Наследство

Оттуда она наблюдала за гостями и следила за Лорой, которая носилась то с одной проблемой, то с другой, ни разу не присев и не отдыхая. Лора не выглядела ни взбудораженной, ни взволнованной, хотя у нее не было ни минуты, чтобы расслабиться, даже на ужине в пятницу вечером. В то время как двести гостей отдавали должное икре, фазанам и малиновому крему, приготовленным Энрико Гаррибальди, шеф-поваром «Бикон-Хилла», Лора была везде, внимательно следя за всем, что происходило вокруг. В субботу картина повторилась. На обед были приготовлены традиционные блюда Северной Италии. И Роза как опытный повар не могла не оценить мастерства своего коллеги. Затем гостей на лимузинах повезли в Чикагский институт культуры и искусств на частную выставку самых интересных экспонатов года: сундуки с серебром и драгоценными камнями, найденные на итальянском торговом корабле, который затонул недалеко от побережья Испании четыреста лет назад. Карриер был основным спонсором поисковой экспедиции, которая обнаружила корабль и подняла со дна моря сокровища. Он также договорился с Институтом культуры организовать посещение выставки за день до ее официального открытия. Фоторепортеры, которые освещали выходные в «Бикон-Хилле» для журналов «Таун энд кантри», «Вог», «Ай» и десятка других, что публиковали глянцевые фотографии о жизни богатых и знаменитых людей, тоже были там, снимая телевизионных звезд, графинь и промышленных магнатов около стеклянных витрин, сверкающих кубками, монетами и сказочными украшениями. Никто не обращал внимания на Розу Она была приглашена лично Лорой Фэрчайлд, но им до этого не было дела

Келли Дарнтон тоже испытала на себе эти ледяные взгляды, которые означали, что ее не узнают. Она приехала в субботу утром и после возвращения гостей из Института искусств в гостиную отеля выпить чаю и коктейли присоединилась к Розе, которая сидела на своем посту около потрескивающего в камине огня.

— Совершенно очевидно, что мы обе абсолютно неизвестны обществу, — заметила она и протянула руку. — Келли Дарнтон.

— Роза Каррен. — Роза пожала протянутую руку, и ей понравилась сила, которую она в ней почувствовала, и открытый взгляд ее темных глаз. — Лора рассказывала мне о вашей гостинице. А о вас она говорила просто восхитительные вещи.

— Все правда, я уверена. О вас я тоже слышала только хорошее. Когда Лора кого-то любит, она не скупится на похвалу.

— А если ей кто-нибудь не нравится?

— Тогда она становится тихой, — ответила Келли. — Разве она поступала по-другому, когда вы знали ее?

— Тогда она была очень молодой, но чувств своих никогда особенно не демонстрировала.

— Вот именно. Видит Бог, она такой и осталась. Привет! — сказала она, видя, что к ним подошла Джинни Старрет.

— Мне хотелось увидеть новые лица. — Джинни поставила третий стул к их столу из розового дерева, не спрашивая разрешения. — Я ужасно устала видеть одни и те же лица на всех приемах.

Она представилась, отметив при рукопожатии, что у Келли рука была мозолистая, а у Розы — пухлая и мягкая.

— Так какая до сих пор Лора? — спросила она, успев услышать последние слова Келли.

— Скрытная, — ответила Келли. — Не любит говорить о своих чувствах или о чужих. Ни с кем.

— Но есть же у нее близкие подруги, — не поверила Роза.

Три женщины переглянулись между собой. Каждая считала себя подругой Лоры; Джинни и Келли доверяли ей свои секреты; Роза всегда рассказывала ей о Сэлинджерах и о своих чувствах к ним. Но откровенничали всегда они, а Лора никогда не делилась с ними своими мыслями. Они любили ее, знали, что и она хорошо к ним относится, но никто из них не мог сказать, что знает ее близко.

Роза вздохнула.

— Интересно, она счастлива? Она получила хорошую работу, этот отель такой красивый…

Около их столика остановилась официантка.

— Мне бы хотелось шерри, — сказала Джинни. — А вы, Келли? Роза?

