Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

      Причём неважно, фригидная она явно или скрывает это за кривляньями.
      С детьми или без оных.
      Замужем или «свободна».
      И так далее.
      Ведь проповедующий в силу того уже, что к ней обратился и, следовательно, её выделил, — в её чувствах на неё уже покусился, то есть он — её потенциальный любовник. Ничего не происходит? Медлит? Пустяки! Неважно. Прелюдия увлекательней собственно процесса. Так что потенциальный — всё равно что состоявшийся. Главное — любовник.
      Тем более, если он, как в случае с Иродиадой, недоволен наличием у неё взаимоотношений с другим мужчиной.
      Такова жизнь.
      Практика.
      Такова психология реальной женщины.
      Иродиада не исключение.
      Вспомните: в Евангелиях везде отмечается, что со словами обличения Иоанн обращался толькок Ироду. Потому что и в те времена тоже обращаться к женщине было бесполезно — тем более что, как и в случае всякой «королевы красоты», надеяться на обнаружение у неё критического мышления, основывающегося единственно на нравственности, не приходилось.
      Итак, для Иродиады возмущающийся «поджарый» — любовник. Объект страстной любви. Но не только потому, что он «обратил на неё внимание» и запрещал ей, выражаясь психоаналитически, канализировать часть сексуальной энергии с Иродом Антипой.
      Необычная худоба! Она свойственна не только постникам. Ещё она отождествляется с людьми больными. А болезни просто так не появляются — нередко это признак яркой некрофилии. Иными словами, худоба — это своеобразный оккультный «знак могущества», запускающий невроз страстной любви.
      В сущности, худоба — это всё, что визуально воспринимала женщина Иродиада от Иоанна Крестителя — напрямую он с ней не общался, если она его видела, то только издали. Или его, поджарого, представляла — по рассказам подруг, ей подобных. Или верной прислуги.
      Итак, Иродиада чувствовала себя в классическом любовном треугольнике:
      — скучный муж;
      — она, любимая и умная;
      — пылкий, ничего не боящийся, даже смерти, возлюбленный.
      Но почему Ирод — скучный? Ведь его, насколько мне известно, во всех религиозных деноминациях представляют эдаким сексуально одержимым маньяком? И даже весельчаком — пиры-де любил и вообще.
      Вывод о сексуальной одержимости Ирода делается якобы на основании того, что он готов был отдать полцарства за то, что посмотрел на юную подтянутую плоть танцующей дочери Иродиады, своей племянницы. Похотливый, дескать, царь, для него центр всего — половые органы.
      Не знаю, кто сформулировал этот утвердившийся в иерархобогословии вывод: женщина ли, которая не представляет, как устроен мужчина, богословские ли авторитеты-врали (те самые нравственные уроды, которые поддержали иерусалимских коллег в той вере, что женщина, взятая якобы в прелюбодеянии, — первая в Иерусалиме шлюха).
      На самом деле жизнь устроена так, какова она в действительности, а не так, как хочется её видеть толпе и авторитетам.
      Сколько лет было Ироду?
      Судя по тому, что у Иродиады была великовозрастная дочь, ей было как минимум лет под сорок, соответственно, Ироду было больше.
      Сексуальность — если под сексуальностью понимать весь спектр взаимоотношений с противоположным полом — после сорока иная, чем в первой молодости. Да и в двадцать лет не всякий мужчина бросается на всё, что шевелится, пусть даже после длительного воздержания. А Ирод не был обречён на воздержание даже, что называется, с младых ногтей. Обилие денег, бессознательная активность всех служанок в присутствии наследственного вождя, подкреплённая предугадыванием материального благополучия вне зависимости от продолжительности взаимоотношений… Попойки в компании других подобных иродов, непременной составляющей которых были «доброжелательные» гетеры или кинеды… Словом, никакие просто женские формы не могут заинтересовать пресыщенного и перешагнувшего сорокалетний рубеж наследственного правителя — во-первых, потому что сорокалетнего, во-вторых, потому что пресыщенного, в-третьих, потому что правителя.
