Тень над Вавилоном

      И тут Дэнни Макдоналда словно ударило от осознания слов девушки, ему показалось, что в голове его неожиданно вспыхнул огонь. Его рука непроизвольно прижала ее крепче, когда он понял, насколько же был слеп. Он не заметил, что Шила почувствовала его реакцию – она приподняла голову и ищуще всматривалась в его глаза. Его спина напряглась, разум метался, пытаясь привести мысли в порядок. Он всегда думал о ней, просто как о маленькой девочке. Для него она была кем-то вроде малолетней сестры – намного моложе, такая маленькая и хрупкая, по-прежнему всего лишь девочка, маленький ребенок, к которому он был так привязан… Однако теперь, хотя она и не сказала ничего такого ни прямо, ни конкретно, инстинктивно он с абсолютной уверенностью осознал… насколько же был слеп…
      Дэнни медленно повернулся к девушке, на его лице отразилось понимание, наконец он заглянул в ее глаза, читая в них подтверждение. Не говоря ни слова, он взял ее лицо в свои ладони. Чисто по дружески он целовал ее и раньше, когда она была маленькой девочкой, но теперь расположенное так близко знакомое лицо принадлежало уже молодой женщине. Она уже больше не ребенок, о Боже, не ребенок… билось в его мозгу. Прикрыв глаза, она подставила свое лицо для поцелуя и, когда их губы встретились, обвила его руками за шею. Дэнни испытал мгновенное потрясение, когда куртка соскользнула с ее плеч и он ощутил ее обнаженное тело, тесно прижавшееся к его груди.
      Освободив правую руку, Дэнни осторожно достал из заднего кармана бриджей свой нож. Он открыл его одной рукой у нее за спиной – длинное острое лезвие отблескивало красным в свете пламени. Нож открылся с мягким щелчком. Дэнни дважды с силой полоснул им по тюку.
      Стальное лезвие глубоко вошло в солому, взрезав две красные веревочные петли, стягивающие тюк. Освобожденная от пут солома рассыпалась вокруг них. Дэнни отбросил нож, и тот со стуком отлетел к дверям. Он поднялся и потянул за собой Шилу. Они снова поцеловались, теперь уже горячо и страстно. Затем он наклонился, разворошил тюк и разбросал солому по каменному полу. Он быстро стащил с себя ботинки и остальную мокрую одежду и отбросил все в сторону. Посмотрев вверх, он увидел на фоне пламени похожую на эльфа фигурку девушки; переступив с ноги на ногу, она сняла трусики и, обнаженная, застыла над ним. Изящные линии ее тела явились для него откровением: неожиданно она стала самой красивой, самой любимой и самой желанной из всех женщин. Никакая не девочка и не подруга детства – отныне все изменилось раз и навсегда.
      Шила Камерон грациозно опустилась на жесткую солому рядом с Дэнни Макдоналдом. Позабыв обо всем на свете, потеряв от взаимного чувства головы, они приникли друг к другу. Снаружи по-прежнему лил дождь, который громко барабанил по ржавой крыше стойла; внутри к потолку поднимался пар от влажной одежды, развешенной на стропилах. Пламя в камине нетерпеливо гудело, отбрасывая красноватые блики на молодых влюбленных.
 
      Дэнни крепко обнимал лежащую на нем Шилу и поглаживал ее волосы и спину, пока не стихли всхлипывания девушки.
      – Шила, мне так жаль, мне так жаль…
      – Дэнни, что значит, тебе жаль, мой любимый? – спросила она тонким голоском. – О чем ты так жалеешь?
      – Это моя ошибка… Я не должен был так…
      – Дэнни, – мягко прервала его она, – я так хотела. И теперь я чувствую себя настоящей женщиной. И знаю о том, о чем все другие девушки…
      – Но я сделал тебе больно…
      – Только в начале и только чуть-чуть. А после этого…
      – Но ведь ты стонала…
      Шила приподняла голову и, широко улыбаясь, влажными глазами заглянула в его лицо.
