Хауард увидел, что дверца стоявшего чуть правее от вертолета лимузина открылась. Из нее вышел небольшенький мужчина в черных ниспадающих одеждах и тюрбане и зашагал в сторону вертолета в сопровождении адъютанта и двух человек из Амн-аль-Хасс – личной охраны президента Ирака.
      – Похож на иранского аятоллу, – пробормотал Хауард. – Что это он тут делает? Я считал, что иранцы с Саддамом – смертельные враги.
      Иранец подошел к вертолету и остановился вне круга, описываемого лопастями, в ожидании, когда те остановятся. До укрытия доносился шум вращавшегося по инерции винта. Наконец лопасти замерли и плавно обвисли. Дверца вертолета открылась, и из нее спустилась дородная фигура мужчины в оливково-зеленой форме и черном берете. За ним появились еще трое в форме. Начальник караула скомандовал своим людям «смирно» и отдал честь. Коротко ответив на приветствие, дородный мужчина прошел мимо и приблизился к иранцу. Между ними последовало длительное рукопожатие, которые завершились недолгим формальным объятием. Вместе с сопровождающими лицами иранец последовал за дородным мужчиной в нескольких шагах позади него.
      Хауард плотно прижался глазом к подзорной трубе, наблюдая за перемещениями новоприбывшего. До сих пор он множество раз видел это лицо на фотографиях и кадрах кинохроники и сейчас, воочию глядя на его обладателя, испытывал чувство нереальности. Но на самом деле все происходило в действительности. Вот он, этот ублюдок, прямо перед ними.
      – О'кей, это он, – со злостью прошептал Хауард Макдоналду. – Вон тот, впереди. Дождись, пока он не поднимется на трибуну. Зигги, у тебя все чисто?
      Зиглер контролировал укрытие с тыла. Его взгляд быстро перемещался от одной смотровой щели к другой, чтобы в последний раз убедиться в отсутствии незваных гостей.
      – Да, чисто, – коротко ответил он. – Действуйте.
      Макдоналд уже просунул ствол винтовки дальше в щель. Потихоньку он устроился, заняв положение для стрельбы. Он оттянул затвор винтовки и дослал патрон в патронник, мягко подтолкнув большим пальцем огромную гильзу. Встав в казеннике на место, она сухо щелкнула. Макдоналд закрыл затвор. Его дыхание стало медленным и спокойным.
      – Мне нужна абсолютная тишина, и чтобы ни малейших движений, – потребовал он у Хауарда с Зиглером. – Я должен сосредоточиться.
      Массивная фигура иракского президента появилась на платформе и направилась к трибуне в центре. Собравшаяся внизу толпа смолкла. Президент начал не спеша подниматься по ступеням. Иранец со своим адъютантом заняли место на платформе по правую сторону от трибуны, а окружение президента – по левую. Два старших иракских адъютанта, стоя на платформе, о чем-то тихо переговаривались. Саддам Хуссейн достиг верхней ступени трибуны и встал по стойке смирно. Он поднял правую руку, отдавая честь в ответ на приветствия войск, находившихся внизу.
      Неожиданно на лице приникшего к подзорной трубе Хауарда отразилось беспокойство:
      – Тут что-то не пра…
      Винтовочный выстрел встряхнул укрытие. Это Макдоналд уже нажал на спусковой крючок, из-за чего подзорная труба подпрыгнула и изображение перед глазами Хауарда дернулось. Макдоналд поспешно перезаряжал винтовку.
      – Я сказал – тихо, черт побери! – гневно крикнул он Хауарду. – Проверь попадание!
      Тяжелой пуле понадобилось почти две секунды, чтобы пересечь открытое пространство и достигнуть цели. Шумно зажужжал моторчик фотокамеры, включенный Хауардом. Оба, и Хауард и Макдоналд, каждый приник к своей оптике. Вдруг они увидели, что массивную фигуру какой-то невидимой силой резко приподняло кверху. Тело перевернуло в воздухе и отбросило назад, после чего оно замертво свалилось возле ступеней трибуны.
      Люди на платформе застыли, оцепенев от шока. Один из адъютантов Хуссейна выхватил пистолет и держал его на весу, готовый открыть стрельбу. Остальные даже не пытались что-либо сделать и только дико осматривались по сторонам. В толпе раздались первые тревожные крики и вопли.
