Зеро

      - Ну, а твой дом? Ты ведь живешь не в тесной однокомнатной квартире, а твои соседи - вовсе не любимые тобой пролетарии, не так ли? - Она посмотрела ему в глаза.
      - Нет, - ответил Карск.
      - Разумеется, нет. Наверняка ты живешь в прекрасном доме, населенном руководящими партийными работниками. У тебя вполне респектабельные соседи. В твоей квартире хватает места. Возможно даже, что из окон открывается хороший вид. В квартире светло и просторно. Разве не так?
      - Описание довольно точное.
      - Образец социализма, - саркастически заметила Лилиан. - Праведный последователь Ленина.
      Она открыла свою сумочку и швырнула через стол несколько сложенных листов.
      - Что это? - Он посмотрел на них, как на разворошенное гнездо скорпионов.
      - Это то, что мне причитается, - спокойно сказала Лилиан. - То, что твоя страна должна мне. То, что ты должен мне.
      - Чушь, - резко ответил Карск. - Перестань упрямиться и играть. Отдай всю остальную информацию, и закончим на этом.
      - Я говорю вполне серьезно. Может быть, ты хочешь получить то, что требуешь, силой?
      Он погладил ее так, как она больше всего любила. Лилиан вздохнула и цинично спросила:
      - Ты полагаешь, я люблю тебя настолько сильно, что исполню любую твою просьбу?
      Когда Карск заговорил, он не смог совладать со своим голосом:
      - Думаю, что ты все-таки не отдаешь себе отчета в том, насколько серьезно то, что ты делаешь.
      - Не стоит мне угрожать, Евгений. Я сделана из достаточно прочного материала. Если ты попробуешь нанести мне хоть какой-нибудь вред, то никогда не получишь этих бесценных сведений.
      На мгновение их взгляды встретились, потом Карск нацепил очки и развернул сложенные листы. Это были два документа, в трех экземплярах каждый. Прочитав первый, Карск поднял глаза и внимательно посмотрел на Лилиан. Он начал понимать, что серьезно недооценивал ее.
      - То, что здесь написано, - сказал он, - не имеет никакого отношения к твоей мести.
      - Месть - мое личное дело, - ответила Лилиан. - Здесь же речь идет только о деловой стороне.
      - Понятно. - Он еще раз пробежал глазами листок. - Таких требований в нашей стране не услышишь даже в сумасшедшем доме.
      - Я же сказала, что не вернусь в Америку. Даже при всем желании я уже просто никогда не смогу этого сделать. Но моя жизнь не кончена, кое-что еще осталось. Я хочу быть счастливой.
      Карск медленно снял очки.
      - Ты хочешь... - он помолчал. - Ты хочешь иметь свой собственный отдел в рамках КГБ. Ты хочешь в течение года после приезда в Москву стать членом Политбюро. Это же невозможно.
      - В этом мире нет ничего невозможного, - улыбнулась Лилиан. - Вспомни о тех сведениях, которые у меня есть. Их цена очень высока.
      - Я понимаю, но Полит... Господи, да ведь существует определенный порядок. Вся процедура выборов занимает долгие годы. Пойми, это невозможно. К тебе будут присматриваться, тебя будут проверять.
      - Меня могут счесть троянским конем, засланным американцами? - Она рассмеялась. - И это после того, как в Кремле прочтут мои данные, точнее, твои данные? Это ведь твоя операция. Ты полагаешь, у кого-то могут остаться сомнения на мой счет? Подумай о важности этой информации. Каждый час промедления на руку американцам.
      Карск нахмурился и резко спросил:
      - Что ты имеешь в виду? Ты что, все испортила? Американцам известно о том, что ты сделала? Ты ведь уверяла меня, что никто не узнает об утечке информации по крайней мере неделю.
      - Все так и есть. Но я оставила электронную карточку вызова. Люди из МЭТБ еще не выяснили, кто выдал информацию о разведсети в России, но они наверняка знают, что она исчезла.
      - О Боже.
      Карск сжал ладонями виски. Боль запульсировала и стала сильней.
      - Подпиши соглашение, - дружелюбно посоветовала Лилиан. - У тебя есть на это все полномочия. Я знаю, что есть. Он взглянул на нее.
