Штольня, освещенная лампами дневного света, полого уходила вглубь. Ширины была такой, что в ней, могли одновременно проехать в обе стороны танки.
      Они и стояли, четверка Т-80, в нише слева от ворот. В другой выстроились в шеренгу восемь БМП.
      К вошедшим подкатил белый кар, переоборудованный в транспортное средство для особо важных персон, — полукруглый диван под балдахином позади кабинки водителя.
      — Мой «папамобиль», — указал на чудо техники Бес. — А ты хотел? Приходится соответствовать. Тут, братишка, Восток. А на Востоке белый человек обязан жить по Киплингу. И гордо нести бремя белого человека. Иначе из него быстро сделают Маугли. Будешь, блин, бегать с голой жопой и воровать урюк на базаре.
      — Я не понял, боец, мне долго тут стоять? — медным голосом обратился он к водителю.
      Тот пулей вылетел из кабины. Обежал «папамобиль», протер белой тряпочкой белую кожу сиденья. Отщелкнул подножку, чтобы хозяину не пришлось задирать ногу, поднимаясь в кузов. Вытянулся во весь свой малый рост и взял под козырек. На лице застыла улыбка.
      — Другое дело, — сразу же подобрел Бес, — Дамы, прошу. Карета подана.
      Гости расселись на диванчике. Бес уселся лицом к ним на пуфик, в другое время служивший, очевидно, подставкой для вытянутых ног.
      — Трогай! — распорядился Бес.
      Кар плавно поплыл по штольне.
      Строили ее еще при советской власти, на века. Бетона не жалели. Судя по толщине, рассчитывали на прямое попадание атомной бомбы.
      — Во времена Союза здесь кайлом долбили уран, — начал экскурсию Бес. — Как видите, накопали изрядно. Да вы не волнуйтесь, барышни. Урановые шахты там, глубоко, на других ярусах. Мы туда не поедем. Это основной штрек. Считайте, рабочий поселок. Только под землей. Тот, что вы видели снаружи, сдох еще раньше, чем здесь зажглась первая лампочка. Как мне говорили, это был концлагерь. Сталинские зеки перемерли, пока в скалу углублялись. А то, что вы видите вокруг, строили их дети и внуки. И что характерно, тоже под конвоем.
      Прошедшая мимо кара цепочка солдат дружно отдала честь.
      Максимов прикинул в уме, сколько может здесь находиться народа. Получалось, не меньше роты, усиленной танковым взводом. Плюс связисты, саперы, повара и прочая обслуга.
      «А по возрасту давно пора полком командовать, если не дивизией, — подумал он, отводя взгляд от лица Славки. — Но на фига Бесу полк или дивизия? Он же во сне видел себя атаманом на Гуляй-поле. Можно считать, сбылась мечта идиота»,
      — В наши дни этот памятник зодчества получил новую жизнь, — продолжил вещать Славка. — Преумножая достижения советского периода и творчески переосмысливая свое прошлое, наш народ в лице своих лучших представителей устроил в этих стенах склад ненужных вещей. Вашему покорному слуге доверена высокая честь охранять эту кладовую барахла, побрякушек и золотых кирпичей.
      — Что ты лепишь, Славка? — поморщился Максимов. — Какое золото?
      — Обыкновенное. Желтое. Напомни, обязательно подарю на память парочку слитков.
      Бес широко улыбнулся, приглашая всех посмеяться его шутке. А глаза пытливо прощупали каждого.
      Карина успевала переводить все японке, она первой и подала голос.
      — Ваш друг шутит? — по-английски спросила она Максимова.
      — Да. Можно смеяться.
      Юко дернула плечиком, но выдавила из себя улыбку. Бес никак не отреагировал на их разговор. Сыграл недоуменное ожидание. Но Максимов помнил, что в эфиопские времена Славка прекрасно болтал на английском и португальском. Не могло же с тех пор у человека полностью отбить память.
      — А теперь мы направляемся в мои апартаменты, — объявил Бес. — Там дамы смогут привести себя в порядок. Соответствующее распоряжение я уже отдал.
      Кар без команды свернул в боковой отвилок, уже и ниже основной штольни, но так же ярко освещенный.
      — Интересно, а какие распоряжения вы бы отдали, если бы Макс проиграл? — поинтересовалась Карина. В ее руке откуда-то появился веер. Она обмахивалась им с видом дамы, совершающей прогулку по Булонскому лесу.