Келли кивнула.

— А мне чай, пожалуйста, — заказала Роза, оглядывая комнату. — Она и раньше любила все красивое. Я всегда знала, что она обязательно найдет возможность создать что-то красивое своими руками.

«Своими руками, — повторила про себя Джинни. В этот момент она поняла, в чем была особенность „Чикаго Бикон-Хилла“: его красота индивидуальна. Гостиная, в которой они сидели, была большая, мягкое освещение и нежные цвета комнаты делали ее оазисом в эти серые чикагские дни. Зеркальная стена отражала геральдические лилии на коврах, которыми был застелен весь отель, и большие панели с французскими гобеленами, висевшими на другой стене. Небесно-голубой потолок с орнаментом из позолоченных завитков парил над гостями, сидящими в светло-голубых креслах и на диванах вокруг круглых столиков. На возвышении играл арфист, исполняющий музыку в стиле барокко, мелодичные звуки переплетались с шумом голосов, который становился то громче, то тише. Официантки развозили чай, а между столиками мелькала Лора в длинном золотистом платье, которое переливалось в нежных тонах комнаты.

Джинни с завистью вздохнула, вспомнив время, когда и ее лицо было свежим и гладким, с румянцем на щеках, с яркими глазами, которые не нуждались в краске, фигура с изящными бедрами и узкой талией без нечеловеческих диет и утомительных занятий на тренажерах. Но ее зависть быстро прошла. Шестидесятидвухлетней женщине было абсурдно завидовать девушке двадцати пяти лет, и кроме того, если быть совсем честной, она вынуждена признать, что даже в лучшие свои годы никогда не выглядела так, как Лора в этом платье: у нее не было того кошачьего изящества, которое заставляло ткань струиться по фигуре как жидкое золото, когда Лора двигалась.

Официантка принесла им напитки, а для Розы чайник из английского фарфора и чашку с блюдцем. Рядом она положила серебряное ситечко, затем открыла полированную деревянную коробку с маленькими отделениями, наполненными чайными листьями, и когда Роза выбрала сорт чая, положила заварку в чайник, закрыла его крышкой и накрыла стеганым чехлом, чтобы чай настоялся. И наконец, на середину стола она поставила блюдо с печеньем и корзиночку с фруктами и расставила тарелочки под фрукты, на которые положила ножи с перламутровыми ручками. Роза вздохнула.

— Не много осталось мест, где так хорошо подают чай. Она запомнила все, чему я учила ее, и многое другое.

Залаяла собака. Звуки были настолько необычны, что все смолкли. Гости поворачивали головы, переглядывались, а лай становился все громче и визгливее. Вдруг все поняли, что лает вовсе не собака, а мужчина, сидящий на скамейке около арфиста. Он закинул голову назад, широко раскрыл рот, отчего мускулы шеи у него сильно напряглись, и издавал рычание, подвывание и лай, в то время как девушка, которая была с ним, вся в слезах, тщетно пыталась остановить его.

— Подонок, — пробормотала Джинни. — Это Бритт Фарлей. Наглотался наркотиков под завязку. Никогда не может обойтись без выходок, особенно когда напьется.

— Кто это? — спросила Келли громко, стараясь перекричать лай и визг.

— Рок-певец в стиле кантри, прославился в одном из телесериалов. — Она встала. — Он учился в университете с моим бывшим мужем; оба любили выпить и бегали за женщинами. Может быть, смогу выпроводить его отсюда, пока он не испортил праздник Лоры. — Люди вернулись к своим разговорам, некоторые возмущенно обсуждали поведение Фарлея, некоторые делали это со смущением; слышалось звяканье посуды и столовых приборов, арфист перебирал струны, и все делали вид, что ничего не произошло… Когда Джинни подошла к столику Фарлея, продолжающего лаять, она увидела, что Лора села рядом с ним, обняв его одной рукой, и что-то тихо говорила ему на ухо. Она говорила быстро, не останавливаясь, ее пальцы вцепились ему в плечо. И все это время его спутница продолжала плакать:

— Я просила его не принимать кокаин. Понимаете, все думают, что он бросил наркотики. Он пообещал покончить с этим после предупреждения, что, если он не прекратит принимать наркотики, они вышвырнут его с телевидения, перепишут его роль или еще что-то. Он им обещал… он мне обещал, но меня он считает девчонкой, которая настолько глупа, что связалась с ним…

Ее голос сорвался. Джинни наклонилась к Лоре, прислушиваясь.

