В отеле она долго лежала в горячей ванне. Затем вытерла волосы и, завернувшись в махровый халат, распахнула большое, до пола, окно. Номер располагался на пятом этаже, в одной из четырех комнат был балкон. Когда Лилиан вышла из ванны, гостиничная обслуга уже доставила ей в комнату кофе и рогалики. Шампанское, которое принес ей управляющий, пить было еще рановато; бутылка дожидалась Лилиан в металлическом ведерке со льдом.
      Лилиан села на солнышке. Она потягивала крепкий черный кофе и слушала щебетание птиц, летавших вокруг. Внизу, в обсаженном деревьями дворе хлопотали официанты, накрывая столы к ленчу. Доносилась негромкая музыка. Лилиан подставила солнцу спину и бедра.
      Взяв "Интернэшнл Геральд Трибьюн", она быстро пролистала газету. Она с интересом прочитала статью Хельмута Шмидта, бывшего канцлера Западной Германии, называвшуюся "У Японии нет настоящих друзей в мире". Еще ей попалось несколько любопытных заметок. Одна, ссылаясь на "Юнайтед Пресс Синдикейт", приводила результаты опроса, проведенного среди корейских лидеров и интеллигенции, которые, в основном, считали, что Япония в настоящее время представляет угрозу миру в их регионе, как, впрочем, и во всем мире. С другой стороны, в той же самой заметке говорилось, что моторы южнокорейского автомобиля "хьюндай", имевшего такой бешеный успех среди покупателей, производятся японцами.
      "Всем нужны японские деньги, - заявлял известный сингапурский академик. - Но при этом все твердят одно: "Избави нас Боже оказаться завтра во власти японцев!" Американцы приходят и уходят. Японцы же, придя, остаются навсегда".
      Лилиан отпила глоток кофе и стала читать дальше. Во второй заметке приводилось мнение других крупных деятелей Юго-Восточной Азии, которых повергал в ужас прогресс Японии в области наукоемких технологий. Все они чувствовали, что рано или поздно японцы направят свою исследовательскую мощь на разработку оружия двадцать первого века, это лишь вопрос времени.
      В качестве примера многие упоминали новый японский истребитель "Ямамото ФАКС", над которым сейчас работали конструкторы; его создание грозило компаниям "Боинг" и "Макдоннел - Дуглас" тем, что они останутся не у дел.
      Лилиан просмотрела газету до конца, но больше там ничего интересного не было. Цветы, росшие у стен внутреннего дворика гостиницы, яркими пятнами расцвечивали чугунные витые решетки. Слышались оживленные голоса. Элиан выглянула с балкона и увидела, что столики внизу постепенно занимают первые посетители.
      Она вспоминала, как много лет назад Джоунас впервые взял ее на какой-то из бесчисленных светских раутов на один из скучных приемов, столь частых в мире политиков, где Джоунас чувствовал себя как рыба в воде. Филиппа не было, он уехал в Бангкок или в Бангладеш. Короче, бог знает куда. Лилиан никогда раньше не видела столько лент, медалей и галунов, пришитых или прикрепленных булавками к мужским пиджакам.
      Она держала Джоунаса под руку и улыбалась ослепительно и уверенно, будто стюардесса, а Джоунас обходил гостей, собравшихся в зале. Лилиан почувствовала себя в ловушке. Невероятно красивые женщины, скользившие мимо нее, казались манекенами из магазина. Их не касались жизненные невзгоды и трудности, они целыми днями сибаритствовали, наводили красоту: подстригали, красили и осветляли волосы, ухаживали за ногтями на руках и ногах, делали чистку лица и массаж, мазались кремом, принимали грязевые ванны, пользовались масляными притираниями, занимались шиацу. В промежутках между посещением косметического кабинета и магазинов они успевали встречаться с членами всяких там благотворительных комитетов. Это давало им основания тешить себя иллюзией, будто их жизнь имеет хоть какой-то смысл.
      Как мне могло взбрести в голову, что я впишусь в это общество? подумала тогда Лилиан. По-моему, у меня не все дома, раз я приняла приглашение Джоунаса.
