Зеро

      Лилиан слабо улыбнулась.
      - Я так хорошо помню день, когда Мими привела тебя ко мне. Я ведь была совершенно уверена, что никогда не увижу тебя. Во всяком случае, я постоянно твердила себе это. Но в глубине души всегда жила надежда. В сущности, все эти годы я только и делала, что ждала тебя. Ты многому меня научил. В том числе и терпению.
      - А я так и не поблагодарил тебя за то, что ты сделала для меня в Токио.
      - Ты сделал больше. - Она сжала его пальцы. - Ты возродил меня.
      Их глаза встретились. Лилиан поняла, что настал момент, когда следует перейти Рубикон. Она высвободила руку и достала из своей сумочки крошечный пакет.
      - Я принесла, - просто сказала она и положила пакет ему на ладонь. Вот и все, подумала она, вот и все. Легко и просто. Душа ее пела.
      - Вот, - сказал Евгений Карск, - мы с тобой и подошли, но не к концу, а к началу. - Он поднял бокал и улыбнулся. - У нас впереди целый мир, новый мир.
      Когда Элиан проснулась, Майкла уже не было. Она заворочалась на футоне в крошечной комнате для гостей в квартире Стика Харумы. Простыни еще хранили тепло Майкла. Она нежно погладила вмятины, оставленные его телом, положила голову на его подушку и закрыла глаза. Она не спала, она мечтала о Майкле.
      Когда Элиан снова разомкнула веки, она была готова к новому дню. Завернувшись в старое кимоно Стика, отправилась в ванную. Надо будет приобрести какую-нибудь одежду, подумала Элиан, рассматривая себя в зеркале. Выйдя из ванной, она услышала шум на кухне, заглянула туда. Стик возился с завтраком.
      - Вы видели Майкла? - спросила Элиан.
      - Он ушел еще до того, как я встал, - ответил Стик, скатывая рисовые шарики. Вдруг он взглянул на нее и спросил: - Вы любите такое блюдо на завтрак?
      - Не очень.
      Стик усмехнулся.
      - Я тоже. Тогда, может, заглянем в кафе на Синдзуку?
      Элиан весело рассмеялась:
      - Позвольте, я угадаю. Уж не то ли, что облюбовали американцы?
      - Именно. Там лучшие оладьи по эту сторону линии перемены дат.
      - Никогда в жизни не ела оладий, - сказала Элиан.
      - Ну, в таком случае вы никогда и не жили. Спустя полчаса они сидели за столиком в уютном кафе.
      Элиан взглянула на Стика и спросила, указав на стеклянную бутылку с бурой жидкостью:
      - А это что такое?
      - Кленовый сироп, - весело ответил Стик. - Им поливают блины или оладьи.
      Элиан с сомнением поболтала вязкую коричневую бурду.
      - Попробуйте, - настаивал Стик. - Вы просто обязаны это сделать. Без кленового сиропа у оладий совсем не тот вкус.
      Элиан осторожно капнула на оладьи, подцепила на вилку и с опаской откусила кусочек.
      - О, да это и впрямь вкусно, - заметила она.
      Кафе называлось "Пэнкейк Хэвен" и располагалось на втором этаже какого-то учреждения. С застекленного балкона открывался прекрасный вид на Кобуки-тё, восточную часть Синдзуку. Отсюда было хорошо видно запруженные людьми тротуары. Люди в ярких одеждах спешили по своим делам, не оставляя и квадратного дюйма свободного пространства. Кафе было оформлено в несколько старомодном стиле. Пластиковые столы и стулья, яркие краски. Широкие окна и море солнечного света. Элиан огляделась. Подростки в кожаных куртках, словно сошедшие с фотографий пятидесятых годов, смеялись и болтали, поглощая оладьи и отбивные с картофельным пюре. Они весело пикировались с официантами. Здесь царил дух счастливой юности.
      - Мне нравится это место, - искренне сказала Элиан. - Оно так не похоже на те, где я бывала.
      - Да, - кивнул Стик, заказывая еще по порции оладий. - Трудно представить себе, чтобы вы могли посещать подобные заведения.
      Она пристально посмотрела на него.
      - Что вы имеете в виду? Стик пожал плечами.
