Острые края

— Я в этом не сомневался.

Идя по ковру к двери кабинета, Сайрус дивился ощущению пустоты и холода в животе. Наверное, Юджиния смогла бы объяснить его состояние.

При мысли о ней Колфакс приободрился и открыл дверь.

— По закону у нас есть права на кубок, Табита. — Говоря, Юджиния нервно расхаживала по персидскому ковру, лежащему на полу ее кабинета. — Но мы должны от них отказаться.

— Просто не верю своим ушам. — Табита, сидящая за столом, изумленно наблюдала за ней поверх очков. — Кубок Аида, пожалуй, самый ценный экспонат из всех изделий, найденных за последние пятьдесят лет.

— Неужели вы думаете, я об этом не знаю?

— И всерьез предлагаете, чтобы мы отказались от своих прав на него в пользу какого-то неизвестного частного коллекционера, который не может представить серьезных доказательств того, что некогда являлся его владельцем?

— Дело не в том, что он не может, он просто не будет этого делать. — Юджиния остановилась около стола. — Но за него ручается Сайрус, и я думаю, нам следует это учесть. Сайрус утверждает, что кубок Аида принадлежит его клиенту, и он чувствует себя обязанным вернуть кубок ему.

— Просто смешно, — прищурилась Табита. — Пусть этот клиент поговорит с нашими юристами.

— Он не станет. Я же объясняю вам, Сайрус говорит, что он весьма эксцентричен, анонимность — его пунктик. Но кубок принадлежит ему.

Табита недоверчиво покачала головой.

— Я поражена. Вы настаиваете, чтобы кубок Аида был передан неизвестно кому? Хотя именно вы должны сражаться за то, чтобы он остался в нашем музее.

Юджиния грустно улыбнулась:

— Вы не представляете, насколько мне тяжело, но я чувствую, что это справедливо. Сайрус рисковал из-за кубка жизнью, к тому же спас Нелли и меня. Мало того, он еще спас жизнь Ронде Прайс и Джейкобу Хаустону, — Конечно. Но с другой стороны, если бы не вы и не покровительство Либрукского музея, он, возможно, никогда бы не нашел кубок.

Юджиния чуть не рассмеялась.

— Вы не правы, Табита. Поверьте, Сайрус все равно нашел бы его, рано или поздно.

Поза, в которой встретил его хозяин кабинета, сказала Колфаксу все. Закери Элланд Чендлер, развернув плечи и выставив подбородок, стоял перед портретом жены и детей — законных жены и детей, — будто собирался защищать их от нападения.

Яркое калифорнийское солнце, рвавшееся в комнату через окно, отбрасывало черную тень на его лицо, не давая Сайрусу возможности разглядеть этого человека.

Впрочем, очертания нижней челюсти ему хорошо знакомы, похожую челюсть он сам ежедневно видел, глядя в зеркало. Фотографии Чендлера сотни раз попадались Сайрусу в газетах, едва ли не каждый день он видел его лицо на телеэкране, но замечал между ним и собой лишь отдаленное сходство. Однако сейчас, когда они стояли друг против друга, сходство это было очевидным.

— Кто вы такой, черт побери? — резко спросил Закери.

— Я не тип, который вас шантажировал. Его звали Дэмиен Марч. Он мертв.

Бесстрастный жесткий взгляд Чендлера нисколько не изменился.

— Мертв?

— Мертвее не бывает.

— Значит, теперь вы надеетесь поживиться за мой счет? Вы пришли на смену Дэмиену Марчу? Напрасно тратите время. Я не дам вам ни цента, а уж каких-то политических выгод для себя тем более не ждите.

У Сайруса снова похолодело в животе.

— Я пришел сюда не за деньгами и не за политическими выгодами.

— Кто вы такой?

— Мне показалось, ваша секретарша меня представила. Меня зовут Колфакс, Сайрус Чендлер Колфакс из Секонд-Ченс-Спрингс. По-моему, вы когда-то были знакомы с моей матерью.

В кабинете наступило молчание. Потом Закери вышел из тени, и Сайрус увидел цвет его глаз, который не в состоянии были передать ни фотографии, ни телекамеры. Впервые в жизни Сайрус видел глаза своего отца. Зеленые.