      Вот если бы впасть в транс…
      Тогда — другое дело.
      Ирод в транс и впал — разгорячённый алкоголем и от танца племянницы, наследственной королевы красоты, властительницы, обладательницы родовой памяти о разнообразных «знаках могущества», в том числе посвящённой в технологию подачи «знаков могущества» телодвижениями якобы эротического танца. Ирод и в этом отношении — обыкновенный элемент иерархии-стаи.
      Итак, скучен царь Ирод хотя бы потому, что быстро становится скучен вообще всякий уже порабощенный торчок. Кстати, весьма вероятно, что Ирод был импотентом — пьянство, личная безнравственность (Христос перед Распятием, кстати, не сказал ему, в отличие от Пилата, ни слова — всё равно не поймёт, умер ещё задолго до Великой Пасхи). Тип «сексуальности» его жены, выражаясь языком Фрейда, явно анально-накопительский: преступление против брата, преступление против предыдущей жены, преступление против своего народа. И это только то, что сохранилось в письменных источниках…
      Вот и получается треугольник:
      — скучный торчок;
      — королева красоты;
      — поджарый…
      Всё тот же любовный треугольник, что и у королевы Марго, Маргариты, Уны! Иродиада — та же королева Великого шабаша: ведь подавляющие мать и дочь — одно. В своё время и Иродиада могла ввести в такой транс, что любой торчок был готов отдать даже полцарства. А Ирод-раб и вовсе отдал ей всё.
      Да, всё тот же любовный треугольник, и то же внутри него нестандартное поведение: обезглавливание «возлюбленного»!
      Отсечённая голова — характерная деталь.
      Кстати, ещё одна немаловажная деталь: голову Крестителя Иродиада не выбросила. Это следует из того, что ученики похоронили, как написано, лишь туловище (Матф. 14:12; Марк 6:29). Надругательство? Да, бывает, люди устраивают глумление над телом врага. Но подавляющее, если не абсолютное большинство людей, к усопшим испытывают пиетет — в том смысле, что похороны даже врагов должны быть достойными и вообще состояться. И если бы голова Крестителя Иродиаде не была нужна для дальнейших манипуляций, то что стоило, скажем, начальнику дворцовой охраны приказать уборщице отнести голову к телу. Или хотя бы на помойку — там бы её ученики Иоанна подобрали. Однако ученики смогли похоронить лишь туловище. Следовательно, Иродиада голову сохранила.
      Головы она желала. Именно головы, а не прекращения проповеди, как пытаются нам внушить иерархобогословы. Во-первых, Креститель уже давно всё сказал, а во-вторых, его можно было просто задушить или заколоть. Или отсечь голову, но на блюде во дворец не приносить.
      Что Иродиада сделала с отрезанной головой?
      В Евангелии не написано.
      Зачем писать — мыслящий и так легко догадается.
      Очевидно, что наследственная царица сохранила голову с целью время от времени её созерцать (в оккультном смысле слова). Так поступали не только женщины Средневековья, подобные королеве Марго. И неважно, как это любование сами созерцающие рационализировали. Верить самообъяснениям некрофилов-невротиков бессмысленно.
      Итак, Иродиада удивительным образом напоминает Уну: жена властителя некой территории (пусть лишь Галилеи, незначительной части провинции Сирия), она в состоянии ввести в транс торчка одним лишь танцем (в «Понтии Пилате» — стражников из засады), а в любовном треугольнике обезглавливает возлюбленного — чужими руками — руками мужа! (Пилат это чуть не выполнил буквально, а потом — как компромисс! — голову лишь размозжил.)
       Такоесовпадение не случайно.
      И вообще, поведение двух особо гипнабельных «патрицианок»—современниц не может быть психоэнергетически не связанным.
