Озираясь по сторонам, человек и медведь спустились вниз и разрыли рыхлый песок. В неглубокой яме лежало несколько огромных, золотистого цвета яиц, превосходивших размером ладонь взрослого мужчины. Горм с жадностью проглотил содержимое трех яиц, остальные Иеро сложил в одну из седельных сумок. Затем путники двинулись дальше. Горм, желудок которого был переполнен после сытного обеда, едва поспевал за длинноногим лорсом.

Когда они поднялись на небольшую возвышенность, священник придержал своего скакуна. Перед ним возвышалась гряда темных холмов или невысоких гор, закрывающих горизонт. Эти загадочные возвышенности, неожиданно появившиеся впереди, удивили его; их присутствие в равнинном краю болот и воды казалось необъяснимым. Он решил разбить здесь лагерь, выбрав удобную расщелину в большой скале, которая была недоступна для наблюдения сверху.

Взошло солнце, и Иеро, с нетерпением дожидавшийся рассвета, рассмеялся с радостью и облегчением, заставив медведя с испугом оглянуться на него. «Горы», возникшие перед ним в ночном сумраке, оказались гребнями высоких песчаных дюн, расположенных в миле от их убежища. Они пересекли Великое Болото!

За этими дюнами лежало Внутреннее море, огромное, причудливо изрезанное водное пространство, легендарные Великие Озера древней Америки. Дорога, тянувшаяся из Республики Метс, вела дальше на запад, к шумному портовому городу Намкушу, находившемуся, очевидно, в сотнях миль от места их привала. Что касается ближайших окрестностей, то никому, кроме нескольких неразговорчивых и осторожных торговцев, забредавших иногда в Канду, не было известно, какие города и селения лежат на этих берегах. Люди купеческого сословия были, в основном, язычниками, неприязненно относившимися к Аббатствам и к любой твердой государственной власти, кроме их собственного союза свободных торговцев. Они неохотно давали информацию и, возможно, каждый второй из них являлся шпионом или прямым слугой Нечистого. Однако Аббатства были вынуждены вести с ними дела; кроме того, некоторые из торговцев, люди отважные и честные, служили разведчиками и тайными посланниками Аббатств, нередко принимая за это страшную смерть.

Слухи, передававшиеся иногда на тысячи миль, и любые сведения, полученные от странствующих торговцев относительно западной, центральной и южной областей Внутреннего моря, были противоречивыми и неточными. Тренированный мозг Иеро легко воскресил эти скудные сведения, внимательно изученные им перед началом странствия.

Множество кораблей плавало в водах Внутреннего моря, от небольших гребных баркасов до трехмачтовых парусных судов. Одни из них принадлежали пиратам, другие промышляли торговлей и перевозкой грузов, но подчас было трудно определить, кто есть кто; подобно легендарным викингам, честный купец мог с одинаковой легкостью ограбить своего партнера или совершить с ним торговую сделку. Словом, честность зависела от обстоятельств.

В глубоких водах, среди бесчисленных островов, можно было изредка наткнуться на странные таинственные корабли, принадлежащие адептам Нечистого. Здесь также водились огромные животные, которые обычно предпочитали большие глубины, но время от времени охотились на мелководье, вблизи берегов. Другие, гигантские безымянные чудища, поедали только растительную пищу, но, тем не менее, были очень опасными, ибо обладали большой силой и легко приходили в ярость.

Наихудшими из так называемых природных опасностей были все-таки самые старые, такие же древние, как само Внутреннее море, образовавшееся, как показывали карты Аббатств, из пяти огромных озер. Имелись здесь места, где огонь страшной радиации, следствие последнего катаклизма, все еще отравлял воду и воздух. Пираты, рискуя жизнью, иногда отваживались на грабеж какого-нибудь из Забытых Городов, расположенных на морском побережье и обозначенных пять тысяч лет назад как цели Первого Удара. Некоторые из этих опасных мест стали рассадником болезни; человек, рискнувший проникнуть туда, через некоторое время начинал ощущать тошноту и слабость, причем перед тем, как погибнуть, он передавал этот недуг своим близким и соседям. Обычно те, кто посещал Забытые Города, стремились делать это тайно; в противном случае смельчака могли убить жители его же селения или члены пиратской команды его корабля, чтобы воспрепятствовать распространению заразы.

