Тень над Вавилоном

      Ход его мыслей был нарушен голосом сидевшего сзади Хауарда:
      – Майор, что тут произошло? – Он указал на руины огромного здания чуть в стороне от шоссе, окруженные полуповаленной изгородью из колючей проволоки.
      – Что? Э-э… Я не знаю. Полагаю, последствия войны. А почему вы спросили?
      – Просто так. Думал, что ты, может быть, в курсе. – Хауард улыбнулся.
      На мгновение обернувшись, Берн поймал его взгляд и подмигнул. Оба мужчины заметили небольшую группу людей, стоявших рядом с разрушенным складом, и узнали легкую фигуру старика, жестикулирующего перед ними. Значит, старикан-таки спасся, подумал Хауард. Что же, будь счастлив в этой жизни.
      Майор неверно истолковал их обмен взглядами и сердито нахмурился:
      – Не понимаю, почему вы находите смешным то, что ваши ВВС разрушили так много построек в моей стране?
      – Поверь мне, майор, мы не находим это смешным. – Теперь Хауард нахмурился и сам. Воспоминание об инциденте вновь заставило его задуматься, что же означала атака на склад. – Просто я подумал, что ты, возможно, что-то знаешь именно об этом здании.
      – Так вот, я незнаю! – огрызнулся майор. – Да и с какой стати? Информация о подобных вещах доходит до нас редко.
      Отлично, подумал Хауард. Майор явно испытывал сильнейшее негодование по поводу ограниченности информации, которую он получал. Это означало, что, вероятней всего, ему ничего не известно и об исчезновении часового с понтонного парома возле Хадиты На самом деле он, видимо, не знал даже о том, что сам мост в этом месте разрушен. Переправа являлась следующим опасным пунктом, местом, где машины и эскорт будут вынуждены остановиться, местом, где майор мог бы что-то предпринять, знай он о нем заранее.
      Так уж случилось, что майор действительно не был в курсе и ничего не знал о состоянии моста в Хадите. Если бы это было не так, он, вероятно, смог бы выработать какой-то план действий. Для себя он уже решил, что не собирается позволить этим шпионам уйти после всего, что они натворили. Шпионы? Убийцы? Кем бы они ни были, он признавался себе, что испытывает перед ними тайное восхищение. Совершенно очевидно, что это исключительно незаурядные люди, высокие профессионалы. Если им удалось избавиться от Саддама, то, с его точки зрения, они оказали Ираку несомненную услугу. Тем не менее, им нельзя позволить сбежать. Как бы он ни ненавидел Хуссейна, майор был человеком чести и патриотом. История его страны – а уж если на то пошло, и всего Ближнего Востока – была не более чем нескончаемым сказанием о вмешательстве в дела и о жестокой эксплуатации его народа выходцами с Запада. То, чем занимались эти люди, было лишним примером подобного вмешательства. И это было нетерпимо. Майор уже решил, что он сделает. Когда они остановятся в Требиле, возле границы с Иорданией, у него появится шанс кое-что осуществить.
      Не прошло и получаса, как майор был застигнут врасплох, когда Берн круто свернул с шоссе и «лендкрузер» стал пробираться вниз, в сторону Евфрата.
      – Что вы делаете? – спросил он остальных.
      – Мост разрушен, майор. Взорван. Придется воспользоваться паромом.
      Вскоре после этого они подъехали к спуску, и майор убедился в том, что Берн был прав.
      – Как вы узнали про мост?
      – Аэрофотоснимки, майор.
      – Ясно.
      Они выехали на пристань, расположенную в конце спуска.
      – Медленно выйди из машины, майор, и встань рядом с дверцей, – скомандовал Хауард. – Если лейтенант или кто-то из твоих солдат появятся из своих машин, прикажи им вернуться обратно.
      Лейтенант Салех Масуд решил не упускать возможности поразмять ноги. Но не успел он спуститься с БРДМ, как его командир грубо приказал ему залезать обратно. Громко выражая свое недовольство, младший офицер все же подчинился. Майор сдержал улыбку. В БРДМ сейчас было, как в печке, – именно то, что надо для строптивого подчиненного.