      - У вашей семьи столько денег, что вы, вероятно, попросту не знаете, что с ними делать. Зачем вам ходить в такие кафе? Да вы, скорее всего, и понятия не имеете о существовании подобных заведений.
      - Я вас не понимаю, - ровным голосом ответила Элиан. В грудь ее прокрался холодок.
      - Я помогу вам понять. - Стик сделал паузу, дожидаясь, пока официантка поставит новую порцию дымящихся оладий. - Ваш отец - Нобуо Ямамото. А Ямамото не появляются в районах вроде Кобуки-тё. Вряд ли ваш отец повел бы свою дочь в такое кафе, не так ли?
      - Вы ошибаетесь, - тихо сказала Элиан, - меня зовут Синдзё, Элиан Синдзё.
      - Извините, мисс Ямамото, но вам нет никакого смысла упорствовать. Вы избегали фотографов, старались не появляться вместе с членами вашей семьи, но это не всегда было возможно. Правда ведь? Я видел вас с вашим отцом, Ямамото-сан, на заводе в Кобе. - Он отправил в рот оладью и продолжал с набитым ртом: - Это было в тот день, когда "Ямамото Хэви Индастриз" объявила о получении правительственных субсидий на разработку реактивного истребителя "ФАКС". Вы помните? Уверен, что помните. Вы стояли рядом с отцом, когда он делал заявление для прессы. Американскому посольству потребовались мои услуги. Я переводил речь вашего отца для многочисленных иностранных гостей.
      Элиан положила вилку.
      - Хорошо, - сказала она. - Чего вы хотите?
      Он пожал плечами.
      - Это зависит от обстоятельств.
      - От каких? - резко спросила она.
      - Например, от степени моей полезности.
      Она посмотрела на него, как мангуст на змею.
      - Я не вижу, чем вы можете быть мне полезным.
      - В самом деле? - Стик продолжал уплетать, как ни в чем не бывало. Что ж, жаль. Ведь Майк в конце концов найдет документ Катей, который ищете и вы. Я знаю все, мисс Ямамото, все и обо всем. Майк мне вчера многое рассказал. Как видите, он мне доверяет.
      Он подцепил последний кусок.
      - Я даже знаю, что он думает о вас. Он собирается взять меня с собой, когда отправится за документом. Меня, а не вас, поскольку вам он не доверяет.
      - И, как я полагаю, вы можете исправить это? - прямо спросила Элиан.
      - Вполне вероятно.
      - Ведь Майкл ваш друг, Стик. Вы собираетесь его предать, почему?
      - Я собираюсь предать Майка? Разве я говорил о предательстве? - Стик напрягся, произнося эти слова.
      - Мне так показалось.
      - Все имеет цену, мисс Ямамото. По крайней мере, все ловкие люди имеют цену. Какова ваша?
      - Я не стану отвечать на подобные вопросы.
      - Я хочу знать, на кого вы работаете? На вашего отца? На Масаси Таки? На вашу мать Митико? Я никогда не поверю, что Нобуо Ямамото связался с кланом Таки-гуми. Ведь вы не из якудзы, не так ли?
      - Нет, - ответила Элиан, - не из якудзы. Внезапно она почувствовала смертельную усталость. Довольно лжи. Она измучена бесконечным нагромождением вранья, она устала жить в зыбком мире неправды, где каждое слово, каждый шаг может выдать ее с головой. Она устала от этого вечного страха разоблачения. Она устала нести бремя многочисленных масок. Элиан беспомощно посмотрела на Стика. Она хотела сейчас только одного освободиться от лжи. Стик, заметив ее замешательство, мягко спросил:
      - Кто вы? Скажите мне.
      Элиан посмотрела в широкое окно кафе. Толпы пешеходов внизу заполонили теперь не только тротуары, но и проезжую часть улицы. О, как ей хотелось превратиться в одну из бесчисленных покупательниц, снующих по лавкам. На улице начинался дождь. Элиан захотелось ощутить лицом прикосновение его капель, захотелось почувствовать, что она еще жива. Но это было невозможно. У меня нет выхода, в тоске подумала Элиан. Она не могла больше лгать человеку, которому желала лишь добра и которого, возможно, успела полюбить. Но она не могла и сказать правду. Маска приросла к ее лицу. Элиан в отчаянии повернулась к Харуме.