      - Да, знаю. Я все о тебе знаю, Евгений. Даже о том, что у тебя нет сестры по имени Мими. У тебя вообще нет сестры. Ты ведь не был уверен во мне, когда бежал из Токио много лет назад. Да, это мой звонок спас тебя от Филиппа и Джоунаса. Ты потерял связь со мной. Прошли годы, мы опять встретились. Но ты не знал, что у меня на уме сейчас, и поэтому заслал ко мне под видом своей сестры агента КГБ.
      Карску казалось, что она видит его насквозь.
      - Как давно ты знаешь, что я тебя использую?
      - С момента моего возвращения в Вашингтон после первой встречи с Мими. Именно тогда я проникла в компьютер МЭТБ и обнаружила твое досье.
      Карск подумал, что, возможно, цена, которую она просит, и не столь уж неприемлема. У Лилиан блестящий ум. Она на деле доказала, что великолепно приспособлена к подпольной работе.
      - Хорошо, - сказал он, достал ручку и подписал все три экземпляра.
      Лилиан протянула руку.
      - Себе я оставлю два.
      Карск передал листы.
      - Для чего третий?
      - Я отправлю его в один из банков Лихтенштейна. В Швейцарии банки с недавних пор перестали оберегать свои секреты так же ревностно, как встарь. Если ты поведешь двойную игру, это соглашение будет отправлено во все крупнейшие газеты мира.
      Карск рассмеялся.
      - Это ничего не даст.
      Лилиан кивнула.
      - Соглашение само по себе ничего не будет значить. Но вместе с доказательствами того, что именно ты убил Гарольда Мортена Силверса, полковника армии США, руководителя дальневосточного отдела ЦРУ, оно наделает немало шуму. - Ей показалось, что Карск сейчас потеряет сознание.
      - Да, - спокойно подтвердила Лилиан, - я знаю и это. Но больше ни у кого нет даже подозрений на твой счет. Я знала гораздо больше Филиппа и Джоунаса. Я знала, где тебя не было в ночь убийства Силверса. И знала, где ты находился. Если со мной в Москве что-нибудь случится, об этом эпизоде твоей карьеры узнают все. И вот тогда твои дни будут сочтены. Американцы не успокоятся, пока не уничтожат тебя. Но стоит ли нам думать о такой мрачной перспективе? - Лилиан слабо улыбнулась и кивнула на второй документ. - Есть кое-что еще. Взгляни.
      Карск снова надел очки. Казалось, что его уже ничем не удивишь, но от прочитанного у него вновь перехватило дыхание. Он поднял голову.
      - Это чудовищно! Ты не можешь этого требовать!
      - И тем не менее.
      - Но зачем?
      - Ты любишь свою жену, Евгений? - Лилиан прищурилась.
      - Конечно. Я привязан к ней.
      - Не ожидала подобного ответа от несгибаемого рыцаря плаща и кинжала. Это скорее ответ бухгалтера.
      - Это всего лишь правда.
      - Пожалуй, я должна привить тебе не только чувство стиля, усмехнулась она. - Подпиши этот документ, Евгений, и ты получишь нечто большее, чем слава самого выдающегося русского шпиона. - Она нежно улыбнулась. - Ты получишь меня.
      - Но развод... - Карск никогда не думал о таком повороте. Он всегда считал, что ложь о жене надежно предохранит его от всяких передряг вроде этой. До него вдруг дошло, какие серьезные перемены должны произойти в жизни Лилиан.
      Словно читая его мысли, она сказала:
      - Нам будет, что вспомнить, Евгений. Наша страсть была прекрасна. Исступленная и нежная одновременно. Я люблю Париж так же, как и ты. Я поняла, что люблю этот город гораздо больше, когда нахожусь здесь вместе с тобой. И неважно, что мы вели друг с другом игру. Она лишь придавала нашим встречам остроту, а любви - пикантность. - Она взяла его руки в свои. - Моя правда состоит в том, что я устала быть одна, Евгений. Я стремлюсь к власти, и ты дашь мне ее. Но власти недостаточно. Ведь я все-таки женщина и всегда ею останусь. Я хочу быть с тобой, Евгений. Я хочу тебя. Ты - часть сделки, которую я предлагаю заключить.