— …хороший, вы очень хороший, — говорила Лора, своей монотонностью ее голос гипнотизировал его. — У вас хороший голос, хороший тембр, звучание, но никто не ценит этого; сейчас для вашего голоса нет рынка, не нужны сейчас рок-музыканты на телевидении…

Джинни хихикнула. Лора предостерегающе посмотрела на нее, и та замолчала.

— …или романтики, и вам так хорошо удается рок-музыка в стиле кантри или любовные песни. Они бы не позволили вам петь что-нибудь другое, даже если бы ценили вас. Но, может быть, очень скоро кто-то оценит ваши таланты, но и сейчас вы такой популярный, так важны для телевидения, что они не дадут вам изменить репертуар, они не могут не признать, что вы герой…

Продолжая нашептывать ему на ухо, она помогла ему подняться, все еще обнимая его за плечи. Он был намного выше Лоры, и ей пришлось идти на цыпочках, все говоря и говоря ему что-то, когда они проходили по залу. Он с полузакрытыми глазами, в каком-то трансе следовал за ней, прекрати, наконец, издавать вой,

Лора оглянулась на Джинни и жестом попросила ее остаться с девушкой, а сама вывела Бритта Фарлея из гостиной, спустилась с ним в холл, где они вошли в лифт.

— Я провожу вас в ваш номер, — сказала она ему ледяным голосом. Удивившись такому обороту, он широко раскрыл глаза. — Ужин я пришлю сюда. И я не желаю видеть вас внизу, пока вы не будете абсолютно трезвым. Если вы протрезвеете только к завтрашнему утру, то это значит, что раньше, чем к завтраку, вы не спуститесь.

В богато отделанном лифте они стояли близко друг к другу, а Лора пыталась унять свою ярость. Это мой дом, первый за всю мою жизнь, который по-настоящему мой! И у меня здесь гости, а этот чертов дурак смеет напиваться! Да еще лаять! Кем он себя вообразил, что является в мой дом и нарушает покой моих гостей? Лифт довез их до одиннадцатого этажа, и, взяв его за руку, она потащила его по коридору в номер.

— Подождите, — басом сказал он, стараясь остановиться. — Вы не можете заставить меня уйти с вечера… я заплатил деньги…

— Но не в этот раз. Сейчас вы ничего не платили; вы здесь гость, и вы сделаете то, что я вам говорю. Дайте мне карточку от вашего номера. — Он помедлил. — Дайте мне ее, Бритт. У вас будут большие неприятности, если вы не сделаете то, о чем я прошу вас.

Фарлея искоса взглянул на нее:

— У Бритта не бывает неприятностей. Бритт может сам доставить неприятности.

— Говорите что хотите, но если вы не откроете комнату или не дадите мне ключи, я вызову полицию и вас арестуют за нарушение порядка.

— Нет, не пойдет. Уэс не позволит вам этого сделать. Он сто лет меня знает. Это отразится на репутации отеля.

Лора посмотрела на него с презрением:

— Хотите проверить?

Он попытался выдержать ее взгляд, но отвел глаза, и через минуту его плечи безвольно повисли.

— К черту!

Из кармана он достал пластиковую карточку с кодом его комнаты, вставил ее в узкую щель двери и открыл ее. Лора воспользовалась этим и втолкнула его внутрь. Комната выглядела как после урагана: за час между возвращением из Института искусств и началом ужина Фарлей и ею девушка разбросали одежду и обувь повсюду, бутылки из-под виски и водки стояли на столе и валялись среди смятых простыней на кровати; на туалетном столике была рассыпана пудра, игральные карты вперемешку с мужскими и женскими украшениями и косметикой.