      Ей стало стыдно, словно она совершила мошенничество. В любой момент, казалось ей, какая-нибудь мадам Пьер Круа де Гер-Сен Эстоф обнаружит, что Лилиан - самозванка. И позовет, четко и отрывисто выговаривая английские слова, охранников в военной форме, чтобы они на виду у всех выдворили Лилиан из зала.
      "Что? Ее фамилия пишется не через дефис? А из какой она, кстати говоря, семьи? Дочь армейского генерала? Вояки? Боже мой! Правда? Но как она умудрилась проникнуть сюда? Она явно особа не нашего круга".
      Лилиан содрогнулась. Слова, которые она мысленно вложила в уста собравшихся в зале, оставили у нее во рту горький привкус.
      Джоунас рассказал юному, честолюбивому советнику австралийского посла анекдот о том, что в Америке мужчины жаждут власти, а женщины лелеют не менее прекрасную мечту о твердом члене.
      Джоунас и его собеседник расхохотались, и Лилиан еще острее почувствовала себя тут чужой. В этом анекдоте потешались над женщинами, а на нее никто и вовсе внимания не обращал, словно ее вовсе не существовало. А ведь она тоже женщина, это и дураку ясно. Джоунас не имел права рассказывать такие анекдоты в ее присутствии! Но он даже не удосужился оговориться, обратившись к ней: "Разумеется, присутствующие не в счет". Лилиан была здесь лишь как дополнение к нему, как последний штрих, завершивший его образ.
      Лилиан вспомнила, как внутри у нее вдруг похолодело. Она оглядела бело-голубую комнату, оформленную в колониальном стиле. Посмотрела на пятнадцатифутовые окна, богато украшенные французскими витражами. Официантки в униформе и белых перчатках - официантов мужчин здесь не терпели, Боже упаси! - обходили гостей, обслуживая увешанных медалями, лентами и прочими игрушками дядюшек.
      Австралиец, не обращая внимания на Лилиан, по-прежнему громко болтал с Джоунасом. К ней подошел американский бригадный генерал из Пентагона, но Лилиан показалось, что он говорит на чужом, незнакомом языке. Когда Лилиан в панике попыталась что-нибудь ему ответить, из ее открытого рта вырвалось лишь нечто нечленораздельное.
      Ее щеки пылали. Она покраснела еще до того, как услышала слова австралийца, обращавшегося к Джоунасу: "А эта симпатичная бабенка, кто она?"
      Когда Лилиан, оправившись от шока, сообразила, что речь идет о ней, она и вовсе захотела умереть.
      Лилиан отпрянула от Джоунаса и побежала в дамский туалет. Как несправедливо, что только здесь можно найти убежище, вырваться из мира, в котором властвуют мужчины!
      Лилиан долго смотрела в зеркало. Очутившись в одиночестве, она поняла, что у нее похолодело внутри от ярости. Причем ее гнев был направлен не на австралийца, на которого - хотя он, конечно, вел себя свински - ей было глубоко наплевать. И даже не на Джоунаса, который мог бы оказаться посообразительней, но увы... а впрочем, что от него ждать?
      В святилище под названием "дамский туалет" Лилиан наревелась от души; она никогда так не рыдала даже в собственной спальне, ведь, если разобраться, эта спальня не могла считаться целиком ее собственностью, она принадлежала и Филиппу.
      Как она ненавидела Филиппа за то, что он ее бросил! За то, что обрек на муки одиночества, которые, похоже, не кончатся никогда. За то, что привязали ее узами любви к жизни, которую она глубоко презирала.
      Наступило утро, а их тела все еще переплетались. Гирлянды, которые Майкл и Лилиан нацепили на шеи, пожухли, аромат побуревших листьев выветрился.
      Майкл повернулся и открыл глаза. Жук прополз по его руке и исчез в прелых листьях, лежавших под скалой. Майкл дотронулся до Элиан, она вздрогнула и проснулась. Ее глаза широко открылись, уставились на Майкла, и он вздрогнул, увидев, что в них нет ровным счетом никаких эмоций. Между мужчиной и женщиной пробежал холодок. Но мгновение спустя это исчезло, Элиан вернулась из Бог знает каких жутких мест, куда ее занесли духи ночи.