      - Лилиан. - Карск откинулся на стуле. Он впервые с начала разговора назвал ее по имени.
      - Подпиши, - мягко сказала она, - и я передам все имеющиеся у меня сведения. Поверь, это стоит того, что я прошу. Эти данные разрушат американскую разведывательную сеть по всему миру. Подпиши, и мы покинем Париж, как только я возьму их из места, где они хранятся. Мы ненадолго исчезнем. На расшифровку материалов тебе понадобится время. Сведения полные; я сомневаюсь, что ты доверишь их кому-либо. Я знаю место, где нас никто не найдет. Будем работать, а в перерывах посвящать себя друг другу. А когда закончим, ты отвезешь меня, куда захочешь. - Она рассмеялась. - Может быть, в Одессу? Я всегда мечтала взглянуть на Одессу весной.
      Майкл выскочил из машины. Не обращая внимания на дождь, он смотрел на гигантскую криптомерию, возвышающуюся над крышей синтоистского храма.
      Элиан наблюдала за ним из "ниссана". Она понимала, что сейчас не стоит трогать его. Майкл вынудил ее выложить ему слишком много, и единым духом.
      Черное небо словно распахнулось. В угольных грозовых тучах блеснула синева. Майкл, больше не сдерживаясь, дал волю слезам. Призрачная красота этого места, странное сочетание мягкого ландшафта и сурового неба отвечали его внутреннему состоянию. В душе Майкла гнев и отчаяние переплелись с любовью и стремлением идти до конца. Никогда еще он так не хотел, чтобы отец был рядом. Вопросы, ответы на которые мог дать только Филипп Досс, теснились в голове. Ярость, пробужденная отношением отца к матери, утихала. Ей на смену пришла печаль, тоска по утерянному навсегда, свойственная детям, пережившим драму своих родителей. Если бы можно было повернуть время вспять. Если бы...
      Майкл обернулся и взглянул на Элиан. Он видел лишь очертания ее фигуры за струями воды. Дверца открылась, и Элиан выбралась из машины. Майкл смотрел, как она приближается, и понимал, что никогда у него не будет никого ближе этой женщины. Он все еще слышал ее слова: "Мы - желание и мечта, Майкл. Мы - будущее".
      - Ты хочешь поговорить? - спросила она.
      - Не сейчас, - ответил он и повторил: - Не сейчас. Он чувствовал, как возвращаются силы. Место, где они сейчас были, действовало на него так же, как тропа богов в долине Яо действовала на Элиан. Он чувствовал, как духи, обитающие на горе, взывают к нему.
      - Пошли, - сказал он.
      Они начали подниматься по широким каменным ступеням. Над ними возвышался огромный, покрытый красным лаком тори, неподвижный часовой горы. По обе стороны шелестела мягкими ветвями гигантская криптомерия. Казалось, что мир ожил с их приходом. Майкл улыбнулся, вспомнив синтай, упоминаемый в стихотворении на смерть отца.
      Лестница заканчивалась крошечной крытой площадкой. Майкл и Элиан прижались друг к другу, чтобы уместиться под навесом. Дождь усилился, словно природа решила наказать людей за грехи. Посреди площадки на натянутой веревке висели колокольчики. Майкл поднял руки и тронул веревку. Раздался переливчатый дрожащий звон.
      - Нужно разбудить духов, - тихо сказала Элиан, - чтобы они услышали наши молитвы.
      - Здесь в храме Синто похоронен мой учитель Тсуйо. Именно к Тсуйо отец послал меня много лет назад. Майкл достал из кармана плетеный шнурок.
      - Узнаешь?
      Лилиан внимательно посмотрела на шнурок, потом медленно взяла его и поднесла к веревке с колокольчиками.
      - Они одинаковые.
      - Монахи плетут их сами, такой способ плетения известен только здесь.
      Гулко ударил колокол.