      — В отношении дам — те же. Можете не сомневаться, — с поклоном ответил Бес.
      — Бог мой! Офицер и джентльмен, — в тон ему ответила Карина, прикрывшись веером. Бес захохотал. Подался вперед.
      — Максим, а я знаю, кто тебе нравится, — шепнул он, заговорщицки подмигнув бедовым глазом.
      Свои апартаменты Бес обустроил, исходя из взглядов на уют столь известных личностей, как Али-Баба, Монтесума и Дориан Грей. Спальни навевали воспоминания о периоде расцвета Бухарского эмирата, гостиная сияла позолотой и парчой, интерьер кабинета мог удовлетворить запросы самого изысканного денди викторианской эпохи. Даже бильярд имелся. С инвентарной бляшкой на массивной ноге. Очевидно, перекочевал сюда из дворца партийного бонзы, списанный за ненадобностью после евроремонта.
      Бес в одиночестве гонял шары.
      — Заходи, Макс, — кивнул он отворившему дубовую дверь Максимову.
      Голос у Славки потускнел. Да и весь он выдохся и поблек, несмотря на то, что успел переодеться в белый летний костюм.
      Из предложенного гардероба Максимов выбрал холщовые брюки и белую хлопчатобумажную рубашку.
      — Карина еще перышки чистит?
      — Типа того.
      Славка с треском вогнал шар в лузу.
      — Сыграем?
      — Нет. Плечо ноет. Бес бросил на стол кий.
      Прошел к креслам у импровизированного камина. За мутным стеклом плясали языки газового пламени.
      — Садись, братка, побазарим за жизнь, пока баб нет. — Бес указал на кресло по левую руку от себя.
      На низком столике их уже поджидал хрустальный штоф с чайного цвета жидкостью.
      «Виски, конечно же, — подумал Максимов. — По стилю подходит. Да и от Славки ирландским самогоном попахивает».
      — По махонькой. Для разминки.
      Бес наполнил на два пальца тяжелые стаканы.
      — За нас, за вас и за спецназ, — произнес он, чокнувшись.
      И сразу же, против правил этикета, выпил стакан до дна.
      Максимов пригубил жгучий напиток. Осмотрел книжные шкафы. Библиотека приличная, тысячи три книг, не меньше. Тускло светилась позолота на старинных переплетах. Были и новые, вытянувшиеся в отдельный ряд на уровне поднятой руки.
      — Что, книжкам завидуешь? — усмехнулся Бес. — Случайно разжился. Указ вышел, освободить место в республиканской библиотеке для нетленных произведений, сам знаешь, кого, и прочих персидских классиков. Заодно выбросить на помойку всю русскоязычную литературу. А я случайно в столице оказался. Перехватил два самосвала с книгами. Когда взял первую попавшуюся в руки, водилу чуть не убил, блин, на месте. Но вовремя подумал: а причем он? Ладно, проехали…
      Бес плеснул новую порцию в стаканы.
      Чокнулся. И тут же выцедил все до дна.
      Вытер губы.
      — Ты, Максим, после Эфиопии куда попал?
      — Разведотдел Прибалтийского округа.
      — Повезло, — хмыкнул Бес. — А я домой — на Украину. Во Львов. Ридные хохлы аккурат зосим скозились насчет незалежности. У меня деда Бандера повесил, между прочим. Мне что, тоже прикажешь жовто-блакитными стягами махать?! Но я терпел. Тупо, как советскому офицеру положено, терпел. Пока не похерили Союз. И стали нас тягать по одному на беседу в штаб. На предмет принятия новой присяги. Сидит, блин, замполитская харя, на ридной мове три дня блатыкать как выучился, и спрашивает меня: «А зараз кажите мэни, капитан Бисов, як вы поступите в случае конфликта незалежной Украины с москальской Россией? Як вы видите усем случае свой воинский долг?» — Славка Бесов поморщился. — Ну, я и сказал, что в заднице у негра я видал его, его маму и все мои долги всем, странам СНГ вместе взятым. Скажи, я прав? В кого мне стрелять? В тебя, Кульбу, Деда, Вильгельма, Страуса, Сашку-Лютого, Громилу-Первого, Громилу-Второго? В своих ребят — не умею!
      Максимов поразился, что Бес без запинки перечислил по памяти всю их группу.