— А я еще волновалась, как вам понравится обстановка вашего номера, — пробормотала Лора. — Раздевайтесь, Бритт, — решительно приказала она. — И ложитесь спать, проспитесь! Я зайду позже, чтобы узнать, нужно присылать вам сюда ужин или нет. И не волнуйтесь о своей приятельнице, мы позаботимся о ней.

— Глупая женщина, — сонно пробормотал он, пытаясь расстегнуть рубашку. — Прицепилась ко мне, когда никого не интересует, плохо мне или хорошо. Даже когда я лаю. Знаете, а вы правы. Мне хорошо это удается. Все сразу обращают на меня внимание. Видели их лица? Ха!

Лора осторожно отвела его трясущиеся руки от рубашки и сама расстегнула пуговицы. Он стоял спокойно, его большое тело было послушно, когда она помогала ему раздеться. Один раз, почти машинально, он поднял руку и схватил ее за грудь, но Лора смахнула его руку, как муху, и он больше не пытался повторить свою шутку, тем более что сделал это скорее по привычке, а не потому, что она ему понравилась. Лора откинула простыни на кровати.

— Выспитесь получше, Бритт, — посоветовала она ему тихо и вышла из комнаты, услышав, как его сопение наполнило комнату прежде, чем она успела закрыть за собой дверь.

«Наш американский герой», — подумала она язвительно, идя обратно к лифту. Но, перестав злиться, все равно не успокоилась. То, что произошло, могло больше повредить репутации Фарлея в обществе, чем ее отелю, но больше всего ее потрясло то, что Фарлей оказался таким вульгарным. Лора встречала его раньше в Нью-Йорке вместе с Уэсом и видела только внешнюю оболочку: крупный, щегольски одетый, он изображал себя каким-то легендарным героем, пел песни о мечтах каждого человека и о том, как сделать так, чтобы эти мечты сбылись.

И этого человека, только совершенно в другом виде, она только что уложила в постель: слабого, испуганного, может быть, даже на грани потери работы.

«За каждым лицом скрывается другое лицо, — думала она в лифте, спускаясь в холл. — Каждая сцена имеет свою подоплеку, спрятанную до тех пор, пока кто-то не вытащит ее наружу».

Она вспомнила фотографию Поля, ту, где дети строили из песка замок: мирная сценка — но на деле дети ссорились. «Если бы Поль сфотографировал Бритта, — подумала она, — он бы знал, как показать его настоящее лицо, спрятанное за тем, которое любила публика».

Поль. Лора остановилась в холле и стояла там одна, вспоминая, когда совсем недавно ей очень хотелось поделиться с ним историями о людях, работавших на реставрации отеля, живших с ней по соседству и в других районах, которые она узнавала, в одиночестве бродя по Чикаго. Ей очень хотелось рассказать ему о мужчинах и женщинах другой культуры, которых она встречала в бакалейном магазине или ресторанах, когда она не могла говорить на их языке, а они на ее, но тем не менее они общались между собой и даже смеялись вместе. Она была жива, у нее была работа, она любила то, что сейчас делала, но ничто не радовало так, как могло радовать, потому что она не могла поделиться этой радостью с Полем.

Ей не хватало его так сильно, что она ощутила почти физическую боль. Она представила, как он обнимает ее, она слышала его голос так отчетливо, как если бы он стоял рядом с ней здесь, в холле, она почувствовала необыкновенное спокойствие и уверенность, которые испытывала всегда, когда они были вместе.

Она скрестила руки на груди, пытаясь унять боль.

Все кончено. Он женат. У меня вся жизнь впереди. То, что было между нами — кончено. Проклятье! Романы кончаются рано или поздно; почему я так и не могу свыкнуться с мыслью, что и наш роман закончен?

Ее толкнул один из гостей; кто-то еще довольно ловко обошел ее стороной.

— Извините, — пробормотала она и отошла от лифта.

— Ничего страшного, — ответил ей высокий мужчина с бородой, который был одним из ведущих нью-йоркских продюсеров на Бродвее. — Я рад, что представился случай сказать вам, что вы проделали восхитительную работу.