      - Доброе утро, - сказал Майкл, поцеловав ее в губы. Она подняла руку и провела пальцем по его подбородку.
      - Ты хорошо спала? - спросил он. Она кивнула.
      - Да, без сновидений. Этого со мной не бывало уже много лет.
      - А я, наоборот, всю ночь видел сны, - сказал Майкл. - Мне снились битвы и воины с круглыми щитами, сделанными из панцирей гигантских черепах.
      Майкл начал одеваться и хотел было снять с шеи засохшую гирлянду.
      - Не надо, - остановила его Элиан. - Оставь ее до возвращения домой.
      Он посмотрел на девушку, та еле заметно улыбнулась. Майклу вдруг пришли на память звуки, доносившиеся вчера из ночной мглы, и силуэты, которые он видел из их убежища.
      - Элиан, - проговорил Майкл, - вчера ночью я слышал шум. И даже вроде бы видел, как там что-то двигалось, - он показал где именно. - Что там происходило, когда мы с тобой занимались любовью?
      - Не знаю. Наверное, ничего. А может, там бродил какой-нибудь ночной зверь. Здесь водятся дикие кабаны и мангусты.
      - Кабаны и мангусты - дневные звери, - возразил Майкл. - Они не шныряли бы тут по ночам. И потом ты ведь тогда заставила меня отвернуться, помнишь?
      Элиан встала.
      - Ладно, все равно это не имеет значения.
      Она начала одеваться.
      Майкл приподнял висевшую у него на шее гирлянду.
      - Ты сказала, это нас защитит. Но от чего?
      Элиан пожала плечами.
      - Это зависит от того, во что ты предпочитаешь верить. Кахуны утверждают, что боги до сих пор обитают здесь, древние воины, которые столетия назад сражались в этих краях, истекали кровью и, может быть, погибали.
      - Ты хочешь сказать, что именно это я и слышал? Элиан опять пожала плечами.
      - Почему бы и нет? Тут, на острове, тьма-тьмущая духов.
      - Одно дело ощущать, что здесь источник энергии, и другое - видеть духов.
      - Если ты в это не веришь, - сказала Элиан, - то ничего и не случится. Но я хочу тебе кое-что сказать. Боги, сражавшиеся здесь, были с щитами из панцирей гигантских морских черепах.
      Майкл не понимал, подшучивает ли она над ним или нет. Элиан наклонилась и поцеловала его в губы.
      - Не смотри на меня так насмешливо. Я говорю правду. Ты можешь прочитать это в любой книге по истории Мауи. Одеваясь, Майкл раздумывал над ее словами.
      - Сны - это не реальность, - сказал он. - Они возникают в человеческом подсознании, а не в окружающей действительности.
      - Человеческое сознание рационально, Майкл. Тебе уже следовало бы это понимать. И тем не менее ты пытаешься заткнуть круглую дырку квадратной пробкой. Но это не получится, как бы ты ни старался.
      Майкл сказал:
      - Тебя завораживает мир духов? Но ты же понимаешь, что он не в состоянии заменить реальную жизнь.
      - Что ты имеешь в виду?
      - То, что это тоже уход от действительности.
      - Как разные формы психопатологии?
      Элиан пожала плечами.
      - Ты единственная, кто может это знать.
      - Я ничего не знаю, - грустно сказала Элиан. - Я лишь усвоила, что никому и никогда нельзя доверять.
      Элиан начала спускаться по крутой тропинке в долину.
      - Даже самой себе нельзя доверять? - спросил Майкл, отправившись следом за ней.
      - Да, особенно себе самой, - сказала Элиан.
      Митико стояла на коленях перед алтарем лисицы и вдруг почувствовала, что сзади кто-то есть.
      - Митико?
      Это был голос Дзёдзи.
      - Да, брат, - Митико по-прежнему молитвенно склонила голову. - Как ты поживаешь?
      - Я должен поговорить с тобой.
      - Когда я помолюсь, - откликнулась Митико, - мы сможем погулять по саду.
      Дзёдзи исподтишка поглядел на охранников, которые стояли чересчур близко и наблюдали за ним и Митико. И сказал:
      - Нет. Я должен поговорить с тобой наедине.