      — Ты прав, Бес. Конечно, прав. С небольшой поправкой. Нет больше ребят. Ни Деда, ни Вильгельма… Никого. Один я из Эфиопии выбрался. Они там остались.
      Славку будто ударили по лицу. Губы дрогнули, сложившись в ниточку.
      — И Кульба?
      — Витька — первым. — Максимов поболтал виски в стакане. — Америкосы на хвост сели. Он прикрывать остался.
      Бес плеснул себе виски.
      Посмотрели друг другу в глаза. Выпили, не чокаясь.
      Бес закрыл глаза. Пальцами стиснул переносицу.
      — Ладно, проехали… — пробормотал он. — А повоевали мы тогда классно. Приятно вспомнить. Зато сейчас — весь в белом.
      Он не сказал «в дерьме и в белом», но по тону было ясно, именно это и подразумевал.
      Из шкатулки достал сигару. Откусил кончик, сплюнув комок табака на ковер. Толкнул шкатулку ближе к Максимову. Сам, не дожидаясь, прикурил.
      — Во-о-т, — вместе с дымом выдохнул он. — А дальше понеслась душа в рай. Пострелял в Приднестровье. Сам до сих пор не пойму, на фига. Партийные нацмены власть делили, а я лоб за бесплатно подставлял. Решил, что пора переходить на рыночные отношения. Но в драках на межи мне махаться быстро надоело. Платят мало, а кто против кого, хрен разберешь. И уехал я во Францию. Про Иностранный легион слыхал? Фуфло, доложу я тебе, еще то. Одной разведротой нашей ДШБ можно запинать весь их Легион до смерти. Я тебе авторитетно заявляю. — Бес пососал сигару. Выпустил облачко дыма. — Прикинь, я дядька взрослый, вся задница в морщинах, а их нормативы прошел и не запыхался. С рукопашкой там проблемы. Я пару спаррингов провел, так со мной офицеры здороваться стали. Потом даже капралом предлагали стать. Ага, из капитанов ВДВ! Хорошо, что не ефрейтором.
      Максимов спрятал улыбку.
      — Потом стало прибывать пополнение. Сплошь братья-славяне. — Славка развернулся, чтобы быть лицом к Максимову. — Мама родная! Мы, кончено, тоже были не подарками. Но эти! Макс, они все до одного контуженные на всю голову, я тебе говорю. Для нас с тобой война — профессия. А для них — жизнь. Разницу чувствуешь? Нас отцы-командиры хоть дрючили, как кошек мартовских. К элементарному порядку приучили. Мы-то еще настоящую армию застали. А этих щеглов прямо из военкомата в бой швырнули. У них, блин, в брюхе мамины пирожки не переварились, а им автомат в зубы — и вперед, стреляй, во что видишь. Кто выжил и не сломался, тот себе другой жизни не представляет.
      — Как я понял, из Легиона ты дембельнулся раньше срока? — догадался Максимов.
      — Естественно! Делать мне не фиг в караул ходить на старости лет! Погулял, пока деньги были. Устроился в охрану к одному арабу. Он наркоту на оружие менял. Хороший мужик, грех жаловаться. Повозил за собой по всему миру. Даже в Бирме были. Всюду, Максим, честный чейндж идет: наркота-оружие-наркота-оружие. Я даже не пойму теперь, есть ли в мире еще хоть один человек, кто не наркоман с автоматом под кроватью. А в Пакистане меня хозяин продал. Гульбарили у его родни. Утром проснулся, а меня обрадовали: продали тебя, Бес, в качестве нагрузки к партии «калашей». Вместе с этой партией покочевал я до Афгана. Там поохранял какого-то дальнего родственника моего прежнего хозяина. Они же, в кого ни плюнь, родня, блин. Прорывался к Хусейну, типа, за веру повоевать. Но номер не прошел. За веру мы резали соседний клан. Потом на отдых перебросили в Заир. Там тоже Пророку молятся. И родня у этой семейки имеется. Мотало меня долго. Наконец, удалось через Пяндж перебраться. Рекомендации уже были такие, что хоть записывайся в военные советники к Аллаху. И вот я здесь. Весь в белом!
      — Нормально. Книжку можно писать.
      — Если все написать, хреновая книжка выйдет. Хуже, чем «Это я, Эдичка». — Бес сплюнул табачинку. — Меня только негры в задницу не имели, а так — все было.
      Максимов промолчал.