Лора улыбнулась, почувствовав благодарность за то, что он отвлек ее от грустных мыслей; конечно, ее мест здесь, в этом отеле, а не в прошлом. «Похвала как меховое манто, — подумала она, — она греет и радует душу, несмотря на то, что в ней происходит».

Через холл Лора увидела Карриера, ожидавшего ее.

— Отлично сработано, — сказал он, обнимая ее за талию. — Дженни рассказала мне обо всем; очень жаль, что меня не было здесь, чтобы помочь тебе.

— А где ты был? — поинтересовалась она. Вот мое место — здесь, в отеле, вместе с Уэсом, в той жизни, которую я стараюсь наладить.

— Возникла небольшая проблема на кухне. Ничего серьезного.

— Какая проблема?

— Говорю тебе, ничего серьезного. Шеф-повар вдруг вспылил, но я все уладил. Ты отвела Фарлея в его номер?

— Да, он сейчас спит. Мне придется поменять гостей местами за вечерним представлением. Я не хочу, чтобы его подружка сидела рядом с кем-нибудь, кто может смешать Бритта с грязью.

Они вместе поднялись на две ступеньки вверх и встали перед входом в гостиную. Лора улыбнулась молодой женщине, стоявшей за длинным столом и заворачивавшей рождественские подарки, которые гости купили в этот день. Это была одна из услуг, которую предлагала Лора гостям до наступления Рождества. Она провела глазами по длинным рулонам гофрированной и блестящей оберточной бумаги.

— Кажется, вам потребуется еще, Мэри. И ленточки тоже. Я позабочусь, чтобы к утру все было здесь.

В гостиной гости останавливали ее, чтобы спросить о Фарлее, выражая восхищение, что она сумела увести его так мирно. Другие останавливали ее, чтобы пригласить на обед к себе домой. «С Уэсом, конечно, если он будет в городе», — добавляли они. Она уделяла каждому гостю несколько минут, все ближе подходя к камину. Подойдя к нему, она присела на подлокотник кресла, в котором сидела Роза.

— Как чудесно, что три моих самых любимых подруги познакомились между собой!

— И подружились, — добавила Келли. — Джинни просвещает нас относительно всех сплетен. Она не удивилась даже твоему залаявшему актеру. Оказывается, с ним такое и раньше случалось.

— Жаль, что я этого не знала, — заметила Лора. — Я бы заранее приготовила поводок и намордник.

— У тебя и так все получилось отлично, — сказала Джинни. — Он умеет устраивать скандалы. — Она внимательно посмотрела на Лору. — Тебе нравится твой праздник?

— Конечно, — Лора повела бровью. — Разве по мне эго незаметно?

— Ты выглядишь красивой и спокойной. Ты должна выглядеть прекрасно и чувствовать себя победительницей. Ты сумела заставить этих людей улыбаться, как бойскаутов, впервые влюбившихся в девушку. Ты хоть понимаешь, что не так-то просто заставить их так воспринимать все?

— Я буду выглядеть победительницей, когда буду уверена, что стала ею. Джинни, сейчас еще только суббота, пять часов вечера. Нам предстоит пережить ужин, потом представление Жака Бреля в «Ше Фромаж» и завтрак утром.

— Все пройдет хорошо, удача обеспечена. Существует определенная закономерность в таких вещах — поверь мне, это я знаю — раз все эти разборчивые толстосумы решили, что хорошо проводят время, они уже не будут искать повода для жалоб. Вчерашний ужин был восхитительным, таким же была эта сногсшибательная выставка золотых вещей днем. У тебя все идет своим чередом, дорогая; они у тебя развлекаются не хуже, чем в Лас-Вегасе.

Лора с улыбкой оглядела зал. Наблюдавшая за ней Джинни понимала, что было еще что-то необъяснимое и загадочное в общении Лоры с гостями. Они приехали сюда, эти двести пресыщенных, странствующих по всему свету любителей путешествий, благодаря Уэсу, или по совету друзей своих друзей, или просто из-за любопытства, которое иногда вспыхивает в этих скучающих снобах. Но Джинни знала, что они приехали сюда, чтобы и посплетничать, и покритиковать. Однако прежде чем они смогли это сделать, Лора заставила их почувствовать себя участниками ее праздника, причастными к ее успеху.