      - Я уже давно не думала о себе как об Элиан Ямамото, - сказала она. Я не знаю, что значит быть Элиан Ямамото. Я тоскую по самой себе, по своему истинному лицу.
      - Так что же мешает вам открыть его? - спросил Стик.
      - Обязательства, - коротко ответила она. Элиан повернулась так, чтобы не видеть окна. Там, снаружи, недоступная ей жизнь, сейчас лишь усугубляющая отчаяние, которое охватило все ее существо.
      Глядя куда-то мимо Стика, она вяло произнесла:
      - Семья. Моя семья.
      Стик молчал, ожидая продолжения.
      - Может быть, мне все-таки понадобится ваша помощь.
      - Я помогу вам. Но это будет кое-чего стоить. Элиан молчала, подыскивая слова, способные выразить ее самые сокровенные желания. Наконец она сказала, буднично и просто:
      - Я хочу, чтобы вы убедили Майкла в том, что мне можно доверять. - Она хотела продолжить, но слова замерли на губах. Нет, она не может рисковать жизнью Тори. Она и так сказала слишком много.
      - Хорошо. - Стик кивнул. - Положим, мне это удастся. Что в этом случае получу я?
      Элиан отодвинула кресло и встала.
      - Похоже, я все-таки ошиблась. Будь вы другом Майкла, вы не произнесли бы этих слов. Я здесь для того, чтобы защитить его и помочь, как могу, даже ценой собственной жизни. Я ошиблась. Но и Майкл ошибся, решив, что вы его друг. Это не так.
      - Элиан, успокойся, - раздался голос у нее за спиной. Девушка резко обернулась. На нее смотрел улыбающийся Майкл.
      - Мы со Стиком знаем друг друга настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Все это он сделал по моей просьбе.
      - Вот как?
      - Именно так, - с улыбкой ответил Майкл. - Теперь, когда я знаю, на чьей ты стороне, можно считать, что мы наконец-то познакомились.
      Тори дремала на руках у Митико. В полусне она понимала, что происходит нечто тревожное и опасное. Но девочка очень устала. Страх вымотал ее. Тори провела в непрерывном напряжении много дней подряд. Она не поддалась ужасу лишь благодаря ежедневным звонкам Митико. Теперь, на руках у бабушки. Тори чувствовала себя в полной безопасности. Ей было тепло и уютно. Тори постепенно погружалась в грезы. Она видела свет, пронизывающий листву, нежно поющих птиц, ощущала головокружительный аромат весны. Тори улыбалась, снова счастливая. Она чувствовала мерное покачивание и понимала, что они куда-то идут. Слышала чье-то тяжелое дыхание; какое-то крупное животное дышало совсем рядом с ней. Наверное, это динозавр, подумала Тори. Но ведь мама говорила, что динозавры давным-давно вымерли. Тори открыла глаза и поискала динозавра. Может быть, хоть один остался? Она увидела тень, скользящую рядом с ней. Но тень была слишком маленькой, чтобы принадлежать динозавру.
      - Бабушка... - тихо прошептала Тори.
      Митико и Дзёдзи осторожно продвигались по коридору, прислушиваясь к каждому звуку. Но тишину нарушал лишь ровный гул машины.
      - Дзёдзи, остановись, - тихо прошептала Митико. - Мы только что прошли мимо двери? Дзёдзи обернулся.
      - Да.
      - Я хочу, чтобы ты заглянул туда, - сказала Митико. - Я хочу знать, что прячет Масаси.
      - Митико-тян, - нервно сказал Дзёдзи, - благоразумно ли это? Ведь с нами Тори. Мы должны выбраться отсюда как можно быстрее. Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше рискуем.
      - Все это так, - твердо ответила Митико. - Но Нобуо боится уже много недель. Он скрывает свой страх, но я чувствую, как сильно он напуган. Я слышу страх в его словах, в его движениях, в его походке. Я спрашиваю себя, в чем дело, и не могу ответить. А ответ, скорее всего, находится здесь, Дзёдзи-тян. У нас есть редчайшая возможность узнать, что тут творится, что задумал Масаси. Мы должны рискнуть. - Она подтолкнула его. - Иди.