      Понтонный паром находился на противоположном берегу, и им пришлось ждать минут пятнадцать, пока он не подплыл. В отличие от той ночи, когда они воспользовались им в предыдущий раз, теперь паром обслуживался не одним-единственным солдатом, а целым дневным нарядом из пяти армейских саперов под командованием сержанта. Сержанту хватило одного взгляда на майора в красном берете, чтобы тут же встать по стойке смирно, а затем заботливо расставить машины на борту огромной посудины.
      – В разговоры с ним не вступать, майор, – предупредил Хауард. – Ограничься приказом переправить нас на ту сторону.
      Сержант был слегка удивлен присутствием автомобилей ООН, но тем не менее не собирался задавать какие-либо вопросы каменнолицему майору Республиканской гвардии, пролаявшему ему короткий приказ. У него и так хватало неприятностей из-за того, что пару дней назад один из его капралов, как обнаружилось, по всей видимости, дезертировал.
      Переправа прошла без происшествий. Ранее пустынные деревни на противоположном берегу – Хадита, Бени-Дахир и Хаклания – теперь кишели людьми. Майор был поражен, когда Хауард включил сирену, фары и мигалку на крыше – теперь уже голубую, а не красную; Акфорд во второй машине ООН сделал то же самое. Огни и сирены достигли желаемого эффекта. Люди поспешно расступались с дороги, провожая безразличными взглядами необычный конвой.
      В 13.30 они выехали на пустынное шоссе, ведущее в Рутбу, возвращаясь по тому же пути, который они преодолели три ночи назад. Из-за присутствия тихоходных грузовиков они продвигались медленнее чем раньше, но в целом Хауард оставался доволен. Самой большой потенциальной проблемой, подумал он, будет, конечно же, майор. Мужчина явно оправился от потрясения, и за ним нужен глаз да глаз.

67

      – Ты абсолютно в этом уверен? – Директор Национального бюро разведки внимательно изучал лицо Кируина.
      – Более чем, сэр. Можно, я покажу вам, что у меня есть на данный момент?
      – Да, пожалуйста. – Фейга склонился над столом, на котором Кируин разложил распечатки фотографий, полученных со спутников «Ки-хоул».
      – Вот здесь они возле дорожного кордона, сэр. На этой фотографии можно увидеть, что спектр отражения автомобилей отличен от спектра иракской бронемашины. И хотя, как говорит мистер Соренсен, разница небольшая, мы проверили у агента ЦРУ, ездившего в баданахский лагерь, и он подтвердил, что там пользовались белой краской. – Кируин сделал паузу. Фейга ободряюще взглянул на него, и Кируин продолжил: – Мы следили за ними от дорожного кордона, используя Джей-СТАРС. На той стадии у нас не было подтверждения, но затем они остановились возле реки, и мы получили второй снимок со спутника. Сравнительный анализ подтвердил совпадение параметров. Это они, и у них есть армейское сопровождение. С тех пор мы продолжаем отслеживать их путь.
      – Откуда вы знаете, что их просто не арестовали?
      – По двум причинам, сэр. Во-первых, если бы это было так, то почему они выбрали эту дорогу? Я склонен считать, что скорее их повезли бы в Багдад, а эта дорога ведет в Иорданию. Во-вторых, они возвращаются в точности по тому же пути, по которому сюда и приехали. Слишком много для совпадения. Это наверняка они.
      – А вы согласны с этим, Уолтер? – Фейга повернулся к Соренсену в ожидании ответа.
      – Да, сэр, согласен. Поначалу я сомневался, но это все объясняет.