По берегам моря бродили группы кочевников, некоторые из них жили прямо на воде, другие основывали временные лагеря; почти все они без исключения занимались рыболовством. И почти все относились к чужакам недоверчиво и враждебно. Одним словом, Внутреннее море и его окрестности были оживленным и опасным местом, где человека могли прикончить разнообразными способами в течение каждого из двадцати четырех часов – и даже без предварительной подготовки.

Все это пронеслось в голове у Иеро, пока он пристально разглядывал дюны, стараясь представить то, что находилось за ними. Наконец он задремал; лучи солнца падали на его осунувшееся лицо, спутанные волосы и грязную заскорузлую одежду. Он был похож на бродягу, принадлежащего к последним отбросам человеческого общества; никто не узнал бы в нем священника-заклинателя, пера Универсальной Церкви Канды, одного из лучших учеников Аббатств.

Он проснулся вечером. Клоц меланхолично жевал молодые листья и побеги, стоя в тени скалы; рядом нетерпеливо переминался с ноги на ногу молодой медведь. Они быстро перекусили остатками куропатки пятидневной давности и сухарями и пустились в путь. Все трое испытывали чувство облегчения; казалось, тяготы последних дней близятся к концу.

Путники быстро преодолели узкую полосу земли, поросшей кустарником вперемешку с низкими кактусами, и достигли дюн. Песчаные холмы, как прикинул Иеро, возвышались не больше, чем на сотню футов. Они поднялись на вершину ближайшей дюны и замерли в восхищении, разглядывая освещенное луной пространство.

Внизу, прямо перед ними лежал большой залив Внутреннего моря. Не более тысячи шагов отделяло их от длинной узкой прибрежной полосы, покрытой песком и кое-где заваленной принесенными водой стволами деревьев. Прямо за тихим пляжем недвижно стыла освещенная лунным светом вода, простиравшаяся до темного ночного горизонта. Слева и справа в морскую гладь вдавались два мыса, окаймляющих залив; до них было не менее нескольких миль. Ветер стих, и поверхность воды казалась спокойной, как в ванне. Внутреннее море, в котором случались суровые и сильные штормы, сейчас тихо дремало под серебряными лучами луны.

Но море не было безжизненным. На гладком зеркале залива темнели огромные листья водяных лилий, круглых и достигавших пяти ярдов в диаметре. Кое-где над ними нависали гроздья цветов; их запах казался таким сильным, что Иеро без труда различал его даже с большого расстояния. На открытых водных пространствах между огромными листьями шумно плескались какие-то большие темные тела; иногда они исчезали и вновь выныривали сотней футов дальше. Стадо громадных, похожих на бегемотов животных резвилось на мелководье, в относительной близости от берега; поднимаемые ими небольшие волны покачивали цветущие лилии и иногда набегали на песок пляжа.

Иеро опустился на берег и стал наблюдать за морем, размышляя о том, что купание придется временно отсрочить – хоть темнота искажала размеры, но было ясно, что любой из бегемотов раза в четыре крупнее Клоца. Горм и лорс, шумно фыркая, нюхали воздух, возбужденные ночными запахами и присутствием играющих в воде животных. Иеро велел им лечь, успокоиться и ждать вместе с ним.