      – Да, пожалуй, так и было, – медленно проговорила она, целуя его. – Но, Дэнни, любимый, это было от наслаждения, а не от боли!
      – Но почему же ты плачешь? – спросил он все еще с беспокойством и неуверенностью.
      – Я вовсе не плачу, – попыталась она разубедить его. – Но… но если даже и плачу, – выдавила она сквозь слезы, – то это потому, что я такая счастливая! – Она крепче прижалась к нему. – Никогда в жизни я еще не чувствовала себя такой счастливой!
      По выражению ее лица он понял, что это правда, и испытал огромное облегчение оттого, что не причинил ей боли. Дэнни крепко обнял девушку, нежно лаская и целуя ее. Она казалась ему такой крохотной, такой по-женски беззащитной и в то же время такой взрослой. Он ощутил прилив переполнявшей его нежности, что-то такое, чего он раньше не испытывал с другими девушками. И тут в глазах его мелькнула тень.
      – Шила, любимая, – медленно начал он, – малыш, я должен кое-что тебе сказать. Через несколько дней я уезжаю.
      Она резко вздернула голову, и ее встревоженные глаза поймали его взгляд.
      – Всего лишь на месяц или около того, – поспешно добавил он и увидел, как на ее лице тут же отразилось облегчение.
      – И куда же ты едешь? – спросила она.
      – За границу, на работу. Платят хорошо, – сообщил он.
      – Дэнни, а что ты там будешь делать?
      – Я не должен об этом рассказывать. Придется тебе поверить мне на слово.
      Она снова опустила голову и тихонько лежала у него на груди несколько минут.
      – Дэнни? – пробормотала она через какое-то время. – У тебя много подружек?
      Он улыбнулся.
      – Только одна, – ответил он, крепко прижав ее к себе. – Теперь в моей жизни существует только одна женщина. Просто раньше я никак не мог этого понять.

29

      Начиная с понедельника, 23 марта, и в течение недели сторонний наблюдатель смог бы отметить в районе Лаундиз-роуд более высокую активность по сравнению с той, что наблюдалась здесь ранее. Утром в понедельник в блок № 8 было доставлено шесть громоздких контейнеров для промышленных отходов. Они были расставлены в один ряд внутри заметно опустевшего без штабелей с ящиками блока. Когда грузовики, доставившие контейнеры, уехали, Ашер с помощью автопогрузчика стал загружать их металлоломом и прочим хламом. Весь лом поступал из блока № 9, где работали Акфорд и остальные члены команды. Сам Акфорд не выпускал из рук ацетиленовой горелки, превращая свои станки в неузнаваемые куски металла, команда же методично крушила все оставшееся оборудование и уничтожала все без исключения использованные материалы. Продукты их деятельности отправлялись в мусорные контейнеры, и через двадцать четыре часа блоки № 8 и № 9 были абсолютно пустыми и девственно чистыми. В блоке № 10 огромный холодильный контейнер по-прежнему покоился на своей платформе. К нему присоединился более скромный двадцатифутовый собрат, чья холодильная установка работала вовсю. В другом углу разместилось небольшое нагромождение оборудования, ожидавшего погрузки в самолет.
      Во вторник, 24-го, в середине дня вернулись грузовики, чтобы забрать мусорные контейнеры. Они отправились на муниципальную свалку графства, где содержимое контейнеров присоединилось к тысячам тонн другого обезличенного утиля и отходов.
      На следующее утро, в среду, оборудование для самолета перекочевало в автомобили Хауарда, Палмера и Ашера, после чего кавалькада выехала в аэропорт Саутхемптона. В аэропорту Палмер с Денардом проследили за погрузкой в «айлендер» абсолютно безобидных ящиков и коробок. Покинув самолет, они вернулись в Суиндон, где Хауард передал ключи от своего ровера Денарду, который оставил свою «тойоту-короллу» в Лондоне и приехал вместе с Палмером. Ровер исправно сослужил службу Хауарду, но больше он в нем не нуждался. Берн подвез Хауарда до дока на своих «БМВ» и «альфе-ромео», сделав уже привычную пересадку на долговременной стоянке в Хитроу. В тот же вечер, но позднее, из Форт-Уилльяма приехал Макдоналд и остановился на ночь в квартире Хауарда.