      — Ну, давай еще по капле. И к столу. А потом — в баньку.
      Бес накапал в стаканы тонкий слой виски. Выпил.
      Встал, не покачнувшись. Подошел к камину. Взял с полки колокольчик.
      — Дивись, Юнкер, как белые люди живут!
      Он затряс колокольчиком.
      Дверь распахнулась. На пороге замер таджик в белой куртке.
      — Кушать подано, Вячеслав Богданович, — доложил он.
      — Во, видал? — промычал Славка-Бес, затолкав сигару в угол губ.

      За столом Бес, вопреки опасениям Максимова, держался великолепно. Он решил из Льва пустыни превратиться в плюшевого светского льва. И у него это получилось.
      Бес ошарашил дам, перейдя на хороший английский ради Юко. В качестве реверанса в сторону Карины он время от времени, грассируя, вставлял пару фраз по-французски. Добил всех окончательно, когда прочел на арабском, а потом перевел на русский стихи великого слепого из Маарри — Абу-ль-Алы.
 
— О жизнь-потаскуха, тебя я кляну —
Простишь ли мне брань иль поставишь в вину?
Поманишь, обманешь, заставишь сражаться,
Надеясь, что в битве я шею сверну.
А впрочем, надевши доспехи проклятий,
Давненько ведем мы с тобою войну.
У всех водопоев нас ложь караулит,
И воду мутит, и толкает ко дну.
Годам к сорока мы глупеть начинаем,
Наш разум, слабея, отходит ко дну.
А жен отнимает то смерть, то измена —
Как речку, жену не удержишь в плену.
 
      Бес сорвал аплодисменты, которые принял с достоинством.
      По его сигналу слуга сменил блюда на столе. Угощал Бес по-царски. В его закромах нашлось все, что только может пожелать самый пресыщенный гурман. Возможно, усиленное питание входило в контракт. Скорее всего, подумал Максимов, зная Беса, в подземных холодильниках регулярно случались «аварии», в результате которых приходилось уничтожать по акту пропавшие продукты.
      Но гости ели мало. После всех испытаний аппетит отбило так, что его не в силах был разбудить вид дорогих яств.
      — Ребята, ну его к черту. Вы же ничего не жрете. И правильно делаете, кстати. Лучше мучиться животом от голода, чем от обжорства. — Слава скомкал салфетку. — В сад пройти не предлагаю. Потому что его не имею. Пошли в баньку!
      Юко посмотрела на Карину. Та пожала плечами. Обе дамы к столу вышли в элегантных платьях, к их удивлению обнаруженных в гардеробе, сбросив, как змеи кожу, прокопченную и просоленную полевую форму.
      — Вообще-то мы уже душ приняли, — ответила за двоих Карина.
      — А я не мыться предлагаю. Вы такого не видели, клянусь! — Бес за поддержкой обратился к Максимову. — Макс, скажи слово. Тебя они послушают.
      — Если все будет в рамках приличий, то почему бы и нет?
      Максимов еще в кабинете договорился с Бесом: к Карине клинья не подбивать, с Юко сближаться настолько, насколько она сама позволит.
      Правда, прежний Бес относился к той категорий мужиков, которым легче отдаться, чем объяснять причину отказа. Нынешний он, конечно, заматерел, стал выдержаннее, но настойчивости и охотничьего азарта не растерял.
      Короткий коридор упирался в резную дубовую дверь. Бес, шедший первым, остановился. С торжественным видом положил руку на золоченую ручку в виде лапы льва.
      — А теперь — маленькое чудо, — заговорщицки подмигнув, обратился он к дамам.
      Толкнул дверь. Сначала в лица ударил странно пахнущий влажный воздух. Потом послышался тихий плеск воды.
      Развернуться и уступить дамам дорогу места не хватало, и Бес был вынужден первым шагнуть через порог.
      Следом вошла Юко. Обмерла. За ней остолбенела Карина.
      Вошел Максимов и тоже замер, пораженный. Банька оказалась вовсе не жарко натопленной комнаткой для непотребств.
      Они попали в грот. Белые наплывы на стенах, конусом уходящих вверх, подсвечивали цветные светильники. Ровный мраморный пол малахитового цвета подчеркивал голубизну воды в круглом бассейне. Вода бурлила, взрываясь миллионами пузырьков. В гроте было тепло, хотя, казалось, от стен и воды должно веять холодом.