      «Трах!» Большая винтовка выстрелила снова. Хауард и Зиглер были застигнуты врасплох. Им показалось, что шотландец во всю мочь проорал что-то вроде «Аллах!»
      – Какого черта… – Хауард в бешенстве обернулся к Макдоналду, который по-прежнему не отрывал взгляда от оптического прицела. – Ради всего святого, прекрати! Какого хрена ты это сделал?
      Макдоналд, ничего не замечая вокруг, продолжал всматриваться в прицел. Он увидел, что вторая пуля попала адъютанту с пистолетом в нижнюю часть живота. Неожиданно согнувшись пополам, мужчина повалился вниз и стал корчиться на платформе. Теперь глаза шотландца загорелись триумфом.
      – Мак, ради всего святого! – взмолился Хауард. – Прекрати немедленно. Сейчас же остановись! Говорю тебе, это был не Саддам! Это был не он!
      Макдоналд повернулся на голос.
      – Что ты хочешь сказать? Он мертв! Я всадил ему точнехонько посреди груди с первого же выстрела! Да посмотри же сам!
      Внизу под ними арена превратилась в кромешный ад. Люди в толпе с криками и воплями метались из стороны в сторону, охваченные паникой и растерянностью. Президентская охрана в не меньшей панике и растерянности открыла беспорядочный огонь по толпе. Их дезориентировал хлопок, сопровождавший переход через звуковой барьер первой пули Макдоналда, а к тому времени, когда арены достиг звук самого выстрела, вокруг уже поднялся тревожный хор голосов, и отдаленный щелчок винтовки потонул в общем шуме. Люди из окружения Саддама попрыгали с платформы, оставив тела своего лидера и его адъютанта лежать там, где они упали. Массивный мужчина в черном берете лежал неподвижно; раненый адъютант слегка шевелился. Два телохранителя сгребли иранца и прижали к земле, руки дипломата были безжалостно завернуты за спину, а лицо уткнулось в пыль. Охранники продолжали стрельбу, и разбегавшиеся в ужасе военные и гражданские оставляли за собой убитых и раненых – мужчин и женщин.
      «БУМ!» Земля вздрогнула, и из ствола Т-72, стоявшего на арене справа, вылетел черно-серый дым. Стодвадцатипятимиллиметровый снаряд просвистел над перепуганной до смерти толпой и невооруженными солдатами. Стрельба озиравшихся в замешательстве охранников стала реже.
      «БУМ!» Т-72 выпустил второй снаряд. Толпа и солдаты распластались в пыли на арене. Огонь со стороны охранников прекратился. До укрытия донеслось рокочущее эхо двух разрывов, а затем все стихло.
      – О'кей, уматываем отсюда к ядреной матери, – спокойно произнес Зиглер. – Я не горю желанием ошиваться здесь дальше и досматривать эти чертовы торжества.
      – Нет! – оборвал его Хауард, не отрываясь от трубы. – Подождем. Говорю вам, это был не Саддам! Это был двойник!
      – Какой еще к черту двойник? – удивился Макдоналд.
      – У него не было пистолета, – пояснил Хауард. – Этот гад всегда ходит с пистолетом. Его еще ни разу не видели без оружия. Практически это его визитная карточка. Должно быть, этот был двойником. Придется подождать.
      – Вот тварь, – только и промолвил Зиглер.
      Теперь все трое повернулись к щели и наблюдали за происходящим. На краю арены у стоявших позади танка Т-72 гусеничных бронемашин БМП-1 с лязгом распахнулись тяжелые стальные двери, и оттуда посыпались люди. Это была еще сотня охранников из Амн-аль-Хасс. Построившись в колонну, они бегом направились к почетной трибуне. Охранники проложили себе путь через толпу, втаптывая в землю тех, кто уже лежал, и достигли середины арены. Командир подразделения выкрикнул резкую команду. Его люди рассыпались веером, направив свое оружие на охранников из первого подразделения, стоявших вокруг платформы. Офицер пролаял еще какие-то приказы, и солдаты из первоначальной охраны медленно сложили оружие и подняли руки.
      Второе подразделение охранников набросилось на первое. Оружие было отобрано, а его хозяев грубыми пинками согнали в шеренгу и поставили на колени в пыль. Все протесты стихли под глухими ударами ружейных прикладов.
      – Похоже, смена караула в Букингемском дворце проходит элегантней, – прокомментировал Зиглер. – Эти задницы так и не сообразили, что же случилось.