      Во вторник утром, 26-го, Берн отвез Хауарда с Макдоналдом обратно в Суиндон, где они и остались дожидаться Харриса внутри блока № 10. Тот приехал в десять часов на огромном тягаче «Вольво HGV». Все оставшиеся вещи аккуратно загрузили в контейнер. Последними пошли поддоны с продуктами, перевезенными на автопогрузчике из меньшего контейнера, где они хранились в замороженном виде. Двери большого контейнера закрыли и заперли. Харрис осторожно сдал «вольво» назад, состыковал его с платформой и подсоединил питание, гидравлику и воздушные шланги. Двигатель холодильной установки контейнера сильно шумел. Харрис забрал у Берна документы и вывел трейлер за ворота.
      Берн выключил холодильник меньшего контейнера, теперь пустого и больше не нужного, и прошел в офис, где по телефону договорился о том, чтобы контейнер забрала компания, которая сдала им его в аренду. Он сделал еще два звонка, один – в Лансинг-Линд, чтобы завтра утром забрали автопогрузчик, а второй – в фирму, занимающуюся расторжением договоров об аренде помещений.
      В то время, как Харрис вез контейнер на восток по шоссе М4, началась серия с виду безобидных событий, которые, однако, заставили бы инспектора полиции по профилактике преступлений рвать волосы на голове в отчаянии от общей беспечности некоторых водителей. Сразу после полудня в одном из жилых районов Бристоля неподалеку от железнодорожной станции Темпл-Мидз на улице остановилась «воксхолл-астра». Водитель – крупный широкоплечий мужчина – вылез из машины и ушел, оставив в ней незапертую дверь, приспущенное на четыре дюйма боковое стекло и ключи в замке зажигания. Дойдя до железнодорожной станции, Акфорд посмотрел время отправления поездов на Лондон и устроился там же в ожидании ближайшего. В Оксфорде невысокий светловолосый мужчина оставил «Ровер-820» приблизительно в том же состоянии между зоной отдыха и городской объездной дорогой. Денард сел в автобус в сторону центра города, затем дошел до станции и, как и Акфорд, доехал на ближайшем поезде до Паддингтонского вокзала. В это же время в менее благополучном районе на юго-востоке Лондона почти в полумиле друг от друга Палмер и Ашер бросили свои «Пежо-205» и «Форд-эскорт XR3» соответственно, а милях в десяти к северу, на другом берегу Темзы, «сьерра» Зиглера была оставлена у входа в пивной бар в Лейтонстоуне. Немного позднее Денард, вернувшийся в Лондон после того, как избавился от ровера Хауарда, вывел свою «тойоту» в сторону Уэмбли. Выбрав боковую улицу между стадионом и станцией метро, он оставил там машину, добрался на метро по Бейкерлоо-лайн до станции Чаринг-кросс, а оттуда на такси до своего отеля.