      – Что ж, – кивнул Мартин Фейга, – думаю, вы правы, что они выдают себя за инспекцию ООН. С одной стороны, я просто не представляю, как еще они могли убедить иракских военных в том, что у них есть какое-то дело, объясняющее хотя бы само пребываниев Ираке. За одно это их бы наверняка арестовали, а то и расстреляли бы на месте. Но существует и вторая причина, по которой они сменили свой прежний внешний вид санитарных машин. Они нарушают старейшее правило всех военных учебников, а этого они бы никогда не сделали, будь у них выбор, и не выступили бы теперь в совершенно ином качестве.
      – То есть как, сэр? – спросил Кируин. – Какое правило?
      – Ты никогда не служил, Кируин, а поэтому, полагаю, вполне понятно, почему ты его не знаешь, – ответил директор Национального бюро разведки. – Оно простое. Если ты выполняешь задание на вражеской территории, коротким ли или долгим оно является, будь это диверсия – как в данном случае – или чистая разведка, проводись оно на земле, на воде или в воздухе, правило всегда одно и то же. Ты никогда, никогдане должен уходить тем же путем, по которому пришел. Нужно всегда возвращаться другим маршрутом. В противном случае ты просто сам напрашиваешься на то, чтобы тебе устроили засаду. – Фейга указал на спутниковые фотографии и кивнул еще раз. – Эти люди знают об этом, возможно, лучше, чем кто бы то ни было другой. Они не стали бы рисковать, возвращаясь той же дорогой, если бы не выдавали себя теперь за кого-то совершенно другого. И, по-моему, все подтверждается. Идея с ООН верна – все совпадает.
      – Как вы справедливо отметили, сэр, – сказал Кируин, – об армейской службе я знаю весьма немного, но мне кажется, что по отношению к этим людям у меня уже появилось какое-то чутье. С самого начала они вели себя крайне неортодоксально. На протяжении всего времени они выкидывают такие коленца, которые не могут не изумлять. И то, что вы сказали о нарушении ими железного армейского правила, лишний раз меня в этом убеждает.
      Фейга рассмеялся.
      – Еще раз должен сказать тебе, Кируин, ты чертовски хорошо справился с этим делом. И вы, Уолтер, тоже – все, кто в этом участвовал. С этой оценкой я и выйду на заседание СНБ. Когда они услышат об этом маскараде с ООН, их, надо думать, хватит удар. Полагаю, мне нет нужды говорить вам, какой поднялся бы шум, всплыви все это наружу. Что, похоже, практически неизбежно, судя по тому, как обстоят дела, – добавил он. – Как бы то ни было, спасибо, обоим спасибо. И продолжайте в том же духе.
      Покидая кабинет директора, Джон Кируин сиял от удовольствия. В устах Мартина Фейги прозвучавшее было высокой наградой.

68

      Высокий, худощавый мужчина, сгорбившись, сидел в торце длинного стола. Его лицо под рыжими, выкрашенными хной волосами было испещрено уродливыми оспинами. Его взгляд ощупывал лица коллег, без устали перебегая с одного на другое. Он обратил внимание, что глаза у них тоже неспокойны. Все они явно нервничали, выглядели неуверенными и даже… да, испуганными. Все, кроме бывшего министра иностранных дел с восковым лицом и пенсне на носу, сидевшего в середине стола по левую руку от него, – тот казался, как всегда, загадочным и улыбался. Хотя, постойте, уж не испарина ли выступила у него на лбу? Неужели даже он так же перепуган, как и остальные? Ну, конечно же, так, подумал рыжеволосый мужчина. Все они буквально остолбенели, когда он каких-то пять минут назад обнародовал новость. Ощущение глубокого ужаса обволокло зал заседаний, словно сгустившийся туман. Но сейчас было не время предаваться пустым словопрениям о душевном состоянии кого-то из его коллег. Он должен, подобно змее, ударить стремительно и сильно – не дать им возможности подумать или затеять споры. Это было его единственной надеждой. Сейчас он не должен проявить слабость. Если это ему удастся…
      Он уже добился половины успеха. Он уже сел в Кресло – Кресло, которое до этого никто не осмеливался занять. Сам факт, что он сидел в этом Кресле, безусловно, произвел на них впечатление. Каждый, кто заходил в зал, в ужасе застывал на месте с открытым ртом, увидев, что он находится именно в нем – во главе длинного стола. Они тут же безошибочно понимали, что это должно означать.