Дело было не только в том, решила Джинни, что их прекрасно принимали и удивляли некоторыми новшествами, которые они раньше нигде не встречали; дело было в самой Лоре Они смотрели на нее и видели перед собой элегантную красавицу, но за ней пряталась маленькая девочка, которая была не их круга и никогда не будет. Она стояла в стороне от суеты, общающихся между собой людей. Может быть, они и не понимали того, что видели, но так или иначе они чувствовали в себе потребность помочь ей преуспеть, найти свое место, стать одной из них, а не стоять в стороне, заглядываясь на их жизнь.

И кроме того, ей чертовски хорошо удавалось то, что она делала.

— Скажи мне кое-что, — обратилась к ней Джинни. — Как тебе удается запомнить все эти имена и даже имена их детей и их любимые виды спорта, и прочую ерунду? Когда ты разговариваешь с ними, у тебя получается это так просто, непринужденно. От тебя это исходит как запах хороших духов.

Лора улыбнулась.

— Запах хороших духов, — повторила она.

— Ну, правда. Это похоже на благоухание. Сначала они только водят носами, чувствуя его; потом обращают внимание, и это им нравится. Я видела это своими глазами: они удивляются, потом у них загораются глаза, и они становятся похожими на маленьких детей, которых мама поцеловала за то, что они сели на горшок вовремя.

— Джинни! — рассмеялась Лора. — Если ты расскажешь моим гостям, на кого они похожи в «Бикон-Хилле», я погибла.

Неожиданно для себя Джинни почувствовала удовольствие. Она заставила Лору рассмеяться; она заставила ее сбросить холодную сдержанность с красивого лица и вернуть, пусть на мгновение, былую теплоту и оживленность, которые она помнила по прошлым годам. Она была поражена, насколько ей стало хорошо на душе. «Этой малышке нужна забота, — подумала она. — Ей нужна подруга, которая будет ей как мать, кто может помочь ей расслабиться и справляться с трудностями, не раня себе душу. Она нуждается во мне. Конечно, у меня никогда не было дочери, только сыновья, но не думаю, что это должно меня волновать. Раньше я никогда не разводилась, но взяла и сделала это и чувствую себя просто прекрасно».

Эти мысли пронеслись у нее в голове за считанные секунды.

— Дорогая, — быстро сказала она. — Я буду говорить им, что все они похожи на королей в персидском дворце. Ты думаешь, это заставит их всегда останавливаться в твоем отеле?

— Думаю, да. — Разговаривая, Лора наблюдала за входом. — Только что пришел Карлос Серрано; он захочет поговорить с кем-нибудь о ценах на нефть и найти кого-нибудь, с кем бы он мог провести ночь. Думаю, первое я ему могу обеспечить. Ты извинишь меня?..

— Ты могла бы и отдохнуть пять минут, — озабоченно проговорила Роза. — Твой босс не уволит тебя; ему никогда не найти другого такого управляющего, как ты.

Лора рассеянно улыбнулась, снова пожалев в душе, что не могла рассказать Розе всю правду.

— Я не боюсь, что меня могут уволить, — ответила она и, наклонившись, поцеловала Розу в щеку. — Я просто хочу делать свою работу так, как ты сама меня учила. Я скоро вернусь.

Они смотрели, как она подошла к Серрано. Он поцеловал ей руку и оживленно начал что-то рассказывать, когда она повела его за столик, где сидели Сид и Амелия Лейгтоны. Джинни одобрительно кивнула.

— Сид Лейгтон вкладывает деньги в компании буровых установок. Ему принадлежат десятки банков в Оклахоме и Техасе, — объяснила она Розе и Келли. — Карлос хочет поговорить о нефти, ОПЕК, Вашингтоне, обо всем понемногу. Ему такая компания придется по душе, с ними будет гораздо интереснее разговаривать, чем с теми, которые, как и он, имеет нефтяные вышки. Очень умно с ее стороны, — добавила она, по-матерински испытывая гордость за Лору.