      Не считая странного исключения с «Пежо-205», который так и простоял нетронутым в течение почти двух суток, все остальные автомобили были угнаны в пределах нескольких часов с того момента, как их бросили. Сгоревший остов «эскорта» был найден более чем в ста милях от Лондона неподалеку от города Стоукон-Трент, по-видимому, угнанный молодыми любителями покататься. Ровер постигла почти та же участь восточнее Оксфорда. Остальные машины просто исчезли, будучи позднее перепроданы ничего не подозревающим покупателям, ни один из которых так никогда и не обнаружил, что предыстория его нового приобретения отличается от указанной в документах. Еще через неделю «Гольф GTi» Харриса и «БМВ» Берна обретут себе новые пристанища подобным же образом. Ни о каких кражах заявлено не было: полицейские управления Лондона и долины реки Темзы сочли странным, что никто не явился на опознание «эскорта» и «Ровера-820» – только эти две машины привлекли их внимание и то из-за пожаров, – но в ответ на их запросы в каждом случае выяснилось, что последние официальные хозяева машин продали их кому-то, кто не побеспокоился уведомить Центр регистрации транспортных средств о смене владельца. В обоих случаях возникало некоторое подозрение, что злополучные машины, вероятно, были использованы в неких преступных целях: какое-то время считалось, что заверения бывшего владельца «эскорта» – содержателя бара в Саут-Энде – в собственной невиновности более чем сомнительны. Однако улик никаких не было, и дело вскоре закрыли. Статистика по стране уже показывала тревожный рост числа преступлений, связанных с автомобилями. И «эскорт» и ровер превратились в еще две заурядные статистические единицы среди тысяч других, так и не раскрытых случаев.
      Харрис прибыл на портовый терминал Феликсстоу-Тринити в три часа пополудни. Доложившись судовым агентам и завершив оформление документов, он последний раз проверил дизель-генератор, чтобы убедиться в работоспособности холодильной установки независимо от наличия внешнего электропитания, и стал наблюдать, как контейнер с по-прежнему включенным компрессором подняли краном с платформы и перенесли в одно из четырнадцати тысяч наземных гнезд огромной складской территории. Харрис отправился в Лондон. По пути он задержался на придорожной стоянке, где отсоединил пустую платформу, снял с нее номер, после чего поехал дальше.
      В Феликсстоу судовые агенты представили в таможню Ее Величества обычную форму С88. Таможенный офицер быстро пробежался по списку содержимого, складывая в уме веса и объемы грузов мороженых продуктов, чтобы проверить, совпадает ли сумма с заявленным общим весом контейнера в двадцать шесть тонн. Они совпадали. Один только терминал Тринити обладал пропускной способностью в миллион контейнеров в год: количеством столь огромным, что по практическим причинам большинство из них – в особенности те, что покидали страну, а не ввозились, – попросту никогда не проверялись. Увидев, что среди содержимого контейнера нет ни мороженого мяса, ни иных продуктов, требующих обязательной проверки, офицер поставил печать на бланке и разрешил опломбировать груз. Отныне все перемещения контейнера направлялись компьютерной системой порта по контролю за перевозками. Один из сорока огромных портальных кранов на резиновых колесах отвез его на причал длиною в милю, у которого стояли на якоре ходившее под кипрским флагом судно «Манати» и еще пять контейнеровозов, направлявшихся в различные места. Через какое-то время дизель-генератор холодильной установки был отключен, и один из тринадцати гигантских портовых кранов «Панамакс» медленно поднял контейнер над причалом, перенес его по-над судном и с отработанной точностью посадил в гнезда на грузовой палубе, прямо рядом с корабельными надстройками. Палубная команда закрепила контейнер за петли с четырех сторон и подключила соединительный кабель к холодильной установке. Компрессор снова ожил, работая теперь от судового источника питания.
      Часа через два большинство из контейнеров, предназначенных для судна «Манати», следующего рейсом номер 56 в Восточную Африку, было погружено на борт. Их было восемьсот штук, установленных в двадцать рядов – по пять штук в высоту и по восемь в ширину каждый. «Манати» готовилась выйти в море на следующее утро, в пятницу, 27 марта.