      Все было вполне оправданно, решил рыжеволосый мужчина. Будучи вице-президентом, он автоматически становился преемником, тем, кто по праву должен был занять Кресло, когда, как это сейчас и произошло, наступит время. Но, узнай кто-то из них об этой новости первым, все становилось отнюдь не таким очевидным, и возможно, что он, Иззат Ибрагим, вовсе и не сидел бы сейчас в этом Кресле. Уж кто-нибудь из них да захватил бы его – скорее всего, эта полудохлая гиена – заместитель президента.
      Но Саади Тумах Аббас, бывший военный министр, недавно назначенный советником президента по вопросам обороны и подчиняющийся лично главе государства, узнав о случившемся, пришел за дальнейшими распоряжениями именно к нему, вице-президенту. Иззат был уверен, что в один прекрасный день так и будет. Разве не он всячески обхаживал и улещивал этого человека и поощрял его деятельность? Разве не дал он ему убедиться, что влияние вице-президента кое-чего да стоит? И разве этот олух, в конце концов, не поверил во все это? Да, так и случилось. Кроме того, лояльность Саади Тумаха была подкреплена еще одним самым хитрым образом – ему намекнули на здоровье вице-президента. Мол, он, Иззат Ибрагим, вице-президент Ирака, заместитель Совета революционного командования и заместитель главнокомандующего вооруженными силами страны, совсем плох. Скоро он ляжет на операцию. Наступит день, и ему придется отойти от дел, а вот тогда…
      О да, это была та заманчивая награда, которая по теперешнему разумению Саади Тумаха вот-вот будет у него в руках. Ха, подумал Иззат Ибрагим, он был вовсе не такплох. Операция была уже назначена – через несколько недель он слетает в Иорданию и вернется оттуда в полном здравии. И тогда Саади Тумах Аббас поймет что почем. На самом деле, кое-какой урок ему преподнесут прямо сейчас. Это сделают остальные, именно они всадят в спину нож. Иззат Ибрагим обратился непосредственно к жертве:
      – Брат Саади, услышав ваше сообщение, мы были все потрясены. Вы не могли бы добавить к сказанному что-то еще?
      Военный советник президента беспомощно огляделся по сторонам.
      – Пока не могу, брат Иззат Ибрагим, – вымолвил он. – Подробности все еще не очень ясны… – Он начал повторять часть уже прозвучавшей информации.
      Иззат Ибрагим подумал, что Саади, видимо, ошибочно думает, что это придаст лишнюю значимость его персоне. Что ж, сейчас-то он как раз и убедится, чего стоит на самом деле. Иззат уже видел, что по крайней мере двое из находившихся за столом уже давно готовы буквально взорваться. Первым был сидевший слева от него преемник Саади Тумаха на посту министра обороны, хинзирХуссейн Камил Хассан аль-Маджид. По выражению его лица Иззат мог видеть, что тот пребывает в бешенстве из-за того, что ему не сообщили обо всем этом раньше. Вторым был сидевший справа заместитель президента, гиена Таха Ясин Рамадан. Из этих двоих Рамадан опаснее, подумал Иззат, но тут он такой не один. Кто из них взорвется первым?
      Вперив испепеляющий взгляд в оратора, гиена Таха грохнул кулаком по столу, заставив того замолчать:
      – Значит ли это, что вам больше нечего нам сообщить? Что, совершено убийство нашего дорогого президента, а после этого там вспыхнул бунт? Бунт?И не где-нибудь, а в Тикрите?Есть какие-то подтверждения случившемуся? И что в связи с этим предпринимается?
      – И почему об этом немедленно не сообщили мне?! – Выкрик, полный угрозы, прозвучал из уст Хуссейна Камила, министра обороны и зятя Саддама Хуссейна.