      Он произнес это, повернув голову так, чтобы охранники не смогли ничего прочитать по его губам.
      - Если это связано с Масаси, то мой ответ будет таким же, что и раньше.
      - Митико! Прошу тебя! Я знаю, кто эти охранники. Я должен встретиться с тобой наедине.
      Митико уловила ноту отчаяния в его голосе и согласилась.
      - Ладно, - Митико прикинула все возможности. - Давай встретимся в тот час, когда я принимаю ванну. Ты помнишь, где у нас сломан забор?
      - Ты про дырку, в которую обычно пролезают лисицы?
      - Да, - подтвердила Митико. - Я не стала чинить забор, а посадила на месте пролома вьюнки. Очень важно, чтобы лисицы могли проникать сюда. Тут для них священное место. - Митико улыбнулась: она не хотела охранникам давать понять, что они говорят о чем-то серьезном. - Дырка довольно большая, ты в нее пролезешь. Войди около шести вечера через кухню. Я договорюсь с кухаркой, она тебя впустит.
      Без четверти шесть Дзёдзи проскользнул в лаз, который лисицы прогрызли в бамбуковой изгороди, и пошел к дому своей сводной сестры.
      Как и было договорено, кухарка, пожилая женщина, много лет служившая у Ямамото, открыла дверь и впустила Дзёдзи внутрь. Она молча провела его по дому. Наконец кухарка остановилось перед раздвижной дверью и тихонько постучала. Изнутри ее, очевидно, пригласили войти, и она взмахом руки подозвала Дзёдзи.
      Он пополз на коленях. Помещение было отделано камнем. Клубы белого пара поднимались к потолку, и Дзёдзи сразу вспотел. Он видел голую спину Митико, которая сидела в ванне.
      - Я отослала девушек, - сказала Митико. - Если ты хочешь мне что-нибудь сообщить - поторопись. У нас мало времени.
      - Я знаю, где Масаси держит Тори. На мгновение Дзёдзи показалось, что Митико его не услышала. Но потом с ее губ сорвался сдавленный крик.
      - Где? - прошептала она. - Где моя внучка?
      - В публичном доме в Такасибе. Ты знаешь, где это?
      Митико кивнула.
      - Конечно, знаю. Это заведение принадлежит компании Нобуо, "Ямамото Хэви Индастриз", - Митико повернулась к нему лицом, и Дзёдзи увидел, что она страшно побледнела. - Но как ты это выяснил, Дзёдзи-сан?
      Дзёдзи рассказал ей, как он пытался заручиться поддержкой Кай Чодзы, как в конце концов отправился к Кодзо Сийне, поведал о том, что Сийна велел ему сделать и что произошло в публичном доме в Такасибе, когда он, Дзёдзи, явился туда вместе с Кодзо.
      Митико уныло опустила голову.
      - Ах, ты, глупый, глупый мальчик, - со вздохом произнесла она.
      - Ничего этого не случилось бы, - напомнил он ей, - согласись ты помочь мне справиться с Масаси. Но когда я увидел Тори, я понял все. Я понял, почему ты отказалась мне помогать.
      - О, Дзёдзи! - грустно прошептала Митико. - Ты ничего не понимаешь. Я надеялась, что хотя бы тебя все это минует. Что хотя бы ты, один из всей нашей семьи, не ввяжешься в это и не будешь рисковать.
      Дзёдзи непонимающе воззрился на нее.
      - Что ты хочешь сказать?
      - Несколько месяцев назад твой брат Масаси вступил в союз с Сийной.
      - Что?!
      - Говори тише, Дзёдзи-сан. Послушай меня. Если Сийна уверяет тебя, что он твой союзник в борьбе с Масаси, а Масаси лжет, говоря, будто Сийна - его союзник, то, наверное, он делает это неспроста, правда? Но что же он затевает? - Митико на секунду задумалась. - Великий Будда! - внезапно воскликнула она. - Это ведь Сийна посоветовал тебе проникнуть в публичный дом в Такасибе, да?
      Дзёдзи кивнул.