      Кстати, это подразумевает общность предка — пусть далёкого. Ведь общая травма, застревающая в родовой памяти, собственно и обеспечивает основу для психоэнергетического объединения в единую стаю.
      Очевидно, кто-то кого-то «вёл».
      Уна — Иродиаду?
      Или Иродиада — Уну?
      Кто кого?
      Действительно, Уна и Иродиада, находясь в одной провинции одновременно, будучи в административной иерархии почти на одном уровне, не могли существовать друг от друга психоэнергетически независимо.
      Они присутствовали друг в друге даже в логических построениях.
      Видеть в Клавдии Прокуле и Иродиаде лишь соперниц — упрощение.
      Соперничество, безусловно, важный фактор их жизни, определявший ряд чувств и мыслей. Скажем, можно не сомневаться, что обе перед мужьями обличали «эту дрянь». У каждой были причины друг друга ненавидеть. Одна видела величие царей, и дед её строил великие дворцы, а другая видела ничтожество потомков этих царей — и жила в одном из дворцов, построенном Иродом Великим, а теперь принадлежащем Риму.
      Но они всё равно систематически встречались на «дружеских посиделках».
      Как это обычно бывает — чтобы похвастаться.
      Несмотря на то, что их несхожие мужья не сообщались. (С одним Иисус беседовал, а с другим — нет. Как мы узнаём из Евангелия, «подружились» Пилат с Иродом лишь после Распятия; тут одно из двух: или их объединила общность преступления, или Пилат, как несколько более высокопоставленный в иерархии, снизошёл к бесперспективному тетрарху Галилеи просто для того, чтобы досконально выведать, как перед ним вёл себя Иисус.)
      А вот Иродиада и Уна, каковы бы ни были оттенки их дружбы-ненависти, являлись, как это обычно и бывает, близкими копиями друг друга.
      Кто у кого был в психоэнергетической зависимости — Уна у Иродиады или Иродиада у Уны — один из вопросов, разбираемых в главе «Парадоксы самоощущений в семье префекта-прокуратора». Сейчас для решения поставленной задачи вполне достаточно того осознания, что гранд-дамы одна другую повторяли. (Как, впрочем, психоэнергетически не были изолированы и дочери-жёны первосвященников иудейских.)
      А раз повторяли, раз в жизни одной была отсечённая голова «любовника»-пророка, то, следовательно, и другая непременно — бессознательно — проваливалась в тот же синдром властительницы. Уже из одного только описания пиршества у Ирода мыслящий человек может убедиться, что и жена Пилата тоже бредила отсечённой головой своего возлюбленного.
      Кто из двух возмечтал раньше?
      Вернее, у кого прежде проснулась эта унаследованная от предков мечта и достигла силы страсти?
      Кто первым её исполнил?
      Была ли у Иродиады голова Крестителя первой?
      Скорее всего, Уна и прежде держала в руках отсечённые головы: это «знак могущества» на высшем уровне посвящения любого правителя-мага, и Уна не могла не пройти какие-нибудь ритуалы вроде того, которым правящая сектантская иерархия пыталась подчинить разум Пьера Безухова.
      В Евангелии о жене Пилата как буквальном головорезе прямо не говорится — кто был цензором субъевангелий, читатель разберётся несколько позже. Да и так ли уж обязательно об этом сообщать? Достаточно сказать, что Иродиада заказала голову Иоанна Крестителя на блюде — и дальше всё с Уной понятно.
      Тем более, если вспомнить, как подробно в Евангелии рассказано об активном участии завистливой жены Пилата в казни другого Пророка — Иисуса. Вообще несложно догадаться, что это Уна была против побиения Иисуса камнями — неминуемо была бы подпорчена голова «любовника»… И воля её, как мы знаем, была исполнена.