      Дзёдзи неслышно скользнул в дверной проем. Он ощутил струю холодного воздуха. Идя навстречу дуновению, он оказался еще у одной двери, повернул ручку и вошел. Здесь было светлее. Дзёдзи осмотрелся. Он стоял на длинной галерее над огромным подвалом, почти точно на том месте, откуда несколько часов назад Масаси и Сийна, наблюдали за разгрузкой ядерного устройства.
      Дзёдзи сделал шаг к деревянным перилам и, заглянув вниз, в изумлении замер. Внизу неслышно сновали люди в защитных костюмах. Он хорошо видел эмблемы на спинах людей. Дзёдзи узнал эмблему "Ямамото Хэви Индастриз"
      Он внимательно смотрел на устройство, вокруг которого суетились люди в спецодежде. По спине пробежал холодок. Дзёдзи понял, что находится внизу. Техники извлекали из свинцового контейнера что-то очень похожее на бомбу. Дзёдзи отер выступивший на лбу пот Так вот в чем дело.
      Он отступил к двери и вышел так же неслышно, как и вошел. Он подумал, что Митико нужно прежде подготовить, а уж потом рассказывать об этом удивительном и чудовищном зрелище. Дзёдзи осторожно продвигался к двери в коридор, когда услышал голоса. Он замер, затем медленно, словно ящерица, подобрался к двери и вжался в стену. Рядом, крепко обняв Тори, стояла Митико, а напротив - Масаси с катаной Митико в руках. У Дзёдзи перехватило дыхание. Он напряг слух.
      - Вы уже причинили мне немало беспокойств. - Дзёдзи узнал голос Масаси. - Ваше присутствие здесь для меня большая неожиданность. Интересно, как вы узнали, где я прячу вашу внучку? Впрочем, сейчас это уже совершенно неважно. Я вас недооценил. Но теперь я сделаю то, что давно надо было сделать. Вы больше не сможете мне мешать. У меня нет времени возиться с вами. Сейчас наступает самый важный момент в деле, которое я начал, и я не потерплю никаких помех.
      Шум барабанящего по тростниковой крыше дождя перерос в оглушительный рев. Элиан и Майкл были в северном предместье Токио. Асфальт здесь уступил место траве и деревьям.
      Майкл остановил машину у синтоистского храма. Он смотрел на древние постройки, погруженные в пелену дождя, и чувствовал себя так, будто вернулся домой после долгих и нелегких странствий. Он ощущал, как к нему возвращаются силы, как утихает боль. Дух Тсуйо был рядом, Майкл чувствовал его поддержку. Майкл повернулся к Элиан.
      - Ты должна мне все рассказать. Почему ты скрывала от меня свое настоящее имя?
      Элиан на мгновение закрыла глаза. Потом посмотрела на Майкла.
      - Ты хочешь знать правду?
      - Только правду, Элиан. Я всегда ждал от тебя одной лишь правды. Но именно этого ты никогда не могла мне дать
      В ее душе любовь к человеку, стоящему перед ней, боролась со страхом за жизнь дочери. Элиан казалось: еще мгновение, и она сойдет с ума.
      - Ты всегда ждал какого-нибудь простого ответа, - медленно сказала она, пытаясь справиться со смятением. - Ты ждешь слов, которые чудесным образом расставят все по местам, сделают все понятным и ясным, как это бывает в голливудских фильмах. Но жизнь гораздо сложнее. - Она посмотрела на храм.
      Майкл чувствовал, что ее голова занята какой-то одной неотвязной мыслью, что она мучительно пытается сделать выбор. Он хотел бы ей помочь, но не представлял себе, как это сделать. Они долго молчали. Наконец Элиан снова заговорила:
      - Я скрыла от тебя свое настоящее имя потому, что не доверяла тебе.
      Майкл недоуменно посмотрел на нее.
      - Мне говорили, что я должна доверять тебе. Но я никогда не была в этом уверена. С кем ты? Я не знала этого. С Джоунасом? Со своим отцом? С кем-то еще, кого я не знаю? Я без конца задавала себе этот вопрос, но не находила ответа. Я хотела довериться тебе, Майкл, но боялась ошибиться.