— Вы утверждаете, что вы — мой сын?

— Боюсь, что так.

Закери посмотрел ему в глаза.

— Черт побери, вы действительно мой сын.

— Это вовсе не означает, что в результате мы ничего не выиграем. — Юджиния снова заходила по комнате. — Если мы все сделаем правильно, это будет для нас великолепной рекламой. Все узнают, что Либрукский музей принял непосредственное участие в поисках легендарного кубка Аида, который наконец-то найден.

— Хм-м-м.

— Мы созовем журналистов, фотографов. — Поскольку Табиту не очень-то убеждали ее аргументы, Юджиния жестикулировала больше обычного. — Историю широко осветят в местной прессе, а это существенно повысит интерес к выставке «Режущий край».

— Кажется, вы заранее все продумали, не так ли?

— Более того, если мы правильно выберем момент, то история попадет в газеты накануне ежегодного приема. Совет директоров фонда будет просто потрясен.

— Если члены совета директоров не узнают о том, что мы могли совершенно законно претендовать на обладание кубком Аида как частью коллекции Дэвентри, но предпочли отказаться от своих прав, — сухо заметила Табита.

— Да. — Юджиния поморщилась. — Если они не узнают об этом. Табита, мы должны его отдать.

— Я вижу, для вас это очень важно?

— Конечно, я прошу многого, возможно, гораздо больше того, на что имею право. Но я действительно убеждена, что мы должны отдать кубок Сайрусу. Это вопрос профессиональной этики.

— Если не делать анализ крови, то очень сложно найти доказательства нашего родства, — сказал Сайрус. — Когда оформляли свидетельство о рождении, моя мать в графе, касающейся отца, указала вымышленное имя, заявив, что отец ребенка исчез и разыскать его нет возможности.

— Знаю. Почему она это сделала?

— Она была очень молода, хотела защитить вас.

— От кого?

— От моего деда. Он был старомодным человеком и отправился бы искать вас с ружьем в руках. Возможно, мать рассказала бы ему правду, но через несколько месяцев после моего рождения она погибла в автомобильной катастрофе.

Пальцы Закери стиснули край стола.

— Я только недавно узнал о ее смерти. Мне очень жаль, так жаль, что не передать словами.

— Есть еще люди, которым известно, что я — ваш сын, но за них я ручаюсь. Им можно доверять, они умеют хранить секреты. Ваше дело — позаботиться о тех, кто знает с вашей, так сказать, стороны. Если вы считаете, они будут молчать, тогда все в порядке.

— Вы хотите сказать, что не собираетесь никому об этом рассказывать? — прищурился Закери.

— Не вижу причин вводить кого-либо в курс дела.

— Вы говорите, Марч был убийцей?

— Он признался мне в присутствии еще двух свидетелей.

— И кого же он убил?

— Мою жену, — ответил Сайрус после некоторого колебания. — Ее звали Кэти.

Наступило молчание.

— Боже, — с трудом выдавил наконец Закери и провел рукой по волосам. — Я ни о чем не подозревал.

— Да, я знаю.

— Он убил кого-нибудь еще?

— Я бы не удивился. Два дня назад он собирался убить меня и еще двух человек.

Закери бросил на Сайруса взгляд, полный любопытства.

— Но вы остались живы.

— Да, все обошлось.

— Что у вас с рукой?

Сайрус взглянул на небольшое утолщение, где под рубашкой скрывалась повязка.

— Прежде чем я сумел овладеть ситуацией, Марч успел выстрелить.

— Понимаю. А чем вы, собственно, зарабатываете на жизнь?

— Это имеет значение?

— Просто интересно. Вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас.

— Неудивительно, вы — политик, я же политикой не занимаюсь, — усмехнулся Сайрус.

— Ну хорошо, пусть будет по-вашему. — Табита сорвала с носа очки и швырнула их на полированную поверхность стола. — У Либрукского музея безупречная репутация. Если вы действительно считаете, что, оставив кубок Аида у себя, мы тем самым нанесем ей непоправимый ущерб, нам не остается ничего другого, как отказаться от наших претензий.

Измученная трудным разговором, Юджиния рухнула на ближайший стул и улыбнулась Табите.

— Спасибо. Я перед вами в долгу.