      - Масаси, конечно, об этом узнает. Может быть, уже знает. И он, разумеется, погонится за тобой. Именно это Сийне и надо! Если Масаси убьет тебя, то на свете останется только один из братьев Таки. Насколько я знаю Сийну, он уже придумал, как ему расправиться с Масаси. И тогда он получит то, о чем так долго мечтал: Таки-гуми будет уничтожена!
      - О нет!
      - Быстрее, - сказала, поднимаясь, Митико. - Дай-ка мне полотенце. Ты меня сейчас отвезешь в публичный дом. Мы должны вызволить Тори. Когда я буду знать, что она в безопасности, мы попытаемся побороться с Кодзо Сийной такими же подлыми средствами, какими обычно борется он.
      Митико улыбнулась Дзёдзи, который вытирал ее полотенцем.
      - Да, - сказала она. - Это и меня очень успокоило бы. У Кодзо Сийны много грехов, и ему пора за них расплатиться.
      - Мое пребывание здесь кончилось, - сказал Майкл. Они молча прошли всю дорогу до дома Элиан. Войдя в дом, пошли в разные комнаты: им надо было принять душ и переодеться. Теперь они встретились в кухне. Было уже почти восемь часов утра.
      - Через пару часов я улетаю в Токио. Элиан размешивала только что выжатый сок.
      - У тебя будут неприятности в аэропорту, - заметила она, демонстрируя ему утренний выпуск "Гонулулу Эдвартайзер". Там крупными буквами было написано: "Кровавая бойня в горах на западе Мауи" - так газетчики называли битву, разыгравшуюся в поместье толстяка Итимады.
      - Местная полиция обшарит весь остров, я уж не говорю про агентов американской службы иммиграции и натурализации. Это агентство приложило руку к тому, чтобы пресечь деятельность якудзы на островах. Тебе не пройти их контроль.
      - Ну, с этим проблем не будет, - успокоил ее Майкл. - Я сегодня утром говорил со своим вашингтонским связным. Он все уладил с федеральной полицией, это я могу гарантировать. Я там себя чувствую как рыба в воде. И могу пустить в ход свои связи, чтобы найти Удэ. Он наверняка уже далеко.
      - Может быть, - откликнулась Элиан.
      Она разрезала плод папайи и вычистила темные, горькие семечки, похожие на икринки. Потом протянула Майклу половинку плода и ложку.
      - Благодарю.
      - А может быть, и нет, - продолжила она свою мысль. - Не исключена возможность, что он до сих пор на острове. Если это так, то, думаю, мне известно, где его искать.
      - Я на это особенно не надеюсь, - сказал Майкл, отодвигая в сторону фрукт. - Но если существует хоть какая-то вероятность, значит, мы должны проверить.
      Уже в "джипе" он спросил:
      - А почему ты раньше мне об этом не говорила? Элиан быстро вела машину по узкой дороге. Она поглядела на автобус, битком набитый японскими туристами.
      - Честно говоря, мне это только что пришло в голову. Я вдруг догадалась, когда ты сказал, что твои люди договорились с федеральной полицией и нас не будут примешивать к расследованию убийства Итимады. Удэ не мог уехать с Мауи в ту ночь, когда напали на толстяка. Было уже слишком поздно. А вчера аэропорт наверняка кишел агентами иммиграционной службы, которые опознали бы его. У якудзы хорошие связи в местной полиции, но они как огня боятся СИН.
      - Но если даже и так, - сказал Майкл, - откуда ты знаешь, где может прятаться Удэ?
      - Ну, это несложно вычислить. Теперь, после смерти Итимады, вся мафиозная семья в растерянности. Толстяк не пожелал назначить себе преемника. Он верил в катамити - метод, который когда-то в старину использовали главы семейства якудзы, отсеивая слабаков. Он позволял своим подчиненным бороться за положение. "Пусть победит самый достойный", - любил говорить толстяк. А затем - в переносном смысле, конечно, - выбивал почву из-под ног тех, кто оставался в живых.
      Они уже выехали из долины Яо и мчались на восток, в сторону Вайлулы.
      - Но есть один человек по имени Омэ, - продолжала Элиан. - Он заправляет в центральной части острова. Я имею в виду, аэропорт и его окрестности. Его люди контролировали эту территорию - весь импорт и экспорт. Они работали на Итимаду. Логично предположить, что Удэ поехал к Омэ. Особенно если он был в контакте с массами. Омэ работает на Масаси.