      Майкла словно озарило - они оба были в одинаковом положении. Словно слепые котята, тычущиеся носами по углам, ничего не видя и ничего не понимая. Элиан, как и он, жила в полной неопределенности. Господи, как же нам удалось дожить до этого разговора, подумал он, как нам удалось не уничтожить друг друга?
      - Тебе что-то сказали обо мне? Что-то определенное? - спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Ты, похоже, знала дядю Сэмми. Лучше бы ты все мне объяснила.
      Элиан протерла запотевшее стекло.
      - Все так запутанно, Майкл. Я постараюсь. - Она нерешительно тронула его руку. - Сыну будет трудно услышать такое о своих родителях. Но, по-видимому, действительно настало время сказать все.
      Майкл смотрел в бездонные черные глаза. Они молили его, буквально кричали о том, что переполняло ее душу. И он вдруг понял, о чем именно говорят ее глаза, и откликнулся на этот страстный зов. Плотина недоверия рухнула.
      Не отводя глаз, Элиан сказала:
      - Наши родители, моя мать и твой отец, были любовниками.
      Майкл вздрогнул. Хоть он и не знал, что услышит в эту минуту, но уж такого совсем не ожидал.
      - Что ты имеешь в виду? - растерянно спросил он. Элиан погладила его ладонь.
      - Они встретились в сорок шестом, когда вместе работали в ЦРГ, и полюбили друг друга. Их отношения длились, пока Ватаро Таки не узнал о связи своей приемной дочери с Филиппом Доссом.
      - И на этом все кончилось, - с облегчением продолжил за нее Майкл. Это было давным-давно.
      Элиан сжала его руку, словно он был ребенком, которого надо уберечь от опасностей взрослого мира.
      - Нет, не кончилось, - мягко сказала она.
      Дождь не ослабевал, его шум действовал успокаивающе.
      - Мать не послушалась Ватаро Таки. Впервые в жизни она осмелилась ослушаться своего отца. Она считала это своим долгом, потому что любила Филиппа Досса.
      Майкл смотрел на потоки воды, заливающие ветровое стекло.
      - Ты хочешь сказать, что вплоть до своей смерти мой отец... - он не договорил
      - Майкл, - ласково произнесла Элиан, - я рассказывала тебе о молитве, которой меня научили, когда я была совсем маленькой? - Она помолчала. - Да - это желание, нет - это мечта. Боже, дай мне силы отказаться от "да" и "нет", дай мне силы обойтись без них.
      - Я помню.
      - Ей научил меня твой отец. - Он повернулся к ней. - Твой отец, Майкл. Это были странные слова, я не поняла их тогда, но они мне понравились. И лишь много лет спустя я осознала их смысл. Это мы - желание и мечта. Наши родители отказались от собственных, чтобы воплотить их в нас. Твой отец сделал из тебя солдата, воина. Моя мать поступила со мной так же. Долгие годы я думала, что это просто совпадение. Но как-то раз мать отвела меня к деду. Я видела его, когда была совсем ребенком. И вот, когда я прошла полный курс обучения, он со мной встретился. Его слова тогда потрясли меня, они перевернули весь мой мир. Может быть, с тобой произойдет то же самое. Сейчас я передам тебе его слова. Ватаро Таки сказал, что долгие годы Митико была его правой рукой, а Филипп Досс - левой. Но времена изменились, необходимо прокладывать путь в будущее. Он внимательно посмотрел на меня и добавил: "Наш путь в будущее - это ты". Он рассказал, почему у меня не японское, а европейское имя. Это он дал мне его. Для Таки-гуми и для всей Японии я должна стать дорогой в будущее, европейское имя должно явиться символом перемен. Так он считал. Он хотел, чтобы Япония вырвалась из пут традиций и старого образа мышления, из плена косных представлений. Он хотел, чтобы Япония встретила следующее столетие обновленной и молодой. Она должна прекратить замыкаться на саму себя и обрести связь с остальным миром. Я уж не говорю о процветании: это необходимо стране хотя бы для того, чтобы просто выжить. Так думал Ватаро Таки, и в нас он видел будущее Японии, Майкл.