      Итак, если вспомнить, что Уна, как наследственная высшая правительница, не могла не хотеть сделать Пилату карьеру, то немедленно перед глазами появляется восходящая луна, тёмные проулки улиц на пути к кварталу удовольствий и смутные тени охранников-преторианцев, заломивших кому-то руки и притаившихся в ожидании идущего на любовное свидание ряженого мужа их госпожи…

главая тринадцатая
Почему супруге Понтия Пилата не удалось убить своего мужа?

      Одна из очевидных, но, тем не менее, важных мыслей «КАТАРСИСа-3» заключается в том, что после Преступления все его участники и свидетели остались с нами.
      Более того, как две тысячи лет назад взаимоотносились Уна, легионеры, первосвященники, Пилат, Малх, женщина, взятая якобы в прелюбодеянии, Симон Киринеянин, народ и апостол Пётр, так «они» взаимоотносятся и сейчас: жёны «первосвященников» всё так же помыкают своими мужьями, «Пилат» ненавистен всем иерархиям, «Уны» устраивают на него брачную охоту. Типы психики наследуются, рождение свыше даже в роду средней паршивости — событие редчайшее, при умении видетьк каждому евангельскому персонажу можно прикоснуться и сегодня.
      Конечно, Убийство Христа одно на все времена, события в Гефсимании не воспроизводимы — все персонажи теперь вынужденно действуют в других обстоятельствах.
      Так же меняются количественные пропорции действующих лиц: скверные оскверняются ещё, вливаясь в мировые иерархии, а внутри них становясь «унами», «петрами» и «идеологами-первосвященниками» (журналистами хотя бы малых изданий, училками, профессорами, академиками и т. п.), чистые же очищаются ещё, поднимаясь с уровня «малх» или «симон» на более высокий «пилат», тем более что автор Протоевангелия за тысячи лет уже наверняка влился в кровь каждого неугодника. Все ищут совершенства в нашем двухполярном мире.
      Посейдоний, верно, был не первым, кто высказался в том смысле, что даже самый короткий день человека умудрённого несравнимо объёмней всей жизни человека невежественного.
      В самом деле, умея разглядеть в какой-либо из наших современниц Уну, лучше начинаешь понимать смысл политических событий там, где «иудо-внутренничество» ещё не подавило всё. С другой стороны, пристально вглядываясь в какую-нибудь «Маргариту», выявляя её тайны, единственно и можно понять события, описываемые в Евангелии.
      Для «пилата» распознать другого «пилата» великое счастье: кроме возможности постичь некий неожиданный, им уже познанный логос, это ещё и взгляд на себя со стороны — вот рядом с ним «уна»… Как она ловко водит за нос мужа и окружающих, по обстоятельствам представляясь кем угодно! Неужели так же водят и меня?..
      А ещё у другого «пилата» легче заметить сучок, чем у себя бревно.
      Как ни странно, но из всего вышесказанного следует, что в ряде случаев жена ближнего, увиденная в замочную скважину выверенным взглядом, несмотря на низость материала, по осмыслении увиденного может стать спасительными вратами, — тем и ценны некоторые страницы «КАТАРСИСа».
      Знание о реальном психоэнергетическом облике жён Булгакова и типе (фрейдовском, принятом в «КАТАРСИСе-1») взаимоотношений между супругами важно — по целому ряду причин.
      Если супруги, как водится, были друг другу чужды, и их объединяла лишь Афродита или Гера, то толкования Еленой Сергеевной Булгаковой душевных движений своего мужа, Михаила Афанасьевича Булгакова, на которое опирается всё булгаковедение и журналистика, суть фантазмы, характеризующие её саму, к писателю же не имеющие ровно никакого отношения.
      Нечто подобное уже было — в случае с самым любимым писателем Булгакова, Львом Николаевичем Толстым. Софье Андреевне, чуждой мужу по духу, одержимой скверной страстью (копрофилией), иерархо «христианке», стая отдала последнее слово в реконструкции душевных движений Льва Николаевича.