      Если бы таможенный офицер решил проверить содержимое контейнера или взвесить его на мостовых весах, то с виду он не заметил бы ничего необычного. Вес совпал бы с указанным в документах, а открыв грузовые двери, таможенник увидел бы четыре поддона с замороженными овощами: два, расположенных вертикально, и два – горизонтально. Возможно, офицер подивился бы точности, с какой были установлены поддоны, хотя мог бы и рассудить, что такое размещение не способствует нормальной циркуляции холодного воздуха – поддоны занимали ровно семь футов четыре дюйма по ширине и поднимались прямо под потолок. Свободного пространства и по ширине и по высоте оставалось не больше дюйма. С виду деревянные поддоны казались стандартными, но на самом деле они были тщательно подогнаны так, чтобы никто не смог увидеть то, что находилось за ними. Не то чтобы таможенный офицер мог проявить к этому уж очень большой интерес – он вполне резонно решил бы, что позади находится почти все то же самое. Если бы у него был термометр, он заметил бы, что упаковки с овощами заморожены не так сильно, как следовало бы. Но, хотя на самом деле их температура и поднялась с минус двадцати до минус тринадцати градусов Цельсия, для невооруженого глаза видимой разницы не было. Скорее всего, если бы он это и обнаружил, то отнес бы на счет плотного складирования и как результат – слабой циркуляции холодного воздуха.
      Позади поддонов с овощами офицер нашел бы еще поддоны, на этот раз с консервированным маргарином, и тоже замороженным. Обычно в заморозке маргарина нужды не было, тем не менее иногда такое имело место, если груз был смешанным, как в данном случае, так что это тоже не было бы воспринято как что-то слишком странное. На самом же деле маргарин помогал держать овощи в охлажденном состоянии – он служил эффективным хладоагентом, изолирующим овощи от того, что было расположено ближе к глухому концу контейнера.
      За маргарином, в восьми футах от грузовых дверей, из невидимых за плотно составленными поддонами с продуктами, окрашенных в черное толстых изолирующих щитов была сделана переборка. Расположенная от пола до потолка и от стены до стены, она предотвращала охлаждение оставшихся тридцати футов контейнера от замороженного груза. Пол этой секции был покрыт однофутовым слоем из шлакобетонных блоков, единственным назначением которых было служить балластом. Бетонный пол вместе со стенами и потолком был устлан прорезиненным ковровым покрытием, эффективно обеспечивающим звукоизоляцию.
      Тридцатифутовое пространство было изрядно загромождено. Вдоль одной из стен лежали свертки с оборудованием и припасами, в основном упакованные в прочные водонепроницаемые мешки. Безусловно, таможенный офицер нашел бы содержимое всех этих узлов и сумок весьма интересным: в них находилась вся контрабанда, необходимая для операции, – винтовка, патроны, глушители для «Калашникова», спутниковые навигационные устройства, приборы ночного видения и другие необычные вещи. Вдоль другой стены расположились домашний холодильник, огнетушитель, пылесос и веник, походная плитка, чайник и котелки, стоящие на тумбочке, банки с водой и горючим, небольшой деревянный ящик с химическим туалетом внутри, столик и два складных брезентовых стула. В дальнем конце, возле вентиляционных труб, лежали еще два предмета, объяснившие бы таможеннику что к чему. Здесь, прямо на полу, были расстелены два матраса.
      После того, как контейнер слегка лязгнул о палубу судна и снова ожил компрессор, Эд Хауард потянулся, расстегнул молнию своего спального мешка и выбрался наружу. Несмотря на теплоизоляцию, мороженые продукты заметно охладили воздух внутри контейнера даже за то короткое время, что был отключен компрессор. Теперь, когда он был подсоединен к судовой сети, свежий воздух, поступающий снаружи, вскоре снова прогреет помещение. Два маленьких программируемых кондиционера исправно работали. Именно их установил Акфорд под кожухом холодильной установки, и именно их никак не мог обнаружить Берн, пока ему буквально не ткнули пальцем. Они так и будут поддерживать циркуляцию воздуха с постоянной температурой двадцать градусов Цельсия.
      – Боюсь, придется убивать время в том же духе еще двадцать четыре часа, – проворчал Хауард. – После этого мы будем в море. Завтра ночью можно начинать выбрасывать за борт лишние продукты и балласт и чуть-чуть расширить помещение.
      Он посмотрел вбок на своего попутчика.
      – Дэнни?
      Да будь я проклят, восхищенно подумал Хауард, вот это хладнокровие!