      - Когда я был учеником Тсуйо, он обучил меня искусству плетения. Об этом знал мой отец. Шнурок, который ты держишь в руках, я подарил ему, когда он навещал меня здесь. Отец умер, оставив мне его. Он понимал, что только я узнаю этот шнурок и догадаюсь, в чем дело. Для других это - всего лишь ничего не говорящий кусок веревки.
      Его голос эхом отозвался внутри храма и повис в воздухе, медленно затихая.
      - То, за чем охотился мой отец, и что ему удалось заполучить, находится именно здесь, в храме Синто. Эхо вновь подхватило его слова.
      - Там, где похоронен Тсуйо.
      Эхо словно перекликалось с колокольным звоном, придавая словам Майкла торжественность. Элиан выдохнула:
      - Документ Катей.
      Да, документ Катей, конец одной из загадок, подумал Майкл. "Спросите моего сына, помнит ли он синтай?" Майкл закрыл глаза. Дух-проводник храма. У этого храма им был дух Тсуйо.
      Волной нахлынул густой аромат кедрового масла. Майкл и Элиан ждали прихода монаха.
      - Здесь цель борьбы моего отца. Борьбы, ради которой он послал меня в Японию.
      Майкла вдруг озарило, что ученичество у Тсуйо тоже было этапом подготовки к этой борьбе.
      По спине пробежал холодок. Предчувствие. Чем занимался мой отец, подумал он, если так рано стал готовиться к смерти? Впервые к нему пришло понимание того, что его собственные поиски - это продолжение дела отца. Что же могло иметь такое значение, если человек посвятил этому не только свою жизнь, но и жизнь сына? В чем бы ни состояла тайна, Майкл как никогда был полон решимости разгадать ее.
      Внутри храма раздались шаги. Их звук, эхом отдаваясь от стен, все нарастал, пока не превратился в оглушительный грохот, перекрывший все прочие звуки. Но вот шаги смолкли. Перед Майклом и Элиан стоял монах с наголо обритой головой, худой, почти изможденный человек с суровым лицом аскета. Невозможно было определить его возраст, он не был ни молод, ни стар.
      Он пристально посмотрел на Майкла.
      - Ты ученик, - сказал он, - последний ученик сенсея.
      Майкл понял, что он имеет в виду. Майкл был единственным европейцем среди учеников Тсуйо. И потому служил объектом пристального внимания монахов храма Синто.
      Майкл поклонился. Монах поклонился в ответ. Майкл передал ему обрывок красного шнура.
      - Это принадлежит храму. Монах, не удивившись, кивнул:
      - Следуйте за мной.
      Он провел их через основную часть храма. Это было священное место. Отличие синтоизма от других религий мира состоит в том, что его храмы - это место обитания духов и поклонения им, но никак не обращения в веру.
      На каждом шагу они видели, что в храме обитают духи синтоизма. Стены занавешивали белые, свободно ниспадающие полотнища, всюду были расставлены зеркала, в которых отражался лишь чистый свет, на полу в плошках курились благовония, повсюду лежали свитки с заклинаниями духов.
      Монах провел их через небольшое внутреннее помещение, населенное духами ками этого храма. В боковой комнате монах на несколько минут оставил молодых людей. Уходя, он указал на окно.
      - Отсюда, - сказал он мягко, - видно место, где похоронен сенсей.
      Майклу было хорошо известно это место в тени священных деревьев. Одно из деревьев много лет назад расщепило ударом молнии, из обгоревшего ствола и был извлечен синтай, божественное тело духа ками. Духа Тсуйо. Майкл смотрел, как дождевые струи омывают белоснежную каменную плиту, отмечающую место, где покоится тело Тсуйо.
      Рак, поразивший сначала гортань Тсуйо, постепенно завладел всем телом учителя. Но Тсуйо ни дня не провел в постели. Он продолжал жить обычной жизнью, наполненной молитвами и повседневными делами. Но в одну из ночей Тсуйо не проснулся, его земная жизнь закончилась.
      - Грустно возвращаться сюда? - тихо спросила Элиан.
      - Грустно? Нет, - Майкл покачал головой. - Это священное место. Я ощущаю здесь присутствие Тсуйо. Может быть, это всего лишь воображение, но я чувствую какую-то энергию, исходящую от духа ками, обитающего тут. Здесь слишком много любви, здесь нет грусти.
