ни. стало спустить на море тяжелый, мокрый, извивающийся от бьющейся в нем жидкости рукав и свершить опаснейшее дело. Оставшиеся в лодке греки дружно схватились за весла и резкими рывками пытались придать своему маленькому плавательному сооружению стремительную скорость. От резких толчков лодки тяжелый длинный рукав выскользнул из нее и выплеснул из себя в море вонючую жидкость. Непонятный запах, распространяемый ветром, достиг караульной площадки струга Аскольда, и Дир, вдохнув его, сморщился.
      - Что за вонь? - спросил он Глена, но тот лишь пожал плечами.
      - Дай команду всем нашим ладьям обойти это место на сто локтей... и пусть не бросают в море факелов! - догадался добавить Дир и сам удивился собственным словам.
      Глен тоже раскрыл рот:
      - А... разве кто-нибудь... - промямлил он.
      - Мало ли что! - оборвал его Дир и оглянулся посмотреть на удаляющуюся лодку греков.
      - Надо бы доложить Аскольду о случившемся. Что-то за этим кроется, - в раздумье проговорил волох, и Глен поддакнул ему.
      Когда подняли и привели Аскольда на дозорный помост, до утренних сумерек оставалось еще довольно много времени, чтобы Дир смог рассказать все своему предводителю и услышать от него единственный вопрос и единственное решение:
      - В каком направлении исчезла из виду эта лодка? Дир указал на юг.
      - Туда и мы будем держать курс, - изрек Аскольд и пошел досыпать, дав Диру на прощание указание поднять всех стрелков и быть наготове к любому нападению.
      - Иди тихо, веслами рыб не будить! Борта стругов накрыть щитами! пробубнил киевский предводитель и широко зевнул.
      - А вдруг не туда придем? - засомневался было Дир.
      Но Аскольд небрежно бросил;
      - Куда приведет Перун, там и будем драться в первую очередь!
      * * *
      К утру разведывательный эскорт быстрых стругов Аскольда наткнулся на небольшой скалистый остров, на котором одиноко возвышался мрачный монастырь да несколько жалких глинобитных домиков. На маленькой пристани, что уютно располагалась в песчаном заливе, спокойно дремало несколько лодчонок, от которых совсем не веяло бойцовским духом.
      Аскольд дал команду, и ладьи пристали к незнакомому берегу.
      - Да, да, к монастырю! Не нравится мне, что он нем как рыба. Гостей положено встречать колокольным звоном! Так, Дир? - властно говорил киевский предводитель, зорко оглядывая крутые скалистые берега острова и единственную узкую тропинку, ныряющую и извивающуюся в каменистых склонах и ведущую к мрачной обители христопоклонников.
      Дул порывистый свежий ветер и подхлестывал Дира следить за высадкой двухсот всадников, которые тщательно проверяли свои доспехи и беспокойно поглядывали наверх. Там, за мощными каменистыми стенами могли быть те, схватки с которыми не сулили ничего хорошего. Однажды на Балканах воины Аскольда уже отведали удары восточных рыцарей. Если сейчас им предстоит подобная встреча, то стратиотская [Стратиоты (греч.) - мелкие и средние землевладельцы, которые составляли основу профессионального войска в Византии в IX - Х веках] тяжеловооруженная конница нынче должна столкнуться с другой силой, нежели в первый раз, когда ничего не подозревавшие секироносцы Аскольда лишь смелой душой, лихой отвагой и яростным желанием жить сумели отразить мощный удар закованных в железо непонятных монахов-воинов, которых еще почему-то называли катафрактариями [Катафрактарии - рыцарская кавалерия (от греч. catafracta - доспех воина). Вооружение их состояло из тяжелого металлического доспеха, закрывающего тело всадника до колен, а иногда до ступней, конического шлема, копья, достигающего в длину 4,5 метра; меча, порою лука со стрелами. Зачастую доспехи имели и лошади катафрактариев]. Аскольд заметил волнение и беспокойство своих дерзких, отважных воинов и проговорил неожиданно важным, назидательным, но удивительно спокойным голосом ту речь, которая почти всегда имела магическое значение перед любой битвой волохов:
      - Крепче держите руки с мечом, ибо наше солнце и любовь наших женщин придают нам ту силу, которую не сможет сокрушить ни один враг? Всем взять в руки секиры и мечи и показать свои доспехи Перуну! Затем протяните руки с доспехами к солнцу, которое так щедро обогревает нас нынче, и возьмите у него огня и доброты для силы вашего сердца, ибо только оно управляет воином во время битвы! Так говорили наши древние жрецы! Так будем верны их наказу!