— Но, уверена, рано или поздно вы со мной рассчитаетесь, — усмехнулась Табита. — Вы всегда отдаете долги.

— Думаю, вы не поверите мне, если я скажу, что до того как на мой компьютер стали приходить сообщения от шантажиста, я не подозревал о вашем существовании, — сказал Закери.

— Сейчас это не имеет значения.

— Вы не правы, имеет. — Закери оперся о край стола и скрестил руки на груди. — И давно вы знаете правду?

— Я узнал обо всем в возрасте двадцати одного года.

— Кто вам рассказал?

— Мне никто не мог рассказать. Я сам все выяснил.

— Почему же вы со мной не связались?

— Мне казалось, это ни к чему.

— Но теперь вы пришли ко мне, чтобы объявить о своем намерении избавить меня от угрозы, способной превратить в кошмар всю мою предвыборную кампанию. В такой ситуации никто не проявляет альтруизм, все хотят получить что-то взамен.

«Черт, он все-таки пытается меня купить».

Сайрус ощутил закипающий гнев, который мог толкнуть его на необдуманные действия с непредсказуемыми последствиями. Пожалуй, ему лучше поскорее уйти.

— Думаю, мне больше нечего сказать, — произнес он и направился к выходу из кабинета.

Сайрус уже взялся за ручку, когда дверь неожиданно распахнулась. На пороге стояла симпатичная женщина в модном костюме и, улыбаясь, с любопытством смотрела на него.

— Извините. — Она бросила взгляд на Закери. — Бернис нет на месте. Я не знала, что у тебя посетитель, дорогой. Я подожду в приемной.

— Входи, Мэри, — улыбнулся Закери. — Я хочу познакомить тебя с моим старшим сыном.

— Как поживаете? — Мэри протянула Сайрусу руку. — Я с нетерпением ожидала встречи с вами. И Джейсон с Сарой тоже. Муж все нам рассказал, по крайней мере все то, что ему удалось о вас разузнать. Знаете, вы удивительно на него похожи.

Глава 24

Юджиния ждала его в аэропорту. Ему потребовалась всего секунда, чтобы заметить ее в толпе встречающих. Она была в черной юбке до колен и черной вязаной кофте, на шее голубой шарф, волосы стянуты узлом на затылке. Выглядела она на редкость эффектно и утонченно.

При виде Сайруса она радостно улыбнулась. Тот резко остановился, вызвав небольшой затор в толпе спешащих по трапу пассажиров, и все смотрел на нее, хотя вокруг раздавалось недовольное ворчание.

Никто и никогда не выглядел так чудесно, как Юджиния Свифт, ждущая его в аэропорту. Не обращая внимания на бурлящую толпу, он кинул под ноги спортивную сумку и заключил Юджинию в объятия. Прошло очень много времени, прежде чем он поднял голову.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что в первую нашу встречу ты показалась мне проказливым котенком?

Юджиния, откинув голову, заглянула ему в лицо, и глаза ее заискрились.

— Надо же. А я тогда подумала, что ты ужасно похож на шерифа из старого вестерна, который защищает поезда от бандитов и без колебаний стреляет во всяких мерзавцев.

— Несмотря на мою манеру одеваться?

— Такими вещами меня не обманешь, — сказала Юджиния, теребя пуговицу на его рубашке, сверкающей всеми цветами радуги. — Ну ладно, поехали домой. Компания по уборке помещений сотворила чудо. Правда, в стене еще зияет дыра, но с этим я могу примириться. Зато крови больше нет, и ленты, огораживающей место происшествия, тоже.

Домой. Слово поразило Сайруса. «Успокойся, — приказал он себе, — возможно, она произнесла это случайно».

Юджиния взяла его за руку, и они пошли к выходу из терминала.

— Ну и как дела? — поинтересовалась Юджиния.

— Чендлер сегодня днем созвал пресс-конференцию и объявил, что у него есть сын, о существовании которого он не подозревал. Он, дескать, рад принять меня в свою семью и даже заявил репортерам, что я предотвратил попытку шантажа в отношении него.

— Предотвратил?

— Так выражаются политики.

— Ясно.

— В ближайшие два дня новость станет главной сенсацией для калифорнийских газет. Пусть это расхлебывает сам Чендлер, он знает, как действовать в подобных ситуациях. У меня предчувствие, что он победит на выборах.