      — Радоновый источник. — Бес прошел дальше, приглашая всех следовать за собой.
      С площадки перед бассейном стало видно, что к круглой чаше примыкает еще одна, широкой дугой уходя за выступ скалы. Два бассейна со стоячей и бурящей водой разделяла низкая каменная гряда.
      — Свет! — крикнул вверх Бес.
      Вспыхнуло яркое солнце. Галогенный свет залил грот.
      — Майами-бич, — со смешком объявил Бес, указав на тропинку, ведущую вдоль большого бассейна к площадке. На ней чья-то прихотливая фантазия воссоздала кусочек пляжа. Шезлонги в полосочку под оранжевым тентом. Тележка с надписью «Кока-кола» на борту. Даже надувной матрас и мячик бросили на песок.
      Карина не могла оторвать глаз от бурлящей воды.
      — Кипящий котел, да, Макс? — прошептала она.
      В гроте разливалась прелюдия к «Волшебной флейте».
      Славка продолжал производить впечатление на гостей. По его команде к бассейну подали фрукты и вино. Для желающих чего-нибудь покрепче Бес открыл мини-бар — им оказалась тележка «Кока-колы».
      Максимов уже догадался, что Славка пользуется великолепием подземного дворца на правах дворецкого, пока — хозяин в отлучке. Хозяин, очевидно, был человеком не бедным и влиятельным, если позволил себе содержать в качестве охраны две сотни солдат. Но и бункер того стоил.
      Карина вынырнула из бурлящей воды. Встряхнула головой, разметав вокруг искристые брызги.
      Свет переключили на интимный режим, по стенам вниз стекал серебристый лунный свет. В углах лежали глубокие синие тени. От пляжной площадки слышался плеск и бодрое ржание Славки-Беса.
      — Ночь над Днепром. И купание красного коня, — пробормотал Максимов, ложась спиной на воду. Колючие пузырьки приятно щекотали кожу. Немного саднило рану, но не так, чтобы отказать себе в удовольствии полежать в насыщенной радоном горячей ванне.
      — Ты что-то сказал? — Карина подплыла ближе.
      — Да. Думаю, нам пора. Спать хочу — умираю.
      — А Юко?
      — Юко взрослая девочка. А Славка — не Джек-Потрошитель.
      — Как знаешь. Если честно, мне тоже надоело. Слишком много впечатлений.
      — Не то слово.
      — Одно радует. В самом настоящем Кипящем котле поплавала! Кому рассказать, не поверят.
      Максимов, взмахнув руками, ушел под воду. Вынырнул уже у каменного бортика.
      Рывком выбросил себя на камни. Сел.
      — Славка! Бес!! — Максимов постарался перекричать музыку.
      — А? — донеслось из-за утеса.
      — Мы уходим.
      Раздался яростный плеск, Бес кролем выплыл из-за поворота. Затормозил только у каменной гряды, разделяющей бассейны.
      — Кто — мы? — отплевываясь, спросил он.
      — Я и Карина.
      Карина в этот момент вышла из воды. Предложенные купальники дамы отвергли, согласившись лишь взять из раздевалки махровые халаты.
      От глаз Беса можно было прикуривать.
      — Спать пора, — объяснил Максимов.
      — Ага, давно пора, — согласился Бес, думая о чем-то своем. — Слышь, Максим! Ты из апартаментов не выходи. Кругом охрана. Они не впускают никого без моего разрешения, но и выйти не дадут.
      — Учту.
      Максимов встал. Набросил на плечи Карины халат.
      — Ох, аж голова кружится, — прошептала Карина, поглаживая висок. — У тебя тоже?
      — Не у меня одного.
      — Я схожу пошушукаюсь с Юко. Вдруг она не согласна?
      — Да? Посмотри туда.
      Максимов кивком указал на бассейн, в котором кружили рядом друг с другом две головы. Юко повернула к ним лицо. Помахала рукой.
      — А-а, ну тогда ладно, — протянула Карина.

      Кровать казалась безбрежной и поэтому — неуютной. Шелковые простыни казались чересчур гладкими, влажными на ощупь. В спальне работал кондиционер, нагоняя теплый воздух, но Максимова все равно знобило. От тела Карины, напротив, исходил ровный жар. Максимов надеялся, что сейчас, как это обычно бывало, тихо вскрикнув, Карина ненадолго забудется глубоким сном. Она подняла голову.