      Были ли супруги Булгаковы половинками?
      Или они являли собой очередной привычный пример садомазохистской пары со «строгой» «жемчужиной» (так переводится имя Маргарита)?
      А может, ввиду того что Михаил Афанасьевич был явным «пилатом», в его взаимоотношениях с женой была ещё и некая дополнительная тайна, которую без двухтысячелетней перспективы не осмыслить?
      Переделать!.. Я единственный представитель Булгакова на земле!
       Елена Сергеевна Булгакова, вдова Михаила Афанасьевича, — режиссёру Амазонка повернула голову в сторону мастера, она резала воздух хлыстом, ликовала, хохотала, манила, сквозь вой полёта мастер услышал её крик:
      — За мной! Там счастье!
       М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Редакция 1936 года Авот в последнем варианте великого романа откровенной до неприличия характерологической детали — хлыста — у Маргариты уже нет, хотя характер Маргариты не изменился.
      Кто изъял хлыст?
      Сам ли Михаил Булгаков?
      Или он был к тому принуждён «Маргаритой»? (Напомним, именно последнюю жену Булгакова воспевающие её литературоведы и знакомые считают прототипом Маргариты. Она и сама так считала и даже сшила мужу шапочку и вышила на ней перевёрнутую «W», первую букву имени «Воланд».) Приказывать она умела на армейский манер.
      А может, хлыст, причём вопреки воле автора, она вырвала собственноручно?
      Способна ли «Маргарита» совершить такое надругательство над романом и его автором?
      Если способна, то она способна и на прямое убийство мужа. То, что вымарывания, меняющие смысл главного произведения жизни, хуже убийства, не пишущие понимают с трудом. Но это так. Автор, речь, конечно, о неугоднике,предпочёл бы биологическое убийство, чем уничтожение себя как собеседника.
      Можно сказать и так: раз «Маргарита» не погнушалась надругаться над мужем-«пилатом» как автором после его смерти, то она бессознательно убивала его и при жизни.
      От редакции к редакции не менялся роман мастера, а вот образ Маргариты менялся, причём в таком направлении, что вдова многие исправления последней редакции удалила, оставив предыдущий вариант или внеся отсебятину. До сих пор переиздаются два варианта «Мастера…», в которых волей его последней жены сделаны многие исправления, причём не мелкие, а целыми абзацами. Причём все эти исправления Маргариту приукрашивают. Естественно, столь убедительная Елена Сергеевна, будучи бездарностью (оборотная сторона авторитетности), принципиально изменить ничего не смогла, — только проявила себя да сделала роман более приемлемым для «бульвара» и потому более популярным.
      Как ни удивительно, прочесть величайший роман XX века в подлинной редакции (последней) мы до сих пор возможности лишены. Оба циркулирующих варианта прошли через руки убийцы Булгакова.
      Так что не случайно подсознание Булгакова подсказало ему следующие строки:
      …Он вдруг вытер неожиданную слезу правым рукавом и продолжал — Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийцав переулке, и поразила нас сразу обоих!
      Так поражает молния, так поражает финский нож!
      Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя…
       М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 13 («Явление героя»)
      Так не бывает, что человек хороший-хороший, но вот только убийца. При ближайшем рассмотрении выясняется, что он и распутен, и двумя руками держится за ложное мировоззрение, и так далее.
      Есть ли ещё свидетельства если не сатанизма последней жены Булгакова, то хотя бы обычного садомазохизма?
      Поразительно, но какую достоверную деталь семейной жизни самого Булгакова или его родителей (а дети, создавая семью, воспроизводят семью детства) ни начни критически осмысливать, непременно выявляется картина, мягко выражаясь, не совсем соответствующая той, которую онипринуждают всех нас представлять.
      Пути познания действительного характера Елены Сергеевны разнообразны.