Наконец, одно огромное создание выбралось из воды и, неуклюже переваливаясь, двинулось по песку. Оно было массивным, с длинным и низким туловищем, опиравшимся на короткие толстые ноги с тремя пальцами. Его голова походила на большой, немного сплюснутый с боков бочонок с довольно длинным рылом, выдававшимся вперед. Неожиданно животное зевнуло, показав сверкнувшие в лунном свете огромные зубы. Вода ручьем сбегала с его широкой спины, мокрая короткая шерсть слегка блестела. Внимательно наблюдавший за ним священник понял, что оно является чем-то средним между свиньей и гиппопотамом; конечно, его размеры значительно превышали те, которые эти животные имели в период до Смерти. Бегемот начал поедать какие-то листья, чьи короткие стебли пробивались через песок. Это мирное занятие так резко контрастировало с его ужасающим видом, что Иеро тихонько рассмеялся.

Очевидно, слабый шорох или запах долетел от путников до гигантского создания; оно стало озираться с подозрительным видом, его короткие уши поднялись торчком. Наконец, животное решило, что если даже скрывающиеся во тьме наблюдатели ничем ему не грозят, безопаснее все-таки удалиться. Оно плюхнулось в воду, подняв тучу брызг, и через несколько минут присоединилось к своим родичам, продолжавшим резвиться среди лилий.

Священник поднялся, надеясь получше разглядеть похожих на бегемотов чудищ, и в этот момент его взгляд уловил нечто, изумившее и испугавшее его.

Над спокойной водой залива пронесся в лунном свете черный силуэт чудовищной рыбы, длинной и тонкой, с остроконечной вытянутой головой, похожей на щуку, которую Иеро мог выловить в любом северном озере. На короткое мгновение он почувствовал себя снова на родине, среди сосновых лесов и холодных прозрачных озер, далеко от берегов теплого южного моря. Затем покачал головой, прогоняя это ощущение; размеры существа, которое он увидел, вернули его к реальности.

– Отец Небесный! – тихо прошептал он. Гигантская тень ударилась о воду с грохотом, подобным шуму падения снаряда, выпущенного из какого-нибудь огромного метателя. Эта рыба могла проглотить любого резвящегося на мелководье бегемота в два приема!

Он в изумлении посмотрел на залив. Небольшая рябь прошла по воде, и крошечные волны набежали на песчаный берег. Казалось, все увиденное просто приснилось ему, но появление левиафана заставило исчезнуть гиппопотамов, словно их никогда и не было.

Иеро подождал несколько минут, но, так как поверхность воды оставалась спокойной, он решил, что крупные водные твари исчезли надолго. Во всяком случае, он не собирался более терпеть грязь, облепившую его тело и одежду за время странствий по болоту.

Оперев приклад метателя о бедро, он погнал своего скакуна по песчаной поверхности дюны. Клоц просто сел на свой широкий круп и съехал вниз, притормаживая вытянутыми передними ногами. Медведь последовал за ним.

На пляже они остановились – внимательные, настороженные, готовые и к бегству, и к сражению. Однако ни острое зрение и чуткий слух, ни великолепное обоняние – ничто не улавливало признаков опасности. Поверхность залива лежала перед ними спокойная и гладкая, как зеркало, и они без промедления направились к воде. Несмотря на раздраженное фырканье большого лорса, хозяин оставил его на страже. Сердитый Клоц топал копытами, ворчал и швырял рогами песок.

Горм осторожно вошел в воду на глубину шести дюймов, улегся на дно и стал перекатываться с боку на бок, пыхтя от наслаждения. Иеро стащил грязную одежду и бросил ее в теплую воду, прижав сверху большим камнем. Он тщательно вычистил свои кожаные сапоги, отскребая грязь ножом, и вымыл их. Покончив с этим, он занялся собственной персоной. Как и медведь, священник не стал заходить глубоко в воду – пловцом он был великолепным, но сделанные с вершины дюны наблюдения показывали, что глубокие места залива небезопасны. Даже сейчас, плескаясь на мелководье, он оставался все время настороже. Однако никто и ничто не побеспокоило его во время долгого купания и последующей стирки; наконец, Иеро вернулся на берег вместе с медведем, шерсть которого так намокла, что он выглядел усохшим по крайней мере на треть.