      — Макс, ты не спишь?
      — Засыпаю, галчонок, — ответил Максимов, чтобы не тревожить ее.
      — Счастливый. А меня колотит всю. Никак не расслаблюсь.
      Она уперлась подбородком ему в грудь. Помолчала.
      — Макс, нас убьют?
      Вопросительной интонации почти не было. Так говорят, когда осталось лишь кроха надежды.
      — Нет.
      Оказалось, они думали об одном и том же. Чуть раньше ее Максимов пришел к неутешительному выводу — убьют.
      Славка-Бес, безусловно, играл. Играл в очень опасную игру
      Не тот он был человек, чтобы, разоткровенничаться, поддавшись ностальгии. А уж «светить» перед случайно встреченным знакомым вверенный его охране секретный объект — о таком даже помыслить невозможно. Тем не менее показал и рассказал достаточно, чтобы при любой власти схлопотать пулю за разглашение гостайны.
      Да и мог ли он считать Максимова случайно встреченным, если фактически взял его в плен в том самом месте, где пару месяцев назад моджахеды устроили налет на караван? Остовы сгоревших грузовиков стоят там до сих пор. Но наличие разбитой техники в районе своей ответственности Славка никак не объяснил. Все, что он делал с момента встречи, — это грубое прощупывание Максимова на предмет причастности к тому налету. Вернее, к тем, кто налет спланировал и осуществил.
      Единственное место, где он был самим собой, — это кабинет в викторианском стиле. Там Славка чуть ли не открытым текстом дал понять, что терять ему нечего. Крайней точки в своей судьбе он уже достиг. Дальше — смерть. Только полный идиот не мог сообразить, что обратной дороги из Мертвого города нет. Неведомый Хозяин не выпустит никого. Поэтому и куражится Бес, как ему вздумается. Потому что, думай — не думай, а смерть гарантирована. Не за провинность и чрезмерную растрату хозяйской жратвы и пойла, а за одно то, что имеет рот. Который лучше всего заткнуть пулей. А когда Хозяину приспичит косой выкосить всех секретоносителей — Аллах его знает:
      Значит, пей и гуляй, пока не пришел отмеренный Им срок.
      Гостей Славка просто вынужден убить. Поиграет, как кошка с мышкой, дожидаясь приказа Хозяина, а потом — прикончит. Возможно, из гостей переведет на положение рабов. Но это лишь вариация на тему, сути не меняющая.
      Карина потеребила медальон на груди у Максимова.
      — И зачем она тебе его подарила? Только сглазила!
      Максимов накрыл ее пальцы ладонью.
 
— Ни карканью ворон, ни снам не верь.
Придет беда, — пред ней откроешь дверь.
Коль суждено тебе нести потери,
И без примет не избежать потерь.
Советчик наилучший — трезвый ум…  —
 
      прочел по памяти Максимов.
      — И кто это такой умный? — спросила Карина.
      — Все тот же Абу-ль-Ала.
      — Ох, какие мы пафосные, ой, какие мы гордые! Ну, ни в чем своему другу уступить не хотим, да?
      — На том стояли и стоим, — в тон ей ответил Максимов, радуясь, что удалось отвлечь.
      — Макс, слышишь? — встрепенулась Карина.
      Он не слышал ничего подозрительного. Все так же мерно гудел кондиционер.
      Наконец, скорее уловил движение, чем услышал. Шаги в коридоре послышались позже, когда он уже стоял у двери.
      Шли, не таясь, трое. Дверь распахнулась от удара ноги.
      — Где эта … узкоглазая?! — проревел Бес, шагнув через порог.
      Максимов вынырнул сбоку, вывернул из его руки пистолет, не оглядываясь, лягнул дверь, захлопнув ее перед носом у автоматчика.
      Ствол уперся в затылок Бесу.
      — Славка, не дури. Скажи абрекам, чтоб отвалили от двери.
      Бес скрипнул зубами.
      — Славка!
      — Хрен с тобой. Все равно дальше порога не выпустят, — прошипел Бес. Гортанно выкрикнул короткое слово.
      За дверью сразу же затихли.
      Максимов оттеснил Беса ближе к кровати. Заставил опуститься на колени.
      — Руки держи за головой. — Максимов отступил назад.
      — Что ты взбесился? Юко не дала?
      Бес затрясся от злого смеха.