      Они миновали убогие кварталы и выехали на дорогу, по которой мчались в самый первый день своего знакомства. Элиан затормозила: она что-то искала. Потом, очевидно, нашла, потому что зарулила на обочину и остановилась.
      - Вон там, - указала она рукой. - Посмотри в бинокль. Майкл увидел асфальтированную дорогу, серпантином спускавшуюся по горам. Если ехать по ней на север, доберешься до Кахакулоа. Он увидел здания, ослепительно белевшие в холодном голубоватом воздухе, и древнее кладбище, мимо которого они с Элиан проезжали, когда, впервые встретившись, возвращались из Кахакулоа.
      Майкл увидел деревья, потом, наведя бинокль выше, разглядел дом, построенный на склоне горы. Бинокль был очень мощный, и казалось, что дом всего в дюжине ярдов от Майкла. Возле дома остановилась машина. Вокруг было пусто, а что происходило внутри - неизвестно.
      Майкл только собрался было вылезти из машины, чтобы получше рассмотреть дом, как вдруг парадная дверь распахнулась. Из дома вышли двое боевиков якудзы. Они приблизились к машине и начали возиться с ней, осматривая и изнутри, и снаружи. Майкл постоянно держал их в поле зрения.
      Через несколько минут один из боевиков вернулся в дом. А потом появился в сопровождении незнакомого мужчины. Боевик тащил какое-то барахло, которое запихнул в багажник автомобиля. Майкл увидел, что его спутник - японец и что на правой щеке у него длинный шрам. Он описал его внешность Лилиан. Она сказала:
      - Это Омэ. А Удэ не видно?
      - Нет, - покачал головой Майкл. Но потом воскликнул: - Погоди-ка! Там, на пороге, кто-то стоит.
      Мгновение спустя из дома вышел мужчина. Он тащил за собой какую-то женщину, связанную по рукам и ногам. Мужчина наклонился, чтобы развязать женщине ноги, и, делая это, повернулся к Майклу. Тот увидел его лицо.
      - Это Удэ? - спросила Элиан.
      - Да, - кивнул Майкл. Его пальцы судорожно стиснули бинокль. - Он кого-то тащит. Похоже, женщину.
      - Женщину? - переспросила Элиан. - Но этого не может быть. Он приехал сюда один.
      - Ну, а теперь он не один, - ответил Майкл. - Что ж, нам будет даже легче. Ему придется думать не только о себе, когда мы...
      Майкл приглушенно вскрикнул, увидев, как Удэ откидывает со лба женщины волосы. Лицо его исказилось.
      - Это Одри, - хрипло прошептал Майкл. - Мерзавец тащит мою сестру!
      Элиан, не произнося ни слова, отобрала у него бинокль и поднесла к глазам. Одри тем временем присела на корточки и помочилась на обочину. Голова ее безвольно моталась. Как только она закончила свои дела, Удэ опять связал ей ноги. Затем перекинул через плечо и запихнул в багажник автомобиля. А сам сел в салон.
      - Боже мой! - ахнула Элиан.
      - В чем дело? - спросил Майкл. - Ради всего святого, Элиан, объясни мне, что происходит.
      Элиан ничего не ответила. Она смотрела на Одри. Лицо ее побелело. Майкл стащил Элиан с водительского сиденья и уселся за руль вместо нее. Не успела она как следует расположиться на пассажирском сиденье, как он помчался вслед за машиной, которая стремительно неслась вперед.
      - Я хочу знать, что случилось, - сказал на ходу Майкл. - Элиан, в чем дело?
      - Я ничего не понимаю, - откликнулась она. Это восклицание у нее вырвалось непроизвольно. Затем лицо ее омрачилось. - Все вдруг распалось на куски.
      - О чем ты?
      - Майкл, это ведь я похитила твою сестру.
      - Что?
      - Я сделала это, чтобы защитить ее. Масаси уже пытался до нее добраться. Я не хотела, чтобы он предпринял еще одну попытку.
      - Но зачем? Мой отец умер, Одри больше не может служить рычагом воздействия.