      Монах вернулся. В руках он нес предмет, завернутый в белую ткань. Он молча поставил его на резной деревянный стол.
      Майкл и Элиан переглянулись.
      - Возможно ли это? - прошептала она. Майкл, не отвечая, откинул материю.
      - Боже, - выдохнула Элиан.
      На столе стояла шкатулка из древесины кеки. Искусная и очень старая. Но на верхней крышке шкатулки была совсем недавно вырезана двуглавая птица камон, отличительный знак клана Таки-гуми.
      Пристально глядя на Майкла, монах сказал:
      - Твой отец похитил это. Не мне судить о праведности его поступка. Он прислал это сюда на хранение. Я исполнил его волю.
      Он повернулся и вышел из комнаты, оставив их наедине со шкатулкой. Майкл неподвижно стоял, не смея открыть крышку из дерева кеки. Элиан, как зачарованная, не отрывала взгляда от шкатулки. Этот старинный ящичек хранил то, что привело к гибели многих людей. Клочок бумаги, способный изменить мир.
      - Открой, - наконец прошептала Элиан, - открой, Майкл. Ты должен открыть ее.
      Он здесь, думал Майкл. Документ Катей здесь, под этой крышкой. Еще мгновение, и все станет на свои места, он наконец-то поймет, кто враг, а кто друг, что такое Дзибан и почему все так стремятся завладеть этим клочком бумаги. Может быть, он даже поймет, кем был его отец, чем он жил. Сердце учащенно билось. Справившись с дрожью в руках
      Майкл судорожным движением открыл шкатулку. На дне белел перевязанный шнуром свиток.
      - Теперь, - осторожно подбирая слова, начал Масаси, - я хочу услышать от вас, что ваш отец написал вам перед смертью.
      Одри быстро взглянула на него.
      - Вы хотите сказать, перед тем, как его убили? Его ведь убили. Может быть, это сделали вы?
      - Нет, - Масаси постарался улыбнуться как можно обаятельнее. Напротив, я ищу человека, виновного в смерти вашего отца. Он должен предстать перед лицом правосудия.
      Как же трудно быть умным и обаятельным, говоря на английском, подумал он про себя. Так много слов, которых я не знаю, но которые так необходимы.
      Одри пыталась понять, что за человек перед ней. В этом просторном здании она находилась уже несколько часов, возможно даже сутки, поскольку не знала, долго ли проспала.
      Проснувшись, Одри увидела, что находится в небольшой комнате, где кроме нее присутствовали две японки. Шуршание шелковых кимоно подействовало на Одри успокаивающе.
      - Где я? - громко спросила она, справившись с паникой. Но японки лишь шушукались и склоняли голову то к одному плечу, то к другому. Они помогли ей снять грязную одежду. Одри зябко поежилась - вряд ли это Гавайи.
      Завернув девушку в мягкий халат, женщины повели ее по длинному пустому коридору. Одри слышала ровный машинный гул. Она поняла, что это не частный дом или гостиница. Скорее всего, какой-нибудь склад или учреждение.
      Женщины открыли дверь и подтолкнули Одри вперед. Она ступила на деревянные решетки, тело окутал горячий пар. Под ногами струилась вода. Японки помогли ей снять халат и сесть в горячую ванну. Одри, на несколько минут забыв обо всем, наслаждалась. Японки помогли ей выбраться из ванны и подвели к другой. Здесь вода была еще горячее. Одри вытянулась в воде и расслабилась. Женщины, переговариваясь и хихикая, отошли в сторону. Одри закрыла глаза и глубоко вздохнула. Горячий пар был насыщен пряным ароматом какой-то травы.
      Одри вспомнила комнату, в которой проснулась. Она была совсем крошечной, с голыми стенами. Кроме обшарпанного деревянного стола и футона там ничего не было. Когда она открыла глаза, японки сидели на пятках возле футона и тихо переговаривались. Заметив, что Одри проснулась, они предложили ей чаю. Одри жадно выпила ароматный чай. Больше всего на свете ей хотелось вымыться. И вот ее желание исполнилось. У нее есть несколько минут, чтобы подумать.