      — Дала! Ага, поимела так поимела! — Он попытался оглянуться. — Я знал, что пришлют аса. Но и подумать не мог, что это будешь ты. А теперь понимаю, классно вы все рассчитали. Бес — он парень душевный. Старого кореша не кончит прямо в кишлаке. С почетом на объект доставит. Так было, а?
      — Бес, ты бредишь, — ровным голосом возразил Максим.
      — Я?! — оскалился Бес. — Да, у меня башню сорвало от скуки и жары! Мне подохнуть захотелось раньше времени, ага! И чтобы лично ты мне кишки выпустил.
      — Бред!
      — А где твоя япошка, Юнкер?
      — Не понял?
      — И я сначала не понял! Проснулся — нет ее. Пошарил вокруг — нету. Крикнул халдея. Молчит, падла. — Бес втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Вышел из спальни, а он на полу лежит. Глазки уже остекленели. И охрану всю положила. Трех мужиков, как кукол. Что ж ты. Юнкер, бабу впереди себя пустил, а?
      — Ясно. — Максимов опустил пистолет. — Карина, включи свет. Кнопка слева, над тумбочкой.
      Под потолком вспыхнул желтый плафон. Спальню залил мягкий золотистый свет. Карина, закутавшись в простыню, сжалась в комок на дальнем краю кровати. В руке нервно дрожал сложенный веер. Смотрела, словно прицеливалась.
      «Ух, какие мы грозные», — подумал Максимов.
      Он обошел Беса, присел на край. Посмотрел в бешеные белые глаза Славки. Смертельного страха в них было больше, чем ярости.
      Максимов бросил к его коленям пистолет.
      — Если не веришь мне. Бес, убей сразу. Веришь — давай поговорим спокойно.
      Бес опустил взгляд на пистолет. Потом пристально посмотрел в глаза Максимову.
      Уронил руки на колени. Пистолет не тронул.
      — Расскажи толком, что случилось?
      — Япошка исчезла, — процедил Бес.
      — Это я уже слышал.
      — Думал, под землей шарит. Оказалось — хуже. Пост на высотке видел?
      — Да.
      — Ночью там отделение бойцов кукует. Связь с ними оборвалась десять минут назад.
      — Разведку выслал?
      — Так точно. — Бес криво усмехнулся. — Нарвались на кинжальный огонь. Один даже вниз долетел. Размазало по земле у самых ворот. Еще вопросы будут?
      Максимов встал.
      — У тебя камуфляж в гардеробе найдется?
      — Этого добра у меня — во! — Бес чиркнул себя ладонью по горлу.
      Встал, подняв с пола пистолет.
      Максимов распахнул створки шкафа. Оглянулся.
      Бес стоял посередине комнаты, поигрывая пистолетом. Встретившись с Максимовым взглядом, он усмехнулся. Бросил пистолет на кровать.
      — Жду тебя в гостиной через две минуты.
      Развернувшись, Бес быстро вышел из комнаты.

      Рабочий кабинет Беса поражал полным контрастом с остальными помещениями апартаментов. Здесь торжествовал строгий и лаконичный стиль Генерального штаба. Красный палас с зеленой каймой на полу, панели полированного дерева на стенах. Портрет Жукова в орденах над рабочим местом и местного президента на противоположной стене. Длинный стол для совещаний, перпендикулярно уткнувшийся в стол Беса. Лампа с зеленым абажуром. Из украшений только массивная хрустальная пепельница и дембельский шедевр неизвестного умельца — точная уменьшенная копия Т-80 из надраенной до зеркального блеска латуни.
      — По спецзаказу вывез? — мимоходом поинтересовался Максимов, осмотрев кабинет.
      — Да иди ты! — огрызнулся Бес. — Нашел время… Максимов бросил взгляд на табло электронных часов. «Ого! Четыре часа утра».
      — И я о том же. — Бес перехватил его взгляд. Расстелил на столе схему
      — Полюбуйся. Наша крысиная нора в разрезе. Десять лет можно не выбираться на поверхность.
      Он отошел в угол, стал открывать сейф.
      Максимов выдвинул стул, сел. Пистолет за ремнем мешал, он вытащил его, положил на соседний стул.
      Стал изучать схему, легко обнаруживая уже знакомые места. Заселили и обустроили только два верхних яруса заброшенной шахты. Ниже четвертого ярусы были обозначены значком радиоактивной опасности.