      Лежа внутри спального мешка на втором матрасе, Дэнни Макдоналд крепко спал.

Часть вторая
Тень

30

      Все звуки терялись среди обычных металлических скрипов и стонов движущегося судна и шума компрессоров холодильных установок, а само судно «Манати» прокладывало себе путь на юг через воды Бискайского залива. Послышался легкий звон, похожий на не очень громкий хлопок вылетевшей заклепки. Краску на обшивке сорокафутового холодильного контейнера прочертила почти невидимая в темноте тонкая линия. Прилегающая к одному из углов контейнера часть стенки слегка приоткрылась, оставив щель дюймовой ширины. Люк, прорезанный Акфордом, был вскрыт.
      Внутри контейнера Хауард ослабил давление домкрата, осторожно приоткрыл дверцу рукой еще на пару дюймов и приник глазом к проему. Он надеялся, что непосредственно снаружи никого не окажется – хотя и небольшая, но вероятность этого была. Скорее же всего легкое движение и так осталось бы незамеченным, если только кто-то из членов команды не смотрел бы на люк в упор, когда тот вскрывали домкратом.
      Справа, с той стороны, куда открывалась небольшая щель, никого не было. Хауард увидел, что между контейнером и переборкой есть пространство футов семи шириной. Остальные контейнеры образовали по обе стороны сплошные стены, так что проход протянулся от борта до борта. Вместо того, чтобы открыть люк пошире, просунуть голову наружу и посмотреть, что делается слева, Хауард достал из кармана зеркальце и с его помощью убедился, что в проходе никого нет.
      Удовлетворенный, он вернулся к Макдоналду.
      – Лучше и быть не могло, – сообщил он тихо. – Места, чтобы открыть люк, предостаточно, более того, как я и надеялся, мы находимся на самом нижнем уровне – прямо на контейнерной палубе, а не торчим на самой верхотуре. Нам не придется спускать все вниз на веревке. Схожу-ка я проверю, что творится с другого конца, у грузовых дверей. Будет здорово, если мы сможем до них добраться снаружи, но я на это не рассчитываю. Вернусь минут через пять.
      Снаружи Хауард почти до конца закрыл дверцу и осмотрелся вокруг. Их контейнер был вторым от края и вплотную зажат между соседними. Сверху на них стояло еще по три контейнера, образуя сплошную стальную стену тридцати двух футов вышиной. Семь из восьми нижних контейнеров были холодильниками и подсоединялись кабелями к судовой электросети с помощью специальных разъемов для риферов. В обоих концах прохода между контейнерами и судовой переборкой находились узкие трапы, ведущие на главную палубу десятью футами ниже. Хауард спустился по одному из трапов и отошел от него на сорок футов. Никаких признаков жизни вокруг не было. Перегнувшись через борт и посмотрев вверх, он увидел, что поперечные ряды контейнеров разделены шестифутовыми проходами. Этого вполне хватало, чтобы они смогли открыть грузовые двери своего убежища. Хауард вернулся к люку и забрался назад в контейнер.
      – О'кей, Дэнни, они и впрямь устроили нам легкую жизнь. Мы сможем подобраться к дверям. Более того, нас там еще и никто не побеспокоит. В эту часть грузовой палубы нет прямого доступа. Полагаю, он им туда ни к чему. А теперь у нас масса дел, пока не рассвело. Я хочу выбросить за борт все лишнее, так чтобы мы смогли задраить люк и закрасить его снаружи. Отныне нам понадобятся только основные двери. Пойдем.
      Они вышли через люк и закрыли за собой дверцу. Внутренние защелки плотно встали на место – тонкие линии по периметру люка были единственными признаками его существования. Хауард начисто протер края дверцы полой куртки, затем с помощью ножа замазал щель быстросохнущей шпаклевкой, в то время как Макдоналд открыл маленькую банку с краской. Когда со шпаклевкой было покончено, Хауард аккуратно закрасил трещины – люк снова стал невидимым.