— А что еще он сказал репортерам?

— Он полностью берет на себя ответственность за все происшедшее, сожалеет о том, что моя мать не разыскала его и не сказала о своей беременности, он бы женился на ней, как всякий порядочный человек, ибо на этом настояли бы его родители.

— Ну, и как это было воспринято?

— Пресса все скушала. Если кто-то начнет распускать слухи или раздувать это дело, ничего не выйдет, скандал погашен в зародыше.

— Не будь таким циничным, — сказала Юджиния. — История очень трогательная. Ты ему веришь?

— Шутишь? — поморщился Сайрус. — Его отец, Закери-старший, просто взбесился бы, если бы узнал, что сын собирается жениться на какой-то неизвестной девице из Секонд-Ченс-Спрингс. Он как минимум попытался бы откупиться от моей матери и уговорить ее сделать аборт. Но главной проблемой для Чендлера был бы мой дедушка.

— Да уж, дедушка Бо наверняка бы сказал ему пару ласковых, — улыбнулась Юджиния.

Сайрус кивнул.

— Но публика купится на эту историю. Чендлер — политик, Юджиния, он умеет говорить проникновенные речи, глядя людям в глаза, и знает, как сделать, чтобы они ему верили.

— Не надо так, он же все-таки твой отец.

— В одном ему не откажешь. — Сайрус крепче сжал ее руку.

— В чем?

— В решающий момент он не стал платить шантажисту. Такое поведение заслуживает уважения.

— Да, — согласилась Юджиния, искоса взглянув на него. — Ты прав.

Сайрус уехал из Лос-Анджелеса, буквально на шаг опережая репортеров, гонявшихся за ним в надежде получить интервью. Из самолета, летевшего в Сиэтл, он позвонил Квинту и проинструктировал его на случай, если журналисты попытаются разыскать его и там. Ни один из сотрудников фирмы не должен предоставлять им никакой информации. Сайрус был уверен, что газетчики не станут преследовать его долго. После устроенной Закери пресс-конференции интерес к жареной истории скоро угаснет.

А ему нужно решать другие проблемы. Вдруг он не сумеет убедить Юджинию, что они должны быть вместе?

Сайрус бросил спортивную сумку на заднее сиденье «тойоты», припаркованной на экспресс-стоянке аэропорта, и взглянул на Юджинию.

— Хочешь, я поведу? — спросил он.

— Нет уж, спасибо. Ты пережил стресс. Не каждый день взрослый человек находит отца, которого ни разу в жизни не видел. Мой долг — отвезти тебя домой и угостить пивом.

Юджиния села за руль, а он занял пассажирское сиденье и пристегнул ремень безопасности. Сайрус не привык, чтобы за ним ухаживали, но вынужден был признаться, что за последние два дня очень устал.

— Пока тебя не было, у меня состоялся долгий и непростой разговор с Табитой, — сказала Юджиния, выруливая со стоянки. — Она согласилась отозвать претензию Либрукского музея на обладание кубком Аида, и ты можешь вернуть кубок законному владельцу.

— Значит, ты ее все-таки уговорила?

Сайрус подавил зевок и передвинулся на сиденье, безуспешно пытаясь выпрямить ноги.

— Да. — Юджиния бросила на него быстрый взгляд. — Похоже, ты не удивлен, не восхищен и даже не особенно мне благодарен.

— Я не очень-то и беспокоился, — пожал плечами Сайрус. — Я знал, что в итоге ты поступишь так, как должна поступить.

— Что? — изумленно воскликнула Юджиния. — Значит, я сделала это потому, что считаю, будто у твоего клиента больше прав на кубок, чем у Либрукского музея?

— Ну да, — ответил Колфакс, откинул голову на спинку и закрыл глаза.

— Полнейшая чушь. Я сделала это потому, что люблю тебя, слышишь, Колфакс? Только ради тебя я плюнула на кубок Аида. Никто из других мужчин на свете не заставил бы меня отказаться от него. И мне кажется, ты мог хотя бы показать, что благодарен мне за это.