      По всей видимости, это все-таки склад. Комнаты без окон, длинный коридор. Безлюдье. На учреждение не похоже.
      Японки подошли ближе. Одри поняла, что пора кончать нежиться. Женщины вытерли ее насухо, расчесали волосы, облачили в темно-синее шелковое нижнее кимоно, затем в верхнее, переливчато-голубое с изысканным рисунком.
      Ее отвели обратно в комнату без окон. На столе стоял поднос с едой. Одри с жадностью набросилась на нее, не разбирая, что ест, и почти не чувствуя вкуса. Что произошло дальше, она не помнила. Когда Одри очнулась, в комнате было пусто, тарелки со стола исчезли. Тело затекло, будто она слишком долго пролежала без движения.
      Через несколько минут в комнату вошел человек и отвел ее к Масаси. Тот сидел за огромным столом красного дерева в просторной, ярко освещенной комнате. На стенах висели свитки. Сёдзи, полупрозрачные ширмы из рисовой бумаги, пропускали свет из окон. Масаси представился, сообщил Одри, где она и как долго здесь находится. Одри знала, что такое якудза, хотя никогда не сталкивалась с представителями этого племени.
      - Я понимаю, вы напуганы, - начал Масаси. - Напуганы и растеряны. И, возможно, сейчас вы не захотите ответить на мои вопросы. Разрешите, я вам все объясню. - Не дожидаясь ответа, Масаси продолжал: - Вы были похищены врагами вашего отца, вероятно, теми же людьми, которые убили его. - Он печально улыбнулся, но тут же лицо его прояснилось. - Но судьба оказалась благосклонной к вам: вы попали ко мне. Здесь вы в полной безопасности. Я принял все меры предосторожности. Люди, охотящиеся за вами, не смогут сюда добраться.
      Одри поежилась.
      - Этот человек на Гавайях, - сказала она, - тот, что привязал меня к стулу...
      - Как он выглядел? - спросил Масаси. Одри, как могла, описала его и спросила:
      - Он работал на вас?
      - Нет, - возмутился Масаси, - это один из ваших похитителей. Мои люди вынуждены были убить его в аэропорту Мауи. У них не было другого способа привезти вас сюда.
      - В таком случае я, наверное, должна поблагодарить вас, - с улыбкой сказала Одри, но внутри у нее еще оставался холодок. - Я многим вам обязана. Могу я позвонить? Я хотела бы поговорить с кем-нибудь из своих близких. Они, должно быть, с ума сходят от тревоги.
      - Мои люди уже позвонили вашей матери, - Масаси импровизировал на ходу. - Она была очень рада узнать, что с вами все в порядке.
      - Я вам очень благодарна, но все-таки мне хотелось бы самой поговорить с мамой. Масаси быстро закивал.
      - Конечно, конечно. Но сначала я прошу вас уделить мне несколько минут и ответить на два-три вопроса. Что написал вам отец? Это очень, очень важно.
      Одри нахмурилась:
      - Я не понимаю. Какое отношение имеет письмо моего отца к вам?
      - Оно может вывести нас на его убийцу.
      - Сомневаюсь, будет ли вам от него хоть какая-нибудь польза. Для меня то, что он написал, не имело никакого смысла. Я ничего не поняла.
      Масаси едва сдерживал нетерпение.
      - Может быть, я пойму больше.
      - Хорошо, - помолчав, согласилась Одри, - я расскажу вам.
      - Документ Катей! - воскликнула Элиан за спиной Майкла.
      Майкл осторожно достал свиток и развернул его. Рукописный текст был составлен на кандзи. Майкл быстро пробежал его глазами. Он почувствовал, как кровь застыла в жилах. Этого не может быть, подумал Майкл, это манифест сумасшедших. Он не верил своим глазам, вчитываясь в строки документа. Это безумие, но безумие опасное, в любую минуту способное разрушить мир. Реальность превзошла все ожидания Майкла. Он нашел документ Катей и понял, в чем дело, почему за этой бумагой шла такая напряженная охота. В этом листке была вся суть Дзибана, план полного переустройства мира, вызов всему человечеству. Люди, написавшие его, настоящие безумцы, убеждался Майкл, читая план возрождения Японии, той Японии, которая должна завоевать мир.