      В этой главе мы воспользуемся следующими приёмами:
      — изучением характера матери Булгакова;
      — изучением семьи матери, в которой она выросла и аналог которой она сформировала, выйдя замуж;
      — изучением характера бабушки писателя;
      — физиогномическим исследованием их всех;
      — рассмотрением обстоятельств жизни собственно супругов Булгаковых.
      Когда рассматриваешь групповое фото семейства священнослужителя Покровского, в котором родилась мать Михаила Булгакова, то поражают, на мой взгляд, разнузданно-наглые позы, которые приняли при фотографе женщины этого клана. Такие позы уместны если не в борделе, то в среде урлы… ну и в доме госсвященнослужителя, конечно. Реального, а не припудренного пропагандой.
      Отец семейства, кстати, позирующий в рясе, судя по всему, явно относился к тому типу, о котором в церковной среде издавна бытует следующий анекдот:
      Вызывают в епархиальный совет попа (пастора и т. п.) и предлагают новое назначение.
      — Надо помолиться, посоветоваться с Богом. Вопросить, — отвечает он.
      Приходит домой и говорит жене:
      — Предлагают новое место. Принимать?
      Хотя булгаковеды слаженно не замечают семейства Покровских (к тому, видимо, есть скандальные причины) как аналог семьи детства Булгакова и, соответственно, его последующей брачной жизни, а говорят исключительно об отце Михаила, профессоре идеологической субиерархии стаи, однако читатели «КАТАРСИСа», верно, догадались, что из Миши не мытьём так катаньем выделывали именно «священника Покровского» вместе с его вкусом к того рода женщинам, которым естественно принимать определённые позы. Не пряником, так хлыстом — такими психологическими законами описывается реальная жизнь.
      Для сведущего весьма красноречив рот матери Миши Булгакова — безгубый. Не хочется повторяться, что это значит, перечитайте лучше «КАТАРСИС-1. Подноготная любви». Нет, далеко не случайно муж у неё стал профессором Киевской духовной академии (православной).
      Вообще-то, потребность профессоров в хлысте у партнёрши — известная психопатологическая аномалия. Типичный случай: если профессор овдовеет, или супруги расходятся, то он приходит в бордель, платит деньги, простирается ниц и требует — хлещи! С другой стороны, в профессор`а (иерархорелигиозной академии в том числе, а может, и прежде всего) лезет и тем более пролезает не всякий. Суровая правда: пролезть может не просто «иудо-внутренник», но только тот, у кого жена с хлыстом.
      А кто мать нашего профессора, т. е. бабка М.А.Булгакова?
      К счастью, её фотография тоже сохранилась — лицо, что и говорить, коллекционное. Женщины с таким редким по лошадиности (вытянутым) черепом, — да ещё безгубые! — обычно просто не в состоянии понять, что окружающие могут хотеть жить помимо её неврозов. Единственный для домашних способ с ней остаться под одной крышей — подчиняться по-собачьи. Муж у «лошадиного лица» был священником кладбищенской церкви — думается, она и «подобрала» ему такоеместо.
      Что и говорить, обстоятельства супружеской жизни плотского Булгакова были предопределены — и они, действительно, реализовались.
      Смотрим фотографии женщин Булгакова. Тенденция очевидна: у каждой последующей жены Булгакова губы истончались — в сторону «идеала». (Надо, разумеется, смотреть не парадные фотографии, на которых, где надо — выпячено, а где не надо — втянуто, а на любительские фото.)
      И последнее по поводу матери Булгакова: она недолго оставалась безутешной вдовой и весьма быстро, несмотря на обилие детей, вновь лихо выскочила замуж. Обратитесь к своему жизненному опыту — что это за тип женщин?