      Иззат еще раз вгляделся в выражение его лица и понял, что ошибался. На этом похожем на свиное рыло лице читалось главное – паника, тщетно скрываемая за напускным гневом. И гнев этот был не более чем попыткой продемонстрировать свою значимость. Министра всего трясло – он был явно перепуган.
      Саади Тумах Аббас старался найти убедительные ответы, но проявил угнетающую несостоятельность – ответов у него не было. В течение последующих минут со стороны сидевших за столом на него обрушился еще целый град вопросов и упреков. Иззат Ибрагим молчал; удовлетворенно отстранившись, он позволил, чтобы человека превратили в объект всеобщего озлобления, которое явилось следствием их растерянности. Из Саади Тумаха Аббаса сделали отбивную.
      Наконец наступило временное затишье. Иззат Ибрагим поднял вверх обе руки.
      – Братья, соратники по Совету революционного командования, как это ни прискорбно, но с чувством величайшей горечи мы должны сделать вывод, что все сказанное в докладе, каким бы неполным он ни был, должно быть, правда. На какое-то время мы должны подавить в себе это страшное горе и признать тот факт, что наш любимый брат и вождь Саддам Хуссейн стал жертвой подлого и предательского заговора. Я могу подтвердить вам, что сегодня утром президент отправился в Тикрит. – Иззат сделал паузу, наслаждаясь ненавидящими и завистливыми взглядами тех, кого не посвящали в подобные дела. – Но он не вернулся в Багдад, как это было запланировано. Его вертолет так и не объявился, а нам сообщили, что машина действительно уничтожена. Как уже говорил тут брат Саади Тумах Аббас, попытки связаться с находящимся в Тикрите командиром подразделения личной президентской охраны оказались безуспешными. Однако нашлись очевидцы утренних событий. Командир третьего полка Мединской дивизии Республиканской гвардии, спасая жизнь, сбежал оттуда вместе с частью своих офицеров. Похоже, что, увидев происходящее, они дезертировали. Старшие чины Мухабарат провели допрос этих людей. Они… скажем так, не теряли времени, чтобы выудить всю информацию. Прежде чем быть казненными по моему настоянию за измену, все допрашиваемые дали одни и те же показания. Тикрит охвачен смутой. Командиру Мединской дивизии приказано проследовать туда как можно быстрее и, используя поддержку вертолетов ВВС, подавить восстание. Согласно моим распоряжениям, город блокирован. Вся информация оттуда будет поступать лично через командира дивизии и непосредственно в Совет.
      Иззат позволил себе еще раз взглянуть в сторону похожего на борова министра обороны Хуссейна Камила. Тот, похоже, потерял дар речи от ярости, услышав, что данную ему власть над вооруженными силами кто-то явно узурпировал. Обнажив желтоватые зубы, Иззат одарил его пародией на улыбку:
      – Я уверен, брат Хуссейн Камил, в данном случае вы простите, что я воспользовался своей властью заместителя главнокомандующего вооруженными силами без предварительного согласования с вами. Необходимы были срочные действия, а попытки связаться с вами в середине дня оказались, э-э… безуспешными. Похоже, вы временно отсутствовали в министерстве – я, конечно, понимаю, вы были заняты другими важными делами на… улице Хулайфа. – Иззат обнажил свои зубы еще больше – его ухмылка из угрожающей превратилась в откровенно издевательскую.
      Ему было известно, и где был Хуссейн Камил, и с кем. Да, он знал, в чью кормушку сунулось свиное рыло. Хуссейн Камил тут же смертельно побледнел. Его рот приоткрылся, затем резко захлопнулся, и Иззат увидел, как министр нервно сглотнул. О да, подумал Иззат, все еще улыбаясь, это была та самая пикантная подробность, о которой не знал даже этот психопат Кусей, второй сын Саддама Хуссейна и глава Мухабарат. Никто просто не отваживался сказать ему, что его жена-шлюха завела шашни с его же собственным зятем. А вот ему, Иззату, об этом сообщили…
      Остальные не вымолвили ни слова. На нескольких лицах отразилось мимолетное любопытство в попытке осознать важность этой обрывочной информации. Наконец Хуссейну Камилу удалось ответить:
      – Вы, несомненно, поступили верно, предприняв срочные действия, брат Иззат Ибрагим, – пролепетал он.