      - Но ведь Филипп что-то послал ей, да? Значит, я был прав! - подумал Майкл. Папа послал Одри что-то очень важное.
      - Стало быть, я с тобой сражался в отцовском кабинете? - спросил он.
      - Мне очень жаль, что так получилось, - ответила Элиан. - Ты очутился там неожиданно. У меня не было другого выхода.
      - Ты могла бы рассказать мне, зачем явилась к нам. Мы бы что-нибудь придумали. Инсценировали бы похищение.
      Элиан покачала головой.
      - Неужели ты бы мне поверил? Сомневаюсь. Короче, я не могла рисковать. И потом, все должно было быть по-настоящему. Чтобы сбить с толку Масаси, я не могла прибегать к инсценировкам. Да и не хотела я тебя вмешивать.
      - Но ты забрала катану, которую дал мне отец. Где она?
      - У меня ее нет, - ответила Элиан. - Твой отец много лет назад украл ее у человека Кодзо Сийна. Он глава Дзибана. Меч, несколько сот лет назад выкованный для благородного Яма-то Такеру - один из священных символов Дзибана. Так же, как и документ Катей. Считается, что, когда Сийна пустит этот меч в ход, Дзибан достигнет цели. Я думаю, меч уже у Сийны.
      - Это ты дала ему меч? - недоверчиво спросил Майкл.
      - Нет, - печально призналась Элиан. - У меня его отняли.
      Ладно, подумал Майкл. Катана - катаной, но сейчас главное Одри. Одри не шла у него из головы...
      - Но если ты похитила ее, чтобы спасти, - сказал Майкл, - то почему до нее добрался Удэ?
      - Не знаю, - промолвила Элиан. - Я привезла ее на Мауи и спрятала в Хане у толстяка Итимады. Я знала, что он не бывает в этом доме и никто не будет ее там искать. Особенно Масаси. Так мне, по крайней мере, казалось. Майклу предстояло задать ей самый трудный вопрос.
      - Масаси знает об открытке, которую твой отец послал Одри?
      - Очевидно, да, - сказала Элиан. - Он перехватил письмо, которое твой отец написал тебе.
      - Но я же его получил! - воскликнул Майкл.
      - Ну, это меня не удивляет, - Элиан пожала плечами. - Значит, Масаси понятно, зачем ты явился сюда. Он использует тебя в качестве своего орудия. Ты найдешь документ Катей, в итоге окажется, что ты сделаешь это для него. Держу пари, что он держит нас под наблюдением и в конце концов явится сюда и отберет бумагу, когда тебе удастся выяснить, где ее спрятал твой отец.
      А может быть, ты и есть агент Масаси? - подумал Майкл. Это же идеальный способ следить за мной! Как еще узнать, когда следует явиться за документом? Но как, как мне дознаться, где ложь и где истина? Ты лгала мне, лгала столько, что я никогда не смогу отделить вранье от правды.
      - Теперь это и моя битва, - сказала Элиан. - Майкл, я отвечаю за безопасность твоей сестры. Из-за меня она теперь оказалась в беде. Удэ едет в аэропорт. Наверняка там уже все условлено, и он попытается увезти Одри с Гавайских островов. Масаси хочет выяснить, что послал Одри ваш отец. Когда она ему скажет - а она непременно скажет, - у него отпадет в ней нужда. Если мы сейчас не остановим Удэ, то больше не увидим Одри живой.
      Майкл слушал ее вполуха. Он ломал голову, размышляя, можно ли доверять Элиан, и если можно, то насколько. Майкл вспомнил, как отец говорил, что с годами человеку становится все труднее докапываться до истины. Наверное, он был прав. Однако Майкл владел Тендо, что значит, "Путь Неба".
      "А Путь Неба, - учил Тсуйо, - и есть истина".
      - Не волнуйся, - сказал Майкл. - Мы остановим Удэ здесь.
      Майкл знал, что, согласившись выполнить поручение Джоунаса и узнать, кто и почему убил Филиппа Досса, он до конца своих дней обречен идти по этому пути. И сейчас он не собирался сворачивать в сторону.
      Есть только один способ выяснить, за кого на самом деле Элиан, подумал он, нажимая на педаль "газа". Для этого мне придется играть в эту игру, пока она не закончится.