      Теперь раскроем «тайны» лица самого Михаила Булгакова. Обратите внимание на глубокие горизонтальные складки на лбу — даже при позировании перед фотографом! Лоб, собранный в фиксированные глубокие складки, открывает человека, с детства услужливо готового принять любое приказание, — а это бывает только при властных (с хлыстом) матерях. В зрелом возрасте эти страдальцы становятся начальниками, при «свободных» профессиях—«идолами» толпарей, любят заторчать (выпить, покурить и т. п.; Булгаков не мог освободиться ни от того, ни от другого всю жизнь). Жёны у людей с такими бороздами катаются на том же садомазохистском маятнике, только, понятно, в противофазе.
      Иными словами, из одного только состояния кожи лба (привычного эмоционального состояния) Михаила Булгакова можно легко угадать «лошадиные» пропорции черепа бабки из кладбищенской пилатоненавистнической церкви, тонкие губы матери, профессорство отца в «духовной» академии, череду болезненных страстных «любовей» «взрослой» жизни самого Миши, а также его популярность среди толпарей.
      Но даже если бы не сохранилось ни одной фотографии ни одного из вышеперечисленных лиц, всё равно невозможно не разглядеть хлыст в руках жён Булгакова и с других точек зрения. Как бы признанные булгаковеды ни воспевали их как воплощение преданности, самопожертвования, тонкого вкуса, ума и чуть ли не порядочности, но всё равно они вынуждены упоминать из их жизни детали —иначе чем расцветить повествование?
      Елена Сергеевна вошла в дом Булгакова (уже «позднего», повернувшего от «Собачьих сердец» к «Мастеру…», то есть, в сущности, уже нарождавшегося «пилата»!!) и вскоре Мака — под такой кличкой, недвусмысленно рифмующейся с «макака», Булгаков проходил у своих двух последних жён — от его второй жены увела. Именно увела — Елена Сергеевна была весьма авторитетной, понятно, не только в период вдовства.
      Брошенную вторую жену жалеть не стоит — она завладела Мака тем же способом. С тем, разве, отличием, что с Мака встречалась от первой жены тайно и в дом не проникала. Как говорится, за что боролась, на то и напоролась. Пытающаяся построить счастье на чужом несчастье непременно передаёт эстафету. Победившей же в этой эстафете достаётся прах безвременно скончавшейся «эстафетной палочки».
      Итак, многоопытные вторая и третья жёны были безнравственны однотипно, откровенные тусовщицы, только воспетая журналистами Елена Сергеевна была несравнимо наглей (некрофиличней) второй.
      Её манера приказывать просто поражает.
      «Переделать!» — такие слова уместней в устах императрицы или префектессы, которой подвластны офицеры легионов.
      Авторитетная?
      «Императрица»?
      Префектесса?
      С соответствующей «нравственностью» и вкусом?
      Романом о жестоком пятом прокураторе Иудеи в сколь угодно достоверном историческом окружении, но без жены, упивалась и заучивала его наизусть?
      Может, для полноты картины Елена Сергеевна ещё и «святая сновидица»?
       Как ни удивительно, но именно так.Если после смерти Михаила Афанасьевича кто из режиссёров пытался было артачиться и защищал перед ней своё право на творчество (интересно, что Елена Сергеевна формально ничего запретить не имела право), то на следующий день Елена Сергеевна приходила и говорила, что ночью ей являлся Михаил Афанасьевич, что он с её мнением согласен и просил переделать. И режиссёры «ломались». И это в атеистическую эпоху! Воистину, «святая сновидица»!
      Мужчины при «императрицах» и более низкого ранга на этом свете долго не заживаются: соматические заболевания не причина, а следствие. Отец Булгакова убрался быстро, Михаилу Афанасьевичу предстояло это повторить, даже если бы он и не стал «пилатом». И он это не просто повторил, мучения его были ужасны…
      Здесь возникает вопрос: а почему Пилат (Понтий) в браке выжил, а «пилат» Толстой и «пилат» Булгаков — нет? (Софья Андреевна после гибели Льва Николаевича призналась прямо: «Это я его убила!» — см. воспоминания А.Б.Гольденвейзера, 2-й, не переиздававшийся с1923 г., том. Обширные цитаты приведены в «КАТАРСИСе-1».)