Ворча и фыркая, большой лорс устремился в воду, взбивая пену огромными копытами. Грязь пластами отваливалась от его шкуры, постепенно принимавшей свой естественный темно-серый цвет. Закончив купание, лорс принялся поедать стебли водяных растений, бродя по колено в воде около берега.

Тем временем Иеро побрился и даже подравнял свои черные волосы, так что больше они не падали на глаза. Затем он достал из сумки сменную одежду, а выстиранную разложил на камнях для сушки. Облачаясь, он испытывал настоящее блаженство от чистоты своего тела и прикосновения свежего белья. Иеро растер ладонью рубец от раны; она уже не болела; подвижность ноги восстановилась, но шрам немного зудел.

Под мелким береговым песком, намытым за столетия упорной работой прибоя, лежала гранитная плита. Ее выступы, пронзая песчаный слой, формировали причудливые скалы, здесь и там торчавшие из дюн. Среди них, подумал священник, можно отыскать укромное место для дневки. Одна из скал особенно приглянулась ему; широкий уступ, нависавший козырьком, прикрывал узкий вход в небольшую пещеру.

Скоро все содержимое сумок и прочее имущество было перенесено туда. Иеро и медведь, расположившись на теплом песке, покрывавшем дно пещерки, храпели в полной гармонии. Клоц, челюсти которого неутомимо перетирали жвачку, стоял рядом; его мощный бок загораживал вход.

* * *

Священник проснулся поздним утром, чувствуя себя гораздо лучше, чем неделю назад. Неужели лишь семь дней прошло с тех пор, как он покинул узкую грязную дорогу далеко на севере? Мнилось, пролетели годы…

Прислушавшись, он различил резкие крики птиц и какой-то отдаленный рокот, причину которого установить не мог. Иеро вышел наружу. Свежий теплый ветер дул над огромным озером, его голубая поверхность рябила волнами с белыми шапками пены. Недалеко от песчаного пляжа покачивалась на волнах большая стая лебедей; казалось, внезапно налетевший из Арктики ураган забросал побережье кучками белейшего снега. Два его соратника, полные радостного возбуждения, затеяли веселую возню на песке: маленький медведь, рыча в притворной ярости, нападал на огромного лорса, который отчаянно старался зацепить этот меховой комок своими еще не окрепшими рогами. Когда это ему удавалось, Клоц становился на дыбы и в полном восторге молотил по воздуху передними копытами. Раздосадованный медведь в это время начинал кружить, почти свиваясь в кольцо и пытаясь цапнуть свой собственный короткий хвост.

Эта игра показалась Иеро такой веселой и забавной, что на миг он позабыл о возможном наблюдении с воздуха. Однако через минуту священник опомнился, поднял голову и внимательно оглядел залитые солнечным светом небеса. Кроме нескольких пушистых облачков, медленно плывущих по ветру, никакого движения в небе не наблюдалось. Тем не менее, он был возмущен легкомыслием своих помощников. Им, правда, удалось совладать с парой неприятных ситуаций, но стоило помнить, что лишь один дневной переход отделяет их от места, где он уничтожил коварный прибор, так неосмотрительно реквизированный у мертвого колдуна. Иеро подумал, что этот приступ эйфории может привести их всех к гибели с той скоростью, с какой враги нападут на их следы.

Но он не видел никакой опасности и не мог сдержать ребяческого желания обзавестись четырьмя ногами, чтобы присоединиться к игре своих спутников. Продолжая осматривать окружающий ландшафт, он размышлял над планом дальнейших действий. В течение последних четырех дней летательный аппарат, казалось, не появлялся; так почему бы не продолжить путешествие при дневном свете? Путь на восток вдоль морского берега, усеянного скалами, был нелегок даже днем… Пусть будет так, решил он. Пока не появится летающая машина или какая-нибудь другая опасность, они будут двигаться в светлое время суток.

Животные заметили священника и стали прыгать вокруг, осыпая его ливнем песка.