      Меченосцы, слышавшие не впервой эту речь, внимательно смотрели на своего предводителя, говорившего древние, мудрые слова новым, неведомым еще им голосом, и недоумевали: что стряслось с их бравым Аскольдом? Кто это всего лишь за ночь выковал в нем такую речивость и проникновенность в тайную силу слова? Как он говорил! Как успокоился сразу ветер на море и на этом неизвестном острове, едва раскрыл рот их неугомонный вожак! К чему бы это?! Кто на этом острове так молил своего бога, чтобы сюда прибыл невзначай киевский князь и свершил то, что задумало небо?
      Меченосцы во все глаза смотрели на своего полководца и не двигались с места.
      - Ну?! - не понял Аскольд причины затянувшейся паузы и вскинул правую руку с мечом к небу. - Покажем свои доспехи Перуну! - гордо предложил он еще раз свершить ритуальное действо.
      Меченосцы очнулись от своих дум, вздохнули, закрыли на мгновение глаза, сосредоточившись на приказе Аскольда, а затем, с верой в благодать, исполнили его наказ.
      - А теперь осторожно идем в неизвестность, - тем же важным голосом призвал Аскольд своих воинов и, простившись с Диром, охранявшим залив, ступил на коварную тропу, которая сразу же, за первым крутым поворотом, неожиданно оборвалась и едва не увлекла за собой киевского предводителя в глубокую, но узкую расщелину.
      - Мост! - потребовал Аскольд, оправившись от смущения, и, когда было выполнено его приказание, уже не торопил события. Усилив охрану и утроив бдительность, киевский князь медленно продвигался к тому, что г впоследствии принесло ему самую громкую славу, и не столько в мире языческом, сколько в мире христианском. А пока ничего не подозревавший завоеватель с оглядкой на крутые, склоны шествовал рядом со своим скакуном и желал знать только одно: что это за остров, на который их кто-то так легко завлек, и какую хитрость таит в себе вон тот монастырь, стены которого уже видны и обязательно будут им нынче взяты? Уверенность Аскольда в том, что этот огромный, серый, мрачный монастырь будет взят им, передалась и его гриденям. Меченосцы, ехавшие тесной гурьбой вслед за своим князем, редко перебрасывались кое-какими замечаниями по поводу той или иной бойцовской хитрости и ретиво оберегали в себе тот воинский запал, который проник в их душу вместе с речью Аскольда, начинал подогревать уже их сердца и звать на бой, как того требовали их вожаки еще какая-то сила.
      Угрюмо смотрели они на небо, и небо услышало их зов. Едва всадники взобрались на небольшую площадку, что вела только к воротам монастыря, как в их сторону полетели камни, засвистели меткие, цепкие стрелы и вонзились в умело подставленные щиты.
      - Всем к стенам! Щиты на голову! - приказал Аскольд и, вглядевшись в верхние бойницы монастырских стен, убедился, что защитников у этой христианской обители мало.
      Первая атака была отражена без потерь, и Аскольд решился на взятие ворот монастыря. Отыскав среди приблизившихся к нему командиров тяжеловесного, немногословного Мути, он дал ему понять, что необходимо выбить ворота монастыря черепаховыми бойнями. И молчаливый Мути без суеты приказал своим силачам выполнить задание Аскольда. Два десятка богатырей из отряда полунемого, но очень сообразительного командира, раскачивали дубовые, обтянутые воловьей кожей, огромной толщины бревна и общим усилием ударяла ими в крепкие, кованные железом сосновые ворота монастыря. После нескольких ударов "черепахами" ворота не выдержали, надломились по центру, скорчились, а затем с жалобным, хриплым и скрипучим стоном растворились.
      Аскольд мгновенно приказал всем отойти от ворот на безопасное расстояние и некоторое время переждать - во избежание коварного нападения врага из темных закоулков внутренних стен монастыря. Ратники поначалу повиновались, но, гонимые предчувствием необычного дела, не смогли быть терпеливыми до конца. Едва дунул сквозной ветер из открытых ворот монастыря, как непоседливый секироносец Лесто пришпорил коня и стремительно промчался за чьей-то мелькнувшей было тенью. Аскольду ничего не оставалось делать, как пропустить вовнутрь монастырского двора весь отряд секироносцев и самому, в сопровождении могучих меченосцев, следовать за ними, оставив на площадке три десятка воинов на случай засады. Бой был в самом разгаре, когда Аскольд попытался выяснить, нужна ли Лесту помощь. Тяжеловооруженных монахов было едва больше двух десятков, но сражались они рьяно. Сменив легких, подвижных секироносцев на своих меченосцев, Аскольд вскоре понял, что монахи, вероятнее всего, выполняют какую-то охранную миссию, нежели отбывают воинскую повинность. Ну. а коль охранники, то... почему вас так мало, ежели в монастыре отсиживается какой-то опасный для кого-то враг... Нет, Аскольд, пока меченосцы бьются с катафрактариями, ты думы думать не умеешь. Слишком горяч душою, чтобы хладнокровно осмысливать происходящее.