      Теперь все люди из первоначального подразделения Амн-аль-Хасс стояли на коленях, а новоприбывшие охранники заняли их посты. Удовлетворенный наведенным порядком, командир рявкнул очередную команду. В сопровождении шести человек он быстрым шагом снова вернулся на край арены и, остановившись перед Т-72, замер по стойке смирно.
      Башенный люк танка медленно откинулся кверху, и из него подтянулся находившийся внутри мужчина. Показалось лицо под черным беретом, искаженное яростью и гневом.
      Саддам Хуссейн тяжело спрыгнул с танка и тщательно отряхнул от пыли форменную рубашку. Несколько секунд он стоял возле танка, злобно озираясь по сторонам мерцающим взглядом. Медленно-медленно расстегнув кобуру на поясе, он достал автоматический пистолет и передернул затвор. Кругом воцарилась звенящая тишина. Звук передергиваемого затвора, похоже, донесся до всех, кто был на арене, – несколько голов, приподнявшихся, чтобы взглянуть на происходящее, в страхе зарылись обратно в пыль. Начальник охраны и его люди сникли под угрожающим взглядом тирана. Хуссейн взмахнул пистолетом, чтобы они расступились, и размеренным шагом двинулся к платформе. Охрана пристроилась по сторонам, и он с чванливым видом вышагивал через по-прежнему распростершуюся на земле толпу. Некоторые сами в отчаянии расползались с его пути, а тех, кто окаменел от страха, отбрасывали в стороны ноги и приклады охранников.
      Саддам воспользовался моментом. Он затягивал действо, отлично понимая, какой ужасающий эффект произвело его появление. И Хауарду, и Макдоналду, и Зиглеру казалось, что, кроме диктатора, на арене никого не осталоеь. Вид этого человека производил колоссальное, неизгладимое впечатление. Они знали, как и все, кто находился на арене, что на этот раз никаких сомнений в его личности быть не может.
      Саддам Хуссейн подошел к платформе и остановился. Он коротко взглянул на своего мертвого двойника, а затем на раненого адъютанта, который был все еще жив и стонал в агонии, заливаясь кровью. Диктатор отвернулся от обоих и бросил какое-то приказание начальнику охраны.
      Двое солдат бесцеремонно подняли с земли иранского дипломата и потащили к иракскому президенту. Они бросили его ничком у ног Саддама. Иранец попытался встать, но тут же был снова сбит на землю ударом приклада. Черный тюрбан слетел с его головы и мягко закувыркался в пыли. Саддам поднял пистолет и выстрелил иранцу в затылок. Тело оттащили в сторону.
      Следующим стал командир первого подразделения охранников. Извивающегося и что-то булькающего в ужасе и отчаянии, его тоже распростерли перед президентом. Приподнявшись, он на мгновение заглянул в глаза Хуссейна и обмяк. Пистолет Саддама снова выстрелил, и офицер свалился замертво.
      Один за другим охранники из первого подразделения выводились на казнь. Макдоналд сообразил, что Саддам не собирается сходить с места. Каждого человека, подлежащего расстрелу, подтаскивали прямо туда, где стоял палач. Почти неуловимым движением Макдоналд изготовился к стрельбе. Хауард с Зиглером, почувствовав, что шотландец вот-вот выстрелит, боялись шелохнуться и завороженно наблюдали за происходящим.
      Макдоналд пристально всмотрелся в оптический прицел. Фигура Саддама слегка подрагивала – эффект миража из-за постепенно возраставшей жары был теперь более ощутимым. Краешком глаза он отметил, что дрожание поднимавшегося воздуха смещается внизу картинки чуть-чуть влево. Очень слабый ветерок, подумал он. Инстинктивно Макдоналд прицелился на фут правее. Он сделал медленный выдох. Перекрестье оптического прицела совпало с правым краем фигуры Саддама Хуссейна и застыло в полной неподвижности. Макдоналд спустил курок.
      Отдача от огромной винтовки в очередной раз ударила в плечо Макдоналда, и пуля устремилась к цели – мимо двух анемометров, над толпой распростертых на земле иракцев она летела по направлению к тирану.