На долю секунды он решил, что ему снится чудесный сон, но, открыв глаза, увидел габаритные огни идущей впереди машины и сразу понял, что это явь, Сайрус взглянул на Юджинию, которая мрачно смотрела вперед, крепко вцепившись в руль.

— Ты считаешь, наши отношения вышли за рамки сексуального влечения? — спросил он.

— Предположим, — Тогда у меня просто камень с души упал, — признался Колфакс. — То есть я тоже люблю тебя.

Следующие несколько миль они проехали в молчании, и Юджиния заговорила, только когда они оказались у поворота с эстакады на Вестерн-авеню.

— Ну и что дальше? — осведомилась она.

— Дальше мы будем строить планы, — улыбнулся Сайрус.

— Планы? — переспросила Юджиния, включая указатель поворота. — Какие планы?

— Очень простые, не волнуйся. Я переведу штаб-квартиру «Колфакс секьюрити» в наш новый офис в Сиэтле, а жить перееду к тебе.

От неожиданности Юджиния открыла рот, однако не издала ни звука.

— Только и всего? — опомнившись спросила она.

— Я — парень простой и не люблю все усложнять.

— Ладно, будь по-твоему, — усмехнулась Юджиния.

Через две недели состоялся ежегодный торжественный прием, устраиваемый Либрукским фондом.

Все было великолепно, но Юджиния, переходя от одного гостя к другому, с печалью думала о том, как ей не хватает Сайруса. Зал, оформленный в стиле арт-деко, прекрасно гармонировал с великолепными экспонатами из стекла. В огромных вазах начала 30-х годов стояли огромные букеты чудесных цветов. Квартет музыкантов наигрывал джазовые мелодии, официанты в черных фраках разносили на подносах шампанское.

Как всегда, внимание гостей глазным образом привлекала собранная в Либрукском музее коллекция изделий из стекла. Они сияли в подсвеченных демонстрационных футлярах — хрупкие, но прочные нити, связывающие прошлое с настоящим: изготовленные в третьем веке до нашей эры вазы, в которых некогда хранили свои таинственные мази и бальзамы египетские жрецы, флаконы четвертого века для духов римской матроны, тончайшей работы чаши и фляги двенадцатого века — домашняя утварь аристократа-феодала.

Тут можно было увидеть венецианскую посуду пятнадцатого века, изделия английских и ирландских умельцев восемнадцатого столетия и многое другое. В новом крыле музея, построенном, когда Юджиния стала директором, разместили изделия современных художников, сумевших перенять мастерство ремесленников далекого прошлого и довести его до уровня подлинного искусства.

Юджиния надела простое изумрудно-зеленого цвета платье, сшитое по моде тридцатых годов. Оно довольно смело открывало спину, и она искренне сожалела, что рядом нет Сайруса, который наверняка оценил бы ее наряд по достоинству. Он уехал два дня назад, чтобы вернуть кубок Аида не желающему афишировать себя владельцу, но позвонил ей и сказал, что надеется успеть к приему. Однако два часа назад, когда Юджиния уже собиралась выезжать из дома, раздался звонок от Квинта Ятса.

— Сайрус просил меня передать вам, что немного опоздает, — сообщил Квинт.

— Ничего не случилось?

— Нет.

— Тогда почему он не может приехать вовремя?

— Этого он не сказал.

Выполнив поручение, Яте не счел нужным затягивать разговор, даже не попрощался.

— Гостей просто море, — сказала Табита, остановившись рядом с Юджинией и с удовлетворением глядя на толпу. — Вы были правы по поводу рекламы, дорогая. Момент выбран просто идеально. Конечно, мне потребуется некоторое время, чтобы примириться с потерей кубка Аида, но великолепное отношение общественности к нашему музею в конце концов меня утешит.

— И кроме того, оно наверняка обеспечит прекрасные сборы от продажи билетов на выставку «Режущий край», которая пройдет в следующем месяце, — сказала Юджиния.

— Да, вы правы. Должна сказать, что работа Джейкоба Хаустона, которую вы привезли с острова Фрог-Коув, совершенно поразительна, я восхищена, что Либрукский музей первым выставил его произведение. Нельзя ли получить от него еще что-нибудь для нашей выставки?

— Разумеется. Мы только вчера говорили с ним об этом. Между прочим, они с Рондой Прайс собираются пожениться.