«Молодцы! – с ноткой иронии передал Иеро. – Вы оба отлично меня охраняли! Меня могли съесть, похитить или убить, пока вы тут развлекаетесь!»

Оба проказника знали, что хозяин шутит, и не обратили внимания на его воркотню. Клоц лишь вежливо покивал украшенной огромными рогами головой. Иеро, коснувшись ладонью мягких отростков, почувствовал под тонкой бархатистой кожицей крепнувшие острия.

«Стой! – послал он сигнал. – Стой спокойно, ты, неслух! Дай мне очистить тебя (твои рога) от шелухи.»

Лорс наклонил голову и замер неподвижно, пока хозяин ощупывал его рога, проверяя, как сходит с них мягкий покров. Подобно самцам оленей, Клоц отращивал новые рога каждый год, и это не только отнимало у него массу энергии, но делало излишне нервным и раздражительным. Однако ученые Аббатств давно отказались от мысли о выведении безрогой породы лорсов. Рога служили для животных важным орудием защиты; кроме того, излишек энергии, который образовался бы в случае их ликвидации, мог оказаться плохим приобретением.

Иеро осторожно счищал шелушащийся покров, там, где сухая кожица легко сходила. И сам он, и Клоц хорошо знали, где следует остановиться. Они не разлучались уже в течение шести сезонов, с тех пор, как смешной и неуклюжий годовалый теленок впервые появился в доме Иеро.

Закончив обихаживать Клоца, священник достал маленькое стальное зеркальце, тщательно побрился и нанес на лоб знаки своего сана, почти стершиеся за время странствий по болоту. Сделав это, он упаковал сумки и оседлал своего скакуна.

Вскоре они двигались на восток вдоль пляжа; человек ехал, покачиваясь в седле, медведь ковылял за ним, увязая в песке и мелкой гальке. Им не пришлось долго ждать признаков возвращения к цивилизации.

Из кучи полусгнивших стволов, палок и сорной травы, нанесенной волнами на берег маленькой бухты, на Иеро пристально уставился пустыми глазницами блестящий человеческий череп. Священник спешился и тщательно его осмотрел. Несколько клочков черной ссохшейся кожи показывали, что череп был не очень старым; в височной части зияла дыра. Он почтительно положил его обратно, осенил останки размашистым крестом и, вскочив в седло, двинулся дальше. Конечно, это могло быть случайностью, но казалось странным полное отсутствие скелета, от которого не нашлось ни единой кости. Что же касается дыры, то она выглядела так, будто что-то или кто-то пробил череп стальным молотом. При этой мысли Иеро снова перекрестился и произнес краткую молитву, испрашивая милости у Всевышнего для несчастного существа, погибшего здесь.

Они немного отдохнули в полдень в тени большого дерева, в котором Иеро признал пальму неизвестной ему породы. Такие деревья он видел раньше лишь на картинках; растущие в Тайге пальмы были гораздо мельче и походили скорей на кустарник. Он решил, что зимы в этих краях, очевидно, не столь суровы, если теплолюбивое дерево может перенести их.

В течение долгого полуденного времени с ними случился лишь один казус – к счастью, завершившийся без печальных последствий. Путники огибали по мелководью крутую скалу, что выдавалась на десяток ярдов в море и закрывала следующий участок побережья. Там, на открытом песке, они неожиданно наткнулись на большого дикого кота, пожиравшего тушу какого-то животного.

Обнажив окровавленные клыки, хищник грозно рыкнул; его желтая с черными пятнами шкура подергивалась от возбуждения. Иеро вдруг решил испытать новое оружие, появившееся в его арсенале: он сосредоточился и нанес телепатический удар. «Прочь! – приказал он. – Уйди с дороги или будешь уничтожен!»

Зверь скорчился, будто его огрели палкой. Затем, испустив пронзительное мурлыканье, словно кошка, которую шлепнули ладонью, хищник одним прыжком исчез за ближайшей дюной. Собственный успех как громом поразил священника; но через минуту он довольно усмехнулся и пробормотал короткую молитву, испрашивая у Господа сил, чтобы не впасть в грех гордыни.