      Спустившись по трапу на главную палубу, двое мужчин бесшумно отошли в сторону. Хауард вскарабкался по мощной балке на грузовую палубу в том месте, куда открывались основные двери контейнера. Наблюдавший за ним Макдоналд увидел, как угловатая фигура Хауарда с легкостью скользнула вдоль балки и исчезла за краем контейнерной палубы. Хауард привязал тонкую альпинистскую веревку к крепежной петле одного из контейнеров и опустил свободный конец Макдоналду, тут же последовавшему за ним. Они вытащили веревку наверх и отвязали ее от петли. Проход между рядами контейнеров со стороны грузовых дверей, как и говорил Хауард, был футов шести в ширину. Ограждение у палубы отсутствовало – это была гладкая стальная платформа, протянувшаяся от правого до левого борта и нависавшая прямо над водой.
      Воспользовавшись клещами, Хауард перекусил проволоку таможенной пломбы на контейнере и положил ее в карман. Затем он распахнул двери настежь, плотно прижав створки к контейнерам, стоявшим по бокам.
      Упаковки с морожеными овощами заметно подтаяли за те сорок часов, что прошли с момента погрузки, но были по-прежнему холодными. Мужчины не могли нарадоваться на свои теплые прочные рукавицы, когда, разрезав толстые нейлоновые полосы, начали снимать упаковки с поддонов. Одну за другой десятикилограммовые упаковки с продуктами относили на край палубы и бросали за борт, в расположенное пятьюдесятью футами ниже море. Не послышалось ни одного всплеска – они терялись в общем шуме плывущего судна. Работая не спеша и без лишних движений, они потратили почти семь часов на то, чтобы избавиться от овощей и маргарина. К пяти часам утра за борт улетела последняя упаковка, а за ней и поддоны. Перед ними предстала голая стена из изолирующих щитов. Они были тоже разобраны и выброшены в море. Люк Акфорда был больше не нужен.
      – О'кей, Дэнни. На сегодня хватит. Снимать шлакоблоки начнем завтра. Залезай-ка внутрь, и давай перекусим.
      Закрыв за собой тяжелые двери, Хауард и Макдоналд снова очутились в контейнере.
      На то, чтобы выбросить шлакоблоки, они потратили еще две ночи, затем, сдвигая оборудование поочередно то к одной, то к другой стене, свернули прорезиненное ковровое покрытие. В конце концов у них осталось лишь походное снаряжение да непромокаемые мешки с контрабандными вещами. Благодаря добавившейся площади помещение стало казаться гораздо просторнее и не вызывало клаустрофобии. Хауард признался, что чувство замкнутого пространства, которое сам он просто не выносил, почти исчезло от одного сознания, что теперь у них есть два выхода – с обоих концов контейнера, – а не один. За трое суток они так и не заметили каких-либо признаков существования команды. Они знали, что дважды в сутки кто-то из членов команды должен проверять электроразъемы и нормальную работу установки, но так никого и не увидели и не услышали. Они закончили все дела задолго до намеченного Хауардом срока. Если бы основные двери контейнера оказались недоступными, им пришлось бы разгружать все через люк, и операция затянулась бы еще на несколько ночей.
      К концу третьих суток в открытом море Хауард и Макдоналд свыклись с необходимостью спать днем и бодрствовать в ночное время. Четвертую и пятую ночи Хауард провел вне контейнера, скрываясь в густых тенях главной палубы. Его целью было проследить за передвижениями членов команды и изучить их распорядок дня. Он воодушевился, увидев, что в то время, когда судно находится в море, ночная активность на нем сведена к минимуму, а обходы членами команды совершаются относительно редко и в определенное – а значит предсказуемое – время.