      Удэ припарковал машину за несколько минут до того, как Майкл и Элиан въехали на территорию аэропорта Кухулаи. Его и боевика якудзы, которого послал вместе с Удэ Омэ, встретили служащие аэропорта, все уселись в машину. Удэ снова завел мотор и проехал в ворота для служебного транспорта. Через десять минут Удэ вместе с боевиком, работавшим на Омэ, появились на гудронированном шоссе; они уже были в комбинезонах обслуживающего персонала и ехали на мототележке, на которой в аэропорту перевозили багаж. На тележке стоял большой деревянный ящик с надписью "Ямамото Хэви Индастриз. Автозапчасти. Не кантовать".
      Неподалеку от самой длинной посадочной полосы собирался приземлиться частный грузовой самолет, на эту полосу обычно садились "ДС-10", прилетавшие прямо из Сан-Франциско, и "Боинги-707", чаще всего использовавшиеся на внутренних гавайских авиалиниях.
      Самолет Масаси, небольшой "ДС-9", уже приземлился. Два служащих в униформе подогнали к нему трап, а Удэ с боевиком проехали через служебные ворота на гудронированное шоссе.
      Вдалеке виднелся гораздо более массивный "ДС-10", из которого выходили последние пассажиры. Не удивительно, что на летном поле было так многолюдно.
      Тем временем один из служащих отошел от трапа и открыл грузовой отсек "ДС-9". В воротах ограды, затянутых колючей проволокой, и ведших к шоссе, сидел охранник в форме. Удэ внимательно оглядел толпу, подкатив к служебному въезду для грузового транспорта.
      Первый служащий закрепил передвижной трап и пошел помочь своему товарищу, который отдраивал люк багажного отделения и вспомогательных служб. Почему они занимаются этим, а не помогают команде, поднявшись по трапу? Удэ машинально подался вперед, пытаясь разглядеть лицо одного из служащих. И увидел у него на носу повязку!
      - Всемогущий Будда! - ахнул Удэ. Это же Майкл Досс!
      - Загрузи этот ящик в самолет во что бы то ни стало! - приказал он боевику, а сам спрыгнул с тележки.
      - Эй! - крикнул Удэ охраннику, во весь дух несясь к "ДС-9". - Эти люди не из наземной обслуги!
      Охранник оставил свой пост и бросился к самолету Масаси, на бегу нащупывая висевшую на боку кобуру пистолета.
      Майкл ринулся вперед по летному полю, не обращая внимания на протестующие крики Элиан. От выхлопных газов самолета воздух сделался грязно-синим, дышать стало невозможно. Майкл задыхался, чувствуя себя словно на чужой планете. Глаза его слезились, все вокруг утратило четкость очертаний... Струя горячего воздуха отбрасывала его назад, в ушах звучали крики охранников. Он поднырнул под крыло "ДС-9", ступил в лужу сверкавшего всеми цветами радуги бензина и, поскользнувшись, упал возле нижней ступеньки трапа.
      Удэ вихрем налетел на него. Майкл отпрянул назад и поднял руки, пытаясь защититься от танто - японского кинжала, который мог бы исполосовать все его тело.
      Увидев направленное ему в живот стальное лезвие, Майкл попробовал нанести ответный удар. Но Удэ отбил его рукояткой кинжала и перекатился слева направо, увлекая за собой Майкла.
      Майкл вдруг осознал, насколько ему страшно. Он боялся за Одри. Мысль о том, что она улетит с этим чудовищем, была для него невыносимой. Майкл закусил губу, сдерживая переполнявшую его ярость.
      "Пока жив страх, - учил Тсуйо, - победы не жди. Ненависть, гнев, смятение, страх... Все это - проявление одного чувства. Чувства боязни. Чем больше чувств проявляет воин, тем больше у него сдерживающих факторов. Ученику трудно это понять, ибо здесь он лишь поглощает знания. Но если ты будешь думать только о мести, эти мысли ослабят твое тело. Ты не сможешь воспользоваться предоставляющимися тебе возможностями и в конечном итоге не сумеешь применить никакой стратегии. Тебя полностью захлестнет жажда мести".