      – Спасибо, – промурлыкал Иззат Ибрагим. Еще раз сверкнув желтыми зубами, он обратился к остальным: – Итак. Вопрос, который мы должны задать себе теперь, прост. Что еще следует предпринять, дабы избежать дальнейших волнений на местах и общего кризиса? Ответ, по крайней мере с моей точки зрения, столь же прост. Должна существовать преемственность власти. В это смутное, трагическое время нашей великой нации будет необходима самая сильная власть. Не может быть никаких сомнений, что в дальнейшем должны быть предприняты все меры по подавлению любого недовольства, откуда бы оно ни исходило. Возможно, придется применять весьма жесткие и крутые меры. В это страшное время, какими бы осиротевшими мы все себя ни чувствовали, меня утешает лишь одно: что все вы, братья, собравшиеся за этим столом, готовы безоговорочно употребить весь свой авторитет и совершить поистине героические усилия в оказании самой всесторонней поддержки властям, чего бы ни потребовали обстоятельства. – Вот оно, подумал Иззат. Он произнес это вслух. Невозможно, чтобы кто-то не ухватил скрытый смысл его слов. Даже Саади Тумах Аббас должен был сообразить, что это неприкрытая заявка на пока что вакантное место президента. Хищно сгорбившись во главе стола, Иззат горящим взглядом пристально всматривался в лица своих коллег.
      Однако первые признаки несогласия появились с совершенно неожиданной стороны.
      – Полагаю, что никто из нас, брат вице-президент, – насмешливо произнес министр внутренних дел, – не собирается оспаривать, что понадобится сильная власть. Вопрос просто в том, чтобы определить области политики, где эту силу и чей опыт в этом деле следует применять.
      Иззат немного растерялся. Он предвидел символические возражения со стороны Тахи Ясина Рамадана, но не подобный сюрприз. Али Хассан аль-Маджид был двоюродным братом Саддама, и Иззат ясно понимал, чтотот подразумевает за своим замечанием. Из всех присутствующих этот раболепствующий пес продемонстрировал, вероятно, самый беспринципный и эффективный подход в решении тех задач, которые на него возлагались. Его послужной список был впечатляющим и внушал ужас. Именно он приказал осуществить газовые атаки на позиции курдов в 87–88-м годах, и именно его Саддам назначил губернатором Кувейта после вторжения туда в 90-м. Вместе со своим приспешником Алаа Хуссейном Али он нес главную ответственность за грабежи и насилие в «девятнадцатой провинции» Ирака. С тех пор Али Хассан аль-Маджид в качестве министра внутренних дел руководил операциями по подавлению волнений среди курдов на севере и среди шиитов в южных топях, и его жестокость приносила успех. Если кому-то и передавать полномочия на подавление дальнейших внутренних беспорядков, то, пожалуй, именно ему. Значит ли это, подумал Иззат, что он высказал собственную заявку на власть? Нет, у него не выйдет. Пес нажил себе слишком много врагов и слишком многих заставил себя бояться – эти люди ополчатся против него и никогда не допустят, чтобы он дорвался до абсолютной власти. Разозлившись на высокомерие Али Хассана аль-Маджида и подчеркнутое ехидство, с которым тот сделал ударение в обращении « вице-президент», Иззат тем не менее удержался от гневной отповеди и решил отдать его на расправу остальным.