      Элиан взяла руки Майкла и положила их себе на грудь.
      - Я передаю тебе слова моего деда. Это должен был бы сделать твой отец, но его уже нет в живых. Я всего лишь жалкая замена, но кроме меня сейчас некому сказать тебе эти слова. Мы будущее, Майкл. Нас научили подниматься по боевой тревоге, которую наши семьи привыкли ждать с минуты на минуту. Мы желание и мечта.
      Она умолкла.
      - И вот мы вовлечены в эту войну, - задумчиво сказал Майкл, - в войну, которая убила моего отца. А я даже не знаю, хочу ли в ней участвовать.
      Элиан улыбнулась.
      - Я сказала Ватаро то же самое, когда он уговаривал меня, скорее даже вербовал.
      - Но ведь ты говорила, что не состоишь в якудзе.
      - Да, я никогда не была в ней. Но и твой отец тоже, что не помешало ему поступить так, как он поступил.
      - И чего же Ватаро хотел от тебя? - спросил Майкл.
      - Чтобы я стала его правой рукой, - ответила Элиан. - Он хотел, чтобы я сохраняла мир между семьями якудзы, не привлекая внимания полиции. Я понимала, что, сохраняя мир, он стремился удержать за кланом Таки-гуми лидирующее положение среди семейств якудзы. Мне казалось, что это невыполнимая задача, особенно для женщины. Но Ватаро был гораздо дальновиднее. Он обдумал все, и мы вместе создали миф: я воплотила замысел Ватаро Таки. Я стала Зеро.
      Лилиан делала покупки для Евгения Карска. Это доставляло ей громадное удовольствие. В эти дни, наполненные страхом за детей, Лилиан особенно хотелось отвлечься от тревожных мыслей.
      Карск был высок и худощав, как пловец, и начисто лишен вкуса. Может быть, Россия и дала миру много полезных вещей, но только не умение одеваться с лоском.
      Они пробежались по Рив Друат. Лилиан отвела Карска к Живенши за костюмами, у Пьера Бальмена они купили рубашки и куртки, у Эштера спортивные костюмы (у Карска, к изумлению Лилиан, их не было). За обувью заглянули к Роберу Клержери. ("Не будь занудой, дорогой, - сказала Карску Лилиан. - Все носят эти туфли, почему бы и тебе не приобщиться?") Галстуки, носки, платки и прочую мелочь они нашли у Миссони. Когда они закончили, настала пора обедать. Карск уже совсем изнемогал.
      - Господи, - простонал он, - до сих пор я и ведать не ведал, что такое тяжкий труд.
      - Тяжкий труд? - изумилась Лилиан. - Да ведь мы ходили по магазинам всего пару часов. Мы встретились после ленча.
      - Лучше бы мы отправились с тобой на ленч. Думаю, я чувствовал бы себя куда спокойнее, не пережив этого безумия, именуемого хождением по магазинам.
      - Не валяй дурака, теперь ты самый импозантный шпион во всей Европе.
      Он вздрогнул.
      - Господи, что ты такое говоришь!
      Лилиан рассмеялась.
      - Видел бы ты сейчас свое лицо. - Он повернулся к зеркальной витрине магазина. - Нет, нет. Уже поздно. То выражение уже исчезло.
      Карск вздохнул.
      - Я представления не имею, куда девать половину всех этих вещей, которые ты заставила меня купить.
      - Я вовсе не заставляла тебя покупать. Ты делал покупки сам и был при этом на верху блаженства.
      Карск опять глубоко вздохнул. Он знал, что Лилиан права. Он и впрямь не был свободен от частнособственнической психологии, и это его тревожило. Он вспомнил, как жена постоянно твердила, будто Европа - его любовница. Этим она хотела сказать, что в Европе он бывает чаще, чем в России. Но разве это свидетельствует о нелюбви к своей стране?
      - Давай где-нибудь пообедаем, - предложил он Лилиан. - Или, по крайней мере, выпьем. Именно это я собирался предложить тебе сегодня утром по телефону, а вовсе не беготню по магазинам.