      Майкл читал манифест, вышедший из-под пера Кодзо Сийны. Манифест, направленный против наступления западной цивилизации, угрожающей разрушить традиции древней Японии. Традиции, которые давно уже стали душой и сердцем страны. Он вспомнил слова Элиан: "Дзибан добивается полной независимости Японии, независимости от нефтепроизводителей, но прежде всего независимости от Америки". В голове словно раздался предупреждающий звонок. Все эти слова, слова страшные и опасные, но реальные ли? Не пропустил ли он чего-нибудь, что может превратить этот манифест в реальность? Майкл еще раз прочитал документ. И вдруг он понял, понял и ужаснулся.
      - Боже мой! - Голос его сорвался.
      - Майкл?! Что там, Майкл?
      Он быстро свернул свиток.
      - Документ Катей - это не абстракция, не просто манифест Дзибана, хрипло произнес Майкл. - Это очень гибкий документ, он может дополняться. Он взглянул на нее. - Они хотят заполучить ядерное оружие. Конкретно здесь не говорится, но я понял. Они заключили сделку с русскими.
      - Этого не может быть, Майкл, - сказала Элиан. Он кивнул.
      - Может. Они безумны, Сийна и все остальные из Дзибана. Они способны на все.
      - Там говорится, когда они надеются получить оружие?
      - Нет. Но насколько я понимаю, это уже могло произойти.
      Она в отчаянии посмотрела на Майкла. В этот миг в комнату вошел монах. Он выглядел встревоженным.
      - Простите за вторжение, но в храме находятся люди, не позвонившие в колокольчик.
      Его слова означали, что посторонние опасны.
      - Вы знаете их? - спросил Майкл.
      - Нет. Их четверо, - коротко ответил монах. Майкл уже спрятал свиток в шкатулку, закрыл крышку и обернул шкатулку белой тканью.
      - Это люди якудзы? - спросила Элиан.
      - Якудза здесь не имеет никакой власти. Но поторопитесь. Вам лучше уйти, в священном месте не должно вершиться насилие.
      Майкл подхватил шкатулку, и они быстро вышли из комнаты. В главном святилище храма, где обычно царила тишина, сейчас раздавались резкие и настойчивые голоса. Они доносились с площадки у входа в храм.
      - Братья попытаются убедить этих людей не врываться сюда, - сказал, обернувшись к Майклу, их проводник, - но боюсь, они потерпят неудачу. У этих людей нет сердца.
      Он провел их через главную молельню. Здесь, в местах, обнесенных священным шнуром, обитал дух ками. Легкий ветерок шевелил бумажные и матерчатые полоски, привязанные к шнуру. За шнуром находился павильон, вход в который закрывали легкие, но плотные шторы. Монах свернул в узкий коридор, в конце которого он открыл дверь. Он уже собирался показать Майклу дорогу, когда заметил двух человек, которые, пригнувшись, бежали под дождем. Он быстро захлопнул дверь и повернулся к Майклу.
      - Этот путь уже небезопасен. Следуйте за мной. Они вернулись в главную молельню. Голоса у входа стали резче и еще настырнее. Монах с беспокойством посмотрел в ту сторону. Затем, мгновение помедлив, он повернулся к шелковым шнурам.
      - Сюда, - он указал на вход в павильон, задернутый белой тканью.
      - Но это священное место, - возразил Майкл. - Там обитает дух ками.
      Священник мягко улыбнулся.
      - Жизнь тоже священна. Идите и спрячьтесь. Я попытаюсь помочь своему брату.
      За занавеской в павильоне было прохладно и темно. Они вошли внутрь и остановились.
      - Может быть, одному из нас стоит пробраться к машине, - прошептала Элиан. - Твой меч...
      Майкл молча приложил палец к губам. Их окутала тишина. Они чувствовали себя как актеры перед поднятием занавеса в день премьеры. Молодые люди стояли в полумраке священного павильона и ощущали энергию обитающего здесь духа.