Снова спешившись, Иеро осмотрел тушу небольшой антилопы. Дикий кот разорвал ей горло и только приступил к трапезе. Это мясо – вполне подходящая пища и для него, и Горма, решил путешественник. Когда он бросил тушу на спину лорса перед седлом, Клоц даже ухом не повел. Кровь не пугала его; большому лорсу случалось перевозить и более неприятную ношу.

Несколько позже священник, в очередной раз окидывая взглядом море, резко осадил скакуна. Вдали, на фоне сверкающей под солнечными лучами голубой воды, появились два черных треугольника. Иеро наблюдал за судном несколько минут; казалось, оно тоже двигается на восток вдоль берега, но затем паруса начали медленно опускаться за горизонт, и он догадался, что корабль следует курсом на юго-восток.

Двинувшись дальше, он принял решение внимательнее наблюдать за морем. В подзорную трубу с корабельной палубы вполне можно было разглядеть и Клоца, и его всадника на большом расстоянии. Иеро отнюдь не улыбалось закончить жизнь на галерах язычников, прикованным цепью к веслу, как он читал об этом в древних книгах. Кроме того, у слуг Нечистого тоже имелись корабли, и эти удивительные суда появлялись подобно призракам в самых неожиданных частях огромного моря.

Они достигли мыса, на котором торчала темная скала, вдававшаяся в воду, когда до них долетел шум. Прошло уже довольно много времени после полудня, и путники не замечали ничего тревожного. Иеро, обозревая утес, выбирал наиболее безопасную дорогу для обхода скалы; ему казалась, что дно у подножья скального массива лежит на большой глубине. В этот момент в его ушах раздался яростный клекот – чудовищный, десятикратно усиленный эхом птичий крик. Вопль прозвучал снова и снова, а затем Иеро увидел птицу.

Она парила над гребнем остроконечной скалы, и ее крылья, подобные парусам, простирались на добрых тридцать футов. Опускаясь вниз, птица раскрыла свой длинный клюв, загнутый на конце крючком, и снова издала поразивший священника вопль. В ответ откуда-то из-за скалы раздался такой же крик, и Иеро понял, что огромная птица была не одна.

Затем, смешавшись с птичьими воплями, раздался рокот барабана, долгий громоподобный раскат. Когда он оборвался, священник уловил шум множества пронзительных человеческих голосов; крики людей и вопли птиц создавали дикую какофонию. Снова загремел большой барабан, на мгновение заглушив все остальные звуки. Иеро вздрогнул. Кажется, этот рокот он уже слышал сегодня на рассвете!

В это время Клоц, подгоняемый своим хозяином, огибал утес; вода доходила ему до брюха. Медведь, загребая лапами воду, плыл перед ними.

Не только любопытство заставило Иеро двинуться вперед. Он подумал, что, очевидно, гигантские птицы гнездятся где-то у подножья скалы. Вид их крыльев и огромного изогнутого клюва казался достаточно впечатляющим, и священник не имел ни малейшего желания вступать в схватку со стаей птиц подобного размера.

Продвигаясь на расстоянии протянутой руки от гранитного монолита, человек и лорс обогнули скалу и осторожно выглянула за край, пытаясь выяснить, что является причиной странного шума. Медведь тем временем переместился в арьергард маленького отряда, предоставив своим спутникам храбро встретить любую опасность.

Первое, что заметил Иеро – столб с привязанной к нему девушкой, затем – стаю гигантских птиц и, наконец, последнее – зрителей. Он не сразу обратил внимание на шамана или колдуна, торчавшего у барабанов и окруженного целой шайкой помощников.