      Что заставило пулю пойти ниже, так и осталось не ясно. То ли это был неожиданный порыв ветра, отклонивший траекторию, то ли крохотная разница в весе пули или порохового заряда, то ли искажение изображения в прицеле из-за миража, дрогнула ли чуть-чуть рука самого стрелка, разогрелся ли ствол винтовки после первых двух выстрелов – Макдоналд так никогда и не узнает.
      Слегка расставив ноги, Саддам Хуссейн неподвижно стоял у переднего края платформы. Готовясь выстрелить в человека, лежавшего у его ног, он протянул вниз сжимавшую пистолет правую руку. Винтовочная пуля угодила в ствол пистолета Саддама и вскользь срикошетила от металла. Пистолет выбило из руки, а пуля, отлетев вбок, попала Саддаму в нижнюю часть тазовой кости. Кость в том месте, куда ударила пуля, была раздроблена, а ее мелкие осколки вместе с самой пулей отлетели назад через гениталии, почти напрочь оторвав пенис и яички.
      Саддам издал истошный вопль и тяжело осел. Вес тела, пришедшийся на раздробленную кость, вызвал моментальную агонию, и он упал спиной на платформу, подтянув колени и зажав руки между ног. Кровь текла на деревянный настил сквозь порванные брюки. Стоявшие рядом в ужасе отшатнулись, а человек, которого чуть было уже не казнили, изо всех сил поспешно пополз прочь. И тут, когда президент, крича от боли, разлегся на платформе, характер его повреждений открылся для обозрения всем присутствующим.
      Лишь какую-то секунду мертвую тишину нарушали только жалобные вопли Саддама, а затем начался кромешный ад. И снова шум поднялся как раз вовремя, чтобы заглушить звук самого винтовочного выстрела, к тому моменту достигшего толпы. Приговоренные люди из первого подразделения Амн-аль-Хасс, увидев шанс на спасение, вырвались от своих пребывавших в шоке мучителей и кинулись к оружию. Второе подразделение пришло в себя достаточно вовремя, чтобы пристрелить несколько человек, но многим удалось схватить свои АК и направить их на противника. Возле платформы разразилось полномасштабное сражение между двумя группами охранников. Начальника охраны убили одним из первых, а вместе с ним умерла последняя видимость порядка. Менее чем через минуту около шестидесяти охранников лежало убитыми и ранеными. Еще большее количество людей пострадало в толпе от перекрестного огня. У охранников, паливших из своих «Калашниковых» длинными нескончаемыми очередями, стали кончаться патроны, и они бросились в яростный рукопашный бой.
      Среди беспомощно наблюдавших за всем этим солдат находилось подразделение иракских артиллеристов. Это было все, что осталось после «войны в заливе» 1991 года от трех полных артиллерийских дивизий, практически стертых с лица земли американскими бомбардировщиками Б-52 в дни, предшествовавшие наземному наступлению союзников. Они оказались беспомощными и тогда в Кувейте, сидя внутри бункеров, которые считались надежным укрытием, в ожидании приказа открыть огонь из своих гаубиц Д-30, но рокочущий гром Б-52 доказал бесполезность жалких защитных сооружений. В одном из подразделений погибло более девяноста процентов личного состава. Оставшиеся в живых – обессиленные, оглохшие, сильно контуженные – были не многим лучше зомби. Их боевой дух был сломлен: они были опустошенными и ожесточившимися и в большинстве своем страдали психическими расстройствами. Их собрали в одно подразделение, но даже вливание в виде офицеров Республиканской гвардии Ирака, произведенное после войны, чтобы восстановить моральный дух и дисциплину, имело мало успеха. Ужас и отвращение людей к войне остались, а невысказанная ненависть солдат сфокусировалась на одном человеке, которого они считали повинным в собственных несчастьях и страданиях всей страны. У Саддама была своя мудрость, когда он не позволял солдатам иметь оружие во время мероприятий, подобных сегодняшнему.
      Вместе с тысячами жителей Тикрита эти люди в панике рассеялись, когда выстрелы президентской охраны начали косить толпу. Привыкнув к постоянно оглушающему, варварскому существованию, лишенные права распоряжаться собственной жизнью, они безропотно подчинились бы любому проявлению власти. Это были фаталисты, пешки, не способные на самостоятельные действия.