      - Отлично. Сам решай где, - ответила Лилиан. Поймать такси в это время было невозможно, и они поехали на метро. Карск выбрал марокканский ресторан, который он хорошо знал. Ресторан стоял в тупике длинной мрачноватой улицы, куда не долетал городской шум. Здесь собирались большей частью студенты. Карск частенько назначал тут встречи: в этом ресторане он чувствовал себя свободно и уютно. Его мало заботило качество подаваемых блюд.
      Владельцем ресторана был толстый марокканец с лоснящимся лицом. В остальном он, впрочем, выглядел вполне чистоплотным. Он встретил их и провел в дальний угол ресторана. Встречать своих постоянных клиентов, казалось, являлось смыслом его жизни. Он поразил Лилиан своей необыкновенной учтивостью и предупредительностью.
      Карск, как обычно, сел лицом ко входу. Лилиан расположилась напротив, с любопытством оглядываясь по сторонам. Она была здесь впервые. Карск заказал два аперитива.
      Лилиан мягко тронула его худую руку.
      - Я рада, что мы вместе. В новой одежде ты выглядишь великолепно, ни дать ни взять истинный европеец. Tu es tres chic, mon coeur.
      - Merci, madame.
      Официант принес аперитивы. Потягивая их, они наслаждались покоем.
      - Мои люди проявили пленки, которые ты мне передала.
      - Да? - Лилиан сохранила невозмутимое выражение лица. - Это все, чего ты хотел?
      - И да, и нет.
      - Вот как? - Лилиан прищурилась.
      - Твои сведения - точное попадание в цель. Основные данные МЭТБ по тайным операциям на территории СССР. Потенциально это самая разрушительная информация, которую мы когда-либо получали об американской конспиративной сети в России. И с этой точки зрения твои сведения бесценны. Но все же мы ожидали гораздо большего. Те данные, что ты нам передала, - всего лишь дразнящий намек на куда более радостные открытия.
      - Я знаю.
      Карск молчал, собираясь с мыслями. Начал болеть правый висок - верный признак повышенного давления. Стараясь выглядеть спокойным, он наконец спросил:
      - Что ты этим хочешь сказать?
      Лилиан улыбнулась.
      - Все очень просто. Я дала тебе только то, что сочла нужным дать. Не больше. - Карск вздернул брови. Глядя ему в глаза, она продолжала: - Уж не думал ли ты, что я передам тебе все сведения, которые у меня есть и которые вам так нужны? Это был бы слишком большой риск. К тому же, это означало бы, что в моей жизни наступают крутые перемены. Я не вернусь в Америку. Я знала это уже, когда решила добыть необходимые для тебя сведения. Ты тоже это понимал. Но неужели ты все-таки рассчитывал на какой-нибудь иной исход?
      Карск молчал, забыв о стоящем перед ним аперитиве. Наконец он медленно заговорил:
      - Я ожидал, - он запнулся, едва сдерживая гнев. - Я полагал, что ты действуешь из соображений более высоких, например, из чувства долга.
      - Долга? - Лилиан рассмеялась ему в лицо.
      - Да, - упрямо повторил Карск, - долга. - Он старался говорить холодно и отрешенно. - Я всегда понимал, что есть высокие идеи, которым стоит служить. Мне показалось, что и ты понимаешь это. Мы ведем войну, войну без оружия и солдат. Мы ведем войну идей, мы боремся за свободу...
      - Прекрати, - Лилиан произнесла эти слова так резко, что он осекся. Ты бы еще упомянул о призраках Маркса и Ленина. Ты ошибся, если полагал, что я работаю на тебя из идейных соображений.
      Карск краем глаза увидел приближающегося официанта и жестом отослал его.
      - Какие же у тебя были причины?
      - Личные, дорогой. Работая на тебя все эти годы, я получала редкое наслаждение, потому что ненавидела людей, с которыми жила, - отца, мужа, Джоунаса. Да, я ненавидела их и ненавидела очень давно. Ты спросишь меня, почему я не ушла от Филиппа. Радость мщения была сильнее. Мой брак служил прекрасным прикрытием для шпионажа. И для тебя, дорогой. Ну, а поскольку за любое удовольствие приходится платить, то я и рассматривала свой брак как такую вот плату, состоявшую в том, что в течение десятилетий я вынуждена была смотреть, как муж изменяет мне. Он так и не перестал встречаться с этой японской сукой Митико Ямамото.