      Почему убитый Толстой прожил дольше убитого Булгакова?
      Толстой рядом с Софьей Андреевной, понятно, болел. Понятно, пытался лечиться с помощью препаратов и «здорового образа жизни». Был период, когда Лев Николаевич ежегодно ездил под Самару «на кумыс». Возвращался здоровый и некоторое время считал, что помогал ему именно кумыс. Но впоследствии научился обходиться без этого напитка из кобыльего молока: потому что обнаружил, что всё дело в пространственном удалении от своей копрофилки. Достаточно уехать от неё подальше — и вот ты уже здоров. Понял или почувствовал — и началось! Пешком ходил из Москвы в Тулу (графиня, понятно, его не сопровождала). Пока «любящая жена» наслаждалась зловонием столицы, Лев Николаевич, её не отговаривая, сбегал в Ясную Поляну. А когда она переселилась в имение жить, то спал с ней в разных не то что комнатах, но крыльях дома.
      Вот одно обстоятельство, отличавшее Толстого от Булгакова.
      Толстой также активней боролся с собственной гипнабельностью — брешью, через которую его, собственно, и убивали. Он бросил выпивать. Бросил курить. Избегал крупных городов и начальников.
      А Булгаков не смог справиться ни с тем, ни с другим, ни с третьим. Алкоголь вреден, но не непосредственно: живущие одиноко в горах пьют всю жизнь, но умирают далеко за сто лет. Да и захоти он бросить, «Уна» не позволила бы. В скорейшей смерти уловленного ею «пилата» она была заинтересована «кровно».
      Эта заинтересованность не личное достижение Елены Сергеевны, даже с учётом явно вскрытой ею «помойки» своей родовой памяти. Дело даже не в личной ненависти или некой личной обиде, скажем, в ответ на то, что Булгаков не скрыл своей оценки её «нравственной физиономии» (шлюхи от подобных слов впадают в раж, как будто им напоминают о Страшном — для нравственных уродов — Суде). Надо понимать, что со всяким «пилатом» борется вся стая — как целое. У стаи многовековая память и многовековые цели, активисты стаи — авторитеты, «королевы красоты», «уважаемые граждане». На «личную» ненависть «уны» накладывается покорность «воле» (иррациональной) стаи.
      «Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что это не так, что любили мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя…»
      Один из простейших приёмов уничтожения «пилата» с использованием «уны» — пребывание с ней в одной спальне максимальное время (отсюда, скажем, инсценирование сексуальности при полной фригидности). Толстой сопротивлялся и жил дольше, чем того хотела стая. Но в доме Толстого помимо спальни были ещё комнаты, ему было куда бежать. Поэтому одна из бессознательных целей стаи — лишить всякого «пилата» этих «излишеств». Он вообще должен быть бездомным. (Имена Киник, Пилат и Бездомный — в этом смысле синонимы. Сколь же замечательно подсознание позднего Булгакова, выбравшего для своего героя-мечты такоеимя!). Так что ничто не случайно: ни наречение Булгаковым любимого героя (об этом — дальше) такимпсевдонимом, ни интерес Бездомного к Пилату, ни то, что Иешуа называли собакой (киником). Не случайны и торжествующие насмешки Воланда над «квартирным вопросом» жителей столицы метанации. Как и само наличие этого вопроса.
      Я тоже выжил в результате двух предыдущих браков, хотя в этом смысле значим только один: только внучка главраввина заучивала наизусть куски из романа мастера, была авторитетна и, отнюдь не в противовес своему тотально еврейскому вкусу, ей нравилось ставить на видное место икону «Богоматери» со странным младенчиком с не детским некрофилическим лицом (Иродиада, Уна и жёны-дочери первосвященников были психоэнергетическим целым).