      Пребывая в шоке, раздавленные происшедшими за какие-то несколько минут событиями, они, вероятно, вели бы себя также инертно, как и привыкли, и не оказали бы сопротивления, даже если бы их самих начали по одному выводить на казнь. Однако на этот раз все оборачивалось совершенно иначе. Они видели это собственными глазами. Зрелище сражавшихся между собой людей из элитной охраны Саддама было само по себе поразительным, но в их мозг врезалась и другая незабываемая картина. Это вид самого диктатора, в агонии лежавшего на помосте и самым очевидным образом лишенного признаков его мужской гордости, что было представлено на всеобщее обозрение. Они пораскрывали рты в полном неверии. И тут раздалось хихиканье молодого капрала.
      Буквально через мгновение, заходясь от смеха, к нему присоединились остальные солдаты. Смех перешел в истерику. Слезы безумного веселья и ярости охватили ряды солдат. Где-то глубоко внутри этих людей разгорелась искорка мужества, которую даже они сами считали давно загашенной. Так долго и глубоко скрываемая тлеющая ярость бурно вырвалась наружу. Поначалу медленно, а затем в едином порыве они поднялись с земли и в смертельном броске устремились на людей из Амн-аль-Хасс.
      Оставшиеся в живых охранники вряд ли заметили их приближение – они были смяты в считанные секунды. Погребенные под огромным количеством орущих, рычащих и обезумевших солдат, они были забиты и замордованы насмерть. Не прошло и двух минут, как в живых не осталось ни одного охранника. Затем солдаты обратили свой гнев на колонны бронетехники и пошли на штурм стоявших в ряд машин. Они облепили броню и стали выволакивать наружу тех, кто находился внутри.
      Жители Тикрита тоже поднялись на ноги. Ошельмованные, ограбленные, голодные и доведенные до нищеты политикой правителя, поднявшегося к вершинам власти из их заштатного городка, они тоже увидели униженного и беспомощно лежавшего на помосте диктатора. Предатель Тикрита! Они набросились на него со всей яростью, накопившейся в их сердцах.
      Хауард с Макдоналдом и Зиглером не отрываясь наблюдали за происходящим, не в силах оторвать взгляды от неожиданно накатившей волны насилия. Находясь чуть больше чем в полумиле от арены, они ощущали некую отстраненность от событий, толчок которым был дан именно ими, но в то же время безумие происходящего внизу было почти осязаемым.
      – Какого черта они там творят? – пробормотал Хауард скорее для себя, нежели для остальных.
      Небольшая группа гражданских захватила армейский джип и подогнала его к центру арены. Вскоре он был окружен толпой возбужденно кричавших и размахивавших руками людей. Примерно через минуту толпа расступилась, освобождая проезд для джипа, который тронулся с места. Машина дернулась, и чья-то глотка издала истошный нечеловеческий вопль. Секунду или две мужчины в укрытии ничего не могли рассмотреть. До них донесся рев скандирующей толпы:
       – Саххль! Саххлъ! Саххль!
      Джип выехал из скопления людей и начал огибать арену. За ним привязанное за ноги веревкой по земле волочилось все еще живое тело Саддама Хуссейна.
      – Господи! – выдохнул Макдоналд.
      С открытыми ртами они наблюдали, как кричащую фигуру на скорости тащили по твердой земле, как она подпрыгивала, обдираясь о камни, а ее кровь тут же мешалась с пылью.
      – Пора уходить, – произнес Хауард.
      Трое мужчин принялись спешно рассовывать по рюкзакам необходимое снаряжение. Вдалеке по-прежнему раздавались выкрики неиствующей толпы. Осторожно укладывая винтовку в футляр, Макдоналд заставил себя сосредоточиться. Сунув в карман три стреляных гильзы, он повернулся, чтобы помочь Хауарду. Зиглер выполз из укрытия и прикрывал тылы.
      Собираясь как можно быстрее, они потратили очень немного времени, чтобы упаковать то немногое, что должно было еще понадобиться: оружие, остатки воды, приборы ночного видения, отснятую фотопленку. Остальное снаряжение было брошено там, где лежало. Они стали поспешно отходить, направляясь к своим автомобилям.
      Поднявшаяся пыль почти скрыла арену, и трое мужчин ушли, так и не обернувшись. От всего увиденного Макдоналд ощущал в голове полнейший хаос. Он послушно следовал за Хауардом и Зиглером, пробиравшимися через пальмовые сады.
      Позади предсмертные крики Саддама Хуссейна, казалось, взмыли ввысь над неистовым ревом толпы, а затем стихли.

63