Небольшой, изогнутый в форме полукруга пляж спускался к воде. Его участок, противоположный морю, был отгорожен высокой наклонной насыпью из камней и земли, не позволявшей разглядеть лежавшее за ней пространство. Скала, которую обогнул Иеро, и крутой холм, что высился на расстоянии нескольких сотен ярдов, обозначали две другие стены этой арены или своеобразного амфитеатра. С четвертой стороны плескалось море, волны которого лениво лизали белый песок. Маленький пляж был безупречно чистым, и высокий деревянный столб в его центре резко контрастировал с ровной поверхностью песка.

К столбу на длинном кожаном ремне, достигавшем пятидесяти футов, была привязана темнокожая, почти нагая девушка. Клочок ткани, обернутый вокруг талии, являлся ее единственной одеждой; шапка пышных черных волос обрамляла лицо. Один конец ремня был прицеплен к столбу, другой плотно охватывал оба запястья девушки. Она могла бегать, прыгать, увертываться, падать и вставать, но только в радиусе пятидесяти футов от столба. Она и делала все это; ее тело, уже покрытое испариной и блестевшее, как лакированная древесина, извивалось от безнадежных усилий отсрочить надвигавшуюся гибель.

Чудовищные птицы! Их было не меньше восьми, как показалось Иеро. Похожие на гигантских чаек, но коричневые, а не белые, с хищно загнутыми клювами, они кружили над пленницей, почти задевая ее крыльями. Их лапы имели плавательную перепонку и, видимо, их главным оружием являлись лишь смертоносные клювы. Но этого хватало, чтобы разделаться с беззащитным человеком. Несмотря на все старания девушки, не приходилось сомневаться, что продержится она недолго. Иеро видел, как пленница зачерпнула песок своими стянутыми ремнем ладонями, швырнув его в глаза налетевшего хищника, и птица отпрянула в сторону с яростным криком. Но длинная кровоточащая царапина на спине показывала, что не с каждой атакой девушка справлялась столь же успешно.

Когда огромная чайка метнулась в сторону, люди завопили – громко, пронзительно, насмешливо. Они сидели рядами на насыпи, и каждый ярус прикрывала сверху плетеная из ивовых прутьев крыша. Очевидно, это архитектурное сооружение было создано их усилиями. Что касается крыши, то она предназначалась не для защиты от палящего солнца, а, вероятно, для того, чтобы птицы не смогли облюбовать себе жертву среди самих любителей развлечений.

Они были светлокожими, подобно людям древней расы, которых Иеро видел на картинках в старинных книгах, и многие из них имели волосы каштанового и желтого оттенка. Все, мужчины, женщины и дети, были полуголыми, и все были вооружены – без сомнения, для защиты в случае атаки птиц. Они размахивали мечами, копьями, топорами и хрипло вопили, подбадривая летающих убийц, подобно публике, наблюдающей увлекательное соревнование на одном из стадионов древних времен.

Отдельно на насыпи располагалась группа мужчин в устрашающих масках, увенчанных плюмажами из перьев; рядом с ними стояли огромные барабаны. Эти люди не имели защиты от птиц и, повидимому, совершенно их не боялись. Пока Иеро наблюдал за ряжеными, они, повинуясь приказу человека с самым высоким плюмажем – очевидно, главного жреца, – согнулись над барабанами, и рокочущий грохот вновь раскатился над побережьем. Прочие зрители снова завопили, и их крики были подхвачены птицами, которые начали снижаться, сужая круги вокруг своей жертвы. Внезапно шум прекратился, и толпа замерла в нетерпеливом ожидании дальнейших событий.

Почти без размышлений Иеро послал Клоца вперед и выхватил метатель. В зубах он зажал две крохотные ракетки, чтобы иметь возможность быстро перезарядить оружие. Когда лорс стремительно выскочил на пляж, священник заметил еще одну группу людей, занимавших места на ближайшей к нему стороне насыпи, которую прежде закрывала от него скала. Это были смуглые мужчины, добротно одетые, с кожаными шляпами на головах и совершенно непохожие на остальную публику. Как и все прочие, они тоже изумленно раскрыли рты при внезапном появлении Иеро.