      - Майкл, - снова шепнула Элиан, - позволь мне пойти. Он отрицательно покачал головой, но она уже скользнула к выходу. Майкл попытался удержать ее, но Элиан увернулась, и он остался один. Его охватило острое чувство одиночества, но уже мгновение спустя оно исчезло: Майкл ощутил присутствие ками. Духа Тсуйо.
      - "...Скажи Майклу, когда увидишь его, пусть вспоминает обо мне, особенно во время чаепития по-японски. И пусть пьет свой зеленый чай из моей фарфоровой чашки - она так ему нравилась. Это и правда необычайно ценная вещица. Еще у меня перед глазами отчего-то так и стоит то место, где вы с ним чуть не погибли. Увы, даже летом там не бывает ни одной цапли".
      Одри замолчала. Она дословно процитировала загадочное письмо отца.
      Масаси раздумывал над услышанным.
      - Фарфоровая чашка. Вы помните ее?
      - Конечно, - подтвердила Одри. - Отец привез ее из Японии.
      Масаси быстро спросил:
      - Недавно?
      - Нет, много лет назад. Наверное, сразу после войны. Тогда это скорее всего не то, подумал Масаси.
      - А то место, о котором он упоминает. Там, где вы с Майклом чуть не погибли. Это здесь, в Японии?
      - Нет. Я здесь впервые. Это место в Штатах.
      - Простите?
      - В Америке.
      - Чем оно примечательно для вашего отца?
      - Полагаю, тем, что он сказал. - Она на мгновение задумалась. - Отец тогда страшно испугался. Был снегопад, и...
      В этот миг дверь резко распахнулась, и в комнату влетел Каэру. Он был очень возбужден.
      - В чем дело? - гневно спросил Масаси. Тон оябуна мгновенно отрезвил Каэру. Он поклонился и, отдышавшись, сказал:
      - Прошу прощения, Масаси-сан, но прибыл посыльный с пакетом.
      - Оставь меня, - все так же гневно произнес Масаси, - не видишь разве, что я занят?
      - Простите, оябун, - испуганно сказал Каэру. - Я не посмел бы вам мешать, но дело крайне срочное. Посыльный настаивает на том, чтобы передать пакет лично вам в руки. Похоже, это действительно очень важно.
      - Хорошо, - недовольно сказал Масаси. Он повернулся к Одри с извиняющейся улыбкой. - Я совсем ненадолго. Отдохните, а когда я вернусь, продолжим наш разговор.
      - Хорошо. А как насчет телефона? Я хотела бы позвонить матери.
      - Всему свое время, - весело ответил Масаси. - Я оставлю за дверью своего человека, чтобы вас никто не беспокоил.
      - Но... - Одри замолчала, так и не успев ничего сказать. Масаси быстро вышел за дверь.
      Она почувствовала, как слезы подступают к глазам. Ей не терпелось вырваться отсюда, вернуться домой, к маме, к Майклу. Майкл! Ты жив, Майкл?! Одри хотелось кричать.
      Она постаралась взять себя в руки. Хватит себя жалеть, разнюнилась, немедленно прекрати. Одри подошла к двери и попыталась ее открыть. Дверь не подалась. Странно, подумала она и пожала плечами. Еще одна мера предосторожности? Странно, очень странно.
      Одри принялась мерить шагами комнату. "Я здесь в полной безопасности", - убеждала она себя. Подошла к сёдзи и отдернула их. За грязным, мутным стеклом темнел причал. Река, решила Одри, разглядев за полосой темной воды здания и людскую суету. Склад у речного причала. Ей стало немного легче оттого, что догадка оказалась верна.
      Одри отвернулась от окна. Ее взгляд рассеянно скользнул по комнате и остановился на двери. Ручка медленно поворачивалась, кто-то пытался открыть дверь. Странно, подумала Одри, у них же есть ключ. Она подошла поближе и прислушалась. Между дверью и косяком что-то просунули, послышался негромкий щелчок, и дверь распахнулась.
      В комнату ворвался незнакомый человек. Одри испуганно отступила. За спиной человека она увидела распластавшегося на полу охранника, которому поручил ее Масаси. Господи, подумала Одри, они нашли меня.