      Гиена Таха Ясин Рамадан не заставил себя ждать:
      – Наш брат министр внутренних дел, – прорычал он, – в одном отношении прав: отправление власти безусловно требует компетентности. Но опыт, приобретенный лишь во внутренних делах, вряд ли сформирует соответствующую базу для сложной политики правительства. Нас со всех сторон обложили враги, которые, несомненно, не преминут воспользоваться катастрофой, обрушившейся сегодня на Ирак. Сила и непоколебимая приверженность принципам, заложенным нашим выдающимся братом Саддамом Хуссейном – да пребудет с ним в раю Аллах, – сыграют, конечно же, существенную роль. Они будут важны в наших взаимоотношениях с алчными иностранцами, которые и по сей день имеют на нас виды. Как напоминал нам сам Саддам каких-то три дня назад, Ирак столкнулся с беспрецедентным посягательством на его суверенитет. И тут власти Ирака должны поступать, невзирая на лица. Опыт и исключительная твердость, чтобы дать суровый отпор всем нашим врагам – не только внутренним, но и внешним, – вот залог нашего выживания.
      Иззат моргнул от изумления. Выступление гиены сыграло ему на руку. Таха так старался перекрыть Али Хассану аль-Маджиду все пути к власти, что даже не упомянул о собственных притязаниях. Более того, он не сказал ни слова, чтобы как-то подорвать позиции самого Иззата. Что ж, основные игроки высказались – теперь наверняка все устроится без дальнейших обсуждений! Его назначение будет поддержано!
      – Наш брат Таха хорошо сказал. – Пораженный Иззат резко повернул голову, чтобы посмотреть на нового оратора. На вежливом лице сидевшего в середине стола бывшего министра иностранных дел – ныне заместителя примьер-министра – под массивными очками блуждала широкая улыбка. – Кто-то мог даже подумать, что своим красноречивым выступлением в защиту власти, имеющей опыт в международных делах, он чуть ли не предлагает на пост президента мою кандидатуру. – Тарик Азиз хихикнул над собственной шуткой, и глаза Иззата сузились от подозрения. К чему клонит эта старая хитрая лиса? – Естественно, будь мне даже оказана подобная честь, я бы отказался. – Лицо Тарика Азиза стало более серьезным. – Да-да, мои братья, я бы отклонил это в высшей степени почетное предложение. Ибо, по чести говоря, уверен, что на какое-то время кабинет президента должен остаться пустым.
      Иззат Ибрагим лишился дара речи. Вокруг стола послышались возгласы удивления и замешательства. Краешком глаза Иззат заметил, как гиена Таха откинулся в кресле с выражением удовлетворения и самодовольства. Да эти же двое спелись! Западня! Предательство! Но чего же они добиваются на самом деле? На желтоватых щеках Иззата проступила краска – неравномерные красные пятна подчеркнули глубокие оспины, несмотря на все его усилия скрыть замешательство.
      – На данном этапе любые намерения, касающиеся замены президента, были бы не только преждевременны, – продолжал Тарик Азиз, – но и более того – решение о подобном назначении вызвало бы катастрофу. При этом спешу отметить, – он обезоруживающе улыбнулся, – что этим я вовсе не хочу сказать, что среди присутствующих в зале не нашлось бы достойных кандидатов. Отнюдь нет. Я счастлив признать, что многие среди вас, многоуважаемые братья, смогли бы более чем успешно понести дальше тяжкое бремя, накладываемое на хозяина этого великого кабинета, который еще совсем недавно занимал наш любимый брат Саддам Хуссейн. Нет, причина, по которой мы не должны искать нового президента, более серьезна и в то же время до очевидности проста.
      Теперь Иззат растерялся окончательно. К чему, во имя Аллаха, клонит эта усмешливая лиса Тарик Азиз?
      – Любые перемены или даже видимостьперемен – пусть даже самых незначительных – были бы исключительно катастрофическими, – с пафосом объявил Тарик Азиз. – Это явилось бы признаком слабости, чем не преминули бы воспользоваться наши враги. Неважно, каким бы сильным ни оказался новый президент, неважно, как бы он ни был умен, тут пострадал бы авторитет самого президентства.Если бы стало известно, что наш брат Саддам убит, это явилось бы указанием на то, что уязвим не просто президент, а институт президентства– и уязвим смертельно. Если же, к примеру, объявить, что он был смещен – за какие-то промахи, что недостойно перед великой памятью о нем, – это было бы воспринято как внутренние разногласия, а следовательно, нестабильность нашего Совета. В обоих случаях по власти в Ираке будет нанесен такой удар, от которого она вряд ли оправится. Существует достаточно врагов, которые только и ждут, как бы воспользоваться подобными новостями, появись они на свет. Таким образом, все должно оставаться как и прежде. Никаких видимых перемен.
      – Но это же абсурд! – взорвался Иззат Ибрагим, все так тщательно сдерживаемые им эмоции разом выплеснулись наружу. Он сердито ткнул костлявым пальцем в сторону Тарика Азиза: – Каким это еще образом вы сможете жить, как прежде, если самого Саддама теперь уже нет в живых?
      Улыбка бывшего министра иностранных дел даже не потускнела. Он повернулся к Тахе Ясину Рамадану:
      – Таха, брат мой, – спросил он, – сколько тягютову нас еще осталось?
      Бросив взгляд на Иззата Ибрагима, гиена криво усмехнулся – он заметил, как сильно побледнело рябое лицо под рыжеватыми волосами.
      – Девять человек, – ответил он. – Из этих девяти пятеро, – он поднял правую руку с растопыренными пальцами, – имеют лишь отдаленное сходство с нашим незабвенным братом и вождем. Все они время от времени использовались для выездов на автомобиле, дабы вознаградить людей случайным коротким лицезрением их любимого президента. Еще двоих, – он отогнул два пальца на левой руке, – можно было использовать для исполнения более сложных поручений, и их снимали в коротких фильмах о посещении Саддамом военных баз. Снимать крупным планом не разрешалось, а солдаты, попадавшие в кадр, в каждом случае были переодетыми сотрудниками Амн-аль-Хасс. Эти клипы служили полезному делу – демонстрировали, что власть предержащие не боятся выходить в народ. – Гиена сделал паузу, отогнув еще два пальца. – Оставшиеся двое являются самыми лучшими и наиболее убедительными. Их отбирали особо, чтобы подвергнуть специальной… ильм аль-джиряхаоперации. Первый их них, тягютБакр Абдулла…
      – Мертв, – почти прошипел Иззат Ибрагим. – Сегодня утром его застрелили вместе с президентом.
      Лицо Тахи исказилось, наступила его очередь побледнеть.
      – Откуда вам это известно?
      – Оттуда же, – фыркнул Иззат, постукивая костяшками пальцев по столу, – откуда я узнал о покушении. Конечно же, из допросов свидетелей. Будьте любезны, объясните, к чему все эти упоминания о тягютах?Какой прок от них может быть сейчас? Их надо просто уничтожить.
      – Как раз наоборот, – резко возразил гиена, беря себя в руки. – Сейчас они так жизненно важны для безопасности Ирака, как никогда прежде. – Он пронзил взглядом Иззата Ибрагима. – Сегодня утром мы с заместителем министра, – Таха вежливо поклонился в сторону Тарика Азиза, который с улыбкой кивнул в ответ, – заподозрили, что стряслась какая-то беда. Из Тикрита не вернулась иностранная делегация дипломатов, и до нас стали доходить слухи… слухи, которые, к несчастью, в точности подтвердились. У нас была возможность коротко обсудить положение дел до начала этого заседания.
      Так вот оно что, подумал Иззат Ибрагим, в груди у него поднимались ярость и тревога. Эти двое составили заговор! У него было страшное предчувствие, что он догадывается об их замыслах.
      – Новость о тягютеБакре Абдулле весьма прискорбна, – продолжал гиена, – но со временем в случае необходимости ему несомненно найдется замена. Ключевым моментом является то, что последний из этого списка, тягютМухсен Хашим, остается в нашем распоряжении. Он самый лучший из всех.