Продолжая свое наблюдение, она увидела, что к Лоре подошел Карриер, и подумала, что они удивительная пара, каждый привлекал к себе внимание по-своему. Она задумчиво разглядывала Карриера. Холеный, учтивый, богатый, властный: мечта любой женщины. «Но не моя, — отметала она. — Вот если бы я стремилась, чтобы мною руководил и обо мне заботился мужчина, который сохраняет свое обаяние, даже если сам хочет „править балом“, и упрямо добивается своего… Это означает, он хорош и в постели, тогда бы и я, может быть, не могла устоять».

Так было и с Лорой. Джинни поняла это из случайно оброненных Лорой фраз. Ей пришлось испытать много трудностей, и ей нужны были чьи-то сильные руки, способные защитить ее, и Лора умела быть верной. Это нравилось Джинни, которая выросла в мире, где верность часто мешала бизнесу и деньгам и где всегда побеждали деньги. Но здесь были Роза и Келли, которые не являлись представителями этого мира, но были приглашены просто потому, что так хотела Лора. Она была им благодарна и хотела, чтобы и они стали частью ее нового дела. Это поразительно, размышляла Джинни, если не считать того, что эта самая верность может привязать Лору к Карриеру еще сильнее.

«А это совсем не то, что нужно, — твердо решила для себя Джинни. — Лоре нужна женщина, которая могла бы за ней присматривать. Похоже, я буду проводить в Чикаго гораздо больше времени, чем планировала».

Лора в сопровождении Карриера подошла к столику Фарлея, где молодая девушка беседовала с женщиной, которую Джинни не узнала. Она видела, что, поговорив с ними, женщина засияла, а Лора с Карриером прошли к другим столикам, перебрасываясь фразами с гостями. Когда они уже были почти рядом с ее креслом, к ним подошел администратор. Джинни наклонилась вперед, чтобы услышать, что он говорил:

— Извините, ради Бога, за беспокойство… я старался, но… на кухне… люди… повар… деликатное дело…

Прежде чем он закончил, Лора уже шла к выходу, а Карриер с администратором спешили за ней следом.

— Я считал, что уладил там все, — говорил Карриер. — Но он оказался упрямее, чем я думал. Не волнуйся, я раз и навсегда покончу с этим.

Лора покачала головой:

— Не надо, Уэс. Я справлюсь сама. Мне надо было и в первый раз самой разобраться с этим делом.

Она взглянула на администратора, который кивнул. В следующий раз он доложит сначала Лоре. Мужчины склонны обращаться с проблемами к мужчинам, подумала она, им приходится долго привыкать, что их могут решать и женщины.

— Я хочу поговорить с ним наедине, — твердо добавила она, обращаясь к Карриеру. — Легко запутаться, когда люди не знают, кто за что отвечает, ты не думаешь?

Карриер любил повторять эту фразу, когда рассказывал о том, как ему удаются дела по сращиванию капиталов и его приобретению. Улыбкой дав понять Лоре, что он понял ее, он сказал:

— Если я тебе буду нужен, ты найдешь меня здесь.

— Спасибо, — ответила она, направившись в небольшой холл, который не предназначался для гостей, а был просто богато отделанным пространством, напоминающим холл дома. С одной стороны была гостиная, с другой — ресторан и два лифта за деревянными панелями сзади. В нише стены стоял стол администратора, напротив — стол дежурного; а в середине холла в свете хрустальной с золотом люстры стояла Мирна Эпплбай в норковой шубе.

Она собиралась уходить и не заметила Лору.

— Привет, — сказал Клэй, появляясь около Лоры. Они вместе проводили взглядом Мирну, которая вышла через широкие стеклянные двери на Уальтон-стрит.

— Рождественский подарок, — заметил он. — Разве она не выглядит сногсшибательной?

— Ты, случайно, не украл ее? — резко спросил Лора.