      - Если ты так ненавидела своего мужа, - раздраженно сказал Карск, - то его увлечения не должны были тебя волновать.
      Лилиан, увидев, что сумела перевести разговор на себя, на собственную личность, сказала более доверительным тоном:
      - Они волновали меня, Евгений. Еще как. Я горда, я очень горда. Я хочу, чтобы меня любили, чтобы обо мне заботились, чтобы наконец я чувствовала, что нужна. Этого хочет каждая женщина. Тебе не понять, какая это мука - быть женой человека, которому ты до лампочки.
      Карск через силу улыбнулся. Казалось, что его лицо пошло трещинами от сделанного усилия.
      - У тебя был я. Со мной ты имела все, что тебе требовалось.
      - Да. - Она коснулась его руки. - В тебе я нашла то, чего была лишена долгие годы. После нескольких часов, проведенных с тобой, возвращение домой к Филиппу было особенно мучительным.
      Польщенный, он улыбнулся и нежно погладил ее руку - так, как делал это в постели.
      - Прекрасно, когда мужчина нуждается в тебе, - сказала Лилиан задумчиво. - Это подобно оазису посреди пустыни. Ты спас мою жизнь, Евгений, в буквальном смысле спас.
      Карск прижал ее руку к губам.
      - Чем был бы без тебя Париж? - Он улыбнулся. - Но вернемся к началу нашего разговора. Где остальные сведения?
      - Все спрятано в очень надежном месте. Тебе не стоит беспокоиться. Я собираюсь передать тебе все, что у меня есть. В конце концов, я обещала. А я человек слова. - Лилиан нахмурилась. - Однако мне необходимо вознаграждение. Это ведь долгое и трудное дело, риск велик. Но я с охотой пошла на него.
      - Но почему? - спросил Карск. Он выглядел вконец сбитым с толку. - Ты хочешь сказать, что предала свою страну только из ненависти к нескольким людям?
      - Только? Ты считаешь, это недостаточно веская причина? По-твоему, люди идут на предательство лишь благодаря идеалам марксизма-ленинизма?
      - Да, я так считаю. Ведь именно эти идеалы привели к самым славным революциям в мире. Вспомни те книги, которые я тебе давал. Вспомни.
      - Я их прекрасно помню. Ты недооцениваешь меня, я провела немало бессонных ночей над этими книгами. Я много размышляла, пыталась понять, что эти идеалы значат для меня. Но я пришла к выводу, что по большому счету нет разницы между Вашингтоном и Кремлем. Власть развращает, любая власть, Евгений. В истории человечества это, возможно, единственная истина. Стремление к абсолютной власти и развращает абсолютно. Это утверждение верно как в Вашингтоне, так и в Москве.
      - Ты не права, - возразил Карск, - совершенно не права.
      - Вот как? Посмотри на себя, Евгений. Ты утверждаешь, что предан марксизму. Я верю тебе. Но при всей твоей преданности идеалам, ты привержен Западу, его образу жизни. Взгляни, что на тебе надето. Лучшие парижские модели.
      - Это ты потащила меня по магазинам.
      - Но я вовсе не заставляла покупать все эти прекрасные костюмы, рубашки и галстуки. Это ты покупал, ты платил за них. - Лилиан покачала головой, - И ты получал от этого удовольствие. Ты просто обожаешь бывать в Париже. Ты предпочитаешь жить здесь, а не в России.
      - Я люблю Россию. - Разговор принял неприятный оборот, Карск не мог понять, почему он вынужден защищаться. - Я люблю Россию. Я люблю Москву. Я люблю Одессу, особенно весной.
      - Ты знаешь, что писал Генри Джеймс о Париже? - спросила Лилиан, не слушая его возражений. - "Париж - это величайший храм, когда-либо построенный для плотских наслаждений". И именно в этом храме ты преклоняешь колени. Именно Парижу ты поклоняешься, Евгений.
      - Я никогда не отрицал, что люблю Париж.