      - Стоп! - вдруг грозно приказал он воителям и удивился, что был понятен и монахам в кольчугах и конических шлемах. - Может, не будем убивать друг друга, а выясним, кто за сними стенами укрывается? - вдруг по-славянски громко проговорил Аскольд и снова удивился, что был понятен всем.
      Но уже в следующее мгновение послышался ответ разъяренного катафрактария, что бился в первом ряду и, видимо, был старшим.
      - Не позорь Словении словенина! Предательства от нас не дождешься! Аскольд вспыхнул:
      - Я не хочу битвы ради битвы! Скажи, Словенин, может, не стоит нашей крови тот, чью жизнь вы оберегаете здесь? - спросил он, пытаясь разглядеть лицо словенского рыцаря, находящегося на чьей-то опасной службе.
      - Стоит! - упрямо ответил катафрактарий и, не упуская из виду боевую позицию меченосца-пришельца, грубо напомнил Аскольду: - Ты же ведаешь, ежели словенский род вынужден был наняться к кому-нибудь на службу, то он не ищет срама роду своему!
      Аскольд помрачнел. Да, он знал, что такое словенский род на службе. Это крепость на основе родства!
      - Фермо [Твердый, непоколебимый (лат.)], ты одолеешь его один на один? - глухо спросил он своего меченосца, дравшегося с великолепным рыцарем.
      - Постараюсь оправдать свое имя, князь! - гордо ответил меченосец и пояснил: - Дед говорил, что я рос упрямым, а отец сказал, что я вырос твердым, непоколебимым воином! Каким я стану - покажет честный бой!..
      - Никто не должен умирать просто так, и даже непоколебимые в бою, угрюмо прервал меченосца Аскольд и попытался еще раз остудить бойцовский пыл словенского рыцаря. - Скажи, доблестный fratello [Брат (от лат. frate монах)] ваше братство допускает совет по необходимости?
      - Что ты хочешь? - грубо спросил Словении, исподлобья оглядывая окружение Аскольда, и, словно зная свой конец, на Какое-то время опустил на круп коня тяжелый булатный меч.
      - Хочу знать, где я? Что это за остров? Кто укрывается в этом монастыре? И почему ты без совета с братьями по духу и крови не можешь отдать мне этого человека? - спокойно все же перечислил Аскольд свои вопросы.
      Наступила тяжелая тишина. Замолчали все ратники. И только крикливые морские чайки надрывно напоминали о присутствии на острове злой силы духа и требовали торжества законов неба.
      - Остров называется Теревинф, - хмуро, после небольшой паузы ответил первый катафрактарий и отвернулся от Аскольда.
      Аскольд понял, что Словении дрогнул на мгновение. Далее он ничего не скажет, как ни пытай.
      - Кого вы охраняете? - разозлившись, закричал Аскольд, но в ответ услышал только призыв катафрактария к бою.
      Меченосцы съехались, и началось беспощадное сражение.
      Аскольд отъехал на безопасное расстояние и с безысходным унынием стал наблюдать за боем, не желая никому победы. Рядом с ним на горячем коне восседал секироносец Лесто и рвался на помощь своим, но Аскольд только поднял вверх левую руку с широко раскрытой ладонью, это означало: не мешать справедливой битве. Круг секироносцев сомкнулся за спиной Аскольда, огорченные ратники понимали, что их предводитель прав: иначе нельзя Святовит и Перун за нечестный бой покарают...
      Двадцать два катафрактария погибли, защищая жизнь неизвестного узника Теревинфского монастыря, и пятнадцать меченосцев дружины Аскольда получили тяжелые увечья.
      Мрачный предводитель киевской дружины приказал волхвам немедленно оказать помощь раненым, и те безотлагательно в первую очередь схватились за сосуды с живой и мертвой водой. Пока врачеватели священнодействовали над телами раненых меченосцев, Аскольд с Лестом и богатырями под началом Мути решился войти в монастырь. Со злой решительностью он распахивал одну дверь за другой, никого не встречая на своем пути, и уже было отчаялся и приготовился дать команду взять все ценное в монастыре на борт струга, как случайно задел за красивую, шитую золотым шитьем завесу и увидел за ней потайную дверь.
      Он приказал Мути справиться с крепким запором двери.
      Когда грузно отворилась кованная железом дверь, в узкой келье Аскольд увидел человека, молящегося перед большой иконой Спасителя. По-видимому, человек был еще не стар, довольно крепкого телосложения и, судя по всему, не из пугливых. Он не шелохнулся, когда открылась со скрежетом дверь, и не захотел увидеть тех, кто так жестоко расправился с его преданными телохранителями, но всей своей благородной осанкой неожиданно вызвал у захватчиков столько противоречивых чувств, что даже Аскольд не смог в первые мгновения произнести ни звука. Скорбь и гнев просматривались не только в низко опущенной голове, покате плеч и согнутых локтях этого странного узника, но и в глубоких складках его монашеской одежды.