— Надеюсь, женитьба не отразится на его работе, — нахмурилась Табита.

— Думаю, мы без проблем сможем получать от него все, что нам будет нужно, — улыбнулась Юджиния. — Ронда станет его менеджером, у нее для Джейкоба большие планы на будущее.

— Вероятно, она утроит цены на его работы.

— Как минимум.

Юджиния заметила в толпе посетителей Нелли, стоящую в окружении членов совета директоров Либрукского фонда. Поймав взгляд подруги, Юджиния приветственным жестом подняла бокал с шампанским. Нелли улыбнулась в ответ и снова повернулась к седовласому мужчине, буквально пожиравшему ее глазами.

— По-вашему, мы правильно поступили, снова взяв ее на работу и не дожидаясь, пока она продолжит свою карьеру как художник?

— Не беспокойтесь, Нелли — героиня всей нашей рекламной кампании. Разумеется, мы поступили правильно.

В чисто рекламных целях роль Нелли в истории с кубком Аида по настоянию Юджинии была несколько изменена. Табита и Сайрус поначалу возражали, но в конце концов сдались. К тому времени когда история стала известна полиции и газетчикам, Нелли уже фигурировала в ней как храбрая молодая художница, спрятавшая кубок Аида, чтобы он не достался полусумасшедшей особе по имени Фенелла Уикс, торгующей произведениями искусства.

— Кстати, о героях, — снова заговорила Табита. — По-моему, я только что видела мистера Колфакса.

— Сайрус здесь? — Сердце Юджинии отчаянно заколотилось, она даже повернулась спиной к собеседнице. — Где он?

— Сейчас вошел через главный вход. — Глаза Табиты сверкнули. — В такой рубашке его трудно не заметить. Вы, кажется, говорили мне, что он сдался и взял напрокат смокинг для сегодняшнего вечера?

При виде Сайруса в немыслимой красно-голубой рубахе, разрисованной попугаями, Юджиния ощутила, как ей в душу хлынула радость. Он уже заметил ее и шел к ней, словно не замечая толпы гостей, которые расступались при его приближении, словно яхты, уступающие дорогу авианосцу. Взгляд его был устремлен на Юджинию, в руках он держал предмет, обернутый во много слоев бумаги.

Юджиния нахмурилась.

— Сайрус действительно взял напрокат смокинг, он висит дома в платяном шкафу. Видимо, он приехал сюда прямо из аэропорта. Извините меня, Табита.

— Бегите, дорогая, — понимающе улыбнулась покровительница музея.

Отставив бокал с шампанским, Юджиния бросилась в толпу, и они встретились на полпути.

— Почему ты задержался? — с беспокойством спросила она, глядя в зеленые глаза Колфакса.

— Из-за него. — Сайрус вручил ей довольно тяжелый сверток. — Мне потребовалось больше времени, чем я ожидал, чтобы уговорить клиента пожертвовать кубок Аида вашему музею.

— Пожертвовать? — Юджиния посмотрела на сверток, затем снова перевела взгляд на Сайруса. Краем глаза она заметила, как несколько голов повернулось в их сторону. — Господи, неужели он согласился?

— Ну да. Он сказал, что ты права и эта вещь слишком хороша, чтобы принадлежать одному коллекционеру. — Сайрус подмигнул. — И потом, я убедил его, что в музее кубок окажется в большей безопасности, нежели в частной коллекции.

— Табита будет целовать пол, по которому ступали твои ноги, — радостно засмеялась Юджиния.

— Всегда приятно, когда твой клиент доволен. Извини, я не успел заехать домой и надеть смокинг.

— Можешь не беспокоиться. Я сегодня тоже была очень занята, поэтому тебя понимаю.

— Правда?

— Я выкупила наши билеты. — Юджиния поправила слегка помятый воротник его цветастой рубашки. — Мы проведем медовый месяц на Гавайях.

Его глаза стали почти изумрудными, и он ласково погладил ее по щеке.

— Медовый месяц и свадебное путешествие предполагают свадьбу.

— Разумеется.

— Как я понимаю, это означает положительный ответ на вопрос, который я задал тебе перед отъездом?

Юджиния молча улыбнулась ему радостной, доверчивой улыбкой.