— Черт побери, как ты со мной разговариваешь? Я твой брат — забыла? — и я люблю тебя. Кроме того, я еще и помощник управляющего, и ты не должна со мной разговаривать таким тоном.

— Я задала тебе вопрос. Ты ее украл?

— Брось, Лора, если ты совсем мне не веришь…

— Тогда где ты взял деньги, чтобы купить такую шубу?

— Заработал.

— Но не здесь. Не работая на меня.

— Ты же не знаешь, сколько я скопил денег.

— Я знаю, сколько ты получаешь. Я знаю, сколько платишь за квартиру, потому что помогала тебе с оплатой пару раз, пока Мирна не нашла себе работу. Я знаю дорогие магазины, где ты покупаешь себе одежду. Так где же ты взял деньги на эту шубу?

Помолчав, он пожал плечами:

— В «Принтерз роу».

— Ты играл в покер?

— В основном. Мы еще играем в кости иногда, просто от скуки.

— Но играете на большие деньги, если на них можно покупать норковые шубы.

— Да, нужны большие деньги, чтобы Мирна не заскучала со мной.

— Не смеши меня! Она не собирается от тебя уходить. Она два года добивается, чтобы ты женился на ней.

Он передернул плечами.

— Ну, если хочешь, деньги нужны, чтобы я сам не заскучал.

— А я не знала, что ты скучаешь.

— Но не с тобой, — быстро добавил он. — У тебя работы хоть отбавляй, и мне нравится участвовать в этом деле, но, Лора, ты должна признать, что это только работа, даже если это твой отель и хороший. Но человеку нужно что-то еще, человек должен чувствовать себя свободным, должен рисковать и так далее. Мне кажется, что когда рискуешь и не знаешь, чем это может для тебя обернуться, жизнь становится совсем другой. Ты понимаешь, что я имею в виду?

«У меня долг в пять миллионов долларов, и ты еще спрашиваешь, понимаю ли я, что ты имеешь в виду!

По это не одно и то же, — сразу же оборвала она себя. — Я все поставила на карту, потому что хочу воплотить мечту Оуэна и обеспечить свое собственное будущее. Клэй играет ради денег и развлечений.

Ну и что с того? Ему уже двадцать четыре года, у него достойная работа, которую он выполняет хорошо, он живет с женщиной, к нему тянутся друзья, он любит делать всем подарки, и мне, кстати, тоже. И если он предпочитает играть, чего я, конечно, не одобряю, то это его дело. Он самостоятельный человек, живет своей жизнью, а я ему не мать».

— Старайся хотя бы знать, кто сидит напротив тебя, — сказала она спокойно. — Опасно играть с кем попало.

На его лице появилась широкая улыбка, выражающая облегчение.

— За это, моя дорогая сестренка, ты тоже получишь рождественский подарок раньше срока. — Перегнувшись через стойку администратора, он вытащил овальную коробочку, завернутую в серебряную бумагу. — Только открой сейчас. Не люблю, когда женщины рассматривают мои подарки без меня и я не вижу их лица.

Лора сорвала обертку и приподняла крышку. Внутри был свернут золотой пояс в виде цепочки с пряжкой из круглого тигрового глаза, который подходил к ее каштановым волосам. Удачная неделя в «Принтерз роу». Как бы Клэй не оказался втянутым в какие-нибудь дела!

Она подошла к нему и поцеловала.

— Он очень красивый, Клэй, самый элегантный пояс, который у меня когда-либо был. Спасибо большое. Я очень люблю тебя.

— Это семейное, — ответил он, улыбаясь уже от удовольствия. — Я тоже тебя люблю. Как проходит большой праздник?

— Все чудесно. Кажется, только повар начал выступать. Я должна пойти на кухню. Проверь, пожалуйста, готовы ли лимузины на вечер. Я просила, чтобы они были здесь без четверти десять, нам надо уехать отсюда вовремя. Представление начинается в пол-одиннадцатого. Да, и позвони в полицию округа и проверь, сообщили ли они полицейским на улице, что мы займем машинами весь квартал с без четверти десять до половины первого.