      Аскольд поперхнулся, несмело откашлялся и, сделав небольшой шаг вперед, проговорил на своем языке, корни которого уходили в латынь, то, что неожиданно пришло на ум:
      - Avvertire te, gererose Jefangene: ho da fare questo; per forxa ho valigi tei fraternite! (Извещаю тебя, благородный узник: я должен был это сделать; помимо воли я уложил твоих братьев монахов.)
      - Не трудись говорить языком ломаной латыни, temerario Rabbisre! [Дерзкий злодей (лат.)] Я ведаю, ты либо варвар-русич, либо Словенин, глухим голосом, по-словенски, проговорил странный монах и, повернувшись к пришельцам, встал.
      Это был человек среднего роста, слегка полноватый, с хорошими манерами и благородным лицом. В его жестах чувствовалась недавно утраченная власть, былое могущество, но никакого высокомерия и самовлюбленности при этом не наблюдалось.
      - Можешь и меня обезглавить, смерти я не боюсь, и свершить тризну над всеми обитателями сего монастыря по обычаям своего варварского племени жестко проговорил узник, с Презрением глядя в глаза Аскольду. - Почему медлишь? - спросил он.
      - Где-то я видел тебя, благородный узник, - растерянно вдруг проговорил Аскольд и медленно вытер вспотевший лоб. Князь вгляделся в красивые, карие глаза узника, в его широкий лоб, полноватые губы... Да, да-да, вот эти губы когда-то раскрывали властный рот и помогали произносить какие-то важные речи! Боги, да это же...
      - Ты?! Как ты здесь оказался, Игнатий! - в изумлении пролепетал Аскольд и не смог сдержать себя от раболепного порыва. - Прости меня, если сможешь, великий патриарх великой столицы мира! Я... я не могу говорить от дива, потрясшего меня! - Аскольд склонил голову перед Игнатием и некоторое время действительно не мог прийти в себя от удивления.
      Секироносец Лесто теребил своего предводителя за тяжелое кольчужное покрытие, которое Аскольд надевал поверх вязаной безворотниковой фуфайки, и пытался уяснить для себя, тот ли перед ними Игнатий, который должен был находиться в Царьграде и которого они с боем должны были грабить или убить там - о нем Аскольд рассказывал в ладье. "Уж больно сказочно все случилось с нами, кому сказать, дак и не поверят", - мучился бравый Лесто, а Аскольд все молчал.
      Молчал почему-то и Игнатий, не удивившись в свою очередь, что какой-то варварский вождь знает его в лицо. Мало ли гостей в праздничные дни смотрели на него и слушали его литургии!
      Наконец секироносец не выдержал.
      - Это... тот самый патриарх, которого весь Царьград почитает?! ошарашенно проговорил он, округлив свои красивые серые глаза, и наивно спросил: - А как это возможно?
      Аскольд очнулся. Действительно, как такое стало возможным? Но... не при всех же заставлять отвечать на глупые вопросы такого человека! Он повернулся к Лесту и тихо распорядился оставить их наедине с патриархом. Лесто набычился. Рядом с ним оказался грозно молчавший Мути и отрицательно покачал головой.
      - Молчун, ты неправильно понял, - улыбнулся Аскольд и положил руку на огромное плечо богатыря.
      Тот отвел плечо, и рука Аскольда повисла в воздухе. "Ах, это я неправильно все понял," - удивился Аскольд и довольно быстро согласился со своими военачальниками. - Да, там, в заливе, ждет дружина. Мы возьмем его с собой и вернем в Царьград! Как я это сразу не подумал?" Он развернулся в сторону Игнатия и доброжелательно проговорил:
      - Мы идем на твою столицу... - Грабить? - резко прервал его вопросом бывший константинопольский патриарх.
      - Да! - спокойно ответил Аскольд и улыбнулся своей красивой улыбкой. Хочешь, мы вернем тебя назад? - милостиво спросил он Игнатия,
      Но тот, немного подумав, печально улыбнулся. - Зачем? Чтобы меня там наконец убили? Уж лучше ты это сделай! Здесь!
      - Нет! - бурно возразил Аскольд. - Убить такого патриарха, как ты, этого мне Святовит никогда не простит! А вот вернуть тебя на твое место и тем самым искупить свой грех за убийство твоей охраны - это дело, достойное руки Аскольда! - гордо проговорил предводитель киевской дружины и открытой ладонью протянул правую руку Игнатию.
      Низложенный патриарх улыбнулся.
      - Так это ты год назад на Балканах расшугал катафрактариев Николая Первого [римский папа (годы правления: 856-872)]? - удивленно спросил он и принял руку своего освободителя.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30