Птицы, напуганные атакующим лорсом и всадником, которых они приняли за единое существо с рогами, четырьмя ногами и парой рук, вспорхнули в небо – все, кроме одной, которая была так занята девушкой, что больше ничего не замечала. Пытаясь ускользнуть от нее, беглянка резко прыгнула в сторону и упала навзничь на песок. Очевидно, удар был так силен, что пленница почти потеряла сознание. Она медленно ползла по песку, но, когда птица зависла над ней, вытянув голову со страшным клювом, девушка, казалось, почувствовала это, перевернулась на спину и попыталась прикрыть лицо связанными руками.

«Она все еще готова сражаться! – с восхищением подумал Иеро. – Ничего не скажешь, эта девчонка крепко держится за жизнь!»

Он вскинул метатель и прицелился. Долгая практика в обращении со всеми видами оружия сделала это движение почти инстинктивным, но рефлекс «к бою!» срабатывал лишь тогда, когда это было нужно.

Грянул выстрел, и маленький снаряд ударил крылатое чудовище прямо в грудь. Последовала ослепительная вспышка белого пламени; затем на землю упали два больших крыла, уже ничем не соединенных друг с другом, да несколько перьев, кружась, поплыли по ветру. Иеро спрыгнул на песок, одним движением перерезал ремень, которым девушка была привязана к столбу, и перебросил ее легкое тело через переднюю луку седла.

Тем временем ошеломленные любители зрелищ, усеивающие насыпь, пришли в себя и с яростными воплями вскочили на ноги. Священник понял, что следующим номером программы будет обстрел его персоны из всех видов метательного оружия. Вскочив в седло, он ударил Клоца прикладом метателя.

– Вперед, парень! – крикнул он вслух и только тогда заметил, что выронил два снаряда, которые сжимал зубами. Он сунул метатель в кобуру м крепко обхватил девушку за талию левой рукой. К счастью, она то ли была в бессознательном состоянии, то ли являлась очень понятливым созданием – лежала совершенно неподвижно, не мешая своему нежданному спасителю.

Путь же к спасению был только один – по мелководью, в обход дальнего холма, ограничивающего пляж с востока. Клоц ринулся к урезу воды, и в это время первое копье воткнулось в песок за его задними копытами. В следующее мгновение Иеро услышал свист летящих копий, что было гораздо опаснее стрел, одна из которых проткнула левую седельную сумку.

Но основное его внимание было направлено вперед. Главный жрец или шаман с высоким плюмажем, который командовал барабанщиками в масках, покинул насыпь вместе со своей командой и устремился к морю с явным намерением перекрыть дорогу беглецам. Обстрел, к счастью, прекратился; очевидно, орда опасалась попасть в своих.

Шаман бежал впереди шайки ряженых, размахивая длинным мечом; он сбросил маску, и на его бледном узком лице и в блестящих голубых глазах Иеро прочитал яростный фанатизм. Однако в этом человеке чувствовался незаурядный интеллект, и он не был похож на тупого дикаря. Тем хуже для него, решил Иеро после мгновенного раздумья. Обладая преимуществом в скорости, он мог избежать столкновения, но лучшей стратегией было ослабить и напугать противника.

«Убей его, Клоц!» – послал он мысленную команду, продолжая железной хваткой сжимать безжизненное тело девушки. Он знал, что его приказ будет исполнен.

Большой лорс повернул чуть влево и помчался так, чтобы пересечь дорогу предводителю врагов. Шаман, опасаясь упустить беглецов, ринулся вперед еще быстрее. С воплем он поднял свой меч – и умер.

Не прерывая стремительного бега, лорс нанес страшный удар передней ногой. Огромное копыто попало жрецу в живот и отбросило его тело, изломанное и залитое кровью, в толпу помощников. Клоц мчался вдоль пляжа, и первые крики ярости и горя долетели до ушей его всадника, когда они уже выехали на мелководье и огибали скалу.