      Оставшись без дела на последующие дней десять или около того, Хауард извлек учебные пленки по арабскому и принялся пополнять свои весьма скудные познания в языке. У него были природные способности к языкам, но он не питал иллюзий, что сможет ввести кого-то в заблуждение более чем на несколько секунд – и то, если ограничится стандартным набором фраз. Хауард сосредоточился на правильном произношении – оно скорее чем что-либо могло выдать его, если ему вообще придется говорить. Он надеялся, что не придется.
      Хауард отвлекся от арабского языка и переключился мыслями на свое решение взять с собой в контейнер именно Макдоналда, а не кого-то другого. Очевиднее всего выбор пал бы на Тони Акфорда с его подготовкой в ДКС, но Тони должен был заниматься техническими вопросами, и отвлекать его было нельзя. Боб Ашер тоже вполне подошел бы, но пребывание в тюрьме Анкары не прошло даром: с тех пор он страдал – вполне понятно почему – своебразной клаустрофобией. Кроме того, он был на подхвате у Тони. У Мела Харриса была своя забота – приглядывать за Салливаном, в то время как два бывших колонизатора, Энди и Крис, должны были думать о самолете. Да и к тому же, рассудил Хауард, у этой пары скорее всего напрочь отсутствовал морской опыт. Джонни Берн был связан административной работой, а Майк Зиглер… Нет, он был прав, подумал Хауард, что решил выбрать себе в попутчики именно Макдоналда. И тот проявил себя совсем неплохо – похоже, его совсем не трогало, что их замуровали в этом чертовом стальном ящике.
      – Дэнни, как у тебя дела с таблицами? – поинтересовался Хауард на седьмую ночь.
      В то время, как Хауард наблюдал за распорядком дня команды, Макдоналд целиком окунулся в свою тетрадь с таблицами и траекториями и, пользуясь карманным калькулятором, делал в ней пометки.
      Он поднял взгляд на Хауарда.
      – Думаю, что почти закончил. Я очень тщательно просчитал все варианты, с которыми мы можем столкнуться, в том числе и некоторые крайние ситуации с погодой. Хотя очень сомнительно, чтобы мы нарвались на такие ужасные вещи, что я тут напридумывал. Я просто перепроверяю остальные варианты – наиболее вероятные.
      – Ладно, у меня для тебя есть подарок от Боба. Не знаю, будет ли от него толк, но я хотел бы, чтобы ты его опробовал. Посмотри, насколько это совпадает с твоими таблицами и записями.
      Макдоналд заинтересованно смотрел, как Хауард распаковал один из мешков и передал ему плоский прямоугольный футляр десять на двенадцать дюймов. Покрытый молотковой эмалью, он был меньше двух дюймов толщиной и весил какие-нибудь шесть с половиной фунтов. Хауард надавил на две защелки, и крышка футляра откинулась, демонстрируя небольшой экран. Он нажал расположенную справа кнопку включения – экран ожил, а прибор стал издавать тонкое гудение. Зеленый огонек под экраном указывал, что батарейка заряжена полностью.
      Хауард объяснил Макдоналду, как обращаться с устройством.
      – Это – переносной компьютер «Грид-386NX». Боб говорит, что он исключительно хорош. Министерство обороны закупило их целую кучу. Несмотря на маленький вес, они очень прочные. О данной модели мне известно не так уж и много, но если у тебя с ним выйдет заминка и понадобится помощь, то имей в виду, что кое-что в компьютерах я соображаю. Боб тут написал для тебя кое-какие инструкции – он говорит, что программа очень проста в обращении. Он видел, как ты бился со своими таблицами, и решил облегчить тебе жизнь. Майк отыскал и программу – она американская. Посмотри, что ты об этом думаешь?
      – Компьютер? Ты что, шутишь? – Макдоналд бросил недоверчивый взгляд на Хауарда. – Понимаешь, сегодня уже не первое апреля.
      – Никаких шуток, Дэнни. Но я не знаю, насколько он будет полезным. Баллистическая программа может оказаться не столь точной, как предполагается. Во всяком случае, попробуй.
      По мере того, как Макдоналд следовал простым инструкциям Ашера, его удивление